— Как только уладите с ранами, займитесь комнатой. Нужно немного прибраться, а прилипал Мамонта вышвырнуть на улицу.
— Может быть, вызвать подкрепление?
— В этом нет необходимости, — Регина загадочно посмотрела на Александра. — Наша беседа не затянется.
… За окном каркнула пролетевшая ворона. Сидящие вздрогнули. Единственный звук на протяжении последних пяти минут. Тишина давила невидимым прессом, и Сан-Саныч, приглашенный на странное собрание, явственно чувствовал ее тяжесть. Он устроился в кресле, по-детски нахохлившись, спрятав ладони между колен. Открыв рот, он решился было что-то сказать, но его опередил Александр.
— Что, черт подери, вам не нравится?
В голубых глазах Регины блеснул упрямый огонек.
— Экстрасенсы?.. Это же смешно!
— Почему? Потому что малопонятно? Вот уж действительно смешно!.. Вы слышали когда-нибудь о собаках-ищейках?
— Причем здесь собаки?
— Притом, что у ищеек превосходный нюх. Они чуют то, чего не чуем мы. То же самое с экстрасенсами. Левше проще управиться с левшой, и если у нас под рукой будут эти ребята, мы проведем переговоры на равных. Или по крайней мере попытаемся провести.
— Переговоров не будет, — холодно повторила Регина. — Не будет, потому что они убили Лесника.
Александр вновь поразился изменчивости женских глаз. Только что они излучали небесное тепло и вот уже превратились в подобие темных омутов. В глубине этих омутов искристо плескалась хищная рыба.
— Значит, вендетта по-корсикански? — Александр постарался произнести фразу с насмешливой безжалостностью. — Око за око и штык за штык? А дальше? Что вы получите в итоге?
— Не знаю. Как бы то ни было, для меня это единственный способ покончить с НИМИ.
— Тогда зачем вы ссорились с Мамонтом и его людьми? Мне казалось, он придерживается той же точки зрения.
— Мамонт — неуравновешенный кретин. И, кроме того, не забывайте, мы выручали вас.
— Но Мамонт — это сила.
— Насчет сил не беспокойтесь. Мы тоже кое-чем располагаем. Во всяком случае на одну гостиницу мускулов у нас хватит.
— Я тоже за пулю, — рубанул Маципура. — На что способны эти кудесники, мы приблизительно знаем. Так или иначе они материальны. Стало быть, их можно прикончить, как всякого смертного. Возможно, подходить к ним вплотную неразумно, я и сам не решусь, но если воспользоваться услугами снайпера…
— Господи! Что вы такое предлагаете! — Сан-Саныч испуганно всплеснул руками. — Ведь это убийство, понимаете?! Я не говорю уже о том, что пострадаете скорее всего вы сами. Если, конечно, правда все то, что вы о них рассказываете.
— Вы считаете, что пуля их не берет?
— Я не имею об этом ни малейшего представления. Так же, как и вы. Потому что ни вы, ни я до сих пор не знаем, кто ОНИ такие. А все эти устрашающие истории лишний раз свидетельствуют в пользу продуманных действий.
— Вы называете продуманными действиями помощь экстрасенсов?
— Во всяком случае некоторый опыт у них имеется. В своей практике мы сталкивались и с вампирами, и с колдунами…
— Вампиры? — Маципура оживился. — Это вроде кровососов, верно? — он переглянулся с Цоем.
— Не в буквальном смысле, конечно. Я имел в виду энергетических вампиров. Их пища — жизненный тонус. Колдуны, в сущности, те же вампиры, но рангом повыше. Во многом мы еще не разобрались, но мне приходилось убеждаться, что энергетическое влияние вполне можно блокировать. Я уже сообщал Александру Евгеньевичу, что в нашем штате имеются довольно сильные парапсихологи. Объединяя усилия, они способны локализовать самые мощные энергопотоки. Не очень продолжительное время, но тем не менее… Кроме того, существует система знаковых амулетов, рекомендации по наговорам…
— Ага! Гадание на кофейной гуще и прочее, прочее, — не сдержавшись, Маципура фыркнул.
Поймав вопрошающий взгляд Сан-Саныча, Александр ехидно пояснил:
— Ничего не поделаешь. Он вам не верит. Таковы странности человеческой природы. Мы можем видеть призраков собственными глазами, ощущать власть их гипнотизма, но когда нам говорят об амулетах и экстрасенсах, мы тут же начинаем фыркать.
— Только не надо выставлять меня недоумком! — Маципура разозлился. — Послушать вас, так уверуешь и в Христа, и в рай, и в скатерть-самобранку!
— Насчет первого и второго не знаю, но скатерть-самобранка навсегда останется розовой мечтой человечества. Так что смело вычеркивайте ее из списка.
— Вы собираетесь острить до вечера? — осведомилась Регина. Взор ее обратился к председателю центра аномальных явлений. — Скажите откровенно, вы можете гарантировать нам подобие экрана?
— Видите ли… — Сан-Саныч замялся. — Гарантировать что-либо в подобном предприятии всегда представляется делом затруднительным. Оккультными науками я занимаюсь более шестнадцати лет и, тем не менее, вынужден признать, что в основном это движение на ощупь. Особых открытий мне не удалось совершить, но кое-что я все-таки для себя уяснил. Так вот, многое, о чем толкуют с усмешкой и недоверием, на деле обладает реальными магическими свойствами. В частности это касается икон с амулетами…
— Чушь! — громко сказал Маципура.
— Не перебивай его!
— Ваше дело верить или не верить, но в ряде случаев мы в самом деле выкручивались из весьма сложных ситуаций посредством церковного реквизита. Помогали не только иконы, но и другие старинные вещицы. И не только старинные… Я понимаю, сказанное звучит неубедительно, но большинство экстрасенсов сходятся на том, что и амулеты, и иконы, и даже письменная кабалистика располагают собственными энергетическими аурами. Аура — суть то же поле, и не так уж удивительно, что в определенных ситуациях подобные поля способны выполнять защитные функции.
— Великолепно! — Маципура потряс забинтованной рукой. — Тогда дело проще ржавого шурупа! Для начала потрошим все близлежащие церквушки на предмет икон и прочих реликвий, а затем обкладываем гостиницу, как горчичниками…
— Прекрати! — окрик Регины заставил его умолкнуть. Видно было, что она решается на что-то важное.
— Так как, едем к гостинице? — деловито поинтересовался Александр. — Люди Сан-Саныча уже там.
— Регина, но это же полная чепуха! Если все дело в Чолхане, мы сами с ним разберемся.
— Он утверждает, что это не так, — Регина кивнула на председателя центра аномальных явлений.
Маципура озадаченно посмотрел на Сан-Саныча, перевел взор на следователя.
