Сейберхэген Фред. Берсеркер IV (Берсеркер - 12)

   Ник упрямо боролся с возникающими тревогами. А если мозг Дженни в результате ранения был поврежден? И поэтому в записи ее личности время от времени проступала смерть?
   И, говорил себе Хоксмур, надо спешить, чтобы не потерять леди Дженевьев навсегда.
   А, может, ее модель была каким-то образом испорчена?
   Никакие планы на будущее не могли иметь значения, если он и Дженни сейчас не выживут. Они, или он хотя бы, когда она находится в состоянии сна, должен реально оценить трудности их физического положения. Включая нависшую опасность со стороны берсеркера, который был жив. Во всяком случае, Николас обязан был принимать это в расчет.
   К тому же, впереди неумолимо приближалась полная смерти пустота Мавронари, с каждым часом ее огромная глубина становилась все ощутимее.
   Звезды, находящиеся впереди и светившие чуть голубоватым светом при движении корабля, намного потускнели, завешенные туманностью.
   Внутри корпуса, нависшего впереди в шестьдесят градусов, находилась только черная пустота. И видимость все ухудшалась.
   Вот и получается: повторяешь слово "впереди" несколько раз, а что оно будет вскоре означать?
   Берсеркер, слепой и глухой - или же по странным причинам имитирующий такое состояние - медленно погружался вместе со своей беспомощной добычей и... не менее беспомощной яхтой "Фантом" в бездонный мешок с сажей.
   Кенсинг взялся за дело: провести исследование, чтобы определить скорость маленького космического флота и другие относительные факторы по мере увеличения расстояния от Иматранской системы и других знакомых миров.
   Результаты работы Сандро оказались мало вдохновляющими. Фактически скорость флота относительно ближайших облаков туманности уменьшалась. Но постепенно. При таком торможении полная остановка в Мавронари может произойти через несколько лет. Попасть в ловушку таким образом, казалось, почти неизбежным, хотя это и редко случается.
   Даже сейчас, когда флот находился относительно недалеко от звездных систем, уже с яхты и станции неважно просматривались эти системы. Несмотря на наличие прожекторов и антенн.
   Но после ночи всегда наступает рассвет.
   Пытаясь обдумать возможную стратегию, Николас готовился к худшему сценарию атаки берсеркера на станцию. Вплоть до победы над людьми.
   Если случится последнее, Хоксмур сможет транспортировать и Дженевьев, и себя на Иматру.
   Вообще-то, путешествие туда для Ника и Дженни будет мгновенным. Вот увидел бы это старый Эйнштейн!
   Но ясно, что после такого полета на расстоянии световых дней при далеко не оптимальных условиях, прибудут к родному лишь жалкие, измученные скелеты информации, лишь невзрачные наброски Дженни и Николаса. И уже им двоим будет неинтересно, ведь там вряд ли этой нереальной паре помогут осуществить их мечту.
   Бесполезно!
   Только в самом крайнем случае, подумал Хоксмур, на Иматру. Ведь тамошние ученые вряд ли вернут им тела: ни бедной Дженни, ни Нику, не имевшему тела никогда.
   Ее настоящий дом, планета живых предков, находилась далеко среди звезд. Но Дженни никогда не высказывала желания вернуться туда. Понятие дома, как казалось Хоксмуру, для леди было вовсе бессмысленным.
   Для него тоже: Ник жил, где придется. Вот и все.
   Но... нынче, в какие-то непонятные минуты, он стал рисовать в своем воображении возможность, даже необходимость хоть когда-нибудь свой дом всетаки иметь.
   С тех пор, как он встретил Дженни, голову Ника стали заполнять в большом изобилии,- да еще умножаясь, новые идеи. До сих пор его физическое положение во Вселенной виделось равнодушно-бессмысленным.
   Вот если у него когда-либо появится тело, то местожительство станет не пустым звуком.
   Но проблема берсеркера теперь...
   Ник мог выбрать агрессивность, напрямую атакуя темный корпус врага. С помощью антенны он может проникнуть внутрь чудовищной машины и попытаться войти в одну из ее программ. Однако, Хоксмур видел мало пользы в таком поступке. Вряд ли его атака будет хорошо воспринята берсеркером. И вряд ли ему позволят свободно передвигаться, Николасу Хоксмуру, пилоту людей.
