Серегин Михаил. Самая срочная служба

   Свое обещание насчет того, что стройка Валетова больше не касается, Ануфриев сдержал, но только до обеда. После обеда, видя, что свин никуда не уходит и спокойно стоит на одном месте или валяется в придорожной пыли, Ануфриев зарядил Фролу очередной наряд:
   – Че кайф ловишь? Нечего сидеть, давай нам стол делай, что мы жрем все с полу, как нелюди? Чтобы к вечеру я ужинал за нормальным столом. Инструменты хватай, материалов – до хрена. Давай работай.
   Покорно выслушав указания, Валетов, собравшись с мыслями, пошел к куче наваленных досок выбирать те, что получше и требуют меньше обработки.
   После ужина появился Михаил Афанасьевич. Он пришел проверить, сколько успели сделать за день и заодно проведать хряка.
   – Мужики, – спокойным и в то же время торжественным голосом объявил он, – завтра утром сюда придет сам глава посмотреть на животинку, которую ему привезли. Вы строительный-то мусор завтра с утра немножко так приберите, чтобы в глаза слишком сильно не бросалось. Глядишь, все будет о'кей и Протопоп Архипович вас не забудет.

* * *

   На следующий день действительно все оказалось о'кей, даже больше.
   Вечером Шпындрюк через своего завхоза передал солдатам два литра самогона. Афанасьевич, отдавая бутылку, сказал буквально следующее:
   – Это тест, ребята. Я надеюсь, вы меня поняли.
   Наркот Ануфриев просил поблагодарить от всех солдат шефа и поставил бутыль рядом со своим лежаком. После того как завхоз ушел, Олег поднялся и двинул речь:
   – Мужики, не пьем.
   Резинкин скривился, подумав: «Да, только колемся».
   – Если нас увидят пьяными, нас отсюда попрут. Видели, какой он подлый? Специально самогон прислал, хочет, чтобы потом нас комбат отымел.
   Небольшой человечек, маленький, лысенький, чем-то напоминающий бухгалтера в своих очках в золотой оправе, он не сказал солдатам ни одного слова, прошел под навес, посмотрел на коричневого хряка, развернулся и вышел.
   – И где спасибо за то, что мы его свина приютили практически у себя и согреваем его собственным теплом? – подытожил Ануфриев. – Урод. А самогонку не пьем!
   Никто не поддержал предводителя. Простаков и рад был бы сказать что-нибудь, да не мог. Он все время смотрел на бутыль и глотал слюну. И так на сухом законе уже два месяца. Это ни один молодой здоровый организм не выдержит, особенно если вот она, чистая, и впрямь как слеза.
   – Может, дашь понюхать-то? – попытался приблизиться к желанному Простаков.
   Ануфриев в приступе ярости схватил бутыль и занес ее над головой.
   – Здоровый, стой на месте, или я эту бутылку о твою башку разобью!
   Алексей отпрянул, выставив руки:
   – Не надо. Давайте оставим, может, под конец погуляем.

* * *

   Валетов в ночь снова пошел дежурить. Он снова сидел, закутавшись в фуфайку, и смотрел то на луну, то на звезды. Около двух ночи с дороги, по которой и днем-то две машины в день проезжало, послышался шум двигателя. Потом все стихло.
   Фрол притаился. Перепугавшись, сиганул с пенечка, на котором восседал, и распластался по земле. Он напрягал зрение, но так ничего и не мог разглядеть. До его уха долетел шорох, затем размеренное поскрипывание. Шли по битому кирпичу.
   Выставив вперед мощный фонарь, который дал завхоз, он включил его, освещая то место.
   Сноп света выхватил из темноты двоих мужиков, идущих один за другим. Они резко остановились, щуря глаза, а затем шуганулись в темноту.
   – Мужики, грабят! – заорал Валетов визгливо.
   Послышался шорох, пацаны начали выбегать на улицу.
   – Че, где?
   – Два козла! – орал Валетов, указывая пальцем в сторону.
   – Где, где?
