Сейберхэген Фред. Берсеркер IV (Берсеркер - 12)

   - Да. Да, был еще один взрыв. Я помню. Ник напряженно прошептал:
   - Боюсь, вы серьезно пострадали тогда.
   - Ах!
   Он взял ее руки, обхватил всю ее своими руками. Она закрыла глаза, но ничего не могла сделать, чтобы отогнать странное чувство от его прикосновения.
   - Да, мне нужно было спешить. Леди раскрыла рот от изумления.
   - ...Вам очень хорошо подошел мой костюм... И который, следовательно, внутри был почти пуст. И я, находясь внутри костюма, снабженного электроникой, управлял его вспомогательными устройствами рук и пальцев, с помощью своих металлических рук поместил вас в полость для моего тела. И в сущности находясь в костюме и оперируя в нем, снабжал вас воздухом, осуществляя дыхание, хотя ваши легкие иногда с трудом работали.
   Затем я перенес вас успешно через пропасть холода, пустоты и смерти в мой маленький корабль, стоящий рядом. Потом извлек вас из моего снаряжения и сразу же поместил в медицинский отсек. И сейчас... сейчас вы находитесь здесь.
   Леди неотрывно глядела на Хоксмура.
   Казалось, она не дышит.
   Казалось, не нуждается в том, чтобы дышать.
   Ее спаситель, испугавшись молчания, произнес в тишине:
   - Думаю, вы совсем не помните мой маленький корабль. У вас даже не было возможности увидеть его. Я назвал его "Рен" в честь моего учителя-тезки, Кристофера Рена, архитектора. Не знаю, был ли он кем-то наподобие пилота на плавающем корабле - такие корабли существовали в те времена. Не думаю, что он...
   Она оборвала Ника с выражением потрясения и ужаса:
   - Вы - всего лишь изображение?
   - В каком-то смысле, да. Образ, возникающий в виртуальной реальности. Технически я - оптикоэлектрический искусственный объект. В общем, компьютерная программа.
   - Тогда, чем же стала я? Что вы со мной сделали?
   Ник, который очень боялся этого мгновения, делал все возможное, чтобы объясниться. Приятно и приглушенно начал говорить. Но не успел произнести и десяток слов, как леди пронзительно закричала.
   Он пытался превзойти ее крик, но бесполезно. Поэтому ради ее собственного здоровья он что-то переключил и выключил ее.
   На время, конечно.
   6
   К Кенсингу, задумчиво стоящему в коридоре яхты, обратился, видимо желая помочь, один из младших офицеров:
   - Вы действительно ничего еще не знаете о Нике? Кенсинг уставился на него:
   - Меня волнуют другие вещи. И что такое я должен знать Нике, если вообще его проблемы сейчас уместны? Офицер попытался оправдаться:
   - Я не говорил, что у него проблемы.
   - О! - внезапно пришла в голову Кенсинга ошеломляющая мысль. Он как-то слышал о создании оптикоэлектронного существа, являющегося близким аналогом человека.
   Такое не часто случалось, хотя технически это было возможно давно.
   В обществе, которое развивалось и продолжает развиваться в продолжительной борьбе против машин, антропоморфизация техники или программных средств считалась непопулярным и непривычным.
   Такие конструкции, кроме того, являлись незаконными на многих планетах и среди народов, которые, имея страшный пример нападения берсеркеров, жили в страхе, что их собственные компьютерные искусственные объекты выйдут из подчинения.
   Кенсинг спросил:
   - Вы имеете в виду искусственного человека?
   - Нет. Я имел в виду то, что сказал. Об этом факте мало знает общественность, но за последнее время босс проявляет определенный интерес к электронным существам.
   Кенсинг кивнул головой. Многие студенты философских, политических и управленческих отделений глубоко заинтересовались антропологическими программами, задуманными с самого начала как противопоставление проектам создания записей с живого человеческого мозга.
   Но несколько созданных экземпляров, как правило, скрывались.
   Существовали и такие, вся программа поведения которых была записана с человеческого мозга. Они применялись для пользы людей, но имели много ограничений.
   Кенсинг однажды встречался с таким. Звали его Хилери Гейдж. Он... или оно, но Хилери сыграл важную роль в одной из самых известных битв с берсеркерами. Встретив Гейджа после сражения, Кенсинг получил удовольствие от продолжительной беседы с ним. Даже после приятного разговора Кенсинг не знал, какое местоимение к нему применять: он или оно.
