Шекспир Вильям. Ромео и Джульетта (Пер.А.Григорьева)

Да лягу на пуховую постель...
На травке на муравке спится плохо!
Ну, отправляемся!

Бенволио.

Пойдем. Искать напрасно
Того, кто сам не хочет найден быть.
(Уходят).

СЦЕНА II.

Сад Капулетов.
Входит Ромео.

Ромео.

Болезнью шутит тот, кто ран не ведал.
(Джульетта показывается у окна).
Но тише! Что за свет в окне мелькнул?
О! то - восход! Джульетта - солнце!
Встань, солнце красное! Убей ты месяц
Завистливый, поблекнувший с печали,
Что, жрица месяца, его ты краше.
Не будь же жрицей ты его, когда он
Тебе завидует. Покров его весталки,
Болезненно-туманный, сбрось с себя ты!
Вот, вот моя царица, вот моя любовь!
Когда б она лишь знала!.. Что-то шепчут
Ее уста... но не слова. Что нужды?
Взгляд говорит и я отвечу... нет!
Я слишком дерзок, - не ко мне те речи!
Две самых ярких звездочки небесных,
Куда-то отлучившихся, велели
Очам ее блистать до их возврата.
А что, когда бы точно были очи
На месте их, - они же там, где звезды?
Померкли б эти звезды перед блеском
Ее ланит, как меркнет перед светом
Дневным лампада; очи же с вершины
Небес такой бы разливали свет
В воздушных высях, что запели б птицы,
Принявши ночь за день... Вот, вот она
Склонилась на руку щекою...
Ах! если б быть перчаткой этой ручки,
Коснуться этой щечки!

Джульетта.

Горе!

Ромео.

Говорит!
О, говори же, светлый ангел! Блещешь
Ты в этой тьме над головой моей,
Как блещет неба посланец крылатый,
Когда пред изумленными очами
Во прах повергшихся людей опережает
Он облаков тяжелый ход
И по воздушной выси реет.

Джульетта.

О Ромео, Ромео! Отчего, зачем
Ты Ромео? отрекись ты от отца,
От имени ты откажись, иль если
Нельзя уж то, так поклянись в любви ты,
И я не буду больше Капулет.

Ромео.

Еще ли слушать мне иль говорить?

Джульетта.

Одно твое лишь имя - враг мне... Но ведь ты
Сам по себе, ты не Монтекки. Что такое
Монтекки? Не рука ведь это, не нога
И не лицо, не тела член какой;
Не человека часть... Зовись же ты иначе!
И что такое имя? Что зовем мы розой,
Зовись она иначе, запах тот же!
И Ромео, не зовись он Ромео, весь бы
Прекрасен и без жмени остался,
О! сбрось ты имя, Ромео и за имя,
Которое - не часть же самого тебя,
Возьми ты всю меня.

Ромео.

Ловлю тебя на слове...
Ты милым назови меня своим -
И я перекрещен, и я уж больше
Не Ромео.

Джульетта.

Кто ты, тьмой ночною скрытый,
Подслушавший признания мои?

Ромео.

Уж я теперь не знаю, как и зваться!
Мне прозвище мое, моя святая,
Отныне гнусно... враг оно тебе...
И, будь оно лишь на бумаге, я бы
Его теперь навеки зачеркнул!

Джульетта.

Еще ста слов в ушах не прозвучало,
Произнесенных этим голосом, а мне
Знакомы словно эти звуки!.. Ты
Не Ромео ли, увы! И не Монтекки ль?

Ромео.

Ни тот и ни другой, моя святая,
Когда тебе тот и другой противны!

Джульетта.

Как ты пришел, скажи мне, и зачем?..
Стена и высока и неприступна...
Ты вспомни только, кто ты!.. Смерть тебе,
Коль здесь тебя мои родные встретят!

Ромео.

На легких крыльях страсти через эту
Я стену перенесся... Удержать ли
Любовь преградам каменным?.. Она
Что может сделать, то и смеет сделать;
И нет мне нужды до твоих родных!

Джульетта.

Тебя убьют они, коли увидят.

Ромео.

Увы! Опасней мне твои глаза,
Чем двадцать их мечей... Лишь ласково взгляни ты,
И закален я против их вражды.

