– Можно ведь узнать в канцелярии мэрии, – заметила Лиза, – отправляли ли Пляца в командировку. А там таких документов наверняка не окажется.
– Почему? – усмехнулся Китаец. – Пляц мог сказать, что за компроматом ему нужно ехать в Самару и получить командировочное удостоверение и даже суточные. Но в том-то и дело, что он из Тарасова никуда не выезжал. Ковалева-старшая проговорилась, что видела Александра Степановича в тот день, когда убили Питера Эванса.
Китаец остановил машину у дома Игната, и они продолжили разговор у него в квартире.
– Что же ты собираешься теперь делать? – Лиза начала хозяйничать на кухне.
– Нужно узнать, может, он действительно провел время с любовницей? Тогда все мои предположения так и останутся… предположениями…
– Каким образом? – задорно крикнула Лиза из кухни, довольная тем, что шеф делится с ней своими планами.
– Позвоню Наталье, – беспечно произнес Китаец.
– Этой кривляке-алкоголичке? – Лиза влетела в гостиную и уставилась на Танина, скорчив смешную рожицу.
– Ты слишком категорична в своих суждениях, Лизок, – с олимпийским спокойствием произнес Танин.
– А ты спокоен, как сельское кладбище, – воскликнула Лиза, – тебя ничем невозможно пронять! Наверняка ты с ней трахаешься.
– Лизок, – Китаец держал в руке телефонную трубку, которую снял с аппарата, – Игнат ведь тебе тоже не только свои картины показывал…
– Ах ты… – Лиза безмолвно разевала рот, словно рыба, которую вытащили на воздух, -…ты же. Сам. Меня. Сюда. Привез…
– Да я не возражаю, Лизок, – Китаец пожал плечами. – И потом, у Игната хороший вкус… Кстати, – добавил он несколько секунд спустя, пользуясь тем, что Лиза молчит, – по поводу моего непробиваемого, как ты говоришь, спокойствия. Это только маска, вернее даже, часть моей работы. Ну не могу я так экспрессивно, как ты, реагировать на каждую мелочь. Я же тогда не смогу закончить ни одного мало-мальски серьезного дела. Экстравертом быть по-своему неплохо, это даже полезно для нервной системы, но только не для частного детектива. И давай на этом закончим, Лизок.
Он набрал номер Веденеевой и приложил трубку к уху. Лиза, протестующе топнув ножкой и буркнув что-то себе под нос, юркнула на кухню.
– Да-а, – томно ответила Наталья, взяв трубку.
– Не разбудил? – Китаец представил себе интерьер ее квартиры.
– Легла вздремнуть после обеда, – узнала она его, – но это неважно. Ты приедешь?
– Есть несколько вопросов, касающихся нашего дела, если оно тебя еще интересует.
– Кита-аец, – хищно протянула она, – ты шутишь? Конечно, интересует. Приезжай, и я отвечу на все твои вопросы, будь их хоть целая сотня. Поиграем в катехизис…
– У меня нет времени, – резко оборвал он ее, – вспомни, где ты была в среду утром с десяти до одиннадцати.
– Где была? – Наталья стала серьезней. – На работе, конечно, где же еще?
– Может быть, с Пляцем? – предположил Танин.
– Ну уж нет, – усмехнулась она, – с утра у меня самая запарка в офисе.
– У Пляца есть жена?
– Он вдовец. Его жена погибла два года назад.
– Другая любовница?
– Ты думаешь, ему не хватает меня? – с вызовом спросила она.
– Мне сейчас некогда думать. Ты можешь ответить на вопрос?
– Нет у него никого. Когда ты приедешь?
– Может быть, скоро. – Китаец переложил трубку к другому уху. – Где живет Пляц?
– Зачем тебе? – недоуменно спросила Наталья. – Надеюсь, ты не собираешься вызывать его на дуэль?
Китаец промолчал, и она, немного помешкав, все же назвала адрес.
– Когда ты найдешь бумаги?
– Тебе не придется долго ждать. Можешь готовить деньги. Пока.
– Я жду.
Китаец положил трубку и прислонился к спинке дивана. С кухни доносились звон посуды и Лизино бормотанье. Он закурил. Когда сигарета догорела почти до самого фильтра, он бросил ее в пепельницу и направился в прихожую.
– Танин, ты куда? – встревоженно спросила Лиза, выскакивая из кухни.
– Жди моего звонка, Лизок.
Она поджала губки и молча наблюдала, как он одевается. Когда за ним захлопнулась дверь, она села на диван, скрестив руки на груди, и уставилась на каплю лиловой краски на полу.
