Страница:
– Пока вы не установите организаторов, – кивнула она.
– И пока информация о вас будет известна неопределенному кругу лиц. Пока– неопределенному. Мы сейчас ведь не знаем даже всех участников, вовлеченных в проекты НИИ человека, не говоря уже об организаторах. Очевидно, что нити ведут в правительство Земли, но чтобы предъявлять обвинения на таком уровне, ваших показаний мало. Так же, как и показаний младшего персонала института. Им вообще мало что известно о заказчике исследований. Я боюсь, что следствие затянется.
– Сколько мне ждать?
– Я не знаю. Может быть, год, может быть, два. Но все это время вас придется охранять. Было бы лучше, если бы вы согласились лететь на моем корабле: при необходимости «Стрела» может прорвать сетевое поле. Но поскольку я не могу на этом жестко настаивать, то прошу вас хотя бы позволить прикрывать старт вашего корабля с моей «Стрелы».
Она кивнула. Дар продолжил:
– Наши люди уже обеспечивают ваше безопасное прибытие на Ксавру. Но мне бы не хотелось, чтобы вы сбежали. Мне очень повезло найти вас здесь первым. Второй раз такого везения может не случиться.
– Хорошо, – она снова кивнула, но все же не удержалась, и недоверчиво добавила: – Но никаких гравитационных сетей, никаких ограничений в передвижении моего корабля. Я не сбегу: мне действительно нужно попасть на Ксавру.
Зорий вздохнул. Стараясь убедить Сову покинуть планету и сразу отправиться на двадцать вторую базу, он спотыкался на одном и том же: Сова наотрез отказывалась от любого предлагаемого плана действий, если он не содержал встречу с ее любимым Командором – и именно на Ксавре. Он не сомневался, что на эту встречу Сова приползет даже при смерти. Как там говорил профессор: «У нас на Земле экипажи – это маленькие семьи»? Дар даже посоветовался с юным психологом, и получил компетентное подтверждение своим выводам – в научных терминах теории личности. Проблема осталась, зато теперь она была тщательно обозначена, как твердая психологическая установка Лаэрты Эвери, разрушать которую – опасно для дальнейших прямых контактов с объектом.
Впрочем, он уже пару дней как перестал именовать ее про себя объектом. Интересно, как, с точки зрения юного психолога, от именования и обращения зависит отношение к человеку? Демократичный Лорис, например, практически сразу перешел с Даром на «ты». Сова упорно «выкала», то ли подчеркивая их разницу в возрасте, то ли соблюдая дистанцию с малознакомым человеком. Пока Зорий развлекал ее разговорами на отвлеченные темы, она забывалась и расслаблялась, но стоило лишь коснуться животрепещущей проблемы, как она мигом ощетинивалась и переходила к сухому языку официальных заявлений. А он уже успел приникнуть к ее птичьей кличке: рапортуя о том, как проходит задание, он пару раз вынужден был сделать над собой усилие, чтобы не оговориться.
Зорий оглянулся на нее. Отдохнувшая после дневного перехода, Сова болтала с Лорисом, разбирая и раскладывая на специально приспособленном под стол валуне провизию. Убедившись, что ущелье по-прежнему пустынно, Дар направился к своим спутникам.
При его приближении Сова тут же замолчала, хотя до этого о чем-то увлеченно спорила с Лорисом. Зорий не выдержал:
– Если я помешал разговору, я могу пойти прогуляться, – сухо предложил он.
Им стало неловко. Зорий вдруг и сам понял, что недопустимо вспылил. Они не навязывали ему своего присутствия, наоборот, это он вторгся в их жизнь без приглашения, пусть даже под предлогом защиты, похожим на правду, но все-таки правдой не являвшимся. Но он больше не мог игнорировать постоянную настороженность и явно демонстрируемое недоверие по отношению к себе.
– Извините, – поспешно пробормотала Сова, – я не хотела... Мы не хотели вас обидеть. Просто мне непривычно... Просто... Я не знаю, просто...
– Просто я – чужак, – закончил он.
– Нет, я...
– Мы говорили о фехтовании, – Лорис решил, что положить конец неловкости можно, элементарно переведя разговор на другую тему.
– Вы обещали мне показать местную технику боя, – напомнил Дар.
– Прямо сейчас? – удивилась Сова.
– Потом стемнеет, – заметил он.
Видимо, она все еще испытывала неловкость – и отказать ему не решилась.
– С вами? – неуверенно переспросила она, потянувшись к ножнам, прислоненным к скале рядом с обеденным валуном.
Зорий покачал головой.
– Боюсь, что со мной это будет трудновато. Я никогда не видел местных боевых стилей.
– Со мной, со мной, – усмехнулся Лорис и тоже взял свое оружие – легкий меч горожанина, больше похожий на шпагу со щитком-корзинкой.
– В городе он никогда со мной не фехтует, – пожаловалась Сова.
– В городе мне некогда, – ответил Лорис, – в городе вечно кто-то болеет.
Пришлось отвязать от гарды диплом фехтовальной школы. Для учебного боя клинок из кожаных ножен не вынимался, и, чтобы они не соскальзывали с клинка, на верхней обоймице ножен имелся ремешок, который затягивался на крестовине меча. Сова проверила крепость узла и принялась придирчиво осматривать площадку перед пещерой как место предстоящего поединка.
– Если я не вернусь, – неожиданно сказала она, бросив быстрый взгляд на Лориса, – ты сможешь устроить в моем доме больницу. И тебе больше не нужно будет ходить к больным по домам.
Лорис принял боевую стойку.
– Давай мы потом об этом поговорим, – попросил он. – Ты хотела показать, чему тебя научили.
Сова неохотно подняла меч. Зорий вдруг подумал, что его затея несколько несвоевременна, но уже поздно было идти на попятный. Клинки глухо стукнули, соприкоснувшись друг с другом.
Если она не вернется... Два дня после злополучной Ночи Четырех Лун она старательно запрещала себе думать об этом. Потому что стоило лишь пожалеть себя, как ее скручивала такая ненависть, что становилось тяжело дышать. Все будет хорошо. Не может же всё время становиться только хуже!
Клинок Лориса просвистел у самого уха Совы, и она не только не успела парировать рубящий удар, но даже не пыталась сделать это.
– Если бы я был столь же внимателен, как ты, у тебя уже не было бы уха, – заметил Лорис, отводя оружие. – Ты собираешься драться или спать на ходу?
Сова недовольно дернулась, но промолчала, пытаясь сосредоточиться на учебном бою.
