Страница:
— Если Шуден решился, то сомневаюсь, что остальным захочется показаться трусами на его фоне, — произнес Ройэл. — Сначала получите разрешение, Сарин, а потом мы обсудим детали.
— Возможно, я переоценила шансы на успех, — признала Сарин.
Она стояла перед дверьми кабинета Йадона, а неподалеку пара гвардейцев не спускала с нее глаз.
— Вы придумали, что будете делать? — спросил Эйш. Во время встречи заговорщиков сеон отказался залетать в церковный сад и висел на посту за оградой часовни.
Сарин покачала головой. Она храбрилась перед Эханом и остальными, но сейчас ее одолевали сомнения. Принцесса не представляла, как выпросить у Иадона согласие на посещение Элантриса, а уж тем более как уговорить элант-рийцев принять помощь.
— Ты говорил с отцом? — поинтересовалась она.
— Да, госпожа. Он просил передать, что предоставит вам любую денежную поддержку.
— Хорошо. Пошли. — Она сделала глубокий вдох и решительным шагом направилась к часовым. — Я желаю поговорить с отцом.
Солдаты нерешительно переглянулись.
— У нас приказ…
— Он не относится к членам семьи, — уверенно перебила Сарин. — Разве вы откажете королеве, если она решит навестить своего мужа?
Оба гвардейца наморщили лбы, пытаясь найти ответ. Скорее всего, Эшен не баловала короля частыми визитами. Сарин заметила, что болтушка-королева старалась держаться от Йадона подальше; даже ей не нравилось постоянно выслушивать колкости по поводу собственной глупости.
— Открывай двери, солдат, — приказала принцесса. — Если король не захочет меня видеть, он не постесняется меня выгнать, и тогда в следующий раз вам не придется гадать, пускать меня или нет.
Но гвардейцы продолжали колебаться, и принцессе пришлось силой протиснуться между ними и отворить дверь самой. Ее решительность настолько ошарашила охрану, непривычную к волевым женщинам, особенно в королевской семье, что они не сделали попытки ее остановить.
При звуке хлопнувшей двери Йадон поднял взгляд от рабочего стола; очки, которых Сарин никогда раньше на нем не видела, сползли от резкого движения к кончику носа. Он тут же их снял и встал, раздраженно хлопнув по столу ладонью. Пачка финансовых документов подпрыгнула, и из нее вылетело несколько листов.
— Тебе недостаточно изводить меня на людях, ты решила добраться до моего кабинета? — закричал он. — Если бы я знал, какой глупой и вертлявой девчонкой ты окажешься, я бы ни за что не подписал договор. Уходи и дай мне работать!
— Я вам вот что скажу, отец, — доверительно начала Сарин. — Я попытаюсь изобразить из себя человека, способного на членораздельную беседу, и вы займетесь тем же.
Глаза Иадона широко распахнулись, а лицо налилось краской.
— Par Доми! — За всю жизнь принцессе только дважды доводилось слышать настолько грязное ругательство. — Ты меня обманывала! Мне следует тебя обезглавить за то, что выставила меня дураком!
— Стоит начать обезглавливать свое потомство, отец, и люди станут донимать вас ненужными вопросами.
Сарин пристально наблюдала за реакцией короля в надежде, что тот выдаст участие в исчезновении Раодена, но ей пришлось разочароваться — Йадон и бровью не повел.
— Пожалуй, стоило бы отправить тебя обратно к Эвентио.
— С удовольствием, — солгала принцесса. — Только если я уеду, Арелон потеряет торговое соглашение с Теодом. Учитывая недавний успех ваших шелков на фьерденском рынке, такой оборот вряд ли вас устроит, отец.
Йадон заскрипел зубами.
— Осторожнее, госпожа, — прошептал Эйш. — Не следует его дразнить; мужчины часто ценят свою гордость выше доводов разума.
Сарин кивнула.
— Я могу протянуть вам руку помощи. У меня есть деловое предложение.
— Зачем мне заключать с тобой сделки, женщина? — резко ответил король. — Ты провела в Арелоне целый месяц, и вдруг я обнаруживаю, что все это время ты меня обманывала!
— У вас нет иного выхода, как довериться мне. Вы потеряли три четверти своего флота в стычках с пиратами, и если не прислушаетесь к моим словам, то довольно скоро потеряете в придачу и трон.
Король наградил ее оторопелым взглядом.
— Откуда тебе известны подробности моих дел?
— Они известны всем, отец. Весь двор ожидает, что следующий подсчет доходов вас доконает.
— Я так и знал! — Йадон затрясся от ярости. Он гневно сыпал проклятиями в адрес придворных, понося их упорство в желании отнять у него корону.
Принцесса удивленно заморгала: она всего лишь собиралась сбить с короля спесь и не ожидала подобного взрыва. «У него мания преследования! — поняла принцесса. — И как я раньше не заметила?» Но вскоре пришла и разгадка: Йадон так быстро взял себя в руки, что ее уже не удивляло, как королю удается скрывать свои страхи. Если бы она не выбила его из колеи в начале разговора, вряд ли бы ей удалось добиться такой сильной реакции.
— Так ты предлагаешь сделку? — требовательно вопросил Йадон.
— Да, отец. В Теоде сейчас шелк в большой цене, особенно если продавать его напрямую королю. А учитывая близкие родственные отношения, вы вполне сможете уговорить Эвентио на монопольную торговлю по всей стране.
Йадон нахмурился; гнев остыл, но его место заняла подозрительность. Опытный купец привык тщательно выискивать выгодные лазейки в любом предложении. Сарин от досады заскрипела зубами: король повел себя, как и предсказывали ее сообщники. Так просто Йадон на удочку не попадется — предложение оказалось слишком выгодным.
— Интересная мысль, — признал король. — Но боюсь…
— Конечно, я хотела бы получить кое-что взамен, — быстро вставила принцесса. — В качестве оплаты за посредничество.
Йадон задумался.
— Какую именно плату? — настороженно спросил он. Обмен его привлекал больше, он привык доверять взаимовыгодному обмену.
— Я хочу попасть в Элантрис, — решительно заявила принцесса.
— Что?!
— Мне предстоит совершить обряд Кручины вдовы. Я собираюсь накормить элантрийцев.
— Во имя всего святого, зачем тебе сдались элантрийцы?
— Из религиозных соображений, отец, — скромно объяснила девушка. — Шу-Корат учит нас помогать попавшим в беду, а уж более нуждающихся в помощи людей, чем жители Элантриса, не найти.
