Сартинов Евгений. Пленники тайги

   - Ну, те выстрелы, когда я Василия,... того... Это я по нему стрелял, по Семёну. Только я Ваську со скалы столкнул, голову поднимаю, а тут и этот на плоту нарисовался. Да плот такой ладный, метра два шириной, длинный, с веслом впереди. Я, естественно, за ружьё, начал стрелять, а он как заворожённый,
   не берут его пули, и всё!..
   - Ага, отскакивают как от брони, - ехидно заметил Золотов. - Короче ты и Семёна не грохнул, и промолчал про это потом. Расстрелять тебя мало, подполковник. Толку от тебя как от кастрированного козла: и не трахает, и молока не даёт. Одн только вонь.
   Степаныч в этот раз промолчал, да и Золотов повернулся набок, но немного спустя всётаки высказался ещё раз: - Хоть бы сказал про то, что охотник обьявился, мы бы наготове были ...
   Тут его неожиданно прервал Паша. Всё это время тот словно дремал, а сейчас рывком сел, и как-то странно начал вертеть головой по сторонам.
   - Ты чего это, Пашь? - удивленно спросил Золотов, машинально убивая очередного комара. Тот по своему обычаю замычал, и начал как-то странно жестикулировать. Понять в ночной темноте что хочет немой было совсем непросто. Степаныч рассмотрел лишь, что шофёр показывает на свой нос.
   - Нос? - спросил он. - Что нос?
   Паша радостно закивал головой, и изобразил ещё несколько странных движений. Ему пришлось повторить их раз десять, пока Gnknrnb понял в чём дело.
   - Что, спички,.. нет, огонь? А! Дым?
   Лишь теперь Золотов и полковник поняли в чём дело. Но сколько они не принюхивались, ничего похожего не учуяли.
   - Егорыч, ты что чуешь?
   - Нет.
   - И я нет. Паш, может тебе кажется?
   Но гигант отчаянно замотал головой и даже замычал, тыча пальцем себе в нос, а затем куда то в темноту.
   - Вообще то он может учуять запах дыма, - согласился Золотов, только что это за дым? Деревень здесь нет, значит это Семён сейчас кайфует около костерка.
   - Жрёт поди что нибудь, - заметил Степаныч, машинально поглаживая себя по впалому животу. - Сколько мы уже, три дня ничего не жрали?
   - Четыре, - поправил его финансист, и вспомнив последнего приготовленного Василием тайменя, невольно сглотнул слюну.
   - У тебя как, сосёт в животе? - спросил полковник. Золотов лишь хохотнул.
   - Скажешь тоже, сосёт! Грызёт уже во всю. Во сне сегодня в "Праге" обедал. Чего только на столе не было: икра, балыки, котлеты по киевски, жереный фазан... Проснулся, ничего нет, и только полный рот слюны...
   Его рассказ снова прервал всё так же сидевший в позе Будды Павел. Присмотревшись к его жестикуляции Золотов понял, что хотел сказать гигант.
   - Хочешь пойти на запах и убить Семёна? Как ты его в темноте найдешь? Спи, ладно тебе!
   Золотов снова повернулся на бок, плотнее натянул себе на голову вместо одеяла куртку и вскоре уснул. Паша же долго ещё сидел вертя во все стороны головой, но ветра почти не было, легкое перемещение воздуха приносило запах дыма непонятн откуда, и совсем измучившись он со вздохом завалился спать.