   Пока он сообразил, что никто из выскочивших ничего толком не видит в ночи и все его суетливые жесты остаются загадкой для остальных, визитеры ушли.
   – Где? Кто? – Простаков пытался застегнуть на себе фуфайку.
   – Тихо, вы! – рявкнул Ануфриев.
   Все затаились. Не так далеко снова треснула ветка, затем завелся двигатель, и машина уехала прочь.
   Простаков почти на ощупь нашел Валетова:
   – Ну ты как, не обоссался?
   – Был готов, – сознался Фрол.
   – Ты хоть разглядел их? – к говорившим подошел Ануфриев.
   – Какие-то два мужичка, таких приземистых. У одного кепка на голове черная. Другой тоже весь в черном. Лицо узкое такое.
   – Да, многое ты увидел.
   – Нет, вы че, мужики, я их узнаю. Они оба маленькие такие, ну вот как я. И рожи у них сморщенные. Им лет по сорок – по сорок пять. Синяки, наверное.
   – Может, это из тех, кто работал здесь.
   Все посмотрели на очень умного Резинкина, пытаясь рассмотреть лицо этого интеллектуального монстра.
   – Ты просто Шерлок Холмс. Валет, давай включи фонарь, а то мы тут все потерялись и обратно под навес не вернемся. А ты сиди, сторожи. Хорошо орешь, всех поднимаешь, – похвалил Ануфриев. – Пошли спать. Нечего тут делать, они сегодня уже не сунутся.
   Снова Фрол сидел один, и его била мелкая дрожь.
   – Блин, вот дела, во понаехали. Е-мое. Что же делать? Здесь же собаки нет. Собаки нет. Была бы собака. С собакой не так страшно. А чего это я один сижу? Вот они выскочили, а в следующий раз не выскочат. Дадут мне по башке. И как это они видят все в темноте? Идут, ведь знают, куда идут. Опять, опять к кирпичам шли. Я же видел, видел ведь.
   Успокоиться ему удалось не скоро. В четыре утра его сменил Резинкин, а Фрол пошел кемарить до завтрака.

* * *

   Ануфриев проснулся в плохом настроении. Его крик «Валет, подъем!» разбудил остальных.
   – Никогда не думал, что я буду просыпаться под пердеж хряка. Давай вытаскивай эту тушу на улицу, мы здесь скоро все говном провоняем.
   Валетов открыл глаза, быстро поднялся, не понимая, по какой причине вопли.
   – Забирай животину отсюда. Е-мое, давайте строить быстрее. Когда мы его отсюда отселим, а?
   – Погоди, – оскалился Сизов, – ему еще подружку привезут, потом они детишек понаделают. Вот тогда мы нанюхаемся.
   – Пошел ты знаешь куда? Какая подружка? Пока мы не достроим, нефиг сюда возить свиней.
   Валетов не стал дожидаться очередных грубостей, отодвинул деревянный щит, который наспех сколотили в день привоза Терминатора, и вяло похлопал хряка по спине. Хряк, поглядев на него с некоторым интересом, пошел во двор.
   Ануфриев уже был за спиной у Фрола:
   – О, опять навалил целую кучу. Убирай давай, воняет.
   Валетову ничего не оставалось делать. Перед завтраком чистить хлев – это его забота.
   Разделавшись с утренними делами, Фрол был предоставлен на некоторое время сам себе. Он сидел и смотрел, как свин лопает из корыта, которое раздобыл завхоз. Остальные уже занялись строительством. Фрол выгадывал для себя минутку-другую, пользуясь тем, что сидел за стеной и сейчас Ануфриев не мог видеть, что он сидит без дела. Его после ночи снова клонило в сон, и он завидовал Терминатору, который мог спать, когда ему захочется.
   Фрол подошел к производителю в то время, когда он долизывал свою трапезу, засунув рыло в угол корыта, где осталось немного аппетитной кашки. Вылизав все, хряк рыгнул и переместился к старому тазу, в котором для него была налита вода. Усосав с полведерка, свин довольно пошевелил ушками, поглядев потеплевшими глазками на своего нынешнего хозяина, и, повернувшись к нему крохотным скрюченным хвостиком, сделал пару шагов, после чего брыкнулся на зеленую травку, подставляя огромное тело под теплые солнечные лучи.
