Серегин Михаил. Самая срочная служба

* * *

   Никто спать в следующую ночь не собирался. Все думали только об одном: как бы не просто шугануть этих придурков, а, что называется, повязать с поличным.
   Уже было распланировано, что Простаков и Резина с вечера хоронятся в кустах по другую сторону дороги и, после того, как подъедет машина, которая будет предназначена для погрузки ворованного кирпича, они ждут, пока синяки не приблизятся к стройплощадке, затем по-тихому нападают на них сзади.
   И еще проблема: если придут ночью, со светом будет плохо. Ни черта же не видно. Синяки, видать, знают тропинку и могут по ней двигаться на ощупь. Но если шуганутся в темноту, то изловить их будет крайне сложно с одним-то фонарем. Поэтому выпросили у Афанасьевича несколько лампочек. Пару лампочек повесили на недостроенную длинную стену сарая, две штуки положили прямо на стопку кирпичей.
   Теперь, если включить сразу все лампы, света будет достаточно для того, чтобы разглядеть воров и не дать им смотаться подобру-поздорову. Кроме всего прочего, Резина, заходя с тыла вместе с Простаковым, должен был, по замыслу генералиссимуса Ануфриева, спустить шины на грузовике, а по возможности, если они простые лохи и водитель не будет сидеть в кабине, а таскать с остальными кирпич, упереть ключи из замка зажигания. Тогда они впухнут по полной.
   Размышления о предстоящей баталии были прерваны неожиданным появлением на стройке начальника штаба майора Холодца, который приехал на служебном «уазике». За баранкой был прапорщик Евздрихин.
   Усатый недодолбаный офицер должен был каждый день торчать здесь, но прошла уже почти неделя, а прапорщика солдаты увидели во второй раз. Быстренько построились и предстали перед майором.
   – Ну, вы и строители!.. Чего так долго возитесь? Надо шибче локти гнуть, чтобы производительность стены, так сказать, по экспоненте возрастала и недозавезенные свины в скором будущем получили прекрасное место для, так сказать, создания семейного свинячьего очага.
   Все без исключения оскорбились про себя. Он еще и недоволен. И так пашем добросовестно. Че приехал, рот просто так поразевать? Ведь в башке вообще извилин нет. Слова выучил, а связать не может.
   – В общем, вы, четверо здоровых, давайте, влезайте на заднее сиденье, а ты, как там тебя?
   – Рядовой Валетов.
   – Во-во, ты тут останешься. Завтра я людей привезу обратно, а сегодня надо вам кое-что другое сделать. Сейчас поедете, поможете там на одном огороде поковыряться.
   У Фрола душа ушла в пятки. Как это так, накануне такого дела он остается один! А как он один-то с алканоидами справится? Это же дурдом. Что ему одному делать?! Фрол уже мысленно намазывал лыжи для того, чтобы среди ночи сигануть через высокий забор и затариться в доме Шпындрюка. Туда-то не полезут.
   Солдаты уехали, а Фрол остался. Теперь он один. А нет, есть еще Терминатор. Скоро его загонять обратно в стойло на ночь. Елки-палки, как же быть-то?

