— Мне не хотелось этого говорить, — сказал он, — но я здорово струсил. Этот проклятый зверь бежал прямо на меня. Ты попал ему в голову. Ты напрочь отстрелил ему его глупую башку.
— А что еще оставалось делать? — ответил я. Не стоило самодовольно распространяться об этом, но я не мог объяснить ему, что мной руководило какое-то примитивное чувство самосохранения. — Я тут ни при чем, это вышло инстинктивно. Как — не могу объяснить даже самому себе.
— Но у второго, однако, голова цела. Нужно отделить ее и притащить назад. В качестве доказательства.
— У нас уже есть доказательства. У Райлы.
— Так-то оно так, — сказал Бен, — но жалко. Эта голова, оправленная как надо, могла бы принести кучу денег.
— Она, вероятно, весит несколько сот фунтов, — ответил я.
— Но нас двое…
— Нет, — сказал я. — Нам надо пройти что-то около двух миль, прежде, чем мы отыщем свои палки. Лучше нам немедленно убираться отсюда.
— Не понимаю, почему.
Я жестом показал на двух мертвых динозавров и пояснил:
— Пятнадцать тонн мяса. Все вонючие пожиратели падали начнут сейчас стекаться сюда. Все, кто находится в окружности нескольких миль. К ночи эти скелеты будут обглоданы добела. Я бы хотел убраться отсюда прежде, чем они начнут появляться.
— Мы могли бы сорвать хороший куш…
Но я обернулся к Райле:
— Ты сняла достаточно? Ты довольна?
Она кивнула:
— В последней встрече я не пропустила ничего. Если это не убедит Сафари Инкорпорейтид, тогда и ничто другое не убедит их тоже.
— Хорошо, — сказал я таким тоном, который дал им понять, что я имею в виду. — Мы отправляемся домой.
— Ты — цыпленок! — выкрикнул Бен.
— Пусть так. Я цыпленок. Мы получили то, за чем пришли. Теперь уходим, пока не поздно.
— Я тоже думаю, — сказала Райла, — что следует уходить. Я испугана до кончиков ногтей.
— А что еще оставалось делать? — ответил я. Не стоило самодовольно распространяться об этом, но я не мог объяснить ему, что мной руководило какое-то примитивное чувство самосохранения. — Я тут ни при чем, это вышло инстинктивно. Как — не могу объяснить даже самому себе.
— Но у второго, однако, голова цела. Нужно отделить ее и притащить назад. В качестве доказательства.
— У нас уже есть доказательства. У Райлы.
— Так-то оно так, — сказал Бен, — но жалко. Эта голова, оправленная как надо, могла бы принести кучу денег.
— Она, вероятно, весит несколько сот фунтов, — ответил я.
— Но нас двое…
— Нет, — сказал я. — Нам надо пройти что-то около двух миль, прежде, чем мы отыщем свои палки. Лучше нам немедленно убираться отсюда.
— Не понимаю, почему.
Я жестом показал на двух мертвых динозавров и пояснил:
— Пятнадцать тонн мяса. Все вонючие пожиратели падали начнут сейчас стекаться сюда. Все, кто находится в окружности нескольких миль. К ночи эти скелеты будут обглоданы добела. Я бы хотел убраться отсюда прежде, чем они начнут появляться.
— Мы могли бы сорвать хороший куш…
Но я обернулся к Райле:
— Ты сняла достаточно? Ты довольна?
Она кивнула:
— В последней встрече я не пропустила ничего. Если это не убедит Сафари Инкорпорейтид, тогда и ничто другое не убедит их тоже.
— Хорошо, — сказал я таким тоном, который дал им понять, что я имею в виду. — Мы отправляемся домой.
— Ты — цыпленок! — выкрикнул Бен.
— Пусть так. Я цыпленок. Мы получили то, за чем пришли. Теперь уходим, пока не поздно.
— Я тоже думаю, — сказала Райла, — что следует уходить. Я испугана до кончиков ногтей.
17
Мы вернулись из мела в понедельник рано утром. Теперь была пятница. За эти четыре дня развернулись большие события. Вокруг участка началось сооружение забора. Высокие стальные столбы заливали бетоном, на них натягивали и закрепляли крепкую проволоку. По внутреннему периметру забора рыли траншею для электрического кабеля к прожекторам. Был заложен фундамент административного здания и доставлены пиломатериалы. Началось строительство мотеля Бена. Райла накануне отправилась со своей пленкой в Нью-Йорк. Куртни Мак-Каллахен, ее вашингтонский поверенный, вылетел в Нью-Йорк, чтобы вместе с Сафари Инкорпорейтид присутствовать на просмотре фильма. Пленки были проявлены в лаборатории Сафари, поэтому не пришлось обращаться ни в какую постороннюю организацию.
Я работал до изнеможения, чтобы задать делу хороший ход, и Бен мне безмерно помог. Он заключил массу необходимых контрактов, вертелся как угорелый, организовал рабочую бригаду, чтобы развязать себе руки для других дел. Большинство мужчин были просто чернорабочими, все эти парни с ферм, но Бен отыскал несколько толковых, знающих людей, поставил их во главе бригад, и дело, кажется, пошло полным ходом.
— Задача в том, — говорил он, — чтобы приступить к делу, возвести забор и закончить административное здание так быстро, как только возможно, до того как люди начнут задавать вопросы. Как только забор будет закончен, пусть спрашивают, что угодно, мы покажем им нос из-за забора.
— Но, Бен, — протестовал я, — у тебя же есть свои заботы. Тебе надо строить мотель и следить за банком. И у тебя нет прямого интереса в этом деле.
— То, что ты занял у меня в банке кучу денег, уже представляет интерес, — отвечал он мне. — Ты дал мне возможность заложить мотель и, кроме того, я сделал массу других вещей. Скажем, я купил здесь вокруг все земли, которые были свободными. Купил ту ферму к востоку от тебя как раз накануне. Старина Джек Колд получил от меня больше, чем надеялся, и решил, что я простак, раз купил ее на таких условиях. Он не знал, что я заплатил бы за нее вдесятеро больше без всяких задержек. И ты взял меня на ту охотничью прогулку за динозаврами. Я бы не променял ее на целый мир. Я бы заплатил тебе, чтобы ты только взял меня туда. А ты говоришь, что у меня здесь нет прямых интересов! К тому же, я не забыл, что ты пообещал мне некоторый процент с этого дела.
— Это-то и есть самый слабый пункт, — сказал я. — Ведь дело все еще висит на волоске.
— Что за черт!? Не понимаю, отчего бы это. От такого кто угодно свихнется. Ты полностью освобожден. Ты присматриваешь за всем. Если тебе нужна помощь, только позвони. Говорю тебе, парень, мы вдвоем должны это осилить.