— Даже не помышляй, — отрезал король. — Входить в Элантрис запрещено законом.
— Который установили вы, отец, — с нажимом ответила Сарин. — Соответственно, вам и решать об исключениях. Подумайте хорошенько: от ответа может зависеть не только ваше состояние, но и корона.
Сарин слышала, как скрежещет зубами король, обдумывая свои шансы.
— Ты хочешь носить еду в Элантрис? Как долго?
— Пока я не буду убеждена, что выполнила свой долг как вдова принца Раодена.
— Ты пойдешь одна?
— Если кто-то захочет меня сопровождать, я буду рада.
Его величество фыркнул.
— Найти спутников будет нелегко.
— Это не ваша забота.
— Сперва этот фьерденский демон начал собирать мой народ в банды, а теперь и ты решила заняться тем же.
— Нет, отец, — поправила Сарин. — Я стремлюсь к обратному. Беспорядки на руку вирну, но не мне. Верите или нет, но Арелону я желаю только блага.
Йадон наконец принял решение.
— Не более десяти зараз, не считая охраны, — произнес он. — Мне не нужны массовые паломничества. Тебе разрешается зайти в Элантрис за час до полудня и выйти через час после. Никаких исключений.
— Согласна. Вы можете вызвать через моего сеона короля Эвентио и уточнить детали договора.
— Должен признать, госпожа, вы повели себя очень хитроумно. — Эйш, колыхаясь, спешил за принцессой по коридору, ведущему к ее комнатам.
Сарин осталась при разговоре арелонского короля с Эвентио и помогла им достичь соглашения. В голосе отца во время переговоров явственно слышались сомнения, но тем не менее он соглашался со всеми предложениями дочери. Эвентио был хорошим и дальновидным королем, но не обладал талантами в коммерческих вопросах: королевскими финансами ведал целый штат счетоводов. Стоило Йадону почуять слабину теоданца, как он набросился на жертву, подобно голодному хищнику; он бы легко выторговал весь годовой доход Теода, если бы не присутствие Сарин. Даже при ее вмешательстве Иадон сумел продать им шелка вчетверо дороже обычной цены. По окончании переговоров с лица арелонского короля не сходила широкая улыбка, и он даже почти простил принцессе первоначальный обман.
— Хитроумно? — невинно переспросила Сеона девушка. — Да?
Сеон хмыкнул и заколыхался.
— Часто вам встречаются люди:, которых вы не в состоянии обхитрить?
— Отец, — немедленно ответила Сарин. — Ему удается побить меня три раза из пяти.
— Он говорит то же самое о вас, госпожа.
Принцесса с улыбкой распахнула двери своей спальни.
— Мне не пришлось особо хитрить, Эйш. Нам следовало давно догадаться, что обе проблемы служат друг для друга решением. Одному требовалась сделка без обмана, другому — откровенная просьба.
Сеон с недовольным фырканьем закружил по комнате, возмущаясь беспорядком.
— Что? — Сарин неторопливо развязывала намотанную на руку черную ленту — единственный признаваемый ею знак траура.
— Вашу комнату опять не прибрали, госпожа, — откликнулся сеон.
— Потому что я не оставляю за собой беспорядка, — обиделась принцесса.
— Вы всегда очень аккуратны, госпожа. Но не следует позволять горничным пренебрегать своими обязанностями. Вы принцесса и заслуживаете должного почтения; стоит посмотреть на их лень сквозь пальцы, и они перестанут вас уважать.
— Мне все же кажется, что ты преувеличиваешь, Эйш. — Сарин сняла платье и потянулась к ночной сорочке. — Излишняя подозрительность — это моя стихия.
— Мы имеем дело со слугами, госпожа. Вы прекрасно управляетесь со знатью, но вам не чужда общая слабость аристократии: вы не обращаете внимания на мнение прислуги.
— Эйш! — возмутилась Сарин. — Я всегда обращалась с дворцовой прислугой уважительно!
— Мне следовало выразиться по-другому, госпожа. Конечно, вы не выказываете нелестных предубеждений. Но тем не менее вы не придаете значения тому, что о вас думают слуги, хотя всегда держите руку на пульсе, когда доходит до мнения хозяев.
Сарин натянула через голову ночную сорочку и постаралась не дуться.
— Я всего лишь пытаюсь быть справедливой.
— Конечно, госпожа. Но вы дочь короля и не привыкли замечать тех, кто обслуживает вас. Я всего лишь напоминаю, что если горничные перестанут вас уважать, их поведение может нанести не меньший вред, чем потеря репутации в глазах знатных лордов.
— Ладно, — со вздохом согласилась принцесса. — Не стану спорить. Позови Милу, и я спрошу, что происходит.
— Да, госпожа.
Сеон полетел к окну. Но Сарин остановила его прежде, чем он покинул комнату.
— Эйш? Люди любили Раодена, ведь правда?
— Судя по всему, да. Он славился тем, что всегда откликался на их нужды и прислушивался к советам.
— Он был добрым человеком, не то что я, — упавшим голосом продолжала девушка.
— Я бы не сказал, госпожа. Вы очень добрая женщина и всегда хорошо обращались с прислугой. Не сравнивайте себя с Раоденом: помните, что вас не готовили к управлению страной, и ваша популярность среди народа никогда не рассматривалась как важная задача. Принц Раоден был наследником трона, от него требовалось держаться в курсе настроений в стране.
— Все говорят, что он приносил им надежду, — задумчиво произнесла Сарин. — Что крестьяне терпели непомерные тяготы правления Йадона в ожидании, что рано или поздно трон перейдет к Раодену. Если бы принц не общался с народом, не обнадеживал их, Арелон давно бы пал под грузом проблем.
— А теперь он мертв, — тихо добавил сеон.
— Он мертв… Нам надо торопиться, Эйш. Меня не отпускает чувство, что королевство движется к катастрофе, чтобы я ни делала. Как будто я стою у подножия холма, сверху катится огромная глыба, а я пытаюсь ее остановить, кидая на дорогу камешки.
— Крепитесь, госпожа. Ваш бог не станет наблюдать со стороны, как вирн уничтожает Арелон и Теод.
— Я надеюсь, что принц Раоден тоже смотрит на нас. Как ты думаешь, он гордится мною?
— Очень гордится, госпожа.
— Я только хочу, чтобы меня приняли как свою, — дрожащим голосом пояснила принцесса. Она понимала, как глупо звучат ее слова: почти тридцать лет Сарин отдавала свою любовь Теоду, не получая ничего взамен. Страна уважала свою принцессу, но девушка устала от уважения. Она ждала большего от Арелона.
