Страница:
– Нет, это ты послушай, – перебила Кэролайн. – Это мое убийство, мое десятое убийство, и я хочу, чтобы все выглядело блестяще. Ты понимаешь, что я имею в виду?
– Блестяще, – повторил Мартин.
Чет задумчиво пожевал губами. Коул по-прежнему выглядел энергичным и полным оптимизма.
– Совершенно верно, блестяще, – подтвердила Кэролайн.
В ее голосе послышались стальные нотки, которые никто раньше не замечал. Такая твердость встревожила Мартина. Ему не нравилась подобная самоуверенность. Стоит женщине совершить несколько убийств, и она начинает думать, что ей позволено все.
– У нас нет времени для подготовки, – объяснил он. – Съемки будут проводиться завтра утром.
– Это ваша проблема, – бросила Кэролайн.
Мартин приподнял солнечные очки и потер глаза. Работать с женщинами всегда нелегко, а с женщинами-убийцами – просто невозможно. Раздался нерешительный, тихий голос Чета:
– Э-э, у меня появилась мысль о месте съемок. Что, если мы воспользуемся Колизеем? Вот он, прямо под нами.
Вертолет опустился пониже, и все принялись рассматривать массивный полуразрушенный овал.
– Я не знал, что он такой огромный, – произнес Коул.
– Мне нравится, – сказала Кэролайн.
– Ну конечно, это было бы великолепно, – согласился Мартин. – Но послушай, беби, чтобы организовать съемки в таком месте, нужно время, а его-то у нас и нет. Может быть, ты все-таки согласишься на фонтан Треви или сады Боргезе?
– Я убью его здесь. – Голос Кэролайн звучал непреклонно.
– Но для организации…
– Видишь ли, Мартин, – вмешался Чет, – я подумал, что тебе может понравиться это место, и потому осмелился заранее обо всем договориться. Понимаешь, так, на всякий случай.
– Вот как?
– Да, эта мысль пришла мне в голову вчера вечером. Я, конечно, не хотел делать такой шаг без твоего разрешения, но будить тебя не решился: в конце концов, этот план мог оказаться несбыточным. Ну, я позвонил в Рим и обо всем договорился. Поверь, Мартин, поступать так без твоего одобрения…
– Ну что ты, – произнес Мартин, хлопнув его по плечу. – Ты поступил совершенно правильно.
– Ты так думаешь? – озадаченно спросил Чет.
– Ну конечно, совершенно правильно. Кэролайн довольна, мы все тоже, так что давайте приниматься за работу. Поставим съемочные камеры и подумаем, как использовать танцовщиц ансамбля «Рой Белл», а также все остальное. Ну что, ребята, решено?
– Итак, я совершу убийство в Колизее! – На лице Кэролайн появилась блаженная улыбка. – Господи, наконец-то осуществится голубая девичья мечта.
– Обязательно осуществится, – кивнул Мартин. – Только нужно действовать как можно энергичнее, все установить и согласовать, отыскать этого Поллетти, сделать так, чтобы он появился в нужный момент…
– Это я беру на себя, – произнесла Кэролайн.
– Превосходно, – улыбнулся Мартин. – Однако и всем остальным тоже придется немало потрудиться. Эй, шофер, двигай побыстрее!
Вертолет начал снижаться по направлению к Виа Венето. Пассажиры откинулись на спинки, улыбающиеся и довольные. Мартин думал, что пришло время избавиться от Чета, пока Чет не избавился от него. Получение права на использование Колизея, причем без согласия продюсера, было слишком удачной мыслью.
Глава 7
Глава 8
– Блестяще, – повторил Мартин.
Чет задумчиво пожевал губами. Коул по-прежнему выглядел энергичным и полным оптимизма.
– Совершенно верно, блестяще, – подтвердила Кэролайн.
В ее голосе послышались стальные нотки, которые никто раньше не замечал. Такая твердость встревожила Мартина. Ему не нравилась подобная самоуверенность. Стоит женщине совершить несколько убийств, и она начинает думать, что ей позволено все.
– У нас нет времени для подготовки, – объяснил он. – Съемки будут проводиться завтра утром.
– Это ваша проблема, – бросила Кэролайн.
Мартин приподнял солнечные очки и потер глаза. Работать с женщинами всегда нелегко, а с женщинами-убийцами – просто невозможно. Раздался нерешительный, тихий голос Чета:
– Э-э, у меня появилась мысль о месте съемок. Что, если мы воспользуемся Колизеем? Вот он, прямо под нами.
Вертолет опустился пониже, и все принялись рассматривать массивный полуразрушенный овал.
– Я не знал, что он такой огромный, – произнес Коул.
– Мне нравится, – сказала Кэролайн.
– Ну конечно, это было бы великолепно, – согласился Мартин. – Но послушай, беби, чтобы организовать съемки в таком месте, нужно время, а его-то у нас и нет. Может быть, ты все-таки согласишься на фонтан Треви или сады Боргезе?
– Я убью его здесь. – Голос Кэролайн звучал непреклонно.
– Но для организации…
– Видишь ли, Мартин, – вмешался Чет, – я подумал, что тебе может понравиться это место, и потому осмелился заранее обо всем договориться. Понимаешь, так, на всякий случай.
– Вот как?
– Да, эта мысль пришла мне в голову вчера вечером. Я, конечно, не хотел делать такой шаг без твоего разрешения, но будить тебя не решился: в конце концов, этот план мог оказаться несбыточным. Ну, я позвонил в Рим и обо всем договорился. Поверь, Мартин, поступать так без твоего одобрения…
– Ну что ты, – произнес Мартин, хлопнув его по плечу. – Ты поступил совершенно правильно.
– Ты так думаешь? – озадаченно спросил Чет.
– Ну конечно, совершенно правильно. Кэролайн довольна, мы все тоже, так что давайте приниматься за работу. Поставим съемочные камеры и подумаем, как использовать танцовщиц ансамбля «Рой Белл», а также все остальное. Ну что, ребята, решено?
– Итак, я совершу убийство в Колизее! – На лице Кэролайн появилась блаженная улыбка. – Господи, наконец-то осуществится голубая девичья мечта.
– Обязательно осуществится, – кивнул Мартин. – Только нужно действовать как можно энергичнее, все установить и согласовать, отыскать этого Поллетти, сделать так, чтобы он появился в нужный момент…
– Это я беру на себя, – произнесла Кэролайн.