* * *

   Вечером Фрол сам пошел на кухню в особняк, взял себе полагавшуюся порцию и вернулся обратно. Поскольку никого не было, а поварихе он ничего не докладывал, жрачки он набрал больше чем достаточно, теперь мог хоть всю ночь лопать. Но как тут есть, когда того и гляди приедут воровать, да еще так внаглую. И никто ему не поможет. Валетов не раздевался, он надел на себя фуфайку, застегнул ее на все пуговицы, напялил на голову поглубже полевую кепку и, засунув руки в рукава, сел на деревянный чурбак и стал трястись – то ли от холода, то ли от страха.
   Август. Длинные деньки миновали. Где-то около одиннадцати стало темно. Он не хотел оставаться в полной темноте, но что он может поделать? Сделать откат солнца вручную? Не получится. Фрола около часа бил колотун, потом он немножко осмелел, подошел, воткнул вилку в розетку и посмотрел, как горят лампы. Света, который они давали, действительно хватало на то, чтобы разглядеть окрестности.
   «Может быть, зажечь их на всю ночь и не выключать? Тогда не сунутся?» – размышлял он.
   Но что-то нехорошее внутри говорило ему, что полезут они все равно. И не случайно увезли остальных, а его оставили. Они, наверное, знают, что он один, и все равно полезут. Поймают, изобьют, руки скрутят, может быть, даже убьют. Хотя нет, убьют вряд ли. Зачем им мокрушничать из-за каких-то кирпичей?
   Фрол еще раз посмотрел на лампочки, тускло освещающие аккуратно сложенные стопки кирпича, и снова потушил свет. Если верить Архипычу, то нагрянут под утро. Значит, часа в четыре.
   Может быть, он как-то сможет встретить ворье, как-нибудь отпугнуть их? Фрол поднял тяжелую кувалду, помахал ею в воздухе, а затем с грохотом опустил на землю.
   Нет, это оружие только для Простакова. Это он может махать такими штуковинами без видимых усилий. Фролу это не подходит. Что же делать?
   Валетов кемарил, уткнув голову в колени, сидя на свернутой фуфайке. С двенадцати до двух он вел бурную деятельность, и теперь ему хотелось отдыхать, но страх перед появлением грабителей не давал ему заснуть. Похоже, не спал в своем стойле и Терминатор, который то переминался с ноги на ногу, гулко топая копытами о бетонный пол, то хрюкал, выражая свое неудовольствие происходящим.
   Валетов вздрогнул. Кажется, кто-то идет со стороны дороги. Сейчас он последний раз пожалел о том, что забор не перенесли, прежде чем начать стройку. Это была последняя беззаботная мыслишка в его голове, перед тем как развернулись следующие события.
   В темноте раздался крик:
   – А, бля!
   За ним последовали приглушенные всхлипы и тишина. Валетов не был садистом по натуре, но все же он улыбнулся, припадая к земле. То ли еще будет. Видать, разведчик. Хитрые, уроды.
   От дороги к кирпичам, предназначенным для строительства свинарника, вела всего-навсего одна тропинка. По обе стороны от нее разрослась густая высокая трава, мешавшая идти напрямую. Зато, ощупывая рукой высокие толстые стебли, можно было гарантированно выйти к стройплощадке даже в полной темноте.
   Фрол это прекрасно знал и не видел ничего такого в том, чтобы на ночь навбивать гвоздей в доски и разложить их по тропе. Жаль, что они не пошли один за другим. Вот было бы здорово, если бы вначале напоролся тот, что шел в середине, потом сзади, а потом тот, что спереди. Но это мечта. Уже хорошо, что одного отвадил подальше. Может, теперь и ничего. И ночь обойдется. Он подобрался к кирпичам.
   Со стороны дороги снова донесся непонятный шорох. Затем где-то впереди он увидел, как кто-то включил небольшой фонарик. И раздался громкий шепот:
   – Суки. Что они тут понаделали!..
   – Заткнись, – выдохнул другой.
   И снова стало тихо. Только отблески света в густой траве и шорох.
   – Ползут, уроды, – шептал Валетов сам себе, – по тропинке ползут. Может, на четвереньках сюда двигаются, дорогу расчищают.
   Он всего-то поставил четыре ловушки. Сейчас они их снимут, выключат свет и пойдут дальше к кирпичам.
   Действительно, сняв все доски с гвоздями с дороги и убедившись, что больше их нет до самой стройплощадки, синяки снова исчезли. Теперь можно было слышать, как с дороги съезжает машина и приближается к кирпичам. Все замерло. Впереди досок не было. Оставалась только небольшая естественная лужа.
   = Как только раздалось хлюпанье, Валетов, не задумываясь, воткнул вилку в розетку. Прерывистое «а-а-а» разнеслось по окрестностям. После этого он включил и вторую вилку. Загорелись лампы. Можно было видеть, как два мужика стоят и трясутся под напряжением, а еще двое не решаются к ним подойти. Наконец они каким-то чудом справились с судорогами, потому как все-таки напряжение было не очень большим, и выбрались на берег. Остальные двое перепрыгнули через пустяковую лужу, и теперь против Валетова было четверо озлобленных мужиков.