— Обязательно, Сарин, — пообещал Эйш. — Со временем они примут вас.
— Спасибо, Эйш, — вздохнула она. — Спасибо за терпение к моим глупым жалобам.
— Перед лицом королей и жрецов вы остаетесь несгибаемой, госпожа. Но в обычной жизни вас одолевают тревоги и неуверенность. Если запирать их внутри, они уничтожат вас, превратят в бессердечного, неспособного на чувства человека.
И мудрый сеон вылетел в окно на поиски горничной Милы.
До прихода Милы принцесса успела прийти в себя; она даже обошлась без слез. Иногда ее страхи выплескивались наружу, и ей требовалось некоторое время, чтобы вернуть уверенность в себе. Обычно ей помогало присутствие Эйша или отца, но сейчас пришлось обойтись своими силами.
— Бог мой, — сказала Мила, оглядывая покои.
Она была стройной и довольно молодой женщиной и совсем не походила на дворцовую кастеляншу. При дворе отца Сарин приняла бы ее за одного из счетоводов.
— Простите, госпожа, — с извиняющейся улыбкой продолжала Мила. — У меня совсем вылетело из головы. Сегодня мы потеряли еще одну служанку, и я забыла, что она занималась уборкой ваших комнат.
— Потеряли? — тревожно переспросила Сарин.
— Она сбежала, госпожа. Не понимаю, почему они не задерживаются — у нас условия не хуже, чем в любом другом месте. Ума не приложу, почему горничным у нас не нравится! Здесь с ними обращаются лучше, чем во многих домах.
— И скольких вы уже потеряли? — полюбопытствовала Сарин.
— За этот год — четырех. Я пришлю кого-нибудь вместо нее.
— Сегодня уборка не требуется. Но постарайся, чтобы такое не повторялось.
— Конечно, госпожа, — с поклоном ответила девушка.
— Благодарю.
— Опять! — возбужденно воскликнула Сарин и спрыгнула с кровати.
Висевший у стены Эйш тут же вспыхнул ярким светом.
— Госпожа?
— Тихо, — приказала принцесса. Она прижалась ухом к стене под окном, откуда доносилось поскребывание. — Что скажешь?
— Я думаю, что вы съели что-то несвежее на ужин, — сухо ответил сеон.
— Я точно слышала шум. — Сарин не обратила внимания на колкость.
Хотя Эйш вставал раньше нее, он не любил, чтобы его сон прерывали по ночам.
Принцесса достала с ночного столика обрывок пергамента и, не желая тянуться за пером и чернилами, сделала пометку кусочком угля.
— Смотри! — Она протянула пергамент сеону. — Шум всегда раздается по одним и тем же дням недели.
Эйш подлетел взглянуть на пометки; горящий в его центре эйон давал достаточно освещения.
— Вы слышали какие-то звуки всего четыре раза. Пока трудно сделать вывод, что шум всегда происходит по одним и тем же дням, госпожа.
— Ты все равно думаешь, что мне чудится, — отмахнулась Сарин и бросила пергамент обратно на столик. — Я думала, что сеоны обладают необыкновенно острым слухом.
— Когда мы не спим, госпожа, — ворчливый голос Эйша явно давал понять, что и сейчас он предпочел бы вернуться ко сну.
— Там должен быть проход. — Принцесса принялась без особого успеха простукивать каменную стену.
— Если вам так нравится, госпожа.
— Мне нравится. Посмотри, какие массивные здесь камни, Эйш. — Девушка поднялась и теперь осматривала оконный проем. Она едва дотягивалась до внешнего края кончиками пальцев. — Зачем во дворце такие толстые стены?
— Для защиты, госпожа.
— А еще для секретных проходов!
— Он получится очень узким, — засомневался сеон.
— Верно. — Сарин встала на колени и разглядывала подоконник. — Смотри, нижний край окна неровен, он повышается. Значит, проход идет между первым этажом и нами и забирает вверх.
— Но единственные покои в том направлении…
— Комнаты короля, — закончила принцесса. — Куда еще может вести потайной коридор?
— Если я правильно понимаю, вы предполагаете, что его величество дважды в неделю по ночам отправляется на секретные прогулки?
— Ровно в одиннадцать часов вечера, — Сарин для верности бросила взгляд на старинные часы в углу, — всегда в одно и то же время.
— Но зачем?
— Не знаю.
— Горе нам, — пробормотал Эйш. — Госпожа что-то замышляет.
— Непременно, — сладким голосом откликнулась Сарин. Она забралась в постель. — Пора тебе гаснуть, Эйш. Кое-кто из нас очень хотел спать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
— Возможно, я переоценила шансы на успех, — признала Сарин.
Она стояла перед дверьми кабинета Йадона, а неподалеку пара гвардейцев не спускала с нее глаз.
— Вы придумали, что будете делать? — спросил Эйш. Во время встречи заговорщиков сеон отказался залетать в церковный сад и висел на посту за оградой часовни.
Сарин покачала головой. Она храбрилась перед Эханом и остальными, но сейчас ее одолевали сомнения. Принцесса не представляла, как выпросить у Иадона согласие на посещение Элантриса, а уж тем более как уговорить элант-рийцев принять помощь.
— Ты говорил с отцом? — поинтересовалась она.
— Да, госпожа. Он просил передать, что предоставит вам любую денежную поддержку.
— Хорошо. Пошли. — Она сделала глубокий вдох и решительным шагом направилась к часовым. — Я желаю поговорить с отцом.
Солдаты нерешительно переглянулись.
— У нас приказ…
— Он не относится к членам семьи, — уверенно перебила Сарин. — Разве вы откажете королеве, если она решит навестить своего мужа?
Оба гвардейца наморщили лбы, пытаясь найти ответ. Скорее всего, Эшен не баловала короля частыми визитами. Сарин заметила, что болтушка-королева старалась держаться от Йадона подальше; даже ей не нравилось постоянно выслушивать колкости по поводу собственной глупости.
— Открывай двери, солдат, — приказала принцесса. — Если король не захочет меня видеть, он не постесняется меня выгнать, и тогда в следующий раз вам не придется гадать, пускать меня или нет.
Но гвардейцы продолжали колебаться, и принцессе пришлось силой протиснуться между ними и отворить дверь самой. Ее решительность настолько ошарашила охрану, непривычную к волевым женщинам, особенно в королевской семье, что они не сделали попытки ее остановить.