   Если сила врага молчит - это не значит, что она в дружественном молчании. Хотя Ник полностью осознавал опасность берсеркера для человечества, он был меньше склонен думать о враге, нависшем над станцией, как о машине. Скорее, это программа, более или менее похожая на него, Хоксмура.
   Верно, на борт берсеркера вряд ли допускались такие, как пилот Николас. Если и да, то там могут оказаться электронные ловушки. Поймав добычу, враг медленно разложит ее на составные элементы. Тщательно изучив измененное эго Хоксмура, берсеркер получит ясное представление о том, как поступить с его источником.
   Оставайся дома, Ник! Ты дома, Ник, на борту яхты премьера. И представляешься "телом".
   Альтернативным планом являлась передача его малоэффективной и ослабленной версии. И если это существо не попадет в ловушку и сможет действовать, то можно тоже совершить ошибку. Пока Ник, отправив Подчиненного Ника со строгим указанием ничего не предпринимать, кроме облегчения последующей передачи, находится в безопасности от Ника I... но если он попадет под зависимость слабой его версии и начнет следовать приказам...
   Осложнения за осложнениями.
   Примет ли берсеркер Дженни - записанного человека, за еще живую? И чем будет отличаться его поведение в сравнении с отношением к Нику?
   Несмотря на продолжительное время и большие усилия, потраченные на выяснение этого вопроса, ни один житель Солнечной системы не знал точно, по каким стандартам берсеркеры определяют разницу между живым и мертвым. И как решают, какие элементы Вселенной имеют жизненную силу и поэтому должны быть уничтожены как враждебные, какие абсолютно неживые, а следовательно терпимые и даже "полезные".
   Тем не менее, Ник сомневался, что берсеркер примет Дженни - или любого оптикоэлектронного человека - за живого.
   Однажды он высказал леди эту точку зрения. И был рад, что это принесло Дженни небольшое облегчение.
   Но про себя Хоксмур считал, что вопрос остается неизученным. Скорее всего, берсеркер решит, что и Дженни, и он, если не живые, то все же опасные странные существа. Объекты, которые для начала надо изучить, а потом уничтожить как предательские машины, выражающие симпатию делу живых.
   Ник не имел права ошибиться.
   Он однажды в беседе с Фрэнком высказал точку зрения, а Фрэнк выразил сомнение, что враг может использовать то, что Маркус назвал "психологией воображения" для определения разницы между живым и достаточно мертвым.
   Берсеркеры, возможно, проводят тестирование на органику. Другие возможные объяснения живого, используемого самими людьми, могут расширить эту категорию даже до ... берсеркеров. То есть, самоповторяющихся машин с разумным поведением.
   Некоторая определенная странность последнего сообщения Маркуса вызывала у Ника мысль о возможности того, что берсеркер, уже проявивший склонность оставлять врагов своих - пусть и на выбор - в живых, взял Фрэнка в плен. А если так, может берсеркер уже узнал от полковника о существовании в природе Ника. Тогда уже берсеркер сможет предусмотреть действия Николаса Хоксмура, искусственного человека, и применить контрдействия.
   В такой ситуации все пути, казалось Нику, вели в покрытую тенью опасность. И для леди, и для его самого. Ведь пока еще ни один луч хоть и слабой надежды не обещал вспышки солнечного света.
   Ладно, как будет, так и будет. У Хоксмура еще оставалось время проконсультироваться с Фрейей-2. И проверить автоматические поиски, которые организовал Ник: поиски протоколонистов, чьи генетические модели подходили для Дженни и его собственных характеристик.
   Фрейя-2, предназначенная для роли послушного помощника была полностью готова помочь, Хоксмуру в осуществлении его плана.
   Не сумев привести в порядок запутанные системы каталога груза, Николас почувствовал, что надо разбудить Дженни. И обсудить с ней и достигнутый прогресс, и оставшиеся проблемы, и оставшиеся трудности. Хотя усилия на способах приобретения тел Хоксмуром были уже ^затрачены большие.
   Сегодня леди находилась в дурном настроении и не желала вести разговор, пока Ник не заставил ее отвечать. Он тоже делал все без желания.
   Не добившись необходимого от Дженеи, он снова, тайно, но насильно усыпил ее.
   Иногда, пока ненадолго, Ник завидовал своей спутнице, имеющей привилегию на безопасный электронный сон, забвение по требованию, когда бы она ни захотела.
   Наконец, леди Дженевьев, благодаря Хоксмуру, находилась в безопасности и когда спала, и когда бодрствовала.
