– Нет, это ты послушай, – перебила Кэролайн. – Это мое убийство, мое десятое убийство, и я хочу, чтобы все выглядело блестяще. Ты понимаешь, что я имею в виду?
   – Блестяще, – повторил Мартин.
   Чет задумчиво пожевал губами. Коул по-прежнему выглядел энергичным и полным оптимизма.
   – Совершенно верно, блестяще, – подтвердила Кэролайн.
   В ее голосе послышались стальные нотки, которые никто раньше не замечал. Такая твердость встревожила Мартина. Ему не нравилась подобная самоуверенность. Стоит женщине совершить несколько убийств, и она начинает думать, что ей позволено все.
   – У нас нет времени для подготовки, – объяснил он. – Съемки будут проводиться завтра утром.
   – Это ваша проблема, – бросила Кэролайн.
   Мартин приподнял солнечные очки и потер глаза. Работать с женщинами всегда нелегко, а с женщинами-убийцами – просто невозможно. Раздался нерешительный, тихий голос Чета:
   – Э-э, у меня появилась мысль о месте съемок. Что, если мы воспользуемся Колизеем? Вот он, прямо под нами.
   Вертолет опустился пониже, и все принялись рассматривать массивный полуразрушенный овал.
   – Я не знал, что он такой огромный, – произнес Коул.
   – Мне нравится, – сказала Кэролайн.
   – Ну конечно, это было бы великолепно, – согласился Мартин. – Но послушай, беби, чтобы организовать съемки в таком месте, нужно время, а его-то у нас и нет. Может быть, ты все-таки согласишься на фонтан Треви или сады Боргезе?
   – Я убью его здесь. – Голос Кэролайн звучал непреклонно.
   – Но для организации…
   – Видишь ли, Мартин, – вмешался Чет, – я подумал, что тебе может понравиться это место, и потому осмелился заранее обо всем договориться. Понимаешь, так, на всякий случай.
   – Вот как?
   – Да, эта мысль пришла мне в голову вчера вечером. Я, конечно, не хотел делать такой шаг без твоего разрешения, но будить тебя не решился: в конце концов, этот план мог оказаться несбыточным. Ну, я позвонил в Рим и обо всем договорился. Поверь, Мартин, поступать так без твоего одобрения…
   – Ну что ты, – произнес Мартин, хлопнув его по плечу. – Ты поступил совершенно правильно.
   – Ты так думаешь? – озадаченно спросил Чет.
   – Ну конечно, совершенно правильно. Кэролайн довольна, мы все тоже, так что давайте приниматься за работу. Поставим съемочные камеры и подумаем, как использовать танцовщиц ансамбля «Рой Белл», а также все остальное. Ну что, ребята, решено?
   – Итак, я совершу убийство в Колизее! – На лице Кэролайн появилась блаженная улыбка. – Господи, наконец-то осуществится голубая девичья мечта.
   – Обязательно осуществится, – кивнул Мартин. – Только нужно действовать как можно энергичнее, все установить и согласовать, отыскать этого Поллетти, сделать так, чтобы он появился в нужный момент…
   – Это я беру на себя, – произнесла Кэролайн.
   – Превосходно, – улыбнулся Мартин. – Однако и всем остальным тоже придется немало потрудиться. Эй, шофер, двигай побыстрее!
   Вертолет начал снижаться по направлению к Виа Венето. Пассажиры откинулись на спинки, улыбающиеся и довольные. Мартин думал, что пришло время избавиться от Чета, пока Чет не избавился от него. Получение права на использование Колизея, причем без согласия продюсера, было слишком удачной мыслью.