При звуке хлопнувшей двери Йадон поднял взгляд от рабочего стола; очки, которых Сарин никогда раньше на нем не видела, сползли от резкого движения к кончику носа. Он тут же их снял и встал, раздраженно хлопнув по столу ладонью. Пачка финансовых документов подпрыгнула, и из нее вылетело несколько листов.
— Тебе недостаточно изводить меня на людях, ты решила добраться до моего кабинета? — закричал он. — Если бы я знал, какой глупой и вертлявой девчонкой ты окажешься, я бы ни за что не подписал договор. Уходи и дай мне работать!
— Я вам вот что скажу, отец, — доверительно начала Сарин. — Я попытаюсь изобразить из себя человека, способного на членораздельную беседу, и вы займетесь тем же.
Глаза Иадона широко распахнулись, а лицо налилось краской.
— Par Доми! — За всю жизнь принцессе только дважды доводилось слышать настолько грязное ругательство. — Ты меня обманывала! Мне следует тебя обезглавить за то, что выставила меня дураком!
— Стоит начать обезглавливать свое потомство, отец, и люди станут донимать вас ненужными вопросами.
Сарин пристально наблюдала за реакцией короля в надежде, что тот выдаст участие в исчезновении Раодена, но ей пришлось разочароваться — Йадон и бровью не повел.
— Пожалуй, стоило бы отправить тебя обратно к Эвентио.
— С удовольствием, — солгала принцесса. — Только если я уеду, Арелон потеряет торговое соглашение с Теодом. Учитывая недавний успех ваших шелков на фьерденском рынке, такой оборот вряд ли вас устроит, отец.
Йадон заскрипел зубами.
— Осторожнее, госпожа, — прошептал Эйш. — Не следует его дразнить; мужчины часто ценят свою гордость выше доводов разума.
Сарин кивнула.
— Я могу протянуть вам руку помощи. У меня есть деловое предложение.
— Зачем мне заключать с тобой сделки, женщина? — резко ответил король. — Ты провела в Арелоне целый месяц, и вдруг я обнаруживаю, что все это время ты меня обманывала!
— У вас нет иного выхода, как довериться мне. Вы потеряли три четверти своего флота в стычках с пиратами, и если не прислушаетесь к моим словам, то довольно скоро потеряете в придачу и трон.
Король наградил ее оторопелым взглядом.
— Откуда тебе известны подробности моих дел?
— Они известны всем, отец. Весь двор ожидает, что следующий подсчет доходов вас доконает.
— Я так и знал! — Йадон затрясся от ярости. Он гневно сыпал проклятиями в адрес придворных, понося их упорство в желании отнять у него корону.
Принцесса удивленно заморгала: она всего лишь собиралась сбить с короля спесь и не ожидала подобного взрыва. «У него мания преследования! — поняла принцесса. — И как я раньше не заметила?» Но вскоре пришла и разгадка: Йадон так быстро взял себя в руки, что ее уже не удивляло, как королю удается скрывать свои страхи. Если бы она не выбила его из колеи в начале разговора, вряд ли бы ей удалось добиться такой сильной реакции.
— Так ты предлагаешь сделку? — требовательно вопросил Йадон.
— Да, отец. В Теоде сейчас шелк в большой цене, особенно если продавать его напрямую королю. А учитывая близкие родственные отношения, вы вполне сможете уговорить Эвентио на монопольную торговлю по всей стране.
Йадон нахмурился; гнев остыл, но его место заняла подозрительность. Опытный купец привык тщательно выискивать выгодные лазейки в любом предложении. Сарин от досады заскрипела зубами: король повел себя, как и предсказывали ее сообщники. Так просто Йадон на удочку не попадется — предложение оказалось слишком выгодным.
— Интересная мысль, — признал король. — Но боюсь…
— Конечно, я хотела бы получить кое-что взамен, — быстро вставила принцесса. — В качестве оплаты за посредничество.
Йадон задумался.
— Какую именно плату? — настороженно спросил он. Обмен его привлекал больше, он привык доверять взаимовыгодному обмену.
— Я хочу попасть в Элантрис, — решительно заявила принцесса.
— Что?!
— Мне предстоит совершить обряд Кручины вдовы. Я собираюсь накормить элантрийцев.
— Во имя всего святого, зачем тебе сдались элантрийцы?
— Из религиозных соображений, отец, — скромно объяснила девушка. — Шу-Корат учит нас помогать попавшим в беду, а уж более нуждающихся в помощи людей, чем жители Элантриса, не найти.
— Даже не помышляй, — отрезал король. — Входить в Элантрис запрещено законом.
— Который установили вы, отец, — с нажимом ответила Сарин. — Соответственно, вам и решать об исключениях. Подумайте хорошенько: от ответа может зависеть не только ваше состояние, но и корона.
Сарин слышала, как скрежещет зубами король, обдумывая свои шансы.
— Ты хочешь носить еду в Элантрис? Как долго?
— Пока я не буду убеждена, что выполнила свой долг как вдова принца Раодена.
— Ты пойдешь одна?
— Если кто-то захочет меня сопровождать, я буду рада.
Его величество фыркнул.
— Найти спутников будет нелегко.
— Это не ваша забота.
— Сперва этот фьерденский демон начал собирать мой народ в банды, а теперь и ты решила заняться тем же.
— Нет, отец, — поправила Сарин. — Я стремлюсь к обратному. Беспорядки на руку вирну, но не мне. Верите или нет, но Арелону я желаю только блага.
Йадон наконец принял решение.
— Не более десяти зараз, не считая охраны, — произнес он. — Мне не нужны массовые паломничества. Тебе разрешается зайти в Элантрис за час до полудня и выйти через час после. Никаких исключений.
— Согласна. Вы можете вызвать через моего сеона короля Эвентио и уточнить детали договора.
— Должен признать, госпожа, вы повели себя очень хитроумно. — Эйш, колыхаясь, спешил за принцессой по коридору, ведущему к ее комнатам.
Сарин осталась при разговоре арелонского короля с Эвентио и помогла им достичь соглашения. В голосе отца во время переговоров явственно слышались сомнения, но тем не менее он соглашался со всеми предложениями дочери. Эвентио был хорошим и дальновидным королем, но не обладал талантами в коммерческих вопросах: королевскими финансами ведал целый штат счетоводов. Стоило Йадону почуять слабину теоданца, как он набросился на жертву, подобно голодному хищнику; он бы легко выторговал весь годовой доход Теода, если бы не присутствие Сарин. Даже при ее вмешательстве Иадон сумел продать им шелка вчетверо дороже обычной цены. По окончании переговоров с лица арелонского короля не сходила широкая улыбка, и он даже почти простил принцессе первоначальный обман.
