Страница:
– Кое-что изменилось. Теперь я могу и отказаться.
– Римо, какой бес в тебя вселился? Подумай о несчастных детях Синанджу. На кого им положиться, как не на тебя?
– Я думаю о той маленькой девочке, которую только что оставил сиротой. Все! Отныне мне должна предоставляться подробная информация по всем делам, которые на меня вешают. Передай это Смиту.
В трубке раздались короткие гудки.
Глава 4
Глава 5
– Римо, какой бес в тебя вселился? Подумай о несчастных детях Синанджу. На кого им положиться, как не на тебя?
– Я думаю о той маленькой девочке, которую только что оставил сиротой. Все! Отныне мне должна предоставляться подробная информация по всем делам, которые на меня вешают. Передай это Смиту.
В трубке раздались короткие гудки.
Глава 4
Римо еще не успел повесить трубку, как Харолд В. Смит включил программу отслеживания телефонных номеров. На дисплее немедленно высветился номер и местоположение телефонного аппарата, с которого звонил Римо.
Смит нажал на функциональную кнопку, и синий телефон автоматически набрал номер.
– Да? – ответил Римо. По его голосу можно было понять, что он пребывает в подавленном настроении.
– Это Смит.
– Только не говорите, что вы установили «жучка» мне на трусы, – раздраженно бросил Римо.
– Ну что вы! Вас вычислил мой новый компьютер. Вы в Вилмингтоне, штат Северная Каролина, отель «Холидей инн».
– Я вылетаю отсюда первым же рейсом, если только местный аэропорт не закрыли из-за урагана. В следующий раз, когда пошлете меня прикончить какого-нибудь парня, сделайте так, чтобы его жена и ребенок не путались под ногами.
– Вы говорите о деле Роджера Шермана Ко? – уточнил Смит.
– Нет, – сказал Римо, – я только что убрал Дэвида Кэссиди, и теперь весь клан Партриджей взялся за оружие.
Смит откашлялся, чтобы скрыть свое замешательство.
– Я что-то не очень понимаю...
– Слушайте внимательно. Я нашел Роджера Шермана Ко именно там, где вы и говорили. Я сделал все, что вы хотели. Только вот когда я уже отчаливал, откуда ни возьмись появились его жена и ребенок. Он скончался у них на глазах.
Из груди Смита вырвалось нечто похожее на стон:
– Вас никто не заметил?
– Далась вам эта проклятая конспирация! Послушайте, я убил человека на глазах его жены и дочери. Я сделал ребенка сиротой. Вы понимаете, что это значит? Нет, вам, окаменелому ящеру, этого не понять. Зато я прекрасно понимаю, потому что сам вырос сиротой. Врагу бы не пожелал такого детства. Вы знаете, как я проводил Рождество?
Харолд В. Смит зажал трубку подбородком и яростно набросился на клавиатуру. Пластиковые клавиши под его пальцами издавали звук рассыпаемых по столу игральных костей.
– Смит, вы меня слушаете? – гневно спросил Римо.
– Да-да. Я просто проверяю файл Роджера Шермана Ко.
– Он мертв. Зачем вам теперь это?
– Затем, что я не помню, чтобы у него были жена и дочь.
– Они у него есть, ручаюсь, потому что последние три часа я стоял на этом чертовом берегу, защищая их дом от урагана «Элвис».
Харолд В. Смит ничего не сказал. С угрюмой сосредоточенностью он смотрел на экран, где все время менялась закодированная информация. Мастер Синанджу следил за ним с нескрываемой тревогой во взоре.
Из груди хозяина кабинета вырвался сдавленный стон.
– В чем дело? – спросил Римо.
– В чем дело? – вторил ему Чиун.
– Римо, – упавшим голосом произнес Смит, – вы не ошиблись адресом?
– Я пришел по тому адресу, который вы мне дали.
– Какой номер дома?
– Кажется, сорок семь.
– Кажется! Надо было записать.
– Я так и сделал. Просто потом выбросил эту бумажку. Я точно помню – Оушн-стрит, сорок семь.
– Да, это адрес Роджера Шермана Ко. Вы спросили у него имя?
– Я мастер Синанджу. И не убиваю человека, не убедившись, что это именно тот, кто мне нужен.
– Правильно! Правильно! – заметил Чиун.
– И он назвал себя Роджером Шерманом Ко? – не унимался Смит.
– Да.
– Что-то здесь не то, – хриплым от волнения голосом промолвил Смит, – что-то не то. Согласно моим данным, Роджер Шерман Ко не женат и никогда женат не был. Более того, он гомосексуалист.
– В таком случае смерть он заслужил! – воскликнул Чиун. – Гомосексуализм – чудовищное преступление, если только человек не служит в морской пехоте.
– У Роджера Шермана Ко, которого я убил, были жена и дочь, – настаивал Римо. – Девочке не больше пяти лет.
– В моей базе данных значится, что Роджер Шерман Ко, пятидесяти шести лет, рыжеволосый, совершил по меньшей мере шестнадцать заказных убийств.
– Этому малому едва перевалило за сорок.
– Проклятие! Похоже, вы убили не того.
– Молчите, Смит. Уже одно то, что я оставил жену вдовой, а ребенка сиротой, чудовищно. Только не говорите мне, что я убил невинного!
Чиун подскочил к телефону:
– Мужайся, Римо! Если ты и ошибся, то не по своей вине. – Кореец тотчас обратился к Смиту: – Немедленно возьмите все на себя! Римо подавлен. Нельзя оставить его наедине с трагедией.
– Но мои компьютеры не ошибаются, – глухо произнес Смит.
– Вот как? – горько изрек Римо. – Но на сей раз они ошиблись. Премного вам благодарен, Смит. Я тут обмолвился, что теперь сам буду проверять тех, кого вы мне заказываете... Забудьте, я вообще выхожу из игры. С меня довольно. Катитесь вы со своим КЮРЕ куда подальше.
– Римо, опомнись! – всполошился Чиун, хватая телефонную трубку. – Скажи императору Смиту, что ты погорячился! Смит, что вы сидите, как привидение? Скажите же что-нибудь моему сыну и наследнику, чтобы он не чувствовал за собой никакой вины!
– К черту! – рявкнул Римо и повесил трубку.
Харолд В. Смит застыл в своем кожаном кресле, невидящим взором вперившись в пространство. Казалось, он забыл, что все еще держит у уха телефонную трубку, из которой теперь доносились короткие гудки. Не обращал он внимания и на мастера Синанджу, который расхаживал по комнате, нервно теребя седой пух над ушами.