   В то утро Золотов встал нехотя, с трудом. Многодневный вынужденный пост давал о себе знать. Наваливалась апатия, он чувствовал свой желудок, маленький, сморщеный, какой то холодный. Ночью опять приснился громадный праздничный стол, на этот раз где-то на природе, "аля - Фуршет " с шашлыками и красным, грузинским вином. Странно, хотя раут проходил в цветущем, весенним саду, но все присутстсвовавшие на нём были одеты по вечернему: кавалеры в смокингах, дамы декольтированных платьях с нас тоящими бриллиантами. Среди множества народа без конца подходивших к столу Золотов очень явно видел Василия, живого, полного, весёлого, в громадном белоснежном колпаке и переднике. Он разносил дымящиеся шашлыки, но сколько не обращался к нему Золотов, сидевший в главе стола перед пустой, белоснежной скатертью, как ни протягивал руки, но личный шеф повар игноировал своего хозяина, лишь бормотал: "Счас, ещё немного подождите, вам не готово", а сам уходил куда то вдаль, лишь мелькал в толпе ег белый колпак. Финансист присмотрелся, и увидел среди фраков и смокингов на другом конце стола странную троицу в камуфляже: Игоря, Андрея, и почему то Пашу. Имено им и прислуживал сейчас Василий, выставляя на стол перед друзьями одно блюдо за другим. Золотова поразило то, что лица обоих утопленников был неприятно зеленоватого цвета, а к щекам доктора ещё и присох речной песок. Андрей поднял голову и, не переставая жевать, с ухмылкой глянул на бывшего хозяина сквозь треснувшие очки qmsk{lh рыбьими глазами. Зелёная рука его протянулась вперёд, через весь стол, и финансист увидел перед самым своим носо апетитно зажареную куринную ножку. Светлокоричневая кожица ещё дымилась, с желтоватой косточки на стол капал жир...
   Именно на этом самом месте Золотов и проснулся. Странное смешение апетитной пищи и жутких лиц покойников настроили его на дурной лад. Погода же подпортила настроение финансиста ещё больше. Словно дождавшись его пробуждения закапал мелкий, противный дождик.
   - Ну вот, только этого ещё не хватало, - пробормотал Золотов, с досадой разглядывая низкие, серые облака. От вчерашней жары не осталось и следа, в тайге всё примолкло: птицы, шум деревьев, даже комары жужали как-то вяло, количество их явно поубавилось, только самые голодные ещё пытались атаковать незванных гостей тайги.
   Почти одновременно зашевелились и оба спутника Золотова. Полковник с ходу выругался, и потирая лицо руками сразу пояснил: - Галушки сейчас во сне ел. Теща моя бывшая классные галушки делала.
   - А у тебя жена что, хохлушка была? - зачем то спросил финансист, разглядывая болезненно искривившееся лицо Паши.
   - Ну да, - подтвердил полковник. - C Полтавы.
   - Хохлушки, вроде бы, хорошие жёны, что ж твоя то от тебя ушла?
   - Все они курвы, одного племени, Иудиного.
   Лишь после этого ненужного диалога Золотов спросил Пашу о главном: Ну как нога?
   Тот ещё больше сморщился и отрицательно помотал головой. Он не поднял на хозяина глаза, но Золотов и так видел, что в них плещется боль и чувство вины, его, Павла, вины перед ним, своим хозяином. То, что шофёр давно причислил его к лику святых и разве что не молился, стало для миллионера привычным. Но чтобы вот так чувствовать себя виноватым в том, в чём винить его нельзя, это и для Золотова было открытием. Финансист подошёл к гиганту и похлопал его по плечу.
   - Ничего, Паша, дойдём, не бойся.
   Но уже через час Золотов был готов взять свои слова обратно. Хромой великан жутко тормозил их продвижение вперёд. При каждом шаге из груди его вырывался стон, самодельный костыль скользил по мокрой траве, особенно на склоне, и Паве часто падал, поднимаясь лишь с помощью друзей. Все трое уже изрядно промокли, но несмотря на это на привалах Степаныч почти не сидел, то поднимался на вершины сопок и оглядывал окрестности, то уходил назад и пытался подстеречь Астахова.
   - Что за тайга, а? Ни ягод, ни грибов! Одна трава да мох, возмутился он во время одного из редких своих привалов.
   - Какие тебе ещё грибы? Рано ещё, - удивился Золотов, - у них тут ещё считай что весна.
   - Да? - полковник взглянул на серое небо и недовольно сплюнул, - а по погоде так осень уже.
   К обеду они упёрлись в невысокий, скалистый хребет. Пошедший на разведку полковник вернулся с неутешительными новостями.