Глава 7

   Поллетти двигался в полной темноте. Кроме того, было совершенно тихо. Так тихо бывает в склепе – эта мысль казалась вполне естественной человеку в его положении. Он чувствовал себя одиноким, ощущал приближение смерти, был испуган, нервничал… и скучал одновременно. Поллетти жевал чуингам и нижнюю губу: увидеть его можно было только через инфраскоп. Согнув руки на уровне бедер, на расстоянии трех дюймов от тела, как предписывалось правилами, он осторожно продвигался вперед, в любой момент ожидая нападения.
   Внезапно он уловил едва заметное движение позади и слева от себя. Поллетти стремительно повернулся, стараясь выйти из предполагаемой зоны обстрела. Это был оборонительный маневр номер три, первая часть. В то же время он ударил правой рукой по нагрудному карману, и специальная кобура выбросила ему в ладонь пистолет. Теперь он видел противника – коренастого хмурого мужчину, державшего в вытянутой руке «люгер». Поллетти бросился на землю и несколько раз выстрелил, завершив таким образом вторую часть оборонительного маневра номер один. Ему удалось выполнить все действия в удивительно короткое время. Он был радостно возбужден и испытывал чувство удовлетворения от отлично выполненной работы…
   Фигура противника исчезла, и над головой вспыхнул свет. Поллетти лежал на пыльном полу гимнастического зала. Перед ним на табурете рядом с панелью управления сидел старик в грязном комбинезоне. Он скорчил недовольную мину и покачал головой.
   – Ну что? – спросил Поллетти, вставая и отряхиваясь. – Как на этот раз? Ведь я ухлопал его, правда?
   – Ты отреагировал, – ответил старик, – медленнее почти на десятую долю секунды.
   – Я действительно пожертвовал скоростью, – пояснил Поллетти, – ради точности.
   – Неужели? – ехидно поинтересовался старик.
   – Да, – кивнул Поллетти. – Это мой принцип, профессор.
   – В таком случае можешь плюнуть на свои принципы, – заявил профессор Сильвестре. – Ты промахнулся на 3,2 сантиметра.
   – Но это очень близко, – заметил Поллетти.
   – Недостаточно близко.
   – А как мой оборонительный маневр номер три? – спросил Поллетти. – Мне показалось, что я исполнил его очень неплохо.
   – Действительно неплохо, – согласился профессор, – причем именно так, как рассчитывал противник. Даже корова могла бы повернуться быстрее. Он убил тебя первый раз, когда ты поворачивался, и второй раз, когда ты приготовился к стрельбе лежа. Если бы это было не трехмерное объемное изображение противника, а настоящий Охотник, ты был бы дважды убит.
   – Вы уверены в этом?
   – Посмотри на показания приборов.
   – Подумаешь, – пожал плечами Поллетти. – Это же не настоящая Охота.
   – Разумеется, – саркастически промолвил профессор. – Когда решающий момент наступает на самом деле, человек действует еще медленнее. Ты помнишь, сколько раз выстрелил противник?
   – Два, – тут же ответил Поллетти.
   – Пять, – поправил его профессор.
   – Неужели?
   – Так говорят приборы. Я сам установил последовательность действий.
   – Значит, меня сбило с толку эхо, – с горечью заметил Поллетти. – В таком помещении невозможно отличить выстрелы от эха.
   Профессор Сильвестре поднял правую бровь так высоко, что она коснулась бы волос, если бы они у профессора были. Он потер небритый подбородок и встал с табурета. Профессор был невероятно мал ростом и походил на безобразного гнома. Даже его лучший друг – если бы он у него был – не мог бы считать Сильвестре привлекательным человеком.
   У многих преподавателей техники защиты и нападения на теле имелись следы, говорившие о том, как они приобретали свой опыт. У профессора Сильвестре их было больше, чем у других. Его правая рука была сделана из нержавеющей стали; кроме того, профессор имел дюралюминиевый подбородок, пластмассовую левую щеку, а также серебряную пластинку в черепе и коленную чашечку из золота пятьдесят восьмой пробы. Ходили слухи, что и некоторые другие, не столь заметные части его тела были сделаны из заменителей.