– Мой контракт! Этот белый недоумок сорвал замечательный контракт! – вопил Чиун.
– Мои компьютеры никогда не ошибались, – рассеянно пробормотал Смит. – Никогда.
Он вдруг превратился в человека, который вмиг утратил веру в разумное и логичное устройство мира.
Потрясение его было столь велико, что Смит не заметил, как мастер Синанджу вышел из кабинета.
Смит нажал на функциональную кнопку, и синий телефон автоматически набрал номер.
– Да? – ответил Римо. По его голосу можно было понять, что он пребывает в подавленном настроении.
– Это Смит.
– Только не говорите, что вы установили «жучка» мне на трусы, – раздраженно бросил Римо.
– Ну что вы! Вас вычислил мой новый компьютер. Вы в Вилмингтоне, штат Северная Каролина, отель «Холидей инн».
– Я вылетаю отсюда первым же рейсом, если только местный аэропорт не закрыли из-за урагана. В следующий раз, когда пошлете меня прикончить какого-нибудь парня, сделайте так, чтобы его жена и ребенок не путались под ногами.
– Вы говорите о деле Роджера Шермана Ко? – уточнил Смит.
– Нет, – сказал Римо, – я только что убрал Дэвида Кэссиди, и теперь весь клан Партриджей взялся за оружие.
Смит откашлялся, чтобы скрыть свое замешательство.
– Я что-то не очень понимаю...
– Слушайте внимательно. Я нашел Роджера Шермана Ко именно там, где вы и говорили. Я сделал все, что вы хотели. Только вот когда я уже отчаливал, откуда ни возьмись появились его жена и ребенок. Он скончался у них на глазах.
Из груди Смита вырвалось нечто похожее на стон:
– Вас никто не заметил?
– Далась вам эта проклятая конспирация! Послушайте, я убил человека на глазах его жены и дочери. Я сделал ребенка сиротой. Вы понимаете, что это значит? Нет, вам, окаменелому ящеру, этого не понять. Зато я прекрасно понимаю, потому что сам вырос сиротой. Врагу бы не пожелал такого детства. Вы знаете, как я проводил Рождество?
Харолд В. Смит зажал трубку подбородком и яростно набросился на клавиатуру. Пластиковые клавиши под его пальцами издавали звук рассыпаемых по столу игральных костей.
– Смит, вы меня слушаете? – гневно спросил Римо.
– Да-да. Я просто проверяю файл Роджера Шермана Ко.
– Он мертв. Зачем вам теперь это?
– Затем, что я не помню, чтобы у него были жена и дочь.
– Они у него есть, ручаюсь, потому что последние три часа я стоял на этом чертовом берегу, защищая их дом от урагана «Элвис».
Харолд В. Смит ничего не сказал. С угрюмой сосредоточенностью он смотрел на экран, где все время менялась закодированная информация. Мастер Синанджу следил за ним с нескрываемой тревогой во взоре.
Из груди хозяина кабинета вырвался сдавленный стон.
– В чем дело? – спросил Римо.
– В чем дело? – вторил ему Чиун.
– Римо, – упавшим голосом произнес Смит, – вы не ошиблись адресом?
– Я пришел по тому адресу, который вы мне дали.
– Какой номер дома?
– Кажется, сорок семь.
– Кажется! Надо было записать.
– Я так и сделал. Просто потом выбросил эту бумажку. Я точно помню – Оушн-стрит, сорок семь.
– Да, это адрес Роджера Шермана Ко. Вы спросили у него имя?
– Я мастер Синанджу. И не убиваю человека, не убедившись, что это именно тот, кто мне нужен.
– Правильно! Правильно! – заметил Чиун.
– И он назвал себя Роджером Шерманом Ко? – не унимался Смит.
– Да.
– Что-то здесь не то, – хриплым от волнения голосом промолвил Смит, – что-то не то. Согласно моим данным, Роджер Шерман Ко не женат и никогда женат не был. Более того, он гомосексуалист.
– В таком случае смерть он заслужил! – воскликнул Чиун. – Гомосексуализм – чудовищное преступление, если только человек не служит в морской пехоте.
– У Роджера Шермана Ко, которого я убил, были жена и дочь, – настаивал Римо. – Девочке не больше пяти лет.
– В моей базе данных значится, что Роджер Шерман Ко, пятидесяти шести лет, рыжеволосый, совершил по меньшей мере шестнадцать заказных убийств.
– Этому малому едва перевалило за сорок.
– Проклятие! Похоже, вы убили не того.
– Молчите, Смит. Уже одно то, что я оставил жену вдовой, а ребенка сиротой, чудовищно. Только не говорите мне, что я убил невинного!
Чиун подскочил к телефону:
– Мужайся, Римо! Если ты и ошибся, то не по своей вине. – Кореец тотчас обратился к Смиту: – Немедленно возьмите все на себя! Римо подавлен. Нельзя оставить его наедине с трагедией.
– Но мои компьютеры не ошибаются, – глухо произнес Смит.
– Вот как? – горько изрек Римо. – Но на сей раз они ошиблись. Премного вам благодарен, Смит. Я тут обмолвился, что теперь сам буду проверять тех, кого вы мне заказываете... Забудьте, я вообще выхожу из игры. С меня довольно. Катитесь вы со своим КЮРЕ куда подальше.
– Римо, опомнись! – всполошился Чиун, хватая телефонную трубку. – Скажи императору Смиту, что ты погорячился! Смит, что вы сидите, как привидение? Скажите же что-нибудь моему сыну и наследнику, чтобы он не чувствовал за собой никакой вины!
– К черту! – рявкнул Римо и повесил трубку.
Харолд В. Смит застыл в своем кожаном кресле, невидящим взором вперившись в пространство. Казалось, он забыл, что все еще держит у уха телефонную трубку, из которой теперь доносились короткие гудки. Не обращал он внимания и на мастера Синанджу, который расхаживал по комнате, нервно теребя седой пух над ушами.
– Мой контракт! Этот белый недоумок сорвал замечательный контракт! – вопил Чиун.
– Мои компьютеры никогда не ошибались, – рассеянно пробормотал Смит. – Никогда.
Он вдруг превратился в человека, который вмиг утратил веру в разумное и логичное устройство мира.
Потрясение его было столь велико, что Смит не заметил, как мастер Синанджу вышел из кабинета.