— Ты тоже полагаешь, что дело выгорит только с ними?
— Не знаю… Однако, идея со снайпером мне нравится еще меньше. Мы только разворошим улей. Вспомни того призрака. Он проглотил твои пули и даже не поперхнулся. Кроме того, я убежден, что Чолхан действует не в одиночку. Видел я тамошние таблички: Дарьяно какой-то, Люмперго… А кто меня выставил? Этот самый Приакарт с Громбальдом… Там славное гнездышко, поверьте мне, и Чолхан лишь один из многих.
Безмолвно сидевший до того Цой неожиданно поднялся и короткими шажочками пересек комнату. Приподняв штору, внимательно оглядел улицу. На лице его появилось озадаченное выражение.
— Что-то не так? — Маципура протянул руку к кобуре. — Кто-нибудь из людей Мамонта?
Кореец ответил ему странной гримасой. Возвращаясь на место, глухо произнес.
— Там никого нет.
Усаживаясь, добавил.
— Но что-то не так.
Диванные пружины даже не скрипнули под его сухим жилистым телом. Скрестив руки на груди, он вновь превратился в каменного идола.
— Перед смертью Лесник говорил о здании, — пробормотала Регина. — Если бы уцелели документы, возможно, многое для нас прояснилось.
Александр кивнул.
— Пару звонков я успел сделать. История там действительно темная. Два здания разрушены, проектировщик скончался от инфаркта. Может быть, это роковое стечение обстоятельств, а, может, и то самое, на что намекал Лесник.
— А списки жильцов вы не проверяли?
— О списках надо говорить с администрацией, — Александр пожал плечами. — Один раз я туда уже сунулся, — меня выбросили вон и чуть было не утопили. Подозреваю, что повторный опыт закончится более плачевно. Даже при условии, если я ворвусь в гостиницу во главе бригады омоновцев.
Сан-Саныч вежливо шевельнулся.
— У меня складывается впечатление, что между зданием гостиницы и ее нынешними обитателями в самом деле существует реальная связь.
— Да, но какая? Вот, что интересно!
— И кто кроме главного администратора стоит за всеми махинациями? О, если бы мы имели возможность прошерстить жильцов! Наверняка всплыло бы множество других имен…
— Регина! — кореец настороженно приподнял ладонь. Взор его снова был прикован к окну. — Я не совсем уверен, но… у меня такое чувство, будто нас подслушивают.
Маципура вновь потянулся за оружием, Регина переглянулась с Сан-Санычем.
— Такое возможно?
Пухлый человечек нервно заерзал в кресле.
— Если вы имеете в виду чтение мыслей опосредованно на большом расстоянии, то… Видите ли, мы сталкивались с телепатией не так уж часто. Явление это поистине уникальное. Раз или два нам удавалось проводить дистанционные сеансы по угадыванию геометрических символов, и в общем процент попаданий оказывался весьма высоким.
— Словом, это осуществимо.
Сан-Саныч виновато заморгал.
— Видимо, да. Хотя свободное чтение мыслей — это нечто экстраординарное! Даже для той области, в которой я тружусь. В наших экспериментах испытуемые с трудом отгадывали фигуры и цифры. Следует так же отметить, что мощь телепата с расстоянием заметно убывает. Скажем, если «чтец» находится в десяти шагах, то телепатическая связь в принципе возможна, а вот дальше… — он развел руками.
— "В принципе возможна", — передразнил Маципура. — Как вы все любите усложнять! Причем тут телепатия, если мы беседуем вслух? В такой ситуации я и сам в десяти шагах заменю любого телепата. Не сомневаюсь, что ваш «чтец», если он существует в действительности, находится либо за окном, либо в подъезде.
— За окном чисто, — уверенно сказал Цой. — А в подъезде я бы услышал.
— Услышал, не услышал… Раз уж поднял волну, значит проверим.
Заставив Сан-Саныча содрогнуться, Маципура достал револьвер и двинулся в сторону прихожей.
— Там никого нет, — упавшим голосом произнес Цой.
— Посмотрим, — пробурчал телохранитель. — Может, кто из прилипал Мамонта вернулся. Вот было бы здорово…
— Он ведь не станет стрелять? — опасливо спросил Сан-Саныч.
— Навряд ли… — Александр внимательно посмотрел на корейца. — Признаться, существование на земле типов вроде Мамонта будит во мне крупные сомнения насчет светлой будущности человечества, однако есть, оказывается, кое-что пострашнее, — он обернулся к Регине. — Без помощи экстрасенсов мы не обойдемся. То, что Цой способен лишь смутно ощущать, они наверняка расшифруют подробнее.
Хлопнула разбитая дверь, из прихожей грузно вернулся Маципура.
— Никого, — кратко поведал он.
Регина взглянула на Сан-Саныча.
— Где сейчас ваши помощники? По-прежнему у гостиницы?
— По крайней мере мы договаривались, что они будут ждать там. Правда, прошло немало времени…
Регина порывисто поднялась. Губы ее были сурово поджаты.
— Мы едем, — объявила она. — К гостинице.
Все пошло наперекосяк с самого начала. У Маципуры неожиданно возобновилось кровотечение. В испуге он наблюдал, как кровь проступает сквозь марлю, масляными каплями капает на пол. Недолго думая, Цой перетянул руку жгутом, а Сан-Саныч посоветовал согнуть ее в локте. После стремительных поисков Александр нашел наконец еще один перевязочный комплект, и кореец ретиво взялся за работу. Регина хотела было оставить телохранителя в квартире, однако, последний решительно воспротивился. Но это было только во-первых. А во-вторых, битых пятнадцать минут они провозились с машиной. Новенькое лоснящееся «Вольво» упорно сопротивлялось, ни в какую не желая заводиться. Даже невозмутимый Цой в конце концов распсиховался и, называя машину старым рыдваном, стал молотить по ней кулаками. По нелепому капризу железный механизм все-таки опомнился и взревел, когда они уже совсем отчаялись. Они выехали со двора и, попав на центральную улицу, влились в пестрый урчащий поток.
Сан-Саныч сидел слева от Александра и мелко дрожал. «Вольво» неслось, обгоняя соседей, стрелка спидометра хищно подбиралась к стокилометровой отметке. Первым обеспокоился Маципура.
— Не на пожар едем, — буркнул он. — Застанем, значит, застанем, а нет, так нет.
Не отвечая, кореец прибавил скорости. Александр отметил про себя, что машину он ведет превосходно. Даже на той скорости, что они себе позволили, «Вольво» двигалось без рывков, мягко огибая рытвины, чисто пропуская клетчатые кругляши люков между колес.
— Через пару минут будем на месте, — свирепо процедил водитель. И ошибся.