Глава 15
– Почему? – усмехнулся Китаец. – Пляц мог сказать, что за компроматом ему нужно ехать в Самару и получить командировочное удостоверение и даже суточные. Но в том-то и дело, что он из Тарасова никуда не выезжал. Ковалева-старшая проговорилась, что видела Александра Степановича в тот день, когда убили Питера Эванса.
Китаец остановил машину у дома Игната, и они продолжили разговор у него в квартире.
– Что же ты собираешься теперь делать? – Лиза начала хозяйничать на кухне.
– Нужно узнать, может, он действительно провел время с любовницей? Тогда все мои предположения так и останутся… предположениями…
– Каким образом? – задорно крикнула Лиза из кухни, довольная тем, что шеф делится с ней своими планами.
– Позвоню Наталье, – беспечно произнес Китаец.
– Этой кривляке-алкоголичке? – Лиза влетела в гостиную и уставилась на Танина, скорчив смешную рожицу.
– Ты слишком категорична в своих суждениях, Лизок, – с олимпийским спокойствием произнес Танин.
– А ты спокоен, как сельское кладбище, – воскликнула Лиза, – тебя ничем невозможно пронять! Наверняка ты с ней трахаешься.
– Лизок, – Китаец держал в руке телефонную трубку, которую снял с аппарата, – Игнат ведь тебе тоже не только свои картины показывал…
– Ах ты… – Лиза безмолвно разевала рот, словно рыба, которую вытащили на воздух, -…ты же. Сам. Меня. Сюда. Привез…
– Да я не возражаю, Лизок, – Китаец пожал плечами. – И потом, у Игната хороший вкус… Кстати, – добавил он несколько секунд спустя, пользуясь тем, что Лиза молчит, – по поводу моего непробиваемого, как ты говоришь, спокойствия. Это только маска, вернее даже, часть моей работы. Ну не могу я так экспрессивно, как ты, реагировать на каждую мелочь. Я же тогда не смогу закончить ни одного мало-мальски серьезного дела. Экстравертом быть по-своему неплохо, это даже полезно для нервной системы, но только не для частного детектива. И давай на этом закончим, Лизок.
Он набрал номер Веденеевой и приложил трубку к уху. Лиза, протестующе топнув ножкой и буркнув что-то себе под нос, юркнула на кухню.
– Да-а, – томно ответила Наталья, взяв трубку.
– Не разбудил? – Китаец представил себе интерьер ее квартиры.
– Легла вздремнуть после обеда, – узнала она его, – но это неважно. Ты приедешь?
– Есть несколько вопросов, касающихся нашего дела, если оно тебя еще интересует.
– Кита-аец, – хищно протянула она, – ты шутишь? Конечно, интересует. Приезжай, и я отвечу на все твои вопросы, будь их хоть целая сотня. Поиграем в катехизис…
– У меня нет времени, – резко оборвал он ее, – вспомни, где ты была в среду утром с десяти до одиннадцати.
– Где была? – Наталья стала серьезней. – На работе, конечно, где же еще?
– Может быть, с Пляцем? – предположил Танин.
– Ну уж нет, – усмехнулась она, – с утра у меня самая запарка в офисе.
– У Пляца есть жена?
– Он вдовец. Его жена погибла два года назад.
– Другая любовница?
– Ты думаешь, ему не хватает меня? – с вызовом спросила она.
– Мне сейчас некогда думать. Ты можешь ответить на вопрос?
– Нет у него никого. Когда ты приедешь?
– Может быть, скоро. – Китаец переложил трубку к другому уху. – Где живет Пляц?
– Зачем тебе? – недоуменно спросила Наталья. – Надеюсь, ты не собираешься вызывать его на дуэль?
Китаец промолчал, и она, немного помешкав, все же назвала адрес.
– Когда ты найдешь бумаги?
– Тебе не придется долго ждать. Можешь готовить деньги. Пока.
– Я жду.
Китаец положил трубку и прислонился к спинке дивана. С кухни доносились звон посуды и Лизино бормотанье. Он закурил. Когда сигарета догорела почти до самого фильтра, он бросил ее в пепельницу и направился в прихожую.
– Танин, ты куда? – встревоженно спросила Лиза, выскакивая из кухни.
– Жди моего звонка, Лизок.
Она поджала губки и молча наблюдала, как он одевается. Когда за ним захлопнулась дверь, она села на диван, скрестив руки на груди, и уставилась на каплю лиловой краски на полу.
Глава 15
Мороз крепчал. Дул ледяной северо-западный ветер, как в литавры ударяя в не облетевшую кое-где листву, почерневшую и точно панцирем покрытую подмороженным снегом. Китаец поднял воротник куртки.