Глава 5
Ураган «Элвис», краем задев Лонг-Айленд, устремился в Атлантику, где и выдохся, столкнувшись с холодным атмосферным фронтом. У него не хватало сил двигаться дальше. Он кружил над океаном, вздымая гигантские волны, а тем временем на побережье – от Истпорта до острова Блок – хлестал жестокий ливень.
Постепенно, однако, жизнь возвращалась в привычное русло. В пострадавших от урагана районах один за другим открывались аэропорты, и Римо первым же рейсом вылетел из Вилмингтона. Возможно, сказывалась погода – тяжелые облака и проливной дождь действовали угнетающе, – или виной всему было угрюмое, почти зловещее, выражение лица Римо – так или иначе, только ни одна стюардесса за все время полета до Бостона не осмелилась к нему приблизиться.
В аэропорту Логана Римо взял свою машину и покатил на юг, в Куинси. Домой.
Долгое время понятие дома для него не существовало. В те дни, когда он еще не сотрудничал с КЮРЕ, временным жилищем ему служили дешевые квартиры в Ньюарке, штат Нью-Джерси, а потом – комнаты в мотелях и гостиницах в самых разных точках Штатов. Не успевали они с Чиуном обосноваться в какой-нибудь квартире или доме, как им приходилось сниматься с места – таковы законы конспирации.
Последний год Римо называл домом бывшую церковь в псевдоготическом стиле, переделанную в кондоминиум. Чиун окрестил ее замком Синанджу. Здание действительно столь походило на замок, что на прошлых переговорах с Чиуном Смиту удалось убедить корейца, что оно построено еще до войны за независимость. Римо не слишком этому верил, однако постепенно освоился, и ему даже понравилось, что в его распоряжении теперь целых шестнадцать комнат, а также примыкавшая к церкви автостоянка.
Он думал об этом замке как о своем доме, и теперь, когда на душе у него кошки скребли, именно туда и лежал его путь.
Римо надеялся, что Чиуна там не окажется. Тот, по расчетам Римо, должен был отправиться в Вилмингтон, чтобы вразумить его. В тот момент Римо ни с кем не хотелось разговаривать. Пусть пока оставят его в покое. Ему было о чем подумать.
Загоняя свой синий «бьюик-купе» на стоянку, Римо думал о тех противоречивых чувствах, которые владели им последние двадцать лет жизни. С одной стороны, он сознавал свой долг перед родиной и КЮРЕ; с другой – чувствовал ответственность перед Чиуном и перед всем Домом Синанджу, который должен был унаследовать. Обычно мысль о том, что ему суждено стать первым белым властителем Синанджу, приятно грела душу, но в тот момент, открывая входную дверь, он не испытывал ничего, кроме странного опустошения.
Дверь открылась, и Римо вошел в дом.
В тот же миг к нему вернулись все его инстинкты, которые на время притупило владевшее им уныние.
Чутье подсказывало, что в здании кто-то есть.
На слух определив, что на первом этаже чисто, Римо бесшумно взлетел вверх по лестнице. На втором этаже отдаленное биение сердца стало более явственным, но он не узнал его. Второй этаж, впрочем, пустовал. Не было никого и на третьем.
Оставалась башня. Церковь – когда она еще являлась таковой – по странной прихоти архитектора увенчивал не обычный шпиль, а квадратная башня с бойницами. Теперь это были окна, обращенные на четыре стороны света.
На башню вела узкая каменная лестница.
Римо поднимался наверх, подобно черному призраку, абсолютно бесшумно, не посылая вперед импульсов страха, которые могли бы известить о его приближении.
Если кто-то проник в дом с целью грабежа, то он еще здорово пожалеет о своем намерении.
Дверь была приоткрыта. Римо оторвал ступню от последней ступеньки и проскользнул в комнату, готовый к встрече с любой опасностью.
Тут же выяснилось, однако, что он не готов. Какая-то неведомая сила схватила его за шиворот и отшвырнула к окну.
Застигнутый врасплох, Римо оторвался от пола и в буквальном смысле слова полетел – головой вперед – через комнату.
Только тут к нему вернулось его мастерство. Ухватиться – чтобы остановить свой полет – ему было решительно не за что. Окно было слишком широкое, так что он не мог раскинуть руки и зацепиться за края стены.
Тогда Римо закрыл глаза и усилием воли заставил себя представить, что тело его состоит из воздуха, заставил себя ощутить легкость в каждой его клеточке. Римо стал невесомым, точно пушинка.
Ударившись о стекло, Римо отскочил в сторону, как если бы был не человеком из плоти и крови, а комком нервов. Опустившись на корточки, он вскочил и вскинул руки, приготовившись к схватке.
– Входя в дом, ты был похож на буйвола, пробирающегося через болото, – услышал он ледяной голос.
– Кто здесь?
– Но потом показал, на что способен. Ты вошел как западный человек, но спас свою жизнь так, как это умеют делать только на Востоке. Ты обрел равновесие, и уже ничто – ни чувство вины, ни чувство стыда – не властно над тобой.
– Чиун, – произнес Римо и выпрямился в полный рост, – я ничего не понимаю. Я слышал биение сердца, но это было отнюдь не твое сердце! Я не узнал его.
– Я тоже не узнал человека, которого я швырнул, как мешок картошки. Это был не тот Римо, которого я учил, – отозвался Чиун. – Но я узнал того Римо, который сделал свое тело невесомым.
– Ты изменил биение сердца.
Чиун кивнул:
– Верно подмечено.
Чиун устремил на него непроницаемый взгляд. Он сцепил руки в замок на запястьях, и ладони скрылись под широкими рукавами тигрового кимоно.
В центре комнаты были расстелены два татами. Чиун указал на них острым подбородком:
– Если ты присядешь, я посижу вместе с тобой.
Римо колебался.
– Я хочу побыть один.
– Ты приехал сюда, потому что думал, твой учитель настолько глуп, что бросится искать тебя на краю света.
– Я не приехал бы сюда, если бы знал, что ты выследишь меня здесь.
– Я не жду благодарности от неблагодарного, но вправе рассчитывать на признание своей прозорливости.
Римо скрестил на груди руки:
– О'кей, ты меня опередил. Большое дело!
– Я всегда буду опережать тебя, Римо. И это очень большое дело. А теперь присядь.
Римо с угрюмым видом подошел к своему татами. Чиун сделал то же самое. Они синхронно скрестили ноги и опустились на татами, приняв классическую позу лотоса. Они сидели совершенно неподвижно, как изваяния, выпрямив спины и подняв головы, устремив друг на друга ничего не выражающие взгляды – мастер Синанджу и его верный ученик и наследник. Две культуры, две цивилизации с разным пониманием своей ответственности перед миром.
