Несмотря на то что создавалось впечатление полной новизны, охотничьи игры были, в принципе, стары как мир. Это было качественно измененным возвращением к древним, более счастливым временам, когда наемники воевали друг с другом, а гражданские лица оставались в стороне и разговаривали об урожаях.
   Для истории характерна цикличность. Когда накапливается слишком много явлений с одним знаком, он неминуемо переходит в противоположный. Время профессиональной – и часто бездействующей – армии прошло, наступил век массовой армии. Фермеры больше не говорили про урожаи, вместо этого они воевали за них. Даже если у них не было урожаев, которые следовало защищать, им все равно приходилось воевать. Рабочие оказались вовлеченными в хитроумные византийские интриги в заокеанских странах, а продавцы обувных магазинов с оружием в руках пробирались сквозь сумрачные джунгли и по вершинам гор, покрытым вечными снегами.
   Почему они делали это? В те дни все казалось таким ясным. Приводилось множество причин, и каждый находил объяснение, отвечающее его чувствам. Однако то, что казалось столь очевидным, со временем утратило ясность. Профессора истории спорили между собой, эксперты в сфере экономики сомневались, психологи позволяли себе не соглашаться, а антропологи считали нужным напомнить.
   Фермеры, рабочие и продавцы обувных магазинов терпеливо ждали, когда кто-нибудь скажет им: с какой стати, собственно, они подвергают свою жизнь опасности? Когда ясного ответа не последовало, они начали испытывать раздражение, недовольство и даже ярость.
   Иногда они обращали оружие против правителей своих стран.
   Растущая непримиримость народа, дополненная технологической возможностью умертвить всех и все, привела к излишнему накоплению факторов с одним знаком, и тот перешел в противоположный. Этого, конечно, нельзя было допустить.
   На исходе пяти тысяч лет человеческой истории люди начали наконец что-то понимать. Даже правители, славившиеся тем, что неохотнее всех соглашались на перемены, осознали их неизбежность.
   Войны не приводили ни к чему и не приносили никакой пользы; однако проблема склонности людей к насилию, которую не сумели искоренить долгие годы религиозного принуждения и полицейского обучения, все еще оставалась нерешенной. Решение было найдено в узаконенной в настоящее время Охоте.
   Таким было по крайней мере одно объяснение возникновения этого явления. Справедливости ради следует отметить, что не все соглашались с подобным толкованием. Как всегда, профессора истории спорили между собой, эксперты в сфере экономики сомневались, психологи позволяли себе не соглашаться, а антропологи считали нужным напомнить.
   Таким образом, если принять во внимание их возражения, у нас не остается ничего, кроме непреложного факта существования самой Охоты – факта такого же странного, как похоронные обряды древних египтян, такого же обычного, как обряды посвящения индейцев племени сну, и столь же непостижимого, как нью-йоркская фондовая биржа. В результате существование Охоты можно объяснить только ее существованием, поскольку, согласно по крайней мере одному авторитетному мнению, ничто оправдывает существование чего-нибудь.
   Мелькали огни, включались контуры, щелкали реле, вращались диски. Перфокарты мелькали, как белые голуби, – и игровой компьютер соединил две жизни.
   Охота АСС1334ВВ: Охотник – Кэролайн Мередит, Жертва – Марчелло Поллетти.

Глава 4

   – Кэролайн, – произнес мистер Фортинбрас, – хочу поздравить вас с весьма изящным убийством.
   – Спасибо, сэр, – ответила Кэролайн.
   – Оно было, насколько я помню, девятым?
   – Совершенно верно, сэр.
   – Значит, осталось всего одно, а?
   – Да, сэр. Если сумею.
   – Сумеете, – заверил ее Фортинбрас. – Сумеете, потому что я, Дж. Уолстод Фортинбрас, говорю, что сумеете.
   Кэролайн скромно улыбнулась. Фортинбрас ухмыльнулся. Он был боссом Кэролайн, главой компании «Телеплекс Ампуорк». Обладая небольшим ростом, он пытался найти величие в грандиозном, и его пристрастие к вульгарному отступало только перед наслаждением всем подлым и гнусным. Он откинулся назад, смахнул что-то с рукава куртки, сделанной из настоящей замши, поднес ко рту большую сигару, сплюнул на бесценный бухарский ковер с трехдюймовым ворсом, вытер рот кружевным платком, сплетенным нищими браминами у погребальных костров Ганга, и потер лоб полированным ногтем, стремясь показать, что думает.