   Узнав сегодня правду о Хоксмуре, Сандро неожиданно вспомнил о Фрэнке Маркусе. Выяснил, что Фрэнк знает Гейджа. И Фрэнк, как многие другие, оставался полностью уверенным, что человек с записанным мозгом, с которым он познакомился, не более чем программа.
   Кенсинг и Маркус с минуты на минуту ждали, когда увидят последнее изображение похищенной станции, сделанное компьютером "Фантома" в натуральную величину.
   Весь экипаж занимал очередь в тен-клуб, чтобы увидеть это, когда получат возможность.
   Все хотели выяснить, что из себя представляет желанная добыча, которую они преследуют. И какие военные операции возможны, когда, подойдя достаточно близко, попытаются вернуть биолабораторию.
   Но Сандро, ожидая увидеть натуральное изображение модели, подумал, что все предприятие обречено на провал. Берсеркеры убивали. В этом состояла цель, для которой их сконструировали и построили. Этим они и занимались.
   Возможность, что Анюта осталась в живых, была совсем мала, фактически не реальна.
   На экране появились помехи. И нежданно показался Ник Хоксмур. Он стоял сбоку и немного позади смодулированной станции, облокотившись на верхний диск.
   Невесомое изображение прекрасно поддерживало его невесомое тело.
   - Извините меня, джентльмены, но я не мог услышать вас. Сейчас коснусь одной из функций поддержки жизни здесь, в отсеке. Я случайно прорвался на разговор.
   - Все в порядке,- ответил Кенсинг, испытывая странное чувство.
   Николас принял эти слова с легкой улыбкой.
   Было заметно, что его в основном интересовал разговор с Фрэнком, и взгляд был направлен в сторону полковника.
   Сразу же сказал:
   - Возможно, вам известно, что я сам электронный человек?
   Фрэнк смотрел на изображение Хоксмура через окуляры на лицевом ящике. Поворачивался в сторону Ника и третий окуляр полковника - чтоб лучше разглядеть.
   - А, это ты? - произнес Фрэнк.
   Кенсинг был поражен тем, что голос человека, собранного и дополненного в ящиках, менее походил на человеческий в сравнении с Ником. Хотя оба воспроизводились механическими динамиками.
   - Да, это я.
   Ник настойчиво выражал интерес и решимость:
   - Мое появление рассердило вас? Вы считаете себя оскорбленными?
   Фрэнк чуть взмахнул передней металлической конечностью.
   - Думаю, вы меня застали немного врасплох. Я бы рассердился, если бы меня оскорбил человек. Но нет смысла выходить из себя из-за машины. Вы хорошая машина, Ник?
   - В мои обязанности входит быть хорошей машиной и стараться делать все, как можно лучше. Если вы не обиделись, полковник, и если у вас найдется немного времени, позвольте продолжить разговор.
   - Давайте.
   - Вероятно, вы не удивитесь, что я нахожу эту тему весьма интересной. Я не думал, что вы примете мое появление так быстро и не станете возражать. По крайней мере, даже не выразили подозрения, что я шучу.
   Три ящика Фрэнка зашевелились, возвращаясь в обычное положение. У Кенсинга сложилось впечатление, что их владелец таким образом устраивается поудобнее.
   Маркус заметил:
   - Я сказал, что ты немного застал меня врасплох.
   Но не совсем.
   - Правда? Не совсем? Я хотел бы знать, что вы думаете обо мне - о моей персоне на экране - которую вы не раз видели - что выдает во мне отсутствие тела.
   - Возможно, когда-нибудь мы сможем подробнее поговорить об этом. Сейчас же у меня много других дел.
   Разговор закончился.
   При следующей беседе с премьером Дираком Кенсинг отметил, как натурально выглядит Ник Хоксмур и насколько отменно программисты выполнили свою работу.
   - Полагаю, что он - относительно новая версия?
   Дирак согласился:
   - Да, его создали год назад. Специалисты хорошо поработали, правда? На это ушло несколько месяцев. Дело в том, что мне меньше и меньше нравится достигнутое живыми архитекторами. Например, эта биостанция. Потому я и решил попробовать, на что способен искусственный оптиэлектронный мозг.
   - Мне говорили, что на создание программы подобной сложности идет лишь несколько месяцев быстрой работы, премьер. А я думал, на это тратятся годы. Вы не могли бы сказать, как ему выбирали имя?