   Валетову пришлось довольно долго размышлять над тем, каким же образом ему попытаться выдрессировать это уже здоровое и сформировавшееся животное. Вот в цирке моржам рыбу дают. Это он знал, по телевизору видел. Коты валерьянку любят. А вот этому чего посулить? Сахар? Сахар лошадям вроде как предлагают. И собакам конфеты дают.
   И тут его осенило. Спустя два дня после того, как самогонка была принесена и поставлена Ануфриевым за собственный лежак, никто о ней больше и не вспоминал.
   Фрол откинул брезентовый полог, вошел в жилое помещение, достал бутылку самогона, откупорил ее и налил примерно грамм сто пятьдесят в металлическую кружку. Потом он вышел на улицу и подошел к Терминатору, дав ему понюхать пахучую жидкость.
   Свин вначале поворотил морду, затем потянулся к кружке.
   – Экий ты, – улыбнулся Валетов, – вот так, теперь я знаю, чем тебя зацепить.
   Он подошел к тазу, в котором была вода, вылил большую ее часть, а в остальное вплеснул самогон. Свин немедленно подошел к пойлу и с удовольствием вылизал алкоголь. Вряд ли в своей жизни Терминатор пробовал спиртягу, потому как, закончив пьянствовать, он отошел от корыта, сделал несколько шагов и тут же снова повалился.
   Довольный удачным экспериментом, Валетов снова сходил за самогонкой. Теперь он действовал куда более экономно. Плеснув в кружку совсем немного, он вытащил кусок хлеба и смочил его самогоном. С этой импровизированной конфетой он снова появился перед валяющимся на травке Терминатором и поводил ею у него перед пятаком.
   Свин отреагировал, поднял морду.
   – Вкусно, правда? – Валетов кинул производителю кусок хлеба, который был тут же счавкан с превеликим аппетитом.
   Желая кушать еще и еще, свин поднялся на ноги и теперь уже не желал отходить от Фрола. Уроженец города Чебоксары сделал два шага назад, и ровно на эти два шага свин приблизился к нему. Тогда он отошел еще дальше, Терминатор незамедлительно последовал за ним. Было похоже, что они связаны невидимой нитью.
   «Как он быстро понимает, – мелькнуло тревожное в голове. – Ведь так можно и приручить, на самом деле придется спать с ним в обнимку».
   Сдобренный самогоном хлебушек быстро закончился, зато теперь животина была управляемой. Фрол говорил:
   – Иди сюда.
   И животное, желая получить лакомство, подходило к нему и подбирало бросаемые Фролом куски. Кормить кабана с руки Валетов не решался.
   Пришлось снова вернуться за хлебом и за самогоном. Теперь Фрол строил весьма амбициозные планы по воспитанию животного.
   – Вот пацаны удивятся, когда увидят, как я обращаюсь с этой здоровой тушей.
   То, что задумал сейчас Валетов, было весьма рискованным занятием, но он надеялся на то, что на его стороне скорость и ловкость, которые помогут в случае чего унести ноги.
   Взяв еще хлеба и самогона, Валетов снова вышел на улицу. Перед тем как закупорить большую бутылку, ну, грешен, грешен, он принюхался и глотнул для смелости.
   Спирт обжег горло и пищевод, но через некоторое время тепло разлилось по всему телу. Как раз то, что нужно. Теперь он готов осуществить задуманное.
   Подойдя к Терминатору, Фрол кинул к его ногам очередную подачку. Животное тут же слямзило ее и удовлетворенно заурчало. Следующий кусок полетел чуть в сторону, и производитель был вынужден повернуть свою голову. Улучив момент, Валетов, который весил раз в двадцать меньше, чем это здоровое животное, запрыгнул хряку на спину и обхватил бока ногами. Туша остановилась на месте, так и не притронувшись к куску хлеба, затем резко взялась с места и пошла галопом. У Валетова хватило сообразительности моментально спрыгнуть с «жеребца», и Терминатор тут же остановился. Развернулся, подошел к куску хлеба и как ни в чем не бывало сжевал его.