   Он не думал, разумеется; он пытался – и делал такие попытки на протяжении многих лет – продемонстрировать свой характер. Дело, однако, заключалось в том, что у мистера Фортинбраса характер отсутствовал. Превосходные специалисты трудились годами, стараясь исправить этот недостаток, но тщетно. Это было единственным проклятием в жизни Фортинбраса.
   – Сейчас вы будете Охотником, верно? – спросил он у Кэролайн.
   – Да, сэр.
   – А вам уже сообщили, кто является вашей следующей Жертвой?
   – Сообщили, сэр. Это мужчина по имени Марчелло Поллетти, житель Рима.
   – Рима в штате Нью-Йорк?
   – Нет, Рима в Италии, – учтиво поправила его Кэролайн.
   – Ну что ж, это еще лучше, – заметил Фортинбрас. – Там, наверное, более живописно. Так вот, моя идея заключается в следующем, и я хочу, чтобы вы обдумали ее очень тщательно и сообщили мне свое мнение честно и прямо. Поскольку у нас, в нашей компании, есть потенциальный победитель в десяти Охотах, почему бы не попробовать снять документальный фильм о десятом убийстве? А?
   Кэролайн задумчиво кивнула. Кроме нее и Фортинбраса, в кабинете находились еще трое мужчин – все молодые, красивые, смышленые и несносные.
   – Да, да! – воскликнул Мартин.
   Занимая пост старшего исполнительного заместителя продюсера, он был единственным (за исключением самого Фортинбраса), кому разрешалось пользоваться восклицательными знаками.
   – Вы попали в самую точку, босс, – тихо заметил Чет.
   Насколько он помнил, в прошлом году было снято тридцать семь документальных фильмов о различных аспектах Охоты.
   – Лично я не уверен, – произнес Коул.
   Будучи самым младшим исполнительным помощником, Коул знал, что на его долю выпал несчастливый долг расходиться во мнениях с шефом, поскольку Фортинбрас испытывал отвращение к людям, во всем поддакивающим ему, и не хотел, чтобы его окружали одни подхалимы. Коул ненавидел свою работу, потому что чувствовал, что Фортинбрас всегда прав. Он мечтал о времени, когда наймут четвертого исполнительного помощника, что позволит ему говорить «да».
   – Трое против одного, – сказал Фортинбрас, омерзительно смачивая слюной конец сигары. – Видимо, вы остались в меньшинстве, а, Коул?
   – Пожалуй, это к лучшему, – удовлетворенно отозвался Коул. – Я считаю своим долгом выражать собственную точку зрения, но уверяю вас, что я с ней не согласен.
   – Мне нравится ваша прямота, – заметил Фортинбрас. – Честность и здравый смысл помогут вам сделать карьеру, пусть у вас не будет сомнений на этот счет. Итак, посмотрим. Что, если мы назовем фильм «Момент истины»?
   Присутствующие умело скрыли гримасу отвращения. Фортинбрас продолжал:
   – Впрочем, это название чисто рабочее; я просто, так сказать, примерял его. А вот еще одно: «Миг откровенности». Как вы считаете?
   – Мне очень нравится! – тут же отозвался Мартин. – Прямо в десятку, босс.
   – Здорово, очень здорово, – поддержал его Чет, наслаждаясь ужасом названия с полузакрытыми глазами.
   – Я считаю, что в названии чего-то не хватает, – произнес Коул несчастным голосом.
   – Не хватает? Чего именно? – спросил Фортинбрас.
   Коула никогда еще не просили объяснять, почему его точка зрения иная. Он почувствовал, как у него перехватило дыхание и ледяная дрожь прошла через желудок. Он превосходно понимал, что эти симптомы предвещают наступление безработицы.
   Мартин, о доброте сердца которого ходили легенды аж до 10-й авеню, пришел на помощь.
   – Мне кажется, что Коул имел в виду одно из старомодных забористых названий. Что-то вроде простого названия «Десятый».
   – А может быть, он не это имел в виду, – тут же пришел на помощь Мартину Чет.
   – Думаю, что-то вроде этого пришло мне в голову, – поспешил поддержать их Коул. – Я понимаю, конечно, что такие короткие забористые названия теперь устарели…
   Он замолчал. Фортинбрас, прижавший средний палец правой руки к точке на дюйм выше едва заметных бровей, погрузился в медитацию. Шли секунды. Фортинбрас закрыл глаза неопределенного цвета и снова открыл их.
   – «Десятый»… – произнес он еле слышным голосом.