   - У моих инженеров были уже готовые блоки с программой, рассеянно пояснил Дирак.- Это ускорило работу. А что до имени... Ник выбрал его сам. Он заимствовал его у строителя восемнадцатого века. Какни я расскажу вам эту историю. Вы хорошо осмотрели модель станции?
   Кенсингу, который имел возможность наблюдать взаимоотношения между премьером Дираком и Хоксмуром, показалось, что живой создатель и его искусственное создание довольно хорошо ладили.
   Но отношение премьера к оптоэлектронным людям было сложным и ревностным.
   Однажды Сандро услышал, как Дирак заявил:
   - Эти преобразованные души, отдохнувшие от плоти в электронной модальности, в целом обладают более высоким социальным положением, если можно так сказать, чем те, у которых никогда в жизни не имелись красные кровяные клетки.
   Кенсинг не удивился, узнав, что не один он был обманут Ником.
   Другие больше, чем он, расстроились, открыв правду.
   Некоторые члены экипажа, как и все люди, выражали протест или, по крайней мере, возражали. Они чувствовали неудобно с компьютерными объектами, которые выглядели и разговаривали, как сами люди.
   Конечно, большинство жителей не возражали против вычислительных способностей Хоксмура или его интеллекта. Их устраивало, что эта вещь обладает человеческими признаками и что с ней (или с ним?) премьер советуется, спорит (иногда весело!), и который (или которая?) так сильно влиял на Дирака.
   Когда эскадрон был готов покинуть Иматру, Ник собирался оставить свой "Рен" - маленький корабль.
   Место на палубе ангара, обычно занимаемое этим часто полезным, но не вооруженным судном, досталось вооруженному военному разведчику, последнему боевому кораблю, каким-то образом оставшемуся в Иматранской системе.
   Последнее сражение закончилось перед тем, как разведчик добрался до сцены битвы.
   И вот Дирак, который держал в страхе и наказывал, давил своим величием местное начальство, забрал у него этот корабль.
   Но расставание с "Реном" принесло Нику больше проблем, чем мог представить его хозяинсоздатель. Перед отправкой эскадрона Хоксмур наряду с другими своими обязанностями проконтролировал, чтобы роботы перенесли некоторое оборудование в "Рен", установив его на заново обретенном корабле-разведчике.
   При этой операции Ник сам перемещался на борт корабля. Он следил за роботами, выполняющими большую часть физической нагрузки. Это были металлические создания размером с собаку, ничего общего не имеющие с живыми существами и ничего не ведающие о интеллекте.
   Открыто проводя дело, Хоксмур знал: ему крайне необходимо проследить, чтобы выполнили еще одну задачу - ив строгой секретности. Он должен был организовать транспортировку со своего маленького корабля на борт яхты не только физическое оборудование, в котором находился большую часть времени, когда работал в скафандре, но и оборудование для Дженни.
   Оказалось примерно так, как он предполагал.
   Объем, необходимый для хранения записанных данных когда-то живого человека - в данном случае, леди Дженевьев - при существующей технологии, которая заключалась в хранении по последней подквантовой системе в прочных емкостях из тяжелых металлов и смешанных материалов, был почти равен требующемуся для самого Ника: около четырех тысяч кубических сантиметров. Объем, примерно равный трем взрослым человеческим черепам.
   Костюм, который выбрал Ник для осуществления этой работы - необычной транспортировки - оказался тем же самым, в котором он спас леди Дженевьев. Тогда, на обреченном курьере. На костюме были небольшие повреждения. Их-то Ник собирался использовать для оправдания, если кто-то заинтересуется и станет задавать вопросы.
   У него имелось несколько хороших объяснений, из которых он собирался выбрать лучшее.
   Однажды, переходя по палубе ангара "Фантома", Ник натолкнулся на Кенсинга, который был тоже в космическом снаряжении.
   Живой человек проводил инвентаризацию и проверку маленького корабля на борту, который был необходим на случай абордажа.
   Ник заметил удивление Кенсинга при виде пустого костюма Ника. Почему-то это вызвало у молодого инженера, как и у многих, странную дрожь и волнение.
   После встречи с Кенсингом Хоксмур решил оторваться на несколько минут от своих обязанностей. Он не имел права на отдых, поскольку предполагалось, что он Нику и не нужен. Он хотел навестить Дженни, чтоб убедиться, что она прошла физическую трансформацию без каких-либо осложнений.
