Страница:
— Это священное место, — выдохнул принц. — Похоже на храм.
— Элантрийцы верили в богов? — недоуменно спросила Карата.
— Наверное, до какой-то степени. Возможно, несмотря на мнение арелонцев, они сомневались в собственной божественности. — Раоден вопросительно глянул на дьюла.
— Отец никогда не говорил о вере, — откликнулся тот. — Но элантрийцы хранили много тайн, даже от собственных семей.
— Вон там! — Карата указала на дальний конец комнаты где всю стену занимала мозаика. На ней изображался похожий на зеркало голубой овал, перед ним, с закрытыми глазами и раскинутыми в стороны руками, стоял элантриец. Казалось, что он летит навстречу голубому диску. Остаток стены был черным, но по другую сторону овала виднелась крупная белая сфера.
— Озеро. — Голос старика звучал тихо, но настойчиво.
— Оно нарисовано в перспективе, — догадалась Карата. — Видите, он падает в озеро.
Раоден кивнул — и правда элантриец на картине не летел, он падал. Если приглядеться, овал становился озером, а линии по краям намекали на берег.
— Похоже, будто воду рассматривали как своего рода врата. — Галладон склонил к плечу голову и вдумчиво разглядывал мозаику.
— И он хочет, чтобы мы его туда опустили, — понял Раоден. — Галладон, ты когда-нибудь видел похороны элантрийца?
— Никогда, — покачал головой дьюл.
— Пошли. — Принц опустил взгляд на лицо хоеда. Тот указал глазами на боковой проход.
За аркой им открылось еще более поразительное зрелище. Фонарь дрожал и качался в поднятой руке Караты.
— Книги! — восхищенно прошептал Раоден.
Свет фонаря заплясал на заставленных книгами полках, их ровные ряды терялись в темноте. Принц с друзьями нерешительно вошли в комнату; книги и пол покрывал толстый слой пыли, и их охватил трепет перед открывшейся им древностью.
— Сюл, ты ничего странного не замечаешь? — негромко спросил Галладон.
— Здесь нет слизи, — вдруг поняла Карата.
— Совершенно, — подтвердил дьюл.
— Ты прав, — изумленно откликнулся Раоден. Он настолько привык к чистым улицам Нового Элантриса, что почти забыл, как много сил ушло на их уборку.
— Я не нашел ни единого чистого места в этом городе, сюл, — сказал Галладон. — Даже кабинет моего отца пришлось отмывать.
— Здесь есть кое-что еще. — Раоден указал на дальнюю стену: — Посмотри.
— Фонари!
— По всей стене.
— Но почему здесь не пользовались эйонами? — спросил дьюл. — В Элантрисе повсюду полагались на них.
— Не знаю. Я удивился еще при входе: если элантрийцы умели рисовать эйоны, которые переносили их по городу, то почему камень опускается шестеренками?
— Ты прав, — задумчиво протянул Галладон.
— Должно быть, по какой-то причине в этом месте запрещено прибегать к Эйон Дор, — догадалась Карата.
— Нет эйонов — нет слизи. Совпадение? — спросил Галладон.
— Все может быть. — Раоден поглядел на старика. Тот указал на невысокую дверь в дальней стене. На ней была вырезана сцена, похожая на мозаику в первой комнате.
Галладон потянул дверь. За ней открылся длинный, уходящий в бесконечность каменный проход.
— И куда же, к Долокену, он ведет?
— Наружу, — ответил принц. — Старик попросил нас вынести его из Элантриса.
Карата первая шагнула в проход, ведя для устойчивости рукой по гладко обтесанной стене. Остальные последовали за ней. Вскоре начался подъем, и им пришлось двигаться с перерывами, так труден для ослабленных Элантрисом тел оказался путь. Когда под ногами появились ступеньки, старого хоеда понесли по очереди. Через час они уперлись в конец туннеля: простую деревянную дверь, не украшенную резьбой.
Галладон толкнул дверь, и в проем полился слабый утренний свет.
— Мы на горе! — пораженно воскликнул дьюл. Раоден переступил порог, оказавшись на высеченной в скале небольшой площадке. Склон резко уходил вниз, но на нем еще можно было разглядеть остатки спуска. Под скалой притулился Каи, а за ним величественной глыбой возвышался Элантрис.
Принца заново поразили невероятные размеры древнего города. По сравнению с ним Каи выглядел крошечной деревушкой. Элантрис окружали призрачные останки трех других Внешних городов, которые когда-то, подобно Каи, ютились в тени великого брата. Сейчас все они были заброшены, без волшебства Элантриса Арелон не мог содержать столько праздных ртов в одном месте. Жителей Внешних городов насильно переселили и заставили работать на плантациях Йадона.
— Сюл, наш друг теряет терпение.
Раоден перевел взгляд на элантрийца. Глаза старика настойчиво двигались, указывая на широкий путь, ведущий вверх.
— Снова карабкаться, — вздохнул принц.
— Осталось немного, — отозвалась сверху Карата. — Подъем заканчиватся здесь.
Раоден кивнул и из последних сил поднялся на уступ.
— Озеро, — с усталым удовлетворением прошептал старик.
Принц нахмурился — «озеро» больше походило на пруд, его глубина едва достигала десятка футов. Вода светилась кристальной голубизной, но, несмотря на прозрачность, не было видно питающих его источников.
— И что теперь? — спросил Галладон.
— Положим его в воду, — предложил принц.
Он встал на колени и осторожно опустил хоеда в пруд. Старик вытянулся на сапфировой поверхности и блаженно вздохнул. От его вздоха в Раодене проснулось томление, непреодолимое желание освободиться наконец от боли, телесной и духовной. Лицо старика разгладилось, глаза ожили.
Элантриец посмотрел на Раодена полным безмолвной благодарности взглядом и растворился в озере.
— Долокен! — вырвалось у Галладона.
Старый хоед таял в воде, как кубик сахара в чашке с горячим адолийским чаем. За считаные секунды он исчез, не оставив следа.
— На вашем месте я бы вела себе осторожнее, принц, — спокойно произнесла Карата.
Раоден глянул под ноги и только тут понял, как близко подошел к краю озера. Боль внутри исходила криком; его трясло, как будто тело понимало, что избавление совсем близко. Надо только упасть…
Он выпрямился, едва не споткнулся и попятился от манящих вод. Еще рано. Пока боль не одолела его, пока сила воли оставалась при нем, он будет бороться.
Раоден шагнул к Галладону и положил ему руку на плечо.
— Когда я стану хоедом, принеси меня сюда. Не заставляй меня мучиться.