   А что касается его, то Ник пытался иногда поспать, стараясь словно бы приучить себя к жизни, похожей на жизнь живого человека.
   Но, обеспокоенный, быстро возвращался к неутомимому бодрствованию.
   12
   Хоксмур испытывал моменты, когда обычный призыв к выполнению обязанностей, казалось, безумно отвлекал его от секретной работы в интересах Дженни и его самого. Даже загадочный берсеркер и опасность, которую он представлял для Дженни и его, уходил на задний план.
   Но такие мысли приходили на мгновение, потому что эксперименты Ника, его надежды на будущее, когда будет жить в мире и свободе с Дженни, зависили от исхода внешних сражений. Если берсеркер победит, оба могли надеяться не больше, чем на порабощение и гибель.
   В любом случае Ник спешил, он едва получал возможность присоединиться к своей любимой в убежище Аббатства.
   Обычно надо было будить ее, так как видя глубокое несчастье леди, Ник усыплял ее, не спрашивая согласия. Дженни никогда не выражала протеста против навязанного ей состояния бессознательности. И даже в разговорах с Ником она настойчиво отказывалась от перспективы жить в "мире грез", как определяла сама, который он придумал, чтобы отвлечь ее.
   Хоксмур послушно держался вдали от роскошной спальни Дженни, никогда не нарушая ее покоя желанием переступить порог. Это была комната леди, где никогда не нарушалось ее уединение. Куда она уходила спать и откуда возвращалась после тихого стука в дверь.
   Во время их бесед Ник часто спрашивал Дженевьев о жизни тела. Вернее, чем она, Дженни, отличалась в прошлом от виртуальной реальности. Ее каталог был разнообразен и объемен.
   И очарователен. Фактически это был ее мир, ее память и описания существования в теле. Жизнь, не знакомая ему. Но это-то и соблазняло Хоксмура. День за днем, час за часом... Николас заметил, что в чем-то стал изменяться и замечать за собой новые мысли и чувства. Он стал мечтать о быстром постижении мира живого человечества, который раньше представлялся Хоксмуру лишь обманчивой, невозможной реальностью.
   И его собственный способ существования, который он пытался рекламировать Дженни, стал казаться ему однообразным, не отвечающим требованиям.
   "Разве это жизнь?" - спрашивал Ник самого себя.
   И Хоксмур чувствовал растущее понимание ее неудовлетворенности. Разве все это живое? Недостаточно иметь световую скорость и надежность электронной мысли, электронного движения.
   Бывали времена, когда его любимое Аббатство становилось ему отвратительным.
   Когда это происходило, он уходил в отдаленное помещение станции, ища возможность успокоиться.
   Но секретная его работа продолжалась. Поиск необходимых зигот, генов, которые дадут им, Дженни и ему, желанные тела и возможность нравиться друг ДРУГУ- И, конечно, самим себе.
   Скользя взглядом по проводникам и сплавам, связывающим исследовательское оборудование в большой агрегат, с помощью видеоглаз наблюдая стеклянные полки с невидимыми зиготами, Хоксмур раздумывал, какой опыт может быть у протоколонистов, лежащих здесь беспомощно, инертно, не меняясь, почти сохраняя иммунитет ко времени.
   Ник полагал, что дюжина неподвижных клеток ничего не может испытывать. Но с полной ли уверенностью можно это утверждать?
   Не раз он приглядывался к Дженни, чтобы пригласить ее исследовать вместе с ним великий мир, под которым подразумевал провода и схемы, побродить по бесконечной электронной аппаратуре станции.
   Несколько раз она не решалась переступить порог, границу Аббатства, боясь потерять его комфортные иллюзии и отправиться путешествовать по схеме. Дженни считала, что не перенесет этого и отказывалась от дальшейших предложений с отвращением и страхом.
   - Я вернусь в реальный мир человеком. Или не вернусь туда никогда.
   Утверждение, что Ник не человек, причиняло ему сильную боль. Но он говорил сам себе, что нельзя обвинять Дженни, которая почти всегда расстроена.
   Виртуальная реальность, все представления о ней были для леди плохи. Одна лишь мысль о незнакомом космосе оптикоэлектронных схем угрожала ее чувствительности - человеческой.
   Бывали моменты, что несмотря на первые неудачи и трудности, Хоксмур чувствовал почти уверенность в успехе как в нахождении, так и в создании их тел.