   – Старомодно, – заметил Мартин. – Однако такие названия через некоторое время снова обретают звучание.
   – «Десятый», – сказал Фортинбрас, смакуя это слово, как леденец.
   – В этом что-то есть, – признал Чет, – хотя, конечно, нужно помнить…
   – «Десятый»! – раздался торжествующий возглас Фортинбраса. – Да-да, «Десятый»! Это название взывает ко мне, джентльмены, по-настоящему взывает. Н-да… – Он снова затянулся своей отвратительной сигарой, затем спросил: – Была хотя бы одна женщина, сумевшая достичь цифры десять?
   – Нет, насколько мне известно, – ответил Мартин. – По крайней мере в Соединенных Штатах.
   – Что ж, тогда все, – сказал Фортинбрас. – А вот женщин, убивших девятерых, было несколько, правда?
   – Последней была мисс Амелия Брэндоум, – сказал Мартин. – Она добилась этого статуса восемь лет назад.
   Он ознакомился с этой информацией прошлым вечером, предвидя сегодняшние события. Мартин стал старшим исполнительным заместителем продюсера именно потому, что умел предвидеть.
   – И что с ней стало? – спросил Фортинбрас.
   – Ее подвела самоуверенность. Во время десятой попытки жертва прикончила ее. Она, вернее, он, потому что жертвой оказался мужчина, воспользовался дробовиком, заряженным кормом для птиц.
   – Подобное оружие не кажется мне таким уж смертоносным, – покачал головой Фортинбрас.
   – В данном случае оно оказалось смертоносным, – сказал Чет. – Выстрел был произведен с расстояния примерно в два дюйма.
   – Надеемся, что вы не проявите такой самоуверенности, Кэролайн, – хихикнул Фортинбрас.
   – Да, сэр, я тоже надеюсь, – ответила Кэролайн.
   – В противном случае вы окажетесь без работы, – добавил Фортинбрас, делая жалкую попытку пошутить.
   – Да и без жизни, – заметила Кэролайн.
   Остроумие Кэролайн пришлось всем по вкусу. Когда смех утих, Фортинбрас перешел к делу.
   – О'кей, ребята, – начал он, – приготовьтесь к перелету и действуйте побыстрее. У нас есть свободных полчаса в эфире послезавтра от десяти до половины одиннадцатого утра, так что передача будет вестись напрямую, живьем – или, наоборот, вмертвую? Хе-хе. В общем, ребята, вы знаете, какой тон выбрать для передачи, – абсолютно серьезный, но с легким юмором. Не беспокойтесь о всяких там фонах, просто излагайте ход Охоты в живой впечатляющей манере, но с достоинством и, как я уже сказал, с юмором. Вы ведь знаете, что я имею в виду, правда, Мартин?
   – Думаю, что сумею разобраться, сэр, – сказал Мартин.
   За последние три года он все время думал за Фортинбраса, с того самого момента, как стал старшим исполнительным заместителем продюсера. К следующему году Мартин надеялся занять место Фортинбраса.
   Вряд ли можно было отрицать, что Фортинбрас был действительно глуп; однако он не был абсолютным болваном. Он собирался уволить Мартина сразу после завершения предстоящего задания. Но это оставалось его маленькой тайной, которой он не поделился ни с кем, даже со своим психиатром.

Глава 5

   Министерство Охоты в Риме находилось в огромном современном здании, выстроенном в псевдороманском стиле с элементами готики. По его широким белым ступеням из античного камня быстро поднимался Марчелло Поллетти, тот самый Поллетти, который вчера убил барона фон Рихтоффена. Когда он поднялся, от балюстрады отошли какие-то зловещие фигуры, одетые в черное, и окружили его.
   – Эй, мистер, – обратился к Поллетти один, – не хотите ли купить карманный металлодетектор?
   – Он не сможет обнаружить пистолет из пластика, – ответил Марчелло.
   – Между прочим, – заметил второй, – у меня есть детектор и для пластика.
   Поллетти улыбнулся, пожал плечами и пошел дальше.
   – Извините меня, сэр, но, похоже, вам требуется хороший наблюдатель.
   Поллетти, не останавливаясь, покачал головой.
   – Но ведь вам нужен наблюдатель, – настаивал мужчина. – Каким образом вы надеетесь опознать своего Охотника, если не прибегнете к услугам отлично подготовленного Наблюдателя? Что касается меня, я окончил курсы в Палермо и продолжил подготовку, повышая квалификацию, в Болонье. У меня есть письменные рекомендации от многих благодарных клиентов.