   Долгое время психологи придерживались мнения, что люди, утратившие значительную часть своих органов, склонны к цинизму. Сильвестре не был исключением.
   – Как бы то ни было, – заключил Поллетти, – мне кажется, что я совершенствуюсь. Неужели вы не согласны со мной, профессор?
   Профессор попытался поднять правую бровь, но обнаружил, что она уже поднята, тогда он опустил ее и закрыл левый глаз. Стало ясно, что профессор воздерживается от выражения своей точки зрения.
   – А теперь, – деловито заявил он, – переходим к следующему экзамену.
   Он нажал одну из кнопок на панели управления. В стене открылся люк, оттуда выскочил миниатюрный бар и остановился так резко, что полдюжины бокалов для шампанского попадали на пол и разбились. Поллетти вздрогнул.
   – Я ведь просил механика, чтобы он смягчил остановку, – покачал головой профессор Сильвестре. – Сейчас никто не заботится о качестве работы. Итак, Поллетти, приступаем к следующему испытанию.
   Он искусно смешал коктейль, наливая понемножку из разных безымянных бутылок, и подвинул стакан к Поллетти.
   Тот осторожно понюхал жидкость, задумчиво нахмурился и произнес:
   – Джин с ангостурой, немного соуса табаско.
   Профессор молча смешал еще один коктейль и подал Поллетти.
   – Водка с молоком и лимоном, – заявил Поллетти, – пара капель уксуса из эстрагона.
   – Ты уверен?
   – Совершенно.
   – Тогда выпей.
   Поллетти поднял стакан, взглянул на Сильвестре, еще раз понюхал и поставил стакан на стол.
   – И правильно, – согласился профессор. – То, что тебе показалось запахом уксуса, было запахом мышьяка – его в коктейле солидная порция.
   Поллетти смущенно улыбнулся, обнаружив, что переминается с ноги на ногу, как школьник, и сказал:
   – У меня сегодня насморк. Разве можно надеяться…
   Профессор взглядом заставил его замолчать, затем нажал кнопку на панели. Из стены выскочил диван и едва не снес стену. Оба сели.
   После короткой, но многозначительной паузы Сильвестре произнес:
   – Марчелло, до сих пор ты удачно избегал смерти.
   – Разве это не относится к большинству людей? – быстро возразил Поллетти. – Я хочу сказать, что природа самой жизни случайна и необъяснима…
   Профессора невозможно было отвлечь от выбранной темы.
   – В первый раз тебе повезло – жребий оказался счастливым: ты стал Охотником, а в Жертвы компьютер выбрал слабоумного англичанина.
   – Он был не слабоумным, – возразил Поллетти, – а рабом своих привычек.
   – Неважно… Англичанин оказался легкой добычей, – продолжал Сильвестре, – мечтой любого Охотника. Затем ты стал Жертвой, а твоим Охотником был девятнадцатилетний юноша, страдавший от безответной любви. И снова убийство не составило для тебя особых трудностей; между прочим, по-моему, бедный мальчуган просто искал такой способ самоубийства, против которого не возражало бы общество.
   – Ничего подобного, – ответил Поллетти. – Юноша оказался немного рассеянным.
   – А когда ты стал Охотником в третий раз, в качестве Жертвы тебе попался этот нелепый немецкий барон, думавший только о лошадях.
   – Действительно, справиться с ним было нетрудно, – признался Поллетти.
   – Справиться со всеми было нетрудно! – воскликнул Сильвестре. – Неужели ты думаешь, что так будет продолжаться вечно? А теория вероятности? Просто тебе еще ни разу не попался хороший противник! Больше ты не сможешь одерживать победы, не используя умственные способности, быстроту реакции, интуицию, без тщательной подготовки.
   – Послушайте, профессор, я не так уж плох. Смотрите, уже почти двадцать четыре часа, как я являюсь Жертвой в своей четвертой Охоте, и еще ничего не произошло.