Не может же все время становиться только хуже... Всё это должно когда-нибудь закончиться. Только – когда? Через два года, которые ей предлагается просидеть на двадцать второй базе? Как долго вы будете оставаться такой, какая вы есть? Два года? Два? Или всю оставшуюся жизнь? Сообщите, Лаэрта Эвери, до каких пор вы намерены быть такой ненормальной! Не можете?
Сова налетела на клинок Лориса так неожиданно, что тот не успел отдернуть руку. Наконечник его ножен больно ткнул ей ребра.
– Что происходит? – шепотом спросил Лорис, встревоженно поглядывая на нее.
– Ничего.
– Если не хочешь драться, можно прекратить.
Сова отрицательно мотнула головой и снова встала в позицию.
Они уже отняли у нее три года жизни. Три года вне закона, три года без Командора, без работы, без друзей. Три года ежедневной тоски и одиночества. И если бы не Лорис... А сейчас они снова хотят отнять у нее... Сколько? Как долго вы будете оставаться такой, какая вы есть? Откуда я знаю? Не знаете? Ну, тогда сидеть вам на двадцать второй базе, пока не исправитесь! Пока не научитесь быть как все! Разве не так?
Сова отразила удар и даже предприняла атакующий маневр.
– Наконец-то, – пробормотал Лорис.
Она кивнула.
Разве это не разумно? Разве не правильно? Еще немного – и ей скажут то, что уже однажды сказали в институте: «Ты никогда не будешь человеком. Ты – другая». А для других предусмотрено другое существование: двадцать вторая отдаленная база, изоляторы, специальные условия содержания. И это – разумно. Так разумно, что она сама убралась подальше, на самую окраину обитаемых миров, только для того, чтобы ее оставили в покое! Все. Сразу!
Теперь атаки Совы стали резче, стремительнее. Принимая удар на плоскость своего клинка, она не забывала о перехватывающих и перенаправляющих клинок противника контрударах. Ее уклонения стали сдержаннее и точнее. Возросла и сила ударов: теперь на ножнах оставались зарубки, сквозь которые просвечивало лезвие. Слетел и откатился под валун украшавший ножны Совы металлический чеканный наконечник.
Но её не оставят в покое! Никогда!
Острие ее легкого меча вспороло воздух чуть выше плеча Лориса. В последний момент Лорис успел нырнуть под колющий удар, вдруг осознав, что Сова и не думает останавливать движение клинка – как это делают во время учебного боя. Она смотрела куда-то сквозь него, не фокусируя взгляд даже на оружии. Держать оборону стало сложно. Рука налилась свинцовой тяжестью. Он попытался поймать взгляд Совы, чтобы прекратить учебный бой, который, кажется, перестал быть учебным – и застыл, роняя оружие.
Но Сова ничего уже не видела, продолжая начатую атаку.
Увидел Зорий.
Меч в ножнах уперся в грудь парализованного противника, острие клинка пропороло защитную кожу ножен и пошло дальше, вглубь, взрезав белую рубашку, когда Дар в тигрином прыжке сбил Сову с ног.
Меч полетел в одну сторону, Сова покатилась по камням в другую. Дар застыл между противниками, раздумывая, к кому из них броситься на помощь.
Сова очнулась от удара о камень, недоумевая, как она оказалась на земле. Лорис? Она обернулась и застыла от ужаса: Лорис удивленно рассматривал свою окровавленную руку, а по его белой рубашке расползалось красное, ярко-красное пятно. Сова рванулась и, как на скалу, налетела на Дара. Он не пускал, она молча рвалась. Сейчас ее опять отшвырнут. Она хотела закричать, но вместо крика вышел только шепот:
– Пусти!
Зорий еще немного подумал – и пустил. Сова бросилась к Лорису. Впрочем, тот уже пришел в себя.
– Не суетись, – Лорис придержал налетевшую на него Сову. – Все в порядке, только задело.
– Больно? Лорис, больно? Как я?.. Как...
– Спокойно. После поговорим. Дай мой саквояж.
Сова кинулась к докторскому чемоданчику. Влажные пальцы нервно терзали простой замок.
– Синюю ампулу, – подсказал Лорис.
– Сейчас.
Сова справилась, наконец, с замком, выхватила нужную ампулу-шприц, зубами содрала с нее упаковку и прямо через рубашку сделала укол для остановки кровотечения. Зорий стоял рядом, но не вмешивался. Теперь дрожащие пальцы Совы расстегивали пуговицы на рубашке Лориса так, будто те вдруг стали живыми и начали уворачиваться. Лорис не выдержал этого зрелища и просто разорвал ткань в месте пореза. Рана была небольшой: большую часть силы удара погасили ножны, так что острие клинка лишь вспороло кожу и уткнулось в ребро. Рана была не опасной – Зорий знал это еще до того, как увидел порез. Но отчаянное раскаянье не позволяло Сове здраво оценить ситуацию.
– Что мне делать? – Сова с ужасом смотрела на Лориса. Она часто ассистировала ему на операциях, но никогда не делала их сама.
Лорис подумывал о том, чтобы попросить помощи у Зория, поскольку не считал состояние Совы подходящим для участия даже в простой хирургической операции. Но она принялась стремительно опустошать саквояж в поисках биохирургического клея для нанесения на место пореза.
– Подожди, – Зорий отодвинул от Совы чемоданчик.
– Ты что? – Сова потянулась за медикаментами, видимо, в состоянии шока незаметно перейдя с Зорием на «ты».
– Я сказал, подожди! Дай руку.
– Зачем?
– Дай руку! – не выдержав, рявкнул Дар. – И помолчи. Накрой рану рукой. Вот так. Теперь сосредоточься. Лорис, отвернись. Отвернись, я сказал, ты ей только мешаешь. Закрой глаза, Сова! Заращивай.
– Что? – Сова смотрела на Дара, как на сумасшедшего.
– Заращивай! Выпусти свою энергию через ладонь. Она должна быть белая, как молоко. Представь, как она растворяет кровь, заливает рану, вытесняет боль. Представляй, как сходятся концы, сплетаются порванные ткани. Давай!
– Дай мне обработать рану! – Сова попыталась отдернуть руку, но не смогла.
– Черт побери, делай, что говорят! Я знаю, что советую!
Сова стиснула зубы.
Из-под ее пальцев, прижатых к ране, сочилась кровь. Теплая. А рука была холодной, и кровь грела ее руку.
– Ты будешь думать головой или нет?! – Зорий тряхнул Сову, едва не вывихнув ей плечо, и рывком развернул к себе.
Она вскрикнула. Дар подумал, что перестарался.