   Тот самый водитель, который привозил эти кирпичи, держал в руках монтировку.
   – Ну чего, пацан? Ты с нами позабавился, теперь мы с тобой позабавимся?
   Широкоплечий мужик, видать, тоже весьма охочий до водки, подергал его за рукав.
   – Не надо сейчас, – зашушукал другой, – нам кирпичи нужны. Его просто свяжем.
   Валетову перспектива быть связанным показалась не слишком заманчивой. А что он мог поделать? Сказать «не надо»? И тут он опознал среди четверки вышедшего из тени завхоза Шпындрюка.
   – Ничего, пацан, ты будешь молчать.
   Михаил Афанасьевич стал приближаться.
   – Будешь, будешь молчать. Навсегда замолкнешь.
   Это была уже серьезная угроза. Валетов скрылся за брезентовым пологом, и мужики рассмеялись:
   – Не спрячется, никуда не денется.
   Один дядечка открыл завесу и обомлел. Сидя верхом на свинье и держа в руках импровизированное копье, Валетов в свете небольшой горящей лампочки предстал чудо-рыцарем из сказки, оседлавшим огромное животное.
   Полусонный Терминатор вяло водил ушами, уже привыкнув к тому, что на него время от времени залезает его новый хозяин.
   – Чего вы встали? – отбрасывая брезент в сторону, командовал завхоз. – Хватайте его. Вы что, свинью не видели?
   Двое, которых трясло под током, несмело двинулись навстречу Валетову. Тот моментально выставил вперед копье, на конце которого был привязан кусок хлеба. Терминатор очнулся. Может быть, и говорят, что свиньи неразборчивы в еде, но это только на первый взгляд. Вкусненькое помнят все. Огромная туша сделала несколько шагов навстречу грабителям, мечтая заполучить кусочек хлебушка при свете электрической лампочки. Острие копья тем временем угрожающе смотрело на нападавших.
   – Э-э, парень.
   Теперь вся четверка застопорилась. Казалось бы, чего такого, захомутать мелкого парнишку, чтобы он не мешал им заниматься своими темными делами, но как быть с десятицентнеровым кабаном, который с каждой секундой все больше набирает ход и стремится именно к выходу, прямо на них?
   Воры шуганулись и стали отступать по единственной тропинке обратно к машине. Тем временем Терминатор разгонялся. Его бесило то, что который день он никак не может достать этот кусок хлеба, болтающийся на веревке, то, что вокруг посреди ночи почему-то стало светло. Яркие лампы слепили глаза, и где-то в нескольких метрах суетились какие-то мужики, от которых, кстати, попахивало именно тем самым, к чему он так привязался.
   Фрол, желая остановить борова, приподнял копье и убрал от его носа кусок с наживкой. Но сделал для себя неожиданное открытие: это не помогло. Свинья, чуя запах алкоголя, рванула за мужиками, видать поддавшими перед операцией. Те преодолели один за другим лужу, которая находилась под напряжением. Последнему перепрыгнуть через нее не удалось, и он снова одной ногой залез в воду. Его дернуло, он споткнулся и упал. Старался подняться, но тут за этим мужиком устремился свин.
   «Елки-палки!» – мелькнуло в голове у Валетова.
   Дальше мыслям не суждено было продвинуться, так как Терминатор сам забежал в лужу и попал под воздействие электрического тока. Завизжав, он, обезумев, рванулся вперед, пробежал по распластавшемуся на земле мужику, что сопровождалось криками ужаса и хрустом костей. После чего свин побежал дальше. Фрол, желая удержаться на нем и не свалиться в траву, отбросил в сторону копье и крепче двумя руками вцепился в шкуру производителя.
   На всех парах кабан несся за отступающими в ужасе грабителями. Следующей жертвой стал мужик, которого животное сбило с ног своей огромной головой, когда он напоролся на небрежно отброшенный им же в сторону гвоздь, вбитый в палку. Снова крики. Свиные копыта прошлись по хлипкой спине.
   = Водила запрыгнул в машину и завел двигатель. Завхоз хотел обежать автомобиль, для того чтобы забраться на место пассажира, но не успел. Обезумевший от боли Терминатор (а Фрол добросовестно вцепился двумя руками в толстую кожу) сбил с ног и завхоза. После чего свин был вынужден в ужасе шугануться: водитель начал сигналить и перепугал животину. Кое-как поднявшись на ноги, Михаил Афанасьевич забрался в кабину, и двое ретировались на стареньком «ГАЗ-53».
   Терминатор услышал рев автомобильной сирены и дернулся так, что сбросил Валетова, лежащего сейчас в траве и смеющегося на фоне стонов и проклятий любителей дармовщинки. Он подошел к каждому из пострадавших и убедился, что ни тот, ни другой никуда не денутся. Свин прошелся одному по ногам, а другому по спине, что вполне достаточно для того, чтобы причинить людям серьезные увечья.
   И, не думая никому помогать, Валетов быстрыми шагами направился в сторону дома Шпындрюка.