   – За тобой уже наверняка следят, – заметил Сильвестре. – Твой Охотник изучает тебя, манеру твоего поведения, выбирает наилучший момент для нанесения удара. А ты даже не подозреваешь об этом.
   – Очень в этом сомневаюсь, – возразил Поллетти с чувством достоинства.
   – Вот как? Он сомневается! Ну что ж, посмотрим, как ты справишься с опознанием.
   Профессор Сильвестре снова нажал кнопку. В зале стало темно. Он нажал на другую кнопку. У противоположной стены возникли пять человеческих фигур. Четверо из них были подставные «ангелы», по терминологии Охоты, – многие выражения сохранились со времен легендарной Второй мировой войны. Один был убийцей, и Поллетти предстояло его опознать.
   Поллетти внимательно посмотрел на фигуры. Они изображали полицейского, швейцарскую стюардессу, священника-иезуита, носильщика из отеля и иорданского араба. Они медленно подошли к дивану и исчезли.
   Сильвестре включил свет.
   – Ну? Кто из них был Охотником?
   – Нельзя ли взглянуть еще раз? – попросил Поллетти.
   Профессор отрицательно покачал головой.
   – Я и так дал лишнюю секунду.
   Марчелло потер подбородок, взъерошил волосы и нерешительно произнес:
   – Араб показался мне каким-то подозрительным…
   – Неправильно!
   Сильвестре снова нажал кнопку, и у дальней стены возник иезуит, фигура которого в освещенном зале казалась прозрачной, но была хорошо видна.
   – Взгляни, – сказал Сильвестре. – Иезуит, вне всякого сомнения, не тот, за кого пытается выдать себя. Буква «И», первая буква в названии его ордена, видна как на правой, так и на левой стороне груди. Ведь это сразу его выдает!
   – Я никогда не обращал внимания на иезуитов, – пробормотал Поллетти, вставая и звеня монетами в кармане.
   – Но в Риме они попадаются на каждом шагу! – воскликнул Сильвестре.
   – Именно поэтому я никогда не обращал на них внимания.
   – Как раз поэтому ты должен был замечать их! – В голосе Сильвестре звучало возмущение. – Фальшивая деталь в традиционной одежде – самый верный признак и сразу должна вызвать подозрение. – Он печально покачал головой. – Когда я принимал участие в Охоте, мы обращали на подобные вещи особое внимание. Ничто не ускользало от моего взгляда.
   – Ничто, кроме банана со взрывчаткой, – подхватил Поллетти.
   – Верно, – согласился профессор. – Этот парень из Нигерии узнал о моем пристрастии к тропическим фруктам.
   – Насколько я помню, у вас были и некоторые другие ошибки, – уколол учителя Поллетти.
   – А я и не скрываю, – голосом, полным достоинства, произнес Сильвестре. – Мне всегда не везло, поэтому теперь я стараюсь научить других избегать моих ошибок. У меня были весьма способные ученики. Боюсь, Марчелло, ты к ним не относишься.
   – Пожалуй, – согласился Поллетти.
   – Ты закончил полный курс обучения. Нельзя сказать, что у тебя начисто отсутствуют способности. Но какое-то глубоко засевшее безразличие, равнодушие мешает тебе вложить душу и сердце в самое благородное занятие человека – Охоту!
   – Пожалуй, вы правы, – признался Поллетти. – Почему-то интерес к этому у меня быстро исчезает.
   – Наверное, в твоем характере есть какой-то серьезный недостаток, – печально произнес профессор Сильвестре. – Какая судьба ждет тебя, мой мальчик?
   – По-видимому, я умру, – заметил Поллетти.
   – Да, пожалуй, – согласился Сильвестре. – Но тут возникает другой вопрос: как ты умрешь? Будет ли твоя смерть великолепной, как гибель камикадзе, или жалкой, как у загнанной в угол крысы?