   А иногда в состоянии ужаса испытывал странный страх, что все его ухаживания за Дженни, обещания ей, хотя и многообещающи, но обречены на провал.
   Не правда ли дикое противоречие чувств?
   Както Николас обратился к леди:
   - Однажды... это мое страстное желание... однажды мы будем счастливы вместе.
   Она находилась в зеленом дворе Аббатства, где когда впервые увидела придуманную им игру. А так же весь этот мир. Но Аббатство было тем местом, где она чувствовала себя человеком.
   - О, Ник! Дорогой Николас. Если бы это было так!
   - Но первый шаг гарантирует, что у тебя будет тело. Я знаю. Я сделаю все возможное.
   - Я верю в тебя, Ник!
   Она смотрела мимо, в мир ее памяти, который никогда ему не принадлежал, куда он не мог последовать.
   - Но иногда... я в отчаянии.
   Перед тем, как ответить, он сделал паузу и незаметно поправил что-то в управлении там, где Дженни ничего не видела. Скорее, куда она упорно отказывалась глядеть, хотя его старая надежда о том, что леди сможет научиться быть счастливою с ним и здесь, не совсем умерла.
   Затем Ник твердо сказал:
   - Дай мне твою руку. Она сделала это неохотно.
   Затем с удивлением посмотрела на его воображаемые длинные пальцы.
   - Ты ощущаешь мою руку? - спросил он. И добивил, конечно, нет. Я тоже. Это самое большое, что я могу сделать, имитируя твой мир. С тех пор, как ты появилась здесь.
   Дженни вздрогнула:
   - Не делай этого больше! Это ужасно. Это заставляет меня думать, что я призрак.
   - Хорошо. Я только хотел показать тебе, напомнить, как много мы можем.
   Дженевьев ничего не сказала.
   Сделав небольшую паузу, Ник вернул управление в прежнее состояние. Затем снова взял руку леди. Она не хотела подавать руки, и Ник удержал ее запястье своей свободной рукой, приложив небольшую силу. Руки сомкнулись.
   - Лучше?
   - Да, согласна.
   Их зримые, действительно реальные пальцы прижались, сжимаясь чувственно, почти от души. Кожа побелела от давления,
   - Сожми крепче, если можешь.
   - Мне больно! Неожиданно Ник отпрянул.
   - Я не могу тебе сделать больно, моя любимая. Даже если я тебе этого пожелаю. У тебя больше нет способности ощущать физическую боль. Я убедился в этом с самого начала. Это отсутствие явилось причиной того, что было трудно добиться сознания, отрегулированного до самой высокой точности.
   - Ник? - внезапно она замерла от отчаяния, готовая опять взмолиться.
   - Да?
   - Ты сможешь меня сделать хотя бы чуть-чуть живой? Достань кровь и кости, чтобы сделать мне маленький палец, настоящий и плотный. Даже если это значит, что ко мне вернется боль.
   Ник, обескураженный, замолчал на время. Затем попытался объяснить;
   - Единственный прочный материал, который может существовать в этом Аббатстве, единственная физическая субстанция, которая способна существовать в нашем мире - полифазное вещество, используемое для определенных частей для камер стабилизатора напряжения. Оборудование, которое премьер и его живые соратники должны использовать, если когда-нибудь решатся погулять по Аббатству. Полагаю, если ты и я в это время будем в данной программе, мы сможем встретить их.
   - Ты говорил, что кроме нас двоих, здесь не могут появляться другие реальные люди.
   - Я сказал, что не могу привести их сюда, и сейчас не могу это сделать. При определенных условиях люди, которых ты называешь реальными, смогут войти в мой мир, наш мир. Но это они могут сделать только по своей инициативе, понимаешь?
   - Думаю, что да. Значит, я могу встретить настоящих людей здесь, в твоем Аббатстве.
   - Да, если мы, работая в программе Аббатства, применим камеру стабилизатора напряжения - но думаю, ты не захочешь этого.
   - Нет.
   - Дай мне опять твою руку.
   Она неохотно сделала это. На этот раз ощущение показалось более реальным, чем раньше.
   - Лучше, любимая?
   - Немного.
   - Уверен, ты помнишь из прошлого периода твоей жизни прикосновения других людей. Я же могу только субъективно это представить. Все же сейчас, когда я владею банком информации с медицинской станции и моими собственными источниками, я смог перепрограммировать нас, чтобы чувствовать так, как я представляю. И для меня имеет очень большое значение тот факт, что ты сказала, будто моя программа приблизилась к телесной живой реальности.