* * *

   Протопоп Архипович в кроссовках и спортивном костюме с охотничьим ружьем в руке прохаживался по полю битвы и рассматривал поведенные болью лица местных алкоголиков.
   – Говоришь, и завхоз мой был?
   Валетов подошел и по-хозяйски, словно царь холопа, ткнул пальцем в сидящего, привалившись на стопки кирпичей, мужика, у которого была сломана нога.
   – Да, был тут Афанасьич, – подтвердил мужик.
   Валетов часто заморгал:
   – Послушайте, Протопоп Архипович, а что же они сделали с Андронычем? Он же, считай, заложил их?
   – Что вы сделали с Андронычем? – переспросил Шпындрюк, наставляя стволы на ворюгу.
   – Ничего. Морду набили, – пробурчал мужик. – Если бы знали, что у вас тут свинья хуже собаки, разве бы мы полезли?

* * *

   К обеду следующего дня, усталые и злые, вернулись пацаны. Они с удивлением и в то же время с раздражением смотрели на сидящего за столом Валетова, который пожирал на их глазах здоровенное пирожное с деревенским молоком.
   – А он здесь кайфует! Скотина!
   Ануфриев вытащил Фрола из-за стола.
   – А ну, давай отжимайся, урод! Мы там за тебя, блин, пашем, е-мое, а ты тут оттягиваешься! Откуда пирожное надыбал?
   – Мужики, мужики, вы чего? – обиженно лупал глазами Фрол. – Я же для вас тоже оставил. Идите. Там вон у каждого на койке лежит.
   – Это ты, что ли, разделил? Чудила!
   Ануфриев был весьма раздражен, поскольку, похоже, ему самому пришлось работать на неведомых плантациях и выполнять неведомую задачу майора Холодца.
   – Это не я разделил. Это Шпындрюк лично распорядился, чтобы нам каждому выдали, чтоб, так сказать, работа лучше шла.
   – А чтой-то он так расщедрился?
   Сизов, сощурив глаза, воткнул свою желтушную морду прямо в лицо Фролу.
   Валетов попятился.
   – Скажите спасибо Терминатору и мне тоже спасибо скажите, – он заулыбался. – Я сегодня ночью их... – И тут он сделал соответствующий жест. – Вот что я сегодня с ними сделал. Один, без вас. – Он хотел было добавить: «Без сынов», – но прикинул, что прежде, чем бросаться такими фразами, придется еще послужить с годик. – А между прочим, завхоз оказался уродом. Это он синяков нанимал, для того чтобы они для его дома кирпич и доски со стройки воровали. Прикинь, какой придурок!
   – Придурок, – согласились в голос остальные и пошли за своими пайками пирожных.