– Превосходно, – улыбнулся Мартин. – Однако и всем остальным тоже придется немало потрудиться. Эй, шофер, двигай побыстрее!
Вертолет начал снижаться по направлению к Виа Венето. Пассажиры откинулись на спинки, улыбающиеся и довольные. Мартин думал, что пришло время избавиться от Чета, пока Чет не избавился от него. Получение права на использование Колизея, причем без согласия продюсера, было слишком удачной мыслью.
Глава 7
Поллетти двигался в полной темноте. Кроме того, было совершенно тихо. Так тихо бывает в склепе – эта мысль казалась вполне естественной человеку в его положении. Он чувствовал себя одиноким, ощущал приближение смерти, был испуган, нервничал… и скучал одновременно. Поллетти жевал чуингам и нижнюю губу: увидеть его можно было только через инфраскоп. Согнув руки на уровне бедер, на расстоянии трех дюймов от тела, как предписывалось правилами, он осторожно продвигался вперед, в любой момент ожидая нападения.
Внезапно он уловил едва заметное движение позади и слева от себя. Поллетти стремительно повернулся, стараясь выйти из предполагаемой зоны обстрела. Это был оборонительный маневр номер три, первая часть. В то же время он ударил правой рукой по нагрудному карману, и специальная кобура выбросила ему в ладонь пистолет. Теперь он видел противника – коренастого хмурого мужчину, державшего в вытянутой руке «люгер». Поллетти бросился на землю и несколько раз выстрелил, завершив таким образом вторую часть оборонительного маневра номер один. Ему удалось выполнить все действия в удивительно короткое время. Он был радостно возбужден и испытывал чувство удовлетворения от отлично выполненной работы…
Фигура противника исчезла, и над головой вспыхнул свет. Поллетти лежал на пыльном полу гимнастического зала. Перед ним на табурете рядом с панелью управления сидел старик в грязном комбинезоне. Он скорчил недовольную мину и покачал головой.
– Ну что? – спросил Поллетти, вставая и отряхиваясь. – Как на этот раз? Ведь я ухлопал его, правда?
– Ты отреагировал, – ответил старик, – медленнее почти на десятую долю секунды.
– Я действительно пожертвовал скоростью, – пояснил Поллетти, – ради точности.
– Неужели? – ехидно поинтересовался старик.
– Да, – кивнул Поллетти. – Это мой принцип, профессор.
– В таком случае можешь плюнуть на свои принципы, – заявил профессор Сильвестре. – Ты промахнулся на 3,2 сантиметра.
– Но это очень близко, – заметил Поллетти.
– Недостаточно близко.
– А как мой оборонительный маневр номер три? – спросил Поллетти. – Мне показалось, что я исполнил его очень неплохо.
– Действительно неплохо, – согласился профессор, – причем именно так, как рассчитывал противник. Даже корова могла бы повернуться быстрее. Он убил тебя первый раз, когда ты поворачивался, и второй раз, когда ты приготовился к стрельбе лежа. Если бы это было не трехмерное объемное изображение противника, а настоящий Охотник, ты был бы дважды убит.
– Вы уверены в этом?
– Посмотри на показания приборов.
– Подумаешь, – пожал плечами Поллетти. – Это же не настоящая Охота.
– Разумеется, – саркастически промолвил профессор. – Когда решающий момент наступает на самом деле, человек действует еще медленнее. Ты помнишь, сколько раз выстрелил противник?
– Два, – тут же ответил Поллетти.
– Пять, – поправил его профессор.
– Неужели?
– Так говорят приборы. Я сам установил последовательность действий.
– Значит, меня сбило с толку эхо, – с горечью заметил Поллетти. – В таком помещении невозможно отличить выстрелы от эха.
Профессор Сильвестре поднял правую бровь так высоко, что она коснулась бы волос, если бы они у профессора были. Он потер небритый подбородок и встал с табурета. Профессор был невероятно мал ростом и походил на безобразного гнома. Даже его лучший друг – если бы он у него был – не мог бы считать Сильвестре привлекательным человеком.
У многих преподавателей техники защиты и нападения на теле имелись следы, говорившие о том, как они приобретали свой опыт. У профессора Сильвестре их было больше, чем у других. Его правая рука была сделана из нержавеющей стали; кроме того, профессор имел дюралюминиевый подбородок, пластмассовую левую щеку, а также серебряную пластинку в черепе и коленную чашечку из золота пятьдесят восьмой пробы. Ходили слухи, что и некоторые другие, не столь заметные части его тела были сделаны из заменителей.
Долгое время психологи придерживались мнения, что люди, утратившие значительную часть своих органов, склонны к цинизму. Сильвестре не был исключением.
– Как бы то ни было, – заключил Поллетти, – мне кажется, что я совершенствуюсь. Неужели вы не согласны со мной, профессор?
Профессор попытался поднять правую бровь, но обнаружил, что она уже поднята, тогда он опустил ее и закрыл левый глаз. Стало ясно, что профессор воздерживается от выражения своей точки зрения.
– А теперь, – деловито заявил он, – переходим к следующему экзамену.
Он нажал одну из кнопок на панели управления. В стене открылся люк, оттуда выскочил миниатюрный бар и остановился так резко, что полдюжины бокалов для шампанского попадали на пол и разбились. Поллетти вздрогнул.
– Я ведь просил механика, чтобы он смягчил остановку, – покачал головой профессор Сильвестре. – Сейчас никто не заботится о качестве работы. Итак, Поллетти, приступаем к следующему испытанию.
Он искусно смешал коктейль, наливая понемножку из разных безымянных бутылок, и подвинул стакан к Поллетти.
Тот осторожно понюхал жидкость, задумчиво нахмурился и произнес:
– Джин с ангостурой, немного соуса табаско.
Профессор молча смешал еще один коктейль и подал Поллетти.
– Водка с молоком и лимоном, – заявил Поллетти, – пара капель уксуса из эстрагона.
– Ты уверен?
– Совершенно.
– Тогда выпей.
Поллетти поднял стакан, взглянул на Сильвестре, еще раз понюхал и поставил стакан на стол.
– И правильно, – согласился профессор. – То, что тебе показалось запахом уксуса, было запахом мышьяка – его в коктейле солидная порция.
Поллетти смущенно улыбнулся, обнаружив, что переминается с ноги на ногу, как школьник, и сказал:
– У меня сегодня насморк. Разве можно надеяться…
Профессор взглядом заставил его замолчать, затем нажал кнопку на панели. Из стены выскочил диван и едва не снес стену. Оба сели.
