Страница:
Значит, он все-таки в гостях у Лориса Лэвелля? Но где же тогда Лаэрта Эвери? Не теряет ли он зря время, обыскивая не тот дом? С другой стороны, всего час назад сбежавший трансогенет и местный врач были вместе. Если они достаточно близки – в кризисной ситуации едва ли расстанутся друг с другом.
Зорий внимательно прошелся взглядом по кабинету. Стеллажи были забиты книгами. Наверное, книги по местным ценам были дорогим удовольствием. Их тяжелые оклады украшала резьба, чеканка, кожа, вышивка и даже какие-то ракушки. Полка прогнулась под тяжестью этой средневековой мудрости.
Рядом с книжным хранилищем располагался такой же массивный, как все в этом доме, секретер. Ящики заперты не были. Дом демонстрировал полное пренебрежение хозяина к защите частной собственности. Тяжелый кованый ключ висел на гвоздике справа и тоже покрылся густой домашней пылью. Секретер был набит мелким барахлом, какое давно стоило бы выбросить. Дар вывалил содержимое ящиков на стол и прежде всего занялся бумагой. Только здесь он нашел, наконец, что-то индивидуально-определенное: единственное имя, написанное много раз, но двумя разными почерками.
Но это было не имя Лаэрты Эвери. Это было имя Лориса Лэвелля.
Бумажный лист был исписан крупным почерком, схожим с тем, который Зорий видел на входной двери: «Лорис Лэвелль. Лорис Лэвелль, Лорис Лэвелль... ». II так много раз. Чуть ниже то же имя было повторено вторым почерком – размашистым, залихватским. На обратной стороне листа имелся портретный набросок: молодой мужчина с длинными черными волосами и маленькими усиками. Дар узнал врача, хотя рисунок был непрофессионален и небрежен.
Была еще целая куча рисунков: проект какой-то двухэтажной постройки, кривой чертеж меча, карта местности с нанесенными горами, дорогой, населенными пунктами, и крестиком, помечавшим то ли конечный пункт следования, то ли зарытое сокровище, то ли месторасположение корабля. Последнее было бы очень кстати.
Но если это все-таки дом врача, то Дар напрасно ждет результатов дактилоскопической экспертизы. Скорее всего, отпечатки пальцев на кружке принадлежат Лорису Левеллю. Но здесь было два человека. Два. Кто-то же писал на федеральном эсперанто: «Сова, прекрати портить дверь»? Значит, этот язык был понятен не только доктору, но и тому, кому была адресована просьба. И пока у Зория оставалась надежда найти этого адресата, он не намерен был покидать дом.
Пришлось сосредоточиться: глубокий эмоциональный поиск всегда требовал больших затрат энергии и предельной концентрации. Человек словно превращался в прибор для измерения эмоционального фона и биоизлучения, оставленных другими людьми. Без нужды прибегать к таким упражнениям не следовало: слишком изматывалась нервная система, не привыкшая чувствовать больше чем за одного. Последствия были неизбежны: немотивированная раздражительность, головная боль, резь в глазах. Зорий знал, что после бессонной ночи он рискует устать слишком быстро, но иного выбора сейчас не было. Первая попытка оказалась неудачной – мешало поле, создаваемое браслетом высшей защиты, понижая и без того ослабленную недостатком сна чувствительность. Чтобы не тратить энергию на преодоление защитного слоя, Дар отключил браслет. Только со второй попытки ему удалось погрузиться на нужный уровень – не глубже полумесячной давности. Как раньше он видел следы глазами, так сейчас шестым чувством впитывал атмосферу этого дома. Медленно передвигаясь по комнате, он снимал ладонями лоскутки чужих присутствий с поверхности вещей, но руками ни к чему не прикасался.
В кресле у стола, там, где предположительно располагался исчезнувший из кабинета компьютер, часто сменяя друг друга, бывали два человека. Один из них работал, надевал перчатки, входил в виртуальное рабочее пространство. Фон его эмоций выдавал ровную сосредоточенность. Второй, видимо, развлекался. Яркие всплески радости чередовались с провалами досады.
Рука Дара застыла на уровне изголовья кресла. Один был мужчина, видимо, Лорис Лэвелль, а второй... Зорий с удивлением обнаружил, что не может определить пол второго объекта. Такое с ним было впервые. Пальцы уже почти касались высокой спинки кресла, он вслушивался в отзвуки чужих чувств так тщательно и чутко, что жгло ладони, но ему так и не удалось распознать, кем, мужчиной или женщиной, они были оставлены.
Пришлось подождать, пока кисти рук избавятся от жара прилившей крови и восстановят чувствительность, притупившуюся от перенапряжения. После передышки Зорий осторожно двинулся к оконному проему. Здесь почти не было следов первого, а вот второй любил сидеть на подоконнике и о чем-то увлеченно мечтал. В этом месте его эмоции плавными волнами стелились под ладони. Эмоциональных следов второго в доме было на порядок больше: они сохранились на книгах, на древней мебели, на изрезанных ажурных деревянных панелях. Казалось, этот таинственный второй умудрился прикоснуться к каждому сантиметру в доме. Не было такой вещи, которая ускользнула бы от его внимания, где-то пристального, где-то поверхностного. Дар вспомнил, где ему доводилось встречать такую интенсивность чужого присутствия во всех вещах: еще в бытность курсантами на тренировках учащиеся отрабатывали глубину погружения в поисковый транс на следах, оставленных уборщицей, что ежедневно наводила чистоту в учебных аудиториях. Эти следы действительно были практически везде, за исключением потолка. Так может быть, таинственный «второй» – всего лишь прислуга? Но откуда тогда такие сложности с определением пола? Можно было бы предположить, что эти затруднения вызваны местным происхождением: люди, конечно, есть люди, но другая культура, другие эмоции легко могли ввести Дара в заблуждение. У Зория не было большой практики в общении с представителями отсталых цивилизаций. Но следы Лориса Лэвелля – аборигена – распознавались легко.
Почти на ощупь Дар двинулся из кабинета назад в гостиную. И уже на пороге уловил новую, свежую струю – спешки, легкой паники, сборов в дорогу. Непередаваемый аромат страха. Запах жертвы. Нет, не запах. Но безошибочное собственное возбуждение охотника толкнуло Зория по свежему следу, прочь из гостиной, во вторую дверь, к кухне, назад в гостиную, к комоду с одеждой, в спальню...