— Ты совсем недавно в Элантрисе, сюл, — ворчливо ответил он. — У тебя впереди годы прелестей здешней жизни.
Боль взметнулась волной, так что у Раодена подогнулись колени.
— Пообещай мне, дружище. Поклянись, что принесешь меня сюда.
— Обещаю, — серьезно ответил дьюл. Он не спускал с принца встревоженного взгляда.
Раоден благодарно кивнул.
— Пойдем. До города далеко.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
— Элантрийцы верили в богов? — недоуменно спросила Карата.
— Наверное, до какой-то степени. Возможно, несмотря на мнение арелонцев, они сомневались в собственной божественности. — Раоден вопросительно глянул на дьюла.
— Отец никогда не говорил о вере, — откликнулся тот. — Но элантрийцы хранили много тайн, даже от собственных семей.
— Вон там! — Карата указала на дальний конец комнаты где всю стену занимала мозаика. На ней изображался похожий на зеркало голубой овал, перед ним, с закрытыми глазами и раскинутыми в стороны руками, стоял элантриец. Казалось, что он летит навстречу голубому диску. Остаток стены был черным, но по другую сторону овала виднелась крупная белая сфера.
— Озеро. — Голос старика звучал тихо, но настойчиво.
— Оно нарисовано в перспективе, — догадалась Карата. — Видите, он падает в озеро.
Раоден кивнул — и правда элантриец на картине не летел, он падал. Если приглядеться, овал становился озером, а линии по краям намекали на берег.
— Похоже, будто воду рассматривали как своего рода врата. — Галладон склонил к плечу голову и вдумчиво разглядывал мозаику.
— И он хочет, чтобы мы его туда опустили, — понял Раоден. — Галладон, ты когда-нибудь видел похороны элантрийца?
— Никогда, — покачал головой дьюл.
— Пошли. — Принц опустил взгляд на лицо хоеда. Тот указал глазами на боковой проход.
За аркой им открылось еще более поразительное зрелище. Фонарь дрожал и качался в поднятой руке Караты.
— Книги! — восхищенно прошептал Раоден.
Свет фонаря заплясал на заставленных книгами полках, их ровные ряды терялись в темноте. Принц с друзьями нерешительно вошли в комнату; книги и пол покрывал толстый слой пыли, и их охватил трепет перед открывшейся им древностью.
— Сюл, ты ничего странного не замечаешь? — негромко спросил Галладон.
— Здесь нет слизи, — вдруг поняла Карата.
— Совершенно, — подтвердил дьюл.
— Ты прав, — изумленно откликнулся Раоден. Он настолько привык к чистым улицам Нового Элантриса, что почти забыл, как много сил ушло на их уборку.
— Я не нашел ни единого чистого места в этом городе, сюл, — сказал Галладон. — Даже кабинет моего отца пришлось отмывать.
— Здесь есть кое-что еще. — Раоден указал на дальнюю стену: — Посмотри.
— Фонари!
— По всей стене.
— Но почему здесь не пользовались эйонами? — спросил дьюл. — В Элантрисе повсюду полагались на них.
— Не знаю. Я удивился еще при входе: если элантрийцы умели рисовать эйоны, которые переносили их по городу, то почему камень опускается шестеренками?
— Ты прав, — задумчиво протянул Галладон.
— Должно быть, по какой-то причине в этом месте запрещено прибегать к Эйон Дор, — догадалась Карата.
— Нет эйонов — нет слизи. Совпадение? — спросил Галладон.
— Все может быть. — Раоден поглядел на старика. Тот указал на невысокую дверь в дальней стене. На ней была вырезана сцена, похожая на мозаику в первой комнате.
Галладон потянул дверь. За ней открылся длинный, уходящий в бесконечность каменный проход.
— И куда же, к Долокену, он ведет?
— Наружу, — ответил принц. — Старик попросил нас вынести его из Элантриса.
Карата первая шагнула в проход, ведя для устойчивости рукой по гладко обтесанной стене. Остальные последовали за ней. Вскоре начался подъем, и им пришлось двигаться с перерывами, так труден для ослабленных Элантрисом тел оказался путь. Когда под ногами появились ступеньки, старого хоеда понесли по очереди. Через час они уперлись в конец туннеля: простую деревянную дверь, не украшенную резьбой.
Галладон толкнул дверь, и в проем полился слабый утренний свет.
— Мы на горе! — пораженно воскликнул дьюл. Раоден переступил порог, оказавшись на высеченной в скале небольшой площадке. Склон резко уходил вниз, но на нем еще можно было разглядеть остатки спуска. Под скалой притулился Каи, а за ним величественной глыбой возвышался Элантрис.
Принца заново поразили невероятные размеры древнего города. По сравнению с ним Каи выглядел крошечной деревушкой. Элантрис окружали призрачные останки трех других Внешних городов, которые когда-то, подобно Каи, ютились в тени великого брата. Сейчас все они были заброшены, без волшебства Элантриса Арелон не мог содержать столько праздных ртов в одном месте. Жителей Внешних городов насильно переселили и заставили работать на плантациях Йадона.
— Сюл, наш друг теряет терпение.
Раоден перевел взгляд на элантрийца. Глаза старика настойчиво двигались, указывая на широкий путь, ведущий вверх.
— Снова карабкаться, — вздохнул принц.
— Осталось немного, — отозвалась сверху Карата. — Подъем заканчиватся здесь.
Раоден кивнул и из последних сил поднялся на уступ.
— Озеро, — с усталым удовлетворением прошептал старик.
Принц нахмурился — «озеро» больше походило на пруд, его глубина едва достигала десятка футов. Вода светилась кристальной голубизной, но, несмотря на прозрачность, не было видно питающих его источников.
— И что теперь? — спросил Галладон.
— Положим его в воду, — предложил принц.
Он встал на колени и осторожно опустил хоеда в пруд. Старик вытянулся на сапфировой поверхности и блаженно вздохнул. От его вздоха в Раодене проснулось томление, непреодолимое желание освободиться наконец от боли, телесной и духовной. Лицо старика разгладилось, глаза ожили.
Элантриец посмотрел на Раодена полным безмолвной благодарности взглядом и растворился в озере.
— Долокен! — вырвалось у Галладона.
Старый хоед таял в воде, как кубик сахара в чашке с горячим адолийским чаем. За считаные секунды он исчез, не оставив следа.
— На вашем месте я бы вела себе осторожнее, принц, — спокойно произнесла Карата.
Раоден глянул под ноги и только тут понял, как близко подошел к краю озера. Боль внутри исходила криком; его трясло, как будто тело понимало, что избавление совсем близко. Надо только упасть…
Он выпрямился, едва не споткнулся и попятился от манящих вод. Еще рано. Пока боль не одолела его, пока сила воли оставалась при нем, он будет бороться.
