Саймак Клиффорд Дональд. Посетители

35. ВАШИНГТОН. ОКРУГ КОЛУМБИЯ

   Президент вошел в пресс-центр как раз в тот момент, когда Портер собирался выйти. Пресс-секретарь удивленно поднялся из-за стола.
   — Вы еще работаете, сэр?
   — Как и вы, — ответил президент. — Увидел свет и решил зайти.
   — Чем могу быть полезен?
   — Выслушайте меня, — сказал президент. — Иногда мне нужен человек, с которым можно было бы посидеть и спокойно, без напряжения поговорить.
   Он подошел к стоящему у стены дивану, опустился, вытянул ноги и сцепил руки на животе.
   — Дэйв, — сказал он, — неужели все это происходит в действительности или это лишь кошмарный сон?
   — Боюсь, — ответил Портер, — что это происходит на самом деле. Хотя временами и я задаю себе этот вопрос.
   — Вы видите какой-то конец этому? Какое-то логическое завершение?
   Портер показал головой.
   — Пока нет, но у меня какая-то неистребимая внутренняя надежда, что все образуется. Даже в самых тяжелых ситуациях.
   — День за днем, — пожаловался президент, — меня трясут, как грушу, требуют от меня активных действий. Все от меня чего-то требуют. Мне эти требования кажутся глупыми, но те, кто требует, считают их очень важными. У меня лежат пачки писем, в которых просят назначить день всенародного молебна. Мне звонят люди, которых я всегда считал вполне разумными, и предлагают по всей стране сделать молебен в один день. Черт меня подери, если я соглашусь! Правда, иногда президенты обращались с подобными предложениями к стране, но в случаях, которые действительно к этому вынуждали. Сейчас же я не думаю, что ситуация действительно настолько плоха.
   — Тут виной религиозный чад, поднявшийся из-за посещения, — сказал Портер. Когда люди не понимают, что надо делать, они всегда обращаются к религии. Мистическое отступление в нереальное. Поиск понимания сил вне пределов нашего понимания. Поиск какого-то символа, места через расщелину непознаваемого.
   — Я все это понимаю, — сказал президент, — И в некотором смысле, даже симпатизирую таким побуждениям. Но сейчас общенациональная молитва была бы нагнетанием напряжения, искажением проблем, которые стоят перед нами. Все происходящее по чертиков выбивает меня из колеи, но паники я не чувствую. Дэйв, должен я паниковать или не должен?
   — Не думаю, — сказал Портер. — И дело тут не в панике. Просто эти люди, подталкивая вас к общенациональной молитве, действуют, побуждаемые стремлением превратить всех окружающих в охваченных верой людей.
   — Примерно час назад я пробовал сесть, — сказал президент, — и разобраться, с чем же мы имеем дело в действительности. Я подумал, что если разберусь, то наверняка придумаю что-нибудь соответственное. Первое, что я сказал себе — это то, что мы, по крайней мере, не имеем дело с угрозой или физическим насилием, или какой-то другой опасностью со стороны пришельцев. Пришельцы, собственно, оказались весьма воспитанными парнями. Мне представляется, что они пытаются понять, что мы такое, что мы за общество, хотя некоторые аспекты нашего общества должны быть чрезвычайно трудными для их понимания. И если это так, значит, они намерены действовать внутри параметров нашего общества максимально приемлемым образом. Конечно, я в этом не уверен на все сто процентов, но эта мысль придает мне некоторый оптимизм. Но, конечно, в любой момент может произойти нечто сразу, меняющее ситуацию. Полиция в городке Алабамы, где пришелец занял новый стадион, в последний момент успела арестовать группу каких-то сумасшедших, пробивавшихся к пришельцу с ящиком динамитных шашек. Подозреваю, что они, не больше, не меньше, как хотели взорвать пришельца.
   — Даже если их бы не задержали, — сказал Портер, — у них бы ничего не вышло. Чтобы нанести ощутимый вред пришельцу, нужно что-то посерьезнее простых динамитных шашек.
   — Ты прав, Дэйв. Если результаты испытания, проведенного Уайтсайдом, верны, а я не думаю, что генерал ошибается… Но этот случай мог изменить отношение пришельцев к нам. Это был бы акт откровенной агрессии. Пока мы не узнаем больше, чем знаем до сих пор, мы не можем позволить себе никакого насилия, даже случайного и непреднамеренного. Подозреваю, что пришельцы, если серьезно займутся этим, дадут нам сто очков вперед по любому виду агрессии. И в соревнования по стрельбе я бы с ними вступать не стал.
