Сартинов Евгений. Пленники тайги

   Астахов почувствовал под рукой холодный, мокрый собачий нос, Найка взвизгнула от нетерпения, и Семён, опустившись на землю, обнял лайку.
   - Где ж ты моталась то, а, старая дурочка?
   Найка снова взвизгнула и как-то оглянулась назад. Охотник посмотрел в туже сторону и увидел горевшие где-то в глубине леса пару волчьих глаз. Астахов снова встряхнул лайку и рассмеялся.
   - Ах ты, старая блудница! Где то я тебе тут припас глухаринную cnknbs и кишки. Если только Паша не втоптал их в землю.
   38. Бежать!
   Последний, предсмертный крик Паши донёсся даже до ушей Золотова. Резко приподнявшись с земли он прислушался, а потом толкнул локтем полковника.
   - Слышал?
   - Да слышал, - нехотя ответил тот, разворачиваясь лицом к Золотову. Кому то карачун пришёл. Мне кажеться что Пашке, на его рёв похоже.
   Степаныч снова отвернулся от хозяина, а тот долго ещё вслушивался в нескончаемый говор тайги, и ничего уже другого расслышать не смог.
   Утром полковник первым делом спросил Золотова: - Ну что, будем искать Пашку?
   Тот долго думал, затем отрицательно мотнул головой. Лишь через час, пробираясь по тропе впереди Золотова с ружьём наизготовку, Степаныч понял причину такого решения.
   "А Золотов не дурак. Если Семён угробил Павла, то и соваться туда не стоило. А если это Паша уконтропупил охотника, то с его ногой он нам будет только обузой. Так что рванув вперёд мы в любом случае выигрываем. Ай да Егорыч! Буд-то партию в шахматы разыграл."
   Шли они теперь действительно быстро, хотя и нельзя сказать чтобы легко. Основной проблемой для обоих компаньонов оставался голод. Желудок уже словно претерпелся к отсутствию пищи и не давал о себе знать, но вплотную подступила слабость. Временами то Золотов, то Степаныч останавливались и придерживаясь за колючие лапы листвениц и елей пережидали когда же пройдёт головокружение.
   - Как слепые щенки без соски, - вздохнул Степаныч на одном из привалов. Золотов на это ничего не ответил, ему уже не хотелось говорить, он и шёл то уже с трудом, подстёгивая себя остатками воли. Степаныч голод переносил как-то легше. Давал себя знать Афганская закалка. Больше всего полковника нервировало другое. Рядом кипела жизнь, идя по тропе он видел округлые, раздвоенные следы недавно прошедших сокжоев, видел продолговатый след лося, один раз где-то совсем рядом, за чередой деревьев кто-то с шумом рванулся в сторону от путников, с треском ломая сухие ветви валежника. Полковник вскинул было ружьё, но потом нехотя опустил его. Жалко было тратить драгоценные патроны почти наверняка зная, что заряды прийдутся по деревьям.
   Затем метрах в семидесяти от них какие то крупные птицы метнулись в сторону и быстро скрылись за вершиной сопки. По цвету оперения Степаныч определил их как глухарей. Но Золотов не давал ему развернуться и серьёзно заняться охотой.
   - Сначало надо оторваться от Семёна, - говорил он в ответ на умоляющий взгляд напарника. Полковнику стало казаться, что Золотов боится охотника как-то уже по особому, панически, поддаваясь какому то внушённому страху. К вечеру они подошли к местности где временами сопки, обращённые на северную сторону,
   совсем не имели леса, лишь густой, таёжный травостой.
   - Что-то его не видно, - сказал Степаныч, когда заметил как Золотов начал более часто оглядываться назад. Тот сразу сплюнул и выругался.
   - Просят тебя поминать его на ночь глядя? Ещё обьявится.
   - А может Пашка его всё таки сделал?
   - Не знаю, но уйти надо подальше.
   А Семён в этот день и в самом деле не спешил. Утром он еле поднялся с земли, всё тело болело так, словно по нему проехался каток для укладки асфальта.