– Спокойно. Послушай меня, только спокойно. Рану можно зарастить, и ты это можешь сделать. Нужно только мысленно представить... Края сходятся... Кровь исчезает... По твоей руке идет энергия... Тепло... Как бы переливается... Оно белое, чистое, как молоко... Делай спокойно... Спокойно...
Ей стало жарко. Чувства притуплялись, голос Дара теперь был далеким, едва различимым. А под рукой билось и пульсировало что-то горячее, обжигающее... Белое... Не забыть – белое...
Она не могла сказать, сколько это длилось. Когда Зорий, наконец, сиял ее руку с раны, Сову как будто выключили. Словно что-то разорвалось внутри – и сразу стало холодно. До озноба. Мокрая рубашка на спине липла к телу.
– Все, – спокойно объявил Зорий. – Можете посмотреть.
На груди Лориса поверх неровно затянувшегося красного шрама отпечатался след ладони. Сова отстраненно разглядывала этот багровый след и свою испачканную в крови руку, будто сравнивая отпечаток с оригиналом. Лорис переводил изумленный взгляд с Совы на Дара и обратно. Только Зорий, казалось, выглядел невозмутимым. Он поднялся, принес фляжку с водой, отодвинул Сову и стал смывать кровь. Сова оторвалась от созерцания ладони.
– Как это? – она не ждала ответа.
– Будешь себя хорошо вести, научу, – насмешливо пообещал Дар. – Шрам исчезнет. Еще разок – и совсем сойдет. А вот отпечаток останется, тут уж ничего не поделаешь. Это клеймо на всю жизнь, хотя со временем и оно посветлеет. Мы обычно работаем кончиками пальцев – остаются несколько пятен.
Сова не слушала. Она тяжело поднялась и, цепляясь за каменные выступы, пошла к темному провалу пещеры. Лорис обеспокоенно зашевелился, пытаясь ее остановить, но Зорий положил ему руку на плечо:
– Дай ей время передохнуть, – попросил он. – Думаю, сейчас ей лучше побыть одной.
Лорис собрался было возражать, но тяжелая рука не дала ему подняться. Он подумал и остался.
Только ночью Дару удалось спокойно проанализировать случившееся. Он лежал в темноте и размышлял о количестве той энергии, которую затратила Сова за четыре минуты. За четыре... Всего четыре минуты ей хватило для того, чтобы изменить поврежденную структуру тканей человеческого тела. Ее способностям в медицине нет цены. Если только удастся доказать, что эти способности можно направить во благо. Ему самому потребовалось бы как минимум полчаса, чтобы совершить подобное. Пришлось бы черпать энергию отовсюду, входить в состояние глубокой сосредоточенности, делать короткие передышки... Ничего подобного Сова не делала. Четыре минуты он держал ее за руку, пытаясь отследить, откуда пришел уже знакомый ему поток чужой энергии, но так и не смог почувствовать его источника. Оставалось предположить, что этим источником была сама Сова. Но нет, Зорий по-прежнему не ощущал ее биоизлучения, как будто она была начисто лишена способности энергетически взаимодействовать с окружающей средой. Ее странная энергия пришла словно бы из ниоткуда, и также в никуда исчезла, стоило Дару снять руку с затянувшейся раны. Он умело воспользовался ситуацией, растерянностью и паникой Совы в своих личных целях. Он ввязывался сам и ввязывал ее в сомнительный эксперимент, о котором она, перепуганная случившимся, даже не подозревала. Он сознательно рисковал Лорисом, подставляя его под поток неизвестной энергии. Он убедительно разыграл перед ними роль старшего наставника, доброжелательного советчика.
Они ничего не заподозрили, потрясенные увиденным. Они приняли его помощь, они были ему искренне благодарны. Но он-то знал истинную цену своим поступкам.
Зорий ждал, что случившееся повлияет на Сову. И, действительно, перепуганная Сова, кажется, осознала степень собственной опасности для окружающих. То, чего он не мог добиться словами, произошло теперь само собой. И когда, просидев пару часов в темноте пещеры, она все-таки вернулась на площадку, где все и произошло, Дар надеялся услышать ее здравое решение сотрудничать с Орденом. Но решение, которое она приняла, предназначалось не для него.
Подслушивание – один из лучших способов получать информацию.
Сова откладывала разговор с Лорисом до последнего. Зорий понимал, что она хочет поговорить с другом наедине – и присутствие постороннего ее смущает. Пришлось укладываться спать. Выждав полчаса, Сова вызвала Лориса из пещеры, и Дар, наконец, получил возможность услышать их беседу. Начало он, правда, пропустил: не стоило ради удовлетворения любопытства идти на риск столкнуться с ними нос к носу. Беседовать у самого входа в пещеру они не стали, а забрались на край отвесной скалы, туда, где, создавая помехи, зверски шумел ветер. Дару пришлось настроить подслушивающее устройство и осторожно прикрепить улавливатель звука к выступу скалы.
После того как Сова огласила свое решение, они долго молчали. Сова ждала возражений, резкого отказа или долгих уговоров, но Лорис совершенно неожиданно спросил:
– Почему? Сова, объясни мне. Если причина – в этой царапине, то это случайность.
– Нет, – оборвала Сова. – Это уже не случайность. И тогда, дома, и в замке, и сегодня – все это уже не случайность. Если бы он меня не остановил...
– И поэтому я должен уйти?
– Да. Послушай, не перебивай. Знаешь, он вчера меня спросил: не боюсь ли я себя. Вчера я не боялась. А теперь – боюсь. За тебя. Это в тысячу раз хуже, чем бояться за себя – бояться за других. Они так часто твердили мне: «Опасно, опасно, опасно», а я долго не хотела в это верить. А сейчас, наконец, сама готова это признать. Эта их двадцать вторая база – черт знает где. Они неспроста предлагают в качестве убежища такой отдаленный сектор. Они готовы к случайностям. А вот ты – нет. И я – тоже нет.
Слова давались с трудом. Слишком тяжело было сейчас спорить.
– Я понимаю, – ответил Лорис, – но ты тоже пойми. Ведь ты сама только что сказала: бояться за других в тысячу раз хуже, чем бояться за себя. Я должен убедиться, что тебя не запрут на этой базе. Что все, что они обещают – правда.
– Запрут, – это было сказано с уверенностью. – И что же, ты хочешь, чтобы тебя заперли вместе со мной? Ты думаешь, моей совести мало Командора, который из-за меня бросил флот?
– Не преувеличивай.
– Он бросил флот из-за меня. Из-за меня все наши планы полетели к черту. Теперь, опять-таки из-за меня он может оказаться в опасности: ведь он – единственный, кто знает точно, где меня искать. Ты просто никогда не чувствовал за собой такой вины.