Он остановился на пороге. Именно в это место ему меньше всего хотелось сейчас заходить. В чем только ни приходится копаться по долгу службы... Но есть же и предел.
Однако след вел туда, тащил за собой, ломая сопротивление рассудка. Так гончий пес, почуяв близкую добычу, не в состоянии уже исполнять команды хозяина. Инстинкт сильнее приказа. Зорий ненавидел в себе этот инстинкт, но понимал, что в интересах дела войти все же придется. Именно спальня даст ответ на вопрос, чей это дом. Спальня ведь тут одна.
Широкая жесткая кровать стояла не у стены и не в центре, а как-то по диагонали, бесцеремонно дробя пространство комнаты на неравные кривые части. Зорий осторожно приблизился к ней, сознавая, что вторгается в самую интимную зону дома, провел ладонями над поверхностью кровати и с облегчением выдохнул. Наверное, он был даже благодарен хозяевам за то, что ему не пришлось играть роль подглядывающего в замочную скважину. Спальня принадлежала второму. И этот второй вел здесь весьма воздержанную жизнь.
Особенно тщательно Зорий изучил изголовье кровати. И тут ему снова пришлось удивиться. Нет, на кровати никому не снились кошмары. Спящему здесь вообще ничего не снилось. Будто человек ложился спать – и отключался от жизни, если такое вообще возможно. Человек, который не видит снов? Такого не может быть. Дар углубил уровень поискового транса, пытаясь уловить остатки чужих сновидений. Ничего. Пустота.
Его внимание привлекла большая, в человеческий рост, рама в углу комнаты, накрытая сверху клетчатым пледом. Картина? Портрет? Это было бы большой удачей. Зорий медленно потянул за край наброшенную на раму ткань.
Вспышка!
Боль!
Слепота...
Оно вырвалось из рамы, словно ураган. Как будто пригоршню смертельно холодного колючего снега швырнули прямо в лицо, так, что воздух застыл в легких и Дар мгновенно оглох и ослеп. Скорее рефлекторно, чем сознательно он отпрянул в сторону и последним усилием воли вырвался из глубокого транса, наспех поставив защитный блок. Ладони мгновенно стали холодными и липкими, в коленях появилась неприятная слабость.
Зорий выругал себя последними словами. Ничто не могло оправдать то, что он так непростительно расслабился!
Он щедро подарил себе несколько долгих минут, чтобы прийти в себя. Затем осторожно, не снимая защиты, попытался измерить интенсивность оглушившего его поля. И не смог. Его внутренний измеритель зашкаливало. Более того, Зорий не мог даже определить характер энергии. Еще никогда в жизни Дару не случалось ощущать такого мощного потока. И поток этот был опасен. Даже выйдя из транса, Зорий всей поверхностью кожи, вмиг покрывшейся противными мурашками, чувствовал, насколько он опасен.
Стараясь не попасть под второй удар, Дар осторожно подобрался к раме сбоку и заглянул в нее. Когда-то в раме было зеркало, большое, в полный рост. А потом зеркало разбили сильным ударом прямо в середину посеребренной поверхности. Но оно не разлетелось вдребезги, не осыпалось ломаными острыми осколками, а только покрылось густой сетью трещин, раздробив отражение комнаты на десятки мелких фрагментов. И все же даже с таким повреждением поток чужой энергии хлестал из него, как бурный водопад.
Вот именно, чужой. Зорий, наконец, нашел нужное определение. Чужое. И лучшего доказательства ему уже не требовалось. Даже профессор не мог сказать, кого именно должен искать Зорий. Внешность можно изменить, документы – подделать, прошлое – стереть. Но Дар сразу понял: ему нужно искать чужое. Нечеловеческое. И он его нашел.
Что-то было там, за изломанной поверхностью стекла. Но что – Зорий не мог понять. Столкнувшись с новым и неизведанным, восприятие забастовало. Из всего обилия доселе неизвестных Дару ощущений знакомым было только режущее, ни с чем не сравнимое по остроте и никогда не забываемое чувство опасности. Странно, что, усыпленный спокойствием этого дома, Дар не почувствовал угрозу с самого порога.
Зорий потянулся за пледом. Плед оказался футляром. Кто-то, весьма грубо и неумело, однако вполне надежно наложил эффект отражения на ткань, и плед, словно плотина, наглухо перегородил чужеродный поток так, что даже в глубоком поисковом трансе Дар ничего не ощутил. Немудрено, что его едва не убило. Тот, кто поставил здесь такую ловушку, позаботился о маскировке.
Но для Дара ли эта ловушка? Или для той, что любила смотреться в это зеркало? Сейчас Дар ощущал, что русло потока неизвестной энергии проходит прямо сквозь точку пространства, где должен стоять человек, если он хочет увидеть свое отражение в полный рост. Еще более странным был знак этого потока. Сталкиваясь с энергетическим воздействием, Зорий привык противопоставлять любой волне отражающий эффект собственного энергетического поля. Здесь же поток чужой энергии сдирал с Дара слои его защиты, обдирая его, как обдирают липку, так что энергия защиты поглощалась и исчезала в чуждом потоке, словно в бездонной бочке. Чужой канал не изливал энергию, чужой канал поглощал ее. Дар понял, что долго так не выдержит, и набросил на разбитое зеркало плед.
Только после этого он присел на краешек кровати, чтобы подумать. Отражающие свет поверхности для открытия энергетических каналов использовали еще на заре человечества. Напрасно зеркалам долгие века приписывали магические свойства. Легкость открытия подобного канала зависит не от свойств посеребренного стекла, а от сознания самого человека. При желании и умении канал можно вывести через что угодно. Но человеку всегда легче настраиваться на воображаемую глубину зеркального отражения, чем на глухую плоскость стены. Впрочем, форма имеет значение только для дилетанта. Считая себя далека не новичком в подобных делах, Зорий с опаской подумал о нечеловеческом организме, способном управиться с энергетическим потоком такого порядка. Кто из людей мог бы открыть подобный канал? И кто пытался этот канал уничтожить, разбив зеркало?
