Страница:
Леди Мод изменилась в лице.
– Пива? – спросила она. – Вы, кажется, сказали «пиво»?
– Я ведь только потому его упомянул, что работяги все время пьют пиво, – принялся оправдываться генерал. – У меня и в мыслях не было свалить вину за…
– А по-моему, они пили водку, – дипломатично поправил его полковник. – Точно-точно. Там потом и бутылку нашли.
Но сказанного не воротишь. Леди Мод сидела мрачнее тучи.
Сэр Джайлс на дереве все никак не мог набраться храбрости для решительных действий. Он видел, как к дому подкатил автомобиль, из которого вылезли генерал Бернетт, полковник Чепмен и мисс Персиваль – вообще-то она приехала в своей машине, но у главных ворот пересела в автомобиль генерала. Сэр Джайлс смекнул, что их приезд может обернуться для него спасением: добраться бы только до дома, а уж там его никто не тронет. Не станет же Мод стрелять в него на глазах у соседей. Вот закатить сцену – это запросто. Обвинит в поджоге, шантаже, подкупе, выставит на посмешище. Но чтобы выбраться из парка живым и невредимым, сэр Джайлс был готов стерпеть и это. Зато к другому испытанию он был готов еще не вполне: ему предстояло проскользнуть мимо компании львов, которые, подкрепившись, вальяжно прошествовали на лужайку возле террасы и расположились на отдых. С другой стороны, медлить незачем: он голоден как лев, а львы как раз голод утолили. Умяв жирафа, они, должно быть, наелись досыта.
По крайней мере, сэр Джайлс очень на это надеялся. Ну, была не была. Если он и дальше будет сидеть на дереве, то скоро помрет с голоду. Рано или поздно слезать все равно придется. И уж лучше рано, чем поздно.
Сэр Джайлс спустился на землю, перелез через барьер. Может, стоит держаться поувереннее и тогда… А вот уверенности ему и не хватает. Потоптавшись на месте, сэр Джайлс осторожно двинулся по лужайке. Только бы добраться до террасы. С каждым шагом расстояние между ним и спасительным деревом увеличивалось, а расстояние до львов уменьшалось. И вот большая часть пути пройдена, об отступлении не может быть и речи.
В гостиной генерал Бернетт досадовал на отсутствие сэра Джайлса.
– Я ему и в Лондон звонил, и в приемную – никто понятия не имеет, где он. Уж он сумел бы надавить на министра и добиться запрета строительства. Самому-то мне грех жаловаться, и все же в такую минуту член парламента мог бы проявить и большую заботу о своих избирателях.
– Увы, предпринимательская деятельность мужа действительно идет в ущерб его работе в парламенте, – согласилась леди Мод.
– А как иначе? – подхватил полковник Чепмен. – Ясное дело, сэру Джайлсу приходится разрываться на части. Потому он столького в жизни и добился.
– По-моему… – сказала мисс Персиваль, с беспокойством глядя в окно.
– Я, собственно, к тому, что пора бы ему сказать свое слово, – объяснил генерал.
– Нет, правда, вам надо… – не унималась мисс Персиваль.
– В такие минуты он обязан поднять голос… Господи, да что там происходит?
В саду раздался душераздирающий вопль.
– По-моему, это сэр Джайлс поднимает голос, – произнесла мисс Персиваль и лишилась чувств.
Генерал и полковник Чепмен, похолодев от ужаса, уставились в окно. Сэр Джайлс мелькнул внизу лишь на какое-то мгновение и тут же исчез под обрушившимся на него львом. Леди Мод ухватила кочергу и, распахнув стеклянную дверь, бросилась на террасу.
– Как ты смеешь?! Брысь! Брысь!
Но было поздно. Генерал и полковник Чепмен выскочили следом и потащили ее обратно в дом, а она потрясала кочергой и орала «брысь».
– А леди Мод сильная женщина, – заметил генерал, сидя за рулем. – Хорошо держится бедняжка.
Полковник Чепмен промолчал. У него все еще стояли перед глазами резиновые сапоги покойного. Ему казалось, что слово «бедняжка» к леди Мод никак не подходит: даже в самых трагических обстоятельствах, если речь заходит об этой даме, всякие уменьшительные суффиксы неуместны. А уж что касается «сильной женщины»… В левом ухе у него до сих пор звенело от затрещины, которую отвесила ему вдова, когда он уговаривал ее не винить себя в этом происшествии.
– И вот ведь что обидно, – продолжал генерал. – После этой истории заповеднику, можно сказать, хана. Очень жаль.
– И сэру Джайлсу хана, – вставил полковник Чепмен, которого коробило оттого, что генерал относится к происшедшему так хладнокровно.
– Велика важность. Я лично его всегда не переваривал.
Мисс Персиваль на заднем сиденье в шестой раз упала в обморок.
В Хэндимен-холле старший офицер как можно деликатнее сообщил леди Мод, что коронер должен будет провести расследование.
– Расследование? Ну что тут расследовать? Все произошло на глазах у генерала и полковника Чепмена.
– Уверяю вас, это чистая формальность, – сказал старший офицер. – А теперь позвольте откланяться.
И он уехал, прихватив с собой резиновые сапоги.
Стоя у окна, леди Мод смотрела на львов, которые облизывали лапы и приводили в порядок усы. Придется с ними расстаться. Хорош или плох был сэр Джайлс, но надо подумать и об окружающих: разве можно держать у себя животных, которые так и норовят кого-нибудь слопать? А тут еще Блотт.
Блотт и давешний переполох в Гильдстед Карбонелле. Понятно, для чего ему понадобилось особое пиво. Во всем виновата она. Ах, как некстати она пригласила Айви Буллетт-Финч! Впрочем, теперь у нее есть веская причина взять свое приглашение назад.
Леди Мод прошла на кухню и хотела было выйти из дома, но призадумалась. А вдруг львы, впервые отведав человечины, перестанут пасовать перед ее неустрашимостью? Надо бы запастись каким-нибудь оружием. А, ладно, обойдется и так. После того, что она натворила, дрожать за свою шкуру негоже. Она вышла из кухни и отправилась в огород.
– Блотт, мне надо с вами поговорить, – объявила она. – Вы соображаете, что вы наделали?
Блотт пожал плечами.
– Он получил по заслугам.
– Я не о нем. Я про мистера Буллетт-Финча.
– А с ним что?
– Он погиб. Погиб вчера, когда снесли дом.
Блотт сдвинул шляпу и почесал голову.
– Жаль, – задумчиво произнес он.
– Жаль? – строго переспросила леди Мод. – И это все, что вы можете сказать?