— Хитроумно? — невинно переспросила Сеона девушка. — Да?
Сеон хмыкнул и заколыхался.
— Часто вам встречаются люди:, которых вы не в состоянии обхитрить?
— Отец, — немедленно ответила Сарин. — Ему удается побить меня три раза из пяти.
— Он говорит то же самое о вас, госпожа.
Принцесса с улыбкой распахнула двери своей спальни.
— Мне не пришлось особо хитрить, Эйш. Нам следовало давно догадаться, что обе проблемы служат друг для друга решением. Одному требовалась сделка без обмана, другому — откровенная просьба.
Сеон с недовольным фырканьем закружил по комнате, возмущаясь беспорядком.
— Что? — Сарин неторопливо развязывала намотанную на руку черную ленту — единственный признаваемый ею знак траура.
— Вашу комнату опять не прибрали, госпожа, — откликнулся сеон.
— Потому что я не оставляю за собой беспорядка, — обиделась принцесса.
— Вы всегда очень аккуратны, госпожа. Но не следует позволять горничным пренебрегать своими обязанностями. Вы принцесса и заслуживаете должного почтения; стоит посмотреть на их лень сквозь пальцы, и они перестанут вас уважать.
— Мне все же кажется, что ты преувеличиваешь, Эйш. — Сарин сняла платье и потянулась к ночной сорочке. — Излишняя подозрительность — это моя стихия.
— Мы имеем дело со слугами, госпожа. Вы прекрасно управляетесь со знатью, но вам не чужда общая слабость аристократии: вы не обращаете внимания на мнение прислуги.
— Эйш! — возмутилась Сарин. — Я всегда обращалась с дворцовой прислугой уважительно!
— Мне следовало выразиться по-другому, госпожа. Конечно, вы не выказываете нелестных предубеждений. Но тем не менее вы не придаете значения тому, что о вас думают слуги, хотя всегда держите руку на пульсе, когда доходит до мнения хозяев.
Сарин натянула через голову ночную сорочку и постаралась не дуться.
— Я всего лишь пытаюсь быть справедливой.
— Конечно, госпожа. Но вы дочь короля и не привыкли замечать тех, кто обслуживает вас. Я всего лишь напоминаю, что если горничные перестанут вас уважать, их поведение может нанести не меньший вред, чем потеря репутации в глазах знатных лордов.
— Ладно, — со вздохом согласилась принцесса. — Не стану спорить. Позови Милу, и я спрошу, что происходит.
— Да, госпожа.
Сеон полетел к окну. Но Сарин остановила его прежде, чем он покинул комнату.
— Эйш? Люди любили Раодена, ведь правда?
— Судя по всему, да. Он славился тем, что всегда откликался на их нужды и прислушивался к советам.
— Он был добрым человеком, не то что я, — упавшим голосом продолжала девушка.
— Я бы не сказал, госпожа. Вы очень добрая женщина и всегда хорошо обращались с прислугой. Не сравнивайте себя с Раоденом: помните, что вас не готовили к управлению страной, и ваша популярность среди народа никогда не рассматривалась как важная задача. Принц Раоден был наследником трона, от него требовалось держаться в курсе настроений в стране.
— Все говорят, что он приносил им надежду, — задумчиво произнесла Сарин. — Что крестьяне терпели непомерные тяготы правления Йадона в ожидании, что рано или поздно трон перейдет к Раодену. Если бы принц не общался с народом, не обнадеживал их, Арелон давно бы пал под грузом проблем.
— А теперь он мертв, — тихо добавил сеон.
— Он мертв… Нам надо торопиться, Эйш. Меня не отпускает чувство, что королевство движется к катастрофе, чтобы я ни делала. Как будто я стою у подножия холма, сверху катится огромная глыба, а я пытаюсь ее остановить, кидая на дорогу камешки.
— Крепитесь, госпожа. Ваш бог не станет наблюдать со стороны, как вирн уничтожает Арелон и Теод.
— Я надеюсь, что принц Раоден тоже смотрит на нас. Как ты думаешь, он гордится мною?
— Очень гордится, госпожа.
— Я только хочу, чтобы меня приняли как свою, — дрожащим голосом пояснила принцесса. Она понимала, как глупо звучат ее слова: почти тридцать лет Сарин отдавала свою любовь Теоду, не получая ничего взамен. Страна уважала свою принцессу, но девушка устала от уважения. Она ждала большего от Арелона.
— Обязательно, Сарин, — пообещал Эйш. — Со временем они примут вас.
— Спасибо, Эйш, — вздохнула она. — Спасибо за терпение к моим глупым жалобам.
— Перед лицом королей и жрецов вы остаетесь несгибаемой, госпожа. Но в обычной жизни вас одолевают тревоги и неуверенность. Если запирать их внутри, они уничтожат вас, превратят в бессердечного, неспособного на чувства человека.
И мудрый сеон вылетел в окно на поиски горничной Милы.
До прихода Милы принцесса успела прийти в себя; она даже обошлась без слез. Иногда ее страхи выплескивались наружу, и ей требовалось некоторое время, чтобы вернуть уверенность в себе. Обычно ей помогало присутствие Эйша или отца, но сейчас пришлось обойтись своими силами.
— Бог мой, — сказала Мила, оглядывая покои.
Она была стройной и довольно молодой женщиной и совсем не походила на дворцовую кастеляншу. При дворе отца Сарин приняла бы ее за одного из счетоводов.
— Простите, госпожа, — с извиняющейся улыбкой продолжала Мила. — У меня совсем вылетело из головы. Сегодня мы потеряли еще одну служанку, и я забыла, что она занималась уборкой ваших комнат.
— Потеряли? — тревожно переспросила Сарин.
— Она сбежала, госпожа. Не понимаю, почему они не задерживаются — у нас условия не хуже, чем в любом другом месте. Ума не приложу, почему горничным у нас не нравится! Здесь с ними обращаются лучше, чем во многих домах.
— И скольких вы уже потеряли? — полюбопытствовала Сарин.
— За этот год — четырех. Я пришлю кого-нибудь вместо нее.
— Сегодня уборка не требуется. Но постарайся, чтобы такое не повторялось.
— Конечно, госпожа, — с поклоном ответила девушка.
— Благодарю.
— Опять! — возбужденно воскликнула Сарин и спрыгнула с кровати.
Висевший у стены Эйш тут же вспыхнул ярким светом.
— Госпожа?