   — Да, нам действительно не мешает побольше узнать о них, — согласился Портер. — Как там дела у Аллена с мертвым пришельцем? От него были какие-ибудь сообщения?
   — Только рапорт о начале работ. Пока они делают то, что нужно сделать сразу на месте. Потом попробуют переместить тело в более выгодные для работы условия.
   — Да, это будет работа — тащить такую махину.
   — Мне доложили, что способы имеются. Как я понял, инженерный армейский корпус работает над этой проблемой.
   — Есть какие-нибудь указания на возможные причины смерти пришельца?
   — Забавно, что ты, наконец, задал этот вопрос, Дэйв. Лично мне он пришел в голову в первую очередь. Как только речь заходит о смерти, мы тут же интересуемся причиной. Все мы очень озабочены вопросами жизни и смерти. Мне, например, сразу вспомнился Герберт Уэллс. Его марсиане умерли беззащитными перед болезнями землян, и в нашем случае пришельца тоже убила какая-то болезнь, вирус, грибок. Но причина смерти — вопрос, который Аллена вообще не интересует. Так мне кажется. По крайней мере, он не упоминал о ней, просто выразил живейшую радость, что в лапы попался целый пришелец. Что-то в этом парне есть такое, от чего у меня иногда пробегают мурашки по коже. Мне иногда кажется, что он вообще не человек. Слишком много в нем от ученого. Для него ученые — особый союз, отделенный от всего человечества. Такой подход не может не беспокоить. Очень может случиться, что Аллен узнает нечто, не подлежащее широкому разглашению. Мы пытались внушить ему эту идеи, и он, кажется, понял. Я знаю, как ты к этому относишься, Дэйв, но…
   — Если информация имеет значение для безопасности страны, — сказал Портер, — то я всегда буду за ее неразглашение. Я против секретности ради секретности. Я уверен, что результаты работы над телом мертвого пришельца можно будет обработать. Наверняка будет что-то, что мы сможем спокойно огласить. Если сведений будет достаточно, пресса удовлетворится. Конечно, некоторые заподозрят, что это не весь материал, но жаловаться будет не на что. Меня волнуют те люди, которые проводят работу. Пресса может добраться до кого-то из них.
   — Я предупреждал об этом Аллена. Он использует людей только своего отдела. Никаких посторонних. Он клянется, что им можно доверять. Маловероятно, что кто-то может войти с ним в контакт или выудить что-то достаточно важное. Мы набросили на Одинокую Сосну надежную сеть. Служба безопасности работает, как надо. — Президент встал, направился к двери, потом вернулся и снова сел. — Вот что мне еще не нравится, — сказал он. — Чертова ООН. Появились тенденции объявить пришельцев не нашим сугубо внутренним делом, а международным. Но ты об этом, конечно, уже осведомлен.
   Портер кивнул.
   — Сегодня на брифинге я получил несколько трудных вопросов. Некоторое время ребята заставляли меня катиться по очень тонкому льду.
   — Резолюция будет утверждена голосованием, — сказал президент. — Это как пить дать. Лишь с пяток государств будут на нашей стороне. Мы пытались применить давление, небольшое, но ничего не смогли сделать. Все эти меньшие братья будут голосовать против нас.
   — Они могут провести резолюцию, а мы сможем ее игнорировать.
   — Конечно, но мы должны думать и о своем международном авторитете.
   — Возможно, наступит момент забыть о престиже. Это наша игра. Пришельцы сидят на нашей шее.
   — Может, ты прав, Дэйв, но есть и другие соображения. Госсекретарь приходит в отчаяние от такой перспективы.
   — Он всегда от чего-то приходит в отчаяние.
   — Я знаю, но сейчас мы имеем дело не только с ООН. Против нас экологическое движение. Говорят, что мы ничего не делаем для защиты лесных массивов, для сохранения лесных богатств. Компания лесотехнических изделий подняла вой до небес. Фермеры, видя, как пришельцы устраиваются отдыхать на их полях, начинают волноваться. Деловой мир бурлит. Биржа в лихорадке. Иногда я ловлю себя на мысли: ну, почему именно мы? Почему не Европа, не Южная Америка, не СССР, наконец?