Джульетта.

Дай бог, чтобы тебя не увидали!

Ромео.

От взоров их я скрыт покровом ночи.
А если ты меня не любишь, - мне все
Равно тогда, хотя б и увидали!
Конца своей я жизни от вражды их
Желаю лучше, чем отсрочки смерти
Холодностью твоею...

Джульетта.

Кто сюда
Дорогу указал тебе?

Ромео.

Любовь,
Которая искать ее велела...
Она совет дала мне, я - глаза ей -
Я не моряк, но будь ты далеко,
Как твердая земля за дальним морем,
Пустился б за таким товаром я.

Джульетта.

Ты знаешь, маска тьмы теперь скрывает
Лицо мое, а то бы на щеках ты
Девичьего стыда увидел краску
Стыда за все мои за речи к ночи,
Тобой подслушанные. Рада я
Была бы соблюсти приличье. Рада я
Была бы отпереться от того,
Что я сказала... но, прощай пристойность!
Меня ты любишь ли? Ты, знаю, "да" ответишь,
А я поверю на-слово... Но если
И поклянешься, - можешь изменить
Ты клятве! Только что смеется, говорят,
Юпитер над любовным вероломством!
О, милый Ромео! если вправду любишь -
Скажи ты честно; если ж ты подумал.
Что достаюся слишком я легко,
Нахмурю брови я, сурова стану
И буду говорить все "нет", чтоб ты
Ухаживал за мной, а то ни за что в мире...
О, мой Монтекки!.. Слишком влюблена я;
Меня сочтешь ты ветреной, пожалуй;
Но верь, синьор, вернее тех я буду,
Которые держать себя умеют.
Я тоже бы себя сдержала - надо
Признаться в том - когда бы не подслушал,
Без моего ты ведома, моих
Любви признаний искренних. Прости же
Ты мне и в легкомыслии меня ты
Не упрекай за то, что только ночь
Тебе открыла темная случайно.

Ромео.

Синьора, я клянусь луной святою,
Сребрящею верхи дерев, покрытых
Плодами...

Джульетта.

Не клянися ты луною
Изменчивой луною, каждый месяц
Меняющею лик свой, - да не будет
Подобна ей твоя любовь!

Ромео.

Так, чем же
Велишь мне клясться?

Джульетта.

Не клянись совсем ты,
Иль милым существом своим, кумиром
Единственная моим ты поклянися -
И я поверю!

Ромео.

Если сердца страсть...

Джульетта.

Нет, не клянись!.. Хоть ты моя и радость,
Но наш союз не радостен ночной мне...
Он слишком быстр, неждан, внезапен слишком,
Похож на молнию, которой нет уж, -
Когда мы говорим: сверкает!.. Милый!
Покойной ночи! Наш цветок любви,
Быть может, пышно расцветет под жарким
Дыханьем лета в новое свиданье.
Покойной ночи! Доброй ночи! Сладок
Да будет сон твой!.. Как дышать мне сладко!

Ромео.

И ты меня оставишь без отрады?

Джульетта.

Какая же возможна в эту ночь?

Ромео.

Любовью на любовь обмен ненарушимый.

Джульетта.

Я отдала свою еще до просьбы, -
И жаль, что нечего мне больше отдавать.

Ромео.

Как? Ты бы взять назад ее хотела?

Джульетта.

Чтоб щедрой быть и вновь тебе отдать;
Но я - чего желаю, тем владею!
Во мне - как море безгранична щедрость
И глубока любовь: чем больше я
Даю тебе, тем больше я имею...
Любовь и щедрость - обе без конца.
(Слышен голос кормилицы).
Я слышу в доме шум... Прощай, мой милый!
Сейчас иду, кормилица... Будь верен,
Мой дорогой Монтекки!.. Подожди
Одну минуту только: я вернуся. (Уходит).

Ромео.

О, счастливая, счастливая ночь!
Боюсь я только: это все не сон ли?
Сон слишком сладкий, чтобы был он правдой!
(Возвращается Джульетта).

Джульетта.

Три слова, дорогой мой Ромео! А потом
Уже взаправду доброй ночи!... Если
Твоей любви намерения честны
И мысль твоя - жениться, то пришли мне
Словечко завтра с тем, кого пошлю я:
Где и когда венчаться будем мы...
К твоим ногам судьбу свою сложу я
И - хоть на край земли - пойду, мой царь, с тобой!