– А чего еще? Я же не знал, что он в доме. Вы-то вон тоже не знали, что этот наш выскочит из парка и львы его сожрут. – Блотт снял с капустного листа гусеницу и рассеянно раздавил.
– Если бы я догадывалась, что у вас на уме, ни за что не дала бы вам выходной, – бросила леди Мод и вернулась в дом.
Блотт продолжал полоть грядки. Вот и пойми этих женщин. Думаешь им угодить, а они вместо спасибо задают нахлобучку. Слово-то какое чудное – «нахлобучка». Да, мир полон загадок.
Проснувшись, миссис Фортби ощутила смутное беспокойство – как будто что-то не так. Она повернулась на бок и зажгла лампу. Часы показывали 11.48. В комнате было темно – за полночь. А ей кажется, будто и не ночь вовсе. Вроде бы она проспала не четыре часа, а гораздо больше. Куда это девался Джайлс? Она встала, заглянула в кухню, в ванную, но Джайлса нигде не было. А, он, наверно, уже уехал. Миссис Фортби пошла на кухню и заварила чай. Сил нет как хочется есть. Странно: она же плотно пообедала.
Миссис Фортби поджарила гренок и сварила яйцо. Тревожное чувство не покидало ее ни на миг. Что же с ней происходит? Легла в восемь, проснулась в полночь и при этом умирает с голоду. От нечего делать она взялась за книгу. Нет, не читается. Включила радио и стала слушать краткую сводку новостей.
– «Линчвуд, член парламента от Южного Уорфордшира, который в своем поместье Хэндимен-холл близ Уорфорда был растерзан львом. Неожиданный ураган, пронесшийся над Аризоной, разрушил…»
Миссис Фортби выключила приемник, налила себе еще чашку чая, и только тут до нее дошло, о чем сообщил диктор.
– Ой, – удивилась она. – Сегодня вечером? Но…
Она бросилась в гостиную и взглянула на часы с календарем. Пятница, 20-е. Но вчера же была среда, И вдруг выясняется, что сегодня пятница, а Джайлса растерзал лев. Откуда в Хэндимен-холле взялся лев? А откуда там взялся Джайлс? Они ведь собирались на выходные вдвоем поехать в Брайтон. Вот и разберись в этих кошмарных происшествиях. Нет, это какое-то недоразумение. Миссис Фортби позвонила любезной даме, сообщающей по телефону, который час.
– «Начало третьего сигнала соответствует нолю часов, десяти минутам, двадцати секундам».
– А число? – спросила миссис Фортби. – Какой сегодня день?
– «Начало третьего сигнала соответствует нолю часов, десяти минутам, тридцати секундам».
– Ой, да что же это от вас никакого толку? – И миссис Фортби заревела. Джайлс при всех его недостатках был ей дорог, а в его гибели она винила только себя.
– Какая же я недотепа, – хныкала она. – Если бы я не забыла проснуться, он бы сейчас был жив.
На другое утро известие о событиях в Хэндимен-холле достигло полевого штаба. Восторгу Дандриджа не было границ.
– Будет знать чувырла, как строить заповедники, – злорадствовал он.
– И чего вы радуетесь? – недоумевал Хоскинс. – Не видите разве, к чему это приведет? Освободилось место в парламенте. Вот объявят дополнительные выборы – и повторится та же петрушка, что и в прошлый раз.
– Так тем более надо спешить со строительством!
– Чего? Сейчас, когда леди Мод в трауре? У несчастной женщины трагически погиб муж, а вы…
– Да будет вам дурака-то валять. Уж будто я не знаю, что она рада-радешенька. Не удивлюсь, если она сама все и подстроила, чтобы нам помешать.
– Гнусный поклеп, – возмутился Хоскинс. – Да, характер у нее не сахар, но…
– Поймите вы, ей этот муж был до лампочки. Я-то знаю.
– Знаете?
– А вот и знаю. Вот послушайте. Однажды ночью старая корова вздумала меня соблазнить. Я заартачился, а она возьми да и пальни в меня из ружья. Так что не надо мне этих сказочек про безутешную вдову. Пусть строительство продолжается на всех парах.
История о неудачном соблазнении шефа потрясла Хоскинса.
– Одно могу сказать, – заметил он, – вы играете с огнем. Сперва мистер Буллетт-Финч, теперь сэр Джайлс. Тут такое поднимется. Может, нам до поры до времени не мелькать?
– Пора не мелькать, а обосноваться прямо в парке, – решил Дандридж. – Базовый лагерь поставим под этой самой аркой, пригоним туда пару бульдозеров. А хозяйка пусть себе кудахчет сколько хочет – не страшно.
Однако леди Мод и не думала кудахтать. Она так тяжело переживала гибель сэра Джайлса, что сама себе удивлялась. А еще мистер Буллетт-Финч: ведь его смерть также на ее совести. Внешне жизнь ее текла по заведенному распорядку, но леди Мод как бы ушла в себя. Она оказалась перед нравственным выбором. С одной стороны, она вот-вот лишится всего, чем она дорожила. Хэндимен-холл, теснина, первозданная природа, сад – тот мир, который создали и оберегали ее предки, должен уступить место автомагистрали, которая через полсотни лет, когда иссякнут запасы природного топлива, станет уродливым, никчемным, допотопным сооружением. Кому она нужна, эта магистраль? Разве что Джайлсу, который надеялся нажить на этой афере какие-то гроши, а заодно досадить жене – досадить самым подлым и жестоким образом. Ну, Джайлс уже свое получил, но затеянное им строительство продолжается. И чтобы его остановить, леди Мод вынуждена прибегать к неблаговидным средствам, которые пятнают ее честь. Взялась клин клином вышибать – и ненароком зашибла ни в чем не повинных людей: Берти Буллетт-Финча, того доброхота, который вынес парафиновую лампу к гаражу мистера Дагдейла.
Эти гнетущие мысли не оставляли ее и во время расследования. Коронер объявил, что смерть сэра Джайлса Линчвуда наступила в результате несчастного случая, с похвалой отозвался о мужестве вдовы, но напомнил и о непредвиденных опасностях, которыми чревато содержание диких животных в домашних условиях. Все в том же мрачном настроении леди Мод проследила за отправкой львов, страусов и последнего жирафа и отбыла на панихиду в Уорфордское аббатство. Все это время она старательно избегала Блотта, и разобиженный садовник забился в огород. Однако когда леди Мод вернулась с панихиды и увидела, что возле железного подвесного моста напротив сторожки появились два бульдозера, ей стало стыдно за тот разнос, который она учинила Блотту.