— Тихо, — приказала принцесса. Она прижалась ухом к стене под окном, откуда доносилось поскребывание. — Что скажешь?
— Я думаю, что вы съели что-то несвежее на ужин, — сухо ответил сеон.
— Я точно слышала шум. — Сарин не обратила внимания на колкость.
Хотя Эйш вставал раньше нее, он не любил, чтобы его сон прерывали по ночам.
Принцесса достала с ночного столика обрывок пергамента и, не желая тянуться за пером и чернилами, сделала пометку кусочком угля.
— Смотри! — Она протянула пергамент сеону. — Шум всегда раздается по одним и тем же дням недели.
Эйш подлетел взглянуть на пометки; горящий в его центре эйон давал достаточно освещения.
— Вы слышали какие-то звуки всего четыре раза. Пока трудно сделать вывод, что шум всегда происходит по одним и тем же дням, госпожа.
— Ты все равно думаешь, что мне чудится, — отмахнулась Сарин и бросила пергамент обратно на столик. — Я думала, что сеоны обладают необыкновенно острым слухом.
— Когда мы не спим, госпожа, — ворчливый голос Эйша явно давал понять, что и сейчас он предпочел бы вернуться ко сну.
— Там должен быть проход. — Принцесса принялась без особого успеха простукивать каменную стену.
— Если вам так нравится, госпожа.
— Мне нравится. Посмотри, какие массивные здесь камни, Эйш. — Девушка поднялась и теперь осматривала оконный проем. Она едва дотягивалась до внешнего края кончиками пальцев. — Зачем во дворце такие толстые стены?
— Для защиты, госпожа.
— А еще для секретных проходов!
— Он получится очень узким, — засомневался сеон.
— Верно. — Сарин встала на колени и разглядывала подоконник. — Смотри, нижний край окна неровен, он повышается. Значит, проход идет между первым этажом и нами и забирает вверх.
— Но единственные покои в том направлении…
— Комнаты короля, — закончила принцесса. — Куда еще может вести потайной коридор?
— Если я правильно понимаю, вы предполагаете, что его величество дважды в неделю по ночам отправляется на секретные прогулки?
— Ровно в одиннадцать часов вечера, — Сарин для верности бросила взгляд на старинные часы в углу, — всегда в одно и то же время.
— Но зачем?
— Не знаю.
— Горе нам, — пробормотал Эйш. — Госпожа что-то замышляет.
— Непременно, — сладким голосом откликнулась Сарин. Она забралась в постель. — Пора тебе гаснуть, Эйш. Кое-кто из нас очень хотел спать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Хратен с облегчением опустился в кресло. Взамен полного доспеха он облачился лишь в алую дереитскую мантию, которую он часто носил в своих комнатах.
Раздался стук в дверь. Верховный жрец не удивился этому, он ждал посетителя.
— Войдите, — откликнулся он.
В дверях возник артет Теред. Он отличался высоким ростом и крепким сложением, а также характерными для коренных фьерденцев темным цветом волос и квадратными чертами лица. Сразу бросались в глаза острый нос и накачанная во время обучения в монастыре внушительная мускулатура.
— Ваша светлость, — поклонился артет. В знак почтения к верховному жрецу он не стал разгибаться, а повалился на колени.
— Артет. — Хратен сплел на груди пальцы. — За время своего пребывания в Арелоне я внимательно наблюдал за местными жрецами. Твое рвение во славу империи Джаддета произвело на меня приятное впечатление, и я решил предложить тебе пост главного артета часовни.
Теред удивленно вскинул голову:
— Ваша светлость?
— Поначалу я считал, что придется подождать с назначением нового главы, пока не прибудут фьерденские братья. Но, как я уже говорил, твое усердие приятно удивило меня, и я решил передать пост тебе.
«К тому же, — мысленно добавил джьерн, — у меня мало времени. Чтобы сосредоточиться на других задачах, мне необходимо выбрать главу часовни немедленно».
— Господин, — дрожащим голосом начал артет. — Я не могу принять назначение.
Хратен замер. Никогда еще дереитский жрец не отказывался от плывущей в руки власти.
— Что?
— Простите, господин. — Теред не смел поднять взгляд от пола.
— И по какой такой причине ты решил отказаться? — прогремел джьерн.
— У меня нет уважительной причины, ваша светлость. Просто… просто я не подхожу для должности главы. Могу я отказаться?
Хратен махнул рукой. Его тревожило, что Теред ухитрился растерять свой кураж за такой короткий срок: ведь амбициозность считалась одним из основных качеств фьерденско-го священнослужителя. Неужели Фьен настолько распустил братьев?
Или же… Вдруг за отказом артета стоит кто-то другой? Настырный внутренний голос нашептывал джьерну, что Фьен тут ни при чем. Что за внезапной скромностью Тереда скрывается Дилаф.
Возможно, его подводит излишняя подозрительность, но отказ артета толкает к немедленным действиям. С Дилафом необходимо разобраться, и быстро. Несмотря на промашку с элантрийцем, молодой жрец продолжает набирать популярность среди кайских артетов. Из ящика стола джьерн достал небольшой конверт. С Дилафом он совершил промашку и, хотя рвению арелонца еще могло найтись применение, сейчас у Хратена не хватало ни времени, ни желания возиться с ним. Будущее королевства лежало на его плечах, а присмотр за Дилафом отнимал слишком много сил.
Так продолжаться больше не могло. Превыше всего верховный жрец ценил предсказуемость и выдержку, а вера являлась для него упражнением в логических выкладках. Присутствие Дилафа разъедало его самообладание, как горшок горячей воды, выплеснутой на лед. В итоге они оба ослабнут и испарятся, как клубы дыма на ветру, а за их гибелью последует гибель Арелона.
Хратен облачился в доспех и направился в главный зал часовни. Молящиеся на коленях прихожане замерли в благочестивой тишине, а вокруг них деловито сновали жрецы. Высокие своды и царившая в часовне молитвенная атмосфера были для джьерна привычны; он всегда чувствовал себя в дереитских храмах как дома. Но в Арелоне его почему-то непреодолимо влекли стены Элантриса. Хратен убеждал себя, что его манит возможность полюбоваться с высоты на Каи, но в глубине души знал, что причина кроется в другом. Порой он возвращался к мертвому городу только потому, что знал — Дилаф ни за что не последует за ним добровольно.
Дилаф обитал в тесном алькове, очень похожем на тот, что и сам Хратен занимал в начале карьеры. Верховный жрец толкнул простую деревянную дверь, и сидящий за столом молодой артет поднял голову.