– Великая скорбь, подобно жестокому ворону, вонзила свои когти в твое сердце, сын мой, – начал Чиун.
Римо опустил голову:
– Я убил невинного человека. Практически на глазах его семьи.
Кореец печально кивнул:
– Да, это трагедия. И для них, и для тебя.
– Как бы я ни хотел, уже ничего не исправишь.
– Мы несем смерть. Если мы наносим удар, то смерть неотвратима.
– Не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова...
– Скорбеть?
– Нет. Убить.
Чиун наморщил пергаментный лоб:
– Ты не убиваешь. Убить может любой дурак. Убивают неопытные новички. Убивают солдаты. Убивают палачи. Мы же устанавливаем порядок. Если злодей досаждает королевству и с ним не в состоянии справиться целая армия, приходим на помощь мы. Мы – целители.
– Ты сейчас говоришь так же, как Смит.
– Все люди смертны. Человек, которого ты устранил, мог умереть в свой срок или раньше срока. Или через двести – триста лет. Кто знает и кому есть до этого дело?
– Мне. Это я лишил его жизни, лишил возможности видеть, как растет его дочь. Я загубил жизнь его жены.
– Возможно, они воссоединятся в следующей жизни.
– Твои россказни про реинкарнацию – это бред. Я сыт им по горло.
Чиун потупил взор:
– Не будем к этому возвращаться. Это была роковая ошибка. Мы тоже несовершенны. Особенно когда работаем на белых.
Кореец хрустнул костяшками пальцев и положил ладони на узловатые колени. Он молчал.
Молчал и Римо. Они не сводили друг с друга глаз, и по их лицам невозможно было сказать, о чем они думали в тот момент.
– Что ты собираешься делать? – наконец спросил Чиун.
– С организацией покончено.
– Из-за одного недоразумения?
– Двадцать лет – немалый срок. Смит отнял у меня то, что я отнял у этого человека, Ко. Жизнь. Единственное отличие в том, что я еще не в могиле. Но к прежней жизни возврата уже нет.
– Ты хочешь снова стать полицейским?
– Я хочу... Я не знаю, чего хочу. Моя прежняя жизнь была не сахар. Что мне светило? В лучшем случае стать дежурным по отделению и раньше срока выйти на пенсию.
– Понятно, – произнес Чиун.
Сквозь высокие окна в комнату лился серый свет, отчего лица собеседников казались тусклыми, стертыми. Оба напоминали двух каменных идолов, в глазах которых навеки застыла неизбывная боль.
– Во всем виноват только Смит, – сказал Чиун. – Должен же ты отдавать себе отчет в этом. Ты был лишь инструментом в его руках, но ошибка целиком лежит на его совести. Не забывай об этом. Ты – меч карающий, а меч не может испытывать угрызений совести.
– Пусть Смит подыщет себе новый меч.
Помолчав, мастер Синанджу неуверенно проговорил:
– Я заключил со Смитом очередное соглашение.
– Уже подписал?
Чиун чуть поколебался:
– Нет.
Его искренность удивила Римо: он не сомневался, что кореец попытается обвести его вокруг пальца.
– Ну и не подписывай.
– Я должен. В наши дни император Смит – единственный достойный нас клиент.
– А чем плохи наши дни?
– Повсюду устанавливается мир.
– Локальных конфликтов пока еще хватает.
– Это всего лишь незначительные инциденты. Советская империя рухнула. Китай бросился зарабатывать деньги. В Иране заправляют религиозные фанатики. А я еще слишком молод, чтобы уходить на покой.
– Тебе сто с лишним лет.
– Я нужен своей деревне. Если ты откажешься поработать хотя бы еще год, мне придется управляться одному.
Чиун замолчал. Римо подозрительно покосился на учителя. До сих пор мастер Синанджу всегда находил способы манипулировать им – применял хитрость, бил на жалость, или откровенно обманывал. Теперь же Чиун, казалось, смирился с решением Римо.
– Я вне игры, – подтвердил Римо.
Ни один мускул не дрогнул на лице мастера. Он устремил взор вверх, словно ища совета своих предков.
– Я делаю это из чувства долга. Возможно, когда боль утихнет, ситуация представится тебе в ином свете.
– И не надейся.
– Не буду. – С этими словами мастер Синанджу решительно зашагал прочь.
Римо проследил за ним взглядом, тщетно пытаясь понять то, что тот недоговорил.
Предоставленный самому себе, он тяжело вздохнул; казалось, смятение исходит из самых сокровенных тайников его души.
Ясно ведь, что жизнь его никогда не будет прежней.
От осознания этого у Римо теснило в груди.
А если бы перед ним поставили подобную задачу, то он скорее всего сломал бы себе голову, прежде чем придумал что-либо подходящее.
Одна из причин, побудивших Президента, отца-основателя КЮРЕ, поставить во главе своего детища именно Харолда В. Смита, была на удивление проста: Смита все знали как человека, начисто лишенного воображения. Это качество было столь же важным, как и его фанатичный патриотизм и прямолинейность.
На пост руководителя КЮРЕ мог претендовать лишь человек неподкупный и всецело преданный своей стране. Вместе с тем только безнадежно лишенный фантазии способен делать свое дело, не испытывая искушения узурпировать власть в стране. КЮРЕ действовала практически автономно. Президент Соединенных Штатов вносил предложения, но не отдавал приказов. В отличие от правительства Харолд В. Смит ни перед кем не отчитывался и был волен действовать на свой страх и риск. КЮРЕ никогда не попадала в поле зрения Конгресса и в рамках своего годового фонда не ведала бюджетных ограничений; никакое, сколь угодно могущественное лобби не могло подвергнуть сомнению – а тем более запретить – деятельность Смита.
На тот случай, если тот серьезно превысит свои полномочия, у Президента имелось единственное средство разделаться с КЮРЕ – приказать Смиту свернуть операции. Для руководителя организации это означало одно: уничтожить свою компьютерную сеть и себя лично. С этой целью Харолд В. Смит всегда держал в жилетке, в кармане для часов, капсулу с ядом. Та же участь была уготована и Римо Уильямсу, а мастеру Синанджу надлежало отбыть в родную Корею. Следовало замести все следы – словно КЮРЕ и не существовала вовсе.
Организация призвана была оставить после себя лишь выздоравливающую Америку – как подтверждение хорошо сделанной работы. Но узнать об этом довелось бы только последнему Президенту.