   – Не вижу особой разницы.
   – Что ты! Между этими смертями колоссальная разница! – воскликнул профессор. – Раз уж ты не можешь хорошо убивать, сумей по крайней мере красиво умереть. В противном случае ты навлечешь позор на свою семью, друзей и на школу тактики жертв профессора Сильвестре. Никогда не забывай лозунг нашей школы: «Умирай не хуже, чем убиваешь!»
   – Постараюсь запомнить. – Поллетти встал.
   – Мой мальчик! – Сильвестре тоже поднялся и положил стальную руку на плечо Поллетти. – Твое кажущееся равнодушие – всего лишь прикрытие глубоко скрытого мазохизма. Ты должен бороться не только с Охотником, угрожающим твоей жизни, но и с более опасным врагом внутри себя.
   – Постараюсь. – Поллетти попытался подавить зевоту. – Но сейчас я должен спешить, у меня назначена встреча…
   – Конечно, конечно, – сказал профессор. – Однако нам следует решить небольшую проблему платы за обучение; этим можно заняться прямо сейчас. После сегодняшнего урока сумма составляет триста тысяч лир. Если ты можешь…
   – В данный момент не могу, – поспешно ответил Поллетти, заметив, что рука профессора из нержавеющей стали находится всего в дюйме от его сонной артерии. – Но завтра утром, как только откроются банки, я заплачу все.
   – Ты мог бы сейчас выписать мне чек, – предложил Сильвестре.
   – К сожалению, у меня нет чековой книжки.
   – К счастью, у меня есть.
   – Мне очень жаль, но я не могу выписать чек сейчас, потому что деньги хранятся в банковском сейфе.
   Сильвестре пристально посмотрел на упрямого ученика, пожал плечами и снял стальную руку с плеча Поллетти.
   – Хорошо, – сказал он. – Завтра? Честное слово?
   – Честное слово, – подтвердил Поллетти.
   – Закрепим наше джентльменское соглашение рукопожатием. – И профессор протянул свою стальную руку.
   – Пожалуй, не стоит, – возразил Поллетти.
   Профессор улыбнулся и протянул здоровую руку. Поллетти с чувством пожал ее. Внезапно Сильвестре отдернул руку и уставился на ладонь. На ней красовалась капля крови.
   – Видите? – Марчелло показал крошечный блестящий шип, прикрепленный к ладони. – Как вы справедливо заметили – фальшивая деталь… Если бы этот шип был смазан ядом кураре…
   Добродушно посмеиваясь, он направился к выходу.
   Сильвестре сел и поднес к губам раненую руку. Он чувствовал себя несчастным. Этому Поллетти с его дурацкими выходками наверняка предстоит скорая встреча с кладбищем. Но, напомнил себе профессор, такая же судьба ожидает всех людей, тогда как его, профессора Сильвестре, отвезут скорее всего на свалку металлолома.

Глава 8

   В бальном зале Борджиа римского «Хилтона» Кэролайн репетировала танец, который собиралась исполнить сразу после убийства Поллетти с танцовщицами ансамбля «Рой Белл». В зале царила полная тишина, изредка прерываемая возгласами вроде: «Я просила включить розовый направленный прожектор, а не яркий верхний свет! Неужели тебе это не ясно, тупой, ни на что не способный кретин?»
   Мартин, Чет и Коул сидели в первом ряду спешно выстроенного зрительного зала, задумчиво теребя верхние губы. Они видели, что Кэролайн далеко не Павлова, но этого от нее и не требовалось. Недостаток способностей она компенсировала подлинным женским обаянием, которое прямо-таки обволакивало зрителей. Танцовщицы ансамбля искусно изображали различных женщин, тогда как Кэролайн не требовалось ничего изображать – она была Женщиной, обладающей каким-то особым магнетизмом. Иногда она казалась вампиром, иногда – валькирией. Ее стройное тело было не способно на неуклюжее движение или жест, а длинные светлые волосы ниспадали на плечи подобно золотому дождю.
