Страница:
Нина намотала на пальцы шарф и потянула дверь. Внутри, перегораживая прихожую, лежал старинный платяной шкаф. Из-под него во все стороны торчали осколки зеркала, а задняя стенка выглядела так, словно кто-то долго по ней прыгал. За шкафом ворохом валялись пальто, шубы вперемешку с обувью. На полу плескалась вода.
И очень плохо пахло.
— М-меня сейчас с-стошнит, — признался Валдис.
— Нина, я тебя умоляю, не надо туда ходить, — Тома вцепилась подруге в плечо с такой силой, что Нина невольно охнула.
Она вглядывалась в сырую мглу. Там, в глубине коридора, раскачивались неясные пятна, там блестели заклёпки на распахнутом чемодане, а за приоткрытой дверью в комнате лежало что-то большое, серое, похожее на надутый матрац. Нина с трудом перевела взгляд на чемодан. Он был полон одежды, супруги из седьмой квартиры тоже собирались покинуть город. Но не успели.
— Пошли, — сказала Нина. — Пошли, пока светло, у нас мало времени.
— Это потому что Бог умер, — тихо сказала Тамара. — Он бы такого не позволил, если бы жил.
Они вышли на тротуар, и пошли очень быстро, невольно прижимаясь друг к другу, встречая такие же насторожённые взгляды и пугливые движения. Однако через квартал они свернули на проспект Цветов, и напряжение понемногу схлынуло. Рестораны не работали, магазины с опущенными жалюзи походили на рыцарей, следящих за противником сквозь забрала, но шахматисты сражались на своих излюбленных скамейках, а в уличных кафе под тепловыми зонтиками хохотали подвыпившие завсегдатаи. Вдоль тротуара медленно двигался военный джип, солдаты перекидывались шутками с девушками. Три молоденькие мамаши толкали коляски, рабочие в касках копались в канаве, на площади натужно ревел кран, поднимая съехавший с рельсов трамвай. Подле крана собралась толпа зевак, одни подсказывали, что делать, другие посмеивались, но никто не дрался и не стрелял. Правда, под ногами хрустело стекло, многие окна первых и вторых этажей были забиты фанерой, а в стенах зияли дыры, напоминавшие о ночных перестрелках. Но на каждом углу дежурили строгие полицейские в касках, останавливали подозрительных, проверяли документы.
— Вот видите! — победоносно воскликнула Нина. — Жизнь продолжается, и нечего поддаваться панике!
— Это то-только в це-центре, — уныло сопротивлялся Валдис. — На ле-левом берегу лежат мёртвые, п-прямо на тротуаре, мо-мой папа видел. Там и днём сы-стреляют…
— Пойдёмте скорее, пока светло, — заныла трусишка Тома.
С парадного входа в гимназию они попасть не сумели. Весь переулок на ширину проезжей части превратился в озеро. Озеро парило, по нему бродила мелкая рябь, и невозмутимо плавали две утки.
— Прорвало где-то, — сказала Нина. — Пошли в обход.
Они обогнули многоэтажный паркинг и запертый магазин велосипедов. Балансируя на узком бордюре, возвышающемся над горячей водой, перебрались на боковое крыльцо. Высокие двери были заперты изнутри, и тогда Тома предложила обойти со двора, там, где котлован. Нина сама даже не вспомнила бы, что для рабочих, рывших фундамент под бассейн, специально открыли ещё один вход. Раньше эта дверца, ведущая на заднюю лестницу, стояла заколоченной, пока госпожа Вержу не распорядилась пускать через неё строителей в туалет и в буфет.
Во дворе вдруг погасли все звуки с улицы. И без того угрюмо молчаливый город совсем затих. У Нины по коже внезапно пробежала волна озноба. Вроде бы ничего страшного не случилось, но она впервые пожалела, что отважилась сюда прийти. Может, стоило послушать Валдиса и повернуть назад?..
Где-то на крыше каркнула ворона, и снова всё стихло, только ветер слегка подвывал среди штабелей кирпича. Гимназия насуплено взирала на них десятками тёмных запылённых окон. Стены здания и оба кирпичных флигеля покрывали густые меловые отложения. Нина покраснела — раньше здесь не писали такой похабщины. Вся эта гадость появилась совсем недавно.
— Смотрите, что пишут, — прыснула Тома. — «Дети, не ежте бульенныи кубеги, их делают из радиактивных атходафф»
— Мо-может, всё-таки ее-вернёмся? — предложил Валдис. — А вдруг вну-нутри кто-то есть?
Они обошли котлован по кромке. На дне, точно рёбра засыпанного динозавра, торчали первые забитые сваи, валялись доски и мешки с цементом. Две бетономешалки задрали в зенит жерла, как голодные птенцы. Инженеры так спроектировали бассейн, что котлован получился очень глубокий.
— Обана, поляну вижу! — раздалось позади Нина не успела испугаться, а их уже окружили.
Она их сразу узнала и потому потеряла последнюю возможность бежать. Собственно, ей не пришло бы в голову убегать от ребят из параллельного класса.
— Какие люди? — заржал Дим Росси и потянулся ущипнуть Тому за мягкое место.
— Оставьте нас в покое! — взвизгнула Тома.
— Э, Боб, нам не рады? — изумился Дим.
— Тема щастья не раскрыта, — отозвался Боб Илинеску и плюнул под ноги Валдису.
Нине стало нехорошо внизу живота. Что-то с парнями было не так. Она хорошо умела различать, когда человек пьяный, но эти не пили. Вероятно, они накурились дури? Раньше в стенах четвёртой гимназии это казалось немыслимым, запредельным преступлением. За одно подозрение выгоняли сразу, невзирая на фамилию ученика.
— Ребята, вы чего заводитесь? — миролюбиво спросила Нина.
У неё ёкнуло сердце. Кроме Дима и Боба, Гарчава приметила ещё двоих парней помладше, а затем из-за штабеля кирпича с кривыми ухмылками вышли Фатих Хусаинов и Тофик Арков. Нина ухватилась за них, как за спасительную соломинку. Ей подумалось, что парни их просто разыгрывают, нарочно спрятались, чтобы попугать, разболтались за дни вынужденных каникул, вот и всё. Фатих и Тофик были свои, свои в доску, они учились вместе с Ниной с первого класса, правда, никогда с ней не дружили.
— Что, кукла, не надоело целкой ходить? — спросил Фатих.
Нина ещё не до конца переварила его вопрос, когда этот молокосос Киса подобрался вплотную к Валдису и со всей силы влепил ему ботинком по заднице. Парни загоготали, Валдис побледнел.
— Упс, прости! — Киса изобразил реверанс.