Человек бросился им наперерез, когда они уже сворачивали с шоссе. Размахивая руками, он что-то громко кричал. Спидометр все еще показывал пугающие цифры, и положение не спасла даже великолепная реакция Цоя. Визгливо заверещали тормоза, и шины прочертили два длинных змеиных следа. Сидящих в кабине мотнуло вперед. Вскинув перед собой руки, Александр ощутил посторонний удар. Человек, возникший на дороге, на мгновение взвился вверх, с грохотом перекатился через кабину и упал где-то позади.
— Амба, — хрипло прокомментировал Маципура. На его побледневшем лице выступили капли пота. Почти с отвращением он взглянул на перебинтованную руку. Кровь больше не бежала.
Сан-Саныч тем временем тщетно боролся с дверцей. Александр помог ему справиться с замком и выбрался следом.
Бедолага пешеход лежал шагах в двадцати от машины — лицом вниз, распластав руки, словно парящая птица. Приблизившись к нему, Сан-Саныч робко тронул лежащего.
— Может, кто-то из твоих экстрасенсов? — Маципура опустился на корточки. — Он ведь что-то нам кричал.
Александр почувствовал, что сердце в груди болезненно сжимается. Он неотрывно глядел на ноги пешехода, на его брюки, на его обувь. Он УЗНАВАЛ их!
— Возможно, парень еще жив? — Сан-Саныч постарался перевернуть человека. Маципура ему помог. Голова пешехода неловко мотнулась, и в ту же секунду Регина вскрикнула. Лицо с разбитым подбородком и ссадинами на лбу было знакомо всем пятерым. Перед ними лежал Дыбин Александр Евгеньевич, следователь четвертого отделения милиции…
Где-то, пока еще очень не близко, заголосила приближающаяся сирена. Никто из них ее не услышал.
14
— Может быть, вызвать подкрепление?
— В этом нет необходимости, — Регина загадочно посмотрела на Александра. — Наша беседа не затянется.
… За окном каркнула пролетевшая ворона. Сидящие вздрогнули. Единственный звук на протяжении последних пяти минут. Тишина давила невидимым прессом, и Сан-Саныч, приглашенный на странное собрание, явственно чувствовал ее тяжесть. Он устроился в кресле, по-детски нахохлившись, спрятав ладони между колен. Открыв рот, он решился было что-то сказать, но его опередил Александр.
— Что, черт подери, вам не нравится?
В голубых глазах Регины блеснул упрямый огонек.
— Экстрасенсы?.. Это же смешно!
— Почему? Потому что малопонятно? Вот уж действительно смешно!.. Вы слышали когда-нибудь о собаках-ищейках?
— Причем здесь собаки?
— Притом, что у ищеек превосходный нюх. Они чуют то, чего не чуем мы. То же самое с экстрасенсами. Левше проще управиться с левшой, и если у нас под рукой будут эти ребята, мы проведем переговоры на равных. Или по крайней мере попытаемся провести.
— Переговоров не будет, — холодно повторила Регина. — Не будет, потому что они убили Лесника.
Александр вновь поразился изменчивости женских глаз. Только что они излучали небесное тепло и вот уже превратились в подобие темных омутов. В глубине этих омутов искристо плескалась хищная рыба.
— Значит, вендетта по-корсикански? — Александр постарался произнести фразу с насмешливой безжалостностью. — Око за око и штык за штык? А дальше? Что вы получите в итоге?
— Не знаю. Как бы то ни было, для меня это единственный способ покончить с НИМИ.
— Тогда зачем вы ссорились с Мамонтом и его людьми? Мне казалось, он придерживается той же точки зрения.
— Мамонт — неуравновешенный кретин. И, кроме того, не забывайте, мы выручали вас.
— Но Мамонт — это сила.
— Насчет сил не беспокойтесь. Мы тоже кое-чем располагаем. Во всяком случае на одну гостиницу мускулов у нас хватит.
— Я тоже за пулю, — рубанул Маципура. — На что способны эти кудесники, мы приблизительно знаем. Так или иначе они материальны. Стало быть, их можно прикончить, как всякого смертного. Возможно, подходить к ним вплотную неразумно, я и сам не решусь, но если воспользоваться услугами снайпера…
— Господи! Что вы такое предлагаете! — Сан-Саныч испуганно всплеснул руками. — Ведь это убийство, понимаете?! Я не говорю уже о том, что пострадаете скорее всего вы сами. Если, конечно, правда все то, что вы о них рассказываете.
— Вы считаете, что пуля их не берет?
— Я не имею об этом ни малейшего представления. Так же, как и вы. Потому что ни вы, ни я до сих пор не знаем, кто ОНИ такие. А все эти устрашающие истории лишний раз свидетельствуют в пользу продуманных действий.
— Вы называете продуманными действиями помощь экстрасенсов?
— Во всяком случае некоторый опыт у них имеется. В своей практике мы сталкивались и с вампирами, и с колдунами…
— Вампиры? — Маципура оживился. — Это вроде кровососов, верно? — он переглянулся с Цоем.
— Не в буквальном смысле, конечно. Я имел в виду энергетических вампиров. Их пища — жизненный тонус. Колдуны, в сущности, те же вампиры, но рангом повыше. Во многом мы еще не разобрались, но мне приходилось убеждаться, что энергетическое влияние вполне можно блокировать. Я уже сообщал Александру Евгеньевичу, что в нашем штате имеются довольно сильные парапсихологи. Объединяя усилия, они способны локализовать самые мощные энергопотоки. Не очень продолжительное время, но тем не менее… Кроме того, существует система знаковых амулетов, рекомендации по наговорам…
— Ага! Гадание на кофейной гуще и прочее, прочее, — не сдержавшись, Маципура фыркнул.
Поймав вопрошающий взгляд Сан-Саныча, Александр ехидно пояснил:
— Ничего не поделаешь. Он вам не верит. Таковы странности человеческой природы. Мы можем видеть призраков собственными глазами, ощущать власть их гипнотизма, но когда нам говорят об амулетах и экстрасенсах, мы тут же начинаем фыркать.
— Только не надо выставлять меня недоумком! — Маципура разозлился. — Послушать вас, так уверуешь и в Христа, и в рай, и в скатерть-самобранку!
— Насчет первого и второго не знаю, но скатерть-самобранка навсегда останется розовой мечтой человечества. Так что смело вычеркивайте ее из списка.
— Вы собираетесь острить до вечера? — осведомилась Регина. Взор ее обратился к председателю центра аномальных явлений. — Скажите откровенно, вы можете гарантировать нам подобие экрана?
— Видите ли… — Сан-Саныч замялся. — Гарантировать что-либо в подобном предприятии всегда представляется делом затруднительным. Оккультными науками я занимаюсь более шестнадцати лет и, тем не менее, вынужден признать, что в основном это движение на ощупь. Особых открытий мне не удалось совершить, но кое-что я все-таки для себя уяснил. Так вот, многое, о чем толкуют с усмешкой и недоверием, на деле обладает реальными магическими свойствами. В частности это касается икон с амулетами…
— Чушь! — громко сказал Маципура.