   - Слева мы её не обойдём, там ещё одна небольшая река, но течение в ней, не дай боже. Снесёт к чертям.
   - Прийдёться подниматься здесь, - сказал Золотов, кивая на более или менее пологий склон.
   - А Пашка как?...
   - Поможем, - прервал его финансист.
   Степаныч пожал плечами, а потом сообщил ещё одно неприятное известие.
   - Семёна видел.
   - Где?
   - Да недалеко отсюда, вон на той сопке. Он мне даже рукой помахал, сука!
   - А что ж ты не стрелял?
   - Да ты что?! Там метров триста было. Я бы и ружья поднять не успел, от него бы уже и след простыл. Гонит он нас как загонщик волков. Хоть бы пристрелил, что ли.
   - Всё таки странно, - согласился Золотов. - Он сто раз мог нас перестрелять, а всё что-то медлит?
   - Ничего странного, просто хочет чтобы мы перед смертью дольше помучились, вот и всё.
   Этот склон они преодолели довольно быстро. Но картина, представшая перед ними с вершины скалистой гряды, повергла их в шок. Буквально вплотную к ней стояла вторая скала, почти зеркальная копия первой. Степаныч присвистнул и спросил: - А вдруг там за ней ещё таких штук десять? Мы их так до Рождеств будем штурмовать.
   Золотов в это время смотрел назад. Ему показалось, что за деревьями в полукилометре от них мелькнул и исчез силуэт человека, и это очень неприятно поразило его.
   - Ладно, пошли. Если будем стоять, то не только что до Рождества, а до святого причастия не успеем.
   Спуск для больной ноги Павла оказался ещё более болезненным чем подьём. Но посидев с полчаса у подножья, тот первый упрямо начал карабкаться вверх. Сначало всё шло хорошо, но у самой вершины им попалась небольшая отвесная стена,
   высотой всего то чуть больше двух метров. Они в очередной раз передохнули, потом начали штурмовать и её. Стоя на одной ноге Паша подсадил сначало Золотова, потом полковника. Но вот выбраться сам он уже не смог. Лишь теперь его попутчики поняли насколько выдохся их молчаливый спутник. Попытка затянут Павла на площадку за руки не удалась.
   - Давай я его подсажу снизу, а ты его тяни отсюда, - предложил тяжело отдувающийся полковник.
   - Ладно, попробуй, - согласился финансист, уставший не меньше обоих своих спутников.
   Этот метод подьёма оказался более успешен. Полковник в роли подьёмника, а Золотов в роли башенного крана всё же справились с неподьёмной тушей шофёра.
   - Давай руку, - предложил Золотов полковнику, но тот только отмахнулся.
   - Сам залезу, не инвалид ещё.
   - Ну как хочешь, - пожал плечами его хозяин, и поддерживая Пашу начал спускаться вниз. Степаныч остался на небольшой площадке один, на самом деле он уже смертельно устал, но привычка "держать марку" во всём и всегда и сработала против него.
   Но за отдыхом его наблюдал не только старый ворон на вершине покорёженой пихты, но и Семён Астахов. Всё это время он шёл позади столичной троицы, и теперь с вершины скалистой гряды разглядывал за странным способом передвижения своих гостей. По прямой от Астахова до Степаныча было метров двести,
   не больше. В первый раз за всё это время артиллерист остался без оружия, и Астахов отметил это особо. Некоторое время он jnkea`kq, но искушение было слишком велико. Когда полковник встал и повернулся к скале чтобы преодолеть это последнее препятствие, Астахов тщательно прицелился в его голову, зате поднял прицел чуть выше и выстрелил.
   Пуля с визгом влепилась в камень сантиметра на два чуть повыше головы артиллериста. Тот отшатнулся назад, затем повернулся и увидел на соседней вершине, совсем рядом, человека с поднятым ружьём. Кто это был не стоило обьяснять Степанычу, он отшатнулся назад, упёрся спиной в скалу и медленно сполз вниз. Каждая клетка его организма будто желала стать меньше, незаметней, просто невидимой, растечься по этим камням и слиться с ними. А Семён всё целился, и полковник чувствовал словно на лбу его появились расходящиеся круги мишени. Не в силах бороться с этим чувством он прикрыл лицо ладонями и сдавленно крикнул:
   - Ну!? Давай!