   — Я понимаю, что вы хотите сказать, — кивнул Портер. — Такое давление…
   — Как было бы хорошо, если бы мне удалось выиграть хотя бы раз, — сказал президент, — если бы не приходилось так драться за каждый шаг вперед. Возьми энергетический билль, наконец. Все это имеет смысл? В настоящее время все это уже возможно. Можно ввести в дело сотню высококлассных инженеров, которые присягнут, что план реален. Еще год и несколько миллионов — вот все, что нам требуется. Достаточное количество энергии, чтобы снабдить всю страну, система электропередач, распределяющая энергию почти без потерь. А что говорит Конгресс? Черт, ничего подобного они не видят. Половина из них в тисках больших электрокомпаний. Вторая половина имеет куриные мозги, и даже удивительно, как они находят дорогу домой, покидая Капитолий.
   — Когда-нибудь, — сказал Портер, — настанет день, и они сами придут к этой мысли. Рано или поздно, но им придется прозреть…
   — Конечно, — сказал президент, — я тоже верю в это. Когда бензин будет стоить пять долларов за галлон и придется часами стоять в очереди, чтобы получить три галлона по карточке. Когда зимой будет холодно, потому что нельзя будет позволить себе обогревать дом природным газом. Когда начнут пользоваться только двадцатипятиваттными лампочками, чтобы иметь возможность оплатить счет за электричество…

36. АЙОВА

   Солнце село и уже сгущались ранние сумерки, когда машина Джерри Конклина свернула к заправочной.
   — Наполните бак и проверьте уровень масла, — сказал Джерри служащему заправочной.
   Пока тот следил за счетчиком насоса, Джерри отошел к обочине. Заправочная станция находилась на краю небольшой деревушки. Таких деревень Джерри миновал за день множество — тихий торговый центр для ближайшего фермерского района. Сам поселок состоял из ряда аккуратных домов и небольшого делового центра. Кое-где в домах зажигались огни, движение на шоссе было небольшое. Над поселком нависла вечерняя тишина, время от времени нарушаемая лаем собак.
   Джерри стоял на краю деревни, глядя вдаль, напряжение постепенно исчезало. Глупо он поступил, поддавшись иррациональному побуждению. Глупо было думать, что 101 узнает его, хотя в некотором смысле он действительно мог его узнать. Но если бы это было только узнавание, в нем Джерри не нашел бы успокоения.
   Он подъехал к той ферме уже далеко после полудня, потратив несколько часов на неудачные попытки отыскать это место.
   Фермер работал во дворе, чиня с помощью молотка и гвоздей ограду для свиней.
   — Да, она еще там сидит, охраняет поле, — сказал он. — Только пользы не будет никакой, если вы туда пойдете. Это бесполезно. Заранее скажу вам, что будет. Я бы вас проводил, но у меня работа. Свиньи вчера вырвались во двор, нужно починить загородку.
   Джерри пришел в поле. Старый знакомый 101 сидел на лугу рядом со вспаханным полем. Пришелец не тронулся с места, чтобы отогнать Джерри. Он обошел вокруг черного блока, стараясь припомнить, каким увидел его в первый раз. И хотя воспоминание о том, как этот пришелец лежал поперек реки, раздавив в щепки мост, было еще ясным, теперь он почему-о не мог соединить его с тем, что видели глаза. Пришелец почему-то казался меньше, хотя, бог свидетель, он все еще был огромным.
   Джерри обошел черный, нависающий бок пришельца, тронул его ладонями, испытав ощущение приятной живой теплоты. Он ласково погладил, затем слегка ткнул черный бок кулаком. Пришелец его полностью игнорировал.
   — Скажи мне, — попросил Джерри, — скажи мне, что я должен знать.
   Пришелец ничего ему не сказал и вообще не обращал на него внимания. Но Джерри почему-то был уверен, что он знает о его присутствии, но откуда появилась такая уверенность, объяснить он не мог.
   Он дал пришельцу достаточно времени. Он разговаривал с ним, опираясь на него ладонями. Наконец, он пошел прочь, время от времени оборачиваясь на пришельца, но тот продолжал неподвижно лежать на лугу, словно находился тут с начала времен.
   Хотя, успокаивал себя Джерри, пришелец не прогнал меня. Он отгонял всех, кто пытался приблизиться к полю, кроме меня. И это было знаком того, что он меня узнал.
   — Мистер, — сказал работник заправки, подойдя к машине и протягивая Джерри измерительный прут, — вам нужно добавить кварту масла.