В салоне «Массо» было тепло и комфортно. Он запустил двигатель и несколько минут сидел с незажженной сигаретой в руках. Потом плавно надавил на педаль акселератора и тронулся с места. За окном авто поплыли ранние декабрьские сумерки. На фронтах перекрестков, улиц и площадей мрак боролся с призрачным лунным сиянием снега. Две эти стихии – обволакивающе-темная и свинцово-ясная – проникали в грудь Китайца тоскливой музыкой заглушенной грезы.
По Чапаева он доехал до Ильинской площади и продолжил углубляться в Заводской район. Пляц, судя по адресу, который дала ему Наталья, жил около Комбайна. Через двадцать минут Китаец затормозил у старого трехэтажного дома, напоминавшего затерянный среди фабричных труб, бараков и наштампованных в большом количестве гипсобетонных домов «строителей коммунизма» островок буржуазной неги. Дом походил на особняк, выдержанный в лучших традициях модерна. Может, когда-то, Китаец не мог с точностью утверждать, в этом элегантном трехэтажном доме жил какой-нибудь богатый фабрикант. Конечно, времена гордого могущества этого изящного Левиафана миновали. Его благородное чрево заселили простые и не очень простые семьи. Но каковы бы ни были их доходы, вряд ли они могли бы представлять собой что-то значительное по сравнению с теми мифическими капиталами мифического фабриканта, о котором Китаец почему-то думал сейчас с тоскливой нежностью. Бесспорно, он понимал, что эксплуатация – дело мерзкое и отвратительное, что рабочий класс… и так далее, и тому подобное, но очарование этого «буржуазного гнезда» превалировало над всеми марксистско-ленинскими выкладками.
«Скромное обаяние буржуазии», – усмехнулся Китаец, входя в единственный подъезд, который, если бы не надписи на стенах и мусор под лестницей, уместно было бы окрестить парадным. Поднявшись по широкой лестнице с чугунными перилами на второй этаж, он уже собирался надавить на кнопку звонка, но услышал, как за первой, металлической дверью, скрипнула другая и послышался нечленораздельный шепот.
Щелкнула щеколда на внешней двери, и она медленно начала открываться. Китаец молниеносно выхватил пистолет из кобуры и прижался к стене. Дверь мягко повернулась на петлях, и из-за нее высунулась голова с натянутым на нее капроновым чулком. Голова повертелась, оглядывая лестничную площадку, Китайца, спрятавшегося за дверью, не заметили, и тот, кому принадлежала эта тыква, бесшумно шагнул за порог.
– Да сними ты этот гондон, – раздался из-за двери тихий голос второго пришельца.
Совет явно был адресован первому, потому что он потянулся к затылку, стянул с головы импровизированную маску, и Китаец узнал в нем… Виктора, который возил его к Борисоглебскому. На нем была та же короткая дубленка, на ногах – высокие кроссовки, в руках… Китаец сперва подумал, что это какая-то белая дубинка, но на размышления не было времени, и он, скользнув к Виктору, схватил его за горло и резко втолкнул обратно в квартиру.
Виктор, которому Китаец придал большое ускорение, налетел на своего приятеля, кравшегося следом и не ожидавшего ничего подобного, и сбил его с ног. Китаец уже догадывался, что подельником Виктора будет Матвей, и не ошибся. Косвенно это подтвердил и сильный грохот, раздавшийся при падении грузного тела. Виктор падал уже на него, и поэтому шума от его падения было гораздо меньше.
– Лежать! Лицом вниз! Руки за голову! – скомандовал Китаец и, видя, что парочка, кое-как разместившись на полу, повиновалась, захлопнул за собой дверь.
В прихожей горела люстра, освещая ярким светом все вокруг. Китаец наклонился и взял у Виктора из рук то, что он вначале принял за дубинку. Это оказались всего-навсего бумаги, вложенные в прозрачную пластиковую папку и свернутые в трубку.
– Вы за этим сюда приходили? – Китаец пнул носком туфли подошву Викторовой кроссовки и начал перелистывать бумаги.
– Да, – глухо ответил Виктор.
Убедившись, что это именно то, что он ищет, Китаец сунул бумаги за пазуху.
– Как Семен Аркадьевич узнал, что бумаги у Пляца?
Никто не ответил.
– Матвей? – легкий пинок по щиколотке.
– Не знаю, – Матвей скрючился от боли, – ему кто-то позвонил.
– Кто?
– Правда не знаю.
– Он сам брал трубку?
– Сам.