Блотт, надувшись, сидел в кустах черной смородины.
– Блотт, простите меня, – сказала леди Мод. – Я перед вами виновата. С кем не бывает. Я пришла поблагодарить вас за все, что вы ради меня вытерпели.
На смуглой физиономии Блотта выступил румянец.
– Пустяки, – пробормотал он.
– Вовсе не пустяки, – великодушно поправила леди Мод. – Без вас я бы ни за что не управилась.
– Не стоит благодарности.
– Словом, знайте, что я вам очень признательна. Кстати, я заметила там у ворот бульдозеры…
– Вы, наверно, не хотите, чтобы они въехали в парк, – догадался Блотт.
– Раз уж вы об этом заговорили…
– И сам с ними разберусь, – пообещал Блотт. – В парк они не въедут.
Леди Мод колебалась. Наступил ответственный момент. Тщательно подбирая слова, она предостерегла:
– Я очень надеюсь, что вы не станете прибегать к насилию.
– К насилию? Я? – Блотт довольно-таки убедительно изобразил оскорбленную невинность.
– Да, вы. В деньгах вам отказа не будет: покупайте все, что понадобится. Но чтоб никакого членовредительства. Его уже было предостаточно.
– Ваши отцы и деды сражались…
– Позвольте уж мне одной судить о поступках своих предков, – осадила его леди Мод. – Я в этом лучше разбираюсь. Тогда было совсем другое дело. Во-первых, они выполняли высочайшую волю и действовали в рамках закона. А во-вторых, если от них кто и пострадал, так только валлийцы, а они были дикари. Имейте в виду, я мировой судья и не намерена потакать противоправным действиям. Чтоб никто не подкопался.
– Но…
– Хватит об этом, – оборвала леди Мод. – Делайте что хотите. Мое дело сторона.
Она удалилась. Блотт задумался над ее словами.
– Никакого насилия, – проворчал он.
Задача осложняется. Ну ничего: он что-нибудь придумает. Эх, женщины, женщины. Даже лучшие из них – и те сами не знают, чего хотят. Блотт вышел из сада и побрел к сторожке. На другом берегу под деревьями возле моста застыли два бульдозера, знаменующие собой вторжение оперативной группы Дандриджа. Долбануть бы по ним из противотанкового ружья или насыпать сахара в бензобак – и все дела. Но раз леди Мод велела действовать так, чтобы никто не подкопался… Подкопался? Еще одно чудное выражение: как будто леди Мод – крепостная стена. Блотт поднял голову и оглядел высившуюся перед ним арку, мощную, словно крепость.
Его осенило.
– Пива? – спросила она. – Вы, кажется, сказали «пиво»?
– Я ведь только потому его упомянул, что работяги все время пьют пиво, – принялся оправдываться генерал. – У меня и в мыслях не было свалить вину за…
– А по-моему, они пили водку, – дипломатично поправил его полковник. – Точно-точно. Там потом и бутылку нашли.
Но сказанного не воротишь. Леди Мод сидела мрачнее тучи.
Сэр Джайлс на дереве все никак не мог набраться храбрости для решительных действий. Он видел, как к дому подкатил автомобиль, из которого вылезли генерал Бернетт, полковник Чепмен и мисс Персиваль – вообще-то она приехала в своей машине, но у главных ворот пересела в автомобиль генерала. Сэр Джайлс смекнул, что их приезд может обернуться для него спасением: добраться бы только до дома, а уж там его никто не тронет. Не станет же Мод стрелять в него на глазах у соседей. Вот закатить сцену – это запросто. Обвинит в поджоге, шантаже, подкупе, выставит на посмешище. Но чтобы выбраться из парка живым и невредимым, сэр Джайлс был готов стерпеть и это. Зато к другому испытанию он был готов еще не вполне: ему предстояло проскользнуть мимо компании львов, которые, подкрепившись, вальяжно прошествовали на лужайку возле террасы и расположились на отдых. С другой стороны, медлить незачем: он голоден как лев, а львы как раз голод утолили. Умяв жирафа, они, должно быть, наелись досыта.
По крайней мере, сэр Джайлс очень на это надеялся. Ну, была не была. Если он и дальше будет сидеть на дереве, то скоро помрет с голоду. Рано или поздно слезать все равно придется. И уж лучше рано, чем поздно.
Сэр Джайлс спустился на землю, перелез через барьер. Может, стоит держаться поувереннее и тогда… А вот уверенности ему и не хватает. Потоптавшись на месте, сэр Джайлс осторожно двинулся по лужайке. Только бы добраться до террасы. С каждым шагом расстояние между ним и спасительным деревом увеличивалось, а расстояние до львов уменьшалось. И вот большая часть пути пройдена, об отступлении не может быть и речи.
В гостиной генерал Бернетт досадовал на отсутствие сэра Джайлса.
– Я ему и в Лондон звонил, и в приемную – никто понятия не имеет, где он. Уж он сумел бы надавить на министра и добиться запрета строительства. Самому-то мне грех жаловаться, и все же в такую минуту член парламента мог бы проявить и большую заботу о своих избирателях.
– Увы, предпринимательская деятельность мужа действительно идет в ущерб его работе в парламенте, – согласилась леди Мод.
– А как иначе? – подхватил полковник Чепмен. – Ясное дело, сэру Джайлсу приходится разрываться на части. Потому он столького в жизни и добился.
– По-моему… – сказала мисс Персиваль, с беспокойством глядя в окно.
– Я, собственно, к тому, что пора бы ему сказать свое слово, – объяснил генерал.
– Нет, правда, вам надо… – не унималась мисс Персиваль.
– В такие минуты он обязан поднять голос… Господи, да что там происходит?
В саду раздался душераздирающий вопль.
– По-моему, это сэр Джайлс поднимает голос, – произнесла мисс Персиваль и лишилась чувств.
Генерал и полковник Чепмен, похолодев от ужаса, уставились в окно. Сэр Джайлс мелькнул внизу лишь на какое-то мгновение и тут же исчез под обрушившимся на него львом. Леди Мод ухватила кочергу и, распахнув стеклянную дверь, бросилась на террасу.
– Как ты смеешь?! Брысь! Брысь!
Но было поздно. Генерал и полковник Чепмен выскочили следом и потащили ее обратно в дом, а она потрясала кочергой и орала «брысь».
– А леди Мод сильная женщина, – заметил генерал, сидя за рулем. – Хорошо держится бедняжка.