   Время превратилось в некую весомую инстанцию, каждая секунда с чугунной тяжестью подтверждалась не менее тяжёлым ударом сердца.
   Но время шло, а выстрела всё не было, и вскоре над головой полковника захлёбывающейся скороговоркой застучали спасительные выстрелы "Узи". Подоспевший на выручку Золотов, держа на вытянутых руках оружие, длинной очередью пытался догнать исчезающую вдали фигурку охотника. Лишь плотный щелчё бойка и наступившая тишина заставили финансиста разжать судорожно сжатую скобу спуска. Тяжело дыша Золотов опустил голову вниз, и, увидев сидевшего на площадке полковника, удивлённо спросил: - Ты живой?
   Степаныч оторвал от лица руки, посмотрел вдаль, туда где ещё недавно видел свою столь реальную смерть, и утвердительно качнул головой. Говорить он не мог, глаза заливал обильный пот.
   - Не ранен? - снова поинтересовался Золотов. Полковник отрицательно покачал головой, и хрипловатым, сорванным голосом сказал: - Покурить бы сейчас. Хоть "Приму".
   - Помечтай, не вредно. Он что, промахнулся?
   Полковник чуть помолчал, затем признался.
   - Да нет, не промахнулся. Уделал он меня, Егорыч.
   - Как это? - не понял миллионер.
   - А вот так. У меня сейчас штаны не только от дождя мокрые.
   Напомнил он мне про нашу первую встречу, когда я его вот так же... держал под прицелом.
   Золотов засмеялся.
   - Да ты не смейся, твоя очередь ещё впереди, - сказал Степаныч, и поднявшись начал карабкаться вверх.
   35. На запах.
   Этот день показался Золотову, да и всем остальным, самым тяжёлым за всю долгую таёжную одиссею. Дождь скоро перестал, но всё вокруг уже пропиталось влагой, от малейшего прикосновения с веток окружающих деревьев сыпал холодный душ, а лёгкий ветерок пробирал насквозь промокшую одежду. Скалы слава богу, кончились, но проклятые сопки упрямо выгибали перед путниками свои горбатые спины. Паша по прежнему часто падал, Золотов попробовал вести его поддерживая за руку, но частый хвойный лес не разрешал идти строем. Путники постоянн упирались в громадные, непроходимые завалы, приходилось обходить их стороной, петляя по тайге и с трудом продираясь сквозь густой подлесок. Кроме того за эти дни в тайге появился самый страшный её обитатель - гнус. У реки, на ветру, н qnkmve - его не было. Но стоило свернуть в тайгу, в тень, и тысячи этих мелких, еле заметных мошек начинали роиться вокруг путников, вскоре вызвав нестерпимое жжение от своих укусов.
   Тварей этих было так много, что неосторожно вздохнувший полной грудью полковник потом долго кашлял, чихал и отплевывался, наглотавшись этой дряни. Кусал гнус примерно так же как комары, но эффект от его укусов был совершенно другой. Лицо, шея, кисти рук - все открытые части тела вскоре горели как о огня. К вечеру лица у всех троих путников начали потихоньку опухать.
   Впрочем, как раз к вечеру им повезло. Сами не зная того они наткнулись на зверинную тропу. Это чётко понял лишь Астахов, по прежнему следовавший вслед за всей компанией в полукилометре от них. Но затем и он отстал, а вскоре Золотов и все остальные услышал сзади сбоку от себя далекий выстрел.
   - Семён охотится, - сказал полковник, и сглотнул голодную слюну.
   - Да, скорее всего, - согласился Золотов, опускаясь рядом с упавшим в очередной раз Пашей на землю. - Слушай, Степаныч, а мы верно идём?