Когда головокружение и слабость прошли, Зорий поднялся. Пора было решать, что делать дальше. Разбираться с этим каналом – сейчас не его задача. Это дело экспертов, и оно может пока подождать. Цель же Дара – как можно скорее найти Лаэрту Эвери, чем бы она ни оказалась в конечном итоге. Найти и обезвредить, иначе...
Пискнул сигнал – вызов с борта.
Пришли данные дактилоскопии. Видимо, Магистр поставил дело под личный контроль, и чуткое к его пожеланиям следственное управление спешило порадовать Зория результатами. Нельзя утверждать, что взятые в доме отпечатки пальцев принадлежат гражданке Федерации, подданной Земли Лаэрте Эвери: папиллярные узоры образцов, добытых Зорием, не совпадают с отпечатками, хранящимися в базе данных о выдаче паспортов подданным Земли: на контрольных образцах из базы данных нет лазерных идентификационных меток. Зато рисунок лазерных меток образцов, присланных Зорием, полностью совпадает с аналогичным рисунком отпечатков, что были представлены из НИИ человека.
Зорий потребовал пояснений. Ему пояснили. Для экспертизы были представлены отпечатки пальцев из трех источников: от Зория, из НИИ человека и из базы данных Земли. С этим Дар был согласен. Так вот, обычно на Земле лазерными метками метят клонированные, идентичные друг другу организмы, чтобы отличать оригинал от копии и копии друг от друга. У клонированных организмов узор папиллярных линий полностью совпадает с оригиналом. Цель процедуры заключается в том, чтобы оставить на пальцах копии дополнительный фактор для индивидуализации папиллярного узора в виде продольных и поперечных насечек. Если после порезов и ожогов рисунок линий восстанавливается, то после лазерной метки он остается измененным навечно. «Добытые вами отпечатки, – сообщили ему, – не идентичны тем, что содержатся в базе данных о выдаче паспортов подданным Земли. И объяснение этому пока видится лишь одно: это отпечатки не первоначального организма Лаэрты Эвери, а очень точной его копии. Клона. Только так можно объяснить совпадение узора и наличие меток».
В связи с этим сам Магистр передавал Зорию, что следственным управлением возбуждено уголовное дело по статье «Убийство» и начаты поиски первоначального тела Лаэрты Эвери, если таковое вообще когда-то существовало. Возможно, сбежавший из института трансогенет – не единственный экземпляр в эксперименте землян. А представленные институтом данные об аномальных свойствах этого организма, которые возникли якобы после пропажи и возвращения корабля – лишь дымовая завеса для сокрытия запрещенных исследований по изменению генной структуры человека. Следствие только началось, ответов на эти вопросы пока нет, поэтому Магистр советовал Зорию проявлять осторожность при столкновении с объектом.
Дар заставил себя дослушать до конца, борясь с неожиданным неприятным чувством. Волнение? Сострадание? Жалость к искусственно созданному существу со взглядом обиженного ребенка, что сейчас спасается от Дара бегством? Как же часто они не успевают! Как часто информация приходит тогда, когда уже некого спасать! Понятно, зачем Магистр срочно сбросил ему эти выводы экспертов – чтобы он, Дар Зорий, не слишком мучился совестью, если ему придется убить сбежавшего трансогенета. Операция «Мертвый сезон-2» в малых масштабах. А ведь убить придется. Что же натворили эти умельцы в белых халатах с человеческими генами? Какие чужеродные свойства теперь будет проявлять этот модифицированный организм? Какое биоизлучение он теперь генерирует? То самое, что едва не убило Дара у зеркала?
К трансогенету нельзя испытывать жалость. Но Дар испытывал. Чудовищная несправедливость была в том, что жертва научного эксперимента, проведенного с нарушением закона, должна с неизбежностью стать и жертвой этого закона. Она ведь все равно умрет – Зорий слышал, что трансогенеты долго не живут. У нее впереди, с учетом уже прожитого, год, может, два или даже три, а потом все равно конец – внезапная смерть непонятно от каких причин. Очередная загадка мудрой природы: то, что не рождено так, как распорядилась эволюция, обречено на смерть, будто искусственно модифицированному организму не хватает какой-то животной, врожденной силы, первобытной энергии, чтобы существовать дальше, и он просто увядает, как сорванное растение. Она все равно умрет. Зачем рисковать и пытаться вывезти ее с планеты? Зачем везти в Орден? Для чего? Для новых опытов? Для того, чтобы оставшиеся год-два своей псевдожизни она провела, исколотая иголками, отдавая клетки своего тела ради научных восторгов генетиков. Или хуже того – в изоляторе для таких, как она, подальше от цивилизованного мира, под охраной, которая в равной степени стережет внешний мир от трансогенетов и трансогенетов от внешнего мира. Не милосерднее ли тогда прекратить весь этот кошмар здесь, подальше от Земли, на всеми забытой планете? Для раскрытия преступления вполне достаточно будет просто тела, которое он доставит. Показания трансогенета все равно не имеют юридической силы ни в одном суде.
Зорий потер лицо, пытаясь выкинуть из разболевшейся головы укоризненный взгляд обиженного ребенка с фотографии. В его задачу не входит быть милосердным. Надо только искать. И надо найти. Иначе ее найдут те, другие, и тогда ее участь будет во сто крат хуже той, что уготована ей в Ордене. Он вспомнил свой бег по ступеням ратуши, спину стрелка, сочный хруст ломающихся под рукой шейных позвонков, медленное падение тела вниз... И ему стало легче. Как будто он отомстил за что-то. Рассчитался, пусть частично, за то, что в очередной раз не успел кого-то спасти. Видать, и Магистру тоже не но себе, раз уголовное дело возбуждено по статье «Убийство». Запоздалая месть, которой уже ничего не изменить, разве что ради собственного душевного равновесия пересажать этих нелюдей в белых халатах. Чтобы через несколько лет опять куда-то не успеть.
На борту, как показалось Зорию, тоже переживали услышанное. В тоне заместителя уже не сквозила гордость от хорошо выполненной задачи. Дар чувствовал напряжение, поселившееся в его команде, и жалел, что не замкнул все каналы связи только на себя. Задание не должно нравиться или не нравиться. Никто не должен даже мыслить такими категориями. Приказы не должны обсуждаться. По неопытности установленную границу молчания нарушил только юнга, поинтересовавшись у Зория, продолжать ли ему составлять психологический портрет Лаэрты Эвери? «Непременно, – жестко ответил Дар, – продолжайте. Хочу, чтобы при моей встрече с объектом вы были в состоянии дать мне все необходимые консультации».