Глава 2
НАРКОТСКАЯ ПЕРЕПРАВА

   Уколи товарища в вену,
   Пусть вздымается вяло грудь.
   На посту подождут смену,
   Дай ему чуток отдохнуть.

   Фрол так и не узнал, куда отправляли на работы его сослуживцев. Но он видел, что все были злые и уставшие. Не желая ничего рассказывать, все без исключения налопались пирожных с молоком, которые он своими смелыми действиями, можно сказать, заслужил, и, не сказав «спасибо», повалились спать.
   Валетов подошел к своему спасителю и положил в корыто Терминатора кусок черного хлеба. Хряк уже привык к тому, что это просто хлеб и никаких приятных ощущений на языке не предвидится, вначале задумчиво смотрел на кусок, потом все-таки наклонился и слопал.
   Ануфриев взвыл:
   – Уйди от свиньи, придурок! Мы спать хотим! Ты чего, не видишь? Скажи ему, чтобы он тоже дрых. А сам иди отсюда, иди на улицу!
   Повернувшись на другой бок, дембель захрапел.
   Сев в тенечке, Фрол закурил и стал думать-гадать над тем, как Шпындрюк поступит со своим завхозом и сколько им еще предстоит здесь ошиваться. Все-таки лучше, чем в части. Когда хочешь, тогда и встал, когда хочешь, тогда и лег. Тут он осекся. Да, конечно, приходится ночью сидеть дежурить, но теперь к ним навряд ли сунутся. Работы у местных врачей, похоже, прибавилось с сегодняшней ночи.
   Нежданно-негаданно на стройплощадку въехал «уазик» со знакомыми номерами. Из кабины выпрыгнул Холодец и направился к Валетову. Тот не знал, что ему предпринять. Орать, для того чтобы остальные вскочили, или же ничего не делать? Ведь если сейчас застукают, что они спят днем, что будет!
   Тем временем майор спокойно подошел к Фролу и даже поздоровался.
   – От комбата благодарность в устной форме, – сообщил начальник штаба. – Может, раньше дембельнет, если этот случай запомнит. К отпуску три дня добавил.
   Фрол уже не обращал на это внимания, поскольку в один день комбат дни к отпуску прибавлял, а в другой отнимал их, и выходило, что никто никому ничего не должен.
   – Пошли со мной!
   Фрол больше всего боялся, что майор сейчас прикажет всех построить, но, видимо, он был осведомлен о тяжести выполненных отделением работ и поэтому даже не предпринял попытки найти кого-нибудь и не удивился вымершей стройке. Он подошел к машине и скомандовал садиться на заднее сиденье.
   – Э... – протянул было Фрол, вытягивая руку в сторону их жилища.
   – Ничего, пусть они дрыхнут. Ты вернешься.
   Резво забравшись на заднее сиденье, Валетов неожиданно уткнулся во что-то белое и мягкое, пахнущее дешевыми духами и больничными ароматами. Он повернул голову, поднял ее чуть вверх и оказался нос к носу с рыжей конопатой медсестрой, чьи пышные формы просто сводили с ума всех призывников из южных районов.
   Валетов тут же отодвинулся.
   – Здрасьте, – поздоровался он.
   – Здрасьте, – ответила незамужняя девица и весело ему улыбнулась. – Это что? Теперь мой помощник?
   Холодец сам сидел за рулем «уазика».
   – Да, Елизавета Дмитриевна. Воткнул, так сказать, во всех, кого нашел, и вот его поймал. Все, что могу. Хлопчик смышленый, поможет вам с вашими пробирками.
   – С пузырьками, – поправила обладательница толстой длинной косы, которая сейчас лежала у нее на аппетитной груди.
   Фрол, как и обычно в армии, был в непонятках, куда его везут, но предполагал, что слишком тяжелая работа не предвидится, так как захомутали его одного, а сила и мощь из него так и прут, потом – он покосился на сидящую рядом медсестру, – она и сама может перенести немало. Зачем понадобилось дергать его с места? Вот Холодец скотина, двух слов связать не может, а запомнил, кого привозил на работы, кого не возил. Он сегодня и так всю ночь вон оборону с хряком на пару держал. А теперь ему еще и куда-то ехать. Он снова посмотрел на рыжую красавицу. С другой стороны, ладно, можно и покататься. Тем более бедро у нее мягкое. Как в машину взлетел, так и врезался.