   Полковник глянул на компас и утвердительно кивнул головой.
   - Где река? - снова спросил финансист.
   - Там, - буркнул Степаныч, махнув рукой куда-то в сторону.
   - Точно? А то опять заведёшь нас?
   - Не бойся, не заведу. Лучше скажи зачем ты эту дуру с собой тащишь? - он кивнул на болтающийся на поясе у миллионера "Узи". - Там ведь ни одного патрона не осталось.
   - Пожалуй верно, - согласился Золотов, и вытащив пистолет- пулемёт из кабуры швырнул его в кусты.
   - А у тебя сколько патронов в "Беретте"? - спросил полковник Пашу. Тот растопырил три своих сарделеобразных пальца.
   - Это из пятнадцати?! - ахнул Степаныч. Лицо шофера приобрело жалкий вид, он виновато замычал разводя руками. А Золотов сразу вспомнил с каким азартом Паша палил по банкам в первый день этого столь затянувшегося пикничка.
   - Да, хреново, - согласился Золотов. - А сколько у тебя патронов осталось, Степаныч?
   - Двенадцать. Три с дробью, остальные с жакананом.
   - Не густо. Ладно, надо идти дальше.
   Золотов поднялся и подставил плечо своему шофёру. На следующем привале они решили встать на ночлег. До ночи было ещё далеко, стояли самые длинные дни в году, но все трое вымотались настолько, что просто не могли идти. Степаныч снов нарезал еловых лап и они улеглись, машинально плотно прижавшись друг к другу. Несмотря на усталость сон не шёл, всё перебивал холод. Слава богу что в месте с ним угомонилось и многочисленное племя кровососущих.
   - Река что ли шумит? - спросил Золотов, поднимая голову. Все прислушались и действительно различили вдалике переливистый шум речного переката.
   - Хорошо, значит где то рядом.
   Золотов всё таки задремал, но уже в сумерках его разбудил Паша, рывком поднявшийся с хвойной постели.
   - Ты что? - спросил потревоженный Степаныч.
   Паша в ответ выдал уже знакомую жестикуляцию.
   - Снова дым? - спросил Золотов. Паша отчаянно закивал головой. Но ни Степаныч, ни Золотов так и не учуяли в воздухе ничего похожего на знакомый, горьковатый запах.
   - Да тебя уже глючит, Паш! - попробовал разубедить напарника полковник.
   Но немой по прежнему отрицательно мотал головой, а вскоре и Золотову показалось, что пахнуло чуть-чуть дымком.
   - Нет, правда что-то есть, - признался он. - Только слабо.
   Тем временем Паша деловито снял с себя нагрудную кобуру с "Береттой", и отдал Степанычу. После этого он развернулся к Золотову и показал рукой назад, в то направление, откуда ветер принёс этот запах.
   - Пойдёшь туда? - переспросил Золотов. Паша утвердительно качнул головой. - Зачем?
   Немой гигант усмехнулся и сделал вид буд-то душит кого-то. Финансист отрицательно покачал головой.
   - Ты не сможешь к нему даже подойти, ты ведь еле ходишь. Да и собака...
   - А собаки я у него что-то последнее время не видел, - вмешался в разговор полковник. - Только зачем ты оставил пистолет? Возьми ещё и нож, чудак!
   Паша отрицательно помотал головой и тяжело опираясь на свой костыль заковылял по тропе в обратную сторону. Вечер ещё не совсем угас, притушенный чёрным покрывалом ночи. Метра через три Паша остановился, через плечо глянул назад, на Золотова. Тот поднял руку, и как бы благословляя Павла, и кивнул ему головой.
   Когда силуэт гиганта окончательно растворился среди темнеющей на глазах тайги Степаныч снова задал прежний свой вопрос, только уже Золотову.
   - Чего ж он пистолет и нож не взял? Вот чудак.
   - Да не чудак он. Просто если охотник его обнаружит раньше, то никакой пистолет уже не поможет. - После небольшой паузы Золотов спросил. Может сходишь с ним? Вдвоём то вы точно с Семёном справитесь.