— Не перебивай его!
— Ваше дело верить или не верить, но в ряде случаев мы в самом деле выкручивались из весьма сложных ситуаций посредством церковного реквизита. Помогали не только иконы, но и другие старинные вещицы. И не только старинные… Я понимаю, сказанное звучит неубедительно, но большинство экстрасенсов сходятся на том, что и амулеты, и иконы, и даже письменная кабалистика располагают собственными энергетическими аурами. Аура — суть то же поле, и не так уж удивительно, что в определенных ситуациях подобные поля способны выполнять защитные функции.
— Великолепно! — Маципура потряс забинтованной рукой. — Тогда дело проще ржавого шурупа! Для начала потрошим все близлежащие церквушки на предмет икон и прочих реликвий, а затем обкладываем гостиницу, как горчичниками…
— Прекрати! — окрик Регины заставил его умолкнуть. Видно было, что она решается на что-то важное.
— Так как, едем к гостинице? — деловито поинтересовался Александр. — Люди Сан-Саныча уже там.
— Регина, но это же полная чепуха! Если все дело в Чолхане, мы сами с ним разберемся.
— Он утверждает, что это не так, — Регина кивнула на председателя центра аномальных явлений.
Маципура озадаченно посмотрел на Сан-Саныча, перевел взор на следователя.
— Ты тоже полагаешь, что дело выгорит только с ними?
— Не знаю… Однако, идея со снайпером мне нравится еще меньше. Мы только разворошим улей. Вспомни того призрака. Он проглотил твои пули и даже не поперхнулся. Кроме того, я убежден, что Чолхан действует не в одиночку. Видел я тамошние таблички: Дарьяно какой-то, Люмперго… А кто меня выставил? Этот самый Приакарт с Громбальдом… Там славное гнездышко, поверьте мне, и Чолхан лишь один из многих.
Безмолвно сидевший до того Цой неожиданно поднялся и короткими шажочками пересек комнату. Приподняв штору, внимательно оглядел улицу. На лице его появилось озадаченное выражение.
— Что-то не так? — Маципура протянул руку к кобуре. — Кто-нибудь из людей Мамонта?
Кореец ответил ему странной гримасой. Возвращаясь на место, глухо произнес.
— Там никого нет.
Усаживаясь, добавил.
— Но что-то не так.
Диванные пружины даже не скрипнули под его сухим жилистым телом. Скрестив руки на груди, он вновь превратился в каменного идола.
— Перед смертью Лесник говорил о здании, — пробормотала Регина. — Если бы уцелели документы, возможно, многое для нас прояснилось.
Александр кивнул.
— Пару звонков я успел сделать. История там действительно темная. Два здания разрушены, проектировщик скончался от инфаркта. Может быть, это роковое стечение обстоятельств, а, может, и то самое, на что намекал Лесник.
— А списки жильцов вы не проверяли?
— О списках надо говорить с администрацией, — Александр пожал плечами. — Один раз я туда уже сунулся, — меня выбросили вон и чуть было не утопили. Подозреваю, что повторный опыт закончится более плачевно. Даже при условии, если я ворвусь в гостиницу во главе бригады омоновцев.
Сан-Саныч вежливо шевельнулся.
— У меня складывается впечатление, что между зданием гостиницы и ее нынешними обитателями в самом деле существует реальная связь.
— Да, но какая? Вот, что интересно!
— И кто кроме главного администратора стоит за всеми махинациями? О, если бы мы имели возможность прошерстить жильцов! Наверняка всплыло бы множество других имен…
— Регина! — кореец настороженно приподнял ладонь. Взор его снова был прикован к окну. — Я не совсем уверен, но… у меня такое чувство, будто нас подслушивают.
Маципура вновь потянулся за оружием, Регина переглянулась с Сан-Санычем.
— Такое возможно?
Пухлый человечек нервно заерзал в кресле.
— Если вы имеете в виду чтение мыслей опосредованно на большом расстоянии, то… Видите ли, мы сталкивались с телепатией не так уж часто. Явление это поистине уникальное. Раз или два нам удавалось проводить дистанционные сеансы по угадыванию геометрических символов, и в общем процент попаданий оказывался весьма высоким.
— Словом, это осуществимо.
Сан-Саныч виновато заморгал.
— Видимо, да. Хотя свободное чтение мыслей — это нечто экстраординарное! Даже для той области, в которой я тружусь. В наших экспериментах испытуемые с трудом отгадывали фигуры и цифры. Следует так же отметить, что мощь телепата с расстоянием заметно убывает. Скажем, если «чтец» находится в десяти шагах, то телепатическая связь в принципе возможна, а вот дальше… — он развел руками.
— "В принципе возможна", — передразнил Маципура. — Как вы все любите усложнять! Причем тут телепатия, если мы беседуем вслух? В такой ситуации я и сам в десяти шагах заменю любого телепата. Не сомневаюсь, что ваш «чтец», если он существует в действительности, находится либо за окном, либо в подъезде.
— За окном чисто, — уверенно сказал Цой. — А в подъезде я бы услышал.
— Услышал, не услышал… Раз уж поднял волну, значит проверим.
Заставив Сан-Саныча содрогнуться, Маципура достал револьвер и двинулся в сторону прихожей.
— Там никого нет, — упавшим голосом произнес Цой.
— Посмотрим, — пробурчал телохранитель. — Может, кто из прилипал Мамонта вернулся. Вот было бы здорово…
— Он ведь не станет стрелять? — опасливо спросил Сан-Саныч.
— Навряд ли… — Александр внимательно посмотрел на корейца. — Признаться, существование на земле типов вроде Мамонта будит во мне крупные сомнения насчет светлой будущности человечества, однако есть, оказывается, кое-что пострашнее, — он обернулся к Регине. — Без помощи экстрасенсов мы не обойдемся. То, что Цой способен лишь смутно ощущать, они наверняка расшифруют подробнее.
Хлопнула разбитая дверь, из прихожей грузно вернулся Маципура.
— Никого, — кратко поведал он.
Регина взглянула на Сан-Саныча.
— Где сейчас ваши помощники? По-прежнему у гостиницы?
— По крайней мере мы договаривались, что они будут ждать там. Правда, прошло немало времени…
Регина порывисто поднялась. Губы ее были сурово поджаты.
— Мы едем, — объявила она. — К гостинице.