   – Ладно, морда, – огрызнулся Фрол, стряхивая пыль со штанов и кителя. – Эксперименты будут продолжены, а сегодня больше ты самогона не получишь.
   В следующее утро Валетов выяснил, что у животных весьма неплохая память на все, что касается вкусной жрачки. Почуяв кусок хлеба, смоченного в самогоне, Терминатор немедленно подошел к Фролу и поднял рыло вверх, разглядывая человека.
   – Ха-ха, – ухмыльнулся Валетов и стал отходить от кабана, который немедленно последовал за ним, – вот, дружок, теперь к ноге.
   Но вместо «к ноге» получилось так, что Терминатор боднул неловко головою Фрола, и тот едва не упал. Он перепугался, вспомнив свои собственные слова о том, что свиньи людей едят. Он немедленно выбросил весь хлеб, который приготовил для тренировки, и махнул рукой.
   Только еще через день он заново повторил попытку забраться на этого жеребца, и, надо же, на этот раз свин стоял как вкопанный, не делая никаких попыток сбросить седока.
   «Может быть, я для него слишком легкий? – думал Валетов. – Ведь какая туша, еле сажусь на него. Что для него мои шестьдесят килограмм».
   Подождав немного и убедившись в благодушном настроении кабана, он кинул ему хлеб со спиртягой. Терминатор сделал несколько шагов за подачкой и слизал с травы лакомство. Спрыгнув с борова, Фрол, довольный таким удачным поворотом дела, обошел вокруг туши и снова запрыгнул на нее. Производитель дернулся, но остался стоять на месте как ни в чем не бывало.
   – Какие мы воспитанные, – заговорил ласково Валетов. – Какие мы умные.
   Его рука потихоньку хлопала животину по спине. Теперь надо было усложнить условия. Следующей задачей, которую себе поставил новый укротитель, было желание заставить кабана двигаться в том направлении, в котором хочет восседающий на нем жокей.
   Сидя на борове, Валетов тихонько ударил пятками в бока. Тот немедленно взбрыкнул, словно лошадь, и понесся. Пробежав метров семь-восемь, резко остановился, и Фрол, не удержавшись, перелетел через голову своего «аргамака» и едва не врезался головой в отдельно стоящее дерево типа рябина. Поднявшись на ноги, он резко заявил поросю, что сегодня тот больше никаких кусков не получит.
   День прошел без происшествий, а к вечеру, когда все отделение сидело за ужином и дружно уминало принесенные с кухни Валетовым картошку с молоком, к солдатам подошел невзрачного вида мужичонка.
   Фрол чуть не подавился.
   – Так это он! – воскликнул уроженец Чебоксар, тыкая пальцем в тщедушного мужичка, чья физиономия свидетельствовала о частых возлияниях.
   – Мужики, мужики, – попятился пришлый, глядя на то, как немедленно подорвались Простаков и Ануфриев, – вы погодите, я че сказать-то хотел. Извините за то, что ночью заходили.
   Все недоверчиво косились на пришельца.
   – Я, мужики, понимаете, не хочу никому неприятностей.
   – Мы тоже никому ничего не хотим, – ответил за всех Ануфриев. – Чего тебе надо?
   – Э, мужики, знаете, я че хочу сказать. Через два дня там наши собираются к вам снова нагрянуть. Понимаешь, мужикам постоянно хочется, – он щелкнул себя пальцем по горлу, – а с деньгами у нас туго, поэтому ждите гостей.
   – Это когда? – переспросил Ануфриев.
   – Вот, – мужик закатил глаза к темнеющему небу, – вот сегодня ночь, завтра ночь, а третьей ночью полезут. Я их отговариваю, не слушают меня.