   – У-у, – загудел он.
   – Что случилось? – тут же обратилась к нему Елизавета Дмитриевна.
   – Ничего. Все нормально, – опомнившись, буркнул Валетов.
   Остановились около аптеки.
   – Ну вот и приехали, – ласково сообщил Холодец, неожиданно, наверное, для самого себя правильно построивший первую в его жизни фразу.
   – Пойдемте со мной, товарищ солдат, – позвала медсестра и зацокала каблуками к двери аптеки.
   Они вошли в магазин, поздоровались с продавщицей и прошли через торговый зал на склад. Здесь Елизавета Дмитриевна вытащила из небольшой сумочки бумаги, села за стол и стала перебирать их. Вскоре к ним зашла заведующая. Женщина, по комплекции не уступающая медсестре, только лишь раза в два постарше, с накрученными кудрями на круглой голове.
   Поздоровавшись, женщины начали возиться с коробками лекарств и отбирать то, что необходимо для медсанчасти. Из разговора стоящий и переминающийся с ноги на ногу Валетов понял: речь идет о какой-то гуманитарной помощи, доставленной среди ночи. Не знали, куда деть, и, потревожив сторожа, дежурившего в аптеке, оставили коробки и укатили. Что за спонсоры, до сих пор никто не выяснил, но привезли дельное: шприцы, физраствор, кучу таблеток. Похоже, решено было солдатикам отдавать не все, а часть пустить в продажу в поселке. Вообще-то, это не его дело, но Валетову показалось, что так поступать не слишком-то здорово.
   Как понял Фрол, они пойдут в обратную сторону пешком. А понял он это после того, как они вышли на улицу и не увидели машины. Холодец уже куда-то уехал. Похоже, это было известно Екатерине Дмитриевне, она взяла в одну руку сумочку, в другую – небольшую коробочку с «колесами» и пошла в своем белом халатике, цокая бедными туфельками по асфальту. Туфельки бедные, потому как выдерживать сотню килограммов дамских прелестей не каждая обувь в состоянии, нужна прочная, хорошо выделанная.
   Валетов в обеих руках тоже тащил какую-то поклажу с медбарахлом, не особо разбирая, чего несет. Но, к его радости, ноша была нетяжелой, и ему представилась масса времени на разглядывание колыхающегося стана сестрицы.
   Обливаясь, но не потом, а слюной, он кое-как дошел до медсанчасти, свалил коробки и осоловелыми глазами поглядел на Лизу – как он ее стал называть про себя.
   – Спасибо, – пропела медсестра, – можете идти.
   «Куда же это я теперь пойду, – подумал он, – без пропуска? Мне ж по поселку надо пройти, чтобы до стройки добраться». Никто, ни Резинкин, ни Простаков, не решались покинуть стройплощадку ни днем ни ночью, потому что можно было запросто нарваться на патруль, а потом объясняй, кто они такие и что здесь делают. Пока с губы заберут, там уже говна нахлебаешься. Пропуска были у дембелей, а они ему бумаг не одалживали.
   – Мне вернуться надо, – мялся Фрол у двери, – вы бы мне какую-нибудь бумажку выписали, чтобы я спокойно дошел до места.
   Медсестра задумалась.
   – Вообще-то, моя бумажка для патруля – филькина грамота. Сейчас. – Она на каком-то бланке написала, что он направляется в аптеку, шлепнула штампик, свернула листочек и отдала его Валетову.
   – Надеюсь, что этого окажется достаточно. Все-таки я тоже как-никак человек военный, целый прапорщик.
   – Да, да, – сухо отвечал Валетов, стоя перед женщиной, которой бы он с удовольствием... эх! Наконец он промямлил: – Спасибо, до свидания. – И вывалился за дверь.