   Практически не было причин сомневаться, что она хоть что-то почувствовала. Но хотелось убедиться в этом.
   В глубине души Хоксмур начал серьезное размышление о его новых отношениях с леди Дженевьев.
   Одной из первых задач, которую он выполнил, завершая секретную работу, являлась наладка, очень точная и осторожная, периферического программирования леди, надеясь таким образом помочь ей оправиться от шока осознания своего нового состояния бытия.
   Ник действовал осторожно, чтобы не переусердствовать в наладке, и как только леди вновь проснулась, она сразу начала умолять и требовать, чтобы он подробно рассказал, что с ней случилось.
   После транспортировки на яхту во время посещения Дженни Хоксмур возобновил попытки, как можно мягче объяснить Дженевьев новую ситуацию.
   Через несколько минут после того, как он спас леди Дженевьев, чей дух все еще цепко держался за родное тело, Ник успешно переправил ее из гибнущего курьера на свой корабль. Медицинский робот поставил ей диагноз и нашел ее раны смертельными. Даже при глубоком замораживании до оказания лучшей медицинской помощи прогноз был очень плохим.
   В этом положении Ник, как он сейчас подробно излагал, не имел выбора.
   Несмотря на все возможные его и медицинского робота попытки, мозг леди Дженевьев скоро бы умер, а если бы это случилось, ни хирург, ни просто врач, ни близкий человек, ни робот уже не могли бы восстановить ее личность.
   Когда Николас - или его изображение в виртуальной реальности - рассказывал эту историю, Дженни, или ее образ, беспомощно смотрела на него, приоткрыв маленький рот с белыми зубами.
   В этот момент они находились, насколько было известно Дженни, в самом центре Аббатства, на полпути от западного нефа. Они прогуливались, наслаждаясь великолепием красок, нанесенных на камень и дерево послеобеденным солнцем, проникающим через витражное стекло огромного окна.
   "Не такое великолепное розовое окно,- подумал Ник про себя,- как должно быть в Шартрезе, но все равно впечатляет".
   - Следовательно, моя леди,- заключил Хоксмур,- как я уже пытался объяснить, я сделал единственное, что мог. Записал вас. Сохранил структуру вашего сознания, сущность вашей личности, практически всю память.
   Благодаря искусной настройке, проделанной Ником, когда у леди был последний момент в ее периферическом программировании, Дженевьев вскоре смогла достаточно успокоиться, чтобы отвечать.
   Следующие ее слова, произнесенные с вежливостью, достойной леди, снова выражали благодарность Нику за спасение. Затем последовала мольба, даже требование более детально объяснить ее состояние.
   Успокоенный тем, что кульминация объяснения прошла без катастрофы, Хоксмур продолжил как можно деликатнее вдаваться в подробности.
   О том, как он придал форму и одел в образ саму леди Дженевьев, собрав огромное количество данных с видеозаписей прекрасной женщины Дженевьев, которые оказались под рукой. Но не просто оказались. Его растущее обожание леди несколько месяцев назад привело к тому, что он начал собирать видеозаписи - и чем ближе день свадьбы Дженевьев с Дираком, тем больше становилось материала.
   Ник мог бы сказать нечто потрясающее о деталях, подробностях того, как он создавал облик Дженевьев.
   Но с леди уже было довольно.
   Она резко прервала рассказ Хоксмура требованием, чтобы он немедленно начал ее возвращение в органическое тело.
   - Ник, я понимаю, что вашей целью того... что вы сделали... являлось спасение моей жизни. И вам удалось. Всей душой благодарна.
   - Моя леди, это было единственное, что...
   - Но я ведь не смогу жить бесконечно вот так, без настоящего человеческого тела. Сколько времени потребуется на реставрацию?
   Николас страшно боялся этого момента в беседах.
   - Моя леди, не могу даже высказать словами моего сожаления. Но то, о чем просите... Ну, я просто не мог найти способа, чтобы это выполнить...
   Они повернули за угловую колонну и остановились в южном трансепте Аббатства, рядом с тем местом, которое, как узнал Хоксмур, должно называться Угол поэтов - в честь мастеров искусств. Они или похоронены, или увековечены здесь.
   Но леди Дженевьев не интересовала сейчас ни поэзия, ни архитектура.