Раоден шагнул к Галладону и положил ему руку на плечо.
— Когда я стану хоедом, принеси меня сюда. Не заставляй меня мучиться.
— Ты совсем недавно в Элантрисе, сюл, — ворчливо ответил он. — У тебя впереди годы прелестей здешней жизни.
Боль взметнулась волной, так что у Раодена подогнулись колени.
— Пообещай мне, дружище. Поклянись, что принесешь меня сюда.
— Обещаю, — серьезно ответил дьюл. Он не спускал с принца встревоженного взгляда.
Раоден благодарно кивнул.
— Пойдем. До города далеко.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ
Ворота захлопнулись, и повозка Сарин покатилась обратно в Каи.
— Ты уверен, что он один из главарей? — спросила принцесса.
Эйш закачался в воздухе.
— Вы оказались правы, госпожа, — мои сведения устарели. Этот человек в Элантрисе недавно, и его называют лордом Духом. Еще месяц назад о нем никто не слышал, хотя один элантриец утверждал, что Дух и Шаор — одно и то же лицо. Ходят слухи, что он победил Карату и Аандена, и вторая победа далась ему после великого сражения.
— Значит, люди, с которыми я встречалась, самозванцы. — Сарин задумчиво постукивала кончиками пальцев по щеке.
Она сидела на задке повозки, и хотя подобный экипаж совсем не подобал принцессе, никто из дворян не предложил подвезти ее. Она собиралась попросить Шудена, но хот как сквозь землю провалился, судя по всему, юная Торина опередила принцессу с просьбой.
— По всей видимости, госпожа. Вы сердитесь? — Было видно, что Эйшу не хотелось заново затевать старый спор; он не раз давал понять, что излишний интерес к Духу мешает делу.
— Нет, не очень. В любых политических делах следует ожидать притворства.
По крайней мере, именно в этом Сарин пыталась себя убедить. Ее бы больше устроило, чтобы Дух поступал с ней честно; принцессу беспокоило, что она начинает доверять ему.
По неизвестной причине элантриец не оставлял попыток сблизиться с ней. С прочими раздатчиками еды он вел себя доброжелательно и беспечно, но никто не мог постоянно смотреть на мир сквозь розовые очки. С Сарин он разговаривал более откровенно. От нее Дух не скрывал горя и беспокойства. Кем бы он ни был, принцесса видела, что его волнует судьба Элантриса.
Как и все элантрийцы, он больше походил на ходячий труп: иссохшая кожа, облысевшая голова и отсутствующие брови. Но с каждым проведенным в городе днем отвращение, вызываемое его внешним видом, пропадало. Никто бы не назвал элантрийцев красавцами, но принцессу перестало подташнивать при встрече с ними.
И все же Сарин заставляла себя держаться на расстоянии и не отвечать на попытки Духа наладить контакт. Слишком долго она вращалась среди власть имущих, чтобы допустить приятельские отношения с противником. А Дух, без всяких сомнений, был ее противником, пусть и располагающим к себе. Он водил ее за нос, подставил фальшивых главарей, чтобы отвлечь от себя внимание, а сам наблюдал за раздачей пищи. Сарин не имела возможности выяснить, соблюдает ли он свою часть уговора. Вполне могло статься, что на площадь дозволялось приходить только последователям Духа, а постоянная его жизнерадостность объяснялась тем, что принцесса невольно помогала укреплять его власть над городом.
Повозка подпрыгнула на ухабе, Сарин сбросило на пол и чуть не придавило пустым ящиком.
— Когда я увижу Шудена, — проворчала она, потирая бок, — напомни, чтобы я хорошенько его пнула.
— Конечно, госпожа, — покладисто согласился Эйш.
Принцессе не пришлось долго ждать. Что особенно досадно, пнуть так никого и не довелось. При желании Сарин вполне могла проткнуть джиндосца шпагой, но тогда ее возненавидят все придворные дамы. Сегодня женщины как раз собирались на урок фехтования, и Шуден по обыкновению пришел посмотреть на их успехи, хотя сам никогда не принимал участия в занятиях. К счастью, молодой барон пока воздерживался от демонстрации Чей Шан, женщины и так не давали ему проходу.
— У них получается лучше, — одобрительно заметил Иондел.
Он наблюдал за парными упражнениями. Дамы обзавелись стальными учебными клинками, а также своего рода униформой: тренировочным костюмом, похожим на костюм Сарин, но с коротким куском ткани, свисавшим с пояса и призванным изображать из себя юбку. Как бы бесполезно и глупо ни смотрелся клочок ткани, с ним дамы чувствовали себя уютнее, поэтому принцесса держала свое мнение при себе.
— Как будто вас это удивляет, Иондел, — ответила Сарин. — Или вы считаете меня плохой учительницей?
Подтянутый вояка вздрогнул и выпрямился.
— Что вы, ваше высочество! Никогда…
— Она вас разыгрывает, милорд, — раздался голос подошедшего Люкела. Он стукнул Сарин по макушке свернутым в трубку листом бумаги. — Не поощряйте ее, а то она станет вести себя еще хуже.
— Что это? — Принцесса выхватила бумагу у него из рук.
— Сведения о доходах нашего дорогого монарха. — Люкел достал из кармана ярко-красный мелон и запустил в него зубы. Он никому не признавался, где ему удалось найти фрукты за месяц до начала сезона, и конкурентов снедала жгучая зависть.
Сарин пробежалась взглядом по листу.
— Как ты думаешь, он вытянет?
— На пределе, — улыбнулся Люкел. — Теодских доходов, вкупе с налогами, еле-еле хватит на то, чтобы уберечь Йадона от позора. Поздравляю, кузина, вы спасли арелонскую монархию.
Принцесса скатала бумагу.
— Ну, одной заботой меньше.
— Двумя, — поправил молодой придворный. По подбородку у него незамеченной стекала капелька розового сока. — Наш не менее дорогой друг Эдан в спешке покинул страну.
— Что?
— Это правда, миледи, — подтвердил Иондел. — Новость разошлась сегодня утром. Земли барона Эдана на юге граничат с Разломом, а недавние дожди размыли часть его полей. Барон решил попытать счастья в другом месте и, по слухам, направился в Дюладел.
— Он вскоре убедится, что новое дюладелское правительство нашими титулами не впечатлить, — добавил Люкел. — Думаю, из него получится неплохой фермер. Согласны?
— Вытри рот. — Девушка неодобрительно глянула на кузена. — Нехорошо смеяться над чужим несчастьем.