Все пошло наперекосяк с самого начала. У Маципуры неожиданно возобновилось кровотечение. В испуге он наблюдал, как кровь проступает сквозь марлю, масляными каплями капает на пол. Недолго думая, Цой перетянул руку жгутом, а Сан-Саныч посоветовал согнуть ее в локте. После стремительных поисков Александр нашел наконец еще один перевязочный комплект, и кореец ретиво взялся за работу. Регина хотела было оставить телохранителя в квартире, однако, последний решительно воспротивился. Но это было только во-первых. А во-вторых, битых пятнадцать минут они провозились с машиной. Новенькое лоснящееся «Вольво» упорно сопротивлялось, ни в какую не желая заводиться. Даже невозмутимый Цой в конце концов распсиховался и, называя машину старым рыдваном, стал молотить по ней кулаками. По нелепому капризу железный механизм все-таки опомнился и взревел, когда они уже совсем отчаялись. Они выехали со двора и, попав на центральную улицу, влились в пестрый урчащий поток.
Сан-Саныч сидел слева от Александра и мелко дрожал. «Вольво» неслось, обгоняя соседей, стрелка спидометра хищно подбиралась к стокилометровой отметке. Первым обеспокоился Маципура.
— Не на пожар едем, — буркнул он. — Застанем, значит, застанем, а нет, так нет.
Не отвечая, кореец прибавил скорости. Александр отметил про себя, что машину он ведет превосходно. Даже на той скорости, что они себе позволили, «Вольво» двигалось без рывков, мягко огибая рытвины, чисто пропуская клетчатые кругляши люков между колес.
— Через пару минут будем на месте, — свирепо процедил водитель. И ошибся.
Человек бросился им наперерез, когда они уже сворачивали с шоссе. Размахивая руками, он что-то громко кричал. Спидометр все еще показывал пугающие цифры, и положение не спасла даже великолепная реакция Цоя. Визгливо заверещали тормоза, и шины прочертили два длинных змеиных следа. Сидящих в кабине мотнуло вперед. Вскинув перед собой руки, Александр ощутил посторонний удар. Человек, возникший на дороге, на мгновение взвился вверх, с грохотом перекатился через кабину и упал где-то позади.
— Амба, — хрипло прокомментировал Маципура. На его побледневшем лице выступили капли пота. Почти с отвращением он взглянул на перебинтованную руку. Кровь больше не бежала.
Сан-Саныч тем временем тщетно боролся с дверцей. Александр помог ему справиться с замком и выбрался следом.
Бедолага пешеход лежал шагах в двадцати от машины — лицом вниз, распластав руки, словно парящая птица. Приблизившись к нему, Сан-Саныч робко тронул лежащего.
— Может, кто-то из твоих экстрасенсов? — Маципура опустился на корточки. — Он ведь что-то нам кричал.
Александр почувствовал, что сердце в груди болезненно сжимается. Он неотрывно глядел на ноги пешехода, на его брюки, на его обувь. Он УЗНАВАЛ их!
— Возможно, парень еще жив? — Сан-Саныч постарался перевернуть человека. Маципура ему помог. Голова пешехода неловко мотнулась, и в ту же секунду Регина вскрикнула. Лицо с разбитым подбородком и ссадинами на лбу было знакомо всем пятерым. Перед ними лежал Дыбин Александр Евгеньевич, следователь четвертого отделения милиции…
Где-то, пока еще очень не близко, заголосила приближающаяся сирена. Никто из них ее не услышал.
14
Им пришлось крепко поработать кулаками, прежде чем дверь открыли. В темноте снова кто-то рыдал. Человек, впустивший их в вагон, поспешил запереть замок.
— Разве по голосу было не ясно, что это мы?
— Да, но я думал…
— Что вы там думали, черт подери! — нервы Марковского были на взводе. — А если бы нас кто-нибудь преследовал?
— В таком случае разумнее было бы не отворять вообще. В конце концов, вас только двое. Жертва, согласитесь, терпимая. То есть, если принять во внимание общее количество людей.
Марковский с шумом втянул в себя воздух. Он едва сдерживался, чтобы не взорваться.
— Да-а… — протянул он. — Живем мы, нужно отметить, дружно!
— Естественно, — в голосе официанта звучал неприкрытый вызов. — Единой сплоченной семьей.
Такого приема они не ждали. Что-то здесь явно произошло, и, сообразив это, Марковский натянуто спросил.
— Что с разведчиками? Они вернулись?
— Не совсем.
— Что значит не совсем? Вы хотите сказать…
— Пропал наш Павло, — хнычуще донеслось из мглы. Федор Фомич узнал хрипотцу Семена.
— Павел Константинович? Что с ним?
Только сейчас Федор Фомич уловил запах табака. Видимо, запрет в их отсутствие нарушили, но ни он, ни Анатолий Иванович не упомянули об этом ни звуком. Самая большая глупость — читать мораль взвинченным людям. В такой обстановке до бунта и хаоса пара шагов. Было слышно, как официант Дима тормошит Семена.
— Эй, слышь! Хватит ныть. Расскажи все толком.
— Не могу, — в голосе Семена продолжали звучать рыдающие нотки. — Чтобы я еще раз вышел отсюда!.. — он всхлипнул и, должно быть, замотал головой. — Никогда и ни за что!
Федор Фомич нашарил сбоку от себя свободный стул и присел. Ладонь его задела чье-то колено, но он не придал этому значения.
— Так что же все-таки случилось?
Не дождавшись от Семена вразумительного начала, за него попытался рассказать официант, но его тут же стали перебивать другие. Разобраться в этом гомоне оказалось достаточно сложно, и Марковский тщетно пробовал навести порядок. Успокоилось все само собой по прошествии некоторого времени. Спорщики отрезвели, раздражение угасло. Всхлипывающий Семен мало-помалу ожил, а, придя в себя, поведал печальную историю Павла Константиновича.
Поначалу путешествие протекало довольно гладко. Они двигались, нигде особенно не задерживаясь, и в третьем по счету вагоне обнаружили три или четыре купе, занятые людьми. И даже не занятые, а набитые. В каждом из них насчитывалось не менее дюжины пассажиров. И так же, как Марковскому с Федором Фомичем, двери им не открыли. Разговор состоялся при наличии осязаемой границы, что, в сущности, ничего не меняло, ибо увидеть друг друга они не сумели бы в любом случае. Люди, укрывшиеся в купе, сообщили, что связи с машинистами нет и дверь в локомотивный отсек забаррикадирована. Бригадира они тоже пытались искать, но безуспешно. Запереться в купе их заставили обстоятельства. Вернее сказать, паника. Кому-то почудилось, что в вагон из раскрытого окна вползает нечто огромное и мохнатое. Тогда-то они и бросились бежать. Попрятались кто где успел. А в коридоре тем временем в самом деле ворочалось что-то тяжелое, скребущее о стены множественными когтями. Других звуков они не слышали. Правда, многие поминали о странном кисловатом запахе, но с этим соглашались не все. Гипотезы так же выдвигались самые сумасшедшие. Говорили о ядерном ударе и ослепившей всех радиации, всерьез уверяли, что поезд вторгся в царство Тартара. В одном из купе пленники успели крепко принять, и от них разведчикам довелось услышать самый симпатичный прогноз. Дело, по их уверениям, обещало закончиться повальным контактом с инопланетной цивилизацией, и кое-кто начинал уже чувствовать чужеродное вторжение в сознание. Сразу после контакта поезд намеревались вернуть на Землю, в конечный пункт прибытия. Обитатели купе не сомневались, что каждый пассажир приобретет в результате какой-нибудь дар, а некоторых даже заберут на другие планеты в качестве первых дипломатов. Впрочем, гомонили вразнобой, и никто до конца не был уверен в правдивости предлагаемой версии.