   – И сколько человек будет? – Алексей начал незаметно для самого себя сгибать и разгибать алюминиевую ложку в руках, так что в конце концов она сломалась. Он раздраженно бросил обломки на сделанный несколько дней назад Валетовым стол и, не моргая, уставился на алкоголика.
   Пришлый смотрел с ужасом на то, как глаза здорового детины наливаются кровью.
   – Да вы так не волнуйтесь, че вы, я же сказал, – начал пятиться он.
   – Чего хочешь за это? – Сизов сообразил, что просто так такие вещи не делаются и люди друг друга не закладывают.
   – Вы бы замолвили там за меня словечко перед Михаилом Афанасьевичем, скажите ему, что Андроныч заходил, предупредил вас, теперь вы будете знать. Под утро полезут. Меня с ними не будет, готовьтесь.
   Ануфриев крикнул:
   – Всегда готовы! Значит, говоришь, придут через два дня?
   Мужик облизал пересохшие губы:
   – Ну да, типа того.
   – Ладно, скажем. У вас тут, видать, с Афанасьичем свои отношения.
   – Точно, точно, – Андроныч улыбался, переминаясь в старых зимних ботинках без шнурков. Вроде как надо было уже уходить, а в то же время никто ему еще ничего не подал.
   – Есть хочешь?
   – Не-а. Может, выпить чего есть?
   Скривившись, Ануфриев поднялся, откинул брезентовый полог и направился к своей лежанке. Достал бутылку с самогоном и обомлел. На улицу он вылетел с красным от ярости лицом.
   – Ублюдки, кто лизал? – потрясал он наполовину опорожненной бутылкой.
   Все съежились.
   – Здоровый, это ты тут лижешь?
   – Ты чего, Олег, – обиженно забубнил Простаков. – Я же с тобой все время. Когда мне пить-то?
   После этого все устремили свои взоры на Фрола. У него одного было время на то, чтобы прикладываться к бутылке.
   Валетов поглядел на сослуживцев и тихо-тихо выдавил:
   – Я все объясню. – Он опустил голову в пустую тарелку и больше не собирался оправдываться.
   Решив оставить разборки на потом, Ануфриев налил самогон стукачу, так, с полкружки. Тот поблагодарил, от куска хлеба отказался и залпом выпил, закусив при этом мануфактуркой – попросту втянув носом воздух из ватной подкладки фуфайки.
   – Спасибо, мужики, и будьте готовы, – погрозил он пальцем, – на третью ночь нагрянут.
   Гость ушел. Церемония с самогонкой дала Фролу время на то, чтобы он успел придумать оправдание своим действиям. Все молча ждали. Мелкий поднялся из-за стола и с преисполненной собственного достоинства интонацией начал декламировать:
   – Я ни капли в рот не брал.
   Его тут же перебил Ануфриев:
   – Куда ж ты дел целый литр, козлина?
   – Мужики, я свинью дрессировал, честное слово, все ему скормил. Хлеб в самогонке мочил.
   – То-то, я гляжу, у нас совсем сухарей нет, – тут же подметил Простаков, любящий погрызть в перерывах между работой, да и на обед с ужином, немножко сухариков, которых они одно время понаделали, пользуясь большим количеством дармового хлеба.
   – Мы целыми днями пашем, а он тут свинью дрессирует. – Сизов подошел к стоявшему Валетову и ударил его кулаком в лоб. – Ты чего, совсем потерялся? Пусть этот свин все время стоит в загоне. Будешь работать вместе с нами.
   – Это верно, – согласился Ануфриев. – Теперь давайте, – он посмотрел на бутыль, – чего уж здесь осталось, подавайте кружки.
   Мужики загудели.
   Фрол, оставленный в карауле на большую часть ночи, добросовестно развалился на кирпичах, тем самым закрывая их собственным телом от возможных грабителей. Остальные спали по лежакам, заглушая своим храпом возню Терминатора.

* * *

   В наказание за профуканный самогон на следующий день Фрол стоял у ванны и замешивал раствор. Это оказалось весьма нелегким делом, но возражать дембелю он не решался.
