Страница:
— Мы боялись немедленной реакции, — согласился Портер. — Мораторий даст разумным людям время справиться с ситуацией и приспособиться к ней.
— Доллару трудно придется на международном рынке, — сказал сенатор. — Как ни старайся, но завтра он упадет до самого низа. Почти обесценится.
— Мы не волшебники, — согласился Портер. — Дайте нам выиграть раунд-другой у себя дома и доллар снова поднимется. Сейчас реальная опасность — конгресс и общественное мнение.
— Вы намерены отбиваться, — сказал сенатор. — Правильно. Никаких отступлений. Стоять насмерть.
— Мы будем держаться, — мрачно сказал Портер. — Ни шагу назад. Мы намерены утверждать, что правильно вели политику в ситуации с пришельцами. Никаких изменений не будет.
— Подходит, это мне по душе, — сказал сенатор. — Хотя я не одобряю всего, что делалось, но демонстрация силы мне по душе. В сложившейся обстановке нам требуется крепкое правительство.
Алис внесла поднос с сэндвичами и кофе и поставила на столик возле Портера.
— Принимайся за еду и не вздумай разговаривать, — сказала она. — Говорить будем мы с папой. У нас полным-полно вопросов.
— Да, особенно у моей дочери, — усмехнулся сенатор. — Она вся бурлит внутри. Для нее сложившаяся ситуация вовсе не начало великих смут и потрясений. Наоборот, это начало новой эры, чуть ли не Золотого Века. И я с ней, конечно, не согласен.
— Ты ошибаешься, — упрямо сказала отцу Алис. — А ты, конечно, согласен с ним. Но вы оба заблуждаетесь. То, что случилось, может, самое превосходное, самое прекрасное, что с нами происходило до сих пор. Конечно, придется пережить бурный период. Придется кое-что изменить в нашем сознании. Мы распростимся с технологическим синдромом, лихорадившим нас последние двести лет. Мы увидим, что наша экономическая система очень хрупка и ненадежна. Она построена на хрупком фундаменте. И нам придется признать, что есть и другие ценности помимо хорошо работающих машин.
— Если мы станем действительно свободными, — сказал сенатор, — если излечимся от того, что называется тиранией технологии, если получим шанс нового начала, что же тогда делать?
— Мы оставим эти крысиные гонки, — сказала Алис, — эти крысиные гонки технологии и политики, социальной жизни. Мы станем не соревноваться, а работать рука об руку ради общих целей. Как только исчезнет необходимость в технологическом процессе, исчезнет и необходимость рвать зубами глотку соперника ради получения наималейшего преимущества. Вот это и делает президент, объявляя мораторий. Хотя сам не понимает, что именно делает. Он дает деловому миру передышку, чтобы тот пришел в себя, хоть немного образумился. Если им хватит времени…
— Давай не будем сейчас спорить, — сказал сенатор. — Мы обсудим с тобой эту проблему как-нибудь потом.
— Со всей твоей помпой, — иронично сказала Алис, — и твоими убеждениями…
— Дэйв должен вернуться в Белый Дом, — напомнил сенатор. — Его ждут. Он ведь пришел к нам не просто так. Его тяготит какая-то проблема.
— Извини, дорогой, что я помешала, — сказала Алис. — Не стоило мне этого делать. Я могу послушать или уйти?
— Ты вовсе не мешала, — ответил Портер, прикончив второй сэндвич. — Я хочу, чтобы ты услышала то, что я скажу. И не обижайтесь на меня. Белый Дом хочет использовать вас, сенатор.
— Не нравится мне эта формулировка, — ответил сенатор. — Я очень не люблю, когда меня «используют». Но это часть политики — вечно кого-то используют, что-то используют. Так что там у вас?
— Мы выдержим, — сказал Портер, — или надеемся выдержать, если Холм не будет на нас чересчур давить. Хотя бы несколько дней.
— Почему вы обратились именно ко мне? — сказал сенатор. — У вас там ведь есть свои люди. А я, как вы помните, редко играл на вашей стороне…
— Наши люди будут делать все, что в их силах, — пояснил Портер. — Но в наших руках все это будет вонять грязной политикой. Если же сыграете вы, то запаха не будет.
— Но почему я? Я всегда сражался с Белым Домом. Почти по любому законопроекту, почти по всем биллям. Обо мне там, бывало, говорили очень сурово. Почему же теперь я должен сотрудничать с вами? Какие у нас могут быть общие интересы?
— Интересы нации, — ответил Портер. — Один из грозящих нам моментов в случае усиления давления со стороны конгресса и сената — требования просить помощи извне. На тех основаниях, что ситуация не чисто внутренняя, а международного характера. И посему остальные страны должны работать над ней вместе с нами. ООН вопит об этом с самого начала.
— Да, я знаю, — кивнул сенатор. — Но я не согласен с ООН. Это не их дело.
— Слишком многое поставлено на карту, — сказал Портер. — Мы не можем этого допустить. Я сделаю намек на очень секретный факт. Хотите услышать?
— Не уверен, стоит ли.
— Нам нужно распространить слух.
— Все это просто отвратительно, — сказала Алис.
— Моя реакция несколько мягче, чем у дочери, — сказал сенатор, — хотя и я испытываю нечто подобное. Но вас лично я не виню. Вы говорите сейчас явно не от своего имени.
— Да, еще бы вы не знали, что я говорю не от себя. Хотя лично я воспринял бы это более мягко.
— Вы хотите сообщить мне нечто, чтобы я проговорился затем в нужных местах нужным людям. Именно я, знающий, где такая акция произведет нужный эффект.
— Это несколько упрощенная формулировка, — согласился Портер, — но в целом…
— Дэйв, в дискуссии без грубостей не обойтись, — сказал сенатор.
— Я не против слов, которые вы используете, — сказал Портер. — Можете не смягчать их. Я не буду спорить, убеждать, принуждать вас. Скажите просто «нет», я встану и уйду, и лично я не буду испытывать к вам никаких дурных чувств. Мне даны инструкции ни в коем случае не спорить с вами. У нас нет желания давить на вас. Если бы оно было, мы, без сомнения, использовали бы это.
— Папа, — сказала Алис, — хоть это и достойно презрения, но он честен с тобой. Он делает грязную политику очень открытым способом.