   — Отлично, залейте, — распорядился Джерри, — это никогда не помешает. Он расплатился, вывел машину на шоссе и направился в сторону городка.
   Но достигнув деловой части, он сделал поворот и снова выехал на шоссе, двигаясь теперь уже в противоположную сторону. Он возвращался на ферму. Зачем он туда возвращался — этого он и сам не мог объяснить. Очевидно, врожденное непреодолимое упрямство, нежелание сдаваться, подумал он. Необъяснимая уверенность в том, что он не ошибся в своем убеждении — пришелец 101 даст ему ответ. Разворот был сделан практически машинально, без всякой борьбы с собой, и лишь оказавшись на автостраде, направляясь туда, откуда приехал, Джерри вдруг осознал, что возвращается. Перед лицом уже свершившегося факта он не стал бороться, решив, что нужно дать свободу событиям — пусть развиваются, как захочет случай.
   Джерри понимал, что возвращаться к самой ферме нельзя. Хотя фермер и был с ним дружелюбен, Джерри отметил перемену в его поведении после того, как тот увидел, что пришелец не отогнал Джерри. Что-то потемнело в лице фермера. Очевидно, он начал что-то подозревать.
   Собственно, подумал Джерри, к ферме и не надо подъезжать. Можно остановиться на проселочной дороге, пройти мили полторы пешком и таким образом дойти до пришельца. Правда, он не очень хорошо запомнил ориентиры местности. Был там старый деревянный мостик через ручей, одинокий дуб возле старой копны сена. Был уже одиннадцатый час, когда он нашел проселок. Проехав еще немного, Джерри остановил машину. Отсюда, как он предполагал, можно будет дойти до пришельца.
   Ему повезло, вскоре он обнаружил ферму. На лугу темнел черный прямоугольник 101. И все же он находился дальше от пришельца, чем предполагал. Джерри побрел через поле, время от времени спотыкаясь в бороздах стерни, преодолев пару проволочных оград, что было нелегким и неприятным делом. Становилось довольно прохладно, и он застегнул пиджак на все пуговицы, поднял воротник — не очень надежная защита от холодного ветра. Права в овраге время от времени ухала сова, пробуя свои вокальные способности, да иногда, если порывы ветра меняли направление, он слышал отдаленный лай собак.
   Он продвигался сквозь тоскливую сумеречную пустоту. Однако, пустота эта содержала в себе ощущение угрозы. Каждую секунду, казалось Джерри, нечто опасное могло материализоваться из пустоты. Хотя он не мог себе представить, какого именно характера была эта опасность.
   Путь казался бесконечным. Он словно не двигался с места, а лишь перебирал ногами, оставаясь в одной точке. Потом, совершенно внезапно, он оказался на месте. Впереди, в неярком свете луны, нависал огромный бок 101-го.
   Пошатываясь, Джерри преодолел последние метры и рухнул без сил у подножия пришельца, который закрыл его своим корпусом от пронизывающего северо-ападного ветра. У Джерри возникло внезапное побуждение оставаться на месте, никуда не двигаться отсюда, словно он достиг безопасного укрытия. Но это было глупо, поэтому он заставил себя подняться, прислонившись головой к корпусу пришельца, переводя дыхание.
   Прислонившись к огромной черной стене, он поднял голову, глядя на мерцающие звезды, внезапно отсекаемые линиями черноты — стеной пришельца. Но ощущение одиночества не исчезло. Одиночества и потерянности. Джерри предполагал, что это чувство исчезнет, когда он доберется до пришельца, но он ошибся. До пришельца он добрался, но ничто не исчезло.
   Он снова попался на удочку собственных заблуждений. Это была очередная глупость, ошибка, помрачение, которое началось в тот момент, когда он поднял трубку и попросил Чарли одолжить ему машину.
   И все же он был уверен, что сделал все правильно. Уверенность эта выходила за пределы любой логики, любого рационального объяснения.
   Он отодвинулся от пришельца. Дыхание его теперь было ровным. Он повернулся лицом в сторону скошенного луга, но делать первый шаг, возвращаясь к машине, не хотелось.
   И в тот момент, когда он уже был готов сделать этот первый шаг, что-то со свистом хлестнуло сверху, наподобие кнута или тонкого змееподобного щупальца, железной лентой обхватившего его грудь. В полете, поднимаемый наверх, но успел на секунду увидеть бледно-освещенное луной поле, черное русло ручья, сверкнувшее окошко в доме фермера.