   – Как танцовщица она ничем не выделяется, – произнес Мартин, дергая себя за верхнюю губу, – зато какая женщина!
   – Просто удивительно, – кивнул Чет. – Глядя на нее, видишь то вампира, то валькирию.
   – Это верно, – поддакнул Коул, убрав пальцы от верхней губы. – А вы обратили внимание, что ее стройное тело кажется не способным на неуклюжее движение или жест и как ее длинные светлые волосы ниспадают на плечи подобно золотому дождю?
   – Цыц! – проворчал Мартин, не переставая теребить верхнюю губу.
   Он собирался произнести именно эти слова, и какой-то молокосос опередил его. Он решил уволить Коула вместе с Четом. Мартину не нравились умники.
   Танец закончился. Слегка запыхавшись, Кэролайн сошла со сцены и опустилась в кресло рядом с Мартином.
   – Ну? – спросила она. – Как?
   Трое мужчин начали восторженно бормотать комплименты.
   – В Колизее все готово к завтрашнему утру? – Кэролайн повернулась к Мартину.
   – Абсолютно, – уверил ее Мартин. – Освещение, сцена, микрофоны с дистанционным управлением, пять кинокамер и две запасные. Есть даже специальный микрофон узконаправленного действия, чтобы записать предсмертный хрип Жертвы.
   – Прекрасно. – Кэролайн на мгновение задумалась, и ее лицо, в танце походившее на лицо вампира или валькирии, стало лицом Дианы, безжалостной богини охоты. – А теперь давайте взглянем на фотографии этого Поллетти.
   Мартин передал ей пачку цветных снимков, восемь на десять дюймов, сделанных несколько часов назад и уже проявленных, обработанных, увеличенных и доставленных сюда благодаря магической силе денег.
   Кэролайн внимательно рассматривала фотографии.
   – Сколько ему лет? – внезапно спросила она.
   – Около сорока, – ответил Мартин.
   – Под каким знаком он родился?
   – Под знаком Близнецов, – тут же сказал Чет.
   – Он хитер, – объявила Кэролайн. – Вот эти морщинки вокруг глаз…
   – Мне кажется, он прищурился, когда наш человек начал фотографировать, – робко заметил Коул.
   – Морщины есть морщины, – безапелляционно заявила Кэролайн. – Но мне нравятся его руки. Вы обратили внимание? Его пальцы расширяются на концах, кроме левого безымянного.
   – Ты совершенно права, – согласился Мартин. – Раньше я как-то не заметил.
   – Вы, наверное, не спрашивали мнения френолога?
   – Господи, мисс Кэролайн, – произнес Коул, – у нас просто не было времени.
   – Разве так уж важно, какие шишки у него на голове? – спросил Мартин. – От тебя требуется всего лишь убить этого парня.
   – Мне хочется побольше знать о людях, которых я убиваю, – объяснила Кэролайн. – Это делает мою работу более увлекательной.
   Мартин недовольно покачал головой. Ох уж эти женщины! Они все время пытаются притянуть чувства. Он решил уволить Кэролайн, как только займет должность Фортинбраса, но с легким чувством тревоги осознал, что после десятого убийства Кэролайн станет настолько влиятельной, что без труда сумеет настоять на увольнении его самого.
   – Я понимаю тебя, – заметил Мартин, поспешно перенося недовольство девушкой на себя самого. – Действительно, интересно знать что-то о Жертве, и, если бы у нас была возможность получить заключение френолога относительно Поллетти, Чет, несомненно, придумал бы, как это сделать.
   Кэролайн хотела ответить, по-видимому, что-то язвительное, но ее прервал металлический голос из небольшого монитора, стоявшего у ног Чета.
