Сборник Сборник. Фантастика, 1962 год

   — Ну, в чем дело? — спросил Вадим. — Приступ меланхолии?
   Разумеется, структуральные лингвисты и историки понятия не имеют об инструкции. Объяснить им — наверняка воспримут как личное оскорбление: “Мы не дети! Сами знаем, что хорошо, а что плохо!” Тут Антон обнаружил, что глайдер медленно ползет по направлению к валу, И он решился.
   — Поднимайся на гребень, — сказал он. — Сядь подальше от людей. И вот что, товарищи. Я вас очень прошу. Не устраивайте там братства цивилизаций.
   — Мы не дети, — с достоинством сказал Вадим, увеличивая скорость.
   Глайдер рывком вылетел на гребень вала. Вадим откинул фонарь, высунулся и изумленно свистнул.
   Внизу за валом открылся гигантский котлован, и там было полно людей и машин. Но Антон не смотрел вниз.
   Он с ужасом и жалостью смотрел на сгорбленного, синего от стужи человека в рваном джутовом мешке, который медленно, с трудом переставляя ноги, шел прямо на глайдер. Лицо его казалось пестрым от коросты, голые руки и ноги были покрыты цыпками, слипшиеся грязные волосы торчали во все стороны.
   Человек скользнул по глайдеру равнодушным взглядом и, обогнув его, пошел дальше по гребню. Оступаясь, он жалобно и привычно постанывал. Это же не человек, подумал Антон, это же только похоже на человека…
   — Господи боже мой! — хрипло воскликнул Саул. — Что же там делается!
   Тогда Антон посмотрел вниз. На дне котлована на грязном растоптанном снегу среди десятков разнообразных машин копошились, сидели и даже лежали, бродили и Перебегали люди, босые люди в длинных серых рубахах. Вокруг на границе цельного снега люди стояли неровными изломанными шеренгами. Их было много — сотни, а может быть, и тысячи. Они стояли понуро, глядя себе под ноги. Кое-где в шеренгах были видны лежащие, и на них никто не обращал внимания.
   Машин в котловане было несколько десятков. Некоторые из них зарылись в землю, другие были скрыты под снегом, но Антон сразу увидел, что это такие же Машины, как и те, что двигались по шоссе. Несколько машин судорожно дергались, разбрызгивая комья грязи и снега, безо всякого порядка и видимой цели.
   Антон вдруг сообразил, что в котловане несоответственно тихо. Тысячи людей находились там, а слышно было только приглушенное ворчание механизмов да изредка пронзительные жалобные выкрики.
   И кашель. Время от времени кто-то где-то начинал хрипло надсадно кашлять, задыхаясь и сипя, так что начинало першить в горле. Этот кашель немедленно подхватывали десятки глоток, и через несколько секунд котлован наполнялся трескучими сухими звуками. На некоторое время движение людей останавливалось, затем раздавались жалобные выкрики, резкие, как выстрелы, щелчки, и кашель прекращался…
   Антону было двадцать шесть лет, он давно уже работал звездолетчиком и повидал многое. Ему приходилось видеть, как становятся калеками, как теряют друзей, как теряют веру в себя, как умирают, он сам терял Друзей и сам умирал один на один с равнодушной тишиной, но здесь было что-то совсем другое, Здесь было темное горе, тоска и совершенная безысходность, здесь ощущалось равнодушное отчаяние, когда никто ни на что не надеется, когда падающий знает, что его не поднимут, когда впереди нет абсолютно ничего, кроме смерти один на один с безучастной толпой. Не может быть, подумал он. Просто очень большая беда. Просто я никогда еще не видел такого.
   — Никогда мы не сможем им помочь, — пробормотал Вадим. — Тысячи людей, и у них ничего нет…
   Антон пришел в себя. Два десятка грузовых звездолетов, подумал он. Одежда. Пять тысяч комплектов. Еда, десяток полевых синтезаторов. Госпиталь, штук шестьдесят домов. Или мало? Может быть, здесь не все? И может быть не только здесь?..