Я сидел на кухне, разговаривал с Хайрамом и попивал пиво. Впервые с тех пор, как все завертелось, мне удалось присесть. Я сидел, пил пиво и чувствовал себя чуть ли не виновным в том, что ничего не делаю, хотя и не представлял себе, что еще должен делать.
— Кошарик, — сказал Хайрам, — обеспокоен тем, что происходит. Он спрашивал, зачем нужен забор, и я попытался ему объяснить. Я сказал ему, что как только забор закончат, он может делать массу дыр во времени, и он был этим доволен. Он спрашивает, когда начинать.
— Но он мог бы делать дыры во времени, когда бы ни захотел. Он мог бы заполнить ими все вокруг, и ничто не могло бы его остановить.
— Кажется, мистер Стил, он не может делать дыры во времени просто так, смеху ради. Ими нужно пользоваться, иначе они ни к чему. Он сделал несколько для Боусера, но не получил удовлетворения.
— Откуда бы оно? Хотя Боусеру это доставляло массу радости. Например, когда через одну такую дыру он притащил домой кости динозавра.
Я пошел к холодильнику за другой банкой.
— Хочешь? — спросил я Хайрама.
— Нет, благодарю вас, мистер Стил. А в самом-то деле пиво мне не нравится. Я выпил только за компанию.
— Я просил тебя разузнать у Кошарика насколько велики могут быть дыры во времени, которые он сможет сделать. Люди из Сафари возможно захотят взять несколько автомашин.
— Он говорит, что это просто. Дыры будут такими, что пропустят все, что угодно.
— А он закрыл ту, которой мы пользовались? Страшно подумать, что через нее полезут динозавры.
— Он ее закрыл, как только мы вернулись. С тех пор она так и закрыта.
— Ну и прекрасно, — сказал я и приступил к пиву. Очень хорошо было сидеть просто так, ничего не делая.
За дверью прозвучали шаги, послышался стук в дверь.
— Войдите! — крикнул я.
Это был Херб Ливингстон.
— Хватай стул, я достану тебе пиво.
Хайрам поднялся.
— Мы с Боусером побродим в окрестностях.
— Хорошо, но далеко не уходи. Попозже ты мне понадобишься.
Боусер поднялся в своем углу и вышел за Хайрамом. Херб открыл банку пива, а спустя немного бросил ее в мусорную корзину.
— Эйса, — начал он, — ты что-то от меня скрываешь.
— Не от тебя одного. Я скрываю это ото всех.
— Что-то происходит, — продолжал Херб, — и я хочу об этом знать. Уиллоу-бендский «Рекорд» — не самая важная газета в мире, но здесь единственная, и пятнадцать лет я рассказывал людям, что здесь происходит.
— Постой-ка, Херб. Я не собираюсь тебе ничего рассказывать, хоть ори на меня или стучи кулаком по столу.
— Но почему? — требовательно спросил он. — Мальчишками мы росли вместе. Мы годы знаем друг друга. Мы с тобой, и Бен, и Ларри, и остальные. Но Бен знает. Ты что-то сказал Бену.
— Тогда спроси Бена.
— Он мне ничего не скажет. Он говорит, что любые сведения должны исходить от тебя. Он выдавил это, отправившись к забору, о котором он говорит, что ставит его для кого-то, кто собирается начать разведение норок. Но я-то знаю, что ты не собираешься их разводить. Здесь что-то другое. Поговаривают, что ты нашел разбитый космический корабль в том старом колодце. Корабль, который потерпел крушение тысячу лет назад. Есть ли в этом смысл?
— Ты сейчас продолжаешь вынюхивать, — сказал я, — и это не очень хорошо с твоей стороны. У меня есть тайный проект, это верно, но любая публикация может поднять вокруг него адский шум и повредить ему. Когда придет время, я тебе скажу.
— Когда тебе будет нужна известность, ты хочешь сказать?
— Пожалуй, что так.
— Послушай, Эйса, я не хочу, чтобы газеты больших городов опередили меня. Я не хочу, чтобы они напечатали эту историю раньше меня. Я не хочу, чтобы меня обошли у меня же во дворе.
— Черт, да тебя же обходят все время, во всех важных делах. Чего еще может ожидать еженедельная газета? Новости за неделю перестают быть новостями. Твоих силенок для таких дел маловато. Большие дела случаются нечасто. Люди читают твой «Рекорд» потому, что ты пишешь об их маленьких делах, о том, что они делают, и о мелких событиях, которые тут с ними происходят. Погляди на это дело с моей точки зрения. Удастся ли мне сделать то, что я начал — тогда Уиллоу-Бенд попадет на карту. Тогда всем нам будет лучше. Бизнес здесь расцветет, ты сможешь рекламировать товары, к тебе потекут доллары. Тебе же будет лучше. Неужели ты хочешь уничтожить свой шанс, да и мой тоже, кинувшись публиковать мои сведения, если эта публикация может загубить все дело?
— Но мне же нужна какая-нибудь история, мне нужно о чем-нибудь писать.
— Отлично. Рассказывай о заборе, о мотеле Бена, обо всем, что видишь. Можешь поспекулировать разными предположениями. Я не могу остановить тебя, да и не собираюсь. Скажи, что разговаривал со мной, а я тебе ничего не сообщил. Извини, Херб. Это — самое большее, что я могу для тебя сделать.
— Наверное ты прав, не говоря мне ничего. Но я должен был спросить. Ты понимаешь, не так ли?
— Понимаю, конечно. Еще пива?
— Нет, благодарю. Нет времени. Ночью мы выпускаем газету. Я должен успеть написать статью.
Когда Херб ушел, я еще немного посидел, чувствуя себя неуютно, что так обошелся с ним. Но дать ему сведения я не мог. Было понятно, как он себя чувствует, как должен чувствовать себя газетчик. Проклятие было в том, что его обойдут. Прежде чем он соберется печатать на следующей неделе очередной номер, сведения уже просочатся. Но тут я ничем не мог помочь своему давнему другу.
Я встал и выкинул пустую жестянку из-под пива в мусорную корзину, затем вышел из дома. Бригады еще работали, и я был поражен, увидев, насколько продвинулось дело с забором. Я поглядел вокруг, ища Кошарика. Если бы он уставился на меня с одной из яблонь, я бы не удивился. В последние дни так бывало. Вместо того, чтобы прятаться от нас, как это было у него в обычае, он держался поблизости. Но в эту минуту ни его, ни Хайрама с Боусером тут не было. Я прошел вдоль всего забора, пока не подошел к работающим людям. Постоял в стороне, наблюдая за ними, а потом вернулся в дом.