Из гостиной раздались сдавленные стоны, словно кто-то хотел сообщить о своем присутствии с закрытым ртом.
– Вставай, – Китаец снова пихнул Виктора, – спиной ко мне.
Виктор послушно поднялся и замер. Китаец обыскал его и, вынув из кармана дубленки «ТТ», толкнул в ванную. Проделав ту же самую операцию с Матвеем, он запер дверь на задвижку и направился в гостиную. В комнате царил легкий беспорядок, видимо, сколько-нибудь значительного сопротивления Александр Степанович бандитам оказать не смог или даже не пытался. Сам он сидел на стуле, плотно прикрученный к нему скотчем. Рот тоже был заклеен, а глаза молча молили о помощи. Китаец сдернул с его рта клейкую прозрачную полоску.
– Развяжите меня скорее, – это было первое, что он услышал от хозяина.
– Зачем? – Китаец поднял валявшийся рядом стул и сел на него верхом.
– То есть как это? – недоуменно воскликнул Пляц. – Меня ограбили.
– Я догадался, – вздохнул Танин, глядя на него в упор.
– Они ушли? – Пляц взглядом показал в сторону прихожей.
– Нет, – помотал головой Танин, – ждут меня.
– Так вы с ними заодно! – патетически воскликнул Александр Степанович.
– Разве я похож на бандита? – Китаец вздернул брови.
– Нет, нет, я не то хотел сказать, – пролепетал Пляц. – У них должна быть такая папочка с документами…
– Из-за которой вы убили Питера Эванса?
– Нет, что вы, я не убивал, – уверенно возразил Александр Степанович. – Вы же знаете, что меня даже не было в городе.
– Вы были в городе, Александр Степанович, вас видела Ковалева, с вами разговаривал Светлов, я думаю, найдется еще несколько человек, которые подтвердят это. Вика из агентства «Ваш дом» тоже опознает вас, вы ей представились как Питер Эванс. Кстати, где ваш парик?
– О чем вы говорите? – непонимающе воззрился на него Пляц. – У меня есть оправдательные документы.
– Которые сфабрикованы фирмой «Лад», – добавил Китаец. – Чистосердечное признание, Александр Степанович, – это единственное, что я могу вам посоветовать.
– Ладно, – сломался Пляц, прижатый Таниным к стенке, – я все расскажу.
Китаец поискал глазами телефонный аппарат, набрал «ноль два», и, когда в трубке раздалось: «Дежурный слушает», поднес ее к голове Пляца.
– Говорите.
– Я хочу признаться в убийстве Питера Эванса, – произнес Пляц в трубку.
Китаец дождался, пока он продиктует свой адрес, и, нажав на рычаг аппарата, набрал номер Веденеевой. Телефон не отвечал. Тогда он набрал номер ее мобильного.
– Да, – ему показалось, что она взволнована.
– Ты готова со мной рассчитаться?
– Документы у тебя? – возбужденно спросила она. – Я жду тебя в офисе.
Китаец пожал плечами и положил трубку.
– Ну, Александр Степанович, – он с сожалением посмотрел на Пляца, – засим должен откланяться.
Оставив «Массо» на улице Казачьей, Китаец прошелся до бизнес-центра пешком. Снег слегка запорошил его куртку и непокрытую голову и перед входом он остановился, чтобы отряхнуться. Охранник, сидевший в холле, подозрительно покосился на него. Дверь оказалась заперта, и Китаец постучал. Оторвав задницу от кресла, охранник поплелся к двери.
– Мне к Веденеевой, – крикнул через стекло Танин.
Охранник кивнул и отпер дверь. Китаец поднялся на второй этаж, прошел по пустому коридору и толкнул дверь приемной. Там горел свет, но людей не было. Он пересек комнату и вошел в кабинет.
Наталья сидела за столом и перекладывала какие-то бумаги. На ней был синий жакет с узким длинным вырезом, под который она надела белую кофточку. В этом наряде она показалась Китайцу школьницей, пришедшей на выпускной экзамен. Его слегка насторожил тот факт, что, подняв голову, когда он вошел, Наталья старательно отвела взгляд в сторону, словно боясь его черных глаз. Он улыбнулся ей и, подойдя ближе, опустился на стул.
Танин посмотрел в окно, за которым чернела ночь, ожидая, когда Наталья спросит его о документах. Мощные – толщиной более метра – стены старинного здания, в котором они находились, почему-то навели его на мысль о хрупкости человеческой жизни.
– Принес? – наконец спросила Наталья.
– Принес, – лаконично ответил Танин, но документы доставать не спешил.
– Ну, где же они? – Он услышал в голосе Натальи раздражение.