Смит знал, что подобный приказ мог появиться в двух случаях: если бы возникла угроза разоблачения или в результате его собственной недееспособности – психической или физической. Поначалу он надеялся, что КЮРЕ выполнит свою миссию еще при его жизни и он незаметно удалится на покой. Однако ему пришлось расстаться с этим приятным заблуждением. КЮРЕ умрет вместе с ним, Харолдом В. Смитом, – разве что Президент захочет назначить ему преемника.
Да, организация порой терпела неудачи. Последняя операция – по освобождению американской актрисы, которой внушили, что она тибетский лама, – провалилась. Римо отправили в Тибет, чтобы он вернул женщину целой и невредимой и предотвратил восстание, однако актрису убили китайские агенты. В результате в китайско-американских отношениях наступил кризис, а Президент выразил крайнее неудовольствие лично Харолду В. Смиту. Актриса, как оказалось, была близкой подругой Первой леди.
Досадное недоразумение с Роджером Шерманом Ко было совсем уж некстати. Президент совсем недавно урезал бюджет КЮРЕ на пятнадцать процентов, при этом дав понять, что не ограничится этим.
Более того, главнокомандующий вооруженными силами США грозил вообще приостановить деятельность организации.
Но отнюдь не былые ошибки заставили Харолда В. Смита достать сейчас из ящика стола пузырек с аспирином, затем разорвать два пакетика «Бромо-Зельцера», развести все это в стакане родниковой воды и залпом выпить горьковатое зелье.
Ему предстояло доложить об инциденте с Роджером Шерманом Ко Президенту. Причем обязательно.
По большому счету смерть Роджера Шермана Ко следует считать лишь незначительной накладкой. Даже такая организация, как КЮРЕ, не гарантирована от ошибок. Римо и Чиуну и прежде приходилось совершать ошибки, приводившие к напрасным жертвам, – вопрос не в том.
Смит санкционировал это убийство, основываясь на данных компьютерной программы, разработанной специально для поиска скрывавшихся уголовников. В ходе одного такого сеанса и всплыло имя Шермана Ко. Проверив все данные, босс пришел к выводу, что Роджер Шерман Ко, проживавший в Вилмингтоне, штат Северная Каролина, был именно тем, кто, согласно списку Национального информационного центра по преступности, значится в розыске. С приказом об устранении он тянуть не стал. Смиту нередко приходилось издавать подобные распоряжения; в дальнейшем он даже не вспоминал о них, безгранично доверяя своим компьютерам, базам данных и ультрасовременному программному обеспечению.
И вот теперь кто-то ошибся. Или что-то?.. Если Римо все сделал правильно, оставался сам Смит и его компьютеры. Если ошибку допустил он сам, значит, его ресурсы исчерпаны. Если ошиблась компьютерная система, тогда пришел конец КЮРЕ.
Потому-то у Харолда В. Смита и дрожали пальцы, когда он готовился погрузиться в киберпространство в надежде найти ответы на вопросы, которых предпочел бы не знать.
В противном случае он не был бы Харолдом В. Смитом.
Сначала он вызвал файл Национального информационного центра по преступности. Не ту базу данных, что хранилась в Вашингтоне, а собственную копию. Создав гибридную компьютерную сеть, Смит скопировал базу данных НИЦП на один из своих новых оптических дисков вместе с документацией по социальному страхованию, файлами Внутренней налоговой службы и другими важными источниками данных. Он больше не зависел от телефонных линий, и ему не нужно было ломать голову над тем, как получить доступ к защищенным правительственным файлам. Даже если Конгресс принял бы новый закон об охране электронной информации, это уже не помешало бы ему в работе.
Информация о Роджере Шермане Ко осталась прежней: рыжеволосый мужчина пятидесяти с лишним лет Довольный, что память ему не изменила, Смит решил проверить, не попало ли имя Шермана Ко в последние сводки новостей. В тот момент уже стали поступать сведения о жертвах урагана «Элвис».
Смит приготовился ждать как минимум несколько минут и был приятно удивлен, когда уже в следующую секунду на экране монитора появилось сообщение телеграфного агентства.
Сводка была краткой. Тело Роджера Шермана Ко, 36 лет, жителя Вилмингтона, штат Северная Каролина, было найдено в его коттедже на берегу; там же находились его жена Салли, 33 лет, и пятилетняя дочь Эйприл, которые не пострадали. Со слов жены Ко, семья, вместо того чтобы эвакуироваться, решила переждать ураган в укрепленной спальне. Роджер Шерман Ко, услышав подозрительный шум на пороге дома, вышел посмотреть. Не дождавшись мужа, Салли Ко отправилась на поиски и нашла его распростертым возле открытой входной двери. Он умер у нее на глазах. На теле не было обнаружено никаких следов, которые могли бы указывать на насильственную смерть; в двери зияло отверстие непонятного происхождения.
Предварительная медицинская экспертиза установила, что смерть наступила в результате сердечного приступа. Дыру в двери отнесли на счет какого-нибудь занесенного ураганом обломка.
Согласно отчету, единственным настораживающим в данной ситуации фактом было то, что на Оушн-стрит избежал разрушений только дом, принадлежавший Роджеру Шерману Ко. Все остальные дома на побережье были либо полностью разрушены, либо смыты в море.
Эту странную прихоть стихии окрестили феноменом «Элвиса».
– Римо, – пробормотал Смит. – Это он защитил дом.
С вытянувшимся лицом Харолд дочитал телеграфный отчет до конца. Если дело действительно обстояло именно так, следовательно, человек, которого смерть настигла во время урагана, был вовсе не тем Роджером Шерманом Ко, который значился в списках НИЦП.
Смит вывел на экран данные о Роджере Шермане Ко, содержавшиеся в файле Службы социального страхования, чтобы сравнить их с данными НИЦП. Он заранее знал, что увидит на экране. Прежде чем отдать приказ об устранении Ко, он уже провел перекрестную проверку.
Файлы совпадали. Тот же номер страховки. Все то же самое – кроме возраста, семейного положения и цвета волос. Один Роджер Шерман Ко был рыжим, другой – брюнетом.
Может, он сделал косметическую операцию. Если человек живет с женщиной в гражданском браке, то достаточно одного дня, чтобы зарегистрировать его в любой мэрии. А девочка... она могла быть ребенком от предыдущего брака, потому-то и не значилась в файле НИЦП.