Перед домом был припаркован автомобиль шерифа, и в одном из шезлонгов сидел мужчина в униформе. Он поднялся и протянул мне руку, когда я дошел до него.
— Я — шериф Амос Гедман, — сказал он. — А вы, должно быть, Эйса Стил. Бен сказал, что, возможно, я найду вас здесь.
— Рад, что заглянули, — пробормотал я. — Вас что-нибудь интересует?
— Бен говорил мне несколько дней назад, что вам, возможно, потребуется охрана для патрулирования забора. Что здесь происходит?
— Скажу, шериф, лишь одно: здесь все законно.
Он слабо поморщился, словно выслушал неумную шутку.
— Я иначе и не думал. Как я помню, вы здесь жили мальчиком, не так ли? И вернулись назад?
— Немногим менее года.
— Собираетесь остаться?
— Надеюсь.
— Что до охраны, то я говорил с ассоциацией полицейских, они выделят охрану. Несколько человек, потерявших работу из-за урезанного бюджета, — они будут вам полезны.
— Очень рад, — ответствовал я, — нам нужен обученный персонал.
— Вас никто не беспокоит?
— Беспокоит? А, вы имеете в виду зевак.
— Вот-вот. Об этом месте рассказывают забавные вещи. Говорят, вы нашли разбитый космический корабль, — он пытливо взглянул на меня, стараясь узнать, как я прореагирую.
— Да, шериф, думаю, что это может быть и космическим кораблем. Вон там, в лесу, под грузом наслоений.
— Ну, будь я проклят, — сказал он, — если здесь такая штука, вас захлестнут толпы. Теперь мне понятно, зачем вам забор. Поговорю со своими, чтобы патрулирование началось скорее. Нужна будет помощь — обращайтесь ко мне.
— Спасибо, — сказал я, — и, надеюсь, вы меня поймете. Пока это не установлено документально, я стараюсь избежать разговоров о космическом корабле.
— Конечно, — сказал он важно, — строго между нами.
Когда я открыл дверь, телефон звонил. Это была Райла.
— Где ты ходишь? — спросила она. — Никак не могу дозвониться.
— Только что с прогулки. Я не ждал твоего звонка так скоро. Все в порядке?
— Эйса, все лучше, чем просто «в порядке». После полудня мы просматривали пленки. Они удивительны. Особенно та часть, где вы с Беном сражаетесь с динозаврами. Все сидели на кончиках стульев, так это все было волнующе. Там, где пасутся трицератопсы, сделано примитивно, непонятно. Боже, я даже не знаю, как передать свое впечатление. Теперь, вне того мира, у меня прямо мурашки по коже. Сафари очень заинтересовался, но мы с ними не договорились.
— Не договорились?! Райла, ради спасения Христа, но в этом же был весь смысл! Из-за этого мы рисковали собой.
— У Куртни появилась дикая мысль. Он просил меня молчать, сказал, что мы поговорим позже. Мы возвращаемся завтра.
— Мы?
— Куртни и я. Он хочет поговорить с нами. После обеда он сразу вылетел в Вашингтон, но утром вернется в Нью-Йорк, и мы полетим вместе.
— Как это?
— Он летает на собственном самолете. Кажется, я никогда не упоминала об этом.
— Верно, не говорила.
— Мы сядем в Ланкастере. Самолет маленький, и поле там достаточно большое для него. Я сообщу тебе.
— Я за тобой приеду.
— Скорее всего, незадолго до полудня. Я дам тебе знать.
Я работал до изнеможения, чтобы задать делу хороший ход, и Бен мне безмерно помог. Он заключил массу необходимых контрактов, вертелся как угорелый, организовал рабочую бригаду, чтобы развязать себе руки для других дел. Большинство мужчин были просто чернорабочими, все эти парни с ферм, но Бен отыскал несколько толковых, знающих людей, поставил их во главе бригад, и дело, кажется, пошло полным ходом.
— Задача в том, — говорил он, — чтобы приступить к делу, возвести забор и закончить административное здание так быстро, как только возможно, до того как люди начнут задавать вопросы. Как только забор будет закончен, пусть спрашивают, что угодно, мы покажем им нос из-за забора.
— Но, Бен, — протестовал я, — у тебя же есть свои заботы. Тебе надо строить мотель и следить за банком. И у тебя нет прямого интереса в этом деле.
— То, что ты занял у меня в банке кучу денег, уже представляет интерес, — отвечал он мне. — Ты дал мне возможность заложить мотель и, кроме того, я сделал массу других вещей. Скажем, я купил здесь вокруг все земли, которые были свободными. Купил ту ферму к востоку от тебя как раз накануне. Старина Джек Колд получил от меня больше, чем надеялся, и решил, что я простак, раз купил ее на таких условиях. Он не знал, что я заплатил бы за нее вдесятеро больше без всяких задержек. И ты взял меня на ту охотничью прогулку за динозаврами. Я бы не променял ее на целый мир. Я бы заплатил тебе, чтобы ты только взял меня туда. А ты говоришь, что у меня здесь нет прямых интересов! К тому же, я не забыл, что ты пообещал мне некоторый процент с этого дела.
— Это-то и есть самый слабый пункт, — сказал я. — Ведь дело все еще висит на волоске.
— Что за черт!? Не понимаю, отчего бы это. От такого кто угодно свихнется. Ты полностью освобожден. Ты присматриваешь за всем. Если тебе нужна помощь, только позвони. Говорю тебе, парень, мы вдвоем должны это осилить.
Я сидел на кухне, разговаривал с Хайрамом и попивал пиво. Впервые с тех пор, как все завертелось, мне удалось присесть. Я сидел, пил пиво и чувствовал себя чуть ли не виновным в том, что ничего не делаю, хотя и не представлял себе, что еще должен делать.
— Кошарик, — сказал Хайрам, — обеспокоен тем, что происходит. Он спрашивал, зачем нужен забор, и я попытался ему объяснить. Я сказал ему, что как только забор закончат, он может делать массу дыр во времени, и он был этим доволен. Он спрашивает, когда начинать.
— Но он мог бы делать дыры во времени, когда бы ни захотел. Он мог бы заполнить ими все вокруг, и ничто не могло бы его остановить.
— Кажется, мистер Стил, он не может делать дыры во времени просто так, смеху ради. Ими нужно пользоваться, иначе они ни к чему. Он сделал несколько для Боусера, но не получил удовлетворения.
— Откуда бы оно? Хотя Боусеру это доставляло массу радости. Например, когда через одну такую дыру он притащил домой кости динозавра.
Я пошел к холодильнику за другой банкой.
— Хочешь? — спросил я Хайрама.