— Хроден? — удивленно спросил он, поднимаясь на ноги. Хратен редко навещал его комнатушку.
— У меня есть важное задание для тебя. Я не могу довериться никому другому.
— Конечно, хроден. — Дилаф покорно склонил голову, но в его глазах мелькнуло подозрение. — Я всегда готов преданно служить вам, ведь я — одно из звеньев цепи, ведущей к самому лорду Джаддету.
— Безусловно, — отмахнулся Хратен. — Артет, ты должен доставить письмо.
— Письмо? — недоуменно переспросил Дилаф.
— Да. Необходимо держать вирна в курсе арелонских сооытий. Я составил отчет о наших действиях, но он содержит крайне деликатные сведения. Если он попадет в чужие руки, делу будет нанесен, непоправимый урон. Так что тебе придется доставить его лично.
— Путешествие займет несколько недель, хроден!
— Знаю. Мне будет нелегко обходиться без твоих услуг, но меня утешит сознание, что мой одив выполняет важное задание.
Арелонец опустил взгляд на сложенные на столе руки.
— Я сделаю все, как прикажете.
Хратен нахмурился. У Дилафа не оставалось возможности отказаться: отношения между хроденом и одивом держали последнего в ежовых рукавицах. Господин приказывал, слуга выполнял. И все же он ожидал от артета большего. Заговора, возможно, или попытки выкрутиться.
Дилаф принял письмо с должным почтением. «Может, именно этого он и ждал? — вдруг осознал Хратен. — Возможности попасть во Фьерден?»
На Востоке положение одива при влиятельном джьерне принесет ему уважение и власть. Вполне могло оказаться, что единственной целью, ради которой Дилаф изводил верховного жреца, было покинуть Арелон.
Хратен развернулся и вышел в главный зал. Все прошло легче и менее болезненно, чем он мог надеяться. Он подавил вздох облегчения, а в походке прибавилось легкости.
До него донесся голос Дилафа. Звучал он негромко, но тем не менее верховный жрец без труда различил слова.
— Разошли гонцов, — обратился арелонец к одному из дорвенов. — Утром мы отправляемся во Фьерден.
Хратену очень не хотелось останавливаться. Он пытался убедить себя, что ему наплевать на интриги Дилафа, лишь бы тот убрался с глаз долой. Но проведенные в плетении интриг годы не позволили джьерну пропустить мимо ушей подобное заявление. Особенно из уст Дилафа.
Хратен со вздохом повернулся.
— Мы? Я приказал ехать только тебе, артет.
— Конечно, господин. Но я же не могу оставить своих одивов.
— Одивов? — переспросил Хратен. Любой представитель дереитского жречества имел право набирать одивов, продолжая цепь, связывающую людей с Джаддетом. Но ему не приходило в голову, что Дилаф решит обзавестись слугами. И когда он успел?
— Кто присягнул тебе? — резко спросил джьерн.
— Несколько человек, господин, — уклончиво отозвался артет.
— Назови их.
И Дилаф начал перечислять имена. Большинство жрецов набирали одного или двух одивов, некоторые джьерны имели около десятка. У арелонца их оказалось более тридцати. Чем дольше тянулся список, тем больше Хратена охватывали изумление и злость. Каким-то образом Дилафу присягнули почти все ценные местные сторонники, включая Варена и многих лордов.
Дилаф закончил перечисление и потупил обманчиво смиренный взгляд.
— Интересный список, — медленно произнес Хратен. — И кого же ты собираешься взять с собой?
— Всех, конечно, — невинно ответил артет. — Если письмо содержит важные сведения, мне понадобится надежная охрана.
Верховный жрец прикрыл в отчаянии глаза. Если Дилаф увезет с собой всех названных людей, то он лишится почти всех последователей в Каи. Конечно, если они согласятся уехать. С другой стороны, положение одива накладывало серьезные узы; большинство дереитов, даже многие жрецы, присягали на более свободное положение крондета. Крондет прислушивался к мнению своего хродена, но не налагал на себя обязательства беспрекословно следовать приказам.
Так что Дилаф обладал необходимой властью и при желании мог принудить своих одивов покинуть Арелон. И Хратен ничего не мог поделать; вмешаться в отношения между другим жрецом и его слугами означало серьезное нарушение правил. Но стоит Дилафу попытаться увезти их из Каи, и разразится катастрофа. Эти люди были еще новичками в Шу-Дерет и не знали, на какую зависимость рекли себя; Хратен сомневался, что они беспрекословно последуют за артетом. А когда они воспротивятся, верховному жрецу придется отлучить их всех до единого. И наступлению Шу-Дерет в Арелоне придет конец.
Раздался стук в дверь. Верховный жрец не удивился этому, он ждал посетителя.
— Войдите, — откликнулся он.
В дверях возник артет Теред. Он отличался высоким ростом и крепким сложением, а также характерными для коренных фьерденцев темным цветом волос и квадратными чертами лица. Сразу бросались в глаза острый нос и накачанная во время обучения в монастыре внушительная мускулатура.
— Ваша светлость, — поклонился артет. В знак почтения к верховному жрецу он не стал разгибаться, а повалился на колени.
— Артет. — Хратен сплел на груди пальцы. — За время своего пребывания в Арелоне я внимательно наблюдал за местными жрецами. Твое рвение во славу империи Джаддета произвело на меня приятное впечатление, и я решил предложить тебе пост главного артета часовни.
Теред удивленно вскинул голову:
— Ваша светлость?
— Поначалу я считал, что придется подождать с назначением нового главы, пока не прибудут фьерденские братья. Но, как я уже говорил, твое усердие приятно удивило меня, и я решил передать пост тебе.
«К тому же, — мысленно добавил джьерн, — у меня мало времени. Чтобы сосредоточиться на других задачах, мне необходимо выбрать главу часовни немедленно».
— Господин, — дрожащим голосом начал артет. — Я не могу принять назначение.
Хратен замер. Никогда еще дереитский жрец не отказывался от плывущей в руки власти.
— Что?
— Простите, господин. — Теред не смел поднять взгляд от пола.
— И по какой такой причине ты решил отказаться? — прогремел джьерн.
— У меня нет уважительной причины, ваша светлость. Просто… просто я не подхожу для должности главы. Могу я отказаться?
Хратен махнул рукой. Его тревожило, что Теред ухитрился растерять свой кураж за такой короткий срок: ведь амбициозность считалась одним из основных качеств фьерденско-го священнослужителя. Неужели Фьен настолько распустил братьев?