– Это не вина.
– Да, – желчно усмехнулась она. – Это случайность. Разве это что-то меняет? Ты хочешь стать следующим на моей совести? Неужели так сложно меня от этого избавить? От ответственности за двоих или за троих? Если бы здесь был Командор, я попросила бы уйти вас обоих. Это выматывает, Лорис. Я боюсь в сто раз больше, чем если бы я была совершенно одна.
Минуту был слышен только свист ветра. Наконец, Дару все же удалось различить голос:
– Так, как ты хочешь – не бывает, – мягко возразил Лорис, – и не будет. Не бывает, чтобы человек в жизни был ни с кем не связан. Чтобы ни за кого не нести ответственность, нужно отказаться от любой привязанности. И сейчас отказываться от нее уже поздно. Поэтому я никуда не уйду. Забудь об этом. Это мой выбор, и не тебе его менять.
Лорис поднялся, давая понять, что тяжелый разговор закончен.
Услышав его шаги, Зорий едва успел сорвать со скалы подслушивающее устройство и юркнуть под одеяло. Сова вошла в пещеру, тихая и пристыженная. Они еще долго ворочались, стараясь не разбудить Дара, и, спустя час, наконец, затихли.
Зорий лежал в темноте и искренне каялся: лучше ему было не слышать этого разговора. Никакой полезной информации он не почерпнул, а вот бесполезной было с избытком. Странно, что в его годы что-то задевало его так сильно. А ведь задело. Задело крепко. Задело до чувства обиды. Значит, за Лориса она боится. За Командора своего, друга детства, боится. А за него – не боится. Действительно, зачем за него бояться? Кто он, в конце концов, для нее? Офицер Ордена, выполняющий приказ? Нет, она не мыслит такими корректными терминами. Это он привык оправдывать себя присягой. А для Совы он, Дар Зорий, всего лишь безликий представитель тех, кого она именует общим словом «они». Они – ее преследователи. Возможно, и ее тюремщики. И прошлые тюремщики, и будущие. А вовсе не защитники и телохранители. Если даже она не верит, то с чего вдруг он сам поверил в эту легенду? Почему вдруг ему самому захотелось, чтобы наспех сляпанная ложь оказалась правдой?
Какая разница, что ему на самом деле хочется, когда перед ним поставлены ясные задачи? Он профессионал, он лишь хорошо выполняет свою работу. Приказано защищать – защищаю, прикажут арестовать – арестую, прикажут убить – убью. А убью ли? Я ведь не смогу ее теперь убить! Даже если понадобится – не смогу. Никакой приказ теперь уже не заставит меня это сделать. И нужно немедленно, немедленно связаться с бортом и попросить о замене. Пусть Орден присылает другого.
Кого – другого? – спросил он сам себя. Другого с крепкими нервами? Другого с чистой совестью? Господи, да хоть себе не ври! Хоть в себе-то разберись честно. Скажи это самому себе прямо в глаза. Неспроста тебя так задел этот специально подслушанный разговор. Как ты мог так увлечься, что сам начал верить в собственные сказки? Ты имеешь дело с объектом. Возможно, с трансогенетом, которому и жить-то осталось пару лет, не более. С источником опасности. С пороховой бочкой и с миной замедленного действия. С чего тебе обижаться? Кого ты кинулся защищать, когда проломил плечом дубовую дверь? Да и защищать ты кинулся или все-таки убивать? Радуйся, Дар Зорий, о твоих истинных намерениях никто не догадался, но ты и сам был не больно-то в курсе! Ты намерен привезти ее на базу, сдать на руки охране и забыть о ее существовании? Сможешь? Попробуй, Дар Зорий, попробуй.
Неожиданно с холодной ясностью он осознал: если она это узнает – всему конец. Если она только поймет, какую роль во всем сыграл он, она перестанет считать человеком не себя, а его.
Зорий отдернул плащ, которым был укрыт почти с головой. Его спутники спали, и не было уже никакой необходимости притворяться. Он осторожно выбрался из пещеры, добрался до скального выступа, на котором пару часов назад сидела Сова, и попытался хоть что-то разглядеть в темноте ущелья, но безрезультатно. В редкие моменты, когда ветер разрывал плотный покров низких туч, сквозь дыры просвечивала маленькая, бледно-зеленая луна, но ее света было недостаточно, чтобы осветить глубокий провал под ногами Зорин. Медленно тянулись часы его ночного дежурства, но одиночество не приносило спокойствия.
Настойчивый писк рации вывел его из задумчивости: вызов был экстренным.
Глава 9
– На связи! – полушепотом отозвался Дар, надевая очки-экран.
– Командир, три корабля из пяти семь минут назад начали снижение в районе вашего горного плато.
Ну, вот затишье и кончилось. Противник решил сделать первый ход.
Времени на размышления было мало. Их преследователи, очевидно, решились на схватку на поверхности. Если, конечно, их маневр – не провокация с целью заставить Зория запаниковать и проявить себя. Обстоятельства вынуждали Дара действовать в соответствии с логикой врага. Будь его воля, он начал бы бой на орбите, продолжил бы, в крайнем случае, в атмосфере, и только после окончания драки рискнул бы эвакуировать оставшихся на планете. Но если противник намерен высадить десант, что сможет один Зорий с легким вооружением против группы командос? Особенно если эта группа позаботится о маневренном наземном транспорте...
Значит, планету придется покинуть немедленно. Но, вызывая с орбиты корабль Ордена, Дар с неизбежностью раскрывает противнику свое точное местонахождение. Одно дело создать помехи сигналу с поверхности планеты, противодействуя точной локализации человека, и другое дело – не допустить обнаружения корабля, садящегося на поверхность. Одним радиопротиводействием тут не отделаешься – все равно засекут: и оптически, и в инфракрасном диапазоне. Возможно, провокация устроена именно с такой целью. Иначе, зачем земляне вдруг решились на посадку?
– Командир, мы проверили их курс. По всей видимости, они тоже нашли транспорт в горах и собираются садиться возле него.
Вот и ответ. Лаэрта Эвери не успела добраться до своего корабля.
Допустим, земляне высадятся выше по ущелью, километрах в двадцати отсюда, и увидят, что корабль пуст. Что они предпримут? То же самое, что сделал бы сам Зорий, разрабатывай он наземную операцию: он взял бы пару глайдеров или платформ на антигравах и десантной группой на бреющем прочесал бы ущелье. День ли, ночь ли – для тепловизора значения не имеет, так что, скорее всего, столкновение с десантом Дару будет обеспечено. Недопустимый риск.