— Нет, благодарю вас, мистер Стил. А в самом-то деле пиво мне не нравится. Я выпил только за компанию.
— Я просил тебя разузнать у Кошарика насколько велики могут быть дыры во времени, которые он сможет сделать. Люди из Сафари возможно захотят взять несколько автомашин.
— Он говорит, что это просто. Дыры будут такими, что пропустят все, что угодно.
— А он закрыл ту, которой мы пользовались? Страшно подумать, что через нее полезут динозавры.
— Он ее закрыл, как только мы вернулись. С тех пор она так и закрыта.
— Ну и прекрасно, — сказал я и приступил к пиву. Очень хорошо было сидеть просто так, ничего не делая.
За дверью прозвучали шаги, послышался стук в дверь.
— Войдите! — крикнул я.
Это был Херб Ливингстон.
— Хватай стул, я достану тебе пиво.
Хайрам поднялся.
— Мы с Боусером побродим в окрестностях.
— Хорошо, но далеко не уходи. Попозже ты мне понадобишься.
Боусер поднялся в своем углу и вышел за Хайрамом. Херб открыл банку пива, а спустя немного бросил ее в мусорную корзину.
— Эйса, — начал он, — ты что-то от меня скрываешь.
— Не от тебя одного. Я скрываю это ото всех.
— Что-то происходит, — продолжал Херб, — и я хочу об этом знать. Уиллоу-бендский «Рекорд» — не самая важная газета в мире, но здесь единственная, и пятнадцать лет я рассказывал людям, что здесь происходит.
— Постой-ка, Херб. Я не собираюсь тебе ничего рассказывать, хоть ори на меня или стучи кулаком по столу.
— Но почему? — требовательно спросил он. — Мальчишками мы росли вместе. Мы годы знаем друг друга. Мы с тобой, и Бен, и Ларри, и остальные. Но Бен знает. Ты что-то сказал Бену.
— Тогда спроси Бена.
— Он мне ничего не скажет. Он говорит, что любые сведения должны исходить от тебя. Он выдавил это, отправившись к забору, о котором он говорит, что ставит его для кого-то, кто собирается начать разведение норок. Но я-то знаю, что ты не собираешься их разводить. Здесь что-то другое. Поговаривают, что ты нашел разбитый космический корабль в том старом колодце. Корабль, который потерпел крушение тысячу лет назад. Есть ли в этом смысл?
— Ты сейчас продолжаешь вынюхивать, — сказал я, — и это не очень хорошо с твоей стороны. У меня есть тайный проект, это верно, но любая публикация может поднять вокруг него адский шум и повредить ему. Когда придет время, я тебе скажу.
— Когда тебе будет нужна известность, ты хочешь сказать?
— Пожалуй, что так.
— Послушай, Эйса, я не хочу, чтобы газеты больших городов опередили меня. Я не хочу, чтобы они напечатали эту историю раньше меня. Я не хочу, чтобы меня обошли у меня же во дворе.
— Черт, да тебя же обходят все время, во всех важных делах. Чего еще может ожидать еженедельная газета? Новости за неделю перестают быть новостями. Твоих силенок для таких дел маловато. Большие дела случаются нечасто. Люди читают твой «Рекорд» потому, что ты пишешь об их маленьких делах, о том, что они делают, и о мелких событиях, которые тут с ними происходят. Погляди на это дело с моей точки зрения. Удастся ли мне сделать то, что я начал — тогда Уиллоу-Бенд попадет на карту. Тогда всем нам будет лучше. Бизнес здесь расцветет, ты сможешь рекламировать товары, к тебе потекут доллары. Тебе же будет лучше. Неужели ты хочешь уничтожить свой шанс, да и мой тоже, кинувшись публиковать мои сведения, если эта публикация может загубить все дело?
— Но мне же нужна какая-нибудь история, мне нужно о чем-нибудь писать.
— Отлично. Рассказывай о заборе, о мотеле Бена, обо всем, что видишь. Можешь поспекулировать разными предположениями. Я не могу остановить тебя, да и не собираюсь. Скажи, что разговаривал со мной, а я тебе ничего не сообщил. Извини, Херб. Это — самое большее, что я могу для тебя сделать.
— Наверное ты прав, не говоря мне ничего. Но я должен был спросить. Ты понимаешь, не так ли?
— Понимаю, конечно. Еще пива?
— Нет, благодарю. Нет времени. Ночью мы выпускаем газету. Я должен успеть написать статью.
Когда Херб ушел, я еще немного посидел, чувствуя себя неуютно, что так обошелся с ним. Но дать ему сведения я не мог. Было понятно, как он себя чувствует, как должен чувствовать себя газетчик. Проклятие было в том, что его обойдут. Прежде чем он соберется печатать на следующей неделе очередной номер, сведения уже просочатся. Но тут я ничем не мог помочь своему давнему другу.
Я встал и выкинул пустую жестянку из-под пива в мусорную корзину, затем вышел из дома. Бригады еще работали, и я был поражен, увидев, насколько продвинулось дело с забором. Я поглядел вокруг, ища Кошарика. Если бы он уставился на меня с одной из яблонь, я бы не удивился. В последние дни так бывало. Вместо того, чтобы прятаться от нас, как это было у него в обычае, он держался поблизости. Но в эту минуту ни его, ни Хайрама с Боусером тут не было. Я прошел вдоль всего забора, пока не подошел к работающим людям. Постоял в стороне, наблюдая за ними, а потом вернулся в дом.
Перед домом был припаркован автомобиль шерифа, и в одном из шезлонгов сидел мужчина в униформе. Он поднялся и протянул мне руку, когда я дошел до него.
— Я — шериф Амос Гедман, — сказал он. — А вы, должно быть, Эйса Стил. Бен сказал, что, возможно, я найду вас здесь.
— Рад, что заглянули, — пробормотал я. — Вас что-нибудь интересует?
— Бен говорил мне несколько дней назад, что вам, возможно, потребуется охрана для патрулирования забора. Что здесь происходит?
— Скажу, шериф, лишь одно: здесь все законно.
Он слабо поморщился, словно выслушал неумную шутку.
— Я иначе и не думал. Как я помню, вы здесь жили мальчиком, не так ли? И вернулись назад?
— Немногим менее года.
— Собираетесь остаться?
— Надеюсь.
— Что до охраны, то я говорил с ассоциацией полицейских, они выделят охрану. Несколько человек, потерявших работу из-за урезанного бюджета, — они будут вам полезны.
— Очень рад, — ответствовал я, — нам нужен обученный персонал.
— Вас никто не беспокоит?
— Беспокоит? А, вы имеете в виду зевак.