   Он взмахнул пачкой потрепанных бумаг перед носом Поллетти. Тот пробормотал что-то вроде: «Мне очень жаль…» – и проскользнул мимо. Поллетти подошел к огромным бронзовым дверям Министерства, и мужчины, одетые в черное, безропотно вернулись на свои места у балюстрады.
   Поллетти шел по коридорам мимо пыльных витрин, где были выставлены различные виды оружия, применявшиеся в Охоте, мимо карт мира, отражавших географию Охот, мимо групп туристов и школьников, которым плохо выбритые гиды в мятой, поношенной форме нудно рассказывали про историю Охоты. Наконец он нашел кабинет, который искал.
   Войдя, Поллетти пулей устремился к столу, на котором стояла табличка «ВЫПЛАТА». За столом сидел чиновник, ведающий вопросами платежей, специально выбранный для этой работы из-за чопорной, высокомерной манеры поведения и характерной внешности: сгорбленные плечи, худая шея и очки в стальной оправе.
   – Я хочу получить призовые деньги, – сказал Поллетти, вручая чиновнику свое удостоверение. – Вы, может быть, уже слышали о том, как я взорвал барона Рихтоффена на выставке лошадей. Сообщения об этом напечатаны во всех газетах.
   – Никогда не читаю газет, – заявил чиновник, – а также не увлекаюсь болтовней о велосипедных гонках, футбольных матчах и Охотах. Как ваше имя?
   – Поллетти, – отчетливо произнес Поллетти, слегка оробев.
   Чиновник повернулся к шкафу с картотекой, где хранились досье на всех Охотников и всех Жертв в Риме. Быстрыми пальцами, привыкшими обращаться с бумагами, словно курица, клюющая зерна кукурузы, он перебрал карточки и ловко выхватил ту, что принадлежала Поллетти.
   – Да, – наконец произнес он, сравнив фотографию Поллетти на карточке с фотографией на удостоверении и внимательно изучив настоящего (или якобы настоящего) Поллетти, стоявшего перед ним.
   – Все в порядке? – спросил Марчелло.
   – В полном, – ответил чиновник.
   – Значит, я могу получить призовые деньги?
   – Нет. Их уже получили.
   Поллетти остолбенел. Однако он быстро взял себя в руки.
   – Кто их получил?
   – Ваша жена, синьора Лидия Поллетти. Она действительно ваша жена?
   – Была… – сказал Поллетти.
   – Вы развелись?
   – Да. Два дня назад.
   – Требуется неделя, иногда десять дней, чтобы данные об изменении в семейном положении попали ко мне. Вы, разумеется, можете подать жалобу.
   На лице чиновника появилась самодовольная улыбка, и стало ясно, что он думает о шансах Марчелло когда-либо получить эти деньги.
   – Теперь это не имеет значения.
   Марчелло повернулся и вышел. Бесполезно демонстрировать свои чувства перед чиновником. Однако Марчелло деньги были нужны не меньше, чем самому клерку, может, даже больше. Вот так Лидия! Когда дело касается денег, она действует просто-таки молниеносно.
 
   Выйдя из здания Министерства, Марчелло медленно пошел через улицу. Вдруг какая-то прелестная блондинка подбежала к нему, обняла за шею и страстно поцеловала. Марчелло изумился. Такие вещи случаются нечасто, а когда случаются, то в неподходящем месте и тогда, когда у него нет соответствующего настроения.
   Марчелло попытался высвободиться из объятий, но девушка прильнула к нему и зарыдала:
   – Пожалуйста, пожалуйста, сэр, проводите меня через улицу до входа в Министерство!
   И тут Марчелло понял, что происходит. Он осторожно снял руки девушки со своей шеи и сделал шаг назад.
   – Я ничем не могу помочь вам, – произнес он. – Это противоречит закону. Видите ли, я сам принимаю участие в Охоте.
   Прелестная юная девушка (ей было лет девятнадцать-двадцать, самое большее – двадцать восемь) посмотрела вслед удалявшемуся Марчелло и поняла, что осталась один на один со смертельной опасностью на этой широкой солнечной улице. Она повернулась и побежала к Министерству.