После короткой, но многозначительной паузы Сильвестре произнес:
– Марчелло, до сих пор ты удачно избегал смерти.
– Разве это не относится к большинству людей? – быстро возразил Поллетти. – Я хочу сказать, что природа самой жизни случайна и необъяснима…
Профессора невозможно было отвлечь от выбранной темы.
– В первый раз тебе повезло – жребий оказался счастливым: ты стал Охотником, а в Жертвы компьютер выбрал слабоумного англичанина.
– Он был не слабоумным, – возразил Поллетти, – а рабом своих привычек.
– Неважно… Англичанин оказался легкой добычей, – продолжал Сильвестре, – мечтой любого Охотника. Затем ты стал Жертвой, а твоим Охотником был девятнадцатилетний юноша, страдавший от безответной любви. И снова убийство не составило для тебя особых трудностей; между прочим, по-моему, бедный мальчуган просто искал такой способ самоубийства, против которого не возражало бы общество.
– Ничего подобного, – ответил Поллетти. – Юноша оказался немного рассеянным.
– А когда ты стал Охотником в третий раз, в качестве Жертвы тебе попался этот нелепый немецкий барон, думавший только о лошадях.
– Действительно, справиться с ним было нетрудно, – признался Поллетти.
– Справиться со всеми было нетрудно! – воскликнул Сильвестре. – Неужели ты думаешь, что так будет продолжаться вечно? А теория вероятности? Просто тебе еще ни разу не попался хороший противник! Больше ты не сможешь одерживать победы, не используя умственные способности, быстроту реакции, интуицию, без тщательной подготовки.
– Послушайте, профессор, я не так уж плох. Смотрите, уже почти двадцать четыре часа, как я являюсь Жертвой в своей четвертой Охоте, и еще ничего не произошло.
– За тобой уже наверняка следят, – заметил Сильвестре. – Твой Охотник изучает тебя, манеру твоего поведения, выбирает наилучший момент для нанесения удара. А ты даже не подозреваешь об этом.
– Очень в этом сомневаюсь, – возразил Поллетти с чувством достоинства.
– Вот как? Он сомневается! Ну что ж, посмотрим, как ты справишься с опознанием.
Профессор Сильвестре снова нажал кнопку. В зале стало темно. Он нажал на другую кнопку. У противоположной стены возникли пять человеческих фигур. Четверо из них были подставные «ангелы», по терминологии Охоты, – многие выражения сохранились со времен легендарной Второй мировой войны. Один был убийцей, и Поллетти предстояло его опознать.
Поллетти внимательно посмотрел на фигуры. Они изображали полицейского, швейцарскую стюардессу, священника-иезуита, носильщика из отеля и иорданского араба. Они медленно подошли к дивану и исчезли.
Сильвестре включил свет.
– Ну? Кто из них был Охотником?
– Нельзя ли взглянуть еще раз? – попросил Поллетти.
Профессор отрицательно покачал головой.
– Я и так дал лишнюю секунду.
Марчелло потер подбородок, взъерошил волосы и нерешительно произнес:
– Араб показался мне каким-то подозрительным…
– Неправильно!
Сильвестре снова нажал кнопку, и у дальней стены возник иезуит, фигура которого в освещенном зале казалась прозрачной, но была хорошо видна.
– Взгляни, – сказал Сильвестре. – Иезуит, вне всякого сомнения, не тот, за кого пытается выдать себя. Буква «И», первая буква в названии его ордена, видна как на правой, так и на левой стороне груди. Ведь это сразу его выдает!
– Я никогда не обращал внимания на иезуитов, – пробормотал Поллетти, вставая и звеня монетами в кармане.
– Но в Риме они попадаются на каждом шагу! – воскликнул Сильвестре.
– Именно поэтому я никогда не обращал на них внимания.
– Как раз поэтому ты должен был замечать их! – В голосе Сильвестре звучало возмущение. – Фальшивая деталь в традиционной одежде – самый верный признак и сразу должна вызвать подозрение. – Он печально покачал головой. – Когда я принимал участие в Охоте, мы обращали на подобные вещи особое внимание. Ничто не ускользало от моего взгляда.
– Ничто, кроме банана со взрывчаткой, – подхватил Поллетти.
– Верно, – согласился профессор. – Этот парень из Нигерии узнал о моем пристрастии к тропическим фруктам.
– Насколько я помню, у вас были и некоторые другие ошибки, – уколол учителя Поллетти.
– А я и не скрываю, – голосом, полным достоинства, произнес Сильвестре. – Мне всегда не везло, поэтому теперь я стараюсь научить других избегать моих ошибок. У меня были весьма способные ученики. Боюсь, Марчелло, ты к ним не относишься.
– Пожалуй, – согласился Поллетти.
– Ты закончил полный курс обучения. Нельзя сказать, что у тебя начисто отсутствуют способности. Но какое-то глубоко засевшее безразличие, равнодушие мешает тебе вложить душу и сердце в самое благородное занятие человека – Охоту!
– Пожалуй, вы правы, – признался Поллетти. – Почему-то интерес к этому у меня быстро исчезает.
– Наверное, в твоем характере есть какой-то серьезный недостаток, – печально произнес профессор Сильвестре. – Какая судьба ждет тебя, мой мальчик?
– По-видимому, я умру, – заметил Поллетти.
– Да, пожалуй, – согласился Сильвестре. – Но тут возникает другой вопрос: как ты умрешь? Будет ли твоя смерть великолепной, как гибель камикадзе, или жалкой, как у загнанной в угол крысы?
– Не вижу особой разницы.
– Что ты! Между этими смертями колоссальная разница! – воскликнул профессор. – Раз уж ты не можешь хорошо убивать, сумей по крайней мере красиво умереть. В противном случае ты навлечешь позор на свою семью, друзей и на школу тактики жертв профессора Сильвестре. Никогда не забывай лозунг нашей школы: «Умирай не хуже, чем убиваешь!»
– Постараюсь запомнить. – Поллетти встал.
– Мой мальчик! – Сильвестре тоже поднялся и положил стальную руку на плечо Поллетти. – Твое кажущееся равнодушие – всего лишь прикрытие глубоко скрытого мазохизма. Ты должен бороться не только с Охотником, угрожающим твоей жизни, но и с более опасным врагом внутри себя.