— Несколько дней назад мы говорили о возможных преимуществах, которые могут дать нам пришельцы, — сказал сенатор. — Я, в частности, упомянул об управлении гравитацией. Я сказал, что если бы мы смогли овладеть этим секретом…
— Нет, сенатор, не это, — покачал головой Портер. — Не буду вводить вас в заблуждение или ставить ловушки. Я не пытаюсь с вами играть, держа карты в рукаве. Все, что нам нужно, это случайно оброненное кое-кому на Холме слово, оброненное вами в беседе…
— Вы называете это случайным словом?
— Да… В беседе с парой нужных людей. Мы не называем их, так что кандидатуры можете подобрать сами.
— Кажется, я понимаю, — ответил сенатор. — Можете не говорить. Но ответьте на такой вопрос…
— Да, конечно, — сказал Портер.
— Было ли испытание оружия против пришельцев и изучение их реакции на него?
— Было. Результаты засекречены.
— И мы должны держать пришельцев исключительно под своим контролем?
— Я так думаю.
— Что ж, — сказал сенатор, — теперь, при более подробном рассмотрении этого факта, я могу сказать, что совесть моя чиста. И понятна моя роль. Вы мне ничего не говорили — небольшая неловкость, оговорка, которой я не заметил.
— В таком случае, я отправляюсь назад, — сказал Портер. — Спасибо за сэндвичи, Алис.
— Вы оба отвратительны, — ответила Алис.
— Доллару трудно придется на международном рынке, — сказал сенатор. — Как ни старайся, но завтра он упадет до самого низа. Почти обесценится.
— Мы не волшебники, — согласился Портер. — Дайте нам выиграть раунд-другой у себя дома и доллар снова поднимется. Сейчас реальная опасность — конгресс и общественное мнение.
— Вы намерены отбиваться, — сказал сенатор. — Правильно. Никаких отступлений. Стоять насмерть.
— Мы будем держаться, — мрачно сказал Портер. — Ни шагу назад. Мы намерены утверждать, что правильно вели политику в ситуации с пришельцами. Никаких изменений не будет.
— Подходит, это мне по душе, — сказал сенатор. — Хотя я не одобряю всего, что делалось, но демонстрация силы мне по душе. В сложившейся обстановке нам требуется крепкое правительство.
Алис внесла поднос с сэндвичами и кофе и поставила на столик возле Портера.
— Принимайся за еду и не вздумай разговаривать, — сказала она. — Говорить будем мы с папой. У нас полным-полно вопросов.
— Да, особенно у моей дочери, — усмехнулся сенатор. — Она вся бурлит внутри. Для нее сложившаяся ситуация вовсе не начало великих смут и потрясений. Наоборот, это начало новой эры, чуть ли не Золотого Века. И я с ней, конечно, не согласен.
— Ты ошибаешься, — упрямо сказала отцу Алис. — А ты, конечно, согласен с ним. Но вы оба заблуждаетесь. То, что случилось, может, самое превосходное, самое прекрасное, что с нами происходило до сих пор. Конечно, придется пережить бурный период. Придется кое-что изменить в нашем сознании. Мы распростимся с технологическим синдромом, лихорадившим нас последние двести лет. Мы увидим, что наша экономическая система очень хрупка и ненадежна. Она построена на хрупком фундаменте. И нам придется признать, что есть и другие ценности помимо хорошо работающих машин.
— Если мы станем действительно свободными, — сказал сенатор, — если излечимся от того, что называется тиранией технологии, если получим шанс нового начала, что же тогда делать?
— Мы оставим эти крысиные гонки, — сказала Алис, — эти крысиные гонки технологии и политики, социальной жизни. Мы станем не соревноваться, а работать рука об руку ради общих целей. Как только исчезнет необходимость в технологическом процессе, исчезнет и необходимость рвать зубами глотку соперника ради получения наималейшего преимущества. Вот это и делает президент, объявляя мораторий. Хотя сам не понимает, что именно делает. Он дает деловому миру передышку, чтобы тот пришел в себя, хоть немного образумился. Если им хватит времени…
— Давай не будем сейчас спорить, — сказал сенатор. — Мы обсудим с тобой эту проблему как-нибудь потом.
— Со всей твоей помпой, — иронично сказала Алис, — и твоими убеждениями…
— Дэйв должен вернуться в Белый Дом, — напомнил сенатор. — Его ждут. Он ведь пришел к нам не просто так. Его тяготит какая-то проблема.
— Извини, дорогой, что я помешала, — сказала Алис. — Не стоило мне этого делать. Я могу послушать или уйти?
— Ты вовсе не мешала, — ответил Портер, прикончив второй сэндвич. — Я хочу, чтобы ты услышала то, что я скажу. И не обижайтесь на меня. Белый Дом хочет использовать вас, сенатор.
— Не нравится мне эта формулировка, — ответил сенатор. — Я очень не люблю, когда меня «используют». Но это часть политики — вечно кого-то используют, что-то используют. Так что там у вас?
— Мы выдержим, — сказал Портер, — или надеемся выдержать, если Холм не будет на нас чересчур давить. Хотя бы несколько дней.
— Почему вы обратились именно ко мне? — сказал сенатор. — У вас там ведь есть свои люди. А я, как вы помните, редко играл на вашей стороне…
— Наши люди будут делать все, что в их силах, — пояснил Портер. — Но в наших руках все это будет вонять грязной политикой. Если же сыграете вы, то запаха не будет.
— Но почему я? Я всегда сражался с Белым Домом. Почти по любому законопроекту, почти по всем биллям. Обо мне там, бывало, говорили очень сурово. Почему же теперь я должен сотрудничать с вами? Какие у нас могут быть общие интересы?
— Интересы нации, — ответил Портер. — Один из грозящих нам моментов в случае усиления давления со стороны конгресса и сената — требования просить помощи извне. На тех основаниях, что ситуация не чисто внутренняя, а международного характера. И посему остальные страны должны работать над ней вместе с нами. ООН вопит об этом с самого начала.
— Да, я знаю, — кивнул сенатор. — Но я не согласен с ООН. Это не их дело.
— Слишком многое поставлено на карту, — сказал Портер. — Мы не можем этого допустить. Я сделаю намек на очень секретный факт. Хотите услышать?
— Не уверен, стоит ли.
— Нам нужно распространить слух.
— Все это просто отвратительно, — сказала Алис.
— Моя реакция несколько мягче, чем у дочери, — сказал сенатор, — хотя и я испытываю нечто подобное. Но вас лично я не виню. Вы говорите сейчас явно не от своего имени.
— Да, еще бы вы не знали, что я говорю не от себя. Хотя лично я воспринял бы это более мягко.
— Вы хотите сообщить мне нечто, чтобы я проговорился затем в нужных местах нужным людям. Именно я, знающий, где такая акция произведет нужный эффект.