   Хорош бы я был, если бы приказал с шоссе вернуться на “Корабль”, подумал он с удовлетворением.
   Они стояли молча, не выходя из глайдера. Было непонятно, чем заняты люди на дне котлована. Они возились с машинами. Наверное, машины были их надеждой. Может быть, они хотели исправить их или использовать, чтобы выбраться из снежной пустыни, Вадим сел и включил двигатель.
   — Стой, — сказал Антон. — Ты куда?
   — На Землю, — ответил Видим. — Нам не справиться.
   — Выключи двигатель. Начинаются нервы.
   — При чем здесь нервы? Нашими семью хлебами ты их не накормишь.
   Антон поднял мешок с медикаментами и перебросил через борт. Потом он поднял мешок с продовольствием.
   — Возьмите, — сказал он Саулу. — Вадим, приготовь свой транслятор. Будешь переводить.
   — Зачем это? — сказал Вадим. — Зачем так усложнять? Мы только потеряем время, а здесь умирают каждую минуту, наверное.
   Антон перебросил через борт мешок с продовольствием.
   — Узнаем, сколько их. Узнаем, что им нужно. Узнаем все. С чем ты собираешься возвращаться на Землю?
   Вадим, не говоря ни слова, спрыгнул в снег и взял на плечо мешок с медикаментами. Антон выжидательно посмотрел на Саула. Саул вынул изо рта трубку.
   — Все это правильно, — проговорил он. — Но не берите еду.
   — Почему? Самых слабых мы накормим сразу же.
   — Не делайте глупостей. Они увидят еду. Они увидят одежду. Они вас растопчут вместе с вашими мешками.
   — Это не для всех, — вразумляюще сказал Антон. — Мы объясним, что это для самых слабых.
   Несколько секунд Саул с выражением странного сожаления глядел на него. Затем он спросил:
   — Вы знаете, что такое толпа?
   — Берите мешок, — тихо сказал. Антон. — Что такое толпа, вы мне расскажете потом.
   Саул со вздохом взвалил мешок на плечо и нагнулся за скорчером, валявшимся на сиденье.
   — Нет, эту штуку вы оставьте, — попросил Антон.
   — Нет, это я возьму, — возразил Саул. Он с сопением продел голову в ремень скорчера.
   — Я вас прошу, Саул. Вы боитесь и можете выстрелить.
   — Конечно, боюсь. Я боюсь за вас.
   — Я понимаю, что не за себя, — сказал Антон терпеливо.
   Саул, оскалившись, полез через борт.
   — Саул Репнин, — железным голосом сказал Антон. — Дайте сюда оружие!
   Саул сел на борт.
   — Вы не умеете стрелять, — заявил он.
   — Умею, — сказал Антон, глядя ему в глаза.
   И каждый раз так, с досадой подумал он. Каждый раз в самый важный момент объявляется кто-нибудь с нервами. И приходится урезонивать, вместо того чтобы заниматься делом.
   Саул отдал скорчер. Антон сунул оружие за пазуху и прыгнул в снег, Градом с Вадимом. Вадим с мешком на плече стоял, наклонив голову, и, поправляя на виске мнемокристалл, с любопытством следил за действиями шкипа.
   — Так я возьму третий мешок, — сказал Саул как ни в чем не бывало.
   — Да, пожалуйста, — сказал Антон вежливо.
   Они стали, спускаться в котлован.
   — В случае чего, — сказал Саул, — стреляйте в воздух. Все сразу разбегутся.
   Антон не ответил. Он думал, как действовать дальше.
   — Вадим, — окликнул он. — Ты сумеешь с ними договориться?
   — Главное — ты. Будь ты настоящим врачом, я бы ни о чем не беспокоился.