От Магистра поступило еще одно срочное сообщение: человек Ордена на Земле вышел на Александра Ягеля. Никакой информации Ягель не дал, но попросил сутки на размышление. Ему передали все предложения по защите Лаэрты Эвери и установили за ним слежку. Всплыл еще один факт его биографии, уже не удививший Зория: в каждое свое возвращение на Землю с Ксавры Александр Ягель привозил с собой пассажира – Лориса Лэвелля, иномирца. Ну что ж, теперь способ связи между старыми друзьями был предельно ясен.
Больше никаких сведений ни от Магистра, ни от следственного управления не поступало, и Зорий закончил сеанс связи.
Найти Лаэрту Эвери теперь не составит большого труда. Дар отстегнул от пояса смеллер и решительно направился в спальню: настраивать анализатор запаха ее хозяйки.
Еще одно дело задержало его в этом доме. Уже выходя из спальни, Зорий вспомнил про найденный рисунок, предположительно места расположения корабля. Сам он двинется за Лаэртой Эвери по пятам, но для страховки не помешало бы устроить засаду у конечного пункта следования беглянки – у «Водолея». Его камеры на воротах до сих пор молчали. Впрочем, этo было понятно: Лаэрта Эвери не снимет маску до тех пор, пока не покинет город.
Он вернулся в кабинет и отыскал бумажку с планом местности. Так. Город расположен в кольце гор в огромной котловине. К нему ведут пять больших дорог. И наверняка – огромное количество троп помельче. Поскольку рисунок наверняка выполнен самой Лаэртой Эвери, то основные правила картографии на нем должны быть соблюдены: неровная пунктирная линия, протянувшаяся через весь лист – несомненно дорога, ведущая на запад. Тут нет никаких названий, которые помогли бы Зорию при расспросах местных жителей. Это лишь корявый рисунок, какие случается рисовать каждому, объясняя дорогу другому человеку и для наглядности схематично обозначая основные ориентиры. Чтобы понять эту живопись, нужны устные комментарии автора. А автор в бегах.
Где-то в центре листа пунктирная линия дороги раздваивалась и стрелка указывала налево. Вокруг – горы, горы, горы. Дальше, прямо по дороге – какое-то строение. Дом? Замок? Крепость? Похоже больше на крепость, чем на обычный дом. Дорога огибала его слева и опять – горы, горы, горы. Судя по расположению треугольничков, обозначавших горные пики, тот, кто объяснял дорогу, считал входы в ущелья. Первое, второе, третье, четвертое по счету от замка – поворот направо. И там – непонятный условный знак в виде черного полукруга. Возможно, пещера. От этой пещеры – снова горы, горы, горы – и жирный крест в конце. Хотелось верить, что этот крест обозначает местонахождение корабля. Карта определенно схематична. Ни расстояния, ни направления не имеют тут определяющего значения. Только горы, строение в горах неопределенного размера, дорога через горы, разветвление этой дороги. Впрочем, других зацепок у Зория и не было.
Он вновь связался со «Стрелой», показал карту и засадил подчиненных за прочесывание городских окрестностей с орбиты в поисках совпадений. Команда работала хорошо: не задавались ненужные вопросы, не сыпались оптимистические предположения. Дар знал, что его задачу сейчас решают все, будто им, оставшимся на борту, передается его азарт и нетерпение.
Они нашли корабль через пятнадцать минут. Клочок бумажки помог определить направление поисков. Не будь этого схематичного рисунка, они продолжали бы методично, по спирали прощупывать радаром весь прилегающий к городу район и до горного плато добрались бы нескоро. Имея же на руках подсказку, удалось быстро обнаружить и дорогу, проложенную к западному побережью через горные перевалы, и большое каменное строение рядом с ней. Когда расположение ущелий совпало с рисунком, обнаружение корабля оказалось делом не очень сложным, даже несмотря на его противорадарную маскировку.
Зорий приказал начать слежение за судном, но особых надежд на скорое завершение дела он не питал. Он прикинул расстояние: если беглянка покинула дом всего несколько часов назад, она доберется до ущелья не раньше, чем через пару суток. Какой смысл был в том, чтобы прятать транспорт так далеко от своего дома?
Его команда занималась сканированием дороги. В горах и предгорьях днем была отличная видимость, но на равнине визуальному слежению мешали деревья. Дорога шла через лес, поэтому даже максимальное увеличение результатов не давало, и кто именно движется по ней, сказать было невозможно. А мощный бортовой тепловизор для целей идентификации личности был бесполезен.
Очевидно, что сейчас Лаэрта Эвери находится где-то на пути к горам. Далеко убежать она едва ли успела, так что у Зория были реальные шансы нагнать ее в пути. Но прежде чем гнаться за ней, надлежало позаботиться о том, чтобы ее местонахождение по-прежнему оставалось неизвестным для трех кораблей, зависших на низкой круговой орбите над городом. Пока Зорий был один, тот факт, что его собственные координаты на поверхности планеты легко определяются по радиосигналу, его не беспокоил. В любом населенном пункте из-за близости высоких зданий наблюдение за человеком с орбиты очень ограничено. К тому же, после неудачной охоты на Ратушной площади, конкуренты не отважились бы сунуться к нему повторно. Но рисковать быть обнаруженным, находясь в непосредственной близости от объекта, он не имел права: кто знает, сколько народу находится на чужих кораблях и какими средствами они располагают. Едва ли у него будет возможность, едва нагнав беглянку, тут же эвакуировать ее с планеты. Значит, нужно позаботиться о дымовой завесе.
Зорий прикинул: через несколько часов в дом нагрянет следственная группа – это раз. Начнется работа и на Ратушной площади – это два. Значит, как минимум два радиосигнала будут по-прежнему исходить из города. Не мешало бы организовать еще три-четыре ложных источника по разным направлениям от города, а самому позаботиться о защитных помехах, приводящих к ошибке при определении его координат.
Он предупредил борт о том, что на связь теперь будет выходить только в случае крайней необходимости и поставил задачу по маскировке радиосигнала.
Уходя из ее дома, Зорий осторожно прикрыл за собой дверь. Ему казалось, что покинутый дом провожает его долгим тревожным взглядом в спину.