— Это несколько упрощенная формулировка, — согласился Портер, — но в целом…
— Дэйв, в дискуссии без грубостей не обойтись, — сказал сенатор.
— Я не против слов, которые вы используете, — сказал Портер. — Можете не смягчать их. Я не буду спорить, убеждать, принуждать вас. Скажите просто «нет», я встану и уйду, и лично я не буду испытывать к вам никаких дурных чувств. Мне даны инструкции ни в коем случае не спорить с вами. У нас нет желания давить на вас. Если бы оно было, мы, без сомнения, использовали бы это.
— Папа, — сказала Алис, — хоть это и достойно презрения, но он честен с тобой. Он делает грязную политику очень открытым способом.
— Несколько дней назад мы говорили о возможных преимуществах, которые могут дать нам пришельцы, — сказал сенатор. — Я, в частности, упомянул об управлении гравитацией. Я сказал, что если бы мы смогли овладеть этим секретом…
— Нет, сенатор, не это, — покачал головой Портер. — Не буду вводить вас в заблуждение или ставить ловушки. Я не пытаюсь с вами играть, держа карты в рукаве. Все, что нам нужно, это случайно оброненное кое-кому на Холме слово, оброненное вами в беседе…
— Вы называете это случайным словом?
— Да… В беседе с парой нужных людей. Мы не называем их, так что кандидатуры можете подобрать сами.
— Кажется, я понимаю, — ответил сенатор. — Можете не говорить. Но ответьте на такой вопрос…
— Да, конечно, — сказал Портер.
— Было ли испытание оружия против пришельцев и изучение их реакции на него?
— Было. Результаты засекречены.
— И мы должны держать пришельцев исключительно под своим контролем?
— Я так думаю.
— Что ж, — сказал сенатор, — теперь, при более подробном рассмотрении этого факта, я могу сказать, что совесть моя чиста. И понятна моя роль. Вы мне ничего не говорили — небольшая неловкость, оговорка, которой я не заметил.
— В таком случае, я отправляюсь назад, — сказал Портер. — Спасибо за сэндвичи, Алис.
— Вы оба отвратительны, — ответила Алис.
50. СОЕДИНЕННЫЕ ШТАТЫ АМЕРИКИ
Разговор за столом во время завтрака:
— Герб, я же тебе говорила, что-то полезное от этих пришельцев мы будем иметь. Я тебе говорила, а ты не слушал. А теперь они будут давать нам бесплатно машины.
— Ничего бесплатного не бывает. В этом мире, по крайней мере. Так или иначе, но за все надо платить.
— Но в газете написано…
— Они просто не знают. Они так думают, говорят, что это возможно. Лично я рассчитывать на бесплатную машину не буду, пока не увижу, что она стоит у меня во дворе.
— Ей не нужен бензин и она может летать без дорог…
— Зато в ней будут «клопы». Во всех этих новых машинах стоят микрофоны. А то, что она летает… Попробуй полетай, сразу шею сломаешь.
— Ты никогда ничему не веришь. Ты просто циник. В газете написано, они это делают в знак благодарности.
— Ты подумай, Лайза, что я сделал для пришельцев? Почему они меня должны благодарить? Я для них и пальцем не шевельнул.
— Благодарят не лично тебя, Герб. Если ты кому-о поможешь, так он тут же умрет от удивления. От тебя никто и не ждет помощи. Пришельцы благодарны вообще нам всем. Просто потому, что мы живем на этой планете. Они хотят для нас что-то сделать. Не для тебя лично, а для всех.
На улицах гетто шли разговоры:
— Эй, друг, слышал про машины?
— Какие еще машины?
— Которые будут давать нам пришельцы.
— Никто ничего нам не будет давать.
— Так в газете написано.
— Может, кто-то и получил такую машину, только не мы, друг. Мы ничего хорошего не получим. Одно дерьмо.
— Может, на этот раз все будет по-другому. Пришельцы ведь другой народ. Может, и нам что-то перепадет.
— Выкинь это из головы. Никто ничего хорошего нам до сих пор не давал.
В доме рабочего конвейера в Детройте тоже были разговоры:
— Джо, как ты думаешь, это правда про эти машины?
— Почем я знаю? Об этом пишут в газете, но и она может ошибаться.
— А если это правда?
— Боже, Джейн, откуда мне знать?
— Ты потеряешь рабо-ту. Многие потеряют ее. Форд и Крайслер не смогут продолжать производить машины, если пришельцы будут раздавать их бесплатно.
— А может, потом они перестанут их делать? Сделают немного и остановятся. Что тогда? Я вообще думаю, что это не они их делают. Это хитрая уловка новой компании. Какой-то агент по рекламе родил великую идею использовать пришельцев. Я всегда говорил, что эти рекламщики когда-нибудь переступят предел. Вот тебе и результат.
— Ты не можешь потерять работу, Джо. Нужно платить за дом, за машину, а конвейер как работал, так и работает.
— Это другое дело, Джейн. Уже были сверкающие заграничные машины, а мы продолжали работать.
— Ну и что, Джо? Это же не заграничные машины. Их раздают бесплатно!
— Бесплатного ничего не бывает.
Тихая паника царила в банках, на биржах, в маклерских конторах. Доллар падал катастрофически. Западная Германия обратилась с призывом помочь США. Англия и Франция начали поспешные консультации. Что-то шевельнулось и за кремлевскими стенами, но даже старые опытные московские корреспонденты так и не смогли разобраться, что же конкретно происходит у русских.
В вихре бессмысленной суеты на Капитолийском Холме кто-то породил идею о законопроекте, который запретил бы что-то принимать от пришельцев. Слухи росли…
— Что вы думаете о докладе насчет проведения тест-испытания оружия против пришельцев? — спросил сенатор Нокс сенатора Давенпорта.
— Почти ничего, — ответил Давернпорт. — Так, слышал что-то.
— Как это могло просочиться? — удивился Нокс. — Предполагается, что это совершенно секретно.
— Возможно, это только слухи, — сказал его собеседник.
— Трудно поверить. Похоже, в самом деле есть серьезные результаты. Нет, мне кажется, нужно поддержать правительство в вопросе о пришельцах. Если мы сможем что-то получить от них для обороны…
— Пожалуй, я тоже буду «за». Хотя я не уверен в реальности этого факта.
— На всякий случай, — сказал Нокс. — Вдруг это правда. Я думаю, сделаю все, что смогу. В таких делах, как национальная безопасность, страну подводить нельзя.