   – Будешь теперь у нас штатной бетономешалкой, – напутствовал его перед началом работ Ануфриев, – и гляди, найду хоть один комок или непромес, будешь всю ночь этот раствор мешать.
   Валетов был склонен верить Ануфриеву, но Простаков не сдержался – все-таки они с Фролом друзья, что ли.
   – Это жестоко, – отметил он.
   – А ты, гора, молчи.
   – Чего? – Алексей набычился.
   – Ладно, ладно, пошли. Хавку надо домашнюю отрабатывать. Не просто так тебе жрачку-то дают, здоровый.

* * *

   Свина в этот день вообще на воздух не выводили, он все время провел в стойле, и Валетову, который навестил Терминатора в обед, показалось, что хряк выражает заметное беспокойство тем, что его не вывели на природу, а еще, видимо, отсутствием коньяка в шоколаде.
   Пожалев свина, Фрол отрезал ломоть черного хлеба и, еще не успев подойти с этим куском к нему, был вынужден отшатнуться, потому как здоровая туша, навалившись на хлипкую загородку, рванула к нему.
   Перепугавшись за загон, Валетов бросил кусок в стоящее перед свином корыто и увидел, как за мгновение хлеб исчез в его утробе. Терминатор глядел на Фрола, как Фролу казалось, насупившись. Понятное дело. Он не ощущал на языке знакомого вкуса. Но пока он еще надеется получать в каждом куске черного хлеба немного алкоголя.
   До двух часов благородным и справедливым Ануфриевым был объявлен перерыв. У Фрола оказалось достаточно времени для проведения новой дрессировки. Когда он показался на улице с хряком, Сизов посоветовал ему убраться куда-нибудь с глаз подальше.
   Фрол не стал слушать и на глазах у пораженных пацанов забрался на спину Терминатору.
   – Оп-ля, – вскинул он вверх руки, как цирковой наездник.
   Все скривили морды. Никто и подумать не мог, что эту животину можно приучить терпеть на спине человека.
   – А ну-ка покатайся на нем, – заинтересовался Ануфриев.
   – Да ни фига идти он не хочет, – оправдывался Фрол. – Вы взяли и всю его приманку выпили вчера.
   – Ты тоже пил, – заметил Резинкин. – Не меньше остальных, между прочим.
   – А ты знаешь, – воодушевился Ануфриев идеей заставить борова двигаться, – как ленивого ишака заставляют идти вперед? Берут на палку что-нибудь вкусное, привязывают и впереди морды у него держат, а наездник на спинке ишака сидит. Ишак думает, что он сейчас два-три шага сделает и достанет лакомство, но приблизиться к заветному куску не может. Так и идет.
   Валетов тут же спрыгнул, нашел какой-то шест, кусок веревки, привязал к нему черный хлеб и снова запрыгнул на Терминатора. Вытянул вперед палку перед мордой животного так, чтобы он смог видеть кусок хлеба.
   Рот производителя наполнился слюной в сладком предвкушении лакомого кусочка. Как хрестоматийный ишак, свин сделал несколько шагов вперед, но, к его сожалению, так и не приблизился к лакомству ни на сантиметр. Народ, рассевшись за столом, довольно заржал:
   – О, получается!
   Тем временем свин продолжал делать безуспешные попытки дотянуться до куска хлеба.
   – Гляди-ка, получается! – орал Резинкин. – Давай, ходи кругами.
   Но Фрола замкнуло. Он сидел на хряке и не мог пошевелиться. Здоровая туша, перемещающаяся в пространстве, заставила его на мгновение оцепенеть. Тем временем хряк ускорял свой ход и направлялся не куда-нибудь, а прямо на стол, за которым сидели невольные зрители. Через несколько секунд солдат со своих мест как ветром сдуло. Они бросились врассыпную. Каждый орал Фролу, чтобы тот повел палкой куда-нибудь в сторону, чтобы заставить хряка развернуться. Но Валетов не подавал признаков того, что он находится в здравом уме и твердой памяти. Он несся на сделанный своими же руками стол.