Или же… Вдруг за отказом артета стоит кто-то другой? Настырный внутренний голос нашептывал джьерну, что Фьен тут ни при чем. Что за внезапной скромностью Тереда скрывается Дилаф.
Возможно, его подводит излишняя подозрительность, но отказ артета толкает к немедленным действиям. С Дилафом необходимо разобраться, и быстро. Несмотря на промашку с элантрийцем, молодой жрец продолжает набирать популярность среди кайских артетов. Из ящика стола джьерн достал небольшой конверт. С Дилафом он совершил промашку и, хотя рвению арелонца еще могло найтись применение, сейчас у Хратена не хватало ни времени, ни желания возиться с ним. Будущее королевства лежало на его плечах, а присмотр за Дилафом отнимал слишком много сил.
Так продолжаться больше не могло. Превыше всего верховный жрец ценил предсказуемость и выдержку, а вера являлась для него упражнением в логических выкладках. Присутствие Дилафа разъедало его самообладание, как горшок горячей воды, выплеснутой на лед. В итоге они оба ослабнут и испарятся, как клубы дыма на ветру, а за их гибелью последует гибель Арелона.
Хратен облачился в доспех и направился в главный зал часовни. Молящиеся на коленях прихожане замерли в благочестивой тишине, а вокруг них деловито сновали жрецы. Высокие своды и царившая в часовне молитвенная атмосфера были для джьерна привычны; он всегда чувствовал себя в дереитских храмах как дома. Но в Арелоне его почему-то непреодолимо влекли стены Элантриса. Хратен убеждал себя, что его манит возможность полюбоваться с высоты на Каи, но в глубине души знал, что причина кроется в другом. Порой он возвращался к мертвому городу только потому, что знал — Дилаф ни за что не последует за ним добровольно.
Дилаф обитал в тесном алькове, очень похожем на тот, что и сам Хратен занимал в начале карьеры. Верховный жрец толкнул простую деревянную дверь, и сидящий за столом молодой артет поднял голову.
— Хроден? — удивленно спросил он, поднимаясь на ноги. Хратен редко навещал его комнатушку.
— У меня есть важное задание для тебя. Я не могу довериться никому другому.
— Конечно, хроден. — Дилаф покорно склонил голову, но в его глазах мелькнуло подозрение. — Я всегда готов преданно служить вам, ведь я — одно из звеньев цепи, ведущей к самому лорду Джаддету.
— Безусловно, — отмахнулся Хратен. — Артет, ты должен доставить письмо.
— Письмо? — недоуменно переспросил Дилаф.
— Да. Необходимо держать вирна в курсе арелонских сооытий. Я составил отчет о наших действиях, но он содержит крайне деликатные сведения. Если он попадет в чужие руки, делу будет нанесен, непоправимый урон. Так что тебе придется доставить его лично.
— Путешествие займет несколько недель, хроден!
— Знаю. Мне будет нелегко обходиться без твоих услуг, но меня утешит сознание, что мой одив выполняет важное задание.
Арелонец опустил взгляд на сложенные на столе руки.
— Я сделаю все, как прикажете.
Хратен нахмурился. У Дилафа не оставалось возможности отказаться: отношения между хроденом и одивом держали последнего в ежовых рукавицах. Господин приказывал, слуга выполнял. И все же он ожидал от артета большего. Заговора, возможно, или попытки выкрутиться.
Дилаф принял письмо с должным почтением. «Может, именно этого он и ждал? — вдруг осознал Хратен. — Возможности попасть во Фьерден?»
На Востоке положение одива при влиятельном джьерне принесет ему уважение и власть. Вполне могло оказаться, что единственной целью, ради которой Дилаф изводил верховного жреца, было покинуть Арелон.
Хратен развернулся и вышел в главный зал. Все прошло легче и менее болезненно, чем он мог надеяться. Он подавил вздох облегчения, а в походке прибавилось легкости.
До него донесся голос Дилафа. Звучал он негромко, но тем не менее верховный жрец без труда различил слова.
— Разошли гонцов, — обратился арелонец к одному из дорвенов. — Утром мы отправляемся во Фьерден.
Хратену очень не хотелось останавливаться. Он пытался убедить себя, что ему наплевать на интриги Дилафа, лишь бы тот убрался с глаз долой. Но проведенные в плетении интриг годы не позволили джьерну пропустить мимо ушей подобное заявление. Особенно из уст Дилафа.
Хратен со вздохом повернулся.
— Мы? Я приказал ехать только тебе, артет.
— Конечно, господин. Но я же не могу оставить своих одивов.
— Одивов? — переспросил Хратен. Любой представитель дереитского жречества имел право набирать одивов, продолжая цепь, связывающую людей с Джаддетом. Но ему не приходило в голову, что Дилаф решит обзавестись слугами. И когда он успел?
— Кто присягнул тебе? — резко спросил джьерн.
— Несколько человек, господин, — уклончиво отозвался артет.
— Назови их.
И Дилаф начал перечислять имена. Большинство жрецов набирали одного или двух одивов, некоторые джьерны имели около десятка. У арелонца их оказалось более тридцати. Чем дольше тянулся список, тем больше Хратена охватывали изумление и злость. Каким-то образом Дилафу присягнули почти все ценные местные сторонники, включая Варена и многих лордов.
Дилаф закончил перечисление и потупил обманчиво смиренный взгляд.
— Интересный список, — медленно произнес Хратен. — И кого же ты собираешься взять с собой?
— Всех, конечно, — невинно ответил артет. — Если письмо содержит важные сведения, мне понадобится надежная охрана.
Верховный жрец прикрыл в отчаянии глаза. Если Дилаф увезет с собой всех названных людей, то он лишится почти всех последователей в Каи. Конечно, если они согласятся уехать. С другой стороны, положение одива накладывало серьезные узы; большинство дереитов, даже многие жрецы, присягали на более свободное положение крондета. Крондет прислушивался к мнению своего хродена, но не налагал на себя обязательства беспрекословно следовать приказам.
Так что Дилаф обладал необходимой властью и при желании мог принудить своих одивов покинуть Арелон. И Хратен ничего не мог поделать; вмешаться в отношения между другим жрецом и его слугами означало серьезное нарушение правил. Но стоит Дилафу попытаться увезти их из Каи, и разразится катастрофа. Эти люди были еще новичками в Шу-Дерет и не знали, на какую зависимость рекли себя; Хратен сомневался, что они беспрекословно последуют за артетом. А когда они воспротивятся, верховному жрецу придется отлучить их всех до единого. И наступлению Шу-Дерет в Арелоне придет конец.