— Вот-вот. Об этом месте рассказывают забавные вещи. Говорят, вы нашли разбитый космический корабль, — он пытливо взглянул на меня, стараясь узнать, как я прореагирую.
— Да, шериф, думаю, что это может быть и космическим кораблем. Вон там, в лесу, под грузом наслоений.
— Ну, будь я проклят, — сказал он, — если здесь такая штука, вас захлестнут толпы. Теперь мне понятно, зачем вам забор. Поговорю со своими, чтобы патрулирование началось скорее. Нужна будет помощь — обращайтесь ко мне.
— Спасибо, — сказал я, — и, надеюсь, вы меня поймете. Пока это не установлено документально, я стараюсь избежать разговоров о космическом корабле.
— Конечно, — сказал он важно, — строго между нами.
Когда я открыл дверь, телефон звонил. Это была Райла.
— Где ты ходишь? — спросила она. — Никак не могу дозвониться.
— Только что с прогулки. Я не ждал твоего звонка так скоро. Все в порядке?
— Эйса, все лучше, чем просто «в порядке». После полудня мы просматривали пленки. Они удивительны. Особенно та часть, где вы с Беном сражаетесь с динозаврами. Все сидели на кончиках стульев, так это все было волнующе. Там, где пасутся трицератопсы, сделано примитивно, непонятно. Боже, я даже не знаю, как передать свое впечатление. Теперь, вне того мира, у меня прямо мурашки по коже. Сафари очень заинтересовался, но мы с ними не договорились.
— Не договорились?! Райла, ради спасения Христа, но в этом же был весь смысл! Из-за этого мы рисковали собой.
— У Куртни появилась дикая мысль. Он просил меня молчать, сказал, что мы поговорим позже. Мы возвращаемся завтра.
— Мы?
— Куртни и я. Он хочет поговорить с нами. После обеда он сразу вылетел в Вашингтон, но утром вернется в Нью-Йорк, и мы полетим вместе.
— Как это?
— Он летает на собственном самолете. Кажется, я никогда не упоминала об этом.
— Верно, не говорила.
— Мы сядем в Ланкастере. Самолет маленький, и поле там достаточно большое для него. Я сообщу тебе.
— Я за тобой приеду.
— Скорее всего, незадолго до полудня. Я дам тебе знать.
18
Куртни Мак-Каллахен был чуть моложе и намного крупнее, чем я предполагал. Интересно, что человек может создать себе мысленный образ до встречи с другим человеком. Мне кажется, что странное представление о нем основывалось на его имени. Я воображал себе Мак-Каллахена учтивым круглолицым карликом со снежно-белыми волосами и неспешной грацией. В действительности он был крупным мужчиной, не очень молодым, но моложе, чем я думал. Его курчавые волосы были цвета серого железа. Лицо казалось вытесанным из куска шершавого дерева, которое кто-то превратил грубым топором в лицо. Руки походили на ляжки. Он мне инстинктивно понравился. Он спросил:
— Как подвигается забор?
— Быстро, — ответил я. — Мы строим весь уикэнд, без перерыва.
— За двойную плату?
— Вот не знаю. Этим занимается Бен.
— Этот Бен — хороший человек?
— Он — мой друг большую часть моей жизни.
— Если позволите, — сказал он, — вы с Беном были просто великолепны в сцене сражения с динозаврами. Я боялся пошевелиться на стуле.
— У нас были мощные ружья. Кроме того, бежать было некуда.
Мы уселись в машину. Райла — рядом со мной. Она взяла мою руку в обе свои и крепко сжала.
— И тебе того же, — ответил я.
— Забыла сказать о пленках, — заметила она, — а ты забыл спросить. Они в безопасности. В сейфе нью-йоркского банка.
— Как только это станет известно публике, — сказал Куртни, — на них найдутся претенденты. Мы их оценили высоко.
— Не уверен, что мы захотим их продать.
— Мы продадим что угодно, — сказала Райла, — если цена будет подходящей.
Я обернулся к месту парковки. Там было немного машин. Планы Куртни тоже крутились вокруг того, как бы облапошить других. Выше, в ветхом сарае на другой стороне поля, было еще несколько машин местных владельцев, насколько мне было известно.
Через милю или две по дороге, на краю города, мы добрались до маленького торгового центра — универсальный магазин, посудная лавка, маленький почтовый киоск — городское почтовое отделение, магазин мужской одежды и еще несколько.
— Давайте-ка здесь и припаркуемся, — сказал Куртни, — подальше от остальных.
— Конечно, если хотите, — сказал я. — Но зачем?
— Пожалуйста, сделайте, как я прошу.
Я подъехал, нашел место для стоянки с краю. Других машин поблизости не было. Я заглушил мотор и пересел на заднее сиденье.
— Это для конспирации, — пояснил Куртни. — Очень боюсь, что нас подслушают.
— Тогда начнем, — я взглянул на Райлу и увидел, что она также недоумевает, как и я.
Куртни принял удобную позу.
— Я провел несколько бессонных ночей, рассматривая ваше положение, и оно во многих отношениях кажется мне уязвимым. О, насколько я могу судить, проект ваш полностью законен. Но меня беспокоит то обстоятельство, что Налоговое Управление может вас капитально ограбить. Если все пойдет так, как я ожидаю, вы получите кучу денег, а в таких случаях важно сохранить их столько, сколько возможно, в рамках закона. Такова моя позиция.
— Куртни, — сказала Райла, — я не вполне понимаю…
— Как ты думаешь обойти Налоговое Управление, — спросил он, — если получишь миллион?
— У меня есть смутная идея, — сказал я, — но только идея.
— Беда в том, — продолжал он, — что у вас пока нет такой удачной системы, какая найдена в крупных корпорациях, где существует защита от чрезмерных налогов, а те пункты, которые могут служить в качестве такой защиты, опекаются и поддерживаются. Можно, конечно, учредить и у вас корпорацию, но это займет много времени и, возможно, не будет эффективным. Однако одна возможность есть. Мне она кажется удачной, и я хотел бы знать, что вы о ней скажете. Если вы будете руководить делом не из Соединенных Штатов, проблемы не возникнет. Дела вне страны не облагаются налогами…
— Но мы должны остаться в Уиллоу-Бенде, — сказала Райла. — Наше дело только здесь.
— Стоп-стоп-стоп, давайте подумаем, — сказал Куртни. — Предположим, вы воспользовались своей способностью путешествовать во времени и устроили себе жилье где-нибудь в прошлом, за тысячу или миллион лет или где вам будет удобнее. Думаю, годится любое время до заселения Соединенных Штатов, но лучше бы — до того, как европейцы узнали о существовании Северной Америки. Конечно, если бы мы нашли пустынный остров, если никто в мире на него не претендует, тоже было бы неплохо, но я не знаю, где такой находится, да и есть ли он вообще. Если да, придется проделать туда дальний путь из Уиллоу-Бенда. Если же вы устроитесь во времени, как я предполагаю, дорога туда с фермы в Уиллоу-Бенде должна быть очень короткой.