   Тщательный медосмотр оставил неутешительные итоги. Всё тело, начиная с лодыжек представляло собой один большой синяк. Особенно досталось правой руке. Семён даже подумал было, что Золотовский телохранитель сломал её, но ощупа грандиозный кровоподтёк убедился, что слава богу, это не так. Но больше всего пострадала ладонь. Кроме пореза на ней отпечаталась ещё и раскалённая дужка котелка. Оба шрама почти идеально перекрывали друг друга, так что резанную рану Астахову даже не пришлось перевязывать, кровь остановилась от ожога, зато нещадно саднили порезаные пальцы. Вчера, в горячке он не почувствовал боли, а сегодня еле поднял с земли карабин.
   Зато с ним была Найка. Именно поэтому прошлую ночь Астахов спал как никогда спокойно и крепко. Природа дождя больше не обещала, так что Астахов решил сделать передышку. Спустившись с котелком к реке Семён приготовился увидеть внизу обгорелую Пашину тушу, но к его удивлению берег оказался пуст.
   "Неужели он всё таки выжил и ушёл"? - с содроганием души подумал охотник. Лишь поразмыслив он понял, что вчерашний дождь повысил уровень воды в реке, и тело очевидно снесло вниз по течению. Набрав в котелок воды Семён с трудом поднялся наверх и, разведя костёр, принялся готовить завтрак. В этот раз он всё таки заварил приготовленный ранее таёжный чай. Закутав котелок в куртку, он настаивал его почти час, но зато получившаяся горьковато-прянная жидкость с резким смородиновым запахом сразу взбодрила его и придала сил. Лишь после обеда Астахов не спеша тронулся вперёд по зверинной тропе, присматриваясь к редким отпечаткам рифленых подошв.
   На одном из привалов Степаныч пробовал жевать какое то лопухастое сибирское растение. Золотов с немалым удивлением смотрел на своего спутника, а когда тот выплюнув зелёную массу, мучительно сморщился, то финансист, рассмеявшись,
   спросил: - Что, полковник, на подножный корм решил перейти?
   - Он смеётся! Жрать охото, сил уже нету идти. Должны же быть у них в тайге какие то сьедобные растения?! Я и название помню, Куликов Володька рассказывал, однополчанин мой по Афгану. Как их, э-э, "медвежьи ушки", солодка", "черемшина"... Нет, как это? А - а! Черемша! Что-то вроде лука, по весне у них растёт!
   - А ты Семёна спроси, он тебе точно подскажет.
   В этот день Астахов действительно набрёл на целую поляну черемши, продолговатого растения с мясистым, толстым стеблем, по вкусу напоминающим молодой чеснок. Нарвав полный котелок и натолкав полные карманы он двинулся дальше, озабочено прикидывая, далеко ли ушли его невольные спутники. Следы о видел теперь редко, но знал, что в тайге не потеряет. Во первых с ним была Найка, а во вторых охотник уже понял, что Золотов с последним компаньоном движется строго на Запад.
   "И это не плохо, - думал он, - как раз в этом направлении они не должны встретить никакого жилья".
   39. Как волки.
   На следующий день Золотов и Степаныч потеряли реку, по которой надеялись выйти к людям. Финансист сидя на вершине сопки смотрел как медленно полковник спускается с самой высокой пихты и уже догадывался, что вести у Степаныча будут mep`dnqrm{e.
   - Хрен там, - тяжело отдуваясь подтвердил тот, уже очутившись на земле. - Ничего похожего на реку. Слева какой то ручей течёт, может по нему и выйдем к ней.
   Он без сил опустился на землю и, прислонившись спиной к дереву, прикрыл глаза.
   - Все ладони исколол об эти иголки, - пробормотал он, надвигая на глаза фуражку. - Два раза чуть не навернулся, в руках силы совсем не осталось.
   - Ты что, спать собрался? - спросил финансист. - Идти надо.
   - Вот ты и иди, а я все силы оставил на этом чёртовом дереве.