В чаще Миннесоты на маленькой речке Френк Нортон подгонял каноэ к месту, где оставил свою машину.
— Герб, я же тебе говорила, что-то полезное от этих пришельцев мы будем иметь. Я тебе говорила, а ты не слушал. А теперь они будут давать нам бесплатно машины.
— Ничего бесплатного не бывает. В этом мире, по крайней мере. Так или иначе, но за все надо платить.
— Но в газете написано…
— Они просто не знают. Они так думают, говорят, что это возможно. Лично я рассчитывать на бесплатную машину не буду, пока не увижу, что она стоит у меня во дворе.
— Ей не нужен бензин и она может летать без дорог…
— Зато в ней будут «клопы». Во всех этих новых машинах стоят микрофоны. А то, что она летает… Попробуй полетай, сразу шею сломаешь.
— Ты никогда ничему не веришь. Ты просто циник. В газете написано, они это делают в знак благодарности.
— Ты подумай, Лайза, что я сделал для пришельцев? Почему они меня должны благодарить? Я для них и пальцем не шевельнул.
— Благодарят не лично тебя, Герб. Если ты кому-о поможешь, так он тут же умрет от удивления. От тебя никто и не ждет помощи. Пришельцы благодарны вообще нам всем. Просто потому, что мы живем на этой планете. Они хотят для нас что-то сделать. Не для тебя лично, а для всех.
На улицах гетто шли разговоры:
— Эй, друг, слышал про машины?
— Какие еще машины?
— Которые будут давать нам пришельцы.
— Никто ничего нам не будет давать.
— Так в газете написано.
— Может, кто-то и получил такую машину, только не мы, друг. Мы ничего хорошего не получим. Одно дерьмо.
— Может, на этот раз все будет по-другому. Пришельцы ведь другой народ. Может, и нам что-то перепадет.
— Выкинь это из головы. Никто ничего хорошего нам до сих пор не давал.
В доме рабочего конвейера в Детройте тоже были разговоры:
— Джо, как ты думаешь, это правда про эти машины?
— Почем я знаю? Об этом пишут в газете, но и она может ошибаться.
— А если это правда?
— Боже, Джейн, откуда мне знать?
— Ты потеряешь рабо-ту. Многие потеряют ее. Форд и Крайслер не смогут продолжать производить машины, если пришельцы будут раздавать их бесплатно.
— А может, потом они перестанут их делать? Сделают немного и остановятся. Что тогда? Я вообще думаю, что это не они их делают. Это хитрая уловка новой компании. Какой-то агент по рекламе родил великую идею использовать пришельцев. Я всегда говорил, что эти рекламщики когда-нибудь переступят предел. Вот тебе и результат.
— Ты не можешь потерять работу, Джо. Нужно платить за дом, за машину, а конвейер как работал, так и работает.
— Это другое дело, Джейн. Уже были сверкающие заграничные машины, а мы продолжали работать.
— Ну и что, Джо? Это же не заграничные машины. Их раздают бесплатно!
— Бесплатного ничего не бывает.
Тихая паника царила в банках, на биржах, в маклерских конторах. Доллар падал катастрофически. Западная Германия обратилась с призывом помочь США. Англия и Франция начали поспешные консультации. Что-то шевельнулось и за кремлевскими стенами, но даже старые опытные московские корреспонденты так и не смогли разобраться, что же конкретно происходит у русских.
В вихре бессмысленной суеты на Капитолийском Холме кто-то породил идею о законопроекте, который запретил бы что-то принимать от пришельцев. Слухи росли…
— Что вы думаете о докладе насчет проведения тест-испытания оружия против пришельцев? — спросил сенатор Нокс сенатора Давенпорта.
— Почти ничего, — ответил Давернпорт. — Так, слышал что-то.
— Как это могло просочиться? — удивился Нокс. — Предполагается, что это совершенно секретно.
— Возможно, это только слухи, — сказал его собеседник.
— Трудно поверить. Похоже, в самом деле есть серьезные результаты. Нет, мне кажется, нужно поддержать правительство в вопросе о пришельцах. Если мы сможем что-то получить от них для обороны…
— Пожалуй, я тоже буду «за». Хотя я не уверен в реальности этого факта.
— На всякий случай, — сказал Нокс. — Вдруг это правда. Я думаю, сделаю все, что смогу. В таких делах, как национальная безопасность, страну подводить нельзя.
В чаще Миннесоты на маленькой речке Френк Нортон подгонял каноэ к месту, где оставил свою машину.
51. ВАШИНГТОН. ОКРУГ КОЛУМБИЯ
— Вы рассказали нам очень любопытную историю, мистер Конклин! — Сказал консультант по науке.
— Я приехал сюда без особого желания, — сказал Конклин. — Если бы не Кэт, не Гаррисон и «Трибюн», я бы не поехал. Они убедили меня, что это моя гражданская обязанность. И вот я здесь, рассказал вам все и теперь ваше дело, верить мне или нет.
— Мистер Конклин, — сказал референт по науке, — кажется, еще никто не выражал вам недоверия. Я лично готов теперь верить практически всему, чему угодно.
— А продолжать разговор вы не пробовали? — спросил Портер.
— Конечно, сэр. Я спросил, зачем мне показывали то, что я там найду, в этом месте, и почему они хотят, чтобы я отправился туда.
— И он не ответил?
— Более того, он просто выбросил меня наружу. Только теперь это было сделано гораздо осторожнее по сравнению с тем, что было в лесу. На этот раз он довольно плавно опустил меня на землю.
— На этот раз он должен был удостовериться, что вы отправитесь именно туда, куда ему нужно.
— Очевидно, мистер президент. В первый раз я был всего лишь чуждым ему организмом, который он исследовал. Во второй уже чем-то знакомым, чем он мог воспользоваться.
— И может использовать еще раз.
— Не уверен. Во всяком случае, охотиться за Сто Первым я больше не собираюсь.
— А если попросим об этом мы?
— Зачем? — рявкнул Уайтсайд. — Нам ведь уже пояснили, какой счет в этой игре. Пришельцы разговаривают с нами, но мы не можем разговаривать с ними. Когда пришельцы хотят с нами говорить — если это можно назвать разговором, — они будут говорить. Мы же сами этого делать не можем.
— Хочу отметить, — сказал Портер, — что рассказ мистера Конклина более чем любопытен. Вы, мистер Аллен, не слишком удачно подобрали эпитет. Мистер Конклин объяснил нам важную вещь — каким образом он смог отправиться прямо туда, где пришельцы делали машины. Больше никто не мог показать ему это место. Старый речник Квин слишком боится пришельцев, чтобы так просто приблизиться к ним. Он знал, что пришельцы на Гусином острове, но чем они занимаются, ему не было известно.