– Сначала я хотел бы увидеть деньги, – Китаец вперил в нее испытующий взгляд.
– Ты всегда такой недоверчивый? – Она передернула плечами, намекая на его невоспитанность, но тут же встала и направилась к сейфу. – Вот деньги, – она положила рядом с собой две банковские упаковки стодолларовых купюр и выжидательно посмотрела на Танина. – Теперь твоя очередь.
Он вынул пластиковую папку. Наталья судорожным движением выхватила ее у него из рук и начала лихорадочно перелистывать.
– Это они, – сказала она громко.
Китаец услышал, как от удара ноги распахнулась дверь кабинета.
– Руки на стол, – прозвучала команда.
Китаец медленно положил руки на стол и обернулся. По обе стороны двери стояли два дюжих автоматчика, а в кабинет входил Урутаев в сопровождении Рудакова, который держал в руках «узи».
– Не оборачиваться, – крикнул один из автоматчиков, и Китаец повернул голову к Наталье, которая спокойно продолжала сидеть на своем месте.
«В следующий раз садись лицом ко входу, – сказал себе Китаец, – особенно в тех случаях, когда разговариваешь с женщиной».
– Вот мы и встретились, – с самодовольной иронией произнес Урутаев.
– Вашего орангутана еще не починили? – поддел его Танин.
– Я бы на твоем месте не умничал, кретин. – Рудаков подошел к Китайцу и вытащил у него из кобуры «макаров».
– Значит, ты все это время подставляла меня? – Китаец посмотрел на Наталью.
– Прости, – хмыкнула она, – мне нельзя было рисковать.
– И это ты звонила Борисоглебскому, – утвердительно произнес Китаец.
– Никому я не звонила, – глаза Веденеевой беспокойно забегали, и она отвернулась.
– О чем он говорит, Натали? – со скрытой угрозой в голосе спросил Урутаев, стоявший слева от Танина.
– Да что его слушать… – пролепетала она.
– Я говорю о том, – Китаец немного повернул голову, – что наша любовница работала даже не на два, а на три фронта.
– Хватит болтать, – возмущенно вскричала Наталья, приподнимаясь, – я никогда не говорила с Борисоглебским.
– Тогда откуда он узнал, что бумаги у Пляца? – Китаец устремил на нее холодный взгляд.
– Нет, нет, – Наталья с ужасом глядела на Урутаева, который с налившимися кровью глазами пошел на нее. – Он все врет.
Непонятно было, что больше разозлило Урутаева: то, что Наталья за его спиной договаривалась с его врагом, или то, что она была любовницей Китайца, но Руслан Умарович практически вытащил ее из кресла и принялся душить. Рудаков, стоявший справа от Китайца, инстинктивно бросился к ним. Для этого ему пришлось пройти за спиной Китайца, который не преминул воспользоваться ситуацией. Он приподнялся со стула и с разворота ударил Рудакова ребром ладони по горлу, одновременно подхватив его «узи», выпавший у того из рук. В это мгновение автоматчики, находившиеся у двери, Китаец с Рудаковым и Урутаев с Натальей оказались на одной линии.
Автоматчики не смели открыть огонь, боясь попасть в своего начальника. Тот вдруг упал, и Китаец остался стоять перед ними один. Они одновременно нажали на курки. Две очереди, просвистев над головой Китайца, который присел спустя мгновение после падения Рудакова, попали в Урутаева и Веденееву. Китаец не стал ждать, когда пули опустятся ниже, и, почти не целясь, полоснул из «узи» в направлении автоматчиков.
Воцарившаяся после этого в комнате тишина, словно вода на большой глубине, сдавила барабанные перепонки Китайца. Теперь, когда опасность миновала, его движения стали более спокойными, но такими же уверенными и четкими. Он вложил рукоятку «узи» в ладонь Рудакова, достал у него из кармана свой пистолет, который тут же отправил на привычное место под мышкой. Потом прошел к столу, сунул в карман две пачки долларов и папку с документами – за пазуху. Подумав немного, вынул документы и бросил их на пол.
Тут его взгляд упал на связку ключей, которая лежала на столе. Он отпер сейф и провел по полкам рукой, вываливая содержимое на пол: деньги, бумаги, печати…
– Похоже на бандитскую разборку или на попытку ограбления, – произнес он скорбно. Затем носовым платком тщательно протер все, до чего дотрагивался и где могли остаться отпечатки пальцев. Бросив последний взгляд на Наталью, тело которой лежало в объятиях Урутаева, открыл окно и выпрыгнул во двор.