   Внезапно из переулка выскочил «Мазерати» – эту модель еще называли «преследователь», – который помчался прямо на девушку. Она увернулась от автомобиля, как матадор от быка. Но у этого «быка» оказались дисковые тормоза, на которые водитель нажал изо всех сил. В результате машина описала полукруг и остановилась перед девушкой. Ее лицо окаменело. Из сумки на плече она выхватила тяжелый пистолет-пулемет, щелкнула вставшим на место прикладом, перевела предохранитель в положение «огонь» и выпустила по автомобилю длинную очередь.
   Тут же стал очевидным печальный факт, что девушка не сочла нужным позаботиться о бронебойных пулях. Ее выстрелы не причинили никакого вреда сверкавшему «Мазерати», в то время как водитель, воспользовавшись представившейся возможностью, выскочил с другой стороны автомобиля и прямо изрешетил девушку пулями из древнего пулемета системы Стэна.
   Когда перестрелка закончилась, из двери неподалеку появился полицейский, вежливо отдал честь, проверил карточку Жертвы, затем удостоверение Охотника, в котором сделал просечку.
   – Поздравляю, сэр, – вежливо произнес он. – Примите также мои извинения. – И протянул мужчине квитанцию.
   – А это что? – недоуменно спросил мужчина.
   – Штраф за нарушение правил уличного движения, сэр, – объяснил полицейский, сделав жест в сторону «Мазерати», стоявшего поперек улицы и мешавшего движению.
   – Но, приятель, – запротестовал мужчина, – я не смог бы ее убить, не затормозив мгновенно.
   – Возможно, – согласился полицейский. – Но мы не делаем исключений даже для охотников.
   – Возмутительно! – воскликнул мужчина.
   – Девушка тоже нарушила правила, – заметил полицейский, – поскольку пересекла улицу на красный свет. Но в данном случае мы не можем взыскать штраф, поскольку нарушитель мертв.
   – А если бы убили меня? – спросил мужчина.
   – Тогда я оштрафовал бы ее, – пояснил полицейский, – оставив без внимания ваше нарушение.
   Поллетти пошел дальше. Споры из-за пустяков надоедали ему так же, как и споры по важным вопросам.
 
   Не успел он пройти и квартала, как ярко-красный спортивный автомобиль с опущенным верхом остановился рядом, скрипнув тормозами. Поллетти инстинктивно вздрогнул и оглянулся вокруг, ища убежища. Как всегда, скрыться было некуда. Через несколько секунд он обнаружил, что за рулем машины сидит Ольга.
   Это была стройная, темноволосая, элегантная молодая женщина, изящно, хоть и чуть броско, одетая. Ее глаза, большие, черные, светились, как у волка, внезапно освещенного ярким фонарем. Ее можно было бы назвать очень привлекательной – если вам по душе такой тип женщин, – правильнее всего было охарактеризовать ее как параноидального шизофреника, одержимого манией убийства, с едва уловимыми кошачьими манерами.
   Мужчины любят играть с опасностью, но не каждый день. Поллетти играл с Ольгой почти двенадцать лет.
   – Я все видела, – произнесла Ольга многозначительно и мрачно.
   Она всегда говорила многозначительно и мрачно, за исключением тех случаев, когда ее тон был истерическим.
   – Видела? Что же ты видела?
   – Все.
   Поллетти вымученно улыбнулся.
   – Если ты видела все, значит, ты все поняла.
   Он хотел коснуться плеча Ольги, но та включила задний ход и отъехала на несколько ярдов. Поллетти опустил руку и пошел за ней.
   – Милая, – начал он, – раз ты действительно видела все, то поняла, конечно, что между мной и этой несчастной девушкой нет ничего общего.
   – Разумеется, – сказала Ольга. – Теперь.
   – Не только теперь, а вообще, – продолжал убеждать Поллетти. – Поверь мне, Ольга, я видел ее впервые в жизни!
   – У тебя на лице губная помада, – мрачно заметила Ольга. Она была на грани истерики.
   Поллетти поспешно вытер рот тыльной стороной ладони.
   – Милая, уверяю тебя, что я даже не был знаком с этой несчастной девочкой…
   – Тебе всегда нравились такие молодые, правда?
   – … и потому никак не мог встречаться с ней, никак.
   – Значит, тебе приходилось только мечтать о таких встречах, а, Марчелло?
   Несколько секунд они молча смотрели друг на друга. Ольга ждала дальнейших оправданий, которые намеревалась с ходу отвергнуть. Поллетти просто молчал. Его лицо изменилось, на смену ритуальному выражению мольбы пришла гримаса обычной скуки. Мужчина, конечно, в долгу перед женщиной, с которой прожил двенадцать лет, но всему же есть предел.