   Да, подумал Антон, если. бы я был настоящим врачом… Конечно, они гуманоиды. И анатомия их, наверное, не очень отличается от нашей. Но вот физиология… Он вспомнил, какие ужасные последствия вызвало применение простого йода гуманоидами на Тагору,
   — Хорошо было бы разобраться в машинах, — озабоченно сказал Вадим. — Мы бы вывезли их отсюда. Может быть, им больше ничего и не нужно. Только почему им никто не помогает? Что за нелепая планета!.. Не удивлюсь, если у них взорвались сразу все города…
   Они уже прошли половину склона, когда Саул попросил:
   — Подождите минуточку.
   Все остановились.
   — Что случилось? — спросил Антон. — Устали?
   — Нет, — сказал Саул. — Я никогда не устаю. — Он пристально всматривался во что-то внизу. — Видите такую уродливую машину с краю? Во-он ту, самую ближнюю. На крыле — человек в сером…
   — Вижу, — неуверенно сказал Антон.
   — Н-у-ка, ну-ка… У вас глаза помоложе…
   Антон напряг зрение.
   — Сидит человек, — сказал он и вдруг замолчал. — Странно… — пробормотал он.
   — Там сидит человек в меховой одежде, — объявил Вадим. — Вот что я вижу. Закутан в меха до глаз.
   — Ничего не понимаю, — сказал Антон. — Может быть, это больной?.
   — Может быть, — сказал Саул. — А вон еще двое больных. Я давно на них смотрю. Далеко только очень…
   На противоположной стороне вала на фоне белесого неба четко выделялись две черные мохнатые фигурки. Они стояли совершенно неподвижно, широко расставив ноги, держа в отставленной руке длинные тонкие шесты.
   — Что это у них? — спросил Вадим. — Антенны?
   — Антенны ли? — проговорил Саул, вглядываясь. — Кажется, я знаю, что это за антенны…
   Резкий крик огласил котлован. Антон вздрогнул.
   Оглушительно взревел какой-то двигатель, раздался многоголосый жалобный вопль, и они увидели, как громоздкая, похожая на глубоководный танк машина со скрежетом закрутилась на месте и вдруг поползла, все увеличивая скорость и опрокидывая другие механизмы, прямо на шеренгу людей. Из ее недр выкарабкивались и кубарём скатывались в истоптанный снег человеческие фигурки. Шеренга не шелохнулась. Антон закрыл руками рот, чтобы не вскрикнуть.
   Сквозь грохот и рев прозвучал высокий жалобный голос, и тогда шеренга вдруг сомкнулась в плотную толпу и двинулась навстречу танку. Антон не выдержал — он закрыл глаза. Ему казалось, что сквозь рев двигателя слышится жуткий мокрый хруст.
   — Боже мой, — непонятно бормотал над ухом Саул. — Ох, боже мой…
   Антон заставил себя открыть глаза. На месте танка громоздилась огромная шевелящаяся куча, которая медленно двигалась, все больше и больше кренясь набок. За ней на снегу расплывалась широкая ярко-красная полоса. Вокруг этой груды тел была пустота, только четверо людей в шубах неторопливо шли в этой пустоте, не отставая ни на шаг от облепленного людьми танка.
   Антон машинально поглядел на людей с шестами.
   Они стояли там же, в прежней позе, совершенно неподвижные, только один из них вдруг медленным движением переложил шест в другую руку и снова застыл. Кажется, они даже не глядели вниз.