Я ухожу, гостиницу покинув,
В последний путь под заходящим солнцем…
В салоне «Массо» было тепло и комфортно. Он запустил двигатель и несколько минут сидел с незажженной сигаретой в руках. Потом плавно надавил на педаль акселератора и тронулся с места. За окном авто поплыли ранние декабрьские сумерки. На фронтах перекрестков, улиц и площадей мрак боролся с призрачным лунным сиянием снега. Две эти стихии – обволакивающе-темная и свинцово-ясная – проникали в грудь Китайца тоскливой музыкой заглушенной грезы.
По Чапаева он доехал до Ильинской площади и продолжил углубляться в Заводской район. Пляц, судя по адресу, который дала ему Наталья, жил около Комбайна. Через двадцать минут Китаец затормозил у старого трехэтажного дома, напоминавшего затерянный среди фабричных труб, бараков и наштампованных в большом количестве гипсобетонных домов «строителей коммунизма» островок буржуазной неги. Дом походил на особняк, выдержанный в лучших традициях модерна. Может, когда-то, Китаец не мог с точностью утверждать, в этом элегантном трехэтажном доме жил какой-нибудь богатый фабрикант. Конечно, времена гордого могущества этого изящного Левиафана миновали. Его благородное чрево заселили простые и не очень простые семьи. Но каковы бы ни были их доходы, вряд ли они могли бы представлять собой что-то значительное по сравнению с теми мифическими капиталами мифического фабриканта, о котором Китаец почему-то думал сейчас с тоскливой нежностью. Бесспорно, он понимал, что эксплуатация – дело мерзкое и отвратительное, что рабочий класс… и так далее, и тому подобное, но очарование этого «буржуазного гнезда» превалировало над всеми марксистско-ленинскими выкладками.
«Скромное обаяние буржуазии», – усмехнулся Китаец, входя в единственный подъезд, который, если бы не надписи на стенах и мусор под лестницей, уместно было бы окрестить парадным. Поднявшись по широкой лестнице с чугунными перилами на второй этаж, он уже собирался надавить на кнопку звонка, но услышал, как за первой, металлической дверью, скрипнула другая и послышался нечленораздельный шепот.
Щелкнула щеколда на внешней двери, и она медленно начала открываться. Китаец молниеносно выхватил пистолет из кобуры и прижался к стене. Дверь мягко повернулась на петлях, и из-за нее высунулась голова с натянутым на нее капроновым чулком. Голова повертелась, оглядывая лестничную площадку, Китайца, спрятавшегося за дверью, не заметили, и тот, кому принадлежала эта тыква, бесшумно шагнул за порог.
– Да сними ты этот гондон, – раздался из-за двери тихий голос второго пришельца.
Совет явно был адресован первому, потому что он потянулся к затылку, стянул с головы импровизированную маску, и Китаец узнал в нем… Виктора, который возил его к Борисоглебскому. На нем была та же короткая дубленка, на ногах – высокие кроссовки, в руках… Китаец сперва подумал, что это какая-то белая дубинка, но на размышления не было времени, и он, скользнув к Виктору, схватил его за горло и резко втолкнул обратно в квартиру.
Виктор, которому Китаец придал большое ускорение, налетел на своего приятеля, кравшегося следом и не ожидавшего ничего подобного, и сбил его с ног. Китаец уже догадывался, что подельником Виктора будет Матвей, и не ошибся. Косвенно это подтвердил и сильный грохот, раздавшийся при падении грузного тела. Виктор падал уже на него, и поэтому шума от его падения было гораздо меньше.
– Лежать! Лицом вниз! Руки за голову! – скомандовал Китаец и, видя, что парочка, кое-как разместившись на полу, повиновалась, захлопнул за собой дверь.
В прихожей горела люстра, освещая ярким светом все вокруг. Китаец наклонился и взял у Виктора из рук то, что он вначале принял за дубинку. Это оказались всего-навсего бумаги, вложенные в прозрачную пластиковую папку и свернутые в трубку.
– Вы за этим сюда приходили? – Китаец пнул носком туфли подошву Викторовой кроссовки и начал перелистывать бумаги.
– Да, – глухо ответил Виктор.
Убедившись, что это именно то, что он ищет, Китаец сунул бумаги за пазуху.
– Как Семен Аркадьевич узнал, что бумаги у Пляца?
Никто не ответил.
– Матвей? – легкий пинок по щиколотке.
– Не знаю, – Матвей скрючился от боли, – ему кто-то позвонил.
– Кто?
– Правда не знаю.
– Он сам брал трубку?
– Сам.
Из гостиной раздались сдавленные стоны, словно кто-то хотел сообщить о своем присутствии с закрытым ртом.