   – Алло, алло, – донесся голос. – Это передвижная камера три, мы двигаемся примерно на юго-юго-запад и находимся в точке к западу от Виа Джулия. Вы слышите меня, центральный командный пункт, вы слышите меня?
   – Да, мы слышим вас хорошо, – ответил Мартин.
   Он ненавидел скучные формальности почти так же, как и неформальную фамильярность.
   – Вижу объект на расстоянии примерно в тридцать семь и четыре десятых фута. Считаете ли вы необходимым, чтобы я приблизился на максимально близкое расстояние, или начинать действовать отсюда?
   – Начинать действовать? – воскликнула Кэролайн. – Он что, не знает, кто Охотник?
   – Он имеет в виду не стрельбу, – пояснил Мартин. – Он всего лишь спрашивает, вести ли ему телевизионную передачу с расстояния, на котором находится, или приблизиться. Я не выношу этих бывших командиров эсминцев, однако Фортинбрас берет их на работу целыми экипажами. – Он щелкнул переключателем на мониторе. – Сохраняйте позицию, передвижная камера три, и ни под каким видом – повторяю, ни в коем случае – не приближайтесь к объекту. Начинайте передачу с того места, на котором находитесь.
   – Понятно, приступаю к исполнению, – послышался голос из монитора, такой решительный, что, казалось, все увидели, как ощетинились рыжие усы говорившего.
   Серый экран монитора стал белым, затем красным с извилистыми зелеными и малиновыми полосами. Наконец экран прояснился, и на нем появились прелестная грустная девушка и трое усатых мужчин, голос диктора произнес по-итальянски: «А сегодня мы покажем очередной эпизод из странных запутанных жизней…»
   – Эй, передвижная камера три, в чем дело? – крикнул Чет.
   – Извините, сэр, – ответила третья камера. – Небольшая путаница при всенаправленном приеме.
   – Вы считаете это оправданием? – грозно спросил Мартин.
   – Никак нет, сэр. Просто объясняю. Приступаем, сэр.
   Экран стал черным, затем снова ожил. Теперь на нем был отчетливо виден Марчелло Поллетти, который медленно брел по улице, опустив плечи.
   – Налицо внешние признаки хронической депрессии, – тут же заметил Чет.
   – Может быть, он просто устал, – высказала предположение Кэролайн, внимательно разглядывая Поллетти.
   – Он кажется мне идеальной Жертвой, – произнес Коул с мальчишеским энтузиазмом.
   – Идеальная Жертва – это мертвая Жертва, – холодно сказала Кэролайн. – Думаю, он просто лентяй.
   – Это хорошо? – спросил молодой Коул с надеждой в голосе.
   – Нет, плохо. Ленивые люди непредсказуемы. – Не отрываясь от экрана, она еще несколько секунд изучала Поллетти. – Но в нем есть что-то еще: не лень, не депрессия и не усталость. Он не пытается спрятаться или скрыться от слежки, как это делают большинство Жертв. Он идет по оживленной улице, представляя собой идеальную цель.
   – Действительно странно, – согласился Мартин.
   – Ты уверен, что он получил официальное уведомление?
   – Сейчас проверю.
   Мартин щелкнул пальцами. Чет нетерпеливо махнул рукой, Коул вскочил, бросился к ящику с оборудованием, принес телефонную трубку и подключил ее.
   Мартин набрал телефон Министерства Охоты в Риме, некоторое время пытался преодолеть своим английским поток итальянских слов и наконец беспомощно повернулся к помощникам.
   – Э-э, знаете, шеф, – сказал Чет, – я прошел курс гипнообучения итальянскому языку в течение одной ночи, полагая, что это может пригодиться. Так что, если хотите…
   Мартин передал ему трубку. Заговорив на безупречном итальянском языке с флорентийским акцентом, Чет быстро выяснил, что В.27.38, Марчелло Поллетти действительно получил лично официальное уведомление о том, что в этой Охоте он является Жертвой.