– И пока информация о вас будет известна неопределенному кругу лиц. Пока– неопределенному. Мы сейчас ведь не знаем даже всех участников, вовлеченных в проекты НИИ человека, не говоря уже об организаторах. Очевидно, что нити ведут в правительство Земли, но чтобы предъявлять обвинения на таком уровне, ваших показаний мало. Так же, как и показаний младшего персонала института. Им вообще мало что известно о заказчике исследований. Я боюсь, что следствие затянется.
– Сколько мне ждать?
– Я не знаю. Может быть, год, может быть, два. Но все это время вас придется охранять. Было бы лучше, если бы вы согласились лететь на моем корабле: при необходимости «Стрела» может прорвать сетевое поле. Но поскольку я не могу на этом жестко настаивать, то прошу вас хотя бы позволить прикрывать старт вашего корабля с моей «Стрелы».
Она кивнула. Дар продолжил:
– Наши люди уже обеспечивают ваше безопасное прибытие на Ксавру. Но мне бы не хотелось, чтобы вы сбежали. Мне очень повезло найти вас здесь первым. Второй раз такого везения может не случиться.
– Хорошо, – она снова кивнула, но все же не удержалась, и недоверчиво добавила: – Но никаких гравитационных сетей, никаких ограничений в передвижении моего корабля. Я не сбегу: мне действительно нужно попасть на Ксавру.
Зорий вздохнул. Стараясь убедить Сову покинуть планету и сразу отправиться на двадцать вторую базу, он спотыкался на одном и том же: Сова наотрез отказывалась от любого предлагаемого плана действий, если он не содержал встречу с ее любимым Командором – и именно на Ксавре. Он не сомневался, что на эту встречу Сова приползет даже при смерти. Как там говорил профессор: «У нас на Земле экипажи – это маленькие семьи»? Дар даже посоветовался с юным психологом, и получил компетентное подтверждение своим выводам – в научных терминах теории личности. Проблема осталась, зато теперь она была тщательно обозначена, как твердая психологическая установка Лаэрты Эвери, разрушать которую – опасно для дальнейших прямых контактов с объектом.
Впрочем, он уже пару дней как перестал именовать ее про себя объектом. Интересно, как, с точки зрения юного психолога, от именования и обращения зависит отношение к человеку? Демократичный Лорис, например, практически сразу перешел с Даром на «ты». Сова упорно «выкала», то ли подчеркивая их разницу в возрасте, то ли соблюдая дистанцию с малознакомым человеком. Пока Зорий развлекал ее разговорами на отвлеченные темы, она забывалась и расслаблялась, но стоило лишь коснуться животрепещущей проблемы, как она мигом ощетинивалась и переходила к сухому языку официальных заявлений. А он уже успел приникнуть к ее птичьей кличке: рапортуя о том, как проходит задание, он пару раз вынужден был сделать над собой усилие, чтобы не оговориться.
Зорий оглянулся на нее. Отдохнувшая после дневного перехода, Сова болтала с Лорисом, разбирая и раскладывая на специально приспособленном под стол валуне провизию. Убедившись, что ущелье по-прежнему пустынно, Дар направился к своим спутникам.
При его приближении Сова тут же замолчала, хотя до этого о чем-то увлеченно спорила с Лорисом. Зорий не выдержал:
– Если я помешал разговору, я могу пойти прогуляться, – сухо предложил он.
Им стало неловко. Зорий вдруг и сам понял, что недопустимо вспылил. Они не навязывали ему своего присутствия, наоборот, это он вторгся в их жизнь без приглашения, пусть даже под предлогом защиты, похожим на правду, но все-таки правдой не являвшимся. Но он больше не мог игнорировать постоянную настороженность и явно демонстрируемое недоверие по отношению к себе.
– Извините, – поспешно пробормотала Сова, – я не хотела... Мы не хотели вас обидеть. Просто мне непривычно... Просто... Я не знаю, просто...
– Просто я – чужак, – закончил он.
– Нет, я...
– Мы говорили о фехтовании, – Лорис решил, что положить конец неловкости можно, элементарно переведя разговор на другую тему.
– Вы обещали мне показать местную технику боя, – напомнил Дар.
– Прямо сейчас? – удивилась Сова.
– Потом стемнеет, – заметил он.
Видимо, она все еще испытывала неловкость – и отказать ему не решилась.
– С вами? – неуверенно переспросила она, потянувшись к ножнам, прислоненным к скале рядом с обеденным валуном.
Зорий покачал головой.
– Боюсь, что со мной это будет трудновато. Я никогда не видел местных боевых стилей.
– Со мной, со мной, – усмехнулся Лорис и тоже взял свое оружие – легкий меч горожанина, больше похожий на шпагу со щитком-корзинкой.
– В городе он никогда со мной не фехтует, – пожаловалась Сова.
– В городе мне некогда, – ответил Лорис, – в городе вечно кто-то болеет.
Пришлось отвязать от гарды диплом фехтовальной школы. Для учебного боя клинок из кожаных ножен не вынимался, и, чтобы они не соскальзывали с клинка, на верхней обоймице ножен имелся ремешок, который затягивался на крестовине меча. Сова проверила крепость узла и принялась придирчиво осматривать площадку перед пещерой как место предстоящего поединка.
– Если я не вернусь, – неожиданно сказала она, бросив быстрый взгляд на Лориса, – ты сможешь устроить в моем доме больницу. И тебе больше не нужно будет ходить к больным по домам.
Лорис принял боевую стойку.
– Давай мы потом об этом поговорим, – попросил он. – Ты хотела показать, чему тебя научили.
Сова неохотно подняла меч. Зорий вдруг подумал, что его затея несколько несвоевременна, но уже поздно было идти на попятный. Клинки глухо стукнули, соприкоснувшись друг с другом.
Если она не вернется... Два дня после злополучной Ночи Четырех Лун она старательно запрещала себе думать об этом. Потому что стоило лишь пожалеть себя, как ее скручивала такая ненависть, что становилось тяжело дышать. Все будет хорошо. Не может же всё время становиться только хуже!
Клинок Лориса просвистел у самого уха Совы, и она не только не успела парировать рубящий удар, но даже не пыталась сделать это.
– Если бы я был столь же внимателен, как ты, у тебя уже не было бы уха, – заметил Лорис, отводя оружие. – Ты собираешься драться или спать на ходу?
Сова недовольно дернулась, но промолчала, пытаясь сосредоточиться на учебном бою.
Не может же все время становиться только хуже... Всё это должно когда-нибудь закончиться. Только – когда? Через два года, которые ей предлагается просидеть на двадцать второй базе? Как долго вы будете оставаться такой, какая вы есть? Два года? Два? Или всю оставшуюся жизнь? Сообщите, Лаэрта Эвери, до каких пор вы намерены быть такой ненормальной! Не можете?