– Вставай, – Китаец снова пихнул Виктора, – спиной ко мне.
Виктор послушно поднялся и замер. Китаец обыскал его и, вынув из кармана дубленки «ТТ», толкнул в ванную. Проделав ту же самую операцию с Матвеем, он запер дверь на задвижку и направился в гостиную. В комнате царил легкий беспорядок, видимо, сколько-нибудь значительного сопротивления Александр Степанович бандитам оказать не смог или даже не пытался. Сам он сидел на стуле, плотно прикрученный к нему скотчем. Рот тоже был заклеен, а глаза молча молили о помощи. Китаец сдернул с его рта клейкую прозрачную полоску.
– Развяжите меня скорее, – это было первое, что он услышал от хозяина.
– Зачем? – Китаец поднял валявшийся рядом стул и сел на него верхом.
– То есть как это? – недоуменно воскликнул Пляц. – Меня ограбили.
– Я догадался, – вздохнул Танин, глядя на него в упор.
– Они ушли? – Пляц взглядом показал в сторону прихожей.
– Нет, – помотал головой Танин, – ждут меня.
– Так вы с ними заодно! – патетически воскликнул Александр Степанович.
– Разве я похож на бандита? – Китаец вздернул брови.
– Нет, нет, я не то хотел сказать, – пролепетал Пляц. – У них должна быть такая папочка с документами…
– Из-за которой вы убили Питера Эванса?
– Нет, что вы, я не убивал, – уверенно возразил Александр Степанович. – Вы же знаете, что меня даже не было в городе.
– Вы были в городе, Александр Степанович, вас видела Ковалева, с вами разговаривал Светлов, я думаю, найдется еще несколько человек, которые подтвердят это. Вика из агентства «Ваш дом» тоже опознает вас, вы ей представились как Питер Эванс. Кстати, где ваш парик?
– О чем вы говорите? – непонимающе воззрился на него Пляц. – У меня есть оправдательные документы.
– Которые сфабрикованы фирмой «Лад», – добавил Китаец. – Чистосердечное признание, Александр Степанович, – это единственное, что я могу вам посоветовать.
– Ладно, – сломался Пляц, прижатый Таниным к стенке, – я все расскажу.
Китаец поискал глазами телефонный аппарат, набрал «ноль два», и, когда в трубке раздалось: «Дежурный слушает», поднес ее к голове Пляца.
– Говорите.
– Я хочу признаться в убийстве Питера Эванса, – произнес Пляц в трубку.
Китаец дождался, пока он продиктует свой адрес, и, нажав на рычаг аппарата, набрал номер Веденеевой. Телефон не отвечал. Тогда он набрал номер ее мобильного.
– Да, – ему показалось, что она взволнована.
– Ты готова со мной рассчитаться?
– Документы у тебя? – возбужденно спросила она. – Я жду тебя в офисе.
Китаец пожал плечами и положил трубку.
– Ну, Александр Степанович, – он с сожалением посмотрел на Пляца, – засим должен откланяться.
* * *
Оставив «Массо» на улице Казачьей, Китаец прошелся до бизнес-центра пешком. Снег слегка запорошил его куртку и непокрытую голову и перед входом он остановился, чтобы отряхнуться. Охранник, сидевший в холле, подозрительно покосился на него. Дверь оказалась заперта, и Китаец постучал. Оторвав задницу от кресла, охранник поплелся к двери.
– Мне к Веденеевой, – крикнул через стекло Танин.
Охранник кивнул и отпер дверь. Китаец поднялся на второй этаж, прошел по пустому коридору и толкнул дверь приемной. Там горел свет, но людей не было. Он пересек комнату и вошел в кабинет.
Наталья сидела за столом и перекладывала какие-то бумаги. На ней был синий жакет с узким длинным вырезом, под который она надела белую кофточку. В этом наряде она показалась Китайцу школьницей, пришедшей на выпускной экзамен. Его слегка насторожил тот факт, что, подняв голову, когда он вошел, Наталья старательно отвела взгляд в сторону, словно боясь его черных глаз. Он улыбнулся ей и, подойдя ближе, опустился на стул.
Танин посмотрел в окно, за которым чернела ночь, ожидая, когда Наталья спросит его о документах. Мощные – толщиной более метра – стены старинного здания, в котором они находились, почему-то навели его на мысль о хрупкости человеческой жизни.
– Принес? – наконец спросила Наталья.
– Принес, – лаконично ответил Танин, но документы доставать не спешил.
– Ну, где же они? – Он услышал в голосе Натальи раздражение.