   Он потихоньку задремал, сморился на солнцепёке и его хозяин. Разбудил Степаныча лёгкий тычёк в бок.
   - А, что?...- пробормотал он спросонья.
   - Тих-хо ты!...
   Полковник осторожно приподнял фуражку и увидел не так далеко от себя, в каких то двадцати метрах большого, крупного зайца, щипавшего на склоне сопки зелёную траву. Время от времени косой вытягивался во весь рост и шустро стригя ушами осматривался по сторонам, активно нюхая воздух черным носом. К счастью ветер дул на них, а зеленая униформа позволяла до поры слиться с общим фоном. Очень медленно и осторожно Степаныч потянулся за ружьём, он уже взял его в руки когда заяц вдруг понял, что на этом банкете он не один. Косой сразу сдела резкий скачёк в сторону, но полковник уже вскинул ружьё, и грохнувший выстрел не пропал даром. Крупная картечь сразила зайца в лёт, истошно заверещав он крутанулся на месте, сделал ещё один небольшой скачёк, но здесь силы оставили его, и подбежавший Золотов, с разбегу упав на землю, схватил за уши ещё бившееся в агонии тело.
   Далее всё было без слов. С каким то утробным рычанием полковник вспорол брюхо зайца и выкинув кишки располосовал всю тушу на несколько больших кусков. Степаныч не соизволил даже снять с дичи шкуру, они жадно и долго выгрызали из шерсти красное, ещё кровившее мясо. При этом они как то по особенному смотрели друг на друга, не как люди, и тем более друзья . Так смотрят друг на друга два волка, прикидывая, не сьел ли его напарник больше чем он сам. Сначало Золотову казалось, что он сможет сьесть всего зайца за один присест. Своеобразный, солоноватый вкус свежего, ещё тёплого мяса показался ему сейчас гораздо вкусней всяких заморских явств. Но неожиданно быстро пришло ощущение сытости.
   Их сморщенные от невольного поста желудки просто не могли вместить в себя много пищи. Может это, а может вернувшийся разум заставили обоих становиться.
   - У нас заворота кишок от этого блюда не будет? - спросил Золотов, вертя в руках остатки заячьей ножки.
   - Не должно, - ответил Степаныч, но так же отложил в сторону свой кусок мяса. Он утробно рыгнул, а потом засмеялся.
   - У тебя, Егорыч, вся морда в пухе. Как у лисовина в курятнике.
   - У тебя тоже, - усмехнулся финансист. Сытость располагает к неге, и расстелившись прямо на теплой земле Золотов выковырывая грязными ногтями из зубов мясо похвалил своего начальника охраны.
   - Молодец,Степаныч! Здорово ты его прямо на лету срезал!
   - А как уж ты на зайца кинулся, просто коршун! - укладываясь рядом, заметил полковник. Некоторое время они лежали молча, а onrnl не сговариваясь начали потихоньку, но всё больше входя в раж хохотать.
   - Нет, как мы его... Ха-ха... сырым!... - давился смехом Золотов.
   - А ведь ты,... Егорыч, ой, не могу! Ты ж его с шерстью жрал! стонал от хохота Степаныч.
   - Не болтай! Это ты жрал с шерстью и даже кости...ха-ха ... кости сожрал... смотри, - он протянул руку в сторону мяса, - костей то не осталось...
   Эта невольная истерика длилась минут десять, потом они устали.
   - Живот аж от смеха болит, - пожаловался полковник.
   Золотов внимательно посмотрел на своего спутника.
   - От смеха ли?
   - Да нет, самую малость, - отмахнулся полковник.
   Полежав ещё минут десять они двинулись дальше. Золотов всё присматривался к полковнику, но тот на желудок больше не жаловался, шёл бодро и даже весело.
   "Ну вот, подстрелили одного зайца, может и ещё повезёт. Всё равно я отсюда выберусь, иначе это буду уже не я", - подумал Золотов, устраиваясь этой ночью на ночлег.