Полковник Чепмен промолчал. У него все еще стояли перед глазами резиновые сапоги покойного. Ему казалось, что слово «бедняжка» к леди Мод никак не подходит: даже в самых трагических обстоятельствах, если речь заходит об этой даме, всякие уменьшительные суффиксы неуместны. А уж что касается «сильной женщины»… В левом ухе у него до сих пор звенело от затрещины, которую отвесила ему вдова, когда он уговаривал ее не винить себя в этом происшествии.
– И вот ведь что обидно, – продолжал генерал. – После этой истории заповеднику, можно сказать, хана. Очень жаль.
– И сэру Джайлсу хана, – вставил полковник Чепмен, которого коробило оттого, что генерал относится к происшедшему так хладнокровно.
– Велика важность. Я лично его всегда не переваривал.
Мисс Персиваль на заднем сиденье в шестой раз упала в обморок.
В Хэндимен-холле старший офицер как можно деликатнее сообщил леди Мод, что коронер должен будет провести расследование.
– Расследование? Ну что тут расследовать? Все произошло на глазах у генерала и полковника Чепмена.
– Уверяю вас, это чистая формальность, – сказал старший офицер. – А теперь позвольте откланяться.
И он уехал, прихватив с собой резиновые сапоги.
Стоя у окна, леди Мод смотрела на львов, которые облизывали лапы и приводили в порядок усы. Придется с ними расстаться. Хорош или плох был сэр Джайлс, но надо подумать и об окружающих: разве можно держать у себя животных, которые так и норовят кого-нибудь слопать? А тут еще Блотт.
Блотт и давешний переполох в Гильдстед Карбонелле. Понятно, для чего ему понадобилось особое пиво. Во всем виновата она. Ах, как некстати она пригласила Айви Буллетт-Финч! Впрочем, теперь у нее есть веская причина взять свое приглашение назад.
Леди Мод прошла на кухню и хотела было выйти из дома, но призадумалась. А вдруг львы, впервые отведав человечины, перестанут пасовать перед ее неустрашимостью? Надо бы запастись каким-нибудь оружием. А, ладно, обойдется и так. После того, что она натворила, дрожать за свою шкуру негоже. Она вышла из кухни и отправилась в огород.
– Блотт, мне надо с вами поговорить, – объявила она. – Вы соображаете, что вы наделали?
Блотт пожал плечами.
– Он получил по заслугам.
– Я не о нем. Я про мистера Буллетт-Финча.
– А с ним что?
– Он погиб. Погиб вчера, когда снесли дом.
Блотт сдвинул шляпу и почесал голову.
– Жаль, – задумчиво произнес он.
– Жаль? – строго переспросила леди Мод. – И это все, что вы можете сказать?
– А чего еще? Я же не знал, что он в доме. Вы-то вон тоже не знали, что этот наш выскочит из парка и львы его сожрут. – Блотт снял с капустного листа гусеницу и рассеянно раздавил.
– Если бы я догадывалась, что у вас на уме, ни за что не дала бы вам выходной, – бросила леди Мод и вернулась в дом.
Блотт продолжал полоть грядки. Вот и пойми этих женщин. Думаешь им угодить, а они вместо спасибо задают нахлобучку. Слово-то какое чудное – «нахлобучка». Да, мир полон загадок.
Проснувшись, миссис Фортби ощутила смутное беспокойство – как будто что-то не так. Она повернулась на бок и зажгла лампу. Часы показывали 11.48. В комнате было темно – за полночь. А ей кажется, будто и не ночь вовсе. Вроде бы она проспала не четыре часа, а гораздо больше. Куда это девался Джайлс? Она встала, заглянула в кухню, в ванную, но Джайлса нигде не было. А, он, наверно, уже уехал. Миссис Фортби пошла на кухню и заварила чай. Сил нет как хочется есть. Странно: она же плотно пообедала.
Миссис Фортби поджарила гренок и сварила яйцо. Тревожное чувство не покидало ее ни на миг. Что же с ней происходит? Легла в восемь, проснулась в полночь и при этом умирает с голоду. От нечего делать она взялась за книгу. Нет, не читается. Включила радио и стала слушать краткую сводку новостей.
– «Линчвуд, член парламента от Южного Уорфордшира, который в своем поместье Хэндимен-холл близ Уорфорда был растерзан львом. Неожиданный ураган, пронесшийся над Аризоной, разрушил…»
Миссис Фортби выключила приемник, налила себе еще чашку чая, и только тут до нее дошло, о чем сообщил диктор.
– Ой, – удивилась она. – Сегодня вечером? Но…
Она бросилась в гостиную и взглянула на часы с календарем. Пятница, 20-е. Но вчера же была среда, И вдруг выясняется, что сегодня пятница, а Джайлса растерзал лев. Откуда в Хэндимен-холле взялся лев? А откуда там взялся Джайлс? Они ведь собирались на выходные вдвоем поехать в Брайтон. Вот и разберись в этих кошмарных происшествиях. Нет, это какое-то недоразумение. Миссис Фортби позвонила любезной даме, сообщающей по телефону, который час.
– «Начало третьего сигнала соответствует нолю часов, десяти минутам, двадцати секундам».
– А число? – спросила миссис Фортби. – Какой сегодня день?
– «Начало третьего сигнала соответствует нолю часов, десяти минутам, тридцати секундам».
– Ой, да что же это от вас никакого толку? – И миссис Фортби заревела. Джайлс при всех его недостатках был ей дорог, а в его гибели она винила только себя.
– Какая же я недотепа, – хныкала она. – Если бы я не забыла проснуться, он бы сейчас был жив.
На другое утро известие о событиях в Хэндимен-холле достигло полевого штаба. Восторгу Дандриджа не было границ.
– Будет знать чувырла, как строить заповедники, – злорадствовал он.
– И чего вы радуетесь? – недоумевал Хоскинс. – Не видите разве, к чему это приведет? Освободилось место в парламенте. Вот объявят дополнительные выборы – и повторится та же петрушка, что и в прошлый раз.
– Так тем более надо спешить со строительством!
– Чего? Сейчас, когда леди Мод в трауре? У несчастной женщины трагически погиб муж, а вы…
– Да будет вам дурака-то валять. Уж будто я не знаю, что она рада-радешенька. Не удивлюсь, если она сама все и подстроила, чтобы нам помешать.
– Гнусный поклеп, – возмутился Хоскинс. – Да, характер у нее не сахар, но…
– Поймите вы, ей этот муж был до лампочки. Я-то знаю.
– Знаете?
– А вот и знаю. Вот послушайте. Однажды ночью старая корова вздумала меня соблазнить. Я заартачился, а она возьми да и пальни в меня из ружья. Так что не надо мне этих сказочек про безутешную вдову. Пусть строительство продолжается на всех парах.