– Постараюсь. – Поллетти попытался подавить зевоту. – Но сейчас я должен спешить, у меня назначена встреча…
– Конечно, конечно, – сказал профессор. – Однако нам следует решить небольшую проблему платы за обучение; этим можно заняться прямо сейчас. После сегодняшнего урока сумма составляет триста тысяч лир. Если ты можешь…
– В данный момент не могу, – поспешно ответил Поллетти, заметив, что рука профессора из нержавеющей стали находится всего в дюйме от его сонной артерии. – Но завтра утром, как только откроются банки, я заплачу все.
– Ты мог бы сейчас выписать мне чек, – предложил Сильвестре.
– К сожалению, у меня нет чековой книжки.
– К счастью, у меня есть.
– Мне очень жаль, но я не могу выписать чек сейчас, потому что деньги хранятся в банковском сейфе.
Сильвестре пристально посмотрел на упрямого ученика, пожал плечами и снял стальную руку с плеча Поллетти.
– Хорошо, – сказал он. – Завтра? Честное слово?
– Честное слово, – подтвердил Поллетти.
– Закрепим наше джентльменское соглашение рукопожатием. – И профессор протянул свою стальную руку.
– Пожалуй, не стоит, – возразил Поллетти.
Профессор улыбнулся и протянул здоровую руку. Поллетти с чувством пожал ее. Внезапно Сильвестре отдернул руку и уставился на ладонь. На ней красовалась капля крови.
– Видите? – Марчелло показал крошечный блестящий шип, прикрепленный к ладони. – Как вы справедливо заметили – фальшивая деталь… Если бы этот шип был смазан ядом кураре…
Добродушно посмеиваясь, он направился к выходу.
Сильвестре сел и поднес к губам раненую руку. Он чувствовал себя несчастным. Этому Поллетти с его дурацкими выходками наверняка предстоит скорая встреча с кладбищем. Но, напомнил себе профессор, такая же судьба ожидает всех людей, тогда как его, профессора Сильвестре, отвезут скорее всего на свалку металлолома.
Внезапно он уловил едва заметное движение позади и слева от себя. Поллетти стремительно повернулся, стараясь выйти из предполагаемой зоны обстрела. Это был оборонительный маневр номер три, первая часть. В то же время он ударил правой рукой по нагрудному карману, и специальная кобура выбросила ему в ладонь пистолет. Теперь он видел противника – коренастого хмурого мужчину, державшего в вытянутой руке «люгер». Поллетти бросился на землю и несколько раз выстрелил, завершив таким образом вторую часть оборонительного маневра номер один. Ему удалось выполнить все действия в удивительно короткое время. Он был радостно возбужден и испытывал чувство удовлетворения от отлично выполненной работы…
Фигура противника исчезла, и над головой вспыхнул свет. Поллетти лежал на пыльном полу гимнастического зала. Перед ним на табурете рядом с панелью управления сидел старик в грязном комбинезоне. Он скорчил недовольную мину и покачал головой.
– Ну что? – спросил Поллетти, вставая и отряхиваясь. – Как на этот раз? Ведь я ухлопал его, правда?
– Ты отреагировал, – ответил старик, – медленнее почти на десятую долю секунды.
– Я действительно пожертвовал скоростью, – пояснил Поллетти, – ради точности.
– Неужели? – ехидно поинтересовался старик.
– Да, – кивнул Поллетти. – Это мой принцип, профессор.
– В таком случае можешь плюнуть на свои принципы, – заявил профессор Сильвестре. – Ты промахнулся на 3,2 сантиметра.
– Но это очень близко, – заметил Поллетти.
– Недостаточно близко.
– А как мой оборонительный маневр номер три? – спросил Поллетти. – Мне показалось, что я исполнил его очень неплохо.
– Действительно неплохо, – согласился профессор, – причем именно так, как рассчитывал противник. Даже корова могла бы повернуться быстрее. Он убил тебя первый раз, когда ты поворачивался, и второй раз, когда ты приготовился к стрельбе лежа. Если бы это было не трехмерное объемное изображение противника, а настоящий Охотник, ты был бы дважды убит.
– Вы уверены в этом?
– Посмотри на показания приборов.
– Подумаешь, – пожал плечами Поллетти. – Это же не настоящая Охота.
– Разумеется, – саркастически промолвил профессор. – Когда решающий момент наступает на самом деле, человек действует еще медленнее. Ты помнишь, сколько раз выстрелил противник?
– Два, – тут же ответил Поллетти.
– Пять, – поправил его профессор.
– Неужели?
– Так говорят приборы. Я сам установил последовательность действий.
– Значит, меня сбило с толку эхо, – с горечью заметил Поллетти. – В таком помещении невозможно отличить выстрелы от эха.
Профессор Сильвестре поднял правую бровь так высоко, что она коснулась бы волос, если бы они у профессора были. Он потер небритый подбородок и встал с табурета. Профессор был невероятно мал ростом и походил на безобразного гнома. Даже его лучший друг – если бы он у него был – не мог бы считать Сильвестре привлекательным человеком.
У многих преподавателей техники защиты и нападения на теле имелись следы, говорившие о том, как они приобретали свой опыт. У профессора Сильвестре их было больше, чем у других. Его правая рука была сделана из нержавеющей стали; кроме того, профессор имел дюралюминиевый подбородок, пластмассовую левую щеку, а также серебряную пластинку в черепе и коленную чашечку из золота пятьдесят восьмой пробы. Ходили слухи, что и некоторые другие, не столь заметные части его тела были сделаны из заменителей.
Долгое время психологи придерживались мнения, что люди, утратившие значительную часть своих органов, склонны к цинизму. Сильвестре не был исключением.
– Как бы то ни было, – заключил Поллетти, – мне кажется, что я совершенствуюсь. Неужели вы не согласны со мной, профессор?
Профессор попытался поднять правую бровь, но обнаружил, что она уже поднята, тогда он опустил ее и закрыл левый глаз. Стало ясно, что профессор воздерживается от выражения своей точки зрения.
– А теперь, – деловито заявил он, – переходим к следующему экзамену.
Он нажал одну из кнопок на панели управления. В стене открылся люк, оттуда выскочил миниатюрный бар и остановился так резко, что полдюжины бокалов для шампанского попадали на пол и разбились. Поллетти вздрогнул.
– Я ведь просил механика, чтобы он смягчил остановку, – покачал головой профессор Сильвестре. – Сейчас никто не заботится о качестве работы. Итак, Поллетти, приступаем к следующему испытанию.
Он искусно смешал коктейль, наливая понемножку из разных безымянных бутылок, и подвинул стакан к Поллетти.