* * *

   Добрался до места без приключений. Народ продолжал дрыхнуть, несмотря на то что дело шло к вечеру.
   «Что же они ночью тут будут делать? Вот пусть сами и охраняют эти кирпичи долбаные», – размышлял Фрол, заваливаясь на свой топчан.
   Первым, около шести вечера, открыл глаза Ануфриев. Тут же растолкал своего кореша, и вдвоем они начали куда-то собираться. Остальные дремали наполовину и теперь поотколупывали глазенки и стали разглядывать вставших старослужащих.
   Увидев, что молодежь интересуется их сборами, Ануфриев просветил, застегивая китель:
   – Мы отправились в часть. Через два часа вернемся.
   Глядя, какие нервные, резкие движения они совершают, Валетов сообразил, что дело какое-то затевается нехорошее. Морды у обоих бледные, глаза блестят совсем не по-доброму. На сборы у деда и дембеля ушло не больше минуты. Оправившись, они отдернули брезентовый полог и вышли на улицу.
   Простаков сел на своем топчане и покачал головой:
   – Чудилы, блин. Знаете, куда они пошли?
   Резина усмехнулся:
   – Чего же непонятного? Со вчерашнего вечера зелье себе достали, а шприцов у них нет. Мне Сизов сам сказал, что им надо шприцы достать. Куда, думаешь, они поперлись? В медсанчасть. Сейчас будут себе придумывать болезнь, чтобы медсестра впорола им что-нибудь. Один комедию начнет ломать, второй украдет шприц. Так же, напрямую, не попросишь.
   – Ну, – не поверил Простаков, – зачем лишний раз им свой зад подставлять? Просто так возьмут. Напоют этой толстой Лизе что-нибудь. Да она, может, их уже и знает. Это же каждую неделю надо что-нибудь искать. Иначе их ломать начинает. Нет, с ума сойти. Лучше водку пить.
   Валетов согласился:
   – Водку, конечно же, лучше, да только ее тоже искать надо.
   – Молчи! Извел весь самогон на свинью!
   – Не весь, а половину.
   Резинкин незатейливо предложил Фролу собираться топать за ужином.
   – Нашли себе маму, – обиделся Валетов.
   Тем не менее в его животе было тоже пусто. И понятно, теперь ни тот ни другой не двинутся. Эти обязанности были навязаны ему Ануфриевым в обмен на более легкую участь на стройке. Ну что же, он согласен, согласен. Завтра они все равно будут раствор месить и кирпич класть, его дело – свинья, вот так-то.
   Отправившиеся в часть кореша не появились ни в восемь, ни в девять, ни в десять. Теперь уже начали гадать, куда они запропастились. Простаков предположил, что их сцапал патруль, но в ответ услышал дружное ржание.
   – Ты дурак, – веселился Резинкин, – думаешь, они просто так бы пошли? У них у обоих пропуска. По территории поселка могут ходить, куда им вздумается. Эти два пропуска им сам Холодец выписал на случай, если необходимо будет что-нибудь в часть сообщить.
   Гигант пожал плечами:
   – Ну, не знал я этого. Что же сразу – дурак-то?
   В одиннадцать вечера Леха решительно поднялся со своего места во весь двухметровый рост.
   – Надо идти. С ними что-то случилось.
   – Куда идти? – завыл Резинкин. – Ты че? Они сейчас, наверное, в части на койки запали и тащатся после того, как проширялись. А ты пойдешь свою жопу подставлять. У тебя ни пропуска, ни допуска. Сейчас загребут, и что тогда будешь делать? Потом тебя идти искать.
   – Надо всем идти, – твердо сообщил сибирский охотник. – Что-то тут не так. За шприцами сходить – два часа, тем более пропуска есть. Думаете, они бы в части остались? Вот и я говорю, не остались бы. Так что нечего сидеть, тушите свет и пошли на поиски.