   Он не знал, что сибирская природа припасла им ещё один неприятный сюрприз.
   Когда на следующий день им попалось первое сухое дерево, они не обратили на это никакого внимания. Ну мало ли сухостоин стоит вот так же по тайге. Но пройдя ещё с полкилометра они невольно остановились и ошеломленно осмотрелись по сторонам. Этот пейзаж напоминал декарации сьёмок фильма про атомну катастрофу. Насколько хватало глаз перед ними стояли только высохшие деревья лишённые хвои, а большей частью и даже коры. Всё те же ели, пихты стояли как люди воздевшие в ужасе обнажённые руки. Поражала тишина стоявшая в этом мёртвом лесу. Ветер не шуршал в кронах деревьев, ни одна птица не летала не пела в округе. Только треск сучьев и облетевшей коры под ногами путников нарушали мертвящий покой этих мест. Лишь иногда издалека доносилась причудливая дробь дятла, даже трава не росла на земле засыпаной опавшей хвоей и корой. За прошедшие после этого несчастия годы у большинства деревьев подгнили корни и громадные завалы упавших деревьев заставляли компаньёнов или продираться сквозь это сплетение высохших веток, или петляя обходить эти созданные природой барикады.
   - Что же это такое? - растеряно спросил Степаныч. - А, Егорыч? На пожар не похоже, как будто нейтронную бомбу испытывали.
   Тот ответил после небольшой паузы.
   - Где то я уже читал про такое. Кажется это называется непарный шелкопряд, или что-то подобное.
   - Ты хочешь сказать, что это всё сделали какие то там гусеницы? удивлённо спросил полковник.
   - Именно так, - кивнул головой Золотов. - Ты про саранчу то слыхал? Ну вот это примерно тоже самое. Ладно, пошли.
   Они двигались по мёртвому лесу, и лишь через час Золотов нарушил это тягостное молчание.
   - Да, в таком лесу мы зайцев больше не увидем.
   В отличии от них Астахов точно знал что случилось с этим лесом. Нашествие непарного шелкопряда, пихтовой пяденицы и усача было ужасным. Миллиарды этих гусениц и жуков, по какой то ошибке природы расплодившиеся в немыслимых количествах, накатывались волной, за считаные часы оставляя от дерева оди qjeker. Они двигались как огонь, и в отличии от него ни дождь, ни громадное количество птиц и бурундуков, пожаловавших на это жуткое пиршество, не могли их остановить. Километр за километром погибала тайга, молча, в неслышных муках умирали сотни тысяч деревьев. Звери, птицы - все покинули эти прежде благодатные места, и ещё не скоро жизнь возродится здесь. Лишь кое где островками зеленела трава, да робкая поросль с трудом продиралась сквозь завалы своих погибших предков. Сгнившие за годы корни уже не держали тридцатиметровых великанов, и не раз и не два за этот день невольные путники слышали где то вдалике протяжный скрипучий стон падающего дерева, а затем тяжёлый удар массивного тела о землю. Временами деревья лежали столь густо, что приходилось обходить эти завалы делая петли в лишнии сотни метров. Одно время Золотов с компаньоном пытались идти вдоль русла небольшо ручья, надеясь по нему добраться до реки, но тот петлял настолько прихотливо, что они отаказались от этой идеи и просто пошли на запад.
   Вечером, устраиваясь на ночлег, они доели остатки зайца, причём Степаныч перед трапезой уже долго, озабочено нюхал мясо, да и ел его с меньшим энтузиазмом чем прежде.
   - Собачья жизнь, жрём какую то падаль, - пробурчал он после ужина. Проглоченная зайчатина обиделась на его слова и через полчаса полковника жутчайшим образов вырвало. Кроме того у Степаныча разыгрался понос, на всю ночь отправивший его в "сидячий караул". Золотов, перенёсший ту же самую "диетическую" пищу абсолютно безболезненно отнёсся к страданиям своего компаньона не более чем с юмором.