Сова налетела на клинок Лориса так неожиданно, что тот не успел отдернуть руку. Наконечник его ножен больно ткнул ей ребра.
– Что происходит? – шепотом спросил Лорис, встревоженно поглядывая на нее.
– Ничего.
– Если не хочешь драться, можно прекратить.
Сова отрицательно мотнула головой и снова встала в позицию.
Они уже отняли у нее три года жизни. Три года вне закона, три года без Командора, без работы, без друзей. Три года ежедневной тоски и одиночества. И если бы не Лорис... А сейчас они снова хотят отнять у нее... Сколько? Как долго вы будете оставаться такой, какая вы есть? Откуда я знаю? Не знаете? Ну, тогда сидеть вам на двадцать второй базе, пока не исправитесь! Пока не научитесь быть как все! Разве не так?
Сова отразила удар и даже предприняла атакующий маневр.
– Наконец-то, – пробормотал Лорис.
Она кивнула.
Разве это не разумно? Разве не правильно? Еще немного – и ей скажут то, что уже однажды сказали в институте: «Ты никогда не будешь человеком. Ты – другая». А для других предусмотрено другое существование: двадцать вторая отдаленная база, изоляторы, специальные условия содержания. И это – разумно. Так разумно, что она сама убралась подальше, на самую окраину обитаемых миров, только для того, чтобы ее оставили в покое! Все. Сразу!
Теперь атаки Совы стали резче, стремительнее. Принимая удар на плоскость своего клинка, она не забывала о перехватывающих и перенаправляющих клинок противника контрударах. Ее уклонения стали сдержаннее и точнее. Возросла и сила ударов: теперь на ножнах оставались зарубки, сквозь которые просвечивало лезвие. Слетел и откатился под валун украшавший ножны Совы металлический чеканный наконечник.
Но её не оставят в покое! Никогда!
Острие ее легкого меча вспороло воздух чуть выше плеча Лориса. В последний момент Лорис успел нырнуть под колющий удар, вдруг осознав, что Сова и не думает останавливать движение клинка – как это делают во время учебного боя. Она смотрела куда-то сквозь него, не фокусируя взгляд даже на оружии. Держать оборону стало сложно. Рука налилась свинцовой тяжестью. Он попытался поймать взгляд Совы, чтобы прекратить учебный бой, который, кажется, перестал быть учебным – и застыл, роняя оружие.
Но Сова ничего уже не видела, продолжая начатую атаку.
Увидел Зорий.
Меч в ножнах уперся в грудь парализованного противника, острие клинка пропороло защитную кожу ножен и пошло дальше, вглубь, взрезав белую рубашку, когда Дар в тигрином прыжке сбил Сову с ног.
Меч полетел в одну сторону, Сова покатилась по камням в другую. Дар застыл между противниками, раздумывая, к кому из них броситься на помощь.
Сова очнулась от удара о камень, недоумевая, как она оказалась на земле. Лорис? Она обернулась и застыла от ужаса: Лорис удивленно рассматривал свою окровавленную руку, а по его белой рубашке расползалось красное, ярко-красное пятно. Сова рванулась и, как на скалу, налетела на Дара. Он не пускал, она молча рвалась. Сейчас ее опять отшвырнут. Она хотела закричать, но вместо крика вышел только шепот:
– Пусти!
Зорий еще немного подумал – и пустил. Сова бросилась к Лорису. Впрочем, тот уже пришел в себя.
– Не суетись, – Лорис придержал налетевшую на него Сову. – Все в порядке, только задело.
– Больно? Лорис, больно? Как я?.. Как...
– Спокойно. После поговорим. Дай мой саквояж.
Сова кинулась к докторскому чемоданчику. Влажные пальцы нервно терзали простой замок.
– Синюю ампулу, – подсказал Лорис.
– Сейчас.
Сова справилась, наконец, с замком, выхватила нужную ампулу-шприц, зубами содрала с нее упаковку и прямо через рубашку сделала укол для остановки кровотечения. Зорий стоял рядом, но не вмешивался. Теперь дрожащие пальцы Совы расстегивали пуговицы на рубашке Лориса так, будто те вдруг стали живыми и начали уворачиваться. Лорис не выдержал этого зрелища и просто разорвал ткань в месте пореза. Рана была небольшой: большую часть силы удара погасили ножны, так что острие клинка лишь вспороло кожу и уткнулось в ребро. Рана была не опасной – Зорий знал это еще до того, как увидел порез. Но отчаянное раскаянье не позволяло Сове здраво оценить ситуацию.
– Что мне делать? – Сова с ужасом смотрела на Лориса. Она часто ассистировала ему на операциях, но никогда не делала их сама.
Лорис подумывал о том, чтобы попросить помощи у Зория, поскольку не считал состояние Совы подходящим для участия даже в простой хирургической операции. Но она принялась стремительно опустошать саквояж в поисках биохирургического клея для нанесения на место пореза.
– Подожди, – Зорий отодвинул от Совы чемоданчик.
– Ты что? – Сова потянулась за медикаментами, видимо, в состоянии шока незаметно перейдя с Зорием на «ты».
– Я сказал, подожди! Дай руку.
– Зачем?
– Дай руку! – не выдержав, рявкнул Дар. – И помолчи. Накрой рану рукой. Вот так. Теперь сосредоточься. Лорис, отвернись. Отвернись, я сказал, ты ей только мешаешь. Закрой глаза, Сова! Заращивай.
– Что? – Сова смотрела на Дара, как на сумасшедшего.
– Заращивай! Выпусти свою энергию через ладонь. Она должна быть белая, как молоко. Представь, как она растворяет кровь, заливает рану, вытесняет боль. Представляй, как сходятся концы, сплетаются порванные ткани. Давай!
– Дай мне обработать рану! – Сова попыталась отдернуть руку, но не смогла.
– Черт побери, делай, что говорят! Я знаю, что советую!
Сова стиснула зубы.
Из-под ее пальцев, прижатых к ране, сочилась кровь. Теплая. А рука была холодной, и кровь грела ее руку.
– Ты будешь думать головой или нет?! – Зорий тряхнул Сову, едва не вывихнув ей плечо, и рывком развернул к себе.
Она вскрикнула. Дар подумал, что перестарался.
– Спокойно. Послушай меня, только спокойно. Рану можно зарастить, и ты это можешь сделать. Нужно только мысленно представить... Края сходятся... Кровь исчезает... По твоей руке идет энергия... Тепло... Как бы переливается... Оно белое, чистое, как молоко... Делай спокойно... Спокойно...