История о неудачном соблазнении шефа потрясла Хоскинса.
– Одно могу сказать, – заметил он, – вы играете с огнем. Сперва мистер Буллетт-Финч, теперь сэр Джайлс. Тут такое поднимется. Может, нам до поры до времени не мелькать?
– Пора не мелькать, а обосноваться прямо в парке, – решил Дандридж. – Базовый лагерь поставим под этой самой аркой, пригоним туда пару бульдозеров. А хозяйка пусть себе кудахчет сколько хочет – не страшно.
Однако леди Мод и не думала кудахтать. Она так тяжело переживала гибель сэра Джайлса, что сама себе удивлялась. А еще мистер Буллетт-Финч: ведь его смерть также на ее совести. Внешне жизнь ее текла по заведенному распорядку, но леди Мод как бы ушла в себя. Она оказалась перед нравственным выбором. С одной стороны, она вот-вот лишится всего, чем она дорожила. Хэндимен-холл, теснина, первозданная природа, сад – тот мир, который создали и оберегали ее предки, должен уступить место автомагистрали, которая через полсотни лет, когда иссякнут запасы природного топлива, станет уродливым, никчемным, допотопным сооружением. Кому она нужна, эта магистраль? Разве что Джайлсу, который надеялся нажить на этой афере какие-то гроши, а заодно досадить жене – досадить самым подлым и жестоким образом. Ну, Джайлс уже свое получил, но затеянное им строительство продолжается. И чтобы его остановить, леди Мод вынуждена прибегать к неблаговидным средствам, которые пятнают ее честь. Взялась клин клином вышибать – и ненароком зашибла ни в чем не повинных людей: Берти Буллетт-Финча, того доброхота, который вынес парафиновую лампу к гаражу мистера Дагдейла.
Эти гнетущие мысли не оставляли ее и во время расследования. Коронер объявил, что смерть сэра Джайлса Линчвуда наступила в результате несчастного случая, с похвалой отозвался о мужестве вдовы, но напомнил и о непредвиденных опасностях, которыми чревато содержание диких животных в домашних условиях. Все в том же мрачном настроении леди Мод проследила за отправкой львов, страусов и последнего жирафа и отбыла на панихиду в Уорфордское аббатство. Все это время она старательно избегала Блотта, и разобиженный садовник забился в огород. Однако когда леди Мод вернулась с панихиды и увидела, что возле железного подвесного моста напротив сторожки появились два бульдозера, ей стало стыдно за тот разнос, который она учинила Блотту.
Блотт, надувшись, сидел в кустах черной смородины.
– Блотт, простите меня, – сказала леди Мод. – Я перед вами виновата. С кем не бывает. Я пришла поблагодарить вас за все, что вы ради меня вытерпели.
На смуглой физиономии Блотта выступил румянец.
– Пустяки, – пробормотал он.
– Вовсе не пустяки, – великодушно поправила леди Мод. – Без вас я бы ни за что не управилась.
– Не стоит благодарности.
– Словом, знайте, что я вам очень признательна. Кстати, я заметила там у ворот бульдозеры…
– Вы, наверно, не хотите, чтобы они въехали в парк, – догадался Блотт.
– Раз уж вы об этом заговорили…
– И сам с ними разберусь, – пообещал Блотт. – В парк они не въедут.
Леди Мод колебалась. Наступил ответственный момент. Тщательно подбирая слова, она предостерегла:
– Я очень надеюсь, что вы не станете прибегать к насилию.
– К насилию? Я? – Блотт довольно-таки убедительно изобразил оскорбленную невинность.
– Да, вы. В деньгах вам отказа не будет: покупайте все, что понадобится. Но чтоб никакого членовредительства. Его уже было предостаточно.
– Ваши отцы и деды сражались…
– Позвольте уж мне одной судить о поступках своих предков, – осадила его леди Мод. – Я в этом лучше разбираюсь. Тогда было совсем другое дело. Во-первых, они выполняли высочайшую волю и действовали в рамках закона. А во-вторых, если от них кто и пострадал, так только валлийцы, а они были дикари. Имейте в виду, я мировой судья и не намерена потакать противоправным действиям. Чтоб никто не подкопался.
– Но…
– Хватит об этом, – оборвала леди Мод. – Делайте что хотите. Мое дело сторона.
Она удалилась. Блотт задумался над ее словами.
– Никакого насилия, – проворчал он.
Задача осложняется. Ну ничего: он что-нибудь придумает. Эх, женщины, женщины. Даже лучшие из них – и те сами не знают, чего хотят. Блотт вышел из сада и побрел к сторожке. На другом берегу под деревьями возле моста застыли два бульдозера, знаменующие собой вторжение оперативной группы Дандриджа. Долбануть бы по ним из противотанкового ружья или насыпать сахара в бензобак – и все дела. Но раз леди Мод велела действовать так, чтобы никто не подкопался… Подкопался? Еще одно чудное выражение: как будто леди Мод – крепостная стена. Блотт поднял голову и оглядел высившуюся перед ним арку, мощную, словно крепость.
Его осенило.
25
Как ни старался инспектор департамента дорожного строительства ускорить течение дел, они вместо этого совсем застопорились. Строительные работы практически прекратились, власти, отвечающие за сохранность исторических памятников Гильдстед Карбонелла и органы правопорядка схлестнулись с органами, отвечающими за строительство автомагистрали, с одной стороны, и за разрушение Гильдстед Карбонелла – с другой. В довершение всех бед водители грузовиков объявили забастовку. Дело в том, что после лихой чечетки бульдозеристов бильярдные столы в «Ройял Джордже» пришли в негодность и строителей в пивную больше не пускали, что было расценено ими как незаконные репрессии. К шоферам присоединились строители, занимавшиеся сносом домов: они восприняли арест мистера Эдвардса как наступление на права профсоюзов и ответили на него итальянской забастовкой. Чтобы потушить недовольство, Дандридж уплатил за ремонт бильярдных столов из сумм, выделенных на непредвиденные расходы, и уговорил полицейские власти выпустить мистера Эдвардса под залог вплоть до освидетельствования психиатра.
В разгар этой суматохи его вызвали в Лондон и потребовали объяснений относительно некоторых высказываний в телевизионном интервью, которое он давал на фоне развалин Финч-гроува.
– Надо же такое сказануть: «Вот такие пироги»! – возмущался мистер Рис. – Вы ничего умнее не придумали? И потом, что значит: «Знал бы где упасть, соломки бы подстелил»?
– Я имел в виду, что от случайностей никто не застрахован, – оправдывался Дандридж. – Меня забросали…
– Его забросали! А нас, думаете, не забрасывают? Сколько писем мы уже получили?