   - Степаныч, ну и нахрена вот ты столько пищи в дерьмо переправил? Нет чтобы пожертвовать товарищу. Слушай, полковник, смени точку бомбометания, сел ведь как раз с подветренной стороны!
   - Ничего, что естественно, то не безобразно, так что нюхайте, господин миллиардер российское дерьмо! - с кряхтением парировал полковник. - Эх, сейчас бы сюда стакан спирта с солью, и всё бы как топором обрубило! Провереный метод.
   К утру понос у артиллериста прекратился, но выглядел он ужасно: мешки под глазами, а цвет лица приобрёл какие то жёлто- синие оттенки. Шёл он с трудом, Степаныча шатало от слабости, он так часто спотыкался и падал, что к полудню уже перестал при этом даже материться. Но именно в это время они наткнулис на старое, заброшенное зимовье.
   40. Пекло.
   Эту небольшую, скособоченную избушку первым заметил Золотов. Она стояла на высоком берегу ручья резко выделяясь своим потемневшим деревом на фоне побелевших стволов погибшего леса. Бредущий из последних сил Степаныч буквально врезался в спину остановившегося хозяина.
   - Ты что, Егорыч? - пробормотал полковник, с недоумением глядя на Золотова.
   - Смотри, - только и мог выдавить тот. Первое встретившееся за эти дни человеческое жильё, хотя и убогое, потрясло его.
   - Степаныч, люди где-то близко.
   Почти бегом они спустились вниз, перешли вброд ручей и вскоре стояли около небольшой избушки, размерами три на три метра, чуть выше человеческого роста, с плоской крышей, с кургузым огрызком почерневшей трубы. Небольшое окошко лишилось одного из стёкол и от этого напоминало лицо подслеповатого mhyecn, выпрашивающего милостыню в московском метро. Золотов крутанул вертушку простейшего запора, потянул на себя дверь и пригнувшись осторожно переступил через порог. Почему то он ожидал увидеть что-то ужасное, вроде того скелета, чт обнаружили на болоте, но избушка оказалась девственно пуста. Дневной свет, пробивающийся через оконце и открытую дверь, так и не сумел развеять скопившейся за долгие годы мрак. В этой полутьме финансист рассмотрел небольшую железную печку с большой охапкой пересохших дров перед ней, маленький самодельный стол размером метр на метр, и лежанку, прикрытую истлевшей и потерявшей цвет оленьей шкурой. Кроме того в углу стояла большая и широкая самодельная охотничья лыжа, почему то одна. На всём этом лежал столь толстый слой пыли, что и Золотов и Степаныч сразу поняли, что здесь никого не было уже много лет.
   Не говоря ни звука они разошлись по разным углам, Золотов нашёл в углу пожелтевшую газету и поднеся к окну разочарованно вздохнул. Это была "Комсомолка" шестилетней давности. Степаныч же, поднимая клубы пыли, шуровал под столом и лежанкой. Из под топчана он выволок на свет большую жестяную коробку из под чая, при свете падающем из окна открыл её, понюхал, и,
   выругавшись, тут же выкинул в окно.
   - Пшено что ли было. Аж окаменело всё. И запах!.. - пояснил он. Cледующая находка больше обрадовала компаньонов. В небольшом холщёвом мешочке полковник обнаружил окаменевшую, но вполне пригодную для употребления соль. Несколько раз лизнув серый комок Степаныч мотнул головой.
   - Эх, сейчас бы хоть какую живность подстрелить, теперь её и посолить можно было бы.
   Больше под лежаком ничего не было, но Золотов и из этого сделал необходимые выводы.
   - Похоже сюда должны были вернуться.
   - С чего ты взял? - удивился Степаныч.
   - Не понимаешь что ли? Пшено, соль, дрова вон припасены ....
   Они посмотрели на печь и одновременно увидели на самом видном месте слившийся с пылью, потемневший от времени коробок спичек. И Золотов и Степаныч кинулись на него одновременно, но добычу первым успел схватить финансист.