   Леди Дженевьев молчала.
   Он продолжал:
   - Ты знаешь прикосновения других. Скажи мне, они похожи на ощущения, которые я у тебя вызываю? Она неохотно призналась:
   - В какой-то степени так - или почти так. Думаю, почти такие же. Или может быть, я так думаю только потому, что ты сделал!.. Дженевьев внезапно замолчала.
   - Только потому что я сделал что?
   - Потому что ты перепрограммировал меня, вот почему я принимаю то, что говорит моя программа, за правду! Если ты говоришь, что таким должно быть человеческое прикосновение, значит это так, насколько я знаю.
   - Я ничего подобного не сделал.- Голос Ника звучал оскорбленным. Он замолчал. Конечно, он не хотел этого. Но, поскольку он начал заниматься тщательной настройкой, могло ли так получиться?
   В голове у Ника промелькнула мысль, что какие бы удовольствия ни таила для них их будущая жизнь, которая придет не скоро, это время может наступить уже сейчас, здесь, в этом его собственном мире, и от простого соприкосновения можно перейти к великому проекту, рассчитав и прикинув программу всех удовольствий сексуальной любви.
   Но сейчас, когда леди все еще неуверенно и неохотно относится к самым простым взаимоотношениям, идти вперед безнадежно.
   Время от времени в надежде узнать больше о начавшемся процессе Ник провел определенные тесты со своей тайной спутницей. Когда он убедил Дженни, что это необходимо, чтобы узнать больше для выполнения конечной загрузки ее модели в тело, она охотно согласилась.
   Тестирование включало изучение последних событий физической жизни леди, которые оставались у нее в памяти. И то - хотя она не осознавала, для чего делается этот эксперимент - оказалось последним, что случилось перед тем, как погибли ее живые органы. Был записан процесс, когда она лежала на кушетке в медицинском отсеке в последние ужасные минуты перед тем, как умер мозг. Даже тогда она не понимала, что с ней происходило. Очевидно, что в ее угасающий разум не закралось никакого подозрения о том, что случилось на самом деле.
   Последнее, что Дженевьев помнила отчетливо - это Ник, спасающий ее с курьера, из обломков его корпуса. Тогда она думала, что ее спасли в обычном смысле этого слова. Появилась фигура в костюме и снаряжении и взяла ее бережно в руки. От счастья она поцеловала своего спасителя.
   Она рассказала Нику, что все еще держит в растроенной памяти странное чувство пустоты в скафандре. Вызванный образ пришел и ушел, как будто последующий за ним нокаут в краткосрочном воспоминании стер все.
   Ник размышлял, мог ли процесс записи, который проходил частично после того, как прекратили действовать основные системы ее физического тела, состоящий в составлении электронного плана моделей, осушении дренаже, считывания информации клеток, которые уже миллионами погибали - может ли этот процесс сам привести к восстановлению покалеченной неполной, другими словами покалеченной памяти.
   Он все еще не мог убедить Дженевьев отважиться выйти даже ненадолго, из ее уединения стабилизатора напряжения в мир более прозаичной схемы. Она проводила все свое время с Ником или одна в окрестностях Вестминстерского Аббатства. Место было настолько обширное, что у нее сохранялось чувство, что, для того, чтобы изучить все его заслуживающие внимания детали, понадобятся годы субъективного времени. В самом здании и вокруг его комплекса находилось огромное количество вещей, которые она желала осмотреть - еще больше было вещей, которыми она могла заинтересоваться, но она находилась в таком состоянии, что окружающее не могло полностью вытеснить ее мысли.
   Возвращаясь в свою комнату, она с нетерпением ждала Ника с отчетом. Иногда она спала, зная, что ее разбудят. Она приветствовала его как раз, когда он появлялся; иногда она знала о его приходе по звуку шагов по каменной мостовой, И однажды, когда она проснулась и вышла из своей комнаты, его фигура просто материализовалась, неожиданно появившись перед ней.
   Он проделал этот трюк только один раз, потому что она тут же заставила его пообещать никогда не делать подобных потрясающих и не присущих человеку вещей.