Ей стало жарко. Чувства притуплялись, голос Дара теперь был далеким, едва различимым. А под рукой билось и пульсировало что-то горячее, обжигающее... Белое... Не забыть – белое...
Она не могла сказать, сколько это длилось. Когда Зорий, наконец, сиял ее руку с раны, Сову как будто выключили. Словно что-то разорвалось внутри – и сразу стало холодно. До озноба. Мокрая рубашка на спине липла к телу.
– Все, – спокойно объявил Зорий. – Можете посмотреть.
На груди Лориса поверх неровно затянувшегося красного шрама отпечатался след ладони. Сова отстраненно разглядывала этот багровый след и свою испачканную в крови руку, будто сравнивая отпечаток с оригиналом. Лорис переводил изумленный взгляд с Совы на Дара и обратно. Только Зорий, казалось, выглядел невозмутимым. Он поднялся, принес фляжку с водой, отодвинул Сову и стал смывать кровь. Сова оторвалась от созерцания ладони.
– Как это? – она не ждала ответа.
– Будешь себя хорошо вести, научу, – насмешливо пообещал Дар. – Шрам исчезнет. Еще разок – и совсем сойдет. А вот отпечаток останется, тут уж ничего не поделаешь. Это клеймо на всю жизнь, хотя со временем и оно посветлеет. Мы обычно работаем кончиками пальцев – остаются несколько пятен.
Сова не слушала. Она тяжело поднялась и, цепляясь за каменные выступы, пошла к темному провалу пещеры. Лорис обеспокоенно зашевелился, пытаясь ее остановить, но Зорий положил ему руку на плечо:
– Дай ей время передохнуть, – попросил он. – Думаю, сейчас ей лучше побыть одной.
Лорис собрался было возражать, но тяжелая рука не дала ему подняться. Он подумал и остался.
Только ночью Дару удалось спокойно проанализировать случившееся. Он лежал в темноте и размышлял о количестве той энергии, которую затратила Сова за четыре минуты. За четыре... Всего четыре минуты ей хватило для того, чтобы изменить поврежденную структуру тканей человеческого тела. Ее способностям в медицине нет цены. Если только удастся доказать, что эти способности можно направить во благо. Ему самому потребовалось бы как минимум полчаса, чтобы совершить подобное. Пришлось бы черпать энергию отовсюду, входить в состояние глубокой сосредоточенности, делать короткие передышки... Ничего подобного Сова не делала. Четыре минуты он держал ее за руку, пытаясь отследить, откуда пришел уже знакомый ему поток чужой энергии, но так и не смог почувствовать его источника. Оставалось предположить, что этим источником была сама Сова. Но нет, Зорий по-прежнему не ощущал ее биоизлучения, как будто она была начисто лишена способности энергетически взаимодействовать с окружающей средой. Ее странная энергия пришла словно бы из ниоткуда, и также в никуда исчезла, стоило Дару снять руку с затянувшейся раны. Он умело воспользовался ситуацией, растерянностью и паникой Совы в своих личных целях. Он ввязывался сам и ввязывал ее в сомнительный эксперимент, о котором она, перепуганная случившимся, даже не подозревала. Он сознательно рисковал Лорисом, подставляя его под поток неизвестной энергии. Он убедительно разыграл перед ними роль старшего наставника, доброжелательного советчика.
Они ничего не заподозрили, потрясенные увиденным. Они приняли его помощь, они были ему искренне благодарны. Но он-то знал истинную цену своим поступкам.
Зорий ждал, что случившееся повлияет на Сову. И, действительно, перепуганная Сова, кажется, осознала степень собственной опасности для окружающих. То, чего он не мог добиться словами, произошло теперь само собой. И когда, просидев пару часов в темноте пещеры, она все-таки вернулась на площадку, где все и произошло, Дар надеялся услышать ее здравое решение сотрудничать с Орденом. Но решение, которое она приняла, предназначалось не для него.
Подслушивание – один из лучших способов получать информацию.
Сова откладывала разговор с Лорисом до последнего. Зорий понимал, что она хочет поговорить с другом наедине – и присутствие постороннего ее смущает. Пришлось укладываться спать. Выждав полчаса, Сова вызвала Лориса из пещеры, и Дар, наконец, получил возможность услышать их беседу. Начало он, правда, пропустил: не стоило ради удовлетворения любопытства идти на риск столкнуться с ними нос к носу. Беседовать у самого входа в пещеру они не стали, а забрались на край отвесной скалы, туда, где, создавая помехи, зверски шумел ветер. Дару пришлось настроить подслушивающее устройство и осторожно прикрепить улавливатель звука к выступу скалы.
После того как Сова огласила свое решение, они долго молчали. Сова ждала возражений, резкого отказа или долгих уговоров, но Лорис совершенно неожиданно спросил:
– Почему? Сова, объясни мне. Если причина – в этой царапине, то это случайность.
– Нет, – оборвала Сова. – Это уже не случайность. И тогда, дома, и в замке, и сегодня – все это уже не случайность. Если бы он меня не остановил...
– И поэтому я должен уйти?
– Да. Послушай, не перебивай. Знаешь, он вчера меня спросил: не боюсь ли я себя. Вчера я не боялась. А теперь – боюсь. За тебя. Это в тысячу раз хуже, чем бояться за себя – бояться за других. Они так часто твердили мне: «Опасно, опасно, опасно», а я долго не хотела в это верить. А сейчас, наконец, сама готова это признать. Эта их двадцать вторая база – черт знает где. Они неспроста предлагают в качестве убежища такой отдаленный сектор. Они готовы к случайностям. А вот ты – нет. И я – тоже нет.
Слова давались с трудом. Слишком тяжело было сейчас спорить.
– Я понимаю, – ответил Лорис, – но ты тоже пойми. Ведь ты сама только что сказала: бояться за других в тысячу раз хуже, чем бояться за себя. Я должен убедиться, что тебя не запрут на этой базе. Что все, что они обещают – правда.
– Запрут, – это было сказано с уверенностью. – И что же, ты хочешь, чтобы тебя заперли вместе со мной? Ты думаешь, моей совести мало Командора, который из-за меня бросил флот?
– Не преувеличивай.
– Он бросил флот из-за меня. Из-за меня все наши планы полетели к черту. Теперь, опять-таки из-за меня он может оказаться в опасности: ведь он – единственный, кто знает точно, где меня искать. Ты просто никогда не чувствовал за собой такой вины.
– Это не вина.