Постепенно, однако, жизнь возвращалась в привычное русло. В пострадавших от урагана районах один за другим открывались аэропорты, и Римо первым же рейсом вылетел из Вилмингтона. Возможно, сказывалась погода – тяжелые облака и проливной дождь действовали угнетающе, – или виной всему было угрюмое, почти зловещее, выражение лица Римо – так или иначе, только ни одна стюардесса за все время полета до Бостона не осмелилась к нему приблизиться.
В аэропорту Логана Римо взял свою машину и покатил на юг, в Куинси. Домой.
Долгое время понятие дома для него не существовало. В те дни, когда он еще не сотрудничал с КЮРЕ, временным жилищем ему служили дешевые квартиры в Ньюарке, штат Нью-Джерси, а потом – комнаты в мотелях и гостиницах в самых разных точках Штатов. Не успевали они с Чиуном обосноваться в какой-нибудь квартире или доме, как им приходилось сниматься с места – таковы законы конспирации.
Последний год Римо называл домом бывшую церковь в псевдоготическом стиле, переделанную в кондоминиум. Чиун окрестил ее замком Синанджу. Здание действительно столь походило на замок, что на прошлых переговорах с Чиуном Смиту удалось убедить корейца, что оно построено еще до войны за независимость. Римо не слишком этому верил, однако постепенно освоился, и ему даже понравилось, что в его распоряжении теперь целых шестнадцать комнат, а также примыкавшая к церкви автостоянка.
Он думал об этом замке как о своем доме, и теперь, когда на душе у него кошки скребли, именно туда и лежал его путь.
Римо надеялся, что Чиуна там не окажется. Тот, по расчетам Римо, должен был отправиться в Вилмингтон, чтобы вразумить его. В тот момент Римо ни с кем не хотелось разговаривать. Пусть пока оставят его в покое. Ему было о чем подумать.
Загоняя свой синий «бьюик-купе» на стоянку, Римо думал о тех противоречивых чувствах, которые владели им последние двадцать лет жизни. С одной стороны, он сознавал свой долг перед родиной и КЮРЕ; с другой – чувствовал ответственность перед Чиуном и перед всем Домом Синанджу, который должен был унаследовать. Обычно мысль о том, что ему суждено стать первым белым властителем Синанджу, приятно грела душу, но в тот момент, открывая входную дверь, он не испытывал ничего, кроме странного опустошения.
Дверь открылась, и Римо вошел в дом.
В тот же миг к нему вернулись все его инстинкты, которые на время притупило владевшее им уныние.
Чутье подсказывало, что в здании кто-то есть.
На слух определив, что на первом этаже чисто, Римо бесшумно взлетел вверх по лестнице. На втором этаже отдаленное биение сердца стало более явственным, но он не узнал его. Второй этаж, впрочем, пустовал. Не было никого и на третьем.
Оставалась башня. Церковь – когда она еще являлась таковой – по странной прихоти архитектора увенчивал не обычный шпиль, а квадратная башня с бойницами. Теперь это были окна, обращенные на четыре стороны света.
На башню вела узкая каменная лестница.
Римо поднимался наверх, подобно черному призраку, абсолютно бесшумно, не посылая вперед импульсов страха, которые могли бы известить о его приближении.
Если кто-то проник в дом с целью грабежа, то он еще здорово пожалеет о своем намерении.
Дверь была приоткрыта. Римо оторвал ступню от последней ступеньки и проскользнул в комнату, готовый к встрече с любой опасностью.
Тут же выяснилось, однако, что он не готов. Какая-то неведомая сила схватила его за шиворот и отшвырнула к окну.
Застигнутый врасплох, Римо оторвался от пола и в буквальном смысле слова полетел – головой вперед – через комнату.
Только тут к нему вернулось его мастерство. Ухватиться – чтобы остановить свой полет – ему было решительно не за что. Окно было слишком широкое, так что он не мог раскинуть руки и зацепиться за края стены.
Тогда Римо закрыл глаза и усилием воли заставил себя представить, что тело его состоит из воздуха, заставил себя ощутить легкость в каждой его клеточке. Римо стал невесомым, точно пушинка.
Ударившись о стекло, Римо отскочил в сторону, как если бы был не человеком из плоти и крови, а комком нервов. Опустившись на корточки, он вскочил и вскинул руки, приготовившись к схватке.
– Входя в дом, ты был похож на буйвола, пробирающегося через болото, – услышал он ледяной голос.
– Кто здесь?
– Но потом показал, на что способен. Ты вошел как западный человек, но спас свою жизнь так, как это умеют делать только на Востоке. Ты обрел равновесие, и уже ничто – ни чувство вины, ни чувство стыда – не властно над тобой.
– Чиун, – произнес Римо и выпрямился в полный рост, – я ничего не понимаю. Я слышал биение сердца, но это было отнюдь не твое сердце! Я не узнал его.
– Я тоже не узнал человека, которого я швырнул, как мешок картошки. Это был не тот Римо, которого я учил, – отозвался Чиун. – Но я узнал того Римо, который сделал свое тело невесомым.
– Ты изменил биение сердца.
Чиун кивнул:
– Верно подмечено.
Чиун устремил на него непроницаемый взгляд. Он сцепил руки в замок на запястьях, и ладони скрылись под широкими рукавами тигрового кимоно.
В центре комнаты были расстелены два татами. Чиун указал на них острым подбородком:
– Если ты присядешь, я посижу вместе с тобой.
Римо колебался.
– Я хочу побыть один.
– Ты приехал сюда, потому что думал, твой учитель настолько глуп, что бросится искать тебя на краю света.
– Я не приехал бы сюда, если бы знал, что ты выследишь меня здесь.
– Я не жду благодарности от неблагодарного, но вправе рассчитывать на признание своей прозорливости.
Римо скрестил на груди руки:
– О'кей, ты меня опередил. Большое дело!
– Я всегда буду опережать тебя, Римо. И это очень большое дело. А теперь присядь.
Римо с угрюмым видом подошел к своему татами. Чиун сделал то же самое. Они синхронно скрестили ноги и опустились на татами, приняв классическую позу лотоса. Они сидели совершенно неподвижно, как изваяния, выпрямив спины и подняв головы, устремив друг на друга ничего не выражающие взгляды – мастер Синанджу и его верный ученик и наследник. Две культуры, две цивилизации с разным пониманием своей ответственности перед миром.
– Великая скорбь, подобно жестокому ворону, вонзила свои когти в твое сердце, сын мой, – начал Чиун.