Мистер Джойнстон заглянул в бумагу.
– На сегодня три тысячи восемьдесят два. Не считая открыток.
– А что такое: «Всем нам приходится чем-то жертвовать»? Вы представляете, что подумают три миллиона телезрителей? – клокотал мистер Рис. – Живет себе в маленьком городке человек, живет тихо-мирно, не высовывается. Вдруг среди ночи является какой-то псих недоделанный и вышибает из него дух двухтонным ядром. Ничего себе жертвы!
– Насчет «не высовывается» вы не правы, – возразил Дандридж. – Он беспрестанно допекал меня звонками и…
– Ну если вы считаете, что это достаточное основание… У меня нет слов.
– Давайте посмотрим на эту историю с точки зрения потенциального домовладельца, – осторожно вставил мистер Джойнсон. – Сегодня человеку со средним достатком не так-то просто раздобыть денег на приобретение дома. Нельзя допустить, чтобы у него сложилось впечатление, будто его дом могут вот так, безо всякого предупреждения, снести.
– А ведь по плану его и вовсе сносить не предполагалось, – напомнил мистер Рис.
– Вот именно, – поддакнул мистер Джойнсон. – Я, собственно, к тому, что Дандриджу в работе с людьми нужно побольше такта. Их надо уговаривать.
Тут уж терпению Дандриджа пришел конец.
– Уговаривать? – взорвался он. – Знали бы вы, какие мне приходится вести баталии! Вы, небось, думаете, все так просто: послал извещение о принудительном выкупе – и хозяева как добрые выметаются из домов? Как бы не так. Я вот обязан снести дом одной дамочки и провести автомагистраль через ее парк. И как прикажете ее уговаривать, если она чуть что палит в меня из ружья?
– Мазила, – вздохнул мистер Рис.
Мистер Джойнстон подошел к вопросу с делового конца.
– Что же вы не заявите в полицию?
– В какую еще полицию! Она сама полиция. Полицейские перед ней ходят на задних лапках.
– Как эти ее львы, да? – съехидничал мистер Рис.
– А зачем, по-вашему, ей понадобился заповедник? – спросил Дандридж.
– Только не говорите, что она открыла заповедник, чтобы избавиться от мужа, – устало произнес мистер Рис.
– Чтобы помешать строительству, вот зачем. Она рассчитывала получить широкую поддержку, вызвать сочувствие. Ей хотелось устроить заваруху.
– Могла бы себя не утруждать: вы-то на что? – сказал мистер Рис.
Дандридж посмотрел на него исподлобья. Все ясно: начальство не самого высокого мнения о его способностях.
– Раз так, мне остается только отказаться от должности инспектора департамента дорожного строительства и вернуться в Лондон, – заявил он.
Мистер Рис покосился на мистера Джойнсона. Этого-то ультиматума они и боялись. Мистер Джойнсон покачал головой.
– Что вы, Дандридж, что вы, голубчик, – нарочито проникновенно проговорил мистер Рис. – Вот это уже совсем ни к чему. Мы хотим только одного: постарайтесь в дальнейшем, чтобы ваши действия не вызывали недовольства общественности.
– Для этого я должен быть уверен в вашей поддержке, – предупредил Дандридж. – Если министерство не готово оказать мне содействие, я не смогу сломить сопротивление недовольных.
– Сделаем все, что в наших силах, – пообещал мистер Рис.
Дандридж вышел из кабинета умиротворенный. Он чувствовал, что его акции все-таки поднялись.
После его ухода мистер Рис заметил:
– Если этот гусь лапчатый решил сломать себе шею, грех не поддержать такое доброе начинание. А леди Мод от всей души желаю ни пуха ни пера.
– Представляю, каково ей было потерять мужа. Страшная смерть, – сказал мистер Джойнсон. – Ничего удивительного, что бедняжка не в себе.
Однако леди Мод была не в себе не столько из-за гибели мужа, сколько из-за счетов, которые приходили из уорфордских магазинов.
– Сто пятьдесят банок сосисок? Шестьдесят тонн цемента? Тысяча свечей? Сорок двухметровых арматурных стержней? – бормотала она, перебирая счета. – Что это у Блотта за фантазии?
И все же она не раздумывая заплатила по счетам, а о своих сомнениях решила молчать. Что ей за дело до затей Блотта? «Незнание – сила», – рассудила она, выказывая глухоту к закону, которая не делает ей чести как магистрату.
А Блотт трудился не покладая рук. Пока Дандридж расхлебывал свои неприятности, он готовился к обороне. Он помнил предупреждение леди Мол: «Никакого насилия», но прибегать к насилию и не понадобится. Захватить сторожку можно разве что при поддержке танков и артиллерии. Блотт заполнил помещения по сторонам арочного проема железным ломом и цементным раствором, а лестничную шахту забетонировал. Крышу он тоже покрыл слоем бетона, из которого торчали отточенные железные прутья, опутанные колючей проволокой. Чтобы не остаться без воды, он провел к реке пластмассовую трубу, а затем залил бетоном комнаты первого этажа, через который она проходила. На случай продолжительной осады он собрал такие запасы продовольствия, что хватило бы на два года. А отключат электричество, Блотт и тут не пропадет: он припас тысячу свечей и несколько дюжин баллонов с газом. Позаботился о том, чтобы его не выкурили с помощью слезоточивого газа: из тайника в лесу был извлечен старый войсковой противогаз. Если же вдруг выяснится, что от современных газов он не спасает, Блотт укроется в библиотеке, которую он оборудовал под воздухонепроницаемое убежище. Словом, сторожка из огромной нарядной арки превратилась в настоящую крепость. Проникнуть в нее можно было лишь через люк на крыше, подходы к которому были защищены острыми кольями и колючей проволокой. А чтобы в любой момент покинуть крепость, Блотт соорудил веревочную лестницу – она до поры до времени была поднята. Ну а если случится так, что насилия не избежать, под рукой у Блотта была винтовка, пулемет «Брен», двухдюймовый миномет, несколько ящиков боеприпасов и ручных гранат – есть чем отбить нападение.
«Буду стрелять только в воздух», – успокоил себя Блотт. Впрочем, стрелять и вовсе не придется. Блотт знал англичан: рисковать жизнью они не станут. А без риска для жизни – хотя бы и для жизни Блотта – проложить дорогу через парк и снести Хэндимен-холл не удастся. Сторожка – ныне Festung Блотт – преградила путь строительству. Справа и слева высились крутые утесы. Остается только снести арку, но как ее снесешь, если в ней засел Блотт. Разве что вместе с ним. Взорвать утесы по сторонам от нее динамитом? Опять-таки опасно для жизни Блотта: вдруг арка рухнет. А чтобы уж в парк точно никто не въехал, Блотт установил под аркой бетонные блоки. Только тогда леди Мод поинтересовалась, что это еще за фокусы.