   Рев двигателя смолк. Танк был повален на бок, и люди медленно сползали с него, отходя в сторону. Тогда Вадим, не говоря ни слова, швырнул свой мешок вниз и гигантскими прыжками кинулся вслед за ним. Антон тоже побежал вниз. Сквозь шум в ушах он слышал, как спешивший по пятам Саул выкрикивает задыхаясь: “Ах, мерзавцы!.. Ах, подлецы!..” Когда Антон добежал до танка, люди в мешковине уже снова строились в шеренгу, а люди в шубах ходили среди них и кричали жалобными стонущими голосами. Вадим, волоча за собой мешок, вымазанный в грязи и крови, ползал на четвереньках среди разбросанных под танком тел и был, по-видимому, в отчаянии. Он поднял к Антону бледное лицо и проговорил:
   — Здесь одни мертвые… Здесь все уже умерли…
   Антон осмотрелся. Задыхающиеся, мокрые от пота и тающего снега, едва прикрытые серой рваной мешковиной, люди глядели на него мутными неподвижными глазами. И люди в шубах, сбившись поодаль в кучку, тоже глядели на него. На секунду ему показалось, что перед ним — старинное натуралистическое панно: все они были неподвижны и смотрели на него сотнями пар неподвижных глаз, Он взял себя в руки. Те, кого искал Вадим, стояли в шеренге — высокий костлявый старик с ободранным влажно-красным лицом; юноша, прижимающий к груди неестественно вывернутую руку; совершенно голый человек с серым лицом, вцепившийся себе в живот растопыренными пальцами с золотыми ногтями; человек с закрытыми глазами, поджавший одну ногу, из которой толчками била черная кровь. Все живые стояли в шеренгах.
   — Спокойно, — сказал Антон вслух. Он нагнулся, раскрыл мешок с медикаментами и достал банку с коллоидом. Отвинчивая на ходу крышку, он направился к человеку с раздавленной ногой. Вадим с охапкой тампопластыря шел за ним по пятам.
   …Скверная рана… Разворочены мускулы, кровь почти уже не идет. Почему он не сядет?.. Почему его никто не поддержит?..
   — Коллоид… Теперь пластырь… Клади ровнее, Вадим, не выдавливай коллоид… Почему так тихо? Вот это уже хуже — разорван живот… Он уже мертв. Как же он стоит?.. Вывернута рука- пустяк… Держи крепче, Вадим! Крепче! Почему он не кричит? Почему никто не кричит? А вон там уже кто-то упал… Да поднимите же вы его, вы там, здоровые!..
   Кто-то тронул его за плечо, и он резко повернулся. Перед ним стоял человек в шубе. У него было румяное грязноватое лицо, скошенные вниз глаза, на кончике короткого носа висела мутная кайля. Ладони в меховых рукавицах были сложены перед грудью.
   — Здравствуйте, здравствуйте… — сказал Антон. — Потом… Вадим, разберись с ним.
   Человек в шубе покачал головой и быстро заговорил, и сейчас же рядом заговорил Вадим с очень похожей интонацией. Человек в шубе замолчал, с изумлением поглядел на Вадима, затем снова на Антона и попятился. Антон досадливым движением поправил за пазухой тяжелый скорчер и повернулся к раненому. Раненый стоял, закрыв лицо руками. И все люди справа и слева от Антона стояли, закрыв лица руками, кроме того, мертвого, с серым лицом, который по-прежнему держался за живот,
   — Ничего, ничего, — сказал Антон ласково. — Опустите руки, не бойтесь. Все будет хорошо…
   Но в ту же минуту высокий жалобный голос что-то прокричал, и все люди в мешковине разом повернулись направо. Люди в шубах трусцой побежали вдоль шеренги. Снова прокричал жалобный голос, и колонна двинулась.
   — Стойте! — крикнул Антон. — Не сходите сума!
   Никто даже не обернулся. Колонна проходила, и все, кто проходил возле Антона, закрывали лица руками. Только человек с распоротым животом остался стоять, потом кто-то задел его, и он мягко свалился в снег. Колонна ушла.
   Антон растерянно провел мокрой ладонью по глазам и огляделся. Он увидел громадный поваленный танк, длинного черного Саула рядом, Вадима, дико глядевшего вслед колонне, да несколько десятков тел на растоптанном снегу. И стало совсем уже тихо, слышались только редкие жалобные выкрики в отдалении.
   — Почему? — спросил Вадим. — Чего они испугались?
   — Они испугались нас, — сказал Антон. — А скорее всего они испугались нашей медицины… — Я догоню, и постараюсь объяснить…
   — Ни в коем случае. Это надо делать очень деликатно. Как ваше мнение, Саул?
   Саул, повернувшись спиной к ветру, раскуривал трубку.