— Но я не имел намерения сомневаться в том, что рассказал мистер Конклин, — начал оправдываться Аллен.
— У вас это прозвучало так, — сказал Джерри, — будто вы сомневаетесь.
— Молодой человек, — загрохотал Уайтсайд, — нужно обладать незаурядной смелостью, чтобы вот так запросто рассказывать нам все, что вы рассказали. Теперь я понимаю, почему вы с самого начала решили держать язык за зубами. Я бы, наверное, и сам так поступил.
— То, что сообщил нам этот молодой человек, — сказал президент, — дает надежду на возможность контакта с пришельцами. Теперь мы знаем, что это возможно. Но это односторонняя связь на тех условиях, какие нам ставят пришельцы. Пришельцы, когда их это интересует, могут вести нечто вроде разговора с человеком. Но человек этого не может, даже если возникает такая потребность.
— Но я попросил Сто Первую уменьшить интенсивность сигналов, которые она передавала в мой мозг, — сказал Джерри, — и кажется, она меня поняла.
— Были сведения и о других людях, так называемых «одержимых». Они якобы разговаривали с пришельцами, — напомнил президент.
— Эти истории можно сразу отбросить, — сказал Аллен. — Уже многие годы появляются такие сумасшедшие, заявляющие, что они разговаривали с пришельцами из НЛО. Все, что говорят эти люди, настолько банально, туманно и неинтересно, что сразу можно сказать — это выдумки. Если контакт осуществляется с настоящими пришельцами, то большая часть его вообще окажется непонятной человеку.
— Значит, вы считаете, что рассказы об «одержимых» и их контактах с пришельцами просто выдумки, утка? — спросил Портер.
— Конечно. Только мистер Конклин и его рассказ входят в наше представление о том, как может осуществляться настоящий контакт. — Он обратился к Джерри: — Ведь слов не было. Вы сказали, что слов не было?
— Да, — согласился Джерри, — только картинки в моем сознании. И чувства, мысли… я не мог понять, мои это чувства или нет.
— Предположим, вы вернетесь к Сто Первому. Только предположим. Как вы думаете, он может снова взять вас внутрь?
— Только если я буду зачем-то им нужен. Если я буду должен выполнить для него какое-то задание.
— Вы убеждены в этом?
— Абсолютно убежден. Я очень ясно почувствовал, что он меня использует.
— Однако, мисс Фостер рассказала о «рукопожатии» Сто Первого?
— Это было нечто большее, нечто более личное, — сказала Кэт. — Может быть, вроде нашего поцелуя. Я не могла тогда понять, что произошло, и подумала о рукопожатии. Как знак благодарности. Теперь я думаю, что это было как поцелуй, знак добрых чувств ко мне, что ли. И машины они делают не для того, чтобы нас напугать, произвести впечатление, чтобы мы зачем-то знали, на что они способны, и боялись. Это даже не плата за деревья. Это знак очень доброго к нам расположения. Как новогодний подарок. Как юноша покупает своей девушке цветы.
— Вы станете для пришельцев отличным адвокатом, — сказал президент. — И тем не менее, если это будет продолжаться, мы окажемся разоренныни.
— Представьте, мистер президент, что любящий отец покупает своему ребенку конфеты, — сказала Кэт, — не понимая, как вредны конфеты для детских зубов. И здесь то же самое. Они просто не подозревают, какие будут от этого последствия, они стараются быть добрыми, чтобы мы их любили.
— Мисс, — сказал Уайтсайд, — возможно, в ваших словах есть доля истины, но лично меня эти пришельцы просто пугают. И я по-прежнему считаю, что несколько продуманно размещенных…
— Генри, — резко сказал президент, — не сейчас. Если ты настаиваешь, мы обсудим этот вопрос в другое время.
— Давайте вернемся к делу об «одержимых», — сказал Аллен. — Чтобы говорить с человеком, они должны взять его внутрь. Мистер Конклин, как вы думаете, есть какой-нибудь способ убедить их взять, к примеру, меня или президента? Или любого другого человека?
— Они вас не возьмут, — сказал Джерри. — Просто не будут обращать на вас внимания, что бы вы ни делали.
— Должно быть, вы правы, — согласился Аллен, — ибо так они поступали с самого начала. Интенсивно игнорировали нас. Мне было бы весьма интересно понять, как они нас воспринимают. Как «видят» нас. Иногда мне кажется, что они рассматривают нас, как милых домашних животных, жалкую низшую форму жизни, с которой необходимо обращаться осторожно, чтобы ненароком не наступить и не раздавить. Но вряд ли это действительно так. Мисс Фостер считает, что они испытывают к нам любовь. Возможно. Мы позволили им приземлиться на планете, где есть столь необходимая целлюлоза, без которой им грозило бы вымирание. И если мы перенесем на пришельцев человеческие эмоции — правда, я сомневаюсь, что они могут их иметь, — тогда пришельцы должны быть нам благодарны. Но при всем уважении к точке зрения мисс Фостер, я не чувствую убежденности, что они действительно любят нас. Лично я убежден, что они действуют по правилам деловой этики, если можно так неуклюже выразиться. Они стараются платить за все, что берут. Вот почему они это делают. Таково мое мнение.
— Подведем итоги, — сказал президент. — Итак, шансы на контакт с пришельцами у нас теперь имеются, но только если мы будем бесконечно терпеливы, куда терпеливее, чем можем себе представить. У нас нет одного — времени. Что скажут остальные?
— Я согласен с президентом, — сказал Уайтсайд. — Все завязано в узел и времени практически нет. Все наше время истекло.
— Мы должны выдержать бурю, — сказал президент. — Мы можем ее выдержать, — он словно разговаривал с собой. — Я получил по телефону оптимистическое заявление от наших компаний, и Конгресс склонен действовать согласно линии правительства. Как я понял, — обратился он к Портеру, — вы разговаривали с сенатором Давенпортом?
— Да, — кивнул в ответ Портер, — дружеский обмен мнениями.
— Что ж, тогда все, — президент поднялся. — Если только вы не хотите что-либо добавить, — обратился он к Кэт и Джерри.
Те отрицательно покачали головой.
— Ничего, мистер президент, — сказал Джерри.
— Благодарю вас за то, что пришли к нам, — сказал президент. — Вы очень нам помогли. Теперь мы гораздо яснее понимаем проблему, которая стоит перед нами. Все же я попрошу держать все, что вы здесь слышали, в тайне. С другой стороны, можете не сомневаться, что вся информация, которую вы нам передали, не выйдет за пределы этой комнаты.