   – Брось палку, придурок! – выкрикнул, подбежав к нему не больше чем на метр, Простаков.
   Да так громко, что если бы эта палка была и у Терминатора, он бы ее тоже выкинул.
   Валетов свалился, дурилка выпала из его рук, свинья тут же подошла и съела хлеб, а все остальные замерли. До стола оставалось всего несколько сантиметров.
   – Ну ты и идиот! Дурной! – ругался Ануфриев. – Хорош сидеть, пошли работать.
   Уходя, все невольно оборачивались на спокойно стоящего на месте Терминатора, пережевывающего все же доставшийся ему хлебушек.
   Фрол сел на деревянный чурбан и закурил. Он хотел хоть немного унять дрожь.
   Подъехавший к стройке грузовик, груженный кирпичом, возвестил о предстоящей интенсивной разгрузке. Всем пришлось побросать свои строительные дела и заняться тупым перетаскиванием тяжестей. Еще не успел водитель вылезти из кабины, а уже во двор вбежал Михаил Афанасьевич, перебирая своими цыплячьими кривыми ногами и радостно потирая руки. Длинномер привез пятнадцать тысяч штук. И все красный кирпич. Поздоровавшись с водителем, он заглянул в кузов, смерил взглядом аккуратно стоящие упаковки, удовлетворенно хмыкнул и посоветовал солдатам побыстрее начать разгрузку, чтобы к вечеру отпустить машину.
   Фрол приглядывался к водителю, который, как ему казалось, все время прятался от солдат. Он предпочитал сидеть не на свежем воздухе, а возиться в кабине, несмотря на довольно-таки жаркий день. Видать, ему приходилось несладко, несмотря на открытые дверцы кабины, так как изредка он все-таки появлялся на улице, смачивал водой лицо и шею, а затем снова забирался к себе, продолжая греметь каким-то инструментом.
   Все работали, за исключением Ануфриева. Он утруждал себя лишь тем, что показывал пальцем, что куда «ложить» и как «ложить». Его кореш Сизов издевательски носил по одному кирпичику и небрежно бросал их на землю. Остальные же – Простаков, Резинкин и Валетов – напрягались вовсю.
   Разгрузив первую пачку, сделали небольшой перерыв.
   – Мне кажется, я видел этого водителя, – поделился Фрол с Простаковым.
   – И где?
   – Где-где? Той ночью, когда я орал, помнишь? Вдвоем приходили. Один был Андроныч, который стуканул на своих. Второй вот этот вот.
   – А ты ничего не путаешь?
   – Может, и путаю, темно было.
   – Ладно, фиг с ними. Дождемся, будет и наш день. Теперь мы знаем, когда к нам гости заявятся.
   Ануфриев с деловым видом подошел к наблюдавшему за разгрузкой завхозу и сообщил ему о том, что некий Андроныч, судя по виду, законченный алкаш, предупредил их об ожидающемся набеге местных мужичков за стройматериалами. Охранять им и так было что, а теперь-то, когда этого кирпича несколько тысяч будет сложено, похоже, от желающих отбоя не будет.
   Михаил Афанасьевич спокойно перенес эту новость и пообещал даже ракетницу дать солдатам для того, чтобы они могли в случае чего стрельнуть и отпугнуть непрошеных гостей.
   – Нам бы лучше автомат, – тут же выдвинул требование Ануфриев, но оно было встречено усмешкой.
   – Гаубицу не привезти сюда?
   До ужина успели все сделать. Отделение откинуло копыта еще до девяти часов и дружно храпело, за исключением Валетова, которому опять нужно было сидеть до четырех утра, дожидаясь, когда его сменит на этот раз Простаков.
   Фрол мало работал, но и мало спал. Поэтому его до обеда освободили, а остальные начали готовиться к ночной битве: затачивали колья, осматривали инструмент. В общем-то, они были сила. Две кувалды, одна ножовка, два молотка. Могут поговорить с любыми уродами. Настрой был у всех воинственный. Неужели от четырех алкашей они не отобьются?