Римо опустил голову:
– Я убил невинного человека. Практически на глазах его семьи.
Кореец печально кивнул:
– Да, это трагедия. И для них, и для тебя.
– Как бы я ни хотел, уже ничего не исправишь.
– Мы несем смерть. Если мы наносим удар, то смерть неотвратима.
– Не знаю, смогу ли я когда-нибудь снова...
– Скорбеть?
– Нет. Убить.
Чиун наморщил пергаментный лоб:
– Ты не убиваешь. Убить может любой дурак. Убивают неопытные новички. Убивают солдаты. Убивают палачи. Мы же устанавливаем порядок. Если злодей досаждает королевству и с ним не в состоянии справиться целая армия, приходим на помощь мы. Мы – целители.
– Ты сейчас говоришь так же, как Смит.
– Все люди смертны. Человек, которого ты устранил, мог умереть в свой срок или раньше срока. Или через двести – триста лет. Кто знает и кому есть до этого дело?
– Мне. Это я лишил его жизни, лишил возможности видеть, как растет его дочь. Я загубил жизнь его жены.
– Возможно, они воссоединятся в следующей жизни.
– Твои россказни про реинкарнацию – это бред. Я сыт им по горло.
Чиун потупил взор:
– Не будем к этому возвращаться. Это была роковая ошибка. Мы тоже несовершенны. Особенно когда работаем на белых.
Кореец хрустнул костяшками пальцев и положил ладони на узловатые колени. Он молчал.
Молчал и Римо. Они не сводили друг с друга глаз, и по их лицам невозможно было сказать, о чем они думали в тот момент.
– Что ты собираешься делать? – наконец спросил Чиун.
– С организацией покончено.
– Из-за одного недоразумения?
– Двадцать лет – немалый срок. Смит отнял у меня то, что я отнял у этого человека, Ко. Жизнь. Единственное отличие в том, что я еще не в могиле. Но к прежней жизни возврата уже нет.
– Ты хочешь снова стать полицейским?
– Я хочу... Я не знаю, чего хочу. Моя прежняя жизнь была не сахар. Что мне светило? В лучшем случае стать дежурным по отделению и раньше срока выйти на пенсию.
– Понятно, – произнес Чиун.
Сквозь высокие окна в комнату лился серый свет, отчего лица собеседников казались тусклыми, стертыми. Оба напоминали двух каменных идолов, в глазах которых навеки застыла неизбывная боль.
– Во всем виноват только Смит, – сказал Чиун. – Должен же ты отдавать себе отчет в этом. Ты был лишь инструментом в его руках, но ошибка целиком лежит на его совести. Не забывай об этом. Ты – меч карающий, а меч не может испытывать угрызений совести.
– Пусть Смит подыщет себе новый меч.
Помолчав, мастер Синанджу неуверенно проговорил:
– Я заключил со Смитом очередное соглашение.
– Уже подписал?
Чиун чуть поколебался:
– Нет.
Его искренность удивила Римо: он не сомневался, что кореец попытается обвести его вокруг пальца.
– Ну и не подписывай.
– Я должен. В наши дни император Смит – единственный достойный нас клиент.
– А чем плохи наши дни?
– Повсюду устанавливается мир.
– Локальных конфликтов пока еще хватает.
– Это всего лишь незначительные инциденты. Советская империя рухнула. Китай бросился зарабатывать деньги. В Иране заправляют религиозные фанатики. А я еще слишком молод, чтобы уходить на покой.
– Тебе сто с лишним лет.
– Я нужен своей деревне. Если ты откажешься поработать хотя бы еще год, мне придется управляться одному.
Чиун замолчал. Римо подозрительно покосился на учителя. До сих пор мастер Синанджу всегда находил способы манипулировать им – применял хитрость, бил на жалость, или откровенно обманывал. Теперь же Чиун, казалось, смирился с решением Римо.
– Я вне игры, – подтвердил Римо.
Ни один мускул не дрогнул на лице мастера. Он устремил взор вверх, словно ища совета своих предков.
– Я делаю это из чувства долга. Возможно, когда боль утихнет, ситуация представится тебе в ином свете.
– И не надейся.
– Не буду. – С этими словами мастер Синанджу решительно зашагал прочь.
Римо проследил за ним взглядом, тщетно пытаясь понять то, что тот недоговорил.
Предоставленный самому себе, он тяжело вздохнул; казалось, смятение исходит из самых сокровенных тайников его души.
Ясно ведь, что жизнь его никогда не будет прежней.
От осознания этого у Римо теснило в груди.
* * *
Харолд В. Смит занес дрожащие узловатые пальцы над клавиатурой, приготовившись погрузиться в невидимую глазом вселенную электронных данных, которую одни называют сетью, другие – киберпространством; для него же она была настолько привычна, что ему даже в голову не приходило давать всему этому какое-то название.А если бы перед ним поставили подобную задачу, то он скорее всего сломал бы себе голову, прежде чем придумал что-либо подходящее.
Одна из причин, побудивших Президента, отца-основателя КЮРЕ, поставить во главе своего детища именно Харолда В. Смита, была на удивление проста: Смита все знали как человека, начисто лишенного воображения. Это качество было столь же важным, как и его фанатичный патриотизм и прямолинейность.
На пост руководителя КЮРЕ мог претендовать лишь человек неподкупный и всецело преданный своей стране. Вместе с тем только безнадежно лишенный фантазии способен делать свое дело, не испытывая искушения узурпировать власть в стране. КЮРЕ действовала практически автономно. Президент Соединенных Штатов вносил предложения, но не отдавал приказов. В отличие от правительства Харолд В. Смит ни перед кем не отчитывался и был волен действовать на свой страх и риск. КЮРЕ никогда не попадала в поле зрения Конгресса и в рамках своего годового фонда не ведала бюджетных ограничений; никакое, сколь угодно могущественное лобби не могло подвергнуть сомнению – а тем более запретить – деятельность Смита.
На тот случай, если тот серьезно превысит свои полномочия, у Президента имелось единственное средство разделаться с КЮРЕ – приказать Смиту свернуть операции. Для руководителя организации это означало одно: уничтожить свою компьютерную сеть и себя лично. С этой целью Харолд В. Смит всегда держал в жилетке, в кармане для часов, капсулу с ядом. Та же участь была уготована и Римо Уильямсу, а мастеру Синанджу надлежало отбыть в родную Корею. Следовало замести все следы – словно КЮРЕ и не существовала вовсе.