— Я очень благодарен вам за это, — сказал Джерри.
— Самолет ждет вас, — сказал президент. — Вас отвезут в аэропорт в любое указанное вами время. Если вы хотите задержаться здесь…
— Нам нужно возвращаться, мистер президент, — поблагодарила Кэт. — У меня работа, а Джерри нужно защищать диплом.
— Я приехал сюда без особого желания, — сказал Конклин. — Если бы не Кэт, не Гаррисон и «Трибюн», я бы не поехал. Они убедили меня, что это моя гражданская обязанность. И вот я здесь, рассказал вам все и теперь ваше дело, верить мне или нет.
— Мистер Конклин, — сказал референт по науке, — кажется, еще никто не выражал вам недоверия. Я лично готов теперь верить практически всему, чему угодно.
— А продолжать разговор вы не пробовали? — спросил Портер.
— Конечно, сэр. Я спросил, зачем мне показывали то, что я там найду, в этом месте, и почему они хотят, чтобы я отправился туда.
— И он не ответил?
— Более того, он просто выбросил меня наружу. Только теперь это было сделано гораздо осторожнее по сравнению с тем, что было в лесу. На этот раз он довольно плавно опустил меня на землю.
— На этот раз он должен был удостовериться, что вы отправитесь именно туда, куда ему нужно.
— Очевидно, мистер президент. В первый раз я был всего лишь чуждым ему организмом, который он исследовал. Во второй уже чем-то знакомым, чем он мог воспользоваться.
— И может использовать еще раз.
— Не уверен. Во всяком случае, охотиться за Сто Первым я больше не собираюсь.
— А если попросим об этом мы?
— Зачем? — рявкнул Уайтсайд. — Нам ведь уже пояснили, какой счет в этой игре. Пришельцы разговаривают с нами, но мы не можем разговаривать с ними. Когда пришельцы хотят с нами говорить — если это можно назвать разговором, — они будут говорить. Мы же сами этого делать не можем.
— Хочу отметить, — сказал Портер, — что рассказ мистера Конклина более чем любопытен. Вы, мистер Аллен, не слишком удачно подобрали эпитет. Мистер Конклин объяснил нам важную вещь — каким образом он смог отправиться прямо туда, где пришельцы делали машины. Больше никто не мог показать ему это место. Старый речник Квин слишком боится пришельцев, чтобы так просто приблизиться к ним. Он знал, что пришельцы на Гусином острове, но чем они занимаются, ему не было известно.
— Но я не имел намерения сомневаться в том, что рассказал мистер Конклин, — начал оправдываться Аллен.
— У вас это прозвучало так, — сказал Джерри, — будто вы сомневаетесь.
— Молодой человек, — загрохотал Уайтсайд, — нужно обладать незаурядной смелостью, чтобы вот так запросто рассказывать нам все, что вы рассказали. Теперь я понимаю, почему вы с самого начала решили держать язык за зубами. Я бы, наверное, и сам так поступил.
— То, что сообщил нам этот молодой человек, — сказал президент, — дает надежду на возможность контакта с пришельцами. Теперь мы знаем, что это возможно. Но это односторонняя связь на тех условиях, какие нам ставят пришельцы. Пришельцы, когда их это интересует, могут вести нечто вроде разговора с человеком. Но человек этого не может, даже если возникает такая потребность.
— Но я попросил Сто Первую уменьшить интенсивность сигналов, которые она передавала в мой мозг, — сказал Джерри, — и кажется, она меня поняла.
— Были сведения и о других людях, так называемых «одержимых». Они якобы разговаривали с пришельцами, — напомнил президент.
— Эти истории можно сразу отбросить, — сказал Аллен. — Уже многие годы появляются такие сумасшедшие, заявляющие, что они разговаривали с пришельцами из НЛО. Все, что говорят эти люди, настолько банально, туманно и неинтересно, что сразу можно сказать — это выдумки. Если контакт осуществляется с настоящими пришельцами, то большая часть его вообще окажется непонятной человеку.
— Значит, вы считаете, что рассказы об «одержимых» и их контактах с пришельцами просто выдумки, утка? — спросил Портер.
— Конечно. Только мистер Конклин и его рассказ входят в наше представление о том, как может осуществляться настоящий контакт. — Он обратился к Джерри: — Ведь слов не было. Вы сказали, что слов не было?
— Да, — согласился Джерри, — только картинки в моем сознании. И чувства, мысли… я не мог понять, мои это чувства или нет.
— Предположим, вы вернетесь к Сто Первому. Только предположим. Как вы думаете, он может снова взять вас внутрь?
— Только если я буду зачем-то им нужен. Если я буду должен выполнить для него какое-то задание.
— Вы убеждены в этом?
— Абсолютно убежден. Я очень ясно почувствовал, что он меня использует.
— Однако, мисс Фостер рассказала о «рукопожатии» Сто Первого?
— Это было нечто большее, нечто более личное, — сказала Кэт. — Может быть, вроде нашего поцелуя. Я не могла тогда понять, что произошло, и подумала о рукопожатии. Как знак благодарности. Теперь я думаю, что это было как поцелуй, знак добрых чувств ко мне, что ли. И машины они делают не для того, чтобы нас напугать, произвести впечатление, чтобы мы зачем-то знали, на что они способны, и боялись. Это даже не плата за деревья. Это знак очень доброго к нам расположения. Как новогодний подарок. Как юноша покупает своей девушке цветы.
— Вы станете для пришельцев отличным адвокатом, — сказал президент. — И тем не менее, если это будет продолжаться, мы окажемся разоренныни.
— Представьте, мистер президент, что любящий отец покупает своему ребенку конфеты, — сказала Кэт, — не понимая, как вредны конфеты для детских зубов. И здесь то же самое. Они просто не подозревают, какие будут от этого последствия, они стараются быть добрыми, чтобы мы их любили.
— Мисс, — сказал Уайтсайд, — возможно, в ваших словах есть доля истины, но лично меня эти пришельцы просто пугают. И я по-прежнему считаю, что несколько продуманно размещенных…
— Генри, — резко сказал президент, — не сейчас. Если ты настаиваешь, мы обсудим этот вопрос в другое время.
— Давайте вернемся к делу об «одержимых», — сказал Аллен. — Чтобы говорить с человеком, они должны взять его внутрь. Мистер Конклин, как вы думаете, есть какой-нибудь способ убедить их взять, к примеру, меня или президента? Или любого другого человека?