   Но полковник только хмыкнул и, отойдя на лежанку, поплотнее укутался в свою драную куртку.
   36. Бенефис немого шофёра.
   Семён в этот вечер пребывал в благодушном настроении. К нему снова повернулась лицом удача. Отойдя всего метров на триста от тропы он умудрился подстрелить капалуху, самку тетерева. После этого Астахов решил, что его путешествие на этом сегодня окончено, и начал искать место для ночлега. Самое подходящее он обнаружил на обрывистом берегу реки. С двух сторон от ветра и постороннего взгляда эту площадку, метров двадцати в диаметре, прикрывали скалы, с третьей стороны вплотную подходил лес, а к воде вела небольшая тропинка, очевидно используемая местными зверями для водопоя. Внизу была вода, в лесу было полно сушняка - что ещё нужно для ночёвки? Немного дольше чем прежде охотни провозился с разжиганием костра. Дождь перестал, но всё оставалось сырым, влажным. На растопку он пустил истлевший пенёк упавшего дерева, но костёр всё таки чадил несколько больше чем надо. Развесив на растяжках мокрую одежду охотник спустился вниз за водой и сразу поставил котелок на огонь. Вода закипела как раз к тому времени, когда Семён закончил разделывать и ощипывать птицу. Отодвинув в сторону кишки и голову, Астахов вздохнул - это была законная доля Найки. Семён давно не ел так много и сытно. Тшательно обглодав большой кусок грудинки, он бережно сложил кости к потрохам, а остальную тушку отварил по частям и подвесил на одной из веток qrnyei рядом ели. Можно было ложиться спать, тем более что одежда его просохла, но Астахову захотелось чаю. Фирменного него не было, но за день он нарвал листья смородины, белоголовника и брусники. Спустившись вниз к реке он тщательно, с песком промыл котелок от жирного бульона и наполнив его чистой, речной водой поставил его на костёр. Дожидаясь пока вода закипит Семён прилег на точно такое же, как у его попутчиков, ложе из еловых лап и невольно задремал. Сквозь сон он слышал как потрескивают в костре дрова, и тепло всё больше и больше размаривало его. Затем уже какой то друго треск привлёк его внимание, очнувшись он поднял голову, прислушался, и протянул руку к карабину...
   Больше он ничего сделать не успел. Из ближайших кустов на него с рёвом бросилось что-то огромное, мощное.
   "Медведь!" - мелькнуло в голове Астахова, но уже откатываясь в сторону он разглядел знакомое свирепое лицо с уродливым шрамом на щеке.
   Паша целых два часа потратил на то, чтобы подкрасться к Астахову. Последние сто метров он буквально полз на четвереньках, больше ориентируясь по запаху, чем доверяя глазам. Кое в чём ему повезло, ближе всего он подобрался в то время, пока Астахов ходил к реке. До костра оставалось всего пять метров, и вид лежащего охотника заставил немого забыть об осторожности, он поторопился и, наступив на сухую ветку, всполошил Семёна.
   От первого броска тот увернулся, больная нога не позволяла шофёру миллионера двигаться быстро, но он успел поймать Семёна за пятку, и с утробным рычанием потянул охотника к себе. Астахов упорно цеплялся руками за траву, выступающие из земли корни деревьев, но чудовищная сила неумолимо подтягивала его к себе. Семён всё же смог перевернуться лицом вверх и начал молотить каблуком сапога по лицу стоящего на четвереньках гиганта. Это было больно, по лицу Паши потекла кровь, но тот даже не прикрывался от ударов, только оскалившись в жутковатой улыбке всё ближе подтаскивал Астахова к себе. В последний момент тот вспомнил про нож и выхватил его из ножен, но занесённую для удара руку перехватила громадная лапища шофера, Семён только вскрикнул от боли и выронил оружие. Через секунду громоздкая туша гиганта навалилась на него сверху, и тяжёлые Пашины ладони потянулись к горлу охотника...