— Не знаю, — сказал я. — Мы живем на этой земле и должны быть частью нации.
— Да, так, — ответствовал Куртни, — и Налоговое Управление попытается что-нибудь с этим сделать. Они могут предъявить иск, но в этом случае, пожалуй, можно доказать, что национальный суверенитет не распространяется сквозь время.
— Ферма в Уиллоу-Бенде — единственное место, откуда мы реально можем руководить этим бизнесом, — сказала Райла.
— Как раз — нет. Мы должны быть совершенно уверены, что вы не руководите делом из Уиллоу-Бенда, не имеете там никаких служб. Можете ли вы добиться, чтобы Хайрам и это кошколикое существо передвинулись во времени вместе с вами?
— Не знаю, — ответил я.
— Но Уиллоу-Бенд остается на месте, — заметила Райла.
— В нем было бы ваше американское агентство. Попробуйте нанять кого-нибудь на роль своего агента. Я думаю о вашем друге Бене. Временная дорога, или туннель, как бы вы его не называли, просто будет входом в то место, где вы обосновываетесь и где располагаете свои службы. Эту дорогу можно было бы использовать для снабжения ваших служб и резиденций, которые должны быть устроены в одном месте. Вам следует платить своему агенту комиссионные — скажем, один процент от всего того, что он здесь получит. Кажется, это самый безопасный путь. Впоследствии он станет агентом и для иностранных фирм. Я думаю, что, может быть, лучше всего продать ему ферму. Тогда Налоговое Управление не сможет конфисковать ее как вашу собственность за неуплату долгов. Бен платил бы, конечно, свои налоги, но они не могли бы отнять ферму, которая служит входом к вам. Ну, и это придало бы вес его участию в деле.
— Они все же могут попытаться конфисковать ее, — сказал я.
— Конечно, попытаться-то могут. Но вот отнять — вряд ли. Особенно, если Бен заплатит за нее хорошую цену до того, как вы уйдете. Вот как обстоят дела. Даже сумев избавиться от Налогового Управления, вы не можете иметь никакого бизнеса в Соединенных Штатах. Вот почему я вчера отказался обсуждать это дело с Сафари. Если они захотят иметь с вами дело, пусть приходят в вашу резиденцию.
— Но я предварительно говорила с Сафари. И я показала им фильм.
— Это — осложняющее обстоятельство, — сказал Куртни, — но я, пожалуй, с ним справлюсь. Будьте уверены, что я смогу доказать любому суду, что дело не было организовано до вчерашнего дня, и подтверждением этого будет то, что мы отказались вести переговоры.
— А контакты? — спросила Райла.
— Если ваши поверенные устроят штаб-квартиру в Нью-Йорке или другом городе и будут посредниками между американской фирмой и неамериканской компанией, как требуется, это останется в рамках закона. Здесь не о чем беспокоиться. Но у вас должен быть адрес. Где, как вы думаете, мы могли бы устроить резиденцию?
— В одном из последних межледниковых, — сказал я. — Скорее всего, в сангамоне. Климат был хороший, а окружающая среда близка к нашей, привычной.
— Опасности?
— Мастодонты. Саблезубые тигры. Медведи. Волки. Но мы могли бы справиться. На слух все это хуже, чем на самом деле.
— Назовем свой новый дом Мастодонией, — сказала Райла.
— Замечательно, — восхитился Куртни. — В этом названии слышится время и место.
— Но мы не останемся же там навсегда, — сказала Райла. — Не думаю, чтобы мне это понравилось!
— Не навсегда! — сказал Куртни, — но достаточно надолго, чтобы вы могли честно называть это место домом. Вы можете время от времени приезжать в Уиллоу-Бенд, путешествовать, куда захотите. Но все управление делами должно вестись только из Мастодонии. Я даже поиграл с идеей, что вы можете провозгласить себя нацией и обратиться к Госдепартаменту и другим странам за признанием. Но с двумя или тремя жителями сделать это трудно. С другой стороны, не уверен, что это дало бы вам какое-нибудь преимущество. Если сделать так, в конце концов станет желательным, чтобы кто-либо из ваших соседей по Уиллоу-Бенду отправился туда.
— Может быть. Не уверен.
— Ведь будут и преимущества. Свободная земля, пригодная для обработки. Никаких налогов. Масса пространства. Хорошая охота и рыбалка.
— Пока не знаю, — повторил я.
— Хорошо, обговорим это позже.
— Как насчет денег и помещения их? — спросила Райла. — Как мы справимся со всеми этими деньгами, которые, как вы говорите, мы должны получить? Вклады следует делать, конечно, не в американские банки, поскольку Налоговое Управление может наложить на них лапу.
— Это легко. Откройте счет в Швейцарии. Скажем, в Цюрихе. Ваши клиенты могут вносить деньги на ваш швейцарский счет. Часть из них стоит брать наличными, так как у вас должны быть фонды, чтобы платить Бену его комиссионные и на другие расходы. Но если вы собираетесь так поступить, вы должны открыть счет сейчас же, до начала операций по путешествиям во времени. Тогда мы выдернем почву из под тех, кто попытается обвинить вас в сокрытии капитала. Начальный взнос должен быть внушительным, чтобы никто не мог сказать, что это только номинальный вклад.
— Я продала долю в деле своему прежнему партнеру в Нью-Йорке, — сказала Райла, — и первый взнос, а это сто тысяч, должен поступить через день-два. Можно и не ждать этого поступления, а взять у Бена взаймы в банке эту сотню тысяч. Думаю, он не откажет.
— Прекрасно. Сто тысяч — это как раз то, что нам нужно. До того, как вы отправитесь в Мастодонию, но уже дав ваш адрес при открытии счета — Мастодония. Вижу, вы одобряете мое предложение.
— Оно кажется мне ненадежным, — пробормотал я.
— Конечно, все неустойчиво. Но все легально. Нас станут опротестовывать, конечно, но у нас под ногами твердая почва.
— Половина делового мира неустойчива, — сказала Райла.
— Даже если нас затаскают по судам и вы потеряете на чем-то, — сказал Куртни, — будет не хуже, чем сейчас, а, пожалуй, лучше. У нас есть достаточно пространства, чтобы заключать необходимые сделки. Но я не пошел бы в суд с мыслью о сделке. Я отправился бы туда, чтобы победить. Этот вопрос мы обсуждаем только теоретически. Неамериканский житель имел бы и другие преимущества. Никакой правительственной регуляции, никакого вмешательства, никаких деклараций, никаких заявлений.