   Она подняла глаза и осмотрелась так, словно ее воображаемые глаза могли рассмотреть сквозь виртуальный мир камней и стекла более грубую, лежащую в глубине материю, составляющую реальный металлический мир.
   Дженевьев с прежней требовательностью к Нику:
   - Где мы сейчас на самом деле?
   - По определенным причинам, леди Дженевьев, или Дженни, если я все еще могу вас так называть, мы сейчас, как я уже пытался объяснить, на борту яхты вашего мужа, на "Фантоме". Но Дирак не имеет ни малейшего представления, что вы здесь.
   - Он даже не подозревает?
   Дженевьев была буквально шокирована.
   Но Николас почувствовал в реакции леди и долю надежды.
   - Я-то думала, что вы все это делали по его приказу.
   Нику никогда не приходило в голову, что у нее может появиться такое подозрение. Он сказал:
   - Я сейчас объяснюсь. Но будьте уверены, что у премьера Дирака не может быть ни малейшего подозрения, что вы выжили в такой форме. Он просто думает, что вы мертвы, убиты вместе с другими на борту курьера, когда произошел взрыв.
   - Значит, вы ему не сказали? К огромному облегчению Ника, в этих словах было больше расчета, чем обвинения. Успокоил ее:
   - Я никому не сказал.
   - Почему?
   - Почему я не сказал вашему мужу? - Хоксмур вдруг ощутил некоторую нервозность и неуверенность, Есть причины. Я не собирался извиняться за свое поведение, но вы непременно заслуживаете объяснения.
   - Ну?
   - Да. Когда мы встретились первый раз, Дженни... Я имею в виду, первый раз, когда вы смотрели на меня и отвечали мне... там, в той большой лаборатории на борту биоисследовательской станции, когда не было даже намека на нападание берсеркера. У меня сложилось впечатление, что вы глубоко несчастная. Я был не прав?
   Она колебалась.
   Николас повторил:
   - Я был не прав?
   Она смотрела на один из мраморных монументов за деревянными перегородками с античной надписью, вырезанную на дереве. Хоксмур мог бы поведать Дженевьев очаровательную историю этого мемориала, если бы ей было интересно узнать. Но леди просто смотрела, думая о другом. Наконец, произнесла:
   - Нет. Нет, Ник! Думаю, что вы правы.
   Я знал это! И вы подтвердили, что боитесь своего мужа. Я тоже жил с ним в определенном смысле, только очень короткое время, видите ли. Знаю, как и вы, что наш премьер - не очень приятный человек в Галактике, чтобы с ним всегда ладить.
   Дженевьев мрачно улыбнулась:
   - Да...
   Хоксмур продолжал:
   - Я и премьер иногда... ну, не всегда все хорошо между нами, моим создателем и мной. И снова, снова его излияния:
   - Видите ли, Дженни, во-первых, когда я вытаскивал вас из курьера, переносил в медицинский отсек, то решил, что запись вашего мозга единственный способ спасения. И тогда у меня не было мысли сохранять ваше спасение в секрете. Не было никакого обдуманного плана. А потом... перед тем, как сообщить миру, что вы спасены, лучше убедиться, что вы прошли через процесс записывания в хорошей форме. Это, позвольте уверить вас, сущая правда.
   - А потом?
   - Что ж, я решил дать вам понять, что у вас есть право выбора.
   Ник буквально взорвался.
   - То есть право выбирать: вернуться к нему обратно или нет!
   - Вернуться к нему? - Дженни была оглушена и ничего не понимала.
   Затем в ее глазах появилась безумная надежда:
   - Вы, Ник, хотели сказать, что... способны восстановить мое тело?
   - Я? Нет. Кажется, я уже объяснил, что не могу это выполнить. Никто не может. Ваше тело было полностью разрушено.
   - Тогда... как я смогу вернуться к нему? Что вы хотели сказать этим? Как я могу вернуться к кому-то в таком состоянии?
   - Думаю, что единственный реальный способ, которым вы можете воспользоваться, чтобы вернуться к нему, произнес Ник сдержанным тоном,поговорить с Дираком с экрана. Или встретиться с ним, как мы с вами.
   - Увидеться с ним в нереальном мире, подобно этому? Или взглянуть на него с экрана? Какая польза? Леди снова стала терять разум,
   - Мужчине, который женился на мне, чтобы дать начало династии, какая польза увидеть нереальную женщину? В мире политики быть женатым на электронном призраке ничего не значит, совершенно ничего! Нет, мой муж никогда не узнает, что случилось со мной. Во всяком случае, пока вы не вернете меня в реальную жизнь. Нет, мой муж не должен видеть меня такой! Он может...