Глава 5
Зорий внимательно прошелся взглядом по кабинету. Стеллажи были забиты книгами. Наверное, книги по местным ценам были дорогим удовольствием. Их тяжелые оклады украшала резьба, чеканка, кожа, вышивка и даже какие-то ракушки. Полка прогнулась под тяжестью этой средневековой мудрости.
Рядом с книжным хранилищем располагался такой же массивный, как все в этом доме, секретер. Ящики заперты не были. Дом демонстрировал полное пренебрежение хозяина к защите частной собственности. Тяжелый кованый ключ висел на гвоздике справа и тоже покрылся густой домашней пылью. Секретер был набит мелким барахлом, какое давно стоило бы выбросить. Дар вывалил содержимое ящиков на стол и прежде всего занялся бумагой. Только здесь он нашел, наконец, что-то индивидуально-определенное: единственное имя, написанное много раз, но двумя разными почерками.
Но это было не имя Лаэрты Эвери. Это было имя Лориса Лэвелля.
Бумажный лист был исписан крупным почерком, схожим с тем, который Зорий видел на входной двери: «Лорис Лэвелль. Лорис Лэвелль, Лорис Лэвелль... ». II так много раз. Чуть ниже то же имя было повторено вторым почерком – размашистым, залихватским. На обратной стороне листа имелся портретный набросок: молодой мужчина с длинными черными волосами и маленькими усиками. Дар узнал врача, хотя рисунок был непрофессионален и небрежен.
Была еще целая куча рисунков: проект какой-то двухэтажной постройки, кривой чертеж меча, карта местности с нанесенными горами, дорогой, населенными пунктами, и крестиком, помечавшим то ли конечный пункт следования, то ли зарытое сокровище, то ли месторасположение корабля. Последнее было бы очень кстати.
Но если это все-таки дом врача, то Дар напрасно ждет результатов дактилоскопической экспертизы. Скорее всего, отпечатки пальцев на кружке принадлежат Лорису Левеллю. Но здесь было два человека. Два. Кто-то же писал на федеральном эсперанто: «Сова, прекрати портить дверь»? Значит, этот язык был понятен не только доктору, но и тому, кому была адресована просьба. И пока у Зория оставалась надежда найти этого адресата, он не намерен был покидать дом.
Пришлось сосредоточиться: глубокий эмоциональный поиск всегда требовал больших затрат энергии и предельной концентрации. Человек словно превращался в прибор для измерения эмоционального фона и биоизлучения, оставленных другими людьми. Без нужды прибегать к таким упражнениям не следовало: слишком изматывалась нервная система, не привыкшая чувствовать больше чем за одного. Последствия были неизбежны: немотивированная раздражительность, головная боль, резь в глазах. Зорий знал, что после бессонной ночи он рискует устать слишком быстро, но иного выбора сейчас не было. Первая попытка оказалась неудачной – мешало поле, создаваемое браслетом высшей защиты, понижая и без того ослабленную недостатком сна чувствительность. Чтобы не тратить энергию на преодоление защитного слоя, Дар отключил браслет. Только со второй попытки ему удалось погрузиться на нужный уровень – не глубже полумесячной давности. Как раньше он видел следы глазами, так сейчас шестым чувством впитывал атмосферу этого дома. Медленно передвигаясь по комнате, он снимал ладонями лоскутки чужих присутствий с поверхности вещей, но руками ни к чему не прикасался.
В кресле у стола, там, где предположительно располагался исчезнувший из кабинета компьютер, часто сменяя друг друга, бывали два человека. Один из них работал, надевал перчатки, входил в виртуальное рабочее пространство. Фон его эмоций выдавал ровную сосредоточенность. Второй, видимо, развлекался. Яркие всплески радости чередовались с провалами досады.
Рука Дара застыла на уровне изголовья кресла. Один был мужчина, видимо, Лорис Лэвелль, а второй... Зорий с удивлением обнаружил, что не может определить пол второго объекта. Такое с ним было впервые. Пальцы уже почти касались высокой спинки кресла, он вслушивался в отзвуки чужих чувств так тщательно и чутко, что жгло ладони, но ему так и не удалось распознать, кем, мужчиной или женщиной, они были оставлены.
Пришлось подождать, пока кисти рук избавятся от жара прилившей крови и восстановят чувствительность, притупившуюся от перенапряжения. После передышки Зорий осторожно двинулся к оконному проему. Здесь почти не было следов первого, а вот второй любил сидеть на подоконнике и о чем-то увлеченно мечтал. В этом месте его эмоции плавными волнами стелились под ладони. Эмоциональных следов второго в доме было на порядок больше: они сохранились на книгах, на древней мебели, на изрезанных ажурных деревянных панелях. Казалось, этот таинственный второй умудрился прикоснуться к каждому сантиметру в доме. Не было такой вещи, которая ускользнула бы от его внимания, где-то пристального, где-то поверхностного. Дар вспомнил, где ему доводилось встречать такую интенсивность чужого присутствия во всех вещах: еще в бытность курсантами на тренировках учащиеся отрабатывали глубину погружения в поисковый транс на следах, оставленных уборщицей, что ежедневно наводила чистоту в учебных аудиториях. Эти следы действительно были практически везде, за исключением потолка. Так может быть, таинственный «второй» – всего лишь прислуга? Но откуда тогда такие сложности с определением пола? Можно было бы предположить, что эти затруднения вызваны местным происхождением: люди, конечно, есть люди, но другая культура, другие эмоции легко могли ввести Дара в заблуждение. У Зория не было большой практики в общении с представителями отсталых цивилизаций. Но следы Лориса Лэвелля – аборигена – распознавались легко.
Почти на ощупь Дар двинулся из кабинета назад в гостиную. И уже на пороге уловил новую, свежую струю – спешки, легкой паники, сборов в дорогу. Непередаваемый аромат страха. Запах жертвы. Нет, не запах. Но безошибочное собственное возбуждение охотника толкнуло Зория по свежему следу, прочь из гостиной, во вторую дверь, к кухне, назад в гостиную, к комоду с одеждой, в спальню...
Он остановился на пороге. Именно в это место ему меньше всего хотелось сейчас заходить. В чем только ни приходится копаться по долгу службы... Но есть же и предел.