   А потом он снова был в той темноте, которая была не темнотой, а синеватым туманным сумраком, почувствовал привкус плесени в горячем сухом воздухе. Снова с невероятной скоростью мелькали вспышки, открывая его взгляду подвижные тягучие силуэты. И снова смотрели на него ряды круглых светящихся дисков — «глаза». Словно я и не покидал это место, подумал он.
   Он приземлился на колени и медленно поднимался. Только-только выпрямившись, он едва не пошатнулся под потоком ощущений, нахлынувших на него извне. Он рухнул на колени, прижавшись к полу, упираясь в него ладонями, чтобы не растянуться плашмя.
   И все это время ощущения били, впиваясь в его мозг. Их было так много и они были так сильны, что он не мог их игнорировать, отключиться от них или хотя бы понять, что они несут в себе, каково их содержание.
   — Полегче, полегче, — выдохнул он. — Дай мне отдышаться, дай прийти в себя.
   Поток ощущений иссяк и Джерри невольно покачнулся, стоя на четвереньках, будто на что-то опирался и вдруг эта опора исчезла.
   Поток ощущений возник снова, но теперь был гораздо мягче, тише. Он осторожно проник в сознание Джерри, словно кот, подкрадывающийся к птице.

37. ВАШИНГТОН. ОКРУГ КОЛУМБИЯ

   — Папа, — сказала Алис, — до меня доходят очень неприятные слухи.
   Сенатор Давенпорт, спокойно отдыхавший в кресле, посмотрел на дочь поверх стакана с шотландским виски.
   — Что же ты могла услышать, дорогая? — пробормотал он.
   — Все эти разговоры на Холме, в кулуарах — не открытые, а вполголоса, — насчет хитрого способа избавиться от пришельцев. Вроде распыления психотропных наркотических веществ на деревья, которые они едят, или выделение миллионов на биологические исследования, чтобы вывести бактерию или грибок, смертельный для их организмов. Говорят, что лучше истратить несколько миллионов, чтобы вернуть все назад, чем выбрасывать гораздо большие суммы на исследование пришельцев.
   — Я действительно слышал что-то подобное, — мягко сказал сенатор. — Борьба с сельскохозяйственными вредителями. Не война против пришельцев, а всего лишь борьба с вредителями. — Сенатор занял более удобную позу в мягком кресле и посмотрел на Портера. — Может, наш друг из Белого Дома сможет как-то прокомментировать эту ситуацию?
   — Мне кажется, — сказал Портер, — что лично я держался бы подальше от таких дел.
   — Понимаешь, некоторые ребята начинают нервничать. Их нервируют слухи и сложившаяся ситуация, — пояснил дочери сенатор. — Пока они только ведут разговоры, но весьма скоро смогут пойти дальше.
   — В настоящее время даже думать об уничтожении пришельцев преждевременно, — сказал Портер. — Я слышал разговоры о разработке носителей избирательного заболевания, смертельного только для организмов пришельцев. Мое мнение — это всего лишь разговоры. Никто понятия не имеет, как взяться за эту задачу. Сначала нужно узнать, кто такие эти пришельцы, как действует их организм. Только поняв это, можно прогнозировать реакцию пришельцев на различные химические вещества и бактерии. Селективность болезни тоже опасная штука. А вдруг в расчеты вкрадется ошибка и бактерия окажется опасной не только для пришельцев. Мы рискуем выпустить на свободу джина, который сотрет с лица Земли не только пришельцев, но и человечество.
   — Чудовищная идея, — сказала Алис. — Что плохого сделали пришельцы?
   — Ну, в этом я не уверен, — сказал сенатор. — Поговори с настоящим экологом-фанатиком, и он живо тебя убедит, что, если не принять решительных мер, пришельцы уничтожат все последние уголки нетронутой природы. Вот тебе и вред. Или поговори с президентом компании лесоматериалов, у которого один из наших черных друзей только что очистил склад. Или с диспетчеров в аэропорту, который бледнеет при известии о появлении пришельцев — вдруг произойдет столкновение с пассажирским лайнером? — или у которого целую бетонную полосу занимает черный блок гостя из космического пространства.
   — Это голоса меньшинства, — убежденно сказала Алис. — Какие-то группы преследуют свои мелкие интересы, пытаясь навязать их нам.