   - Ну, есть?! - нетерпеливо спросил артиллерист, пытаясь рассмотреть в полутьме содержимое коробка.
   - Да погоди ты! - отмахнулся Золотов. - Пять, шесть, семь... Девять спичек!
   - Живём! - восторженно заорал полковник.
   - Не испортились ли они? - озаботился финансист.
   - Ну попробуй.
   - Совсем что ли охренел? Это же целый костёр, ночь в тепле. Вечером и проверим.
   Они ещё раз обшарили всю избушку, но не нашли ничего пригодного для их существования.
   - Странно, ни ложек, ни чашек, ни чего. Пшено то надо в чём то варить? - удивлялся полковник.
   - Очевидно тот кто её построил приносил всё с собой. Что ему, много нужно? Вспомни Семёна, два котелка и ложка, вот и всё имущество.
   - О, нашёл кого вспомнить! А сам говорил не вспоминай на ночь глядя?!
   Последняя фраза полковника заставила Золотова задуматься. Когда вскоре после этого Степаныч спросил его: - Ну что, d`k|xe пойдём, или здесь заночуем? - тот махнул рукой в сторону двери, но сам в зимовье задержался.
   Степаныч уже поднялся вверх метров на тридцать, когда Золотов наконец вывернулся из - за угла избушки. Полковник остановился поджидяя его, и вскоре увидел как за спиной миллионера из всех щелей зимовья повалил не слишком густой, но явный дым.
   - Ты что, поджёг её? - ошеломленно спросил Степаныч финансиста.
   - Ну да, надо было же проверить горят ли спички. Как видишь вполне пригодны, только ломкие больно. Две штуки сломал пока разжёг.
   - И надо было тебе этой фигнёй заниматься? - недовольно выговаривал полковник уже на ходу. - Говорят же не зря в таких зимовьях и спички, и еду оставляют. Да и дрова вон лежали. Как раз для таких как мы, бедолаг.
   - Ну не оставлять же эту избушку Семёну. Перебьётся под открытым небом.
   - Ты думаешь что он всё-таки идёт за нами? - несколько растеряно спросил Степаныч. За последние дни он как то уже и забыл про охотника, почему то уверился в мысли, что или Пашка его угробил, или тот просто напросто их потерял.
   - Конечно.
   - Откуда ты знаешь?
   - Я его чувствую, - заявил Золотов, и странное, волчье выражение злобы появившееся на лице миллионера заставило Степаныча отставить вертевшуюся в голове заезженную шутку про различия между "чувствую и ощущаю", и прикусить язык.
   Поджёг зимовья имел для них самое неожиданное последствия. Они прошли примерно ещё час, когда оглянувшийся на вершине очередной сопки Степаныч вдруг присвиснул, и шлёпнул задумавшегося о чём то своём Золотова по плечу.
   - Глянь-ка, Егорыч!
   То что увидел финансист ошеломило и его. Сзади них на громадном пространстве полыхала тайга. Высохшие за пять лет деревья горели как порох, огонь распростронялся и по земле, обильно усыпаной обвалившейся с деревьев хвоей и корой, перескакивая с одного завала на другой. Не сильный, но постоянный ветер распростроняя зону огня словно бы растягивая между ними и охотником красивый, расшитый золотом занавес.
   Эта тайга сгорела бы в любом случае, не от спички, так от удара молнии, просто пришёл её срок. Впервые за пять лет эти жаркие, сухие дни словно подкинули дровишек в гиганскую топку, и природа ожидала только того, кто даст ей "прикурить".
   Астахов увидел пожар когда до линии огня оставалось каких то полкилометра. Сначало стихию почувствовала Найка. Остановившись она начала активно нюхать воздух, а потом странно, протяжно заскулила.