   — Мое мнение… — проговорил он. — Мне здесь очень не нравится…
   — Да, — подхватил Вадим. — Какое-то ужасное, болезненное неблагополучие…
   — Почему обязательно неблагополучие? — сказал Саул. — Вот как, по-вашему, кто эти подлецы в шубах?
   — Почему обязательно подлецы?
   — А кто они, по-вашему?
   Вадим молчал.
   — Здоровенные упитанные парни в шубах, — сказал Саул со странным выражением. — Они приказывают людям кидаться под танк. Они не работают, а только смотрят, как работают. Они фигурно торчат на валу с пиками наготове. Кто они, по-вашему, эти парни?
   Вадим молчал.
   — Вот подумайте, — сказал Саул. — Здесь есть о чем подумать…
   Антон сказал, глядя на небо:
   — Смеркается. Давайте осмотрим машину, раз уж мы здесь. Все равно этим придется заняться рано или поздно…
   — Пойдемте, — сказал Саул.
   Антон аккуратно закрыл мешок с медикаментами, и они пошли к танку. Вадим не двинулся. Он угрюмо смотрел на склон, по которому медленно полз черный пунктир — хвост уходящей через вал колонны.
   Овальный панцирь танка был раскрыт. Корпус машины разгораживала перепончатая стенка. Антон включил фонарик, и они стали осматривать гофрированные борта кабины, матовые сочленения двигателя, какие-то кривые зеркала на коленчатых шестах, похожих на бамбук, и дно кабины — чашевидное, покрытое множеством маленьких отверстий, похожее на гигантскую шумовку.
   — Да-а, — протянул Саул. — Любопытная машина. Где же управление?
   — Возможно, это кибер, — рассеянно сказал Антон. — Впрочем, нет, вряд ли… Слишком много пустого места…
   Он забрался в двигатель. Это был довольно примитивный квазиживой механизм с высокочастотным питанием.
   — Мощная машина, — с уважением сказал Саул. — Только вот как она управляется?
   Они снова вернулись к кабине.
   — Дырочки какие-то, — бормотал Саул. — Где же здесь руль?.
   Антон попробовал просунуть в одно из Отверстий указательный палец. Палец не влезал. Тогда Антон сунул мизинец. Он ощутил короткий болезненный укол, и в то же мгновение в двигателе что-то с рычанием провернулось.
   — Ну вот и все ясно, — сказал Антон, рассматривая мизинец.
   — Что ясно?
   — Мы не сможем управлять этой машиной… И они тоже не смогут.
   — А кто сможет?
   — Боюсь утверждать наверняка, но, по-видимому, это из хозяйства Странников. Видите?., Это машина не для гуманоидов.
   — Что вы говорите? — пробормотал Саул.
   Некоторое время они молча стояли перед кабиной, пытаясь представить себе существо, которое чувствовало себя в этой шумовке так же удобно, как они сами в водительских креслах перед пультами и экранами.
   — Я почему-то так и думал, — объявил Саул. — Слишком это парадоксально: джутовые мешки и нуль-транспортировка…
   — Вадим, — позвал Антон.
   — Что? — мрачно донеслось сверху. Вадим стоял на танке.
   — Слышал?
   — Слышал. Тем хуже для них… — Вадим тяжело спрыгнул в снег. — Пора возвращаться, — сказал он. — Темнеет…
   Они взвалили на плечи мешки и стали подниматься на вал.
   Какая каша, думал Антон. Машины, оставленные не гуманоидами. Гуманоиды, потерявшие человеческий облик, отчаянно пытающиеся разобраться в этих машинах. Ведь они, несомненно, пытаются в них разобраться. Наверное, для них это единственное спасение… И у них, конечно, ничего не выходит… И еще какие-то странные люди в шубах…
   — Саул, — сказал он. — Что такое пики?
   — Копья, — ответил Саул, кряхтя.
   — Копья…
   — Длинный деревянный шест, — раздраженно сказал Саул. — На конце — острый железный наконечник, часто зазубренный. Используется для протыкания насквозь ближнего своего, — Саул помолчал, тяжело дыша. — Может быть, вам заодно объяснить, что такое меч?