   — Я удивлен, дочь, — сказал сенатор, придавая своему голосу искренее удивление. — Ты всегда, казалось, была ориентирована на взгляды меньшинства. Бедные угнетенные чернокожие, несчастные угнетенные краснокожие…
   — Это другое дело, — сказала Алис. — Это этнические, культурные группы. Твои — экономические. Бедные угнетенные бизнесмены, которым вдруг прищемили жадную руку.
   — Нет, экология — не экономика, — возразил сенатор. — Экологическое «зеленое движение» ориентировано эмоционально. Его члены — прирожденные нарушители спокойствия.
   — Я лично начинаю подозревать, — сказал Портер, — что общественное мнение может вскоре изменить свою позицию относительно пришельцев. Сначала они были сенсацией. Теперь превращаются в раздражающий фактор. Теперь они — уродливые черные блоки, портящие пейзаж или летающие там, где их никто не просит. И в некоторых местах они начинают нарушать ежедневный ход рутинной жизни людей. Несколько недель — быть может, дней — и раздражение перерастет в отвращение или даже ненависть. Именно ненависть в той области, которую мы называем общественным мнением, а не выражением интересов отдельных малых групп. Очень жаль, если так случится. Нам нужно терпение, если мы хотим выяснить, что же представляют из себя эти посетители, изучить их.
   — Аллен работает над мертвым пришельцем в Миннесоте, — напомнил сенатор. — Ему удалось хоть что-то выяснить?
   — Мне ничего не известно, сенатор. Ничего определенного. Он не сделал даже предварительного сообщения. Но есть кое-какие кулуарные разговоры… В общем, якобы пришельцы — это растения, принадлежат к тому же органическому классу, что и растения…
   — Растения?! Бог мой, что за чепуха! Этого не может быть.
   — Да. Я пытался нащупать источник слухов, но пока безуспешно.
   — А другие разговоры, — напомнил сенатор, — насчет того, что пришельцы способны управлять гравитацией? Вот что меня действительно интересует. Это нечто весьма полезное для нас.
   — Эти предположения основаны преимущественно на том факте, что пришельцы зависают в нескольких дюймах над землей, не касаясь ее. Они взлетают и приземляются без всякого, как нам кажется, применения реактивных двигателей, — сказал Портер. — По крайней мере, в нашем понимании. Так что попытка управления гравитацией просто попытка ухватиться за соломинку, чтобы хоть чем-то объяснить совершенно необъяснимый, с нашей точки зрения, факт, противоречащий законам физики.
   — Вы все время говорите о том, что мы могли бы получить от пришельцев, — сказала Алис. — А вам не приходит в голову, что они могут думать аналогичным образом… что они хотят получить что-то полезное от нас.
   — Ну, еще бы, — вздохнул сенатор. — Они получают от нас целлюлозу. И это пустяки, если мы действительно сможем с помощью пришельцев овладеть законами гравитации.
   — Они еще съели несколько старых машин.
   — Да, всего несколько штук. Единственный раз. Больше машины они не трогают.
   — Мне очень любопытно, — сказала Алис, — зачем им понадобились машины. И я понимаю тебя, папа. Ты настроен весьма воинственно. Пришельцы уничтожают нашу заповедную природу и нашу экономику.
   — Я изменил свою позицию, — сказал сенатор. — Теперь я вижу некоторые очень привлекательные возможности. Нам нужно только верно разыграть карты. — Он повернулся к Портеру. — Я продолжаю ловить слухи о военных испытаниях против пришельцев. Пытаюсь узнать что-то подробнее, но не получается. Вам ничего не известно об этом?
   — Я знаю то же, что и вы, — сказал Портер. — До меня доходят слухи. И это все.
   — Ничего определенного, никаких подробностей?
   — Абсолютно никаких, — развел руками Портер.
   — У этих посетителей должна быть какая-то система защиты, — сказал сенатор. — Ведь в космическом пространстве они могут быть подвержены разнообразные опасностям. Было бы хорошо выяснить, чем они обладают.

38. МИННЕАПОЛИС

   Редакторы собрались на закрытое совещание в конференц-зале. Через полуприкрытую дверь доносился стук пишущих машинок и монотонный гул голосов.
   — Готов материал об индейцах из Блейк-хилл, — сказал Гаррисон. — Подготовил Джоунс, его можно дать в ближайшем номере.
   — Я думал, мы приготовили этот материал для воскресного номера, — сказал Латроп.