– Да, – желчно усмехнулась она. – Это случайность. Разве это что-то меняет? Ты хочешь стать следующим на моей совести? Неужели так сложно меня от этого избавить? От ответственности за двоих или за троих? Если бы здесь был Командор, я попросила бы уйти вас обоих. Это выматывает, Лорис. Я боюсь в сто раз больше, чем если бы я была совершенно одна.
Минуту был слышен только свист ветра. Наконец, Дару все же удалось различить голос:
– Так, как ты хочешь – не бывает, – мягко возразил Лорис, – и не будет. Не бывает, чтобы человек в жизни был ни с кем не связан. Чтобы ни за кого не нести ответственность, нужно отказаться от любой привязанности. И сейчас отказываться от нее уже поздно. Поэтому я никуда не уйду. Забудь об этом. Это мой выбор, и не тебе его менять.
Лорис поднялся, давая понять, что тяжелый разговор закончен.
Услышав его шаги, Зорий едва успел сорвать со скалы подслушивающее устройство и юркнуть под одеяло. Сова вошла в пещеру, тихая и пристыженная. Они еще долго ворочались, стараясь не разбудить Дара, и, спустя час, наконец, затихли.
Зорий лежал в темноте и искренне каялся: лучше ему было не слышать этого разговора. Никакой полезной информации он не почерпнул, а вот бесполезной было с избытком. Странно, что в его годы что-то задевало его так сильно. А ведь задело. Задело крепко. Задело до чувства обиды. Значит, за Лориса она боится. За Командора своего, друга детства, боится. А за него – не боится. Действительно, зачем за него бояться? Кто он, в конце концов, для нее? Офицер Ордена, выполняющий приказ? Нет, она не мыслит такими корректными терминами. Это он привык оправдывать себя присягой. А для Совы он, Дар Зорий, всего лишь безликий представитель тех, кого она именует общим словом «они». Они – ее преследователи. Возможно, и ее тюремщики. И прошлые тюремщики, и будущие. А вовсе не защитники и телохранители. Если даже она не верит, то с чего вдруг он сам поверил в эту легенду? Почему вдруг ему самому захотелось, чтобы наспех сляпанная ложь оказалась правдой?
Какая разница, что ему на самом деле хочется, когда перед ним поставлены ясные задачи? Он профессионал, он лишь хорошо выполняет свою работу. Приказано защищать – защищаю, прикажут арестовать – арестую, прикажут убить – убью. А убью ли? Я ведь не смогу ее теперь убить! Даже если понадобится – не смогу. Никакой приказ теперь уже не заставит меня это сделать. И нужно немедленно, немедленно связаться с бортом и попросить о замене. Пусть Орден присылает другого.
Кого – другого? – спросил он сам себя. Другого с крепкими нервами? Другого с чистой совестью? Господи, да хоть себе не ври! Хоть в себе-то разберись честно. Скажи это самому себе прямо в глаза. Неспроста тебя так задел этот специально подслушанный разговор. Как ты мог так увлечься, что сам начал верить в собственные сказки? Ты имеешь дело с объектом. Возможно, с трансогенетом, которому и жить-то осталось пару лет, не более. С источником опасности. С пороховой бочкой и с миной замедленного действия. С чего тебе обижаться? Кого ты кинулся защищать, когда проломил плечом дубовую дверь? Да и защищать ты кинулся или все-таки убивать? Радуйся, Дар Зорий, о твоих истинных намерениях никто не догадался, но ты и сам был не больно-то в курсе! Ты намерен привезти ее на базу, сдать на руки охране и забыть о ее существовании? Сможешь? Попробуй, Дар Зорий, попробуй.
Неожиданно с холодной ясностью он осознал: если она это узнает – всему конец. Если она только поймет, какую роль во всем сыграл он, она перестанет считать человеком не себя, а его.
Зорий отдернул плащ, которым был укрыт почти с головой. Его спутники спали, и не было уже никакой необходимости притворяться. Он осторожно выбрался из пещеры, добрался до скального выступа, на котором пару часов назад сидела Сова, и попытался хоть что-то разглядеть в темноте ущелья, но безрезультатно. В редкие моменты, когда ветер разрывал плотный покров низких туч, сквозь дыры просвечивала маленькая, бледно-зеленая луна, но ее света было недостаточно, чтобы осветить глубокий провал под ногами Зорин. Медленно тянулись часы его ночного дежурства, но одиночество не приносило спокойствия.
Настойчивый писк рации вывел его из задумчивости: вызов был экстренным.
Глава 9
Ловцы генов
Война и мужество совершили больше великих дел, чем любовь к ближнему.
Не ваша жалость, а ваша храбрость спасала доселе несчастных.
Ф. Ницше « Так говорил Заратустра»
– На связи! – полушепотом отозвался Дар, надевая очки-экран.
– Командир, три корабля из пяти семь минут назад начали снижение в районе вашего горного плато.
Ну, вот затишье и кончилось. Противник решил сделать первый ход.
Времени на размышления было мало. Их преследователи, очевидно, решились на схватку на поверхности. Если, конечно, их маневр – не провокация с целью заставить Зория запаниковать и проявить себя. Обстоятельства вынуждали Дара действовать в соответствии с логикой врага. Будь его воля, он начал бы бой на орбите, продолжил бы, в крайнем случае, в атмосфере, и только после окончания драки рискнул бы эвакуировать оставшихся на планете. Но если противник намерен высадить десант, что сможет один Зорий с легким вооружением против группы командос? Особенно если эта группа позаботится о маневренном наземном транспорте...
Значит, планету придется покинуть немедленно. Но, вызывая с орбиты корабль Ордена, Дар с неизбежностью раскрывает противнику свое точное местонахождение. Одно дело создать помехи сигналу с поверхности планеты, противодействуя точной локализации человека, и другое дело – не допустить обнаружения корабля, садящегося на поверхность. Одним радиопротиводействием тут не отделаешься – все равно засекут: и оптически, и в инфракрасном диапазоне. Возможно, провокация устроена именно с такой целью. Иначе, зачем земляне вдруг решились на посадку?
– Командир, мы проверили их курс. По всей видимости, они тоже нашли транспорт в горах и собираются садиться возле него.
Вот и ответ. Лаэрта Эвери не успела добраться до своего корабля.
Допустим, земляне высадятся выше по ущелью, километрах в двадцати отсюда, и увидят, что корабль пуст. Что они предпримут? То же самое, что сделал бы сам Зорий, разрабатывай он наземную операцию: он взял бы пару глайдеров или платформ на антигравах и десантной группой на бреющем прочесал бы ущелье. День ли, ночь ли – для тепловизора значения не имеет, так что, скорее всего, столкновение с десантом Дару будет обеспечено. Недопустимый риск.