   — Знаем мы, что такое меч, — сказал Вадим, не оборачиваясь. Он лез первым. — Так вот, у каждого из этих бандитов в шубах висел за спиной меч, — сказал Саул. — Слушайте, молодые люди, давайте передохнем…
   Они уселись на мешки.
   — Вы много курите, — сказал Антон, — Это очень вредно.
   — Курить — здоровью вредить, — отозвался Саул.
   Стало совсем темно. Котлован внизу наполнился сумеречными тенями. Небо очистилось от туч, появились звезды. Слева таяло зеленоватое сияние заката. У Антона замерзли уши, и он с содроганием подумал о несчастных, бредущих сейчас босиком по скрипучему снегу, А куда они бредут? Может быть, здесь поблизости есть какое-нибудь убежище?.. А ведь еще только вчера мы сидели с Димкой на крыльце, было тепло, изумительным запахом несло из сада, кричали цикады, и дядя Саша звал нас из своего коттеджа отведать самодельного морса… Почему это Саул настроен против людей в мехах?
   Саул со вздохом поднялся и сказал:
   — Пошли.
   Они ввалились в глайдер, задвинули фонарь, и Вадим сразу же на полную мощность включил отопление. Антон расстегнул куртку, вытащил теплый скорчер и бросил его на сиденье рядом с Саулом. Саул сердито дышал в пригоршню. На мохнатых бровях его таял иней.
   — Итак, Вадим, — сказал он, — что вы надумали?
   Вадим сел в водительское кресло.
   — Думать будем потом, — заявил он. — Сейчас надо действовать. Люди нуждаются в помощи и…
   — Почему вы, собственно, решили, что люди нуждаются в помощи?
   — Вы, надеюсь, не шутите? — спросил Вадим.
   — Мне не до шуток, — сказал Саул. — Я удивляюсь, почему вы хотите попытаться понять, что здесь происходит. Почему вы все время твердите одно и то же: “нуждаются в помощи, нуждаются в помощи”?
   — А как по-вашему? Не нуждаются?
   Саул вскочил, стукнулся головой о фонарь и снова сел. Несколько секунд он молчал.
   — Я снова, обращаю ваше внимание, — сказал он наконец, — на то необычайно важное обстоятельство, что там, в котловане, вовсе не все люди нуждаются в одежде и прочем. Что там, в котловане, мы видели людей здоровых, вооруженных. И для этих людей положение дел не представляется таким уж безнадежным, как для вас. Вы хотите помочь страждущим. Это великолепно. Возлюби, так сказать, дальнего. Но не кажется ли вам, что этим самым вы вступите в конфликт с некоторым установившимся порядком? — Он замолчал, пристально глядя на Антона.
   — Не кажется, — сказал Вадим. — Я не хочу думать о людях хуже, чем о самом себе. У меня нет никаких оснований считать себя лучше других. Да, там, в котловане, есть неравенство. И меховые шубы выглядят дико. Но я совершенно уверен, что всему этому есть вполне человечное объяснение. И помощь землян никогда не будет вредной. — Он перевел дух. — А что касается пик и мечей, то кто-то ведь должен охранять потерпевших. Надеюсь, вы не забыли приятных птичек на равнине?
   Антон задумчиво покивал. Как это было на “Цветке”, подумал он. Мы две недели сидели на половинном кислородном пайке и ничего не ели и не пили. Инженеры чинили синтезаторы, и мы отдали им все, что у нас было. Вид у нас в конце второй недели был, наверное, немногим лучшей чем у этих людей… Саул нагнул голову и с тоской хрустнул пальцами.
   — Плоскость, плоскость… — пробормотал он. — Все в одной плоскости, как всегда. Как тысячи лет назад.
   Ребята молча ждали.