– Ни въехать ни выехать, – возмущалась она. – А если мне нужно будет в город за покупками?
Блотт указал на другую сторону реки. «Бентли» и «лендровер» стояли рядом с бульдозерами.
– Кто вам позволил пригонять сюда машины?
– Вы же сами сказали: «Делай как знаешь, а мое дело сторона». Вот я и не стал спрашивать разрешения, – объяснил Блотт.
Леди Мод пришлось признать, что в логике Блотту не откажешь.
– Но это же неудобно. – Она оглядела сторожку. Если не считать прутьев и колючей проволоки на крыше, все как обычно.
– Я только надеюсь, что вы воздержитесь от необдуманных поступков, – предостерегла она и, пройдя между бетонными блоками, направилась к своему автомобилю.
Скоро она уехала в Уорфорд к мистеру Ганглиону ознакомиться с завещанием сэра Джайлса. Насколько ей было известно, вдове причиталась весьма внушительная сумма, и леди Мод намеревалась употребить ее на святое дело.
Он окинул клиентку оценивающим взглядом. Уж ей-то сам Бог велел жить по-королевски – даром, что ли, шли разговоры про Эдуарда VII.
– Я и сам вдовец, – добавил он и оглядел леди Мод еще внимательнее. Наружность на любителя. Ну да и он не красавец, к тому же в летах. А десять миллионов фунтов на дороге не валяются. И фотографии мистера Дандриджа чего-нибудь да стоят.
– Со вторым браком я тянуть не буду, – сказала леди Мод. – Сэр Джайлс меня хорошо обеспечил, однако свои супружеские обязанности он так и не исполнил.
– Именно, именно, – согласился мистер Ганглион, раздумывая над обвинениями в шантаже, которые выдвигал Дандридж. А не попробовать ли самому слегка пошантажировать клиентку на скорую руку? Он повернул ручку сейфа.
– И потом, трудно, поди, одной в таком большом доме, – продолжал он. – Вам бы кого-нибудь для компании. А то ведь о вас и позаботиться некому.
– Об этом я уже подумала. Я пригласила миссис Фортби переехать ко мне.
– Миссис Фортби? Миссис Фортби? Я ее знаю?
– Нет, едва ли. Она была… гм… экономкой в лондонском доме Джайлса.
– Ах, экономкой? – Мистер Ганглион посмотрел на леди Мод поверх очков. – Да, помнится, я что-то такое слышал.
– Не будем об этом, – остановила его леди Мод. – У покойного были свои слабости, но что проку теперь-то его бичевать? Как я поняла, в завещании он не оставил насчет бедняжки никаких распоряжений, и я решила поправить эту оплошность.
В разгар этой суматохи его вызвали в Лондон и потребовали объяснений относительно некоторых высказываний в телевизионном интервью, которое он давал на фоне развалин Финч-гроува.
– Надо же такое сказануть: «Вот такие пироги»! – возмущался мистер Рис. – Вы ничего умнее не придумали? И потом, что значит: «Знал бы где упасть, соломки бы подстелил»?
– Я имел в виду, что от случайностей никто не застрахован, – оправдывался Дандридж. – Меня забросали…
– Его забросали! А нас, думаете, не забрасывают? Сколько писем мы уже получили?
Мистер Джойнстон заглянул в бумагу.
– На сегодня три тысячи восемьдесят два. Не считая открыток.
– А что такое: «Всем нам приходится чем-то жертвовать»? Вы представляете, что подумают три миллиона телезрителей? – клокотал мистер Рис. – Живет себе в маленьком городке человек, живет тихо-мирно, не высовывается. Вдруг среди ночи является какой-то псих недоделанный и вышибает из него дух двухтонным ядром. Ничего себе жертвы!
– Насчет «не высовывается» вы не правы, – возразил Дандридж. – Он беспрестанно допекал меня звонками и…
– Ну если вы считаете, что это достаточное основание… У меня нет слов.
– Давайте посмотрим на эту историю с точки зрения потенциального домовладельца, – осторожно вставил мистер Джойнсон. – Сегодня человеку со средним достатком не так-то просто раздобыть денег на приобретение дома. Нельзя допустить, чтобы у него сложилось впечатление, будто его дом могут вот так, безо всякого предупреждения, снести.
– А ведь по плану его и вовсе сносить не предполагалось, – напомнил мистер Рис.
– Вот именно, – поддакнул мистер Джойнсон. – Я, собственно, к тому, что Дандриджу в работе с людьми нужно побольше такта. Их надо уговаривать.
Тут уж терпению Дандриджа пришел конец.
– Уговаривать? – взорвался он. – Знали бы вы, какие мне приходится вести баталии! Вы, небось, думаете, все так просто: послал извещение о принудительном выкупе – и хозяева как добрые выметаются из домов? Как бы не так. Я вот обязан снести дом одной дамочки и провести автомагистраль через ее парк. И как прикажете ее уговаривать, если она чуть что палит в меня из ружья?
– Мазила, – вздохнул мистер Рис.
Мистер Джойнстон подошел к вопросу с делового конца.
– Что же вы не заявите в полицию?
– В какую еще полицию! Она сама полиция. Полицейские перед ней ходят на задних лапках.
– Как эти ее львы, да? – съехидничал мистер Рис.
– А зачем, по-вашему, ей понадобился заповедник? – спросил Дандридж.
– Только не говорите, что она открыла заповедник, чтобы избавиться от мужа, – устало произнес мистер Рис.
– Чтобы помешать строительству, вот зачем. Она рассчитывала получить широкую поддержку, вызвать сочувствие. Ей хотелось устроить заваруху.
– Могла бы себя не утруждать: вы-то на что? – сказал мистер Рис.
Дандридж посмотрел на него исподлобья. Все ясно: начальство не самого высокого мнения о его способностях.
– Раз так, мне остается только отказаться от должности инспектора департамента дорожного строительства и вернуться в Лондон, – заявил он.
Мистер Рис покосился на мистера Джойнсона. Этого-то ультиматума они и боялись. Мистер Джойнсон покачал головой.
– Что вы, Дандридж, что вы, голубчик, – нарочито проникновенно проговорил мистер Рис. – Вот это уже совсем ни к чему. Мы хотим только одного: постарайтесь в дальнейшем, чтобы ваши действия не вызывали недовольства общественности.