— Они вас не возьмут, — сказал Джерри. — Просто не будут обращать на вас внимания, что бы вы ни делали.
— Должно быть, вы правы, — согласился Аллен, — ибо так они поступали с самого начала. Интенсивно игнорировали нас. Мне было бы весьма интересно понять, как они нас воспринимают. Как «видят» нас. Иногда мне кажется, что они рассматривают нас, как милых домашних животных, жалкую низшую форму жизни, с которой необходимо обращаться осторожно, чтобы ненароком не наступить и не раздавить. Но вряд ли это действительно так. Мисс Фостер считает, что они испытывают к нам любовь. Возможно. Мы позволили им приземлиться на планете, где есть столь необходимая целлюлоза, без которой им грозило бы вымирание. И если мы перенесем на пришельцев человеческие эмоции — правда, я сомневаюсь, что они могут их иметь, — тогда пришельцы должны быть нам благодарны. Но при всем уважении к точке зрения мисс Фостер, я не чувствую убежденности, что они действительно любят нас. Лично я убежден, что они действуют по правилам деловой этики, если можно так неуклюже выразиться. Они стараются платить за все, что берут. Вот почему они это делают. Таково мое мнение.
— Подведем итоги, — сказал президент. — Итак, шансы на контакт с пришельцами у нас теперь имеются, но только если мы будем бесконечно терпеливы, куда терпеливее, чем можем себе представить. У нас нет одного — времени. Что скажут остальные?
— Я согласен с президентом, — сказал Уайтсайд. — Все завязано в узел и времени практически нет. Все наше время истекло.
— Мы должны выдержать бурю, — сказал президент. — Мы можем ее выдержать, — он словно разговаривал с собой. — Я получил по телефону оптимистическое заявление от наших компаний, и Конгресс склонен действовать согласно линии правительства. Как я понял, — обратился он к Портеру, — вы разговаривали с сенатором Давенпортом?
— Да, — кивнул в ответ Портер, — дружеский обмен мнениями.
— Что ж, тогда все, — президент поднялся. — Если только вы не хотите что-либо добавить, — обратился он к Кэт и Джерри.
Те отрицательно покачали головой.
— Ничего, мистер президент, — сказал Джерри.
— Благодарю вас за то, что пришли к нам, — сказал президент. — Вы очень нам помогли. Теперь мы гораздо яснее понимаем проблему, которая стоит перед нами. Все же я попрошу держать все, что вы здесь слышали, в тайне. С другой стороны, можете не сомневаться, что вся информация, которую вы нам передали, не выйдет за пределы этой комнаты.
— Я очень благодарен вам за это, — сказал Джерри.
— Самолет ждет вас, — сказал президент. — Вас отвезут в аэропорт в любое указанное вами время. Если вы хотите задержаться здесь…
— Нам нужно возвращаться, мистер президент, — поблагодарила Кэт. — У меня работа, а Джерри нужно защищать диплом.
52. МИННЕАПОЛИС
— Такое впечатление, что вскоре наступит праздник, — сказал Гоулд. — Лихорадка. Мы по колено в новостях огромного значения. Доллар почти ничего не стоит. Иностранные правительства предрекают нам гибель. Бизнесмены ходят бледные. Все, что нам нужно для процветания. Но где же радость репортеров, когда они брызжут новостями? Где радость? Это больше похоже на поминки.
— Заткнись, — сказал Гаррисон.
— Белый Дом выражает уверенность, — не унимался Гоулд, — что мы прекрасно это переживем.
— Ты не знаешь, — спросил Гаррисон у Анни, — когда предполагают вернуться Джерри и Кэт.
— Через пару часов, — ответила она. — Сейчас они как раз вылетают. Но у Кэт ничего нет для нас. Она сказала мне это по телефону.
— Я так и думал, — сказал Гаррисон, — но я надеялся…
— Ты кровосос, — сказал Гоулд, — ты высасываешь людей досуха…
— Все идет не так, как должно бы, — сказала Анни.
— Ты о чем?
— В отношении пришельцев. Все не так, как в кино.
— В фильмах?
— Да. Там все кончается счастливо, но в последний момент, когда все уже потеряли всякую надежду. Как вы думаете, уже настал последний момент?
— Не рассчитывай на это, — вздохнул Гаррисон. — Понимаешь, все это происходит в действительности, а не выдумка режиссера. Это реальность.
— Но если бы они с нами поговорили…
— Если бы они просто убрались отсюда, — простонал Гоулд.
Зазвонил телефон.
Анни взяла трубку, послушала, потом посмотрела на Гаррисона.
— Это Одинокая Сосна. Нортон. Линия три. Как-то странно он говорит, словно там что-то произошло…
Гаррисон схватил трубку.
— Френк, что у тебя стряслось? Что происходит?
— Джонни, я только что вернулся в редакцию, — Нортон слегка заикался от волнения. — Я хотел провести несколько дней на реке… нашел газеты… Там все правильно насчет автомобилей?
— Да, Френк, — подтвердил Гаррисон, — но ты не волнуйся. Почему ты такой взволнованный?
— Джонни, они делают не только машины.
— Что? Что ты имеешь в виду?
— Они сейчас учатся делать дома.
— Дома? В которых могут жить люди?
— Вот именно. Такие же, в каких живешь ты и еще множество людей.
— А где они?
— В лесной чащобе. В дикой местности. Они спрятались там и думают, что их никто не обнаружит. Никто не помешает им тренироваться…
— Френк, сделай глубокий вдох и расскажи по порядку все, что ты там видел, — попросил Гаррисон. — Расскажи подробно и по порядку.
— В общем, — вздохнул Нортон, — плыву я в ка ноэ… Гаррисон внимательно слушал, а Гоулд сидел неподвижно и смотрел на Гаррисона. Анни шлифовала ногти.
— Погоди, Френк, — взмолился через несколько минут Гаррисон. — Это отличный материал. Ты должен написать его для нас. Я прошу тебя. Со своей личной точки зрения. Я увидел и сделал то-то, я подумал то-то… И так далее. Сделаешь? Как твоя газета?
— Моя выходит только через три дня. Черт, я могу пропустить этот недельный выпуск. У меня есть пара банок с бобами, и если я пропущу неделю, то с голоду не умру.
— Садись и пиши, — распорядился Гаррисон. — Четыре колонки. Если будет нужно, делай больше. Как будет готово, звони и проси стол городского редактора. Продиктуй статью по телефону. У нас есть такие стенографистки… И еще, Френк…
— Да?