– Сначала я хотел бы увидеть деньги, – Китаец вперил в нее испытующий взгляд.
– Ты всегда такой недоверчивый? – Она передернула плечами, намекая на его невоспитанность, но тут же встала и направилась к сейфу. – Вот деньги, – она положила рядом с собой две банковские упаковки стодолларовых купюр и выжидательно посмотрела на Танина. – Теперь твоя очередь.
Он вынул пластиковую папку. Наталья судорожным движением выхватила ее у него из рук и начала лихорадочно перелистывать.
– Это они, – сказала она громко.
Китаец услышал, как от удара ноги распахнулась дверь кабинета.
– Руки на стол, – прозвучала команда.
Китаец медленно положил руки на стол и обернулся. По обе стороны двери стояли два дюжих автоматчика, а в кабинет входил Урутаев в сопровождении Рудакова, который держал в руках «узи».
– Не оборачиваться, – крикнул один из автоматчиков, и Китаец повернул голову к Наталье, которая спокойно продолжала сидеть на своем месте.
«В следующий раз садись лицом ко входу, – сказал себе Китаец, – особенно в тех случаях, когда разговариваешь с женщиной».
– Вот мы и встретились, – с самодовольной иронией произнес Урутаев.
– Вашего орангутана еще не починили? – поддел его Танин.
– Я бы на твоем месте не умничал, кретин. – Рудаков подошел к Китайцу и вытащил у него из кобуры «макаров».
– Значит, ты все это время подставляла меня? – Китаец посмотрел на Наталью.
– Прости, – хмыкнула она, – мне нельзя было рисковать.
– И это ты звонила Борисоглебскому, – утвердительно произнес Китаец.
– Никому я не звонила, – глаза Веденеевой беспокойно забегали, и она отвернулась.
– О чем он говорит, Натали? – со скрытой угрозой в голосе спросил Урутаев, стоявший слева от Танина.
– Да что его слушать… – пролепетала она.
– Я говорю о том, – Китаец немного повернул голову, – что наша любовница работала даже не на два, а на три фронта.
– Хватит болтать, – возмущенно вскричала Наталья, приподнимаясь, – я никогда не говорила с Борисоглебским.
– Тогда откуда он узнал, что бумаги у Пляца? – Китаец устремил на нее холодный взгляд.
– Нет, нет, – Наталья с ужасом глядела на Урутаева, который с налившимися кровью глазами пошел на нее. – Он все врет.
Непонятно было, что больше разозлило Урутаева: то, что Наталья за его спиной договаривалась с его врагом, или то, что она была любовницей Китайца, но Руслан Умарович практически вытащил ее из кресла и принялся душить. Рудаков, стоявший справа от Китайца, инстинктивно бросился к ним. Для этого ему пришлось пройти за спиной Китайца, который не преминул воспользоваться ситуацией. Он приподнялся со стула и с разворота ударил Рудакова ребром ладони по горлу, одновременно подхватив его «узи», выпавший у того из рук. В это мгновение автоматчики, находившиеся у двери, Китаец с Рудаковым и Урутаев с Натальей оказались на одной линии.
Автоматчики не смели открыть огонь, боясь попасть в своего начальника. Тот вдруг упал, и Китаец остался стоять перед ними один. Они одновременно нажали на курки. Две очереди, просвистев над головой Китайца, который присел спустя мгновение после падения Рудакова, попали в Урутаева и Веденееву. Китаец не стал ждать, когда пули опустятся ниже, и, почти не целясь, полоснул из «узи» в направлении автоматчиков.
Воцарившаяся после этого в комнате тишина, словно вода на большой глубине, сдавила барабанные перепонки Китайца. Теперь, когда опасность миновала, его движения стали более спокойными, но такими же уверенными и четкими. Он вложил рукоятку «узи» в ладонь Рудакова, достал у него из кармана свой пистолет, который тут же отправил на привычное место под мышкой. Потом прошел к столу, сунул в карман две пачки долларов и папку с документами – за пазуху. Подумав немного, вынул документы и бросил их на пол.
Тут его взгляд упал на связку ключей, которая лежала на столе. Он отпер сейф и провел по полкам рукой, вываливая содержимое на пол: деньги, бумаги, печати…
– Похоже на бандитскую разборку или на попытку ограбления, – произнес он скорбно. Затем носовым платком тщательно протер все, до чего дотрагивался и где могли остаться отпечатки пальцев. Бросив последний взгляд на Наталью, тело которой лежало в объятиях Урутаева, открыл окно и выпрыгнул во двор.
Я ухожу, гостиницу покинув,
В последний путь под заходящим солнцем…