   - Ты чего,Найка? - удивился охотник. Осмотревшись по сторонам и прислушавшись, Астахов на всякий случай снял карабин с плеча и пошёл дальше, ведя на поводу неохотно переставляющую лапы собаку. Затяжной, длительный подьём на очередную сопку, густо усыпаную сушняком, утомил его. Семён решил что взойдя на вершину он остановится на привал, но тут и он почувствовал резкий запах гари. С беспокойством осмотревшись по сторонам охотник не заметил ни чего собенного, но взойдя на вершину увидел перед собой бушующий фронт огня.
   Астахову и до этого приходилось попадать в лесные пожары, mn этот резко отличался от всего, что он видел прежде. Почти не было дыма, сухие стволы горели как свечки, а бушующий низовой пожар активно поглощал высохшие сучья кустарников, обширный слой опавшей коры и многочисленные упавшие деревья. Всё это сопровождалось мощным гулом бушующего огня. Стихия двигалась прямо на него, и оглянувшись по сторонам Семён свистнул Найку и побежал с вершины сопки вниз. Сначало ему казалось, что он без труда сможет уйти от пожара, но уж через полчаса охотник начал сомневался, что вообще останется в живых.
   Огонь продвигался вроде бы и медленно, но неумолимо и методично. Ели горели ровно и жарко, пихта же активно трещя отстреливала искры природных фейерверков. Астахов пожалел, что не успел до этого отдохнуть, теперь на ногах словно висело по гире, пот заливал глаза, а лёгким не хватало кислорода. К тому же огонь распростронялся не равномерно, на вершины сопок он поднимался как бы с трудом, зато скатывался с них словно первоклашка со снежных гор, быстро и весело. Временами между сопок, по ложбинам образовывалось что-то вроде аэродинамической трубы, и тогда пламя с гулом и рёвом устремлялась вперёд, как бы охватывая сопки огнеными руками. Из одной такой ловушки Семён еле успел выскочить, почувствовав на лице огненную печать стихии. Он пробежал ещё метров пятьдесят, и обернувшись увидел как два очага пожара сомкнулись за его спиной, быстро поглотив небольшой пятачёк, до этого свободный от огня. Громадные завалы упавших деревьев не позволяли двигаться Астахову прямо, ему постоянно приходилось петлять, чтобы миновать их, а огонь препятствия не обходил, казалось набрасываясь на павшие деревья с особенным удовольствием.
   Вскоре Семён уже шёл не туда, куда хотел, а туда, куда позволяла это стихия. По непонятным для охотника причинам левый фронт пожара начал распростроняться гораздо быстрей чем правый, и Астахову пришлось уходить вправо, в места для него ещё не знакомые. Всё это время он надеялся встретить реку, или хотя бы большой ручей, но увы. Ему попадались или сухие русла, остатки весеннего наводнения, или в ручьях, иссущенных засухой оставалось так мало воды, что они не могли остановить верховой пожар.
   Время неумолимо шло к вечеру, Астахов изнемогал от усталости, ноги его временами просто подкашивались и он падал на землю, несколько минут лежал отдыхая, а потом с проклятьями поднимался и шёл вперёд. Было нестерпимо жарко. Погода в этот солнечный, ясный день могла достойно войти в летопись какого нибудь черноморского курорта, а для этих мест и подавно являлась удивительной. Временами, когда огонь догонял его, Семён чувствовал нестерпимый жар за несколько десятков метров, и это заставляло его двигаться ещё быстрей. Охотник начал уж прикидывать что же ему делать ночью, когда стихия поймала его в ловушку.
   Увидев с вершины сопки прямо перед собой небольшую скалистую гряду Астахов не придал этому особенного значения. Древние, выветрившиеся скалы издалека казались низкими, приземистыми, к тому же простирались всего то на полкиломет ра, не больше. Семён сразу принял влево, и спустившись вниз по распадку начал обходить этот небольшой хребет стороной. Но уже выйдя к левому краю скал Астахов неожиданно понял, что огонь опередил его, и впереди пылает море огня.
   - Ах ты чёрт! - сквозь зубы процедил Семён, и оглянувшись назад увидал, что как раз в эту секунду огненный вал перевалил через вершину сопки и начал стремительно скатываться вниз.