— Френк, не робей. Расправь крылья. Не жалей лошадей.
— Джонни, я ведь тебе не все рассказал. Тот последний дом, третий, который только что приплыл… Пришельцы только что завершили его. Когда я заглянул в окно кухни, я увидел движущиеся тени. Словно кто-то готовил на кухне еду, в общем, все выглядело так, словно там кто-то был. Клянусь тебе, Джонни, там были люди. Ради всего святого, Джонни, если они начнут делать людей…
— Заткнись, — сказал Гаррисон.
— Белый Дом выражает уверенность, — не унимался Гоулд, — что мы прекрасно это переживем.
— Ты не знаешь, — спросил Гаррисон у Анни, — когда предполагают вернуться Джерри и Кэт.
— Через пару часов, — ответила она. — Сейчас они как раз вылетают. Но у Кэт ничего нет для нас. Она сказала мне это по телефону.
— Я так и думал, — сказал Гаррисон, — но я надеялся…
— Ты кровосос, — сказал Гоулд, — ты высасываешь людей досуха…
— Все идет не так, как должно бы, — сказала Анни.
— Ты о чем?
— В отношении пришельцев. Все не так, как в кино.
— В фильмах?
— Да. Там все кончается счастливо, но в последний момент, когда все уже потеряли всякую надежду. Как вы думаете, уже настал последний момент?
— Не рассчитывай на это, — вздохнул Гаррисон. — Понимаешь, все это происходит в действительности, а не выдумка режиссера. Это реальность.
— Но если бы они с нами поговорили…
— Если бы они просто убрались отсюда, — простонал Гоулд.
Зазвонил телефон.
Анни взяла трубку, послушала, потом посмотрела на Гаррисона.
— Это Одинокая Сосна. Нортон. Линия три. Как-то странно он говорит, словно там что-то произошло…
Гаррисон схватил трубку.
— Френк, что у тебя стряслось? Что происходит?
— Джонни, я только что вернулся в редакцию, — Нортон слегка заикался от волнения. — Я хотел провести несколько дней на реке… нашел газеты… Там все правильно насчет автомобилей?
— Да, Френк, — подтвердил Гаррисон, — но ты не волнуйся. Почему ты такой взволнованный?
— Джонни, они делают не только машины.
— Что? Что ты имеешь в виду?
— Они сейчас учатся делать дома.
— Дома? В которых могут жить люди?
— Вот именно. Такие же, в каких живешь ты и еще множество людей.
— А где они?
— В лесной чащобе. В дикой местности. Они спрятались там и думают, что их никто не обнаружит. Никто не помешает им тренироваться…
— Френк, сделай глубокий вдох и расскажи по порядку все, что ты там видел, — попросил Гаррисон. — Расскажи подробно и по порядку.
— В общем, — вздохнул Нортон, — плыву я в ка ноэ… Гаррисон внимательно слушал, а Гоулд сидел неподвижно и смотрел на Гаррисона. Анни шлифовала ногти.
— Погоди, Френк, — взмолился через несколько минут Гаррисон. — Это отличный материал. Ты должен написать его для нас. Я прошу тебя. Со своей личной точки зрения. Я увидел и сделал то-то, я подумал то-то… И так далее. Сделаешь? Как твоя газета?
— Моя выходит только через три дня. Черт, я могу пропустить этот недельный выпуск. У меня есть пара банок с бобами, и если я пропущу неделю, то с голоду не умру.
— Садись и пиши, — распорядился Гаррисон. — Четыре колонки. Если будет нужно, делай больше. Как будет готово, звони и проси стол городского редактора. Продиктуй статью по телефону. У нас есть такие стенографистки… И еще, Френк…
— Да?
— Френк, не робей. Расправь крылья. Не жалей лошадей.
— Джонни, я ведь тебе не все рассказал. Тот последний дом, третий, который только что приплыл… Пришельцы только что завершили его. Когда я заглянул в окно кухни, я увидел движущиеся тени. Словно кто-то готовил на кухне еду, в общем, все выглядело так, словно там кто-то был. Клянусь тебе, Джонни, там были люди. Ради всего святого, Джонни, если они начнут делать людей…
53. ДЕССОТО. ВИСКОНСИН
Дакотец, а точнее, житель Южной Дакоты, который пять сотен миль нянчил свою машину-развалюху, кашлявшую и сотрясавшуюся так, что казалось, еще одна механическая судорога — и это будет конец, въехал в небольшой городок Дессото. Он попытался найти место для стоянки, но свободных не было. Вся улица была плотно забита машинами и людьми. Его охватила паника. Неужели все эти люди приехали за пришелец-ашинами?
Наконец, он отыскал место на обочине покрытой гравием дороги, бежавшей вокруг городка. Здесь тоже он был не первым. Только отъехав с полмили от последнего домика, он нашел свободное место на обочине. Он вылез из машины и потянулся, чтобы расправить затекшие мышцы. У него болели не только мышцы. Он устал, был голоден и его тянуло ко сну. Но это потом, когда он получит свою машину. Он получит ее, а потом будет отдыхать. Он понятия не имел, как добудет эту машину. Может, лучше было бы направиться в Дикс Лендинг, но на карте были указаны только второстепенные дороги, а не ведущие прямо к этому поселку, и он решил, что лучше приехать в городок, находящийся напротив, по другую сторону реки. Каким-то образом нужно перебраться через реку на остров. Может, удастся нанять лодку? Но у него почти не было денег. Может, переплыть реку? Он был приличным пловцом, но нельзя забывать, что Миссисипи в этом месте широкая, с сильным течением.
Наконец, он отыскал место на обочине покрытой гравием дороги, бежавшей вокруг городка. Здесь тоже он был не первым. Только отъехав с полмили от последнего домика, он нашел свободное место на обочине. Он вылез из машины и потянулся, чтобы расправить затекшие мышцы. У него болели не только мышцы. Он устал, был голоден и его тянуло ко сну. Но это потом, когда он получит свою машину. Он получит ее, а потом будет отдыхать. Он понятия не имел, как добудет эту машину. Может, лучше было бы направиться в Дикс Лендинг, но на карте были указаны только второстепенные дороги, а не ведущие прямо к этому поселку, и он решил, что лучше приехать в городок, находящийся напротив, по другую сторону реки. Каким-то образом нужно перебраться через реку на остров. Может, удастся нанять лодку? Но у него почти не было денег. Может, переплыть реку? Он был приличным пловцом, но нельзя забывать, что Миссисипи в этом месте широкая, с сильным течением.