Тот осторожно понюхал жидкость, задумчиво нахмурился и произнес:
– Джин с ангостурой, немного соуса табаско.
Профессор молча смешал еще один коктейль и подал Поллетти.
– Водка с молоком и лимоном, – заявил Поллетти, – пара капель уксуса из эстрагона.
– Ты уверен?
– Совершенно.
– Тогда выпей.
Поллетти поднял стакан, взглянул на Сильвестре, еще раз понюхал и поставил стакан на стол.
– И правильно, – согласился профессор. – То, что тебе показалось запахом уксуса, было запахом мышьяка – его в коктейле солидная порция.
Поллетти смущенно улыбнулся, обнаружив, что переминается с ноги на ногу, как школьник, и сказал:
– У меня сегодня насморк. Разве можно надеяться…
Профессор взглядом заставил его замолчать, затем нажал кнопку на панели. Из стены выскочил диван и едва не снес стену. Оба сели.
После короткой, но многозначительной паузы Сильвестре произнес:
– Марчелло, до сих пор ты удачно избегал смерти.
– Разве это не относится к большинству людей? – быстро возразил Поллетти. – Я хочу сказать, что природа самой жизни случайна и необъяснима…
Профессора невозможно было отвлечь от выбранной темы.
– В первый раз тебе повезло – жребий оказался счастливым: ты стал Охотником, а в Жертвы компьютер выбрал слабоумного англичанина.
– Он был не слабоумным, – возразил Поллетти, – а рабом своих привычек.
– Неважно… Англичанин оказался легкой добычей, – продолжал Сильвестре, – мечтой любого Охотника. Затем ты стал Жертвой, а твоим Охотником был девятнадцатилетний юноша, страдавший от безответной любви. И снова убийство не составило для тебя особых трудностей; между прочим, по-моему, бедный мальчуган просто искал такой способ самоубийства, против которого не возражало бы общество.
– Ничего подобного, – ответил Поллетти. – Юноша оказался немного рассеянным.
– А когда ты стал Охотником в третий раз, в качестве Жертвы тебе попался этот нелепый немецкий барон, думавший только о лошадях.
– Действительно, справиться с ним было нетрудно, – признался Поллетти.
– Справиться со всеми было нетрудно! – воскликнул Сильвестре. – Неужели ты думаешь, что так будет продолжаться вечно? А теория вероятности? Просто тебе еще ни разу не попался хороший противник! Больше ты не сможешь одерживать победы, не используя умственные способности, быстроту реакции, интуицию, без тщательной подготовки.
– Послушайте, профессор, я не так уж плох. Смотрите, уже почти двадцать четыре часа, как я являюсь Жертвой в своей четвертой Охоте, и еще ничего не произошло.
– За тобой уже наверняка следят, – заметил Сильвестре. – Твой Охотник изучает тебя, манеру твоего поведения, выбирает наилучший момент для нанесения удара. А ты даже не подозреваешь об этом.
– Очень в этом сомневаюсь, – возразил Поллетти с чувством достоинства.
– Вот как? Он сомневается! Ну что ж, посмотрим, как ты справишься с опознанием.
Профессор Сильвестре снова нажал кнопку. В зале стало темно. Он нажал на другую кнопку. У противоположной стены возникли пять человеческих фигур. Четверо из них были подставные «ангелы», по терминологии Охоты, – многие выражения сохранились со времен легендарной Второй мировой войны. Один был убийцей, и Поллетти предстояло его опознать.
Поллетти внимательно посмотрел на фигуры. Они изображали полицейского, швейцарскую стюардессу, священника-иезуита, носильщика из отеля и иорданского араба. Они медленно подошли к дивану и исчезли.
Сильвестре включил свет.
– Ну? Кто из них был Охотником?
– Нельзя ли взглянуть еще раз? – попросил Поллетти.
Профессор отрицательно покачал головой.
– Я и так дал лишнюю секунду.
Марчелло потер подбородок, взъерошил волосы и нерешительно произнес:
– Араб показался мне каким-то подозрительным…
– Неправильно!
Сильвестре снова нажал кнопку, и у дальней стены возник иезуит, фигура которого в освещенном зале казалась прозрачной, но была хорошо видна.
– Взгляни, – сказал Сильвестре. – Иезуит, вне всякого сомнения, не тот, за кого пытается выдать себя. Буква «И», первая буква в названии его ордена, видна как на правой, так и на левой стороне груди. Ведь это сразу его выдает!
– Я никогда не обращал внимания на иезуитов, – пробормотал Поллетти, вставая и звеня монетами в кармане.
– Но в Риме они попадаются на каждом шагу! – воскликнул Сильвестре.
– Именно поэтому я никогда не обращал на них внимания.
– Как раз поэтому ты должен был замечать их! – В голосе Сильвестре звучало возмущение. – Фальшивая деталь в традиционной одежде – самый верный признак и сразу должна вызвать подозрение. – Он печально покачал головой. – Когда я принимал участие в Охоте, мы обращали на подобные вещи особое внимание. Ничто не ускользало от моего взгляда.
– Ничто, кроме банана со взрывчаткой, – подхватил Поллетти.
– Верно, – согласился профессор. – Этот парень из Нигерии узнал о моем пристрастии к тропическим фруктам.
– Насколько я помню, у вас были и некоторые другие ошибки, – уколол учителя Поллетти.
– А я и не скрываю, – голосом, полным достоинства, произнес Сильвестре. – Мне всегда не везло, поэтому теперь я стараюсь научить других избегать моих ошибок. У меня были весьма способные ученики. Боюсь, Марчелло, ты к ним не относишься.
– Пожалуй, – согласился Поллетти.
– Ты закончил полный курс обучения. Нельзя сказать, что у тебя начисто отсутствуют способности. Но какое-то глубоко засевшее безразличие, равнодушие мешает тебе вложить душу и сердце в самое благородное занятие человека – Охоту!
– Пожалуй, вы правы, – признался Поллетти. – Почему-то интерес к этому у меня быстро исчезает.
– Наверное, в твоем характере есть какой-то серьезный недостаток, – печально произнес профессор Сильвестре. – Какая судьба ждет тебя, мой мальчик?
– По-видимому, я умру, – заметил Поллетти.
– Да, пожалуй, – согласился Сильвестре. – Но тут возникает другой вопрос: как ты умрешь? Будет ли твоя смерть великолепной, как гибель камикадзе, или жалкой, как у загнанной в угол крысы?
– Не вижу особой разницы.