   — Вы славные люди, — тихо сказал Саул. — Но сейчас я не знаю, плакать или радоваться, глядя на вас. Вы не замечаете того, что совершенно очевидно для меня. И я не могу вас винить за это. Но послушайте одну маленькую притчу. В незапамятные времена какие-то пришельцы — возможно, это были ваши Странники — забыли на Земле такой автоматический прибор. Он состоял из двух частей: из робота-автомата и из аппарата для управления этим роботом на расстоянии. Причем управлять роботом можно было при помощи мысли. Эти вещи Провалялись в Аравии несколько тысячелетий. А потом аппарат для управления нашел арабский мальчик по имени Аладдин. Историю Аладдина вы, наверное, знаете.
   Мальчишка принял аппарат за лампу. Он тер ее, и со страшным грохотом прибегал неведомо откуда черный и, может быть, даже огнедышащий робот. Он улавливал несложные мысли, в которые были оформлены несложные желания Аладдина, и он разрушал города и строил дворцы… Вы представляете себе — нищий, грязный, невежественный арабский мальчишка. Его мир — это мир ифритов и волшебников, и робот для него — это, конечно, джинн, раб аппарата, похожего на лампу. Если бы кто-нибудь попытался втолковать ему, что джинн — дело рук человеческих, мальчишка сражался бы до последнего издыхания, отстаивая свой мир, стремясь остаться в плоскости своих представлений. И вы поступаете так же. Отстаиваете целостность своего мировоззрения, стремитесь отстоять достоинство разума. И никак не хотите понять, что здесь мы имеем дело не с катастрофой, не с каким-то стихийным или техническим бедствием, а с определенным порядком вещей. С системой, молодые люди. И это так естественно. Всего два с половиной века назад половина человечества была уверена, что черного кобеля не отмоешь добела и что человек как зверем был, так зверем и останется, и было достаточно оснований думать именно так. — Он хрустнул зубами. — Не хочу, чтобы вы вмешивались в это дело. Вас здесь убьют. Вам нужно вернуться на Землю и забыть обо всем этом. — Он посмотрел на Антона. — А я останусь здесь.
   — Зачем? — спросил Антон.
   — Мне нужно, — медленно сказал Саул. — Я сделал одну глупость. За глупости платят.
   Антон лихорадочно думал: что сказать этому странному человеку?
   — Вы, конечно, можете остаться, — сказал он наконец. — Но дело уже не в вас. Не только в вас, Мы тоже останемся. И давайте-ка пока держаться вместе.
   — Вас убьют, — безнадежно сказал Саул. — Ведь вы же не умеете стрелять в людей.
   Вадим хлопнул себя по коленям и сказал прочувствованно:
   — Мы же вас понимаем, Саул! Но в вас говорит историк, и вы тоже не можете выйти из плоскости своих представлений. Никто нас не убьет. Давайте попроще. Не нужны нам никакие остроумные осложнения. Мы люди и давайте действовать как люди.
   — Давайте, — устало сказал Саул. — И давайте поедим. Неизвестно, что будет дальше.
   Антону не хотелось есть, но еще меньше ему хотелось спорить. И Саул был, наверное, Прав, и Вадим был прав, и как всегда была права Комиссия по контактам, и вообще сейчас больше всего нужна была информация.
   Вадим неохотно ковырял ложкой в банке с консервами. Саул ел с громадным аппетитом, невнятно приговаривая:
   — Ешьте, ешьте. Основа каждого мероприятия — сытый желудок.
   Антон обдумывал план действий. Стихийное бедствие или социальное бедствие — все равно это бедствие. И вмешательство неизбежно. Только не следует оголтело, без оглядки кидаться домой, на Землю, с воплем: “Помогите!” — и так же оголтело вламываться в гущу событий, размахивая одиноким мешком с продовольствием… Саула жалко, но Саула пока придется отставить. Так что прежде всего — информация… Антон сказал:
   — Сейчас мы полетим по следам колонны. Думаю, что поблизости у них есть поселок.
   Саул убежденно покивал.
   — Найдем кого-нибудь посмышленей, — продолжал Антон, — и ты, Димка, у него все узнаешь. А там видно будет.