— Словом, Павло на них плюнул и сам решил проверить. Это, значит, насчет окна… — Семен закашлялся, поперхнувшись дымом. Ругнувшись, стал чиркать спичкой о коробок.
— Вы все-таки поосторожнее с огнем, — предупредил Марковский.
— Да я их пальцами тушу. Для надежности… — Семен шмыгнул носом. Федор Фомич почти воочию увидел, как он раскуривает папиросу.
В общем отправились мы к этому клятому окну, — сипло продолжил рассказчик. — Я, понятное дело, отговаривал Павлуху, но куда там. Строптивый мужик… А в этих мохнатиков, между прочим, он сразу не поверил. Врут, — заявил. Перепугались, мол, и врут. Это про пассажиров-то. Вот, стало быть, и пошли проверять, брехня или нет. Открыли дверь в тамбур, а там и окошко нащупали. Я-то сразу сообразил, что дело нечисто, потянул его назад, а он давай отбрыкиваться. Здоровый, лось! Разве ж мне с ним было управиться?
— А почему вы решили, что дело нечисто?
— Так ветра же не было!
— Какого ветра?
— Известно какого… Поезд-то он завсегда против ветра шпарит. Открой-ка окно даже в такси или там в самолете — такой ветрило задует! А тут ничего. Воздух стоялый и действительно кислятиной отдает. Павло думать не стал, сразу наружу полез. Вроде как на крышу. Я его за это, стало быть… за спину, значит, поддерживаю, а он туда карабкается. Помню еще, сказал вдруг: «Сема, а ведь мы на месте стоим!..» А потом задергал так ногами и пяткой меня в живот. Я поначалу и не понял ничего, присел от боли. А когда снова его тронул, он уже и не движется. То есть, движется, но не ко мне, а туда, значит, — в окно. И медленно так, словно его кто на лебедке тянет. Я за ноги-то потянул, да где там! А тут еще кислятиной в лицо такой дохнуло, что хоть стой, хоть падай. И все из этого клятого окна. Хорошо, вовремя успел отскочить. Юркнул за дверь и слышу: вроде стучит что-то по стене, а потом и по полу — ближе и ближе. И даже не стучит, а вроде как ладонью шарит. Только ладонь — не наша человеческая, а с собаку величиной. Потом и к дверям подобрались. Ощупали все вокруг и мягонько так надавили. У меня аж мурашки по коже побежали. Я ведь тоже давлю — да еще как! Со всей моей моченьки. А оно вроде и не замечает. И дверь по сантиметру, по сантиметру ко мне подается…
— Там же замок!
— Значит, открыли. Что там открывать-то!
— И вы побежали, — заключил Марковский.
— Побежал, конечно… А что делать, когда такая громадина прет? Махнул через все три вагона и сюда, значит.
— Скверная история!..
— А у вас? У вас все тихо прошло?
Это спрашивала Верочка. Голосок ее дрожал, казалось, она вот-вот заплачет — дай только повод. Марковский это понял и потому ответил не сразу.
— Как вам сказать, — он мучительно подбирал слова. Он явно не хотел пугать людей больше, чем следовало, но с другой стороны после рассказа Семена скрывать что-либо не имело никакого смысла. — Мы провели эксперимент, который здесь предлагался. Результаты не слишком обнадеживают, но…
— Кто это?!.. Кто?!.. — женский визг болезненно полоснул по слуху. Загремели опрокидываемые стулья. Кто-то упал на пол и тут же заблажил. Вероятно, на него наступили. Марковский оказался единственным не утерявшим самообладания.
— Прекратите! — выкрикнул он. — Слышите или нет! Что вы там заметили? Вешалку для швабры?
— Он… Он тут сидит. Возле стола. А раньше его не было, — голос Аллочки вибрировал вконец расстроенной струной.
— Может быть, проснулся наш юбиляр?
— Верно! А они хай подняли…
— Да нет же, Геннадий Васильевич здесь, у стеночки.
— Но посторонних тут быть не может! Мы закрывали двери тотчас за вошедшими.
В вагоне повисло молчание. Даже Аллочка перестала всхлипывать.
— Кто здесь? — напряженно вопросил Марковский. — Не принуждайте нас к действиям. Назовите себя и объяснитесь. Каким образом проникли сюда?
Мужское колено возле руки Федора Фомича внезапно шевельнулось, и незнакомый голос нарушил тишину. Странная это была речь. Низкая и несколько приглушенная, она раздавалась, казалось, с нескольких сторон. Ее трудно было не услышать, как трудно было определить и местонахождение говорящего. Об этом догадывались разве что Федор Фомич и перепуганная Аллочка.
— Мое имя ничего вам не объяснит. Занимайтесь тем, чем занимались раньше, а на ваш пищевой паек я не претендую. Единственный совет: не предпринимайте вылазок во внешнее пространство. Как вы успели убедиться, подобная активность чревата последствиями.
— Но кто вы такой, черт возьми? Надеюсь, вы… человек?
Последовавшая за вопросом пауза заставила Федора Фомича стиснуть зубы. Чья-то женская рука впилась когтями в его кисть. Чувствовалось, еще несколько секунд, — и снова кто-нибудь расплачется.
— Надежда — хорошее чувство, — пророкотал незнакомец. — А потому ответ мой положительный.
— Я вас не понимаю…
— А вам и не надо меня понимать. Постарайтесь расслабиться и, ради бога, не визжите каждые четверть часа. Пока вы в вагоне, угроза извне останется только угрозой. Это я вам могу обещать.
— Но эти чудовища!.. Они могут пробраться и сюда!
— Не утверждайте того, о чем не имеете ни малейшего представления, — незнакомец чуть слышно усмехнулся. — Глупые громоздкие твари… Пробраться в человеческий поезд — для них все равно что для вас протиснуться в консервную банку.
— Откуда вы это знаете?