– Что ты! Между этими смертями колоссальная разница! – воскликнул профессор. – Раз уж ты не можешь хорошо убивать, сумей по крайней мере красиво умереть. В противном случае ты навлечешь позор на свою семью, друзей и на школу тактики жертв профессора Сильвестре. Никогда не забывай лозунг нашей школы: «Умирай не хуже, чем убиваешь!»
– Постараюсь запомнить. – Поллетти встал.
– Мой мальчик! – Сильвестре тоже поднялся и положил стальную руку на плечо Поллетти. – Твое кажущееся равнодушие – всего лишь прикрытие глубоко скрытого мазохизма. Ты должен бороться не только с Охотником, угрожающим твоей жизни, но и с более опасным врагом внутри себя.
– Постараюсь. – Поллетти попытался подавить зевоту. – Но сейчас я должен спешить, у меня назначена встреча…
– Конечно, конечно, – сказал профессор. – Однако нам следует решить небольшую проблему платы за обучение; этим можно заняться прямо сейчас. После сегодняшнего урока сумма составляет триста тысяч лир. Если ты можешь…
– В данный момент не могу, – поспешно ответил Поллетти, заметив, что рука профессора из нержавеющей стали находится всего в дюйме от его сонной артерии. – Но завтра утром, как только откроются банки, я заплачу все.
– Ты мог бы сейчас выписать мне чек, – предложил Сильвестре.
– К сожалению, у меня нет чековой книжки.
– К счастью, у меня есть.
– Мне очень жаль, но я не могу выписать чек сейчас, потому что деньги хранятся в банковском сейфе.
Сильвестре пристально посмотрел на упрямого ученика, пожал плечами и снял стальную руку с плеча Поллетти.
– Хорошо, – сказал он. – Завтра? Честное слово?
– Честное слово, – подтвердил Поллетти.
– Закрепим наше джентльменское соглашение рукопожатием. – И профессор протянул свою стальную руку.
– Пожалуй, не стоит, – возразил Поллетти.
Профессор улыбнулся и протянул здоровую руку. Поллетти с чувством пожал ее. Внезапно Сильвестре отдернул руку и уставился на ладонь. На ней красовалась капля крови.
– Видите? – Марчелло показал крошечный блестящий шип, прикрепленный к ладони. – Как вы справедливо заметили – фальшивая деталь… Если бы этот шип был смазан ядом кураре…
Добродушно посмеиваясь, он направился к выходу.
Сильвестре сел и поднес к губам раненую руку. Он чувствовал себя несчастным. Этому Поллетти с его дурацкими выходками наверняка предстоит скорая встреча с кладбищем. Но, напомнил себе профессор, такая же судьба ожидает всех людей, тогда как его, профессора Сильвестре, отвезут скорее всего на свалку металлолома.
Глава 8
В бальном зале Борджиа римского «Хилтона» Кэролайн репетировала танец, который собиралась исполнить сразу после убийства Поллетти с танцовщицами ансамбля «Рой Белл». В зале царила полная тишина, изредка прерываемая возгласами вроде: «Я просила включить розовый направленный прожектор, а не яркий верхний свет! Неужели тебе это не ясно, тупой, ни на что не способный кретин?»
Мартин, Чет и Коул сидели в первом ряду спешно выстроенного зрительного зала, задумчиво теребя верхние губы. Они видели, что Кэролайн далеко не Павлова, но этого от нее и не требовалось. Недостаток способностей она компенсировала подлинным женским обаянием, которое прямо-таки обволакивало зрителей. Танцовщицы ансамбля искусно изображали различных женщин, тогда как Кэролайн не требовалось ничего изображать – она была Женщиной, обладающей каким-то особым магнетизмом. Иногда она казалась вампиром, иногда – валькирией. Ее стройное тело было не способно на неуклюжее движение или жест, а длинные светлые волосы ниспадали на плечи подобно золотому дождю.
– Как танцовщица она ничем не выделяется, – произнес Мартин, дергая себя за верхнюю губу, – зато какая женщина!
– Просто удивительно, – кивнул Чет. – Глядя на нее, видишь то вампира, то валькирию.
– Это верно, – поддакнул Коул, убрав пальцы от верхней губы. – А вы обратили внимание, что ее стройное тело кажется не способным на неуклюжее движение или жест и как ее длинные светлые волосы ниспадают на плечи подобно золотому дождю?
– Цыц! – проворчал Мартин, не переставая теребить верхнюю губу.
Он собирался произнести именно эти слова, и какой-то молокосос опередил его. Он решил уволить Коула вместе с Четом. Мартину не нравились умники.
Танец закончился. Слегка запыхавшись, Кэролайн сошла со сцены и опустилась в кресло рядом с Мартином.
– Ну? – спросила она. – Как?
Трое мужчин начали восторженно бормотать комплименты.
– В Колизее все готово к завтрашнему утру? – Кэролайн повернулась к Мартину.
– Абсолютно, – уверил ее Мартин. – Освещение, сцена, микрофоны с дистанционным управлением, пять кинокамер и две запасные. Есть даже специальный микрофон узконаправленного действия, чтобы записать предсмертный хрип Жертвы.
– Прекрасно. – Кэролайн на мгновение задумалась, и ее лицо, в танце походившее на лицо вампира или валькирии, стало лицом Дианы, безжалостной богини охоты. – А теперь давайте взглянем на фотографии этого Поллетти.
Мартин передал ей пачку цветных снимков, восемь на десять дюймов, сделанных несколько часов назад и уже проявленных, обработанных, увеличенных и доставленных сюда благодаря магической силе денег.
Кэролайн внимательно рассматривала фотографии.
– Сколько ему лет? – внезапно спросила она.
– Около сорока, – ответил Мартин.
– Под каким знаком он родился?
– Под знаком Близнецов, – тут же сказал Чет.
– Он хитер, – объявила Кэролайн. – Вот эти морщинки вокруг глаз…
– Мне кажется, он прищурился, когда наш человек начал фотографировать, – робко заметил Коул.
– Морщины есть морщины, – безапелляционно заявила Кэролайн. – Но мне нравятся его руки. Вы обратили внимание? Его пальцы расширяются на концах, кроме левого безымянного.
– Ты совершенно права, – согласился Мартин. – Раньше я как-то не заметил.
– Вы, наверное, не спрашивали мнения френолога?
– Господи, мисс Кэролайн, – произнес Коул, – у нас просто не было времени.