— Все это свидетельствует, что вы дали нам дельный совет, — сказала Райла. — По-правде говоря, я беспокоилась о налоговой ситуации.
— Ну, ты ведь в этом разбираешься, а я — нет.
— Итак, не теряя времени, — сказал Куртни, — вы отправляетесь в Мастодонию и основываете там резиденцию. Передвижной домик…
— Об этом позабочусь я, — сказала Райла, — а Эйса отправляется в Цюрих, — она повернулась ко мне. — Насколько я знаю, ты говоришь по-французски.
— Немного. Достаточно, чтобы меня поняли. Но ты не должна оставаться одна…
— Я не говорю по-французски. Только на испанском и чуть-чуть на немецком. Вот почему в Цюрих отправляешься ты. Я останусь здесь и пригляжу за делами, позабочусь до твоего возвращения.
— Итак, вы сейчас все держите в своих руках, а поэтому — я вас оставляю. Звоните мне при малейшем затруднении. Не дожидайтесь крупного повода, звоните и по мелочам. Предполагаю, что вы захотите сделать этот цюрихский счет объединенным. В таком случае, Райла, ты должна передать Эйсе свою нотариально заверенную подпись до того, как он уедет. И не делайте Бена своим агентом, пока не поселитесь в Мастодонии.
— Как подвигается забор?
— Быстро, — ответил я. — Мы строим весь уикэнд, без перерыва.
— За двойную плату?
— Вот не знаю. Этим занимается Бен.
— Этот Бен — хороший человек?
— Он — мой друг большую часть моей жизни.
— Если позволите, — сказал он, — вы с Беном были просто великолепны в сцене сражения с динозаврами. Я боялся пошевелиться на стуле.
— У нас были мощные ружья. Кроме того, бежать было некуда.
Мы уселись в машину. Райла — рядом со мной. Она взяла мою руку в обе свои и крепко сжала.
— И тебе того же, — ответил я.
— Забыла сказать о пленках, — заметила она, — а ты забыл спросить. Они в безопасности. В сейфе нью-йоркского банка.
— Как только это станет известно публике, — сказал Куртни, — на них найдутся претенденты. Мы их оценили высоко.
— Не уверен, что мы захотим их продать.
— Мы продадим что угодно, — сказала Райла, — если цена будет подходящей.
Я обернулся к месту парковки. Там было немного машин. Планы Куртни тоже крутились вокруг того, как бы облапошить других. Выше, в ветхом сарае на другой стороне поля, было еще несколько машин местных владельцев, насколько мне было известно.
Через милю или две по дороге, на краю города, мы добрались до маленького торгового центра — универсальный магазин, посудная лавка, маленький почтовый киоск — городское почтовое отделение, магазин мужской одежды и еще несколько.
— Давайте-ка здесь и припаркуемся, — сказал Куртни, — подальше от остальных.
— Конечно, если хотите, — сказал я. — Но зачем?
— Пожалуйста, сделайте, как я прошу.
Я подъехал, нашел место для стоянки с краю. Других машин поблизости не было. Я заглушил мотор и пересел на заднее сиденье.
— Это для конспирации, — пояснил Куртни. — Очень боюсь, что нас подслушают.
— Тогда начнем, — я взглянул на Райлу и увидел, что она также недоумевает, как и я.
Куртни принял удобную позу.
— Я провел несколько бессонных ночей, рассматривая ваше положение, и оно во многих отношениях кажется мне уязвимым. О, насколько я могу судить, проект ваш полностью законен. Но меня беспокоит то обстоятельство, что Налоговое Управление может вас капитально ограбить. Если все пойдет так, как я ожидаю, вы получите кучу денег, а в таких случаях важно сохранить их столько, сколько возможно, в рамках закона. Такова моя позиция.
— Куртни, — сказала Райла, — я не вполне понимаю…
— Как ты думаешь обойти Налоговое Управление, — спросил он, — если получишь миллион?
— У меня есть смутная идея, — сказал я, — но только идея.
— Беда в том, — продолжал он, — что у вас пока нет такой удачной системы, какая найдена в крупных корпорациях, где существует защита от чрезмерных налогов, а те пункты, которые могут служить в качестве такой защиты, опекаются и поддерживаются. Можно, конечно, учредить и у вас корпорацию, но это займет много времени и, возможно, не будет эффективным. Однако одна возможность есть. Мне она кажется удачной, и я хотел бы знать, что вы о ней скажете. Если вы будете руководить делом не из Соединенных Штатов, проблемы не возникнет. Дела вне страны не облагаются налогами…
— Но мы должны остаться в Уиллоу-Бенде, — сказала Райла. — Наше дело только здесь.
— Стоп-стоп-стоп, давайте подумаем, — сказал Куртни. — Предположим, вы воспользовались своей способностью путешествовать во времени и устроили себе жилье где-нибудь в прошлом, за тысячу или миллион лет или где вам будет удобнее. Думаю, годится любое время до заселения Соединенных Штатов, но лучше бы — до того, как европейцы узнали о существовании Северной Америки. Конечно, если бы мы нашли пустынный остров, если никто в мире на него не претендует, тоже было бы неплохо, но я не знаю, где такой находится, да и есть ли он вообще. Если да, придется проделать туда дальний путь из Уиллоу-Бенда. Если же вы устроитесь во времени, как я предполагаю, дорога туда с фермы в Уиллоу-Бенде должна быть очень короткой.
— Не знаю, — сказал я. — Мы живем на этой земле и должны быть частью нации.
— Да, так, — ответствовал Куртни, — и Налоговое Управление попытается что-нибудь с этим сделать. Они могут предъявить иск, но в этом случае, пожалуй, можно доказать, что национальный суверенитет не распространяется сквозь время.
— Ферма в Уиллоу-Бенде — единственное место, откуда мы реально можем руководить этим бизнесом, — сказала Райла.
— Как раз — нет. Мы должны быть совершенно уверены, что вы не руководите делом из Уиллоу-Бенда, не имеете там никаких служб. Можете ли вы добиться, чтобы Хайрам и это кошколикое существо передвинулись во времени вместе с вами?
— Не знаю, — ответил я.
— Но Уиллоу-Бенд остается на месте, — заметила Райла.