— Я это ЗНАЮ, и с вас довольно того факта, что я хоть как-то объяснился. Не ждите от меня длинных монологов. Их не будет. Здесь я не по своей воле. Впрочем, как и все вы. Но в отличие от вас я не ломаю голову над тем, как отсюда выбраться, поскольку знаю, что пока сие невозможно.
— Но мы даже ничего не видим!
— За что вам следует скорее благодарить, нежели ругать и злиться.
— Даже так?
— Именно. Это тот случай, когда глаза способны сослужить скверную службу. По крайней мере за вашу Аллочку в этой темноте я более спокоен. Не уверен, что ей хотелось бы лицезреть простирающиеся за окном картины.
— Но что же нам делать?
— Да, да! Что вы предлагаете?..
— Надейтесь. Просто надейтесь.
Небо подарило им ночь. Чудную, бесконечную… За дверью что-то скреблось, вагон содрогался от мощных толчков, но они ничего не замечали.
— Мой Гамлет!..
— Тереза!.. — он изучал ее лицо, мысленно вырисовывая портрет, который никогда и никому не удастся показать. В эти минуты он был живописцем. Сам Леонардо позавидовал бы его вдохновению. И лучшие из лучших пожали бы руку… Их губы вновь встретились. На незавершенный портрет упала кошма, сознание заволокло сладким дымом.
Как быстро он успел полюбить эти губы! Впрочем, нет, — уста! Только так и следует называть это чудное произведение природы. Их не отличала столь раздражающая его жадность, не отличало и холодное смирение. Они заключали в себе вселенскую мудрость — эти уста. Угадывая желания его губ, подсказывали свое сокровенное. Это был беззвучный слепой диалог, сводящий на нет все доводы разума, на временную кроху возвращающий во времена глупой и вседоверяющей юности. Человеческой юности…
— Разве по голосу было не ясно, что это мы?
— Да, но я думал…
— Что вы там думали, черт подери! — нервы Марковского были на взводе. — А если бы нас кто-нибудь преследовал?
— В таком случае разумнее было бы не отворять вообще. В конце концов, вас только двое. Жертва, согласитесь, терпимая. То есть, если принять во внимание общее количество людей.
Марковский с шумом втянул в себя воздух. Он едва сдерживался, чтобы не взорваться.
— Да-а… — протянул он. — Живем мы, нужно отметить, дружно!
— Естественно, — в голосе официанта звучал неприкрытый вызов. — Единой сплоченной семьей.
Такого приема они не ждали. Что-то здесь явно произошло, и, сообразив это, Марковский натянуто спросил.
— Что с разведчиками? Они вернулись?
— Не совсем.
— Что значит не совсем? Вы хотите сказать…
— Пропал наш Павло, — хнычуще донеслось из мглы. Федор Фомич узнал хрипотцу Семена.
— Павел Константинович? Что с ним?
Только сейчас Федор Фомич уловил запах табака. Видимо, запрет в их отсутствие нарушили, но ни он, ни Анатолий Иванович не упомянули об этом ни звуком. Самая большая глупость — читать мораль взвинченным людям. В такой обстановке до бунта и хаоса пара шагов. Было слышно, как официант Дима тормошит Семена.
— Эй, слышь! Хватит ныть. Расскажи все толком.
— Не могу, — в голосе Семена продолжали звучать рыдающие нотки. — Чтобы я еще раз вышел отсюда!.. — он всхлипнул и, должно быть, замотал головой. — Никогда и ни за что!
Федор Фомич нашарил сбоку от себя свободный стул и присел. Ладонь его задела чье-то колено, но он не придал этому значения.
— Так что же все-таки случилось?
Не дождавшись от Семена вразумительного начала, за него попытался рассказать официант, но его тут же стали перебивать другие. Разобраться в этом гомоне оказалось достаточно сложно, и Марковский тщетно пробовал навести порядок. Успокоилось все само собой по прошествии некоторого времени. Спорщики отрезвели, раздражение угасло. Всхлипывающий Семен мало-помалу ожил, а, придя в себя, поведал печальную историю Павла Константиновича.
Поначалу путешествие протекало довольно гладко. Они двигались, нигде особенно не задерживаясь, и в третьем по счету вагоне обнаружили три или четыре купе, занятые людьми. И даже не занятые, а набитые. В каждом из них насчитывалось не менее дюжины пассажиров. И так же, как Марковскому с Федором Фомичем, двери им не открыли. Разговор состоялся при наличии осязаемой границы, что, в сущности, ничего не меняло, ибо увидеть друг друга они не сумели бы в любом случае. Люди, укрывшиеся в купе, сообщили, что связи с машинистами нет и дверь в локомотивный отсек забаррикадирована. Бригадира они тоже пытались искать, но безуспешно. Запереться в купе их заставили обстоятельства. Вернее сказать, паника. Кому-то почудилось, что в вагон из раскрытого окна вползает нечто огромное и мохнатое. Тогда-то они и бросились бежать. Попрятались кто где успел. А в коридоре тем временем в самом деле ворочалось что-то тяжелое, скребущее о стены множественными когтями. Других звуков они не слышали. Правда, многие поминали о странном кисловатом запахе, но с этим соглашались не все. Гипотезы так же выдвигались самые сумасшедшие. Говорили о ядерном ударе и ослепившей всех радиации, всерьез уверяли, что поезд вторгся в царство Тартара. В одном из купе пленники успели крепко принять, и от них разведчикам довелось услышать самый симпатичный прогноз. Дело, по их уверениям, обещало закончиться повальным контактом с инопланетной цивилизацией, и кое-кто начинал уже чувствовать чужеродное вторжение в сознание. Сразу после контакта поезд намеревались вернуть на Землю, в конечный пункт прибытия. Обитатели купе не сомневались, что каждый пассажир приобретет в результате какой-нибудь дар, а некоторых даже заберут на другие планеты в качестве первых дипломатов. Впрочем, гомонили вразнобой, и никто до конца не был уверен в правдивости предлагаемой версии.
— Словом, Павло на них плюнул и сам решил проверить. Это, значит, насчет окна… — Семен закашлялся, поперхнувшись дымом. Ругнувшись, стал чиркать спичкой о коробок.
— Вы все-таки поосторожнее с огнем, — предупредил Марковский.
— Да я их пальцами тушу. Для надежности… — Семен шмыгнул носом. Федор Фомич почти воочию увидел, как он раскуривает папиросу.
В общем отправились мы к этому клятому окну, — сипло продолжил рассказчик. — Я, понятное дело, отговаривал Павлуху, но куда там. Строптивый мужик… А в этих мохнатиков, между прочим, он сразу не поверил. Врут, — заявил. Перепугались, мол, и врут. Это про пассажиров-то. Вот, стало быть, и пошли проверять, брехня или нет. Открыли дверь в тамбур, а там и окошко нащупали. Я-то сразу сообразил, что дело нечисто, потянул его назад, а он давай отбрыкиваться. Здоровый, лось! Разве ж мне с ним было управиться?