– Разве так уж важно, какие шишки у него на голове? – спросил Мартин. – От тебя требуется всего лишь убить этого парня.
– Мне хочется побольше знать о людях, которых я убиваю, – объяснила Кэролайн. – Это делает мою работу более увлекательной.
Мартин недовольно покачал головой. Ох уж эти женщины! Они все время пытаются притянуть чувства. Он решил уволить Кэролайн, как только займет должность Фортинбраса, но с легким чувством тревоги осознал, что после десятого убийства Кэролайн станет настолько влиятельной, что без труда сумеет настоять на увольнении его самого.
– Я понимаю тебя, – заметил Мартин, поспешно перенося недовольство девушкой на себя самого. – Действительно, интересно знать что-то о Жертве, и, если бы у нас была возможность получить заключение френолога относительно Поллетти, Чет, несомненно, придумал бы, как это сделать.
Кэролайн хотела ответить, по-видимому, что-то язвительное, но ее прервал металлический голос из небольшого монитора, стоявшего у ног Чета.
– Алло, алло, – донесся голос. – Это передвижная камера три, мы двигаемся примерно на юго-юго-запад и находимся в точке к западу от Виа Джулия. Вы слышите меня, центральный командный пункт, вы слышите меня?
– Да, мы слышим вас хорошо, – ответил Мартин.
Он ненавидел скучные формальности почти так же, как и неформальную фамильярность.
– Вижу объект на расстоянии примерно в тридцать семь и четыре десятых фута. Считаете ли вы необходимым, чтобы я приблизился на максимально близкое расстояние, или начинать действовать отсюда?
– Начинать действовать? – воскликнула Кэролайн. – Он что, не знает, кто Охотник?
– Он имеет в виду не стрельбу, – пояснил Мартин. – Он всего лишь спрашивает, вести ли ему телевизионную передачу с расстояния, на котором находится, или приблизиться. Я не выношу этих бывших командиров эсминцев, однако Фортинбрас берет их на работу целыми экипажами. – Он щелкнул переключателем на мониторе. – Сохраняйте позицию, передвижная камера три, и ни под каким видом – повторяю, ни в коем случае – не приближайтесь к объекту. Начинайте передачу с того места, на котором находитесь.
– Понятно, приступаю к исполнению, – послышался голос из монитора, такой решительный, что, казалось, все увидели, как ощетинились рыжие усы говорившего.
Серый экран монитора стал белым, затем красным с извилистыми зелеными и малиновыми полосами. Наконец экран прояснился, и на нем появились прелестная грустная девушка и трое усатых мужчин, голос диктора произнес по-итальянски: «А сегодня мы покажем очередной эпизод из странных запутанных жизней…»
– Эй, передвижная камера три, в чем дело? – крикнул Чет.
– Извините, сэр, – ответила третья камера. – Небольшая путаница при всенаправленном приеме.
– Вы считаете это оправданием? – грозно спросил Мартин.
– Никак нет, сэр. Просто объясняю. Приступаем, сэр.
Экран стал черным, затем снова ожил. Теперь на нем был отчетливо виден Марчелло Поллетти, который медленно брел по улице, опустив плечи.
– Налицо внешние признаки хронической депрессии, – тут же заметил Чет.
– Может быть, он просто устал, – высказала предположение Кэролайн, внимательно разглядывая Поллетти.
– Он кажется мне идеальной Жертвой, – произнес Коул с мальчишеским энтузиазмом.
– Идеальная Жертва – это мертвая Жертва, – холодно сказала Кэролайн. – Думаю, он просто лентяй.
– Это хорошо? – спросил молодой Коул с надеждой в голосе.
– Нет, плохо. Ленивые люди непредсказуемы. – Не отрываясь от экрана, она еще несколько секунд изучала Поллетти. – Но в нем есть что-то еще: не лень, не депрессия и не усталость. Он не пытается спрятаться или скрыться от слежки, как это делают большинство Жертв. Он идет по оживленной улице, представляя собой идеальную цель.
– Действительно странно, – согласился Мартин.
– Ты уверен, что он получил официальное уведомление?
– Сейчас проверю.
Мартин щелкнул пальцами. Чет нетерпеливо махнул рукой, Коул вскочил, бросился к ящику с оборудованием, принес телефонную трубку и подключил ее.
Мартин набрал телефон Министерства Охоты в Риме, некоторое время пытался преодолеть своим английским поток итальянских слов и наконец беспомощно повернулся к помощникам.
– Э-э, знаете, шеф, – сказал Чет, – я прошел курс гипнообучения итальянскому языку в течение одной ночи, полагая, что это может пригодиться. Так что, если хотите…
Мартин передал ему трубку. Заговорив на безупречном итальянском языке с флорентийским акцентом, Чет быстро выяснил, что В.27.38, Марчелло Поллетти действительно получил лично официальное уведомление о том, что в этой Охоте он является Жертвой.
Мартин, Чет и Коул сидели в первом ряду спешно выстроенного зрительного зала, задумчиво теребя верхние губы. Они видели, что Кэролайн далеко не Павлова, но этого от нее и не требовалось. Недостаток способностей она компенсировала подлинным женским обаянием, которое прямо-таки обволакивало зрителей. Танцовщицы ансамбля искусно изображали различных женщин, тогда как Кэролайн не требовалось ничего изображать – она была Женщиной, обладающей каким-то особым магнетизмом. Иногда она казалась вампиром, иногда – валькирией. Ее стройное тело было не способно на неуклюжее движение или жест, а длинные светлые волосы ниспадали на плечи подобно золотому дождю.
– Как танцовщица она ничем не выделяется, – произнес Мартин, дергая себя за верхнюю губу, – зато какая женщина!
– Просто удивительно, – кивнул Чет. – Глядя на нее, видишь то вампира, то валькирию.
– Это верно, – поддакнул Коул, убрав пальцы от верхней губы. – А вы обратили внимание, что ее стройное тело кажется не способным на неуклюжее движение или жест и как ее длинные светлые волосы ниспадают на плечи подобно золотому дождю?
– Цыц! – проворчал Мартин, не переставая теребить верхнюю губу.
Он собирался произнести именно эти слова, и какой-то молокосос опередил его. Он решил уволить Коула вместе с Четом. Мартину не нравились умники.
Танец закончился. Слегка запыхавшись, Кэролайн сошла со сцены и опустилась в кресло рядом с Мартином.
– Ну? – спросила она. – Как?
Трое мужчин начали восторженно бормотать комплименты.