   Во время этих обычных мирных визитов пара большую часть времени проводила в зеленом саду монастыря, нежели чем в других местах. Леди скучала по солнцу, но возражала, когда Ник предлагал, и им это было легко сделать, отправиться в абсолютно новое место, посетить какое-нибудь место в реальном мире, гораздо более солнечное, чем Лондон. Он также мог легко сделать искусственный дневной британский день ярким, как в тропиках.
   - Нет, дорогой, не делай этого. Неужели до тебя никогда не дойдет? У меня такое чувство, что та реальность, в которой я сейчас нахожусь, испортится навсегда, если все вокруг меня будет меняться так быстро.
   Всякий раз когда она уставала от молчаливого монастыря, полного красот, или когда Ник устанавливал наугад программу, вызывающую неожиданно дождь, над открытым садом серело небо, и руки и лицо смачивала влага, она с радостью принимала иллюзию неконтролируемой природы. Тогда они шли в помещение, гуляли по мрачным глубинам самого Аббатства или уходили от дождя и мрака в Иерихонскую Гостиную и Иерусалимскую Палату - как называл их Ник - старые, необъяснимые названия для жилых помещений, чья не подвергающаяся действию времени иллюзорная роскошь не подходила к древней каменной кладке стен.
   Внутри этих жилых помещений Ник, никогда не отказывавшийся от борьбы за правдоподобие - чтобы привыкнуть как в предвкушении физической жизни, так и для успокоения Дженни - организовал обслуживание воображаемыми машинами, подающими воображаемую пищу и воображаемые напитки. Процесс приема пищи и напитков, подобный тому, который она помнила из периода своей физической жизни, утолял голод и жажду - или давал ощущения, аналогичные удовлетворению настоящего голода и жажды - такие, какие она помнила.
   Не то, чтобы она действительно была голодна или испытывала жажду здесь в Аббатстве, или уставала до изнеможения - конечно у нее никогда не было ощущений боли. Ник заботился, чтобы ее жизнь была бесконечно уютной. Ей позволялось испытывать различные ощущения, о чем умалчивалось.
   Но постепенно она поняла, что в этом существовании не хватает многих вещей, которые не были настолько явны, как дыхание или осязание. Дженни беспокоило, что она не могла вспомнить точно этот забытый опыт, чего еще она была лишена.
   - Ник, я тебе рассказала не обо всем, чего здесь не хватает. Не хватает очень много вещей из реальной жизни.
   Конечно он удивился - как иногда он был глуп! - и огорчился. Встревожен, заинтригован, озадачен, все вместе.
   - Что это за вещи? - требовательно спрашивал он.
   - В том-то и дело! Я не знаю, просто чего-то не хватает. Если бы я знала,.. - Дженни жестикулировала, стискивала кулачки, и наконец затихала в изнеможении.
   Наконец она нашла слова для выражения по крайней мере одного недостающего компонента реальной жизни.
   - Здесь в нашем мире, как ты его называешь, или существовании, как ты говоришь, все кратковременно. То есть все изменчиво, мимолетно. Ты, я, дождь, камни, небо - все одинаково.
   - Мне кажется, прервал ее Ник,- что именно там, в том реальном мире, как ты говоришь, все непостоянно. Даже наши тела, если они у нас будут, износятся и придут в упадок со временем.
   - Но это надолго, Ник. И пока у нас будут тела, мы будем жить.
   В это время она мысленно задержалась на воображаемых камнях, хотя предлагаемая непродолжительность, балансирование между постоянством и переменами - эта концепция показалась ей удобной.
   Дженни спросила своего спутника, знает ли он еще электронных людей.
   - Нет. Если не считать пару опытных систем, наподобие Фреи, или нового телохранителя босса-Локи - но это фактически разные вещи.
   - Какой Локи?
   - Откуда мне знать? В сущности похож на меня - но очень похож на параноика. Быстрый, сильный - оптикоэлектронный человек может быть сильным.
   - Вы с ним ладите?
   - Не очень. Думаю, никто не смог бы. Локи сделан не для того, чтобы ладить с людьми.
   Однажды Ник в качестве сюрприза, ради удовольствия неожиданно наполнил Аббатство реалистичными звуками бегущей воды, журчащего потока, шум которого становился громче по мере приближения Дженни к западному выходу, там где главные ворота никогда не открывались. Он распахнул их перед ней, и Лондон исчез; перед ней бежал небольшой поток, через который был перекинут пешеходный мостик, а за ним дальше бежала тропинка петляя в чаще.