– Для этого я должен быть уверен в вашей поддержке, – предупредил Дандридж. – Если министерство не готово оказать мне содействие, я не смогу сломить сопротивление недовольных.
– Сделаем все, что в наших силах, – пообещал мистер Рис.
Дандридж вышел из кабинета умиротворенный. Он чувствовал, что его акции все-таки поднялись.
После его ухода мистер Рис заметил:
– Если этот гусь лапчатый решил сломать себе шею, грех не поддержать такое доброе начинание. А леди Мод от всей души желаю ни пуха ни пера.
– Представляю, каково ей было потерять мужа. Страшная смерть, – сказал мистер Джойнсон. – Ничего удивительного, что бедняжка не в себе.
Однако леди Мод была не в себе не столько из-за гибели мужа, сколько из-за счетов, которые приходили из уорфордских магазинов.
– Сто пятьдесят банок сосисок? Шестьдесят тонн цемента? Тысяча свечей? Сорок двухметровых арматурных стержней? – бормотала она, перебирая счета. – Что это у Блотта за фантазии?
И все же она не раздумывая заплатила по счетам, а о своих сомнениях решила молчать. Что ей за дело до затей Блотта? «Незнание – сила», – рассудила она, выказывая глухоту к закону, которая не делает ей чести как магистрату.
А Блотт трудился не покладая рук. Пока Дандридж расхлебывал свои неприятности, он готовился к обороне. Он помнил предупреждение леди Мол: «Никакого насилия», но прибегать к насилию и не понадобится. Захватить сторожку можно разве что при поддержке танков и артиллерии. Блотт заполнил помещения по сторонам арочного проема железным ломом и цементным раствором, а лестничную шахту забетонировал. Крышу он тоже покрыл слоем бетона, из которого торчали отточенные железные прутья, опутанные колючей проволокой. Чтобы не остаться без воды, он провел к реке пластмассовую трубу, а затем залил бетоном комнаты первого этажа, через который она проходила. На случай продолжительной осады он собрал такие запасы продовольствия, что хватило бы на два года. А отключат электричество, Блотт и тут не пропадет: он припас тысячу свечей и несколько дюжин баллонов с газом. Позаботился о том, чтобы его не выкурили с помощью слезоточивого газа: из тайника в лесу был извлечен старый войсковой противогаз. Если же вдруг выяснится, что от современных газов он не спасает, Блотт укроется в библиотеке, которую он оборудовал под воздухонепроницаемое убежище. Словом, сторожка из огромной нарядной арки превратилась в настоящую крепость. Проникнуть в нее можно было лишь через люк на крыше, подходы к которому были защищены острыми кольями и колючей проволокой. А чтобы в любой момент покинуть крепость, Блотт соорудил веревочную лестницу – она до поры до времени была поднята. Ну а если случится так, что насилия не избежать, под рукой у Блотта была винтовка, пулемет «Брен», двухдюймовый миномет, несколько ящиков боеприпасов и ручных гранат – есть чем отбить нападение.
«Буду стрелять только в воздух», – успокоил себя Блотт. Впрочем, стрелять и вовсе не придется. Блотт знал англичан: рисковать жизнью они не станут. А без риска для жизни – хотя бы и для жизни Блотта – проложить дорогу через парк и снести Хэндимен-холл не удастся. Сторожка – ныне Festung Блотт – преградила путь строительству. Справа и слева высились крутые утесы. Остается только снести арку, но как ее снесешь, если в ней засел Блотт. Разве что вместе с ним. Взорвать утесы по сторонам от нее динамитом? Опять-таки опасно для жизни Блотта: вдруг арка рухнет. А чтобы уж в парк точно никто не въехал, Блотт установил под аркой бетонные блоки. Только тогда леди Мод поинтересовалась, что это еще за фокусы.
– Ни въехать ни выехать, – возмущалась она. – А если мне нужно будет в город за покупками?
Блотт указал на другую сторону реки. «Бентли» и «лендровер» стояли рядом с бульдозерами.
– Кто вам позволил пригонять сюда машины?
– Вы же сами сказали: «Делай как знаешь, а мое дело сторона». Вот я и не стал спрашивать разрешения, – объяснил Блотт.
Леди Мод пришлось признать, что в логике Блотту не откажешь.
– Но это же неудобно. – Она оглядела сторожку. Если не считать прутьев и колючей проволоки на крыше, все как обычно.
– Я только надеюсь, что вы воздержитесь от необдуманных поступков, – предостерегла она и, пройдя между бетонными блоками, направилась к своему автомобилю.
Скоро она уехала в Уорфорд к мистеру Ганглиону ознакомиться с завещанием сэра Джайлса. Насколько ей было известно, вдове причиталась весьма внушительная сумма, и леди Мод намеревалась употребить ее на святое дело.
* * *
– Состояние, миледи. По нынешним временам – целое состояние! – восклицал мистер Ганглион. – Если вложить его с умом, вы сможете зажить по-королевски.Он окинул клиентку оценивающим взглядом. Уж ей-то сам Бог велел жить по-королевски – даром, что ли, шли разговоры про Эдуарда VII.
– Я и сам вдовец, – добавил он и оглядел леди Мод еще внимательнее. Наружность на любителя. Ну да и он не красавец, к тому же в летах. А десять миллионов фунтов на дороге не валяются. И фотографии мистера Дандриджа чего-нибудь да стоят.
– Со вторым браком я тянуть не буду, – сказала леди Мод. – Сэр Джайлс меня хорошо обеспечил, однако свои супружеские обязанности он так и не исполнил.
– Именно, именно, – согласился мистер Ганглион, раздумывая над обвинениями в шантаже, которые выдвигал Дандридж. А не попробовать ли самому слегка пошантажировать клиентку на скорую руку? Он повернул ручку сейфа.
– И потом, трудно, поди, одной в таком большом доме, – продолжал он. – Вам бы кого-нибудь для компании. А то ведь о вас и позаботиться некому.
– Об этом я уже подумала. Я пригласила миссис Фортби переехать ко мне.
– Миссис Фортби? Миссис Фортби? Я ее знаю?
– Нет, едва ли. Она была… гм… экономкой в лондонском доме Джайлса.
– Ах, экономкой? – Мистер Ганглион посмотрел на леди Мод поверх очков. – Да, помнится, я что-то такое слышал.
– Не будем об этом, – остановила его леди Мод. – У покойного были свои слабости, но что проку теперь-то его бичевать? Как я поняла, в завещании он не оставил насчет бедняжки никаких распоряжений, и я решила поправить эту оплошность.