   Леди не закончила предложение, будто побоялась это сделать.
   - Конечно, есть альтернатива,- сказал Ник, немного помолчав, у него росло чувство отчаяния.- Думаю, прекрасная альтернатива. Она состоит в том, что я и вы... что мы сможем жить вместе. Возможно, с другими, подобными нам...
   Леди передернуло:
   - Подобные нам? То есть, неживыми? Программами, образами жить?
   - Это разные формы жизни. Но мы...
   - Жизни? Разве это жизнь? У меня должно быть тело.
   Дженевьев почти кричала, размахивая своими воображаемыми руками:
   - Кожа, кровь, кости, пол, мускулы! Вы можете мне дать это?
   Хоксмур снова прилагал все усилия, чтобы объяснить дело. Но леди не интересовали детали. Она даже не хотела слышать о том, что ей не возможно вернуть тело.
   И желала, чтобы Николас совершил это во что бы то ни стало.
   Но в то же время - и это уже было достижением, которое вселяло в Ника надежду - Дженевьев не хотела, чтобы Хоксмур оставлял ее одну. Она даже жаловалась, что когда Николас уходил, ей в Аббатстве было мучительно тяжело.
   Хоксмур испытал огромную радость, узнав, что леди скучала без него.
   И все же он решил иногда оставлять леди в одиночестве.
   - Я могу прислать людей,- предложил он.
   - Настоящих людей?
   - Пока нет. Ваша компания будет временно ограничиваться отдаленными фигурами. Такими, как священник, например. Может, подойдет небольшая компания, веселящаяся в соседней комнате или возле пруда, а так же звуки, отдаленные образы людей, которые поют и танцуют.
   - И я никогда не стану к ним присоединяться? Нет, спасибо, Ник. Просто навещайте меня, когда будет у вас свободное время. И вы должны принести мне хорошие вести.
   - Хорошо.- И он пошел, уже перенося мысленно свое сознание в другое место. Отправился по пути скорого выхода из сети, возвращаясь к своим обязанностям, воодушевленный и полный решимости, поскольку леди не хотела его отпускать.
   Перед тем, как уйти от нее, все, что мог сделать Хоксмур - показать леди, как уснуть.
   Но Ник был и глубоко разочарован той несправедливой реакцией женщины, которую он любил. Хотя и убеждал сам себя, что на разочарование и горечь не имеет права. К тому ж, он хотел предложить ей счастливое будущее.
   Кроме того, Ник был совершенно уверен, что на уровне своей основной программы требование Дженевьев восстановить ее тело было невозможно осуществить.
   Нигде в своей безупречной и обширной памяти он не находил никакого указания на то, что множество данных, которыми обладает оптиэлектронный человек (власти не пришли к общему суждению о термине, относящемся к обоим типам запрограммированных людей), будь он органический или искусственный по происхождению, можно успешно загрузить в живой мозг. Не было таких примеров. Или Ник не знал их.
   А то, что Хоксмур чувствовал, некоторые люди определили бы как стремление одной программы к другой.
   Из-за застенчивости Нику трудно было объясниться с леди Дженевьев. Но ведь он стал испытывать подобное гораздо раньше, чем удалось наладить с леди близкие отношения.
   Все началось, когда он впервые увидел ее за несколько месяцев до ее несчастного путешествия к Иматре.
   Леди уже достаточно пробыла в мире Хоксмура, чтобы появилась необходимость объяснить степень различия в его мире между восприятием и взаимодействием.
   Все, что видит живой человек или оптикоэлектронный, является воображением.
   Не так ли?
   При очередной встрече леди и Ника, состоявшейся несколько минут спустя по понятиям реального времени для живых Дженни, пытаясь смириться с неприятным фактом своего нового существования, выразила раскаяние в ее недавней резкости и кажущейся неблагодарности.
   Она только повторяла, что благодарна Хоксмуру за спасение, соглашалась, что призрачное существование среди призрачных людей лучше, чем смерть.
   И с такой настойчивостью леди повторяла это, что у Ника сложилось ощущение, будто она старалась убедить в чем-то саму себя.
   Ник был рад благодарности Дженевьев, но был и глубоко задет тем, что любимая женщина могла отрицать его мир и все его существование.