   Астахов уже успел почувствовать их тяжесть на своём кадыке, когда Паша вдруг странно дёрнулся, и взревев приподнялся с расплющеного тела охотника шаря руками позади себя. Семён, находясь уже в полубессознательном состоянии,
   провёл рукой рядом с собой и нащупал что-то твёрдое. Поднеся кулак к глазам он понял что это его нож, причём держит он его за лезвие, и сквозь сжатые пальцы капает кровь. Вялым движением перехватив нож за ручку Астахов собрался с силами и двумя руками воткнул его в плотную тушу гиганта. Тот снова взревел, и судорожно ухватившись за ручку нажа откатился в сторону, этим невольно освободив охотника. С большим трудом тот поднялся на ноги и только тут понял почему ещё жив. Мечущуюся на земле тушу шофера с громким лаем преследовал Найка. Застав хозяина в столь бедственном положении она проделала то же самое, что всегда делала с медведями: вцепилась зубами в задницу Павла. Именно эта передышка позволила Семёну избежать смерти.
   Но на этом всё не кончилось. Нож попал Павлу в правый бок, пробив легкие. Справившись с первоночальной болью тот вырвал и отбросил в сторону нож, а затем поднявшись во весь рост двинулся на охотника. Этого Астахов не ожидал. Карабин остался за спиной шофёра, Найка вцепилась Паше в икру левой ноги, н тот только мотнул ей, и собака с визгом улетела в кусты. Шипя от боли и хромая Паша двигался на геолога, на губах его пузырилась пена, взгляд блуждал, но гигант неумолимо надвигался на Астахова. Тот уже пожалел, что выбрал это мест для ночёвки, скалы с обоих сторон лишали его манёвра, а обрывистый берег в темноте был просто опасен. Кроме того Семён не хотел отступать, ведь за спиной за спиной гиганта оставался его карабин, и тот мог понять это.
   Астахов потихоньку пятился, так он вплотную подошёл к костру, выхватил из него самую большую головню и ткнул ею в лицо Павла. Тот сначало отмахнулся от неё, а когда Семён повторил свою попытку, просто поймал факел прямо за горящу часть ветки, вырвал его из рук геолога и откинул в сторону. Астахов на секунду обомлел, он даже слышал как шипит обожённая ладонь гиганта, но тот даже не моргнул глазом, лишь кровавая пена всё пузырилась на его губах.
   Семён отскочил за костёр, взгляд его упал на давно уже кипящий котелок. Решение пришло само собой. Оно было жуткое, но Семён знал, что ему надо остановить этого безумца любой ценой. Быстро подняв палку на которой висел котелок охотник перехватил раскалённую дужку рукой и плеснул кипяток в лиц Павла. Этот бросок был точен, Паша заорал что-то невероятно жуткое, и прикрыв руками лицо шагнул вперёд. В это мгновение выбравшаяся из кустов Найка кинулась ему под ноги, и споткнувшийся гигант рухнул прямо в огненную сердцевин костра. Теперь уже совершенно чудовищный по силе и ужасу рёв не прекращался ни на минуту. Несмотря на боль Паша с минуту не мог подняться на ноги, так и ворочался в раззорённом костре, наконец снеся рогатины откатился в сторону, и с трудом встал во весь рост. Он был ужасен. Одежда на шофере горела, обугленными руками он прикрывал глаза, а из разверзшегося в крике рта фонтанировала пузырящаяся кровь.
   Не видя перед собой ничего, горящий как факел, Паша пошатываясь пошёл куда то вперёд, ноги уже не держали его, массивное тело начало клониться вперёд, Астахов невольно открыл рот как бы собираясь предупредить его, но обрывисты край берега оборвал последний хрип гиганта. Семён прихрамывая и постанывая подошёл к берегу и глянул вниз. Голова шофёра находилось в воде, а нижняя часть тела на суше и продолжала гореть. После всего пережитого Астахов невольно ожидал, что сейчас Паша встанет и снова упрямо полезет вверх. Но огонёк на берегу постепенно начал угасать, и оставшееся слабое тление сохранило свою мертвенную неподвижность.