— А почему вы решили, что дело нечисто?
— Так ветра же не было!
— Какого ветра?
— Известно какого… Поезд-то он завсегда против ветра шпарит. Открой-ка окно даже в такси или там в самолете — такой ветрило задует! А тут ничего. Воздух стоялый и действительно кислятиной отдает. Павло думать не стал, сразу наружу полез. Вроде как на крышу. Я его за это, стало быть… за спину, значит, поддерживаю, а он туда карабкается. Помню еще, сказал вдруг: «Сема, а ведь мы на месте стоим!..» А потом задергал так ногами и пяткой меня в живот. Я поначалу и не понял ничего, присел от боли. А когда снова его тронул, он уже и не движется. То есть, движется, но не ко мне, а туда, значит, — в окно. И медленно так, словно его кто на лебедке тянет. Я за ноги-то потянул, да где там! А тут еще кислятиной в лицо такой дохнуло, что хоть стой, хоть падай. И все из этого клятого окна. Хорошо, вовремя успел отскочить. Юркнул за дверь и слышу: вроде стучит что-то по стене, а потом и по полу — ближе и ближе. И даже не стучит, а вроде как ладонью шарит. Только ладонь — не наша человеческая, а с собаку величиной. Потом и к дверям подобрались. Ощупали все вокруг и мягонько так надавили. У меня аж мурашки по коже побежали. Я ведь тоже давлю — да еще как! Со всей моей моченьки. А оно вроде и не замечает. И дверь по сантиметру, по сантиметру ко мне подается…
— Там же замок!
— Значит, открыли. Что там открывать-то!
— И вы побежали, — заключил Марковский.
— Побежал, конечно… А что делать, когда такая громадина прет? Махнул через все три вагона и сюда, значит.
— Скверная история!..
— А у вас? У вас все тихо прошло?
Это спрашивала Верочка. Голосок ее дрожал, казалось, она вот-вот заплачет — дай только повод. Марковский это понял и потому ответил не сразу.
— Как вам сказать, — он мучительно подбирал слова. Он явно не хотел пугать людей больше, чем следовало, но с другой стороны после рассказа Семена скрывать что-либо не имело никакого смысла. — Мы провели эксперимент, который здесь предлагался. Результаты не слишком обнадеживают, но…
— Кто это?!.. Кто?!.. — женский визг болезненно полоснул по слуху. Загремели опрокидываемые стулья. Кто-то упал на пол и тут же заблажил. Вероятно, на него наступили. Марковский оказался единственным не утерявшим самообладания.
— Прекратите! — выкрикнул он. — Слышите или нет! Что вы там заметили? Вешалку для швабры?
— Он… Он тут сидит. Возле стола. А раньше его не было, — голос Аллочки вибрировал вконец расстроенной струной.
— Может быть, проснулся наш юбиляр?
— Верно! А они хай подняли…
— Да нет же, Геннадий Васильевич здесь, у стеночки.
— Но посторонних тут быть не может! Мы закрывали двери тотчас за вошедшими.
В вагоне повисло молчание. Даже Аллочка перестала всхлипывать.
— Кто здесь? — напряженно вопросил Марковский. — Не принуждайте нас к действиям. Назовите себя и объяснитесь. Каким образом проникли сюда?
Мужское колено возле руки Федора Фомича внезапно шевельнулось, и незнакомый голос нарушил тишину. Странная это была речь. Низкая и несколько приглушенная, она раздавалась, казалось, с нескольких сторон. Ее трудно было не услышать, как трудно было определить и местонахождение говорящего. Об этом догадывались разве что Федор Фомич и перепуганная Аллочка.
— Мое имя ничего вам не объяснит. Занимайтесь тем, чем занимались раньше, а на ваш пищевой паек я не претендую. Единственный совет: не предпринимайте вылазок во внешнее пространство. Как вы успели убедиться, подобная активность чревата последствиями.
— Но кто вы такой, черт возьми? Надеюсь, вы… человек?
Последовавшая за вопросом пауза заставила Федора Фомича стиснуть зубы. Чья-то женская рука впилась когтями в его кисть. Чувствовалось, еще несколько секунд, — и снова кто-нибудь расплачется.
— Надежда — хорошее чувство, — пророкотал незнакомец. — А потому ответ мой положительный.
— Я вас не понимаю…
— А вам и не надо меня понимать. Постарайтесь расслабиться и, ради бога, не визжите каждые четверть часа. Пока вы в вагоне, угроза извне останется только угрозой. Это я вам могу обещать.
— Но эти чудовища!.. Они могут пробраться и сюда!
— Не утверждайте того, о чем не имеете ни малейшего представления, — незнакомец чуть слышно усмехнулся. — Глупые громоздкие твари… Пробраться в человеческий поезд — для них все равно что для вас протиснуться в консервную банку.
— Откуда вы это знаете?
— Я это ЗНАЮ, и с вас довольно того факта, что я хоть как-то объяснился. Не ждите от меня длинных монологов. Их не будет. Здесь я не по своей воле. Впрочем, как и все вы. Но в отличие от вас я не ломаю голову над тем, как отсюда выбраться, поскольку знаю, что пока сие невозможно.
— Но мы даже ничего не видим!
— За что вам следует скорее благодарить, нежели ругать и злиться.
— Даже так?
— Именно. Это тот случай, когда глаза способны сослужить скверную службу. По крайней мере за вашу Аллочку в этой темноте я более спокоен. Не уверен, что ей хотелось бы лицезреть простирающиеся за окном картины.
— Но что же нам делать?
— Да, да! Что вы предлагаете?..
— Надейтесь. Просто надейтесь.
Небо подарило им ночь. Чудную, бесконечную… За дверью что-то скреблось, вагон содрогался от мощных толчков, но они ничего не замечали.
— Мой Гамлет!..
— Тереза!.. — он изучал ее лицо, мысленно вырисовывая портрет, который никогда и никому не удастся показать. В эти минуты он был живописцем. Сам Леонардо позавидовал бы его вдохновению. И лучшие из лучших пожали бы руку… Их губы вновь встретились. На незавершенный портрет упала кошма, сознание заволокло сладким дымом.
Как быстро он успел полюбить эти губы! Впрочем, нет, — уста! Только так и следует называть это чудное произведение природы. Их не отличала столь раздражающая его жадность, не отличало и холодное смирение. Они заключали в себе вселенскую мудрость — эти уста. Угадывая желания его губ, подсказывали свое сокровенное. Это был беззвучный слепой диалог, сводящий на нет все доводы разума, на временную кроху возвращающий во времена глупой и вседоверяющей юности. Человеческой юности…