Однако след вел туда, тащил за собой, ломая сопротивление рассудка. Так гончий пес, почуяв близкую добычу, не в состоянии уже исполнять команды хозяина. Инстинкт сильнее приказа. Зорий ненавидел в себе этот инстинкт, но понимал, что в интересах дела войти все же придется. Именно спальня даст ответ на вопрос, чей это дом. Спальня ведь тут одна.
Широкая жесткая кровать стояла не у стены и не в центре, а как-то по диагонали, бесцеремонно дробя пространство комнаты на неравные кривые части. Зорий осторожно приблизился к ней, сознавая, что вторгается в самую интимную зону дома, провел ладонями над поверхностью кровати и с облегчением выдохнул. Наверное, он был даже благодарен хозяевам за то, что ему не пришлось играть роль подглядывающего в замочную скважину. Спальня принадлежала второму. И этот второй вел здесь весьма воздержанную жизнь.
Особенно тщательно Зорий изучил изголовье кровати. И тут ему снова пришлось удивиться. Нет, на кровати никому не снились кошмары. Спящему здесь вообще ничего не снилось. Будто человек ложился спать – и отключался от жизни, если такое вообще возможно. Человек, который не видит снов? Такого не может быть. Дар углубил уровень поискового транса, пытаясь уловить остатки чужих сновидений. Ничего. Пустота.
Его внимание привлекла большая, в человеческий рост, рама в углу комнаты, накрытая сверху клетчатым пледом. Картина? Портрет? Это было бы большой удачей. Зорий медленно потянул за край наброшенную на раму ткань.
Вспышка!
Боль!
Слепота...
Оно вырвалось из рамы, словно ураган. Как будто пригоршню смертельно холодного колючего снега швырнули прямо в лицо, так, что воздух застыл в легких и Дар мгновенно оглох и ослеп. Скорее рефлекторно, чем сознательно он отпрянул в сторону и последним усилием воли вырвался из глубокого транса, наспех поставив защитный блок. Ладони мгновенно стали холодными и липкими, в коленях появилась неприятная слабость.
Зорий выругал себя последними словами. Ничто не могло оправдать то, что он так непростительно расслабился!
Он щедро подарил себе несколько долгих минут, чтобы прийти в себя. Затем осторожно, не снимая защиты, попытался измерить интенсивность оглушившего его поля. И не смог. Его внутренний измеритель зашкаливало. Более того, Зорий не мог даже определить характер энергии. Еще никогда в жизни Дару не случалось ощущать такого мощного потока. И поток этот был опасен. Даже выйдя из транса, Зорий всей поверхностью кожи, вмиг покрывшейся противными мурашками, чувствовал, насколько он опасен.
Стараясь не попасть под второй удар, Дар осторожно подобрался к раме сбоку и заглянул в нее. Когда-то в раме было зеркало, большое, в полный рост. А потом зеркало разбили сильным ударом прямо в середину посеребренной поверхности. Но оно не разлетелось вдребезги, не осыпалось ломаными острыми осколками, а только покрылось густой сетью трещин, раздробив отражение комнаты на десятки мелких фрагментов. И все же даже с таким повреждением поток чужой энергии хлестал из него, как бурный водопад.
Вот именно, чужой. Зорий, наконец, нашел нужное определение. Чужое. И лучшего доказательства ему уже не требовалось. Даже профессор не мог сказать, кого именно должен искать Зорий. Внешность можно изменить, документы – подделать, прошлое – стереть. Но Дар сразу понял: ему нужно искать чужое. Нечеловеческое. И он его нашел.
Что-то было там, за изломанной поверхностью стекла. Но что – Зорий не мог понять. Столкнувшись с новым и неизведанным, восприятие забастовало. Из всего обилия доселе неизвестных Дару ощущений знакомым было только режущее, ни с чем не сравнимое по остроте и никогда не забываемое чувство опасности. Странно, что, усыпленный спокойствием этого дома, Дар не почувствовал угрозу с самого порога.
Зорий потянулся за пледом. Плед оказался футляром. Кто-то, весьма грубо и неумело, однако вполне надежно наложил эффект отражения на ткань, и плед, словно плотина, наглухо перегородил чужеродный поток так, что даже в глубоком поисковом трансе Дар ничего не ощутил. Немудрено, что его едва не убило. Тот, кто поставил здесь такую ловушку, позаботился о маскировке.
Но для Дара ли эта ловушка? Или для той, что любила смотреться в это зеркало? Сейчас Дар ощущал, что русло потока неизвестной энергии проходит прямо сквозь точку пространства, где должен стоять человек, если он хочет увидеть свое отражение в полный рост. Еще более странным был знак этого потока. Сталкиваясь с энергетическим воздействием, Зорий привык противопоставлять любой волне отражающий эффект собственного энергетического поля. Здесь же поток чужой энергии сдирал с Дара слои его защиты, обдирая его, как обдирают липку, так что энергия защиты поглощалась и исчезала в чуждом потоке, словно в бездонной бочке. Чужой канал не изливал энергию, чужой канал поглощал ее. Дар понял, что долго так не выдержит, и набросил на разбитое зеркало плед.
Только после этого он присел на краешек кровати, чтобы подумать. Отражающие свет поверхности для открытия энергетических каналов использовали еще на заре человечества. Напрасно зеркалам долгие века приписывали магические свойства. Легкость открытия подобного канала зависит не от свойств посеребренного стекла, а от сознания самого человека. При желании и умении канал можно вывести через что угодно. Но человеку всегда легче настраиваться на воображаемую глубину зеркального отражения, чем на глухую плоскость стены. Впрочем, форма имеет значение только для дилетанта. Считая себя далека не новичком в подобных делах, Зорий с опаской подумал о нечеловеческом организме, способном управиться с энергетическим потоком такого порядка. Кто из людей мог бы открыть подобный канал? И кто пытался этот канал уничтожить, разбив зеркало?
Когда головокружение и слабость прошли, Зорий поднялся. Пора было решать, что делать дальше. Разбираться с этим каналом – сейчас не его задача. Это дело экспертов, и оно может пока подождать. Цель же Дара – как можно скорее найти Лаэрту Эвери, чем бы она ни оказалась в конечном итоге. Найти и обезвредить, иначе...
Пискнул сигнал – вызов с борта.