— Слив засчитан! — закричал низкий веснушчатый крепыш. Нина никак не могла вспомнить его имени. Кажется, он учился с Владом Кисановым в одном классе.
— Вали отсюда, обсос! — велел Валдису Киса.
— Или не терпится стать девочкой? — загоготал Боб.
Валдис бочком стал отступать, пока не упёрся спиной в стену. Так же бочком, не отрываясь от стены, он протиснулся мимо Дима Росси, тот резко повернулся и зарычал, изображая обезьяну, Валдис поскользнулся, чуть не сорвался в котлован, и под улюлюканье парней кинулся со всех ног бежать.
У Нины отвалилась челюсть. Она глядела вслед своему защитнику и самому надёжному другу, её губы что-то шептали, а ноги превратились в две колонны из песка. Кажется — толкни кто-нибудь одним пальцем, и — завалится набок, как пляжная скульптура.
— Йопт, ты чо рылом крутишь? — Фатих дыхнул на неё пивом и мокрым табаком. Нину замутило, когда он приблизился вплотную. — Чо, с нормальными пацанами в падлу трахаться? Вон твой обсос поскакал!
— В Бобруйск, животное! — радостно закричал Киса и запустил в Валдиса обломком кирпича. Шлявичус пригнулся и побежал дальше на полусогнутых, точно нёс мешок с грузом. Он уже миновал котлован, до калитки в заборе оставалось совсем немного.
— Пусти её! — твёрдо сказала Фатиху Тома. Она ввинтилась между Ниной и парнем, решительно отпихнув его двумя руками.
— Ну, ты жжошь, коза! — хохотнул Боб. — Она что у вас, самая центровая секс-бомба?
— Ты что? Где она, и где секс? — откликнулся Тофик. — Эту корову разве что слепой инвалид трахнет!
— Э, коза, замачи сибя веслом в сартире!
— Погоди! — Дим Росси в один прыжок преодолел мостки. Нина успела заметить, что он передвигался как-то не по-человечески, плавающими невесомыми прыжками, помогая себе, где только возможно, руками. — Погоди, почему пустить?
— Как почему? — растерялась Тома. — Потому что она не хочет с ним разговаривать. Пусть сначала зубы почистит и помоется!
Тут Дим Росси произвёл крайне странный манёвр. Левой, удивительно длинной, рукой он схватил Нину за волосы и запрокинул ей голову назад, причём сделал это так молниеносно, что она даже не пискнула. Затем, так же быстро, приблизил свой нос вплотную к её шее, быстро провёл им до виска и… отпустил.
Нина замерла, приходя в себя. На горле и щеке остался горящий след от его колючей щетины, а на сетчатке — мгновенный снимок его раздувающихся ноздрей. Сказать по правде, от Дима воняло ещё сильнее, чем от Фатиха, но Нину его резкий, необъяснимо-знакомый запах почему-то не оттолкнул. Хусаинов действительно не мылся несколько дней или недель, а Дим Росси… он пахнет так, как пахнет человек.
— Низачот, — засмеялся Росси. Нине показалось, что в нижней челюсти у него слишком много зубов. — Не гони баян, я спросил конкретно. И не дёргайся, мне вы обе не нужны. Только ты гонишь. Тебе дай чистого, ты и чистого обломаешь, мой зубы или не мой.
— Йопт! — утвердительно покивал Киса.
— Потому что девушка должна выбирать, с кем ей идти, — Тома покраснела.
— Дим, эта кукла ни с кем не ходит, — подсказал Тофик Арков. — Она вошкается с этим обсосом, которого мы прогнали, но — гадом буду, ему тоже не даёт.
— А может, даёт, да не туда? — пакостно захихикал приятель Кисы. — Давай проверим, а?
Нине от его смеха сделалось дурно. Они всё так же стояли плотной группой — она сама, Тома, Фатих с его жутким гниющим ртом и сбоку — расслабленный, весь какой-то чужой, Дим Росси.
— А почему я тебе не нравлюсь? — обратилась она к Диму, надеясь выиграть время. Женским чутьём она уловила, что именно он в этой шайке заводила и может как-то повлиять на остальных. Но Дим, к её великому разочарованию, уже потерял к ней интерес.
— Ты не моя баба, — просто и грубо отрубил он. Нина покраснела. По идее, ей следовало обрадоваться такому повороту дел, но вместо радости она почувствовала себя оскорблённой.
— А кто тогда твоя? — крикнула она ему в спину.
— Да хрен её знает, — отозвался Росси, и в голосе его прозвучала почти детская обида.
Нина сразу поверила, что ему нелегко, раз он вынужден был её понюхать, как нюхает самку волк или конь. Понюхал и отошёл, разочарованный.
— Так что я, по-твоему, должна быть девушкой Хусаинова?
— А он больной, ему по барабану — отмахнулся Росси.
— Ахтунг. Тема любви не раскрыта, — сплюнул Тофик. Он закурил, откровенно разглядывая Нину зеленоватыми глазами. — Эй, Саид, задроту сам дери, мы лучше отличницу воспитывать пойдём.
— Это кто задрота? — прошипела Тома. Дальнейшее произошло слишком быстро. И хотя Нина едва не довела себя потом до петли, остановить или что-то изменить не сумел бы и спортсмен с самой лучшей реакцией на свете.
Тома забыла про Фатиха и, выставив ногти, ринулась к Тофику Аркову. Он был выше её на голову и тяжелее раза в два. Тофик слегка оттолкнул Тому, она отлетела назад, задыхаясь, обеими руками держась за грудь. Отлетела, чтобы упасть в объятия Кисанова. Киса схватил Тому поперёк живота, полез ей под свитер, но получил коленкой в пах. Он согнулся, страшно ругаясь, и со всей силы отпихнул Тому локтем.
Нине нужно было сделать всего три шага, чтобы схватить подругу за руку, но она успела сделать только один. Томины сапожки поехали по льду, спиной она сбила хлипкий деревянный заборчик и исчезла.
Тома даже не успела закричать.
— Скорее! — Нине не хватало в лёгких воздуха. — Скорее же, бегите за врачом! Её ещё можно спасти!
— Йопт, намано, — заглядывая в котлован, деловито подвёл итог Тофик.
— Зачот, — согласился Киса.
Больше всего на свете Нина боялась сейчас не обкурившихся парней. Она боялась подойти и заглянуть за край десятиметрового обрыва, откуда не доносилось ни звука. Но к яме ей подойти не позволили. Обиженный Хусаинов снова дыхнул на неё табаком, а затем хлёстко ударил по щеке.
И тогда Нина поняла.
Они не собирались бежать за врачом. Они тут нарочно торчали, искали, на кого бы напасть. Или шлялись случайно, уже неважно… Нина мигом простила Валдиса, потому что ему повезло. Если бы он остался препираться, эти подонки столкнули бы и его.
— Ахтунг! Велкам всех в бэдрум, — перекошённое лицо Хусаинова сменила улыбающаяся рожа Боба Илинеску, и Нину грубо поволокли через чёрный выход в чрево гимназии.
— Послушайте, не надо… — Нина обращалась исключительно к Диму Росси; он неторопливо вразвалку шёл в конце процессии и запер изнутри дверь. — Отпустите меня, ради бога, Христом вас заклинаю.
— Это как? — Росси подвигал в воздухе пальцами, сложенными щепоткой, будто пытался что-то нащупать в пустоте. — Как это — «Христом»?
Фатих и Боб на секунду остановились. Похоже, их забавляла беседа.
— Верите же вы хоть в кого-нибудь? — Нина отчаянно хваталась за последнюю соломинку. — Ведь не может быть, чтобы тебя родители учили убивать и мучить тех, кто слабее?
— Верить? — Дим наморщил лоб. Боб и Киса глупо ухмылялись. — А зачем мне верить? Если я не сдохну сегодня, то сдохну завтра, вот и всё.
Она отчаянно сопротивлялась, дважды укусила кого-то за руку, но в ответ получила несколько таких затрещин, что мир задвоился в глазах. Её волоком втащили в приёмную директора, кинули на диван и прижали коленями к холодной коже. Потом они пыхтели, рвали на ней одежду, мешая друг другу. Нина хотела попросить, чтобы снимали аккуратно, иначе как же она пойдёт в разорванном домой? Но потом всё заслонили ярко-зелёные, с прожилками, бешеные глаза Фатиха, и она впервые заорала по настоящему, поскольку поняла, что никто её домой не отпустит.
21
Возможно, виной появление Хорька? Когда он позвонил ни свет, ни заря и осчастливил своими новыми проблемами, первой мыслью Рокси было послать его к чёрту. Потом она слегка успокоилась, но до конца выслушать его сбивчивый рассказ так и не смогла. Она спросила, может ли он приехать к институту. Сегодня наступал великий день, день международной конференции, хотя прогнозируемой всемирной славы ей уже не дождаться. Доктор Малкович не успела осчастливить мир открытиями. Возможно, ей достался скромный удел — спасти от смерти пару соседских детей. Следует примириться, что не всем уготованы лавровые венки.
Хорёк говорил о какой-то девушке, найденной им в гимназии, он пытался перекричать хрипы и параллельные разговоры в телефонной трубке. Рокси сказала, чтобы назвал охране своё имя и ждал внизу, под охраной солдат. Но она ни слова не сказала Хорьку о своём встречном сюрпризе…
Пока полковник Малой вёз её на работу, Рокси неожиданно для себя пришла к выводу, что появление Хорька её не разозлило, а напротив — успокоило. Он умел успокаивать, этого не отнимешь. Даже когда приносил очередные проблемы. Полковник её о чём-то спрашивал, жаловался, что пришлось отправить в госпиталь последнего водителя, ругался, что она отказывается ночевать в институте. Рокси кивала, соглашалась со всеми обвинениями, обсуждала с ним какие-то мелочи предстоящей конференции, а в голове крутилось одно.
Они не способны затормозить распад.
Они сделали всё, что было возможно. Без Адабашьяна Рокси чувствовала себя однорукой. Вдобавок из четырех сотрудников её отдела изловить в городе удалось только одного, да и тот на следующий день сбежал. Привозимые полковником биологи, химики, психотерапевты, спецы всех направлений разводили руками. Отчаянные гипотезы строились и рушились, как пляжные замки под напором прибоя. Постоянно вспыхивали ссоры, то и дело появлялись известия, то из Вены, то из Анкары, что найден «метод», «способ», или даже «вакцина», но Рокси давно перестала обращать на них внимание.
Обратную мутацию никто провести не мог.
Сегодня в институт прибыла целая свора, иначе не скажешь. Армейские чины, трое иностранных академиков с переводчиками, ведущие генетики из Берлина, Женевы и Варшавы. Полковник извинился, что многие приехать не смогли по причинам вполне приземлённым. Не набрать достаточно надёжных экипажей даже для военных самолётов, а дороги забиты брошенным транспортом. По сути дела, признался Малой, власти в провинциях нет. Никто не знает, что там происходит, телефонная связь оборвана.
— Тогда для кого же… зачем же мы совещаемся? — не удержалась Рокси.
Вместо ответа полковник Малой рассказал ей о том, чего никто, кроме него, в их группе знать не мог. О вынужденной остановке атомных электростанций. О том, что группа высших офицеров безопасности вместе с уцелевшими спецами летает на вертолёте по секретным объектам и выключает, обесточивает там всё, что возможно.
— До ядерного оружия не доберутся, — уверенно говорил полковник. — Склады химической защиты спрятаны ниже уровня метро, там тоже в порядке…
Рокси кивала, рассматривая сквозь тонированное стекло безлюдные улицы и горящие магазины. Они торопились на якобы крайне важное, расширенное совещание, и оба сознавали полную бесперспективность этой затеи.
Панацеи не существовало.
…— Простите, доктор Малкович! — поднял руку незнакомый генерал в защитном плаще. — Я послушал про разрушение кода, и что с того? С чего бы у наших миленьких деток рухнула ДНК?
— Ладно… Зайдём с другой стороны, — Рокси плотнее запахнула кофту. — Почему вообще происходит эволюция? Почему раз и навсегда на Земле не воцарились жабы и троглодиты?
— Ну-у, это очевидно… — замялся генерал. — Естественный отбор, вот он, двигатель прогресса!
— А ещё?
Академики пожали плечами. Полковник Малой грыз в углу морковку. Представитель социального министерства, Анна Сачек, через занавеску разглядывала пустынную площадь. Госпожу Сачек словно подменили. Она честно присутствовала на всех оперативных летучках, честно готовила доклады своему министерству и даже ночевала в институте, но действовала как заведённая кукла.
За полуоткрытой дверью Рокси различила чью-то небритую физиономию, заплывший глаз и очень знакомую куртку…
Хорёк. То есть Гризли. Как он сюда проник? Она ведь приказала ему, если приедет, — сидеть внизу и не мешать. А куда охрана смотрит? Рокси вдруг вспомнила, что, когда они с полковником припарковались, вместо сплошного оцепления их встретили трое или четверо офицеров. Один внизу, в холле, настраивал рацию, другой ломал мебель, оборудуя возле лифта огневую точку.
Итак, их больше не охраняют, раз даже такой недотёпа, как её бывший муженёк, сумел пролезть на секретное совещание.
Гризли знаками показал ей, что подождёт, что всё в порядке и можно на него не отвлекаться. Рокси вдруг стало намного легче, словно от присутствия Хорька за дверью у неё увеличился объём лёгких. Доктор Малкович набрала в грудь побольше воздуха. Ей показалось вдруг очень важным растолковать самой себе, разложить по полочкам накопившиеся сомнения и догадки, вышвырнуть лишнее.
Вполне вероятно, что очень скоро у неё не останется слушателей.
— На протяжении миллионов лет происходит непрерывный мутационный процесс, — начала она. — Но кроме мутаций спонтанных наблюдается горизонтальный перенос генов между различными видами. Основными переносчиками выступают вирусы и бактерии. Что делают вирусы? Встраивают свой геном в геном хозяина. При последующем делении клетки хозяина начинают воспроизводить не только свой геном, но и вирусный. Что происходит дальше?
— Повышается температура тела? — зевнула женщина в кепке, судя по бирке на груди — госпожа Целле. Полковник Малой шепнул Рокси перед совещанием, что госпожа Целле возглавляет отдел противодействия психотропным методам или что-то в этом роде.
— Верно, организм борется, — Рокси предпочла не заметить издёвки. — Борется с помощью таблеточек, либо ныряет в прорубь, либо колется иголками. У каждого свои методы. Так или иначе, от внешних симптомов болезни можно избавиться. Организм побеждает инфекцию, но это не всё…
— Геном-то встроен, — лениво подсказал мистер Клеменс.
Рокси ему почти обрадовалась. За четыре безумных дня исчезли почти все, кого Малой приводил знакомиться и вести совместную борьбу. Представитель Всемирной торговой организации не сбежал, не погиб, разве что изрядно похудел.
— Но каким боком тут кукуруза? — вспыхнула госпожа Целле.
— Оценка «отлично», — Рокси кивнула ленивому Клеменсу. — Заражённые бактериями или вирусами клетки больше не гибнут, но геном вируса окончательно встраивается в геном хозяина. Теперь хозяин сам размножает вирусы. Имунная система не может сопротивляться бесконечно. Рано или поздно вирус начинает принимать участие в клеточном метаболизме. Поскольку хозяин воспроизводит геном вируса заодно со своим, синтезированные вирусные частицы уносят с собой фрагмент его ДНК. Затем клетки находят себе нового хозяина, он сам становится донором, размножает вирусные частицы и снабжает ими следующего реципиента.
— Всё это разумно, но вы говорите о смене десятков поколений! — возразил берлинский академик. — Или подводите нас к мысли, что накопившийся мутагенез взорвался именно сегодня?! Правда, мы в молодости ходили в кино с мороженым.
Рокси нервно выбила из пачки сигарету.
— Если бы я знала ответ, я заранее составила бы доклад правительству. Очевидно, следует серьёзно рассматривать любую версию, даже самую нелепую. Переносимые гены могут вызвать взрывной мутагенез. При этом скорость распространения мутации будет невероятно высокой. Почти все особи популяции могут стать мутантами в считанные годы или даже месяцы. А почему, собственно, нет? — Едва не поперхнувшись, Рокси шумно выдохнула дым. — Уже несколько десятилетий идёт массированное вмешательство в геном человека. По крайней мере, в той части света, где потребляют соответствующие продукты питания. С чего вы взяли, что дело именно в попкорне? Кто сегодня знает наверняка, чем обрабатывали поля сорок лет назад? Тогда боролись за урожайность любыми методами, это гораздо позже фермерам стали доплачивать, чтобы они не пользовались нитратами. Однако попкорн мог стать последней каплей, катализатором, столкнувшим лавину…
— И что впереди? Катастрофа? — тихо спросил академик.
— Катастрофа, голубчик, уже произошла, — хмыкнул полковник Малой.
«Да помолчите же, дайте ей договорить!» — неожиданно для себя вспылил Гризли. Вслух он, конечно, ничего не сказал, но не на шутку разволновался.
— Смотря, что называть катастрофой, — загадочно прищурилась Рокси. — Популяция может погибнуть, но не исключён и иной исход. Мутагенез может подтолкнуть к зарождению новой субпопуляции, способной вытеснить существующий вид.
— Вытеснить?
— Вытеснить людей?..
— Это новый исход?!
Несколько минут все молчали. Рокси сбрасывала пепел в стакан, закутанный в плащ генерал рвал на клочки календарь. Гризли вдруг показалось, что здание погрузилось в стеклянную, легко бьющуюся тишину, и вместе с тишиной само обрело свойства некачественного стекла. Стало слышно, как на чердаке воркуют голуби, как переступает лапками ворона на балконе, как позвякивает форточка где-то вдалеке. Одно неосторожное движение — и стеклянный мир взорвётся. Взорвётся с такой оглушительной силой, что люди не успеют спрятать глаза. И все моментально ослепнут.
Гризли встряхнулся. За сегодня уже третий раз кошмар начинал приобретать пугающую настойчивость. И что самое неприятное — не во сне. Всё труднее отделить явь от бреда. Вероятно, Рокси права — это последствия недосыпа.
— Доктор Малкович, вы старательно убеждаете нас, что сопротивление бесполезно? — Гризли не видел задавшего вопрос.
— Вы именно так восприняли мои соображения? — без обиды, задумчиво спросила Рокси. — В таком случае — да, сопротивление бесполезно. Вам ведь известно, что восемьдесят процентов убийств совершено подростками? Таким образом, мы должны оказать вооружённое сопротивление собственным детям…
В кабинете разом загомонили, задвигали стульями. Теперь там курили почти все. Сквозь дверную щель ползло вонючее табачное облако.
— Это правда, генерал?
— Откуда такие данные?
— Моя сестра звонила из Эмиратов — там совершенно спокойно. Они теперь не могут вернуться, аэропорты не принимают.
— Теоретически человек не способен ужиться с геномом кукурузы, — Рокси всё сильнее напрягала голос, чтобы перекрыть шум. — Мы слишком медленно размножаемся и растём по сравнению со скоростью эволюции вирусов и бактерий. Однако детально процессы при массовых горизонтальных переносах никто не изучал. Возможно, что как раз современная молодёжь не выдержала атаки. Изменение пищевой базы затеяли ещё их деды, запустив в производство сою, концентраты и торты с месячным сроком годности.
— Вы ещё «колу» не забудьте…
— Я об этом и говорю. А что такое попкорн? Его буквально насильно запихивают детям в рот. Как будто кино без него смотреть запрещено…
И очень плохо пахло.
— М-меня сейчас с-стошнит, — признался Валдис.
— Нина, я тебя умоляю, не надо туда ходить, — Тома вцепилась подруге в плечо с такой силой, что Нина невольно охнула.
Она вглядывалась в сырую мглу. Там, в глубине коридора, раскачивались неясные пятна, там блестели заклёпки на распахнутом чемодане, а за приоткрытой дверью в комнате лежало что-то большое, серое, похожее на надутый матрац. Нина с трудом перевела взгляд на чемодан. Он был полон одежды, супруги из седьмой квартиры тоже собирались покинуть город. Но не успели.
— Пошли, — сказала Нина. — Пошли, пока светло, у нас мало времени.
— Это потому что Бог умер, — тихо сказала Тамара. — Он бы такого не позволил, если бы жил.
Они вышли на тротуар, и пошли очень быстро, невольно прижимаясь друг к другу, встречая такие же насторожённые взгляды и пугливые движения. Однако через квартал они свернули на проспект Цветов, и напряжение понемногу схлынуло. Рестораны не работали, магазины с опущенными жалюзи походили на рыцарей, следящих за противником сквозь забрала, но шахматисты сражались на своих излюбленных скамейках, а в уличных кафе под тепловыми зонтиками хохотали подвыпившие завсегдатаи. Вдоль тротуара медленно двигался военный джип, солдаты перекидывались шутками с девушками. Три молоденькие мамаши толкали коляски, рабочие в касках копались в канаве, на площади натужно ревел кран, поднимая съехавший с рельсов трамвай. Подле крана собралась толпа зевак, одни подсказывали, что делать, другие посмеивались, но никто не дрался и не стрелял. Правда, под ногами хрустело стекло, многие окна первых и вторых этажей были забиты фанерой, а в стенах зияли дыры, напоминавшие о ночных перестрелках. Но на каждом углу дежурили строгие полицейские в касках, останавливали подозрительных, проверяли документы.
— Вот видите! — победоносно воскликнула Нина. — Жизнь продолжается, и нечего поддаваться панике!
— Это то-только в це-центре, — уныло сопротивлялся Валдис. — На ле-левом берегу лежат мёртвые, п-прямо на тротуаре, мо-мой папа видел. Там и днём сы-стреляют…
— Пойдёмте скорее, пока светло, — заныла трусишка Тома.
С парадного входа в гимназию они попасть не сумели. Весь переулок на ширину проезжей части превратился в озеро. Озеро парило, по нему бродила мелкая рябь, и невозмутимо плавали две утки.
— Прорвало где-то, — сказала Нина. — Пошли в обход.
Они обогнули многоэтажный паркинг и запертый магазин велосипедов. Балансируя на узком бордюре, возвышающемся над горячей водой, перебрались на боковое крыльцо. Высокие двери были заперты изнутри, и тогда Тома предложила обойти со двора, там, где котлован. Нина сама даже не вспомнила бы, что для рабочих, рывших фундамент под бассейн, специально открыли ещё один вход. Раньше эта дверца, ведущая на заднюю лестницу, стояла заколоченной, пока госпожа Вержу не распорядилась пускать через неё строителей в туалет и в буфет.
Во дворе вдруг погасли все звуки с улицы. И без того угрюмо молчаливый город совсем затих. У Нины по коже внезапно пробежала волна озноба. Вроде бы ничего страшного не случилось, но она впервые пожалела, что отважилась сюда прийти. Может, стоило послушать Валдиса и повернуть назад?..
Где-то на крыше каркнула ворона, и снова всё стихло, только ветер слегка подвывал среди штабелей кирпича. Гимназия насуплено взирала на них десятками тёмных запылённых окон. Стены здания и оба кирпичных флигеля покрывали густые меловые отложения. Нина покраснела — раньше здесь не писали такой похабщины. Вся эта гадость появилась совсем недавно.
— Смотрите, что пишут, — прыснула Тома. — «Дети, не ежте бульенныи кубеги, их делают из радиактивных атходафф»
— Мо-может, всё-таки ее-вернёмся? — предложил Валдис. — А вдруг вну-нутри кто-то есть?
Они обошли котлован по кромке. На дне, точно рёбра засыпанного динозавра, торчали первые забитые сваи, валялись доски и мешки с цементом. Две бетономешалки задрали в зенит жерла, как голодные птенцы. Инженеры так спроектировали бассейн, что котлован получился очень глубокий.
— Обана, поляну вижу! — раздалось позади Нина не успела испугаться, а их уже окружили.
Она их сразу узнала и потому потеряла последнюю возможность бежать. Собственно, ей не пришло бы в голову убегать от ребят из параллельного класса.
— Какие люди? — заржал Дим Росси и потянулся ущипнуть Тому за мягкое место.
— Оставьте нас в покое! — взвизгнула Тома.
— Э, Боб, нам не рады? — изумился Дим.
— Тема щастья не раскрыта, — отозвался Боб Илинеску и плюнул под ноги Валдису.
Нине стало нехорошо внизу живота. Что-то с парнями было не так. Она хорошо умела различать, когда человек пьяный, но эти не пили. Вероятно, они накурились дури? Раньше в стенах четвёртой гимназии это казалось немыслимым, запредельным преступлением. За одно подозрение выгоняли сразу, невзирая на фамилию ученика.
— Ребята, вы чего заводитесь? — миролюбиво спросила Нина.
У неё ёкнуло сердце. Кроме Дима и Боба, Гарчава приметила ещё двоих парней помладше, а затем из-за штабеля кирпича с кривыми ухмылками вышли Фатих Хусаинов и Тофик Арков. Нина ухватилась за них, как за спасительную соломинку. Ей подумалось, что парни их просто разыгрывают, нарочно спрятались, чтобы попугать, разболтались за дни вынужденных каникул, вот и всё. Фатих и Тофик были свои, свои в доску, они учились вместе с Ниной с первого класса, правда, никогда с ней не дружили.
— Что, кукла, не надоело целкой ходить? — спросил Фатих.
Нина ещё не до конца переварила его вопрос, когда этот молокосос Киса подобрался вплотную к Валдису и со всей силы влепил ему ботинком по заднице. Парни загоготали, Валдис побледнел.
— Упс, прости! — Киса изобразил реверанс.
— Слив засчитан! — закричал низкий веснушчатый крепыш. Нина никак не могла вспомнить его имени. Кажется, он учился с Владом Кисановым в одном классе.
— Вали отсюда, обсос! — велел Валдису Киса.
— Или не терпится стать девочкой? — загоготал Боб.
Валдис бочком стал отступать, пока не упёрся спиной в стену. Так же бочком, не отрываясь от стены, он протиснулся мимо Дима Росси, тот резко повернулся и зарычал, изображая обезьяну, Валдис поскользнулся, чуть не сорвался в котлован, и под улюлюканье парней кинулся со всех ног бежать.
У Нины отвалилась челюсть. Она глядела вслед своему защитнику и самому надёжному другу, её губы что-то шептали, а ноги превратились в две колонны из песка. Кажется — толкни кто-нибудь одним пальцем, и — завалится набок, как пляжная скульптура.
— Йопт, ты чо рылом крутишь? — Фатих дыхнул на неё пивом и мокрым табаком. Нину замутило, когда он приблизился вплотную. — Чо, с нормальными пацанами в падлу трахаться? Вон твой обсос поскакал!
— В Бобруйск, животное! — радостно закричал Киса и запустил в Валдиса обломком кирпича. Шлявичус пригнулся и побежал дальше на полусогнутых, точно нёс мешок с грузом. Он уже миновал котлован, до калитки в заборе оставалось совсем немного.
— Пусти её! — твёрдо сказала Фатиху Тома. Она ввинтилась между Ниной и парнем, решительно отпихнув его двумя руками.
— Ну, ты жжошь, коза! — хохотнул Боб. — Она что у вас, самая центровая секс-бомба?
— Ты что? Где она, и где секс? — откликнулся Тофик. — Эту корову разве что слепой инвалид трахнет!
— Э, коза, замачи сибя веслом в сартире!
— Погоди! — Дим Росси в один прыжок преодолел мостки. Нина успела заметить, что он передвигался как-то не по-человечески, плавающими невесомыми прыжками, помогая себе, где только возможно, руками. — Погоди, почему пустить?
— Как почему? — растерялась Тома. — Потому что она не хочет с ним разговаривать. Пусть сначала зубы почистит и помоется!
Тут Дим Росси произвёл крайне странный манёвр. Левой, удивительно длинной, рукой он схватил Нину за волосы и запрокинул ей голову назад, причём сделал это так молниеносно, что она даже не пискнула. Затем, так же быстро, приблизил свой нос вплотную к её шее, быстро провёл им до виска и… отпустил.
Нина замерла, приходя в себя. На горле и щеке остался горящий след от его колючей щетины, а на сетчатке — мгновенный снимок его раздувающихся ноздрей. Сказать по правде, от Дима воняло ещё сильнее, чем от Фатиха, но Нину его резкий, необъяснимо-знакомый запах почему-то не оттолкнул. Хусаинов действительно не мылся несколько дней или недель, а Дим Росси… он пахнет так, как пахнет человек.
— Низачот, — засмеялся Росси. Нине показалось, что в нижней челюсти у него слишком много зубов. — Не гони баян, я спросил конкретно. И не дёргайся, мне вы обе не нужны. Только ты гонишь. Тебе дай чистого, ты и чистого обломаешь, мой зубы или не мой.
— Йопт! — утвердительно покивал Киса.
— Потому что девушка должна выбирать, с кем ей идти, — Тома покраснела.
— Дим, эта кукла ни с кем не ходит, — подсказал Тофик Арков. — Она вошкается с этим обсосом, которого мы прогнали, но — гадом буду, ему тоже не даёт.
— А может, даёт, да не туда? — пакостно захихикал приятель Кисы. — Давай проверим, а?
Нине от его смеха сделалось дурно. Они всё так же стояли плотной группой — она сама, Тома, Фатих с его жутким гниющим ртом и сбоку — расслабленный, весь какой-то чужой, Дим Росси.
— А почему я тебе не нравлюсь? — обратилась она к Диму, надеясь выиграть время. Женским чутьём она уловила, что именно он в этой шайке заводила и может как-то повлиять на остальных. Но Дим, к её великому разочарованию, уже потерял к ней интерес.
— Ты не моя баба, — просто и грубо отрубил он. Нина покраснела. По идее, ей следовало обрадоваться такому повороту дел, но вместо радости она почувствовала себя оскорблённой.
— А кто тогда твоя? — крикнула она ему в спину.
— Да хрен её знает, — отозвался Росси, и в голосе его прозвучала почти детская обида.
Нина сразу поверила, что ему нелегко, раз он вынужден был её понюхать, как нюхает самку волк или конь. Понюхал и отошёл, разочарованный.
— Так что я, по-твоему, должна быть девушкой Хусаинова?
— А он больной, ему по барабану — отмахнулся Росси.
— Ахтунг. Тема любви не раскрыта, — сплюнул Тофик. Он закурил, откровенно разглядывая Нину зеленоватыми глазами. — Эй, Саид, задроту сам дери, мы лучше отличницу воспитывать пойдём.
— Это кто задрота? — прошипела Тома. Дальнейшее произошло слишком быстро. И хотя Нина едва не довела себя потом до петли, остановить или что-то изменить не сумел бы и спортсмен с самой лучшей реакцией на свете.
Тома забыла про Фатиха и, выставив ногти, ринулась к Тофику Аркову. Он был выше её на голову и тяжелее раза в два. Тофик слегка оттолкнул Тому, она отлетела назад, задыхаясь, обеими руками держась за грудь. Отлетела, чтобы упасть в объятия Кисанова. Киса схватил Тому поперёк живота, полез ей под свитер, но получил коленкой в пах. Он согнулся, страшно ругаясь, и со всей силы отпихнул Тому локтем.
Нине нужно было сделать всего три шага, чтобы схватить подругу за руку, но она успела сделать только один. Томины сапожки поехали по льду, спиной она сбила хлипкий деревянный заборчик и исчезла.
Тома даже не успела закричать.
— Скорее! — Нине не хватало в лёгких воздуха. — Скорее же, бегите за врачом! Её ещё можно спасти!
— Йопт, намано, — заглядывая в котлован, деловито подвёл итог Тофик.
— Зачот, — согласился Киса.
Больше всего на свете Нина боялась сейчас не обкурившихся парней. Она боялась подойти и заглянуть за край десятиметрового обрыва, откуда не доносилось ни звука. Но к яме ей подойти не позволили. Обиженный Хусаинов снова дыхнул на неё табаком, а затем хлёстко ударил по щеке.
И тогда Нина поняла.
Они не собирались бежать за врачом. Они тут нарочно торчали, искали, на кого бы напасть. Или шлялись случайно, уже неважно… Нина мигом простила Валдиса, потому что ему повезло. Если бы он остался препираться, эти подонки столкнули бы и его.
— Ахтунг! Велкам всех в бэдрум, — перекошённое лицо Хусаинова сменила улыбающаяся рожа Боба Илинеску, и Нину грубо поволокли через чёрный выход в чрево гимназии.
— Послушайте, не надо… — Нина обращалась исключительно к Диму Росси; он неторопливо вразвалку шёл в конце процессии и запер изнутри дверь. — Отпустите меня, ради бога, Христом вас заклинаю.
— Это как? — Росси подвигал в воздухе пальцами, сложенными щепоткой, будто пытался что-то нащупать в пустоте. — Как это — «Христом»?
Фатих и Боб на секунду остановились. Похоже, их забавляла беседа.
— Верите же вы хоть в кого-нибудь? — Нина отчаянно хваталась за последнюю соломинку. — Ведь не может быть, чтобы тебя родители учили убивать и мучить тех, кто слабее?
— Верить? — Дим наморщил лоб. Боб и Киса глупо ухмылялись. — А зачем мне верить? Если я не сдохну сегодня, то сдохну завтра, вот и всё.
Она отчаянно сопротивлялась, дважды укусила кого-то за руку, но в ответ получила несколько таких затрещин, что мир задвоился в глазах. Её волоком втащили в приёмную директора, кинули на диван и прижали коленями к холодной коже. Потом они пыхтели, рвали на ней одежду, мешая друг другу. Нина хотела попросить, чтобы снимали аккуратно, иначе как же она пойдёт в разорванном домой? Но потом всё заслонили ярко-зелёные, с прожилками, бешеные глаза Фатиха, и она впервые заорала по настоящему, поскольку поняла, что никто её домой не отпустит.
21
РОКСИ И ГРИЗЛИ. КОНЕЦ СОВЕЩАНИЙ
…— Дело в том, что систему ДНК не так-то просто вывести из равновесия. Мы считали, что разрушение кода ДНК приведёт к мгновенной гибели организма, но, как выяснилось, мы ошибались. Система чрезвычайно устойчива, и отнюдь не в хорошем смысле слова… — Рокси перевела дух. Мысли скакали в голове, как рассыпавшиеся горошины. Давно она не чувствовала себя так паршиво, так разбросанно и скованно в одно и то же время.
И к нам придёт ещё пора
Покоя, радости, достатка!
Но к той поре на наших пятках
Напишут, синим имена…
Неизвестный любитель поэзии
Возможно, виной появление Хорька? Когда он позвонил ни свет, ни заря и осчастливил своими новыми проблемами, первой мыслью Рокси было послать его к чёрту. Потом она слегка успокоилась, но до конца выслушать его сбивчивый рассказ так и не смогла. Она спросила, может ли он приехать к институту. Сегодня наступал великий день, день международной конференции, хотя прогнозируемой всемирной славы ей уже не дождаться. Доктор Малкович не успела осчастливить мир открытиями. Возможно, ей достался скромный удел — спасти от смерти пару соседских детей. Следует примириться, что не всем уготованы лавровые венки.
Хорёк говорил о какой-то девушке, найденной им в гимназии, он пытался перекричать хрипы и параллельные разговоры в телефонной трубке. Рокси сказала, чтобы назвал охране своё имя и ждал внизу, под охраной солдат. Но она ни слова не сказала Хорьку о своём встречном сюрпризе…
Пока полковник Малой вёз её на работу, Рокси неожиданно для себя пришла к выводу, что появление Хорька её не разозлило, а напротив — успокоило. Он умел успокаивать, этого не отнимешь. Даже когда приносил очередные проблемы. Полковник её о чём-то спрашивал, жаловался, что пришлось отправить в госпиталь последнего водителя, ругался, что она отказывается ночевать в институте. Рокси кивала, соглашалась со всеми обвинениями, обсуждала с ним какие-то мелочи предстоящей конференции, а в голове крутилось одно.
Они не способны затормозить распад.
Они сделали всё, что было возможно. Без Адабашьяна Рокси чувствовала себя однорукой. Вдобавок из четырех сотрудников её отдела изловить в городе удалось только одного, да и тот на следующий день сбежал. Привозимые полковником биологи, химики, психотерапевты, спецы всех направлений разводили руками. Отчаянные гипотезы строились и рушились, как пляжные замки под напором прибоя. Постоянно вспыхивали ссоры, то и дело появлялись известия, то из Вены, то из Анкары, что найден «метод», «способ», или даже «вакцина», но Рокси давно перестала обращать на них внимание.
Обратную мутацию никто провести не мог.
Сегодня в институт прибыла целая свора, иначе не скажешь. Армейские чины, трое иностранных академиков с переводчиками, ведущие генетики из Берлина, Женевы и Варшавы. Полковник извинился, что многие приехать не смогли по причинам вполне приземлённым. Не набрать достаточно надёжных экипажей даже для военных самолётов, а дороги забиты брошенным транспортом. По сути дела, признался Малой, власти в провинциях нет. Никто не знает, что там происходит, телефонная связь оборвана.
— Тогда для кого же… зачем же мы совещаемся? — не удержалась Рокси.
Вместо ответа полковник Малой рассказал ей о том, чего никто, кроме него, в их группе знать не мог. О вынужденной остановке атомных электростанций. О том, что группа высших офицеров безопасности вместе с уцелевшими спецами летает на вертолёте по секретным объектам и выключает, обесточивает там всё, что возможно.
— До ядерного оружия не доберутся, — уверенно говорил полковник. — Склады химической защиты спрятаны ниже уровня метро, там тоже в порядке…
Рокси кивала, рассматривая сквозь тонированное стекло безлюдные улицы и горящие магазины. Они торопились на якобы крайне важное, расширенное совещание, и оба сознавали полную бесперспективность этой затеи.
Панацеи не существовало.
…— Простите, доктор Малкович! — поднял руку незнакомый генерал в защитном плаще. — Я послушал про разрушение кода, и что с того? С чего бы у наших миленьких деток рухнула ДНК?
— Ладно… Зайдём с другой стороны, — Рокси плотнее запахнула кофту. — Почему вообще происходит эволюция? Почему раз и навсегда на Земле не воцарились жабы и троглодиты?
— Ну-у, это очевидно… — замялся генерал. — Естественный отбор, вот он, двигатель прогресса!
— А ещё?
Академики пожали плечами. Полковник Малой грыз в углу морковку. Представитель социального министерства, Анна Сачек, через занавеску разглядывала пустынную площадь. Госпожу Сачек словно подменили. Она честно присутствовала на всех оперативных летучках, честно готовила доклады своему министерству и даже ночевала в институте, но действовала как заведённая кукла.
За полуоткрытой дверью Рокси различила чью-то небритую физиономию, заплывший глаз и очень знакомую куртку…
Хорёк. То есть Гризли. Как он сюда проник? Она ведь приказала ему, если приедет, — сидеть внизу и не мешать. А куда охрана смотрит? Рокси вдруг вспомнила, что, когда они с полковником припарковались, вместо сплошного оцепления их встретили трое или четверо офицеров. Один внизу, в холле, настраивал рацию, другой ломал мебель, оборудуя возле лифта огневую точку.
Итак, их больше не охраняют, раз даже такой недотёпа, как её бывший муженёк, сумел пролезть на секретное совещание.
Гризли знаками показал ей, что подождёт, что всё в порядке и можно на него не отвлекаться. Рокси вдруг стало намного легче, словно от присутствия Хорька за дверью у неё увеличился объём лёгких. Доктор Малкович набрала в грудь побольше воздуха. Ей показалось вдруг очень важным растолковать самой себе, разложить по полочкам накопившиеся сомнения и догадки, вышвырнуть лишнее.
Вполне вероятно, что очень скоро у неё не останется слушателей.
— На протяжении миллионов лет происходит непрерывный мутационный процесс, — начала она. — Но кроме мутаций спонтанных наблюдается горизонтальный перенос генов между различными видами. Основными переносчиками выступают вирусы и бактерии. Что делают вирусы? Встраивают свой геном в геном хозяина. При последующем делении клетки хозяина начинают воспроизводить не только свой геном, но и вирусный. Что происходит дальше?
— Повышается температура тела? — зевнула женщина в кепке, судя по бирке на груди — госпожа Целле. Полковник Малой шепнул Рокси перед совещанием, что госпожа Целле возглавляет отдел противодействия психотропным методам или что-то в этом роде.
— Верно, организм борется, — Рокси предпочла не заметить издёвки. — Борется с помощью таблеточек, либо ныряет в прорубь, либо колется иголками. У каждого свои методы. Так или иначе, от внешних симптомов болезни можно избавиться. Организм побеждает инфекцию, но это не всё…
— Геном-то встроен, — лениво подсказал мистер Клеменс.
Рокси ему почти обрадовалась. За четыре безумных дня исчезли почти все, кого Малой приводил знакомиться и вести совместную борьбу. Представитель Всемирной торговой организации не сбежал, не погиб, разве что изрядно похудел.
— Но каким боком тут кукуруза? — вспыхнула госпожа Целле.
— Оценка «отлично», — Рокси кивнула ленивому Клеменсу. — Заражённые бактериями или вирусами клетки больше не гибнут, но геном вируса окончательно встраивается в геном хозяина. Теперь хозяин сам размножает вирусы. Имунная система не может сопротивляться бесконечно. Рано или поздно вирус начинает принимать участие в клеточном метаболизме. Поскольку хозяин воспроизводит геном вируса заодно со своим, синтезированные вирусные частицы уносят с собой фрагмент его ДНК. Затем клетки находят себе нового хозяина, он сам становится донором, размножает вирусные частицы и снабжает ими следующего реципиента.
— Всё это разумно, но вы говорите о смене десятков поколений! — возразил берлинский академик. — Или подводите нас к мысли, что накопившийся мутагенез взорвался именно сегодня?! Правда, мы в молодости ходили в кино с мороженым.
Рокси нервно выбила из пачки сигарету.
— Если бы я знала ответ, я заранее составила бы доклад правительству. Очевидно, следует серьёзно рассматривать любую версию, даже самую нелепую. Переносимые гены могут вызвать взрывной мутагенез. При этом скорость распространения мутации будет невероятно высокой. Почти все особи популяции могут стать мутантами в считанные годы или даже месяцы. А почему, собственно, нет? — Едва не поперхнувшись, Рокси шумно выдохнула дым. — Уже несколько десятилетий идёт массированное вмешательство в геном человека. По крайней мере, в той части света, где потребляют соответствующие продукты питания. С чего вы взяли, что дело именно в попкорне? Кто сегодня знает наверняка, чем обрабатывали поля сорок лет назад? Тогда боролись за урожайность любыми методами, это гораздо позже фермерам стали доплачивать, чтобы они не пользовались нитратами. Однако попкорн мог стать последней каплей, катализатором, столкнувшим лавину…
— И что впереди? Катастрофа? — тихо спросил академик.
— Катастрофа, голубчик, уже произошла, — хмыкнул полковник Малой.
«Да помолчите же, дайте ей договорить!» — неожиданно для себя вспылил Гризли. Вслух он, конечно, ничего не сказал, но не на шутку разволновался.
— Смотря, что называть катастрофой, — загадочно прищурилась Рокси. — Популяция может погибнуть, но не исключён и иной исход. Мутагенез может подтолкнуть к зарождению новой субпопуляции, способной вытеснить существующий вид.
— Вытеснить?
— Вытеснить людей?..
— Это новый исход?!
Несколько минут все молчали. Рокси сбрасывала пепел в стакан, закутанный в плащ генерал рвал на клочки календарь. Гризли вдруг показалось, что здание погрузилось в стеклянную, легко бьющуюся тишину, и вместе с тишиной само обрело свойства некачественного стекла. Стало слышно, как на чердаке воркуют голуби, как переступает лапками ворона на балконе, как позвякивает форточка где-то вдалеке. Одно неосторожное движение — и стеклянный мир взорвётся. Взорвётся с такой оглушительной силой, что люди не успеют спрятать глаза. И все моментально ослепнут.
Гризли встряхнулся. За сегодня уже третий раз кошмар начинал приобретать пугающую настойчивость. И что самое неприятное — не во сне. Всё труднее отделить явь от бреда. Вероятно, Рокси права — это последствия недосыпа.
— Доктор Малкович, вы старательно убеждаете нас, что сопротивление бесполезно? — Гризли не видел задавшего вопрос.
— Вы именно так восприняли мои соображения? — без обиды, задумчиво спросила Рокси. — В таком случае — да, сопротивление бесполезно. Вам ведь известно, что восемьдесят процентов убийств совершено подростками? Таким образом, мы должны оказать вооружённое сопротивление собственным детям…
В кабинете разом загомонили, задвигали стульями. Теперь там курили почти все. Сквозь дверную щель ползло вонючее табачное облако.
— Это правда, генерал?
— Откуда такие данные?
— Моя сестра звонила из Эмиратов — там совершенно спокойно. Они теперь не могут вернуться, аэропорты не принимают.
— Теоретически человек не способен ужиться с геномом кукурузы, — Рокси всё сильнее напрягала голос, чтобы перекрыть шум. — Мы слишком медленно размножаемся и растём по сравнению со скоростью эволюции вирусов и бактерий. Однако детально процессы при массовых горизонтальных переносах никто не изучал. Возможно, что как раз современная молодёжь не выдержала атаки. Изменение пищевой базы затеяли ещё их деды, запустив в производство сою, концентраты и торты с месячным сроком годности.
— Вы ещё «колу» не забудьте…
— Я об этом и говорю. А что такое попкорн? Его буквально насильно запихивают детям в рот. Как будто кино без него смотреть запрещено…