Кормилица (изнутри).

Синьора!

Джульетта.

Тотчас!.., Если ж у тебя
Дурное что на мыслях, то молю я...

Кормилица (изнутри).

Синьора!

Джульетта.

Да иду... Молю покончить
Все это и меня с моей печалью
Оставить одинокой.... Завтра я
Пришлю...

Ромео.

Клянусь души моей спасеньем.

Джульетта.

Сто раз тебе желаю доброй ночи!
(Уходит).

Ромео.

И во сто раз она темнее стала
Без света твоего. Любовь к любви
Бежит, как мальчики из школы, и лениво,
Как в школу мальчики, плетется от любви.

Джульетта (снова появляясь).

Эй, Ромео, Ромео! Что мне не дан голос
Сокольничего, чтоб тебя могла я
Призвать назад, мой благородный кречет!
Но вечно-хитрая неволя громко
Не в силах говорить, а то б пещеру,
Где Эхо спит, заставила дрожать я,
У Нимфы бы охрип воздушный голос,
Как мой же, имя Ромео повторяя.

Ромео.

Душа моя меня, я слышу, кличет
По имени! Речь милой в тишине ночной -
Что музыки серебряные звуки!

Джульетта.

Ромео!

Ромео.

Мой свет!

Джульетта.

Когда к тебе прислать
Мне завтра?

Ромео.

В девять утром.

Кормилица (изнутри).

Синьорина!

Джульетта.

Так я пришлю... Ведь это - целый век!
Забыла я, зачем тебя звала я!

Ромео.

Позволь остаться мне, пока ты вспомнишь!

Джульетта.

Не вспомню я, чтоб оставался здесь ты!
Я буду помнить только твоего
Присутствия отраду.

Ромео.

Так останусь
Я здесь, чтобы навек забыла ты!
И сам забуду я, что есть другие
Места на свете!

Джульетта.

Ведь почти уж утро!
Хотела б я, чтоб ты ушел, - но только
Как пташечка у маленькой шалуньи.
Вспорхнуть с руки она немножко даст
Бедняжке - пленнице привязанной - и снова
Ее притянет шелковым шнурком,
Ревнуя нежно птичку к вольной воле.

Ромео.

Хотел бы я твоею птичкой быть!

Джульетта.

И я б того хотела, дорогой мой!
Да только заласкала-б я до смерти!
Но - доброй ночи, доброй ночи! Так"
Сладка печаль прощального привета,
Что "доброй ночи!" до дневного света
Твердила все бы я! (Уходит).

Ромео.

О, да сомкнет
Твои ресницы сон! Да низойдет
На сердце мир! Хотел бы обратиться
Я в сон и в мир, чтобы в тебя вселиться.
Теперь к отцу духовному пойду
Я в келью, с ним блаженством поделиться...
Благой совет и помощь я найду. (Уходит).

СЦЕНА III.

Келья фра Лоренцо.
Входит Лоренцо.

Лоренцо.

Ясная улыбка зорьки сероокой
Хмурую уж гонит ночь и золотит
Полосами света облака востока,
И, редея быстро, в ужасе бежит
Прочь с дорога солнечной, шатаясь словно спьяна,
Мрак пред колесницею светлого Титана.
Но пока горящий закрывает свой
Взор еще дневное, жгучее светило
И не будет мира, и росы ночной
На траве зеленой капель не спалило, -
Надо понабрать мне в кузовочек мой
Всяких трав опасных, лютого коренья
Я цветов с бесценным соком исцеленья.
Мать земля всем тварям и могила им;
Где родное недро тварей - там и гробы!
Чад многообразных мы повсюду зрим
Из одной родимой вышедших утробы
и равно сосущих грудь земли, живым
Молоком обильную: и без исключенья,
Важного исполнены все они значенья.
Бесконечно разнятся. О! сколь велика
Сила благодатная в качествах цветка,
Камня и растения!.. Сколь ни низким зрится
Что-либо живое нам, все земле годится.
Нет равно и доброго, что бы не могло,
Уклонясь от правильной цели назначенья,
Сделаться источником злоупотребленