Но его родной город готовился к юбилею активно. Город еще не знал, что
ку мир во время своего последнего турне вдруг снова увидел перед глазами
кровавые полосы. Звон в ушах становился все непереносимей. Сдержав
нечеловеческим уси лием воли эту круговерть, Джон нетвердо вышел за кулисы.
-- Босс! Что с тобой?
-- Ча, мне плохо... Воздуха!..
Прямо с концерта его отправили самолетом в госпиталь родного города.
Там и встретил он свое сорокалетие. К себе он допустил только отца и дочь.
-- Папочка, милый, мы с дедушкой тебя поздравляем. Ты скоро
поправишься? Я так соскучилась. Хочу пойти с тобой в парк на аттракцион. И
потом, там на улице столько народу, и все тебя ждут. Дедушка уж меня прятал.
Но они и меня приветст вовали.
-- Крольчонок мой, спасибо вам с дедушкой. А мы с тобой нашу программу
выполним обязательно.
-- Всегда-всегда?
-- Что, малышка?
-- Всегда-всегда мы будем выполнять наши программы? Да, папуля?
-- Я постараюсь, Лиззи...
Отец смотрел на сына грустными влажными глазами. В руках он держал ог
ромный пакет. Лиз вдруг обернулась к деду:
-- Дедушка, почему мы не взяли свои подарки?
-- Диз, мы же договорились. Папе будет приятно получить их дома.
-- Да-а... А вот ты привез какой-то пакетище.
-- Диз, это же поздравления. Сын, я привез тебе кое-что из почты.
Отобрал са мые красивые конверты. Развлекайся.
-- Спасибо, папа, -- сказал Джон растроганно.
Расцеловавшись с дочкой, пожав руку отцу, он облегченно вздохнул -- не
хо телось, чтобы даже они видели его поверженным. А под окном, Джон твердо
знал, безропотно ждали ребята, которых он запретил пускать к себе. Все по
той же при чине.
Сам-то он понимал, что "ребята" уже давно не ребята. И нечего думать о
та ких пустяках. Но за этим стояло другое: Джон знал, что парни, давно
поняв, что жизнь при Короле хоть и нелегка, зато обеспечена, потеряли вкус к
откровенности. Перемена была заметна многим. Винить же можно только себя. Он
был готов и к это му. Горько? Да. Джон не стал требовать объяснений. Не
проронил ни слова. Про сто собирал урожай от воспитания Полковника --
"никаких друзей у Короля". В его речи все чаше стали проскальзывать
повелительные нотки босса. Парни покорились мгновенно и безропотно.
Чувство вины надо было заглушить теперь, как и тогда. Вообще есть ли
среди окружающих его лиц, перед кем он не был бы виноват? Мама и отец. Лиз и
Прис. Ребята. Отчего это? Только не от самовлюбленности. В этом его нельзя
обвинить. Как и в сверхсерьезном отношении к себе. Пресса, правда, иногда
обзывала его Нарциссом. Но как только за двадцать с лишним лет не обзывала
его пресса?! Вре мя от времени газеты начинали обсуждать вопрос -- почему
Король ведет столь замк нутый образ жизни? Откуда им было знать (но что
началось бы, если б узнали!), что жизни-то, по правде говоря, и не было.
Музыка, Диз и... и... пустота.
В попытке занять себя Джон стал разбирать письма из пакета. Отец
действи тельно отобрал очень красивые конверты. Фирмы, фэны. Все ликующее
тепло-наци ональное. Как реклама соков, повышающих гемоглобин. Снова от
"стариков" -- Скотти и Ди Джи, Карла и Мэка. Письма Джерри среди кипы не
было. Так. Чье вот это
71
72 великолепие? Ох, батюшки, старый знакомый! Мистер Пьезолини. Что
там? О, угро за. Столько лет спустя.
Джон протянул руку к телефону и набрал номер Полковника.
-- Алло? Ты, мальчик? Поздравляю. Выздоравливай скорее. Что? Ах, от
того макаронщика. Читай. Что-что?! Обещает отомстить? Как? Через
какой-нибудь про грессивный журнал? Где? В Италии? Будешь выставлен самым
мерзким пугалом? Стукачом? Плюнь. У мафии везде щупальца, даже в самых
прогрессивных журналах. Это уж не твоя забота. И хватит об этом. Испугал ты
меня, мальчик. Черт-те что по мерещилось. Даже твои дурацкие слова перед тем
старым концертом вспомнил. Тьфу-тьфу-тьфу.
-- Что мы так-то, по телефону? Приезжайте. Вам можно.
-- От молодец. Хорошо придумал. Твоих не возьму: они не должны видеть
ни какой твоей слабины.
-- Да, ладно. До скорого.
Разговор с Полковником был долгим. Менеджер соглашался на все. Бил себя
в грудь, клятвенно заверяя в преданности. Обещал дать отдых своему мальчику.
Ус троить, наконец, заграничные гастроли. Лишь бы питомец ожил. Лишь бы
захотел че го-нибудь. Пусть хоть взбрыкнет.
О, как понимал тогда Джон своего наставника! Все шито белыми нитками.
Или так было всегда? Только он не догадывался. Сейчас он смотрел на все
словно со стороны. Полковник снова боялся. На сей раз уж не провала, а
конца. Если Ко роля не будет, зачем Полковник? Ничего, найдет себе занятие.
Будет торговать па мятью о нем. Тогда уж ему будет все равно. Или нет?..
В конце разговора Полковник вдруг сказал:
-- Слушай, не мое это дело. Знаю. Только бы лучше рядом была
какая-нибудь женщина. Друг. Любовница. Но постоянно. Тебе нужно
расслабиться.
Джон посмотрел на своего менеджера чуть ли не с ужасом -- тот повторял
фразу, сказанную одним врачом двадцать с лишним лет назад в городке, где его
сва лила ангина. "Научитесь расслабляться". Он не научился. Видно, таким был
рожден.
Он слышал ее потом столько раз, эту фразу, ни разу не вняв, не вникнув
понастоящему в смысл. Прис столько попыток предприняла:
-- Остановись. Деньги нам не нужны. Отдохни. Ты становишься тяжелым,
раз дражительным. Вскрикиваешь по ночам. Утром выглядишь, словно с похмелья.
Ты так долго не протянешь. Может быть нервное расстройство.
Он отмахивался, полагая, что жена просто хочет засадить его дома. А
мама? Мама сколько раз говорила:
-- Мальчик мой дорогой, мне невыносимо видеть тебя после твоих
концертов. Изможденный. Опустошенный. С погасшими глазами. Ты не доживешь до
тридцати.
Но и она не могла удержать сына от бесконечного марафона, превратившего
его в сорок с небольшим в жирного, обрюзгшего, отечного полуслепого старика.
Не ради денег он так работал. В музыке была его единственно настоящая
жизнь. Некогда было заниматься собой. Даже когда три года назад у него
обнаружи ли глаукому и могли бы вылечить, Джон не нашел на это времени.
Мчимся дальше. А сейчас вот- специальные очки. Газеты тут как тут -- "Новое
в образе Короля". Прес са с упоением обсуждает его нынешние стати. Да, в
благословенном отечестве, осо бенно для звезд, самое страшное -- потеря
сексапильности. Талант уж вроде и не ну жен. Холеное тело -- основа успеха.
Будь тебе хоть сто лет. За последний год газет ный вой на эти темы, благо
никаких интервью он не давал, сделался невыносимым. Пресса сумела втянуть в
дискуссию даже фэнов. Да и что такое фэны? Им несть чис ла, с безумным
блеском в глазах и открытыми в вопле ртами. Ценителей мало...
В памяти всплыл концерт в родном городе. За год до злополучного юбилея.
Джон вглядывается в зал. Дома! Наконец-то опять дома. Он вернулся сюда
на совсем. Как обещал когда-то. Он так волновался -- свои, родные. Он так
тщательно
72
73 отбирал песни. Но стоило ему открыть рот, как земляки зашлись в
истошном вопле, мешая ему петь, а себе слушать. Да им это было и не нужно.
Сегодня и навсегда Ко роль принадлежит им. Даже в своем родном городе он не
смог выйти на бис -- тол па рвалась к сцене. Пришлось уходить через черный
ход. В машине ждали Джо и Рэд.
-- Господи, -- сказал первый, -- я уж начал волноваться. Давно не
видел, чтобы публика так очумела.
-- Может, я тому виной, ребята? Ведь столько раз повторялось.
-- Ага-а, почувствовал. Самое время тебе послушаться Полковника.
Сменить репертуар. Вон Вождь сколько лет процветает, потому что держит нос
по ветру, -- го рячо заговорил Рэд.
-- Ты: что, дружище? Ты это -- мне?!
-- Тебе. Кому же еще? На кого стал похож. Отец за тебя боится: " Рэд,
присмо три за сыном". Как? Ты ведь никого слушать не хочешь.
-- Хватит -- наслушался;
-- Раньше хоть ради матери держался, -- хлестко обрезал Рэд.
Бессмысленная жестокость фразы даже Джо заставила вздрогнуть. Джон же
сидел, растерянный, словно мальчишка. Снова Рэд имел над ним власть
старшего.
Снова. Сколько можно?
-- Предлагай!
-- Уйди на радио. Передохни. Пой рождественские песни. Другие же поют.
И ничего. Приведи себя в порядок. Пока все...
-- Да?.. Все?.. Программа минимум, дружок? -- тон был зловещим. Рэд
затаился -- такого Короля он явно побаивался. Джо, не отрывая взгляда от
дороги, примирительно забормотал:
-- Хватит вам. Ведь вы же ближе всех друг к другу.'Рэд, ты сейчас не
трогай босса. Сам понимаешь...
-- Заткнись, шестерка, -- заорал Рэд и тут же прикусил язык.
-- Ты всех обличаешь сегодня? -- осведомился Джон все с той же тихой
ярос тью. -- А ну, катись отсюда, обличитель! -- И' повелительным жестом
притронулся к плечу Джо. Тот остановил машину. ,
-- Катись. И в ближайшее время не попадайся мне на глаза. Будешь нужен,
сам позову.
-- 0'кей, ваше величество. Век не забуду вашей монаршей милости.
Отблагодарю...
Снова в голове забухали молоточки. Дурнота облепила. Пот заструился по
спине. Нет, надо поскорее дозвониться до дока Джорджа. Он, наконец, добрался
до телефона. Набрал номер. Ти... ти... ти... Не судьба. А что, собственно,
Джордж? Чем он поможет? Никто уже не поможет. Солнце раскаленное. Земля
раскаленная. Ни облачка в небе. Значит, и маме ничто не угрожает. Мама,
мама. Хорошо, что ты меня не видишь. Хорошо, мамочка.
-- Фу, брежу я, что ли? Нет, так нельзя. И ничего нет страшного. Сейчас
под нимусь наверх. Лягу. Отдохну. Пройдет.
Еще посидел. Подождал. Не отпускало. Еще пару таблеток. Закрыть глаза.
Отогнать мысли. Воспоминания. Все. Не-е-т. Воспоминания -- груз не
пристегнутый. На дороге не оставишь. Все вросло в душу.
Да, его жизнь более всего похожа на мутную реку. Стоит только опустить
ру ку в воду, как веером поднимается грязь. А если в эту реку войти --
засасывает ил. Как в одной из песен -- "Я мыл руки в мутной воде". Уж куда
как мутна река его жизни.
Собрав себя в кулак, Джон прошел через гостиную мимо бильярдной. Кий на
столе напомнил, что еще вчера Чарли и Лам здесь бились, а он и Лиз были
маркера ми. Дочь отнеслась к своим обязанностям абсолютно серьезно, он же
погрузился в мрачные размышления, связанные с Рэдом...
73
74 После того разговора Рэд заходил к ребятам, но всегда в его
отсутствие. Од нажды хозяин вернулся домой раньше обычного и, проходя через
гостиную, где си дели ребята, лишь слегка кивнул им. Вдруг лицо Рэда словно
надвинулось на него. Красное. Пьяное. Донеслись хвастливые слова: "...
никуда не денется". Резко повер нувшись, Джон пошел назад. Что было делать?
Выяснять при остальных отношения с самым старым другом? Ни за что.
Чтобы успокоиться, он пошел проведать Лиз, которая снова была с ним. Од
нако тут покоя тоже не было. Из-за двери дочкиной комнаты доносился тихий
плач. К такому он не был готов. Поэтому и ворвался в ее комнату, не думая,
что может ис пугать дочь еще больше.
Лиз всхлипывала, уткнувшись в одеяло, и не сразу заметила, что в
комнате отец.
-- Девочка моя! Лиззи!!! Кто обидел тебя? Или ты больна?!
Испуг отца был столь очевиден, что Лиз мгновенно перестала плакать.
-- Папуля, родной, не бойся. Ничего. Я читала грустную сказку. Там про
маль чика, которого украла Снежная Королева и заставила из ледышек
складывать слово "вечность", а он не мог.
Отец уже успокаивался, как вдруг дочка спросила:
-- А ты читал эту сказку, когда был маленьким?
-- Нет, моя хорошая. У меня не было книг. Мы жили очень бедно. Я ведь
рас сказывал тебе.
-- Да, я помню. Тогда я тебе расскажу все, что я прочитала, а ты
почитай мне конец, ладно? -- ластясь, спросила Лиз.
-- Как скажешь, родная.
-- Тогда ты мне почитай вот отсюда: "Стены чертогов Снежной Королевы
намела метель, окна и двери проделали буйные ветры".
Джон начал читать, и что-то смутное его мучило. Когда он прочитал про
ле довую игру Кая и произнес слово "вечность", Лиз вдруг обрушила на него
один из тех вопросов, от которых нельзя отделаться общими словами:
-- Папочка, а что это -- вечность?
-- Ох, Лиз, не знаю и боюсь, никто не знает. Думаю -- сюда входит все:
жизнь, любовь, счастье и бессмертие. Ты понимаешь меня?
-- Кажется, немножко... Только тогда получается, что вечности нет...
-- Почему?
-- Потому что все умирают, и потому что нет счастья, потому что ты и
мама... -- Она снова заплакала, сквозь слезы продолжая. -- Я, значит,
правильно все поняла.
-- Крольчонок мой, погоди. Не плачь. Счастье у тебя еще будет. Уже
есть. Мама и я любим нашего крольчонка. Мы постараемся дать тебе счастье
-- А у вас оно есть? Что же вы будете мне давать?
Справедливый и жестокий детский упрек. Вот что мучило, когда он читал
сказку, -- счастья нет. Уж до вечности ли тут?
В тот вечер дочурку удалось успокоить. Надолго ли? Корни обреченности
че ловека могут быть в воспитании, в домашней обстановке. У него -- мамина
опека. Он знает об этом чуть ли не с рождения. А Диз? Травма, нанесенная ей
родителями, ска жется обязательно. Вопрос -- когда? Было страшно думать:
дочь проживет жизнь (или то, что под этим подразумевалось) так же бездарно,
как ее родители. Результат -- оди ночество.
Один. Сейчас и всегда -- один. Сам знал -- музыка затмила всех.
Осталась толь ко Диз. Вспомнил со страхом, что вчера звонила Прис.
Спрашивала планы относи тельно дочери, потому что завтра начинается
очередное турне. А он тут сидит, как квашня. Плохо, плохо... Сполохи перед
глазами. Тошнота. Дурнота. Конец? Путь вниз? Туда? Сам себе накаркал --
записал песню с таким названием. Да и содержа ние подходящее. И вышел
громоподобный хит. Прис поздравила с успехом:
74
75 -- Ты меня радуешь. А то пресса совеем завралась: "Толстый, петь не
может, в брюки не влезает". Я-то не верю. Ты есть ты.
-- Ты льстишь мне. Зачем, Прис?
-- Может, одумаешься?.. С Майком я рассталась. Собственное мое
дело-горит. Нет, прав был твой Полковник. Не стоило мне затеваться..
-- Поздно, Прис. Я уже ничего, даже прежних крох не смогу тебе дать.
Так что Майк? Где?
-- С твоим Рэдом. Организуют новую студию каратэ. Да, хочу тебя
предупре дить во имя былого. Твой бывший друг затевает какую-то пакость
против тебя. Кни гу воспоминаний, что ли.
Он вежливо поблагодарил. Поверил не очень, но проверить не мешало. С
Прис они договорились, что та приедет за дочерью на премьеру.
Разговор разбередил еще одну рану. Царапину? Неважно. Очередной шрам.
Рэд... "Друг, почти брат". Рэд не простил ему той выволочки из-за Джо. Все
чаше его рыжие глаза нахально, с вызовом оглядывали отяжелевшую фигуру
Короля. Разгово ра по душам так и не получилось. Рэд ускользал, явно
рассчитывая, что сломит со противление босса и тот снова ощутит свою вину.
Но в Джоне что-то заколодило. Не мог. Не хотел. И понимал -- Рэд
озлобля ется еще больше. Чарли, Лам, Джо и все остальные пытались помирить
их будто не нароком. АН, не вышло. Пожалуй, даже стало хуже.
Около года назад произошел окончательный разрыв. Как-то, вернувшись с
просмотра фильма, Джон услышал в гостиной голос Рэда:
-- О чем ты говоришь? Конечно, помогу. Могу и лично принять участие.
Это был удобный момент для разговора, и Джон уже было собрался уйти, что бы
не мешать Рэду, а потом перехватить друга, как услышал:
-- Чего бояться-то?.. Ах, Короля?.. Еще чего? Он замер на месте. Рэд
действительно не боялся, что кто-то его услышит. И Джон стал слушать,
стыдясь и желая выяснить все до конца.
-- Да и вообще осточертела мне вся эта королятина. Подумаешь,
некоронован ное величество! Что он, собственно, сделал? Направление? Олухи
вы все. Ален дал направление. Полковник все это расширил и оформил. Фирма
субсидировала, пото му что юнцы жаждали новенького. Вот тебе и империя. Ну,
был хорош вначале. Свеж. А вдуматься -- все поет: ритм-энд-блюз --
пожалуйста, кантри -- пожалуйста, рок -- пожалуйста. Ты вслушайся -- каша.
Нет ни того, ни другого, ни третьего. Все смешано. Называется -- музыка
Короля. Ведь скучно. Чем он лучше Вождя и осталь ных? Сопли сплошные стали.
Да нет же, старик. Плевать я хотел. Я и сам давно со бираюсь уходить. С
помпой. Хочу воспоминания отгрохать. Зол я. А? Нет. Пусть по крутится. Все
думают -- образец для подражания. Не пьет. Не курит. Куда к черту!
Личность-то ничтожная. За душой ничего. Вахлак, в сущности. Ногти до сих пор
гры зет. Порочен? Уж как водится. Вседозволенность полная. Даже Полковник в
руки взять не может. Наркотики. Бабы. Нет-нет. Не вру. Ей-ей! Хорошо, что
Прис тогда ушла с тобой, Майк. Услышит и услышит. Сам давно собираюсь
оставить сей мрач ный замок. Всего. Можешь на меня рассчитывать.
Положив трубку, Рэд поднялся с кресла и встретился с взглядом Короля.
Не вздрогнул, но поежился.
-- Прекрасно, Рэд. Надеюсь, мне не придется выставлять тебя из замка,
коль ты сам решил его покинуть. Счастливого пути, -- без видимых эмоций
обронил Король. Рэд стоял, упрямо набычив шею:
-- Слышал? Вот и прекрасно. Ты еще силен, но я сделаю из тебя чучело.
Не от моешься. За все мои унижения.
Джон молчал, пораженный сходством угроз мафиози и лучшего друга, но ли
цо его говорило яснее слов -- бесконечное омерзение было на нем. Рэд вышел,
не проронив больше ни звука.
Так... Еще одна связь с молодостью оборвалась.
75
76 Рэд был вычеркнут. О нем не вспоминали в присутствии Короля. Впервые
он снова услышал о бывшем друге два месяца назад. Незадолго до своего
последнего концерта, устроенного крупнейшими звукозаписывающими фирмами
страны, Джордж отозвал его и, весь трясясь от гадливости, сказал, что от
верных людей зна ет -- Рэд уже сделал книгу. Никто, правда, не хочет
связываться -- столько там мерзо сти. Но Рэд нашел какого-то писаку. Тот
обещал пристроить в одно полупорногра фическое издательство. Если у них
выйдет, неприятности начнутся после середины августа.
-- Самое время им начаться. Черт с ним! Теперь все равно. А ведь,
пожалуй, Рэд просчитался. О покойниках... Тьфу, дурак. Опять за свое. Ох,
несдобровать Рэду. Пусть хоть застрелится. Не взять ему надо мной верх!
Джон медленно усмехнулся левым уголком рта, понимая, что это случится.
И хватит на грустные темы. Надо ведь еще дойти до мамы. Нет, на Форест-хилл
уже не добраться. В ее комнату.
И словно спала с глаз пелена. Словно силы вернулись. Никакой одышки.
Ниче го. Эх, спеть бы еще разок. Нет. Обвалы в груди не прекратились. Сердце
дрожало, как в лихорадке. Но к маме он зашел. Сесть не решился. Постоял
совсем недолго.
-- Мама, мамочка! Видишь, я, в сущности, так же беспомощен, как Лиз. Я
уму дрился не повзрослеть за все эти годы. Музыка отгородила меня от жизни.
Я только старел. Прости меня, родная. Я никогда не забывал тебя. А сейчас
пойду. Боюсь. Не хочу -- здесь. Они, знаешь, чего потом понапишут. Прощай,
ма...
Ключ щелкнул в замке, отсекая его этим звуком навсегда от матери. Его
убе жища. Его оплота.
Он сел перед бюро. И тут силы оставили его окончательно. Все поплыло
перед глазами. Взгляду не на чем было сфокусироваться, кроме высохшего
букета синих и ярко-желтых цветов на длинных стеблях, стоявших в вазе
причудливой формы. Он ту по на них и уставился. Цветы с последнего концерта.
За два месяца, прошедших по сле него, от букета немного осталось. Но
оставшиеся не потеряли даже цвета.
Тот концерт. Последний... Фирмачи и газетчики ходили среди публики, бра
ли интервью. Газетчиков больше всего интересовал вопрос -- почему люди
все-таки пришли? Король так плохо еще никогда не выглядел. Фирмачей же
интересовало -- стоит ли заключать с ним очередной контракт или он никому
уже не нужен.
Джон и сам знал, что ужасен. Похож на старую толстую бабу. Он был бы
рад, окажись зал пустым. Так ведь нет. Имидж продолжал работать на него.
"Король, -- объясняли пришедшие на его концерт. -- Он и впрямь Король. Из
золушек в принцес сы. О, Король есть Король". Ничего вразумительного. Никто
и слова не сказал о его пении, о его голосе.
Он вышел к краю сцены, пытаясь увидеть хоть первые ряды. Вдруг удастся
по нять, что манило на его концерты людей в течение двадцати с лишним лет.
Нет, по нять было трудно. Они требовали от него песен и сувениров.
Расшвыривая им свои сувенирные шарфы, Джон вдруг заметил в первом ряду
женщину, которая и пальцем не пошевельнула, чтобы схватить летевший мимо нее
шарф.
Случайная? В первом ряду? Очень захотелось узнать -- кто, что, почему?
Он запел "Мой путь" и медленно пошел в сторону этой женщины...
"Итак, всему конец.
Я говорю об этом смело.
Мой друг, я буду петь,
Я расскажу, как было дело...".
76
77 Приглядевшись, Джон обомлел. Лицо женщины заливали слезы. Она
сидела, слегка откинувшись в кресле. Ни намека на привычную истеричную
поклонницу. Ру ки были сложены на коленях и придерживали огромный букет
синих и желтых цве тов. Слезы даже не производили впечатления настоящих --
словно потоки дождя, струящиеся по лицу.
Так, стоя перед ней, он и закончил песню. Потом оркестр заиграл попурри
из его ранних хитов. "Ей не понравится", -- решил Джон и пошел по сцене
прочь. Но не выдержал -- оглянулся. Женское лицо смеялось, ликовало. Но поза
не изменилась. Он хотел было пойти назад, к ней. Что она знала о нем? Почему
плакала? Чему сме ялась? Что задел он в душе этой женщины? Он не мог, не
хотел сопротивляться се бе. Его влекло туда, где она сидела. Чарли тоже
заметил ее. Как и состояние Коро ля. И, подавая ему ритуальный стакан воды,
шепнул:
-- Ты ее знаешь? Кто она?
-- Нет, Ча...
-- Узнать?
-- Не надо. Так даже лучше. Я могу выдумывать, что угодно. Не надо, --
повто рил еще раз быстро и твердо.
Но в нем самом что-то произошло. Ожил! Подтянулся. Расправился, почувст
вовав радость от общения с залом. Несмотря на свою полноту, гибко скользнул
к ми крофону. Послал публике воздушный поцелуй. И зал зашелся ревом. А он
уже летя щим молодым шагом, волоча за собой шнур, шел туда, где -- о,
впервые он знал это твердо -- его понимали. Следующая песня называлась
"Волшебная сказка". Глаза жен шины сначала стали испуганными, потом
светлыми, прозрачными. Она, не мигая, смотрела на Короля, но взгляда поймать
было нельзя. Глаза уплывали в ту сказочную страну, о которой он пел:
"Счастье -- сказка для детей, Моя единственная. А мы уже выросли и
знаем -- Счастья нет, и все проходит".
Закончив, он вдруг увидел пристальный, требовательный взгляд Чарли.
Понял мгновенно и запел мамин госпел.
Женщина опять изменилась. Подалась вверх и замерла. Чувствовалось, что
в ней все вибрирует.
Как он был благодарен незнакомке! Как хотел оставить что-нибудь на
память. Шарфики ей не нужны. Быть может, кольцо?.. Нет. Такая не возьмет.
Обидится. Что же? Он не хочет ничего знать о ней. Что он может дать женщине,
развалина? Весь свой излом, боль? Счастья нет. Но нынешний вечер для них --
Певца и Ценителя.
Начиная последнюю песню концерта, он вдруг снова сделал пируэт, опустил
ся на колени и наклонился к ней. Жест был рискованным при его нынешних
габари тах. Но опять она, казалось, все поняла и подалась навстречу. Он
протянул ей мик рофон, положил ей на плечи руки и запел.
Зал, подозревая обычный трюк Короля, снова заголосил. Он не стал поощ
рять публику. Он не слышал зала. Он пел, словно первый раз в жизни, забыв на
эти несколько минут, что в зале Лиз, что она видит все и что вдруг ей будет
горько:
"Люди спрашивают,
Как можно так любить.
Но ведь не объяснишь каждому,
Что я просто не могу иначе".
77
78 Лицо женщины снова залили какие-то солнечные слезы. Она понимала
его, как когда-то понимала Марион. Ему казалось, что их в зале двое. Но
вокруг уже за сверкали блицы. Необходимо увековечить Короля таким. Новым.
Песня замерла на какой-то трагической ноте. Зал молчал, потрясенный. У
не го осталась секундочка, не вставая с колен, прошептать: "Что я могу
подарить вам на память?". Она покачала головой и протянула свой невероятный
букет и пластинку для автографа. Последнюю. "Путь вниз". Он вздрогнул, но
она мягко коснулась его руки, подавая шариковую ручку. Секунда?
И тут взорвался зал. Надо было раскланиваться. А женщина, воспользовав
шись моментом, уже уходила по проходу, держась абсолютно прямо. Он смотрел
ей вслед и твердо знал -- все. Продолжения не будет. Бережно держа букет, он
прошел за кулисы. Джо и Лиз уже ждали.
-- Ну, босс... Давно я тебя таким не видел. Еще одно рождение. Таким.
Незна комке спасибо.
-- Ох, Джо. Боюсь, поздно мне начинать сначала.
-- Глупости, -- отверг Джо, и, повернувшись к Лиз, добавил: -- Спроси
дочь. Застенчиво потупившись, Лиз прошептала с восторгом:
-- Ты должен так петь всегда.
-- Есть, мой командир, -- отшутился он и, взяв маленькую ручку дочери в
свою гибкую большую мужскую руку, пошел к выходу.
Он осторожно потрогал остатки букета. Спасибо, мой последний ценитель!
Сердце от таких воспоминаний не успокоилось. Ему хотелось еще разок про
смотреть свои распоряжения на случай... Но боль так быстро нарастала, сердце
так толкалось в ребра и дышать было так трудно, что он отказался от своих
намерений. Счастливее никто не станет. Нет, он, конечно, не Кай, Но
зачарованная страна была. Только вместо слова "вечность" он пытался выложить
слово "счастье". Не удалось. И вдруг словно кто ударил его изо всей силы по
ребрам. Дыхание перехватило и сердце остановилось. Но тут же боль и прошла.
Ос талась лишь пустота. Пустота ширилась и ширилась, заполняя все внутри...
Не удалось счастье. И тогда, устав перебирать льдинки, из которых так и
не соста вилось заветное слово, бедный мальчик из южного штата закрыл глаза
и рухнул на пол...
Прощай, Король!
Июль 1979 -- июнь 1980 г.
ку мир во время своего последнего турне вдруг снова увидел перед глазами
кровавые полосы. Звон в ушах становился все непереносимей. Сдержав
нечеловеческим уси лием воли эту круговерть, Джон нетвердо вышел за кулисы.
-- Босс! Что с тобой?
-- Ча, мне плохо... Воздуха!..
Прямо с концерта его отправили самолетом в госпиталь родного города.
Там и встретил он свое сорокалетие. К себе он допустил только отца и дочь.
-- Папочка, милый, мы с дедушкой тебя поздравляем. Ты скоро
поправишься? Я так соскучилась. Хочу пойти с тобой в парк на аттракцион. И
потом, там на улице столько народу, и все тебя ждут. Дедушка уж меня прятал.
Но они и меня приветст вовали.
-- Крольчонок мой, спасибо вам с дедушкой. А мы с тобой нашу программу
выполним обязательно.
-- Всегда-всегда?
-- Что, малышка?
-- Всегда-всегда мы будем выполнять наши программы? Да, папуля?
-- Я постараюсь, Лиззи...
Отец смотрел на сына грустными влажными глазами. В руках он держал ог
ромный пакет. Лиз вдруг обернулась к деду:
-- Дедушка, почему мы не взяли свои подарки?
-- Диз, мы же договорились. Папе будет приятно получить их дома.
-- Да-а... А вот ты привез какой-то пакетище.
-- Диз, это же поздравления. Сын, я привез тебе кое-что из почты.
Отобрал са мые красивые конверты. Развлекайся.
-- Спасибо, папа, -- сказал Джон растроганно.
Расцеловавшись с дочкой, пожав руку отцу, он облегченно вздохнул -- не
хо телось, чтобы даже они видели его поверженным. А под окном, Джон твердо
знал, безропотно ждали ребята, которых он запретил пускать к себе. Все по
той же при чине.
Сам-то он понимал, что "ребята" уже давно не ребята. И нечего думать о
та ких пустяках. Но за этим стояло другое: Джон знал, что парни, давно
поняв, что жизнь при Короле хоть и нелегка, зато обеспечена, потеряли вкус к
откровенности. Перемена была заметна многим. Винить же можно только себя. Он
был готов и к это му. Горько? Да. Джон не стал требовать объяснений. Не
проронил ни слова. Про сто собирал урожай от воспитания Полковника --
"никаких друзей у Короля". В его речи все чаше стали проскальзывать
повелительные нотки босса. Парни покорились мгновенно и безропотно.
Чувство вины надо было заглушить теперь, как и тогда. Вообще есть ли
среди окружающих его лиц, перед кем он не был бы виноват? Мама и отец. Лиз и
Прис. Ребята. Отчего это? Только не от самовлюбленности. В этом его нельзя
обвинить. Как и в сверхсерьезном отношении к себе. Пресса, правда, иногда
обзывала его Нарциссом. Но как только за двадцать с лишним лет не обзывала
его пресса?! Вре мя от времени газеты начинали обсуждать вопрос -- почему
Король ведет столь замк нутый образ жизни? Откуда им было знать (но что
началось бы, если б узнали!), что жизни-то, по правде говоря, и не было.
Музыка, Диз и... и... пустота.
В попытке занять себя Джон стал разбирать письма из пакета. Отец
действи тельно отобрал очень красивые конверты. Фирмы, фэны. Все ликующее
тепло-наци ональное. Как реклама соков, повышающих гемоглобин. Снова от
"стариков" -- Скотти и Ди Джи, Карла и Мэка. Письма Джерри среди кипы не
было. Так. Чье вот это
71
72 великолепие? Ох, батюшки, старый знакомый! Мистер Пьезолини. Что
там? О, угро за. Столько лет спустя.
Джон протянул руку к телефону и набрал номер Полковника.
-- Алло? Ты, мальчик? Поздравляю. Выздоравливай скорее. Что? Ах, от
того макаронщика. Читай. Что-что?! Обещает отомстить? Как? Через
какой-нибудь про грессивный журнал? Где? В Италии? Будешь выставлен самым
мерзким пугалом? Стукачом? Плюнь. У мафии везде щупальца, даже в самых
прогрессивных журналах. Это уж не твоя забота. И хватит об этом. Испугал ты
меня, мальчик. Черт-те что по мерещилось. Даже твои дурацкие слова перед тем
старым концертом вспомнил. Тьфу-тьфу-тьфу.
-- Что мы так-то, по телефону? Приезжайте. Вам можно.
-- От молодец. Хорошо придумал. Твоих не возьму: они не должны видеть
ни какой твоей слабины.
-- Да, ладно. До скорого.
Разговор с Полковником был долгим. Менеджер соглашался на все. Бил себя
в грудь, клятвенно заверяя в преданности. Обещал дать отдых своему мальчику.
Ус троить, наконец, заграничные гастроли. Лишь бы питомец ожил. Лишь бы
захотел че го-нибудь. Пусть хоть взбрыкнет.
О, как понимал тогда Джон своего наставника! Все шито белыми нитками.
Или так было всегда? Только он не догадывался. Сейчас он смотрел на все
словно со стороны. Полковник снова боялся. На сей раз уж не провала, а
конца. Если Ко роля не будет, зачем Полковник? Ничего, найдет себе занятие.
Будет торговать па мятью о нем. Тогда уж ему будет все равно. Или нет?..
В конце разговора Полковник вдруг сказал:
-- Слушай, не мое это дело. Знаю. Только бы лучше рядом была
какая-нибудь женщина. Друг. Любовница. Но постоянно. Тебе нужно
расслабиться.
Джон посмотрел на своего менеджера чуть ли не с ужасом -- тот повторял
фразу, сказанную одним врачом двадцать с лишним лет назад в городке, где его
сва лила ангина. "Научитесь расслабляться". Он не научился. Видно, таким был
рожден.
Он слышал ее потом столько раз, эту фразу, ни разу не вняв, не вникнув
понастоящему в смысл. Прис столько попыток предприняла:
-- Остановись. Деньги нам не нужны. Отдохни. Ты становишься тяжелым,
раз дражительным. Вскрикиваешь по ночам. Утром выглядишь, словно с похмелья.
Ты так долго не протянешь. Может быть нервное расстройство.
Он отмахивался, полагая, что жена просто хочет засадить его дома. А
мама? Мама сколько раз говорила:
-- Мальчик мой дорогой, мне невыносимо видеть тебя после твоих
концертов. Изможденный. Опустошенный. С погасшими глазами. Ты не доживешь до
тридцати.
Но и она не могла удержать сына от бесконечного марафона, превратившего
его в сорок с небольшим в жирного, обрюзгшего, отечного полуслепого старика.
Не ради денег он так работал. В музыке была его единственно настоящая
жизнь. Некогда было заниматься собой. Даже когда три года назад у него
обнаружи ли глаукому и могли бы вылечить, Джон не нашел на это времени.
Мчимся дальше. А сейчас вот- специальные очки. Газеты тут как тут -- "Новое
в образе Короля". Прес са с упоением обсуждает его нынешние стати. Да, в
благословенном отечестве, осо бенно для звезд, самое страшное -- потеря
сексапильности. Талант уж вроде и не ну жен. Холеное тело -- основа успеха.
Будь тебе хоть сто лет. За последний год газет ный вой на эти темы, благо
никаких интервью он не давал, сделался невыносимым. Пресса сумела втянуть в
дискуссию даже фэнов. Да и что такое фэны? Им несть чис ла, с безумным
блеском в глазах и открытыми в вопле ртами. Ценителей мало...
В памяти всплыл концерт в родном городе. За год до злополучного юбилея.
Джон вглядывается в зал. Дома! Наконец-то опять дома. Он вернулся сюда
на совсем. Как обещал когда-то. Он так волновался -- свои, родные. Он так
тщательно
72
73 отбирал песни. Но стоило ему открыть рот, как земляки зашлись в
истошном вопле, мешая ему петь, а себе слушать. Да им это было и не нужно.
Сегодня и навсегда Ко роль принадлежит им. Даже в своем родном городе он не
смог выйти на бис -- тол па рвалась к сцене. Пришлось уходить через черный
ход. В машине ждали Джо и Рэд.
-- Господи, -- сказал первый, -- я уж начал волноваться. Давно не
видел, чтобы публика так очумела.
-- Может, я тому виной, ребята? Ведь столько раз повторялось.
-- Ага-а, почувствовал. Самое время тебе послушаться Полковника.
Сменить репертуар. Вон Вождь сколько лет процветает, потому что держит нос
по ветру, -- го рячо заговорил Рэд.
-- Ты: что, дружище? Ты это -- мне?!
-- Тебе. Кому же еще? На кого стал похож. Отец за тебя боится: " Рэд,
присмо три за сыном". Как? Ты ведь никого слушать не хочешь.
-- Хватит -- наслушался;
-- Раньше хоть ради матери держался, -- хлестко обрезал Рэд.
Бессмысленная жестокость фразы даже Джо заставила вздрогнуть. Джон же
сидел, растерянный, словно мальчишка. Снова Рэд имел над ним власть
старшего.
Снова. Сколько можно?
-- Предлагай!
-- Уйди на радио. Передохни. Пой рождественские песни. Другие же поют.
И ничего. Приведи себя в порядок. Пока все...
-- Да?.. Все?.. Программа минимум, дружок? -- тон был зловещим. Рэд
затаился -- такого Короля он явно побаивался. Джо, не отрывая взгляда от
дороги, примирительно забормотал:
-- Хватит вам. Ведь вы же ближе всех друг к другу.'Рэд, ты сейчас не
трогай босса. Сам понимаешь...
-- Заткнись, шестерка, -- заорал Рэд и тут же прикусил язык.
-- Ты всех обличаешь сегодня? -- осведомился Джон все с той же тихой
ярос тью. -- А ну, катись отсюда, обличитель! -- И' повелительным жестом
притронулся к плечу Джо. Тот остановил машину. ,
-- Катись. И в ближайшее время не попадайся мне на глаза. Будешь нужен,
сам позову.
-- 0'кей, ваше величество. Век не забуду вашей монаршей милости.
Отблагодарю...
Снова в голове забухали молоточки. Дурнота облепила. Пот заструился по
спине. Нет, надо поскорее дозвониться до дока Джорджа. Он, наконец, добрался
до телефона. Набрал номер. Ти... ти... ти... Не судьба. А что, собственно,
Джордж? Чем он поможет? Никто уже не поможет. Солнце раскаленное. Земля
раскаленная. Ни облачка в небе. Значит, и маме ничто не угрожает. Мама,
мама. Хорошо, что ты меня не видишь. Хорошо, мамочка.
-- Фу, брежу я, что ли? Нет, так нельзя. И ничего нет страшного. Сейчас
под нимусь наверх. Лягу. Отдохну. Пройдет.
Еще посидел. Подождал. Не отпускало. Еще пару таблеток. Закрыть глаза.
Отогнать мысли. Воспоминания. Все. Не-е-т. Воспоминания -- груз не
пристегнутый. На дороге не оставишь. Все вросло в душу.
Да, его жизнь более всего похожа на мутную реку. Стоит только опустить
ру ку в воду, как веером поднимается грязь. А если в эту реку войти --
засасывает ил. Как в одной из песен -- "Я мыл руки в мутной воде". Уж куда
как мутна река его жизни.
Собрав себя в кулак, Джон прошел через гостиную мимо бильярдной. Кий на
столе напомнил, что еще вчера Чарли и Лам здесь бились, а он и Лиз были
маркера ми. Дочь отнеслась к своим обязанностям абсолютно серьезно, он же
погрузился в мрачные размышления, связанные с Рэдом...
73
74 После того разговора Рэд заходил к ребятам, но всегда в его
отсутствие. Од нажды хозяин вернулся домой раньше обычного и, проходя через
гостиную, где си дели ребята, лишь слегка кивнул им. Вдруг лицо Рэда словно
надвинулось на него. Красное. Пьяное. Донеслись хвастливые слова: "...
никуда не денется". Резко повер нувшись, Джон пошел назад. Что было делать?
Выяснять при остальных отношения с самым старым другом? Ни за что.
Чтобы успокоиться, он пошел проведать Лиз, которая снова была с ним. Од
нако тут покоя тоже не было. Из-за двери дочкиной комнаты доносился тихий
плач. К такому он не был готов. Поэтому и ворвался в ее комнату, не думая,
что может ис пугать дочь еще больше.
Лиз всхлипывала, уткнувшись в одеяло, и не сразу заметила, что в
комнате отец.
-- Девочка моя! Лиззи!!! Кто обидел тебя? Или ты больна?!
Испуг отца был столь очевиден, что Лиз мгновенно перестала плакать.
-- Папуля, родной, не бойся. Ничего. Я читала грустную сказку. Там про
маль чика, которого украла Снежная Королева и заставила из ледышек
складывать слово "вечность", а он не мог.
Отец уже успокаивался, как вдруг дочка спросила:
-- А ты читал эту сказку, когда был маленьким?
-- Нет, моя хорошая. У меня не было книг. Мы жили очень бедно. Я ведь
рас сказывал тебе.
-- Да, я помню. Тогда я тебе расскажу все, что я прочитала, а ты
почитай мне конец, ладно? -- ластясь, спросила Лиз.
-- Как скажешь, родная.
-- Тогда ты мне почитай вот отсюда: "Стены чертогов Снежной Королевы
намела метель, окна и двери проделали буйные ветры".
Джон начал читать, и что-то смутное его мучило. Когда он прочитал про
ле довую игру Кая и произнес слово "вечность", Лиз вдруг обрушила на него
один из тех вопросов, от которых нельзя отделаться общими словами:
-- Папочка, а что это -- вечность?
-- Ох, Лиз, не знаю и боюсь, никто не знает. Думаю -- сюда входит все:
жизнь, любовь, счастье и бессмертие. Ты понимаешь меня?
-- Кажется, немножко... Только тогда получается, что вечности нет...
-- Почему?
-- Потому что все умирают, и потому что нет счастья, потому что ты и
мама... -- Она снова заплакала, сквозь слезы продолжая. -- Я, значит,
правильно все поняла.
-- Крольчонок мой, погоди. Не плачь. Счастье у тебя еще будет. Уже
есть. Мама и я любим нашего крольчонка. Мы постараемся дать тебе счастье
-- А у вас оно есть? Что же вы будете мне давать?
Справедливый и жестокий детский упрек. Вот что мучило, когда он читал
сказку, -- счастья нет. Уж до вечности ли тут?
В тот вечер дочурку удалось успокоить. Надолго ли? Корни обреченности
че ловека могут быть в воспитании, в домашней обстановке. У него -- мамина
опека. Он знает об этом чуть ли не с рождения. А Диз? Травма, нанесенная ей
родителями, ска жется обязательно. Вопрос -- когда? Было страшно думать:
дочь проживет жизнь (или то, что под этим подразумевалось) так же бездарно,
как ее родители. Результат -- оди ночество.
Один. Сейчас и всегда -- один. Сам знал -- музыка затмила всех.
Осталась толь ко Диз. Вспомнил со страхом, что вчера звонила Прис.
Спрашивала планы относи тельно дочери, потому что завтра начинается
очередное турне. А он тут сидит, как квашня. Плохо, плохо... Сполохи перед
глазами. Тошнота. Дурнота. Конец? Путь вниз? Туда? Сам себе накаркал --
записал песню с таким названием. Да и содержа ние подходящее. И вышел
громоподобный хит. Прис поздравила с успехом:
74
75 -- Ты меня радуешь. А то пресса совеем завралась: "Толстый, петь не
может, в брюки не влезает". Я-то не верю. Ты есть ты.
-- Ты льстишь мне. Зачем, Прис?
-- Может, одумаешься?.. С Майком я рассталась. Собственное мое
дело-горит. Нет, прав был твой Полковник. Не стоило мне затеваться..
-- Поздно, Прис. Я уже ничего, даже прежних крох не смогу тебе дать.
Так что Майк? Где?
-- С твоим Рэдом. Организуют новую студию каратэ. Да, хочу тебя
предупре дить во имя былого. Твой бывший друг затевает какую-то пакость
против тебя. Кни гу воспоминаний, что ли.
Он вежливо поблагодарил. Поверил не очень, но проверить не мешало. С
Прис они договорились, что та приедет за дочерью на премьеру.
Разговор разбередил еще одну рану. Царапину? Неважно. Очередной шрам.
Рэд... "Друг, почти брат". Рэд не простил ему той выволочки из-за Джо. Все
чаше его рыжие глаза нахально, с вызовом оглядывали отяжелевшую фигуру
Короля. Разгово ра по душам так и не получилось. Рэд ускользал, явно
рассчитывая, что сломит со противление босса и тот снова ощутит свою вину.
Но в Джоне что-то заколодило. Не мог. Не хотел. И понимал -- Рэд
озлобля ется еще больше. Чарли, Лам, Джо и все остальные пытались помирить
их будто не нароком. АН, не вышло. Пожалуй, даже стало хуже.
Около года назад произошел окончательный разрыв. Как-то, вернувшись с
просмотра фильма, Джон услышал в гостиной голос Рэда:
-- О чем ты говоришь? Конечно, помогу. Могу и лично принять участие.
Это был удобный момент для разговора, и Джон уже было собрался уйти, что бы
не мешать Рэду, а потом перехватить друга, как услышал:
-- Чего бояться-то?.. Ах, Короля?.. Еще чего? Он замер на месте. Рэд
действительно не боялся, что кто-то его услышит. И Джон стал слушать,
стыдясь и желая выяснить все до конца.
-- Да и вообще осточертела мне вся эта королятина. Подумаешь,
некоронован ное величество! Что он, собственно, сделал? Направление? Олухи
вы все. Ален дал направление. Полковник все это расширил и оформил. Фирма
субсидировала, пото му что юнцы жаждали новенького. Вот тебе и империя. Ну,
был хорош вначале. Свеж. А вдуматься -- все поет: ритм-энд-блюз --
пожалуйста, кантри -- пожалуйста, рок -- пожалуйста. Ты вслушайся -- каша.
Нет ни того, ни другого, ни третьего. Все смешано. Называется -- музыка
Короля. Ведь скучно. Чем он лучше Вождя и осталь ных? Сопли сплошные стали.
Да нет же, старик. Плевать я хотел. Я и сам давно со бираюсь уходить. С
помпой. Хочу воспоминания отгрохать. Зол я. А? Нет. Пусть по крутится. Все
думают -- образец для подражания. Не пьет. Не курит. Куда к черту!
Личность-то ничтожная. За душой ничего. Вахлак, в сущности. Ногти до сих пор
гры зет. Порочен? Уж как водится. Вседозволенность полная. Даже Полковник в
руки взять не может. Наркотики. Бабы. Нет-нет. Не вру. Ей-ей! Хорошо, что
Прис тогда ушла с тобой, Майк. Услышит и услышит. Сам давно собираюсь
оставить сей мрач ный замок. Всего. Можешь на меня рассчитывать.
Положив трубку, Рэд поднялся с кресла и встретился с взглядом Короля.
Не вздрогнул, но поежился.
-- Прекрасно, Рэд. Надеюсь, мне не придется выставлять тебя из замка,
коль ты сам решил его покинуть. Счастливого пути, -- без видимых эмоций
обронил Король. Рэд стоял, упрямо набычив шею:
-- Слышал? Вот и прекрасно. Ты еще силен, но я сделаю из тебя чучело.
Не от моешься. За все мои унижения.
Джон молчал, пораженный сходством угроз мафиози и лучшего друга, но ли
цо его говорило яснее слов -- бесконечное омерзение было на нем. Рэд вышел,
не проронив больше ни звука.
Так... Еще одна связь с молодостью оборвалась.
75
76 Рэд был вычеркнут. О нем не вспоминали в присутствии Короля. Впервые
он снова услышал о бывшем друге два месяца назад. Незадолго до своего
последнего концерта, устроенного крупнейшими звукозаписывающими фирмами
страны, Джордж отозвал его и, весь трясясь от гадливости, сказал, что от
верных людей зна ет -- Рэд уже сделал книгу. Никто, правда, не хочет
связываться -- столько там мерзо сти. Но Рэд нашел какого-то писаку. Тот
обещал пристроить в одно полупорногра фическое издательство. Если у них
выйдет, неприятности начнутся после середины августа.
-- Самое время им начаться. Черт с ним! Теперь все равно. А ведь,
пожалуй, Рэд просчитался. О покойниках... Тьфу, дурак. Опять за свое. Ох,
несдобровать Рэду. Пусть хоть застрелится. Не взять ему надо мной верх!
Джон медленно усмехнулся левым уголком рта, понимая, что это случится.
И хватит на грустные темы. Надо ведь еще дойти до мамы. Нет, на Форест-хилл
уже не добраться. В ее комнату.
И словно спала с глаз пелена. Словно силы вернулись. Никакой одышки.
Ниче го. Эх, спеть бы еще разок. Нет. Обвалы в груди не прекратились. Сердце
дрожало, как в лихорадке. Но к маме он зашел. Сесть не решился. Постоял
совсем недолго.
-- Мама, мамочка! Видишь, я, в сущности, так же беспомощен, как Лиз. Я
уму дрился не повзрослеть за все эти годы. Музыка отгородила меня от жизни.
Я только старел. Прости меня, родная. Я никогда не забывал тебя. А сейчас
пойду. Боюсь. Не хочу -- здесь. Они, знаешь, чего потом понапишут. Прощай,
ма...
Ключ щелкнул в замке, отсекая его этим звуком навсегда от матери. Его
убе жища. Его оплота.
Он сел перед бюро. И тут силы оставили его окончательно. Все поплыло
перед глазами. Взгляду не на чем было сфокусироваться, кроме высохшего
букета синих и ярко-желтых цветов на длинных стеблях, стоявших в вазе
причудливой формы. Он ту по на них и уставился. Цветы с последнего концерта.
За два месяца, прошедших по сле него, от букета немного осталось. Но
оставшиеся не потеряли даже цвета.
Тот концерт. Последний... Фирмачи и газетчики ходили среди публики, бра
ли интервью. Газетчиков больше всего интересовал вопрос -- почему люди
все-таки пришли? Король так плохо еще никогда не выглядел. Фирмачей же
интересовало -- стоит ли заключать с ним очередной контракт или он никому
уже не нужен.
Джон и сам знал, что ужасен. Похож на старую толстую бабу. Он был бы
рад, окажись зал пустым. Так ведь нет. Имидж продолжал работать на него.
"Король, -- объясняли пришедшие на его концерт. -- Он и впрямь Король. Из
золушек в принцес сы. О, Король есть Король". Ничего вразумительного. Никто
и слова не сказал о его пении, о его голосе.
Он вышел к краю сцены, пытаясь увидеть хоть первые ряды. Вдруг удастся
по нять, что манило на его концерты людей в течение двадцати с лишним лет.
Нет, по нять было трудно. Они требовали от него песен и сувениров.
Расшвыривая им свои сувенирные шарфы, Джон вдруг заметил в первом ряду
женщину, которая и пальцем не пошевельнула, чтобы схватить летевший мимо нее
шарф.
Случайная? В первом ряду? Очень захотелось узнать -- кто, что, почему?
Он запел "Мой путь" и медленно пошел в сторону этой женщины...
"Итак, всему конец.
Я говорю об этом смело.
Мой друг, я буду петь,
Я расскажу, как было дело...".
76
77 Приглядевшись, Джон обомлел. Лицо женщины заливали слезы. Она
сидела, слегка откинувшись в кресле. Ни намека на привычную истеричную
поклонницу. Ру ки были сложены на коленях и придерживали огромный букет
синих и желтых цве тов. Слезы даже не производили впечатления настоящих --
словно потоки дождя, струящиеся по лицу.
Так, стоя перед ней, он и закончил песню. Потом оркестр заиграл попурри
из его ранних хитов. "Ей не понравится", -- решил Джон и пошел по сцене
прочь. Но не выдержал -- оглянулся. Женское лицо смеялось, ликовало. Но поза
не изменилась. Он хотел было пойти назад, к ней. Что она знала о нем? Почему
плакала? Чему сме ялась? Что задел он в душе этой женщины? Он не мог, не
хотел сопротивляться се бе. Его влекло туда, где она сидела. Чарли тоже
заметил ее. Как и состояние Коро ля. И, подавая ему ритуальный стакан воды,
шепнул:
-- Ты ее знаешь? Кто она?
-- Нет, Ча...
-- Узнать?
-- Не надо. Так даже лучше. Я могу выдумывать, что угодно. Не надо, --
повто рил еще раз быстро и твердо.
Но в нем самом что-то произошло. Ожил! Подтянулся. Расправился, почувст
вовав радость от общения с залом. Несмотря на свою полноту, гибко скользнул
к ми крофону. Послал публике воздушный поцелуй. И зал зашелся ревом. А он
уже летя щим молодым шагом, волоча за собой шнур, шел туда, где -- о,
впервые он знал это твердо -- его понимали. Следующая песня называлась
"Волшебная сказка". Глаза жен шины сначала стали испуганными, потом
светлыми, прозрачными. Она, не мигая, смотрела на Короля, но взгляда поймать
было нельзя. Глаза уплывали в ту сказочную страну, о которой он пел:
"Счастье -- сказка для детей, Моя единственная. А мы уже выросли и
знаем -- Счастья нет, и все проходит".
Закончив, он вдруг увидел пристальный, требовательный взгляд Чарли.
Понял мгновенно и запел мамин госпел.
Женщина опять изменилась. Подалась вверх и замерла. Чувствовалось, что
в ней все вибрирует.
Как он был благодарен незнакомке! Как хотел оставить что-нибудь на
память. Шарфики ей не нужны. Быть может, кольцо?.. Нет. Такая не возьмет.
Обидится. Что же? Он не хочет ничего знать о ней. Что он может дать женщине,
развалина? Весь свой излом, боль? Счастья нет. Но нынешний вечер для них --
Певца и Ценителя.
Начиная последнюю песню концерта, он вдруг снова сделал пируэт, опустил
ся на колени и наклонился к ней. Жест был рискованным при его нынешних
габари тах. Но опять она, казалось, все поняла и подалась навстречу. Он
протянул ей мик рофон, положил ей на плечи руки и запел.
Зал, подозревая обычный трюк Короля, снова заголосил. Он не стал поощ
рять публику. Он не слышал зала. Он пел, словно первый раз в жизни, забыв на
эти несколько минут, что в зале Лиз, что она видит все и что вдруг ей будет
горько:
"Люди спрашивают,
Как можно так любить.
Но ведь не объяснишь каждому,
Что я просто не могу иначе".
77
78 Лицо женщины снова залили какие-то солнечные слезы. Она понимала
его, как когда-то понимала Марион. Ему казалось, что их в зале двое. Но
вокруг уже за сверкали блицы. Необходимо увековечить Короля таким. Новым.
Песня замерла на какой-то трагической ноте. Зал молчал, потрясенный. У
не го осталась секундочка, не вставая с колен, прошептать: "Что я могу
подарить вам на память?". Она покачала головой и протянула свой невероятный
букет и пластинку для автографа. Последнюю. "Путь вниз". Он вздрогнул, но
она мягко коснулась его руки, подавая шариковую ручку. Секунда?
И тут взорвался зал. Надо было раскланиваться. А женщина, воспользовав
шись моментом, уже уходила по проходу, держась абсолютно прямо. Он смотрел
ей вслед и твердо знал -- все. Продолжения не будет. Бережно держа букет, он
прошел за кулисы. Джо и Лиз уже ждали.
-- Ну, босс... Давно я тебя таким не видел. Еще одно рождение. Таким.
Незна комке спасибо.
-- Ох, Джо. Боюсь, поздно мне начинать сначала.
-- Глупости, -- отверг Джо, и, повернувшись к Лиз, добавил: -- Спроси
дочь. Застенчиво потупившись, Лиз прошептала с восторгом:
-- Ты должен так петь всегда.
-- Есть, мой командир, -- отшутился он и, взяв маленькую ручку дочери в
свою гибкую большую мужскую руку, пошел к выходу.
Он осторожно потрогал остатки букета. Спасибо, мой последний ценитель!
Сердце от таких воспоминаний не успокоилось. Ему хотелось еще разок про
смотреть свои распоряжения на случай... Но боль так быстро нарастала, сердце
так толкалось в ребра и дышать было так трудно, что он отказался от своих
намерений. Счастливее никто не станет. Нет, он, конечно, не Кай, Но
зачарованная страна была. Только вместо слова "вечность" он пытался выложить
слово "счастье". Не удалось. И вдруг словно кто ударил его изо всей силы по
ребрам. Дыхание перехватило и сердце остановилось. Но тут же боль и прошла.
Ос талась лишь пустота. Пустота ширилась и ширилась, заполняя все внутри...
Не удалось счастье. И тогда, устав перебирать льдинки, из которых так и
не соста вилось заветное слово, бедный мальчик из южного штата закрыл глаза
и рухнул на пол...
Прощай, Король!
Июль 1979 -- июнь 1980 г.