– В Колизее все готово к завтрашнему утру? – Кэролайн повернулась к Мартину.
– Абсолютно, – уверил ее Мартин. – Освещение, сцена, микрофоны с дистанционным управлением, пять кинокамер и две запасные. Есть даже специальный микрофон узконаправленного действия, чтобы записать предсмертный хрип Жертвы.
– Прекрасно. – Кэролайн на мгновение задумалась, и ее лицо, в танце походившее на лицо вампира или валькирии, стало лицом Дианы, безжалостной богини охоты. – А теперь давайте взглянем на фотографии этого Поллетти.
Мартин передал ей пачку цветных снимков, восемь на десять дюймов, сделанных несколько часов назад и уже проявленных, обработанных, увеличенных и доставленных сюда благодаря магической силе денег.
Кэролайн внимательно рассматривала фотографии.
– Сколько ему лет? – внезапно спросила она.
– Около сорока, – ответил Мартин.
– Под каким знаком он родился?
– Под знаком Близнецов, – тут же сказал Чет.
– Он хитер, – объявила Кэролайн. – Вот эти морщинки вокруг глаз…
– Мне кажется, он прищурился, когда наш человек начал фотографировать, – робко заметил Коул.
– Морщины есть морщины, – безапелляционно заявила Кэролайн. – Но мне нравятся его руки. Вы обратили внимание? Его пальцы расширяются на концах, кроме левого безымянного.
– Ты совершенно права, – согласился Мартин. – Раньше я как-то не заметил.
– Вы, наверное, не спрашивали мнения френолога?
– Господи, мисс Кэролайн, – произнес Коул, – у нас просто не было времени.
– Разве так уж важно, какие шишки у него на голове? – спросил Мартин. – От тебя требуется всего лишь убить этого парня.
– Мне хочется побольше знать о людях, которых я убиваю, – объяснила Кэролайн. – Это делает мою работу более увлекательной.
Мартин недовольно покачал головой. Ох уж эти женщины! Они все время пытаются притянуть чувства. Он решил уволить Кэролайн, как только займет должность Фортинбраса, но с легким чувством тревоги осознал, что после десятого убийства Кэролайн станет настолько влиятельной, что без труда сумеет настоять на увольнении его самого.
– Я понимаю тебя, – заметил Мартин, поспешно перенося недовольство девушкой на себя самого. – Действительно, интересно знать что-то о Жертве, и, если бы у нас была возможность получить заключение френолога относительно Поллетти, Чет, несомненно, придумал бы, как это сделать.
Кэролайн хотела ответить, по-видимому, что-то язвительное, но ее прервал металлический голос из небольшого монитора, стоявшего у ног Чета.
– Алло, алло, – донесся голос. – Это передвижная камера три, мы двигаемся примерно на юго-юго-запад и находимся в точке к западу от Виа Джулия. Вы слышите меня, центральный командный пункт, вы слышите меня?
– Да, мы слышим вас хорошо, – ответил Мартин.
Он ненавидел скучные формальности почти так же, как и неформальную фамильярность.
– Вижу объект на расстоянии примерно в тридцать семь и четыре десятых фута. Считаете ли вы необходимым, чтобы я приблизился на максимально близкое расстояние, или начинать действовать отсюда?
– Начинать действовать? – воскликнула Кэролайн. – Он что, не знает, кто Охотник?
– Он имеет в виду не стрельбу, – пояснил Мартин. – Он всего лишь спрашивает, вести ли ему телевизионную передачу с расстояния, на котором находится, или приблизиться. Я не выношу этих бывших командиров эсминцев, однако Фортинбрас берет их на работу целыми экипажами. – Он щелкнул переключателем на мониторе. – Сохраняйте позицию, передвижная камера три, и ни под каким видом – повторяю, ни в коем случае – не приближайтесь к объекту. Начинайте передачу с того места, на котором находитесь.
– Понятно, приступаю к исполнению, – послышался голос из монитора, такой решительный, что, казалось, все увидели, как ощетинились рыжие усы говорившего.
Серый экран монитора стал белым, затем красным с извилистыми зелеными и малиновыми полосами. Наконец экран прояснился, и на нем появились прелестная грустная девушка и трое усатых мужчин, голос диктора произнес по-итальянски: «А сегодня мы покажем очередной эпизод из странных запутанных жизней…»
– Эй, передвижная камера три, в чем дело? – крикнул Чет.
– Извините, сэр, – ответила третья камера. – Небольшая путаница при всенаправленном приеме.
– Вы считаете это оправданием? – грозно спросил Мартин.
– Никак нет, сэр. Просто объясняю. Приступаем, сэр.
Экран стал черным, затем снова ожил. Теперь на нем был отчетливо виден Марчелло Поллетти, который медленно брел по улице, опустив плечи.
– Налицо внешние признаки хронической депрессии, – тут же заметил Чет.
– Может быть, он просто устал, – высказала предположение Кэролайн, внимательно разглядывая Поллетти.
– Он кажется мне идеальной Жертвой, – произнес Коул с мальчишеским энтузиазмом.
– Идеальная Жертва – это мертвая Жертва, – холодно сказала Кэролайн. – Думаю, он просто лентяй.
– Это хорошо? – спросил молодой Коул с надеждой в голосе.
– Нет, плохо. Ленивые люди непредсказуемы. – Не отрываясь от экрана, она еще несколько секунд изучала Поллетти. – Но в нем есть что-то еще: не лень, не депрессия и не усталость. Он не пытается спрятаться или скрыться от слежки, как это делают большинство Жертв. Он идет по оживленной улице, представляя собой идеальную цель.
– Действительно странно, – согласился Мартин.
– Ты уверен, что он получил официальное уведомление?
– Сейчас проверю.
Мартин щелкнул пальцами. Чет нетерпеливо махнул рукой, Коул вскочил, бросился к ящику с оборудованием, принес телефонную трубку и подключил ее.
Мартин набрал телефон Министерства Охоты в Риме, некоторое время пытался преодолеть своим английским поток итальянских слов и наконец беспомощно повернулся к помощникам.
– Э-э, знаете, шеф, – сказал Чет, – я прошел курс гипнообучения итальянскому языку в течение одной ночи, полагая, что это может пригодиться. Так что, если хотите…
Мартин передал ему трубку. Заговорив на безупречном итальянском языке с флорентийским акцентом, Чет быстро выяснил, что В.27.38, Марчелло Поллетти действительно получил лично официальное уведомление о том, что в этой Охоте он является Жертвой.