Пришли данные дактилоскопии. Видимо, Магистр поставил дело под личный контроль, и чуткое к его пожеланиям следственное управление спешило порадовать Зория результатами. Нельзя утверждать, что взятые в доме отпечатки пальцев принадлежат гражданке Федерации, подданной Земли Лаэрте Эвери: папиллярные узоры образцов, добытых Зорием, не совпадают с отпечатками, хранящимися в базе данных о выдаче паспортов подданным Земли: на контрольных образцах из базы данных нет лазерных идентификационных меток. Зато рисунок лазерных меток образцов, присланных Зорием, полностью совпадает с аналогичным рисунком отпечатков, что были представлены из НИИ человека.
Зорий потребовал пояснений. Ему пояснили. Для экспертизы были представлены отпечатки пальцев из трех источников: от Зория, из НИИ человека и из базы данных Земли. С этим Дар был согласен. Так вот, обычно на Земле лазерными метками метят клонированные, идентичные друг другу организмы, чтобы отличать оригинал от копии и копии друг от друга. У клонированных организмов узор папиллярных линий полностью совпадает с оригиналом. Цель процедуры заключается в том, чтобы оставить на пальцах копии дополнительный фактор для индивидуализации папиллярного узора в виде продольных и поперечных насечек. Если после порезов и ожогов рисунок линий восстанавливается, то после лазерной метки он остается измененным навечно. «Добытые вами отпечатки, – сообщили ему, – не идентичны тем, что содержатся в базе данных о выдаче паспортов подданным Земли. И объяснение этому пока видится лишь одно: это отпечатки не первоначального организма Лаэрты Эвери, а очень точной его копии. Клона. Только так можно объяснить совпадение узора и наличие меток».
В связи с этим сам Магистр передавал Зорию, что следственным управлением возбуждено уголовное дело по статье «Убийство» и начаты поиски первоначального тела Лаэрты Эвери, если таковое вообще когда-то существовало. Возможно, сбежавший из института трансогенет – не единственный экземпляр в эксперименте землян. А представленные институтом данные об аномальных свойствах этого организма, которые возникли якобы после пропажи и возвращения корабля – лишь дымовая завеса для сокрытия запрещенных исследований по изменению генной структуры человека. Следствие только началось, ответов на эти вопросы пока нет, поэтому Магистр советовал Зорию проявлять осторожность при столкновении с объектом.
Дар заставил себя дослушать до конца, борясь с неожиданным неприятным чувством. Волнение? Сострадание? Жалость к искусственно созданному существу со взглядом обиженного ребенка, что сейчас спасается от Дара бегством? Как же часто они не успевают! Как часто информация приходит тогда, когда уже некого спасать! Понятно, зачем Магистр срочно сбросил ему эти выводы экспертов – чтобы он, Дар Зорий, не слишком мучился совестью, если ему придется убить сбежавшего трансогенета. Операция «Мертвый сезон-2» в малых масштабах. А ведь убить придется. Что же натворили эти умельцы в белых халатах с человеческими генами? Какие чужеродные свойства теперь будет проявлять этот модифицированный организм? Какое биоизлучение он теперь генерирует? То самое, что едва не убило Дара у зеркала?
К трансогенету нельзя испытывать жалость. Но Дар испытывал. Чудовищная несправедливость была в том, что жертва научного эксперимента, проведенного с нарушением закона, должна с неизбежностью стать и жертвой этого закона. Она ведь все равно умрет – Зорий слышал, что трансогенеты долго не живут. У нее впереди, с учетом уже прожитого, год, может, два или даже три, а потом все равно конец – внезапная смерть непонятно от каких причин. Очередная загадка мудрой природы: то, что не рождено так, как распорядилась эволюция, обречено на смерть, будто искусственно модифицированному организму не хватает какой-то животной, врожденной силы, первобытной энергии, чтобы существовать дальше, и он просто увядает, как сорванное растение. Она все равно умрет. Зачем рисковать и пытаться вывезти ее с планеты? Зачем везти в Орден? Для чего? Для новых опытов? Для того, чтобы оставшиеся год-два своей псевдожизни она провела, исколотая иголками, отдавая клетки своего тела ради научных восторгов генетиков. Или хуже того – в изоляторе для таких, как она, подальше от цивилизованного мира, под охраной, которая в равной степени стережет внешний мир от трансогенетов и трансогенетов от внешнего мира. Не милосерднее ли тогда прекратить весь этот кошмар здесь, подальше от Земли, на всеми забытой планете? Для раскрытия преступления вполне достаточно будет просто тела, которое он доставит. Показания трансогенета все равно не имеют юридической силы ни в одном суде.
Зорий потер лицо, пытаясь выкинуть из разболевшейся головы укоризненный взгляд обиженного ребенка с фотографии. В его задачу не входит быть милосердным. Надо только искать. И надо найти. Иначе ее найдут те, другие, и тогда ее участь будет во сто крат хуже той, что уготована ей в Ордене. Он вспомнил свой бег по ступеням ратуши, спину стрелка, сочный хруст ломающихся под рукой шейных позвонков, медленное падение тела вниз... И ему стало легче. Как будто он отомстил за что-то. Рассчитался, пусть частично, за то, что в очередной раз не успел кого-то спасти. Видать, и Магистру тоже не но себе, раз уголовное дело возбуждено по статье «Убийство». Запоздалая месть, которой уже ничего не изменить, разве что ради собственного душевного равновесия пересажать этих нелюдей в белых халатах. Чтобы через несколько лет опять куда-то не успеть.
На борту, как показалось Зорию, тоже переживали услышанное. В тоне заместителя уже не сквозила гордость от хорошо выполненной задачи. Дар чувствовал напряжение, поселившееся в его команде, и жалел, что не замкнул все каналы связи только на себя. Задание не должно нравиться или не нравиться. Никто не должен даже мыслить такими категориями. Приказы не должны обсуждаться. По неопытности установленную границу молчания нарушил только юнга, поинтересовавшись у Зория, продолжать ли ему составлять психологический портрет Лаэрты Эвери? «Непременно, – жестко ответил Дар, – продолжайте. Хочу, чтобы при моей встрече с объектом вы были в состоянии дать мне все необходимые консультации».