— Несчастья приходят по воле Доми.
— Тебе с самого начала не нравился Эдан.
— Он бесхребетный, заносчивый и не постеснялся бы предать нас при первой возможности. Чему тут нравиться. — С довольной улыбкой Люкел продолжал наслаждаться мелоном.
— Кое-кто сегодня слишком полон собой, — вполголоса заметила Сарин.
— Он всегда такой после удачной сделки, ваше высочество, — серьезно ответил Иондел. — По крайней мере еще с неделю он будет совершенно невыносим.
— Подождите до Арелийской ярмарки! — воскликнул Люкел. — Вы такое увидите! Но вернемся к Йадону. Он занят поисками покупателя на баронство Эдана, так что на какое-то время оставит тебя в покое, кузина.
— Хотелось бы мне сказать то же самое о тебе. — Принцесса повернулась к купцу спиной.
Она внимательно присмотрелась к усилиям все еще сражающихся учениц. Иондел был прав: у них начало получаться, даже дамы в возрасте кипели энергией. Сарин подняла ладонь, и пары замерли на месте.
— Очень хорошо, — произнесла принцесса в воцарившейся тишине. — Я поражена — у некоторых из вас получается лучше, чем у теоданок.
Женщины довольно заулыбались.
— Но меня беспокоит одна вещь, — продолжала Сарин, начиная расхаживать перед строем. — Я думала, что вы хотите проявить свою силу, показать, что арелонские женщины годятся не только для вышивания подушек. Но пока лишь одна из вас доказала, что действительно жаждет перемен. Торина, расскажи им, где ты сегодня побывала.
Когда Сарин назвала ее имя, стройная девушка слабо пискнула и смущенно взглянула на подруг.
— Я ходила с тобой в Элантрис.
— Правильно. Я неоднократно приглашала вас всех, но только Торине хватило смелости сопровождать меня.
Сарин остановилась и оглядела смущенных дам. Ни одна не решалась поднять глаз, даже Торина; видимо, девушка чувствовала себя виноватой за компанию с остальными.
— Завтра я снова отправляюсь в Элантрис, и на этот раз из мужчин со мной будут только гвардейцы. Если вы действительно хотите доказать арелонцам, что не слабее своих мужей, то пойдете со мной.
Принцесса величаво оглядела дам. Те по очереди неуверенно поднимали головы и искали взглядом ее глаза. Сарин твердо верила, что они придут — перепуганные до смерти, но придут. Она улыбнулась.
Улыбка получилась искренней только наполовину. Стоя перед ними, как генерал перед войском, принцесса впервые кое-что поняла: история повторяется.
Сарин припомнился Теод. Как и там, сейчас в устремленных на нее глазах читалось уважение, даже арелонская королева прислушивалась к ее советам. Но как бы ею ни восхищались, Сарин никогда не стать здесь своей. Стоило ей зайти в комнату, и разговоры затихали; когда она уходила, голоса начинали звучать заново. Как будто ее считали выше незатейливых сплетен и не хотели надоедать. Сарин стала примером, которому стремились подражать, но почетное положение отделило ее от остальных.
Принцесса дала сигнал продолжать урок и поспешно отвернулась. Мужчины вели себя так же. Шуден с Ионделом относились к ней с уважением, даже считали другом, но им и в голову не придет посмотреть на нее как на предмет страсти. Несмотря на постоянно высказываемое раздражение по поводу придворных брачных игр, Шуден отвечал на попытки Торины благосклонно, но ни разу не взглянул на Сарин. Конечно, Иондел был намного старше ее, но даже не будь разница в возрасте помехой, принцессе не составляло труда угадать его чувства: уважение, восхищение, готовность служить ей верой и правдой. Казалось, граф вообще забыл, что она — женщина.
Девушка помнила, что официально она вдова и не должна забивать себе голову подобными мыслями, — вот только никак не могла осознать, что была замужем. У нее не было свадебной церемонии, и она не знала супруга. Ей недоставало сознания, что хоть кто-то из здешних мужчин находит ее привлекательной. Конечно, принцесса никогда бы не позволила себе ответить на ухаживание взаимностью. В любом случае, смысла в подобных рассуждениях не было; арелонские мужчины не только уважали, но и побаивались ее.
Сарин выросла, не зная любви за пределами семейного кРУга; со вздохом она признала, что так и проживет всю жизнь. По крайней мере, у нее оставались Киин и его семья. Судя по всему, стать в Арелоне своей ей не удастся, придется довольствоваться уважением.
Позади раздался глубокий скрипучий голос. Сарин обернулась и увидела, что к Люкелу и Ионделу присоединился Киин.
— Дядя, — спросила она, — что ты здесь делаешь?
— Я пришел домой, а дом пуст, — ответил он. — Мне известен только один человек, который осмелится украсть у меня всю семью.
— Она нас не крала, отец, — в тон ему откликнулся Люкел. — Мы прослышали, что ты опять собираешься готовить храггийский травяной суп.
Киин пристально посмотрел на своего пасынка, лучащегося довольством, и потер лишенный растительности подбородок.
— Провернул удачную сделку?
— Очень прибыльную, — ответил вместо купца Иондел.
— Доми, спаси нас, — проворчал Киин.
Он удобно устроился на стоящем у стены стуле, и Сарин села рядом.
— Ты уже слыхала о предполагаемых доходах короля, Ин?
— Да, дядя.
Киин кивнул.
— Никогда не думал, что однажды меня обрадуют успехи Йадона. Твой план по его спасению сработал, и я слышал, что Иондел с остальными ждут небывало богатого урожая.
— Тогда что тебя тревожит? — спросила Сарин.
— Я старею, Ин, а старики всегда беспокойны. Сейчас меня тревожат твои похождения в Элантрисе. Твой отец никогда меня не простит, если с тобой что-то случится.
— Он тебя и так не простит, — отмахнулась принцесса.
Киин крякнул.
— Не спорю. — Тут он запнулся и подозрительно посмотрел на нее. — Что тебе известно?
— Ничего, — признала девушка. — Но я надеюсь, что ты меня просветишь.
Киин покачал головой.
— Иногда лучше пребывать в неведении. В молодости мы с твоим отцом были гораздо глупее; из Эвентио получился прекрасный король, но брат из него никудышний. Конечно, мне титул лучшего семьянина тоже не грозит.
— Но что случилось?
— Мы поссорились.
— Из-за чего?
Киин засмеялся своим утробным, скрипучим смехом.
— Нет, Ин, меня ты не проведешь. Придется твоему любопытству подсократиться. И не дуйся на меня.