— В нем было бы ваше американское агентство. Попробуйте нанять кого-нибудь на роль своего агента. Я думаю о вашем друге Бене. Временная дорога, или туннель, как бы вы его не называли, просто будет входом в то место, где вы обосновываетесь и где располагаете свои службы. Эту дорогу можно было бы использовать для снабжения ваших служб и резиденций, которые должны быть устроены в одном месте. Вам следует платить своему агенту комиссионные — скажем, один процент от всего того, что он здесь получит. Кажется, это самый безопасный путь. Впоследствии он станет агентом и для иностранных фирм. Я думаю, что, может быть, лучше всего продать ему ферму. Тогда Налоговое Управление не сможет конфисковать ее как вашу собственность за неуплату долгов. Бен платил бы, конечно, свои налоги, но они не могли бы отнять ферму, которая служит входом к вам. Ну, и это придало бы вес его участию в деле.
— Они все же могут попытаться конфисковать ее, — сказал я.
— Конечно, попытаться-то могут. Но вот отнять — вряд ли. Особенно, если Бен заплатит за нее хорошую цену до того, как вы уйдете. Вот как обстоят дела. Даже сумев избавиться от Налогового Управления, вы не можете иметь никакого бизнеса в Соединенных Штатах. Вот почему я вчера отказался обсуждать это дело с Сафари. Если они захотят иметь с вами дело, пусть приходят в вашу резиденцию.
— Но я предварительно говорила с Сафари. И я показала им фильм.
— Это — осложняющее обстоятельство, — сказал Куртни, — но я, пожалуй, с ним справлюсь. Будьте уверены, что я смогу доказать любому суду, что дело не было организовано до вчерашнего дня, и подтверждением этого будет то, что мы отказались вести переговоры.
— А контакты? — спросила Райла.
— Если ваши поверенные устроят штаб-квартиру в Нью-Йорке или другом городе и будут посредниками между американской фирмой и неамериканской компанией, как требуется, это останется в рамках закона. Здесь не о чем беспокоиться. Но у вас должен быть адрес. Где, как вы думаете, мы могли бы устроить резиденцию?
— В одном из последних межледниковых, — сказал я. — Скорее всего, в сангамоне. Климат был хороший, а окружающая среда близка к нашей, привычной.
— Опасности?
— Мастодонты. Саблезубые тигры. Медведи. Волки. Но мы могли бы справиться. На слух все это хуже, чем на самом деле.
— Назовем свой новый дом Мастодонией, — сказала Райла.
— Замечательно, — восхитился Куртни. — В этом названии слышится время и место.
— Но мы не останемся же там навсегда, — сказала Райла. — Не думаю, чтобы мне это понравилось!
— Не навсегда! — сказал Куртни, — но достаточно надолго, чтобы вы могли честно называть это место домом. Вы можете время от времени приезжать в Уиллоу-Бенд, путешествовать, куда захотите. Но все управление делами должно вестись только из Мастодонии. Я даже поиграл с идеей, что вы можете провозгласить себя нацией и обратиться к Госдепартаменту и другим странам за признанием. Но с двумя или тремя жителями сделать это трудно. С другой стороны, не уверен, что это дало бы вам какое-нибудь преимущество. Если сделать так, в конце концов станет желательным, чтобы кто-либо из ваших соседей по Уиллоу-Бенду отправился туда.
— Может быть. Не уверен.
— Ведь будут и преимущества. Свободная земля, пригодная для обработки. Никаких налогов. Масса пространства. Хорошая охота и рыбалка.
— Пока не знаю, — повторил я.
— Хорошо, обговорим это позже.
— Как насчет денег и помещения их? — спросила Райла. — Как мы справимся со всеми этими деньгами, которые, как вы говорите, мы должны получить? Вклады следует делать, конечно, не в американские банки, поскольку Налоговое Управление может наложить на них лапу.
— Это легко. Откройте счет в Швейцарии. Скажем, в Цюрихе. Ваши клиенты могут вносить деньги на ваш швейцарский счет. Часть из них стоит брать наличными, так как у вас должны быть фонды, чтобы платить Бену его комиссионные и на другие расходы. Но если вы собираетесь так поступить, вы должны открыть счет сейчас же, до начала операций по путешествиям во времени. Тогда мы выдернем почву из под тех, кто попытается обвинить вас в сокрытии капитала. Начальный взнос должен быть внушительным, чтобы никто не мог сказать, что это только номинальный вклад.
— Я продала долю в деле своему прежнему партнеру в Нью-Йорке, — сказала Райла, — и первый взнос, а это сто тысяч, должен поступить через день-два. Можно и не ждать этого поступления, а взять у Бена взаймы в банке эту сотню тысяч. Думаю, он не откажет.
— Прекрасно. Сто тысяч — это как раз то, что нам нужно. До того, как вы отправитесь в Мастодонию, но уже дав ваш адрес при открытии счета — Мастодония. Вижу, вы одобряете мое предложение.
— Оно кажется мне ненадежным, — пробормотал я.
— Конечно, все неустойчиво. Но все легально. Нас станут опротестовывать, конечно, но у нас под ногами твердая почва.
— Половина делового мира неустойчива, — сказала Райла.
— Даже если нас затаскают по судам и вы потеряете на чем-то, — сказал Куртни, — будет не хуже, чем сейчас, а, пожалуй, лучше. У нас есть достаточно пространства, чтобы заключать необходимые сделки. Но я не пошел бы в суд с мыслью о сделке. Я отправился бы туда, чтобы победить. Этот вопрос мы обсуждаем только теоретически. Неамериканский житель имел бы и другие преимущества. Никакой правительственной регуляции, никакого вмешательства, никаких деклараций, никаких заявлений.
— Все это свидетельствует, что вы дали нам дельный совет, — сказала Райла. — По-правде говоря, я беспокоилась о налоговой ситуации.
— Ну, ты ведь в этом разбираешься, а я — нет.
— Итак, не теряя времени, — сказал Куртни, — вы отправляетесь в Мастодонию и основываете там резиденцию. Передвижной домик…
— Об этом позабочусь я, — сказала Райла, — а Эйса отправляется в Цюрих, — она повернулась ко мне. — Насколько я знаю, ты говоришь по-французски.
— Немного. Достаточно, чтобы меня поняли. Но ты не должна оставаться одна…
— Я не говорю по-французски. Только на испанском и чуть-чуть на немецком. Вот почему в Цюрих отправляешься ты. Я останусь здесь и пригляжу за делами, позабочусь до твоего возвращения.
— Итак, вы сейчас все держите в своих руках, а поэтому — я вас оставляю. Звоните мне при малейшем затруднении. Не дожидайтесь крупного повода, звоните и по мелочам. Предполагаю, что вы захотите сделать этот цюрихский счет объединенным. В таком случае, Райла, ты должна передать Эйсе свою нотариально заверенную подпись до того, как он уедет. И не делайте Бена своим агентом, пока не поселитесь в Мастодонии.