От Магистра поступило еще одно срочное сообщение: человек Ордена на Земле вышел на Александра Ягеля. Никакой информации Ягель не дал, но попросил сутки на размышление. Ему передали все предложения по защите Лаэрты Эвери и установили за ним слежку. Всплыл еще один факт его биографии, уже не удививший Зория: в каждое свое возвращение на Землю с Ксавры Александр Ягель привозил с собой пассажира – Лориса Лэвелля, иномирца. Ну что ж, теперь способ связи между старыми друзьями был предельно ясен.
Больше никаких сведений ни от Магистра, ни от следственного управления не поступало, и Зорий закончил сеанс связи.
Найти Лаэрту Эвери теперь не составит большого труда. Дар отстегнул от пояса смеллер и решительно направился в спальню: настраивать анализатор запаха ее хозяйки.
Еще одно дело задержало его в этом доме. Уже выходя из спальни, Зорий вспомнил про найденный рисунок, предположительно места расположения корабля. Сам он двинется за Лаэртой Эвери по пятам, но для страховки не помешало бы устроить засаду у конечного пункта следования беглянки – у «Водолея». Его камеры на воротах до сих пор молчали. Впрочем, этo было понятно: Лаэрта Эвери не снимет маску до тех пор, пока не покинет город.
Он вернулся в кабинет и отыскал бумажку с планом местности. Так. Город расположен в кольце гор в огромной котловине. К нему ведут пять больших дорог. И наверняка – огромное количество троп помельче. Поскольку рисунок наверняка выполнен самой Лаэртой Эвери, то основные правила картографии на нем должны быть соблюдены: неровная пунктирная линия, протянувшаяся через весь лист – несомненно дорога, ведущая на запад. Тут нет никаких названий, которые помогли бы Зорию при расспросах местных жителей. Это лишь корявый рисунок, какие случается рисовать каждому, объясняя дорогу другому человеку и для наглядности схематично обозначая основные ориентиры. Чтобы понять эту живопись, нужны устные комментарии автора. А автор в бегах.
Где-то в центре листа пунктирная линия дороги раздваивалась и стрелка указывала налево. Вокруг – горы, горы, горы. Дальше, прямо по дороге – какое-то строение. Дом? Замок? Крепость? Похоже больше на крепость, чем на обычный дом. Дорога огибала его слева и опять – горы, горы, горы. Судя по расположению треугольничков, обозначавших горные пики, тот, кто объяснял дорогу, считал входы в ущелья. Первое, второе, третье, четвертое по счету от замка – поворот направо. И там – непонятный условный знак в виде черного полукруга. Возможно, пещера. От этой пещеры – снова горы, горы, горы – и жирный крест в конце. Хотелось верить, что этот крест обозначает местонахождение корабля. Карта определенно схематична. Ни расстояния, ни направления не имеют тут определяющего значения. Только горы, строение в горах неопределенного размера, дорога через горы, разветвление этой дороги. Впрочем, других зацепок у Зория и не было.
Он вновь связался со «Стрелой», показал карту и засадил подчиненных за прочесывание городских окрестностей с орбиты в поисках совпадений. Команда работала хорошо: не задавались ненужные вопросы, не сыпались оптимистические предположения. Дар знал, что его задачу сейчас решают все, будто им, оставшимся на борту, передается его азарт и нетерпение.
Они нашли корабль через пятнадцать минут. Клочок бумажки помог определить направление поисков. Не будь этого схематичного рисунка, они продолжали бы методично, по спирали прощупывать радаром весь прилегающий к городу район и до горного плато добрались бы нескоро. Имея же на руках подсказку, удалось быстро обнаружить и дорогу, проложенную к западному побережью через горные перевалы, и большое каменное строение рядом с ней. Когда расположение ущелий совпало с рисунком, обнаружение корабля оказалось делом не очень сложным, даже несмотря на его противорадарную маскировку.
Зорий приказал начать слежение за судном, но особых надежд на скорое завершение дела он не питал. Он прикинул расстояние: если беглянка покинула дом всего несколько часов назад, она доберется до ущелья не раньше, чем через пару суток. Какой смысл был в том, чтобы прятать транспорт так далеко от своего дома?
Его команда занималась сканированием дороги. В горах и предгорьях днем была отличная видимость, но на равнине визуальному слежению мешали деревья. Дорога шла через лес, поэтому даже максимальное увеличение результатов не давало, и кто именно движется по ней, сказать было невозможно. А мощный бортовой тепловизор для целей идентификации личности был бесполезен.
Очевидно, что сейчас Лаэрта Эвери находится где-то на пути к горам. Далеко убежать она едва ли успела, так что у Зория были реальные шансы нагнать ее в пути. Но прежде чем гнаться за ней, надлежало позаботиться о том, чтобы ее местонахождение по-прежнему оставалось неизвестным для трех кораблей, зависших на низкой круговой орбите над городом. Пока Зорий был один, тот факт, что его собственные координаты на поверхности планеты легко определяются по радиосигналу, его не беспокоил. В любом населенном пункте из-за близости высоких зданий наблюдение за человеком с орбиты очень ограничено. К тому же, после неудачной охоты на Ратушной площади, конкуренты не отважились бы сунуться к нему повторно. Но рисковать быть обнаруженным, находясь в непосредственной близости от объекта, он не имел права: кто знает, сколько народу находится на чужих кораблях и какими средствами они располагают. Едва ли у него будет возможность, едва нагнав беглянку, тут же эвакуировать ее с планеты. Значит, нужно позаботиться о дымовой завесе.
Зорий прикинул: через несколько часов в дом нагрянет следственная группа – это раз. Начнется работа и на Ратушной площади – это два. Значит, как минимум два радиосигнала будут по-прежнему исходить из города. Не мешало бы организовать еще три-четыре ложных источника по разным направлениям от города, а самому позаботиться о защитных помехах, приводящих к ошибке при определении его координат.
Он предупредил борт о том, что на связь теперь будет выходить только в случае крайней необходимости и поставил задачу по маскировке радиосигнала.
Уходя из ее дома, Зорий осторожно прикрыл за собой дверь. Ему казалось, что покинутый дом провожает его долгим тревожным взглядом в спину.
Глава 5
Как войти в легенду
И без ножевого, как водится, в спину,
И без пулевого, дробящего кости...
Придумай мне сказку без Зла и без злости...
Я слишком устал от реальности жизни.
Сетевой автор Sebastien Archy de Shico