— Я никогда не дуюсь. — Сарин усилием воли согнала с лица выражение обиженного ребенка. Когда стало очевидным, что больше из дяди ничего не вытянешь, она сменила тему. — Дядя Киин, во дворце есть тайные ходы?
— Клянусь тремя Девами, есть. Йадон опасается даже своей тени. Наверняка он приказал прорыть дюжины запасных ходов в этой крепости, которую называет домом.
Сарин не стала уточнять, что дом Киина походил на крепость ничуть не меньше, чем королевский дворец. В разговоре наступило затишье, Киин повернулся к Ионделу и начал его расспрашивать о сделке пасынка. Через какое-то время принцесса достала свой сайр и вышла на середину зала. Она приняла стойку и приступила к одиночным упражнениям.
Клинок свистел и щелкал, тело изгибалось в привычных движениях, и мысли принцессы начали разбегаться. Может, стоило прислушаться к Эйшу? Может, она слишком увлеклась Элантрисом и его загадочным правителем? Не следовало терять из виду основные задачи: Хратен что-то затевал, и Телри вряд ли останется в стороне. Принцессе предстояло решить немало загадок, а по опыту она знала, как просто в них заблудиться.
И все же Дух заинтриговал ее. Редко Сарин доводилось встретить человека, настолько искушенного в политике, что ей не удавалось раскусить его с первой попытки, — а здесь, в Арелоне, она нашла сразу двоих. В каком-то смысле Дух завораживал ее даже сильнее, чем джьерн. В столкновениях с Хратеном они оба не скрывали враждебности, в то время как элантриец ухитрился обдурить ее, притворяясь другом. Самое страшное, что еще немного — и принцессе станет все равно, какими соображениями он руководствуется.
Когда Сарин вместо запрошенных товаров отправила в Элантрис ненужный хлам, она ожидала вспышки гнева, но Духа ее поступок, казалось, впечатлил. Он даже похвалил ее бережливость, заявив, что ткань, должно быть, досталась ей по дешевке, если учесть режущий глаз цвет. Элантриец неизменно оставался вежлив и дружелюбен и не обращал внимания на подначки.
И девушка отвечала ему симпатией. В недрах проклятого города ей встретился наконец человек, который принимал ее со всеми достоинствами и недостатками. Больше всего на свете Сарин хотелось смеяться над его остроумными замечаниями, соглашаться с наблюдениями и разделять заботы. Чем больше она пыталась его ожесточить, тем менее враждебно он себя вел. Как будто ему нравились ее упорство и независимость.
— Сарин, дорогая? — нарушил ее размышления тихий голос Даоры.
Сарин совершила заключительный взмах мечом и остановилась, как в тумане. С лица струился пот и затекал за воротник; она не заметила, как перешла на изнурительный темп.
Принцесса расслабила ноющие мускулы, оперлась кончиком сайра о пол и подняла глаза на Даору. У той за время тренировки из аккуратного пучка не выбилось ни пряди, а костюм оставался девственно-чистым. По своему обыкновению, жена Киина ко всему подходила с изяществом и со вкусом, даже к фехтованию.
— Хочешь поговорить, дорогая? — ласково предложила Даора.
Они отошли к дальней стене, а топот ног и звон клинков не давал любопытным ушам возможности их подслушать.
— О чем? — непонимающе спросила Сарин.
— Я видела такие взгляды, дитя. Он тебе не пара. Но ты, конечно, и сама понимаешь, правда?
Сарин побледнела. Откуда она узнала? Или Даора умела читать мысли? Но тут принцесса проследила за взглядом женщины: она не отрывала взгляд от Торины. Та показывала Шудену простые выпады, и они безмятежно смеялись.
— Я знаю, что тебе тяжело, дорогая. Ты оказалась пойманной в мертвом браке без мужа, без надежды почувствовать его любовь… Возможно, через несколько лет, когда твое положение в Арелоне станет прочнее, ты сможешь позволить себе… отношения. Но сейчас слишком рано.
Даора наблюдала, как Шуден неуклюже уронил шпагу, и ее взгляд потеплел. Обычно сдержанный джиндосец неудержимо хохотал над своей ошибкой.
— К тому же, дитя, — продолжала женщина, — он предназначен другой.
— Вы думаете… — начала Сарин.
Даора коснулась руки девушки, легонько ее сжала и улыбнулась.
— Я вижу, как сияют в последние дни твои глаза, и я вижу, как ты расстроена. Эти два признака идут рука об руку чаще, чем молодежь может себе представить.
Принцесса рассмеялась и затрясла головой.
— Могу вас заверить, тетя, — ласково, но твердо произнесла она, — что лорд Шуден меня совершенно не интересует.
— Конечно, дорогая. — Даора потрепала ее по руке и отошла.
Сарин покачала головой и направилась к кувшину с водой. Что за «знаки» углядела Даора? Обычно жена Киина отличалась наблюдательностью, почему же она промахнулась на этот раз? Джиндоский барон нравился Сарин, как друг. На ее вкус, Шуден был слишком тих и слишком непреклонен в своих убеждениях. Принцесса знала, что ей необходим мужчина, который будет понимать, что порой ей необходима свобода, но тем не менее не даст вить из себя веревки.
Она передернула плечами и выбросила недоразумение с Даорой из головы. Ей предстояло хорошенько потрудиться, чтобы обойти последние, и очень подробные, требования Духа.
— Ты уверен, что он один из главарей? — спросила принцесса.
Эйш закачался в воздухе.
— Вы оказались правы, госпожа, — мои сведения устарели. Этот человек в Элантрисе недавно, и его называют лордом Духом. Еще месяц назад о нем никто не слышал, хотя один элантриец утверждал, что Дух и Шаор — одно и то же лицо. Ходят слухи, что он победил Карату и Аандена, и вторая победа далась ему после великого сражения.
— Значит, люди, с которыми я встречалась, самозванцы. — Сарин задумчиво постукивала кончиками пальцев по щеке.
Она сидела на задке повозки, и хотя подобный экипаж совсем не подобал принцессе, никто из дворян не предложил подвезти ее. Она собиралась попросить Шудена, но хот как сквозь землю провалился, судя по всему, юная Торина опередила принцессу с просьбой.
— По всей видимости, госпожа. Вы сердитесь? — Было видно, что Эйшу не хотелось заново затевать старый спор; он не раз давал понять, что излишний интерес к Духу мешает делу.
— Нет, не очень. В любых политических делах следует ожидать притворства.
По крайней мере, именно в этом Сарин пыталась себя убедить. Ее бы больше устроило, чтобы Дух поступал с ней честно; принцессу беспокоило, что она начинает доверять ему.