Организация призвана была оставить после себя лишь выздоравливающую Америку – как подтверждение хорошо сделанной работы. Но узнать об этом довелось бы только последнему Президенту.
Смит знал, что подобный приказ мог появиться в двух случаях: если бы возникла угроза разоблачения или в результате его собственной недееспособности – психической или физической. Поначалу он надеялся, что КЮРЕ выполнит свою миссию еще при его жизни и он незаметно удалится на покой. Однако ему пришлось расстаться с этим приятным заблуждением. КЮРЕ умрет вместе с ним, Харолдом В. Смитом, – разве что Президент захочет назначить ему преемника.
Да, организация порой терпела неудачи. Последняя операция – по освобождению американской актрисы, которой внушили, что она тибетский лама, – провалилась. Римо отправили в Тибет, чтобы он вернул женщину целой и невредимой и предотвратил восстание, однако актрису убили китайские агенты. В результате в китайско-американских отношениях наступил кризис, а Президент выразил крайнее неудовольствие лично Харолду В. Смиту. Актриса, как оказалось, была близкой подругой Первой леди.
Досадное недоразумение с Роджером Шерманом Ко было совсем уж некстати. Президент совсем недавно урезал бюджет КЮРЕ на пятнадцать процентов, при этом дав понять, что не ограничится этим.
Более того, главнокомандующий вооруженными силами США грозил вообще приостановить деятельность организации.
Но отнюдь не былые ошибки заставили Харолда В. Смита достать сейчас из ящика стола пузырек с аспирином, затем разорвать два пакетика «Бромо-Зельцера», развести все это в стакане родниковой воды и залпом выпить горьковатое зелье.
Ему предстояло доложить об инциденте с Роджером Шерманом Ко Президенту. Причем обязательно.
По большому счету смерть Роджера Шермана Ко следует считать лишь незначительной накладкой. Даже такая организация, как КЮРЕ, не гарантирована от ошибок. Римо и Чиуну и прежде приходилось совершать ошибки, приводившие к напрасным жертвам, – вопрос не в том.
Смит санкционировал это убийство, основываясь на данных компьютерной программы, разработанной специально для поиска скрывавшихся уголовников. В ходе одного такого сеанса и всплыло имя Шермана Ко. Проверив все данные, босс пришел к выводу, что Роджер Шерман Ко, проживавший в Вилмингтоне, штат Северная Каролина, был именно тем, кто, согласно списку Национального информационного центра по преступности, значится в розыске. С приказом об устранении он тянуть не стал. Смиту нередко приходилось издавать подобные распоряжения; в дальнейшем он даже не вспоминал о них, безгранично доверяя своим компьютерам, базам данных и ультрасовременному программному обеспечению.
И вот теперь кто-то ошибся. Или что-то?.. Если Римо все сделал правильно, оставался сам Смит и его компьютеры. Если ошибку допустил он сам, значит, его ресурсы исчерпаны. Если ошиблась компьютерная система, тогда пришел конец КЮРЕ.
Потому-то у Харолда В. Смита и дрожали пальцы, когда он готовился погрузиться в киберпространство в надежде найти ответы на вопросы, которых предпочел бы не знать.
В противном случае он не был бы Харолдом В. Смитом.
Сначала он вызвал файл Национального информационного центра по преступности. Не ту базу данных, что хранилась в Вашингтоне, а собственную копию. Создав гибридную компьютерную сеть, Смит скопировал базу данных НИЦП на один из своих новых оптических дисков вместе с документацией по социальному страхованию, файлами Внутренней налоговой службы и другими важными источниками данных. Он больше не зависел от телефонных линий, и ему не нужно было ломать голову над тем, как получить доступ к защищенным правительственным файлам. Даже если Конгресс принял бы новый закон об охране электронной информации, это уже не помешало бы ему в работе.
Информация о Роджере Шермане Ко осталась прежней: рыжеволосый мужчина пятидесяти с лишним лет Довольный, что память ему не изменила, Смит решил проверить, не попало ли имя Шермана Ко в последние сводки новостей. В тот момент уже стали поступать сведения о жертвах урагана «Элвис».
Смит приготовился ждать как минимум несколько минут и был приятно удивлен, когда уже в следующую секунду на экране монитора появилось сообщение телеграфного агентства.
Сводка была краткой. Тело Роджера Шермана Ко, 36 лет, жителя Вилмингтона, штат Северная Каролина, было найдено в его коттедже на берегу; там же находились его жена Салли, 33 лет, и пятилетняя дочь Эйприл, которые не пострадали. Со слов жены Ко, семья, вместо того чтобы эвакуироваться, решила переждать ураган в укрепленной спальне. Роджер Шерман Ко, услышав подозрительный шум на пороге дома, вышел посмотреть. Не дождавшись мужа, Салли Ко отправилась на поиски и нашла его распростертым возле открытой входной двери. Он умер у нее на глазах. На теле не было обнаружено никаких следов, которые могли бы указывать на насильственную смерть; в двери зияло отверстие непонятного происхождения.
Предварительная медицинская экспертиза установила, что смерть наступила в результате сердечного приступа. Дыру в двери отнесли на счет какого-нибудь занесенного ураганом обломка.
Согласно отчету, единственным настораживающим в данной ситуации фактом было то, что на Оушн-стрит избежал разрушений только дом, принадлежавший Роджеру Шерману Ко. Все остальные дома на побережье были либо полностью разрушены, либо смыты в море.
Эту странную прихоть стихии окрестили феноменом «Элвиса».
– Римо, – пробормотал Смит. – Это он защитил дом.
С вытянувшимся лицом Харолд дочитал телеграфный отчет до конца. Если дело действительно обстояло именно так, следовательно, человек, которого смерть настигла во время урагана, был вовсе не тем Роджером Шерманом Ко, который значился в списках НИЦП.
Смит вывел на экран данные о Роджере Шермане Ко, содержавшиеся в файле Службы социального страхования, чтобы сравнить их с данными НИЦП. Он заранее знал, что увидит на экране. Прежде чем отдать приказ об устранении Ко, он уже провел перекрестную проверку.
Файлы совпадали. Тот же номер страховки. Все то же самое – кроме возраста, семейного положения и цвета волос. Один Роджер Шерман Ко был рыжим, другой – брюнетом.
Может, он сделал косметическую операцию. Если человек живет с женщиной в гражданском браке, то достаточно одного дня, чтобы зарегистрировать его в любой мэрии. А девочка... она могла быть ребенком от предыдущего брака, потому-то и не значилась в файле НИЦП.