   Внезапно он отошел от автомобиля и стал озираться, ища такси. Ольга включила сцепление и направила машину прямо на него, затормозив всего в каких-то двух дюймах.
   Не говоря ни слова, Поллетти сел рядом с ней.
   – Марчелло, ты лгун и обманщик, – произнесла Ольга.
   Поллетти кивнул, закрыл глаза и откинулся на спинку мягкого сиденья.
   – Если бы я так тебя не любила, то могла бы убить.
   – Не спеши, твоя очередь еще придет, – пробормотал Поллетти, не открывая глаз.
   – Весьма вероятно, – согласилась Ольга. – Но сначала ты должен увидеть меня в новом платье. – Она засмеялась и стиснула его руку. – Я уверена, что оно понравится тебе, Марчелло. А в нем и я.
   – Не сомневаюсь.
   – Почему мужчины такие свиньи?! – воскликнула Ольга.
   Не получив ответа, она включила зажигание и помчалась по улице, словно за ней гнался ураган. Поллетти молчал, не открывая глаз, погруженный в свои мысли.

Глава 6

   В небе над Римом пролетел огромный пассажирский реактивный самолет. Получив команду с земли, он зашел на посадку в аэропорту Фьюмичино. Из гигантских крыльев выдвинулись закрылки, включились воздушные тормоза, выскочил маленький хвостовой парашют, а за ним и большой. Пробежав по взлетной полосе, гигант неохотно остановился. В кабине пилотов послышались благодарственные молитвы.
   Двери открылись, и на бетонное поле начали спускаться пассажиры. Среди них выделялась группа, состоявшая из трех странно похожих друг на друга мужчин и поразительно красивой женщины. Стюардесса повела их к стоявшему поблизости вертолету, тогда как остальных пассажиров посадили в автобусы и повезли к зданию аэропорта.
   Четверка села в вертолет. Винт тут же пришел в движение, и неуклюжая машина стала карабкаться в небо. Кэролайн заняла место рядом с пилотом, а мужчины уселись на узкое сиденье в хвосте. Мартин, назначенный старшим исполнительным продюсером по съемкам на натуре – высокий, хотя и временный пост, – что-то писал в блокноте. Чет, следующий по старшинству, задумчиво кусал губы. Коул, самый младший, выглядел полным оптимизма и энергии.
   Мартин оторвался от записной книжки и взглянул под ноги сквозь прозрачный плексигласовый пол.
   – Это что, собор святого Петра?
   – Совершенно верно, – подтвердил Чет.
   – Как вы думаете, мы сможем арендовать его на день-другой? Вот если бы нам удалось заснять убийство именно здесь…
   – А я могла бы переодеться монашкой, – мечтательно произнесла Кэролайн.
   – Боюсь, собор святого Петра арендовать не удастся, – возразил Чет.
   Будучи старшим исполнительным заместителем Мартина по съемкам, он был в курсе многого.
   – Я имею в виду не саму церковь, – сказал Мартин. – Нам будет достаточно площади, ну и, может быть, нескольких видов собора для создания атмосферы.
   – Нам не позволят этого, – произнес Чет.
   – А почему бы не провести съемки в павильоне? – спросил Коул.
   Оба старших по должности недовольно посмотрели на него.
   – Забудьте об этом раз и навсегда, – произнес Мартин сурово. – Это документальный фильм, ясно? Вы что, забыли? Все должно быть как в жизни.
   – Извините, – сказал Коул. – А это что?
   – Фонтан Треви, – ответил Мартин. – Прелестное место. – Он повернулся к Кэролайн. – Как твое мнение, беби? Ты убиваешь его у фонтана, наплыв, труп Поллетти в воде, затем на экране снова появляешься ты, на лице торжествующая, но немного грустная улыбка, бросаешь в фонтан пару монет. Тут включаем громкий шум улиц, ты покидаешь площадь, медленно уходя по длинной мощеной улице, изображение затухает.
   – Насколько я помню, вокруг фонтана Треви нет мощеных улиц, – заметил Чет.
   – Ну и что? Сделаем мощеную улицу, – нетерпеливо произнес Мартин. – А если это не понравится, сразу после съемок булыжник будет убран.
   – Действительно, производит впечатление, – задумчиво сказал Чет. – Производит немалое впечатление.
   – Классная мысль, – поддержал Коул. – По-настоящему классная.
   Все посмотрели на Кэролайн.
   – Нет, – ответила девушка.
   – Послушай, крошка… – начал Мартин.