По неизвестной причине элантриец не оставлял попыток сблизиться с ней. С прочими раздатчиками еды он вел себя доброжелательно и беспечно, но никто не мог постоянно смотреть на мир сквозь розовые очки. С Сарин он разговаривал более откровенно. От нее Дух не скрывал горя и беспокойства. Кем бы он ни был, принцесса видела, что его волнует судьба Элантриса.
Как и все элантрийцы, он больше походил на ходячий труп: иссохшая кожа, облысевшая голова и отсутствующие брови. Но с каждым проведенным в городе днем отвращение, вызываемое его внешним видом, пропадало. Никто бы не назвал элантрийцев красавцами, но принцессу перестало подташнивать при встрече с ними.
И все же Сарин заставляла себя держаться на расстоянии и не отвечать на попытки Духа наладить контакт. Слишком долго она вращалась среди власть имущих, чтобы допустить приятельские отношения с противником. А Дух, без всяких сомнений, был ее противником, пусть и располагающим к себе. Он водил ее за нос, подставил фальшивых главарей, чтобы отвлечь от себя внимание, а сам наблюдал за раздачей пищи. Сарин не имела возможности выяснить, соблюдает ли он свою часть уговора. Вполне могло статься, что на площадь дозволялось приходить только последователям Духа, а постоянная его жизнерадостность объяснялась тем, что принцесса невольно помогала укреплять его власть над городом.
Повозка подпрыгнула на ухабе, Сарин сбросило на пол и чуть не придавило пустым ящиком.
— Когда я увижу Шудена, — проворчала она, потирая бок, — напомни, чтобы я хорошенько его пнула.
— Конечно, госпожа, — покладисто согласился Эйш.
Принцессе не пришлось долго ждать. Что особенно досадно, пнуть так никого и не довелось. При желании Сарин вполне могла проткнуть джиндосца шпагой, но тогда ее возненавидят все придворные дамы. Сегодня женщины как раз собирались на урок фехтования, и Шуден по обыкновению пришел посмотреть на их успехи, хотя сам никогда не принимал участия в занятиях. К счастью, молодой барон пока воздерживался от демонстрации Чей Шан, женщины и так не давали ему проходу.
— У них получается лучше, — одобрительно заметил Иондел.
Он наблюдал за парными упражнениями. Дамы обзавелись стальными учебными клинками, а также своего рода униформой: тренировочным костюмом, похожим на костюм Сарин, но с коротким куском ткани, свисавшим с пояса и призванным изображать из себя юбку. Как бы бесполезно и глупо ни смотрелся клочок ткани, с ним дамы чувствовали себя уютнее, поэтому принцесса держала свое мнение при себе.
— Как будто вас это удивляет, Иондел, — ответила Сарин. — Или вы считаете меня плохой учительницей?
Подтянутый вояка вздрогнул и выпрямился.
— Что вы, ваше высочество! Никогда…
— Она вас разыгрывает, милорд, — раздался голос подошедшего Люкела. Он стукнул Сарин по макушке свернутым в трубку листом бумаги. — Не поощряйте ее, а то она станет вести себя еще хуже.
— Что это? — Принцесса выхватила бумагу у него из рук.
— Сведения о доходах нашего дорогого монарха. — Люкел достал из кармана ярко-красный мелон и запустил в него зубы. Он никому не признавался, где ему удалось найти фрукты за месяц до начала сезона, и конкурентов снедала жгучая зависть.
Сарин пробежалась взглядом по листу.
— Как ты думаешь, он вытянет?
— На пределе, — улыбнулся Люкел. — Теодских доходов, вкупе с налогами, еле-еле хватит на то, чтобы уберечь Йадона от позора. Поздравляю, кузина, вы спасли арелонскую монархию.
Принцесса скатала бумагу.
— Ну, одной заботой меньше.
— Двумя, — поправил молодой придворный. По подбородку у него незамеченной стекала капелька розового сока. — Наш не менее дорогой друг Эдан в спешке покинул страну.
— Что?
— Это правда, миледи, — подтвердил Иондел. — Новость разошлась сегодня утром. Земли барона Эдана на юге граничат с Разломом, а недавние дожди размыли часть его полей. Барон решил попытать счастья в другом месте и, по слухам, направился в Дюладел.
— Он вскоре убедится, что новое дюладелское правительство нашими титулами не впечатлить, — добавил Люкел. — Думаю, из него получится неплохой фермер. Согласны?
— Вытри рот. — Девушка неодобрительно глянула на кузена. — Нехорошо смеяться над чужим несчастьем.
— Несчастья приходят по воле Доми.
— Тебе с самого начала не нравился Эдан.
— Он бесхребетный, заносчивый и не постеснялся бы предать нас при первой возможности. Чему тут нравиться. — С довольной улыбкой Люкел продолжал наслаждаться мелоном.
— Кое-кто сегодня слишком полон собой, — вполголоса заметила Сарин.
— Он всегда такой после удачной сделки, ваше высочество, — серьезно ответил Иондел. — По крайней мере еще с неделю он будет совершенно невыносим.
— Подождите до Арелийской ярмарки! — воскликнул Люкел. — Вы такое увидите! Но вернемся к Йадону. Он занят поисками покупателя на баронство Эдана, так что на какое-то время оставит тебя в покое, кузина.
— Хотелось бы мне сказать то же самое о тебе. — Принцесса повернулась к купцу спиной.
Она внимательно присмотрелась к усилиям все еще сражающихся учениц. Иондел был прав: у них начало получаться, даже дамы в возрасте кипели энергией. Сарин подняла ладонь, и пары замерли на месте.
— Очень хорошо, — произнесла принцесса в воцарившейся тишине. — Я поражена — у некоторых из вас получается лучше, чем у теоданок.
Женщины довольно заулыбались.
— Но меня беспокоит одна вещь, — продолжала Сарин, начиная расхаживать перед строем. — Я думала, что вы хотите проявить свою силу, показать, что арелонские женщины годятся не только для вышивания подушек. Но пока лишь одна из вас доказала, что действительно жаждет перемен. Торина, расскажи им, где ты сегодня побывала.
Когда Сарин назвала ее имя, стройная девушка слабо пискнула и смущенно взглянула на подруг.
— Я ходила с тобой в Элантрис.
— Правильно. Я неоднократно приглашала вас всех, но только Торине хватило смелости сопровождать меня.
Сарин остановилась и оглядела смущенных дам. Ни одна не решалась поднять глаз, даже Торина; видимо, девушка чувствовала себя виноватой за компанию с остальными.
— Завтра я снова отправляюсь в Элантрис, и на этот раз из мужчин со мной будут только гвардейцы. Если вы действительно хотите доказать арелонцам, что не слабее своих мужей, то пойдете со мной.
Принцесса величаво оглядела дам. Те по очереди неуверенно поднимали головы и искали взглядом ее глаза. Сарин твердо верила, что они придут — перепуганные до смерти, но придут. Она улыбнулась.
Улыбка получилась искренней только наполовину. Стоя перед ними, как генерал перед войском, принцесса впервые кое-что поняла: история повторяется.
Сарин припомнился Теод. Как и там, сейчас в устремленных на нее глазах читалось уважение, даже арелонская королева прислушивалась к ее советам. Но как бы ею ни восхищались, Сарин никогда не стать здесь своей. Стоило ей зайти в комнату, и разговоры затихали; когда она уходила, голоса начинали звучать заново. Как будто ее считали выше незатейливых сплетен и не хотели надоедать. Сарин стала примером, которому стремились подражать, но почетное положение отделило ее от остальных.
Принцесса дала сигнал продолжать урок и поспешно отвернулась. Мужчины вели себя так же. Шуден с Ионделом относились к ней с уважением, даже считали другом, но им и в голову не придет посмотреть на нее как на предмет страсти. Несмотря на постоянно высказываемое раздражение по поводу придворных брачных игр, Шуден отвечал на попытки Торины благосклонно, но ни разу не взглянул на Сарин. Конечно, Иондел был намного старше ее, но даже не будь разница в возрасте помехой, принцессе не составляло труда угадать его чувства: уважение, восхищение, готовность служить ей верой и правдой. Казалось, граф вообще забыл, что она — женщина.
Девушка помнила, что официально она вдова и не должна забивать себе голову подобными мыслями, — вот только никак не могла осознать, что была замужем. У нее не было свадебной церемонии, и она не знала супруга. Ей недоставало сознания, что хоть кто-то из здешних мужчин находит ее привлекательной. Конечно, принцесса никогда бы не позволила себе ответить на ухаживание взаимностью. В любом случае, смысла в подобных рассуждениях не было; арелонские мужчины не только уважали, но и побаивались ее.
Сарин выросла, не зная любви за пределами семейного кРУга; со вздохом она признала, что так и проживет всю жизнь. По крайней мере, у нее оставались Киин и его семья. Судя по всему, стать в Арелоне своей ей не удастся, придется довольствоваться уважением.
Позади раздался глубокий скрипучий голос. Сарин обернулась и увидела, что к Люкелу и Ионделу присоединился Киин.
— Дядя, — спросила она, — что ты здесь делаешь?
— Я пришел домой, а дом пуст, — ответил он. — Мне известен только один человек, который осмелится украсть у меня всю семью.
— Она нас не крала, отец, — в тон ему откликнулся Люкел. — Мы прослышали, что ты опять собираешься готовить храггийский травяной суп.
Киин пристально посмотрел на своего пасынка, лучащегося довольством, и потер лишенный растительности подбородок.
— Провернул удачную сделку?
— Очень прибыльную, — ответил вместо купца Иондел.
— Доми, спаси нас, — проворчал Киин.
Он удобно устроился на стоящем у стены стуле, и Сарин села рядом.
— Ты уже слыхала о предполагаемых доходах короля, Ин?
— Да, дядя.
Киин кивнул.
— Никогда не думал, что однажды меня обрадуют успехи Йадона. Твой план по его спасению сработал, и я слышал, что Иондел с остальными ждут небывало богатого урожая.
— Тогда что тебя тревожит? — спросила Сарин.
— Я старею, Ин, а старики всегда беспокойны. Сейчас меня тревожат твои похождения в Элантрисе. Твой отец никогда меня не простит, если с тобой что-то случится.
— Он тебя и так не простит, — отмахнулась принцесса.
Киин крякнул.
— Не спорю. — Тут он запнулся и подозрительно посмотрел на нее. — Что тебе известно?
— Ничего, — признала девушка. — Но я надеюсь, что ты меня просветишь.
Киин покачал головой.
— Иногда лучше пребывать в неведении. В молодости мы с твоим отцом были гораздо глупее; из Эвентио получился прекрасный король, но брат из него никудышний. Конечно, мне титул лучшего семьянина тоже не грозит.
— Но что случилось?
— Мы поссорились.
— Из-за чего?
Киин засмеялся своим утробным, скрипучим смехом.
— Нет, Ин, меня ты не проведешь. Придется твоему любопытству подсократиться. И не дуйся на меня.
— Я никогда не дуюсь. — Сарин усилием воли согнала с лица выражение обиженного ребенка. Когда стало очевидным, что больше из дяди ничего не вытянешь, она сменила тему. — Дядя Киин, во дворце есть тайные ходы?
— Клянусь тремя Девами, есть. Йадон опасается даже своей тени. Наверняка он приказал прорыть дюжины запасных ходов в этой крепости, которую называет домом.
Сарин не стала уточнять, что дом Киина походил на крепость ничуть не меньше, чем королевский дворец. В разговоре наступило затишье, Киин повернулся к Ионделу и начал его расспрашивать о сделке пасынка. Через какое-то время принцесса достала свой сайр и вышла на середину зала. Она приняла стойку и приступила к одиночным упражнениям.
Клинок свистел и щелкал, тело изгибалось в привычных движениях, и мысли принцессы начали разбегаться. Может, стоило прислушаться к Эйшу? Может, она слишком увлеклась Элантрисом и его загадочным правителем? Не следовало терять из виду основные задачи: Хратен что-то затевал, и Телри вряд ли останется в стороне. Принцессе предстояло решить немало загадок, а по опыту она знала, как просто в них заблудиться.
И все же Дух заинтриговал ее. Редко Сарин доводилось встретить человека, настолько искушенного в политике, что ей не удавалось раскусить его с первой попытки, — а здесь, в Арелоне, она нашла сразу двоих. В каком-то смысле Дух завораживал ее даже сильнее, чем джьерн. В столкновениях с Хратеном они оба не скрывали враждебности, в то время как элантриец ухитрился обдурить ее, притворяясь другом. Самое страшное, что еще немного — и принцессе станет все равно, какими соображениями он руководствуется.
Когда Сарин вместо запрошенных товаров отправила в Элантрис ненужный хлам, она ожидала вспышки гнева, но Духа ее поступок, казалось, впечатлил. Он даже похвалил ее бережливость, заявив, что ткань, должно быть, досталась ей по дешевке, если учесть режущий глаз цвет. Элантриец неизменно оставался вежлив и дружелюбен и не обращал внимания на подначки.
И девушка отвечала ему симпатией. В недрах проклятого города ей встретился наконец человек, который принимал ее со всеми достоинствами и недостатками. Больше всего на свете Сарин хотелось смеяться над его остроумными замечаниями, соглашаться с наблюдениями и разделять заботы. Чем больше она пыталась его ожесточить, тем менее враждебно он себя вел. Как будто ему нравились ее упорство и независимость.
— Сарин, дорогая? — нарушил ее размышления тихий голос Даоры.
Сарин совершила заключительный взмах мечом и остановилась, как в тумане. С лица струился пот и затекал за воротник; она не заметила, как перешла на изнурительный темп.
Принцесса расслабила ноющие мускулы, оперлась кончиком сайра о пол и подняла глаза на Даору. У той за время тренировки из аккуратного пучка не выбилось ни пряди, а костюм оставался девственно-чистым. По своему обыкновению, жена Киина ко всему подходила с изяществом и со вкусом, даже к фехтованию.
— Хочешь поговорить, дорогая? — ласково предложила Даора.
Они отошли к дальней стене, а топот ног и звон клинков не давал любопытным ушам возможности их подслушать.
— О чем? — непонимающе спросила Сарин.
— Я видела такие взгляды, дитя. Он тебе не пара. Но ты, конечно, и сама понимаешь, правда?
Сарин побледнела. Откуда она узнала? Или Даора умела читать мысли? Но тут принцесса проследила за взглядом женщины: она не отрывала взгляд от Торины. Та показывала Шудену простые выпады, и они безмятежно смеялись.
— Я знаю, что тебе тяжело, дорогая. Ты оказалась пойманной в мертвом браке без мужа, без надежды почувствовать его любовь… Возможно, через несколько лет, когда твое положение в Арелоне станет прочнее, ты сможешь позволить себе… отношения. Но сейчас слишком рано.
Даора наблюдала, как Шуден неуклюже уронил шпагу, и ее взгляд потеплел. Обычно сдержанный джиндосец неудержимо хохотал над своей ошибкой.
— К тому же, дитя, — продолжала женщина, — он предназначен другой.
— Вы думаете… — начала Сарин.
Даора коснулась руки девушки, легонько ее сжала и улыбнулась.
— Я вижу, как сияют в последние дни твои глаза, и я вижу, как ты расстроена. Эти два признака идут рука об руку чаще, чем молодежь может себе представить.
Принцесса рассмеялась и затрясла головой.
— Могу вас заверить, тетя, — ласково, но твердо произнесла она, — что лорд Шуден меня совершенно не интересует.
— Конечно, дорогая. — Даора потрепала ее по руке и отошла.
Сарин покачала головой и направилась к кувшину с водой. Что за «знаки» углядела Даора? Обычно жена Киина отличалась наблюдательностью, почему же она промахнулась на этот раз? Джиндоский барон нравился Сарин, как друг. На ее вкус, Шуден был слишком тих и слишком непреклонен в своих убеждениях. Принцесса знала, что ей необходим мужчина, который будет понимать, что порой ей необходима свобода, но тем не менее не даст вить из себя веревки.
Она передернула плечами и выбросила недоразумение с Даорой из головы. Ей предстояло хорошенько потрудиться, чтобы обойти последние, и очень подробные, требования Духа.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
Хратен долго не мог оторвать взгляд от листа бумаги. Перед ним лежал отчет о доходах короля Йадона, составленный дереитскими шпионами.
Неведомым образом Йадон сумел оправиться после потери кораблей и товаров. Исчез шанс посадить на трон Телри.
Все еще в доспехах, Хратен рухнул на стул, он не успел их снять, когда заметил записку. Онемевшие пальцы мертвой хваткой сжимали лист бумаги. Возможно, если бы верховного жреца не одолевали другие беспокойные мысли, новость об успехе короля его бы так не взволновала; за свою карьеру Хратену не раз приходилось сталкиваться с неудачным оборотом дел. Но под отчетом лежал список местных артетов. Он предложил должность главы часовни каждому из них, и все отказались. Оставался единственный жрец, способный принять сан верховного артета.
Необъяснимое спасение Йадона оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения Хратена. Дилаф теперь в открытую заправлял часовней и перестал сообщать джьерну о большей части проводимых собраний и проповедей. Верховному жрецу в действиях Дилафа чудилась немалая толика мстительности — возможно, тот еще злился, что ему не дали расправиться с пойманным элантрийцем, или же просто вымещал таким образом раздражение от визитов Сарин в Элантрис.
В любом случае Дилаф медленно, но верно забирал власть в свои руки. Он действовал исподтишка, неумолимо продвигаясь к своей цели. Шустрый артет утверждал, что обыденные дела дереитской общины «ниже достоинства его хродена», и в чем-то он был прав. Джьерны редко вникали в ежедневное существование часовни, и Хратен не мог заниматься всеми вопросами лично. Дилаф взял на себя немалую часть работы. Даже если верховный жрец не сломается и не назначит его главой церкви, результат будет тот же самый.
Неведомым образом Йадон сумел оправиться после потери кораблей и товаров. Исчез шанс посадить на трон Телри.
Все еще в доспехах, Хратен рухнул на стул, он не успел их снять, когда заметил записку. Онемевшие пальцы мертвой хваткой сжимали лист бумаги. Возможно, если бы верховного жреца не одолевали другие беспокойные мысли, новость об успехе короля его бы так не взволновала; за свою карьеру Хратену не раз приходилось сталкиваться с неудачным оборотом дел. Но под отчетом лежал список местных артетов. Он предложил должность главы часовни каждому из них, и все отказались. Оставался единственный жрец, способный принять сан верховного артета.
Необъяснимое спасение Йадона оказалось последней каплей, переполнившей чашу терпения Хратена. Дилаф теперь в открытую заправлял часовней и перестал сообщать джьерну о большей части проводимых собраний и проповедей. Верховному жрецу в действиях Дилафа чудилась немалая толика мстительности — возможно, тот еще злился, что ему не дали расправиться с пойманным элантрийцем, или же просто вымещал таким образом раздражение от визитов Сарин в Элантрис.
В любом случае Дилаф медленно, но верно забирал власть в свои руки. Он действовал исподтишка, неумолимо продвигаясь к своей цели. Шустрый артет утверждал, что обыденные дела дереитской общины «ниже достоинства его хродена», и в чем-то он был прав. Джьерны редко вникали в ежедневное существование часовни, и Хратен не мог заниматься всеми вопросами лично. Дилаф взял на себя немалую часть работы. Даже если верховный жрец не сломается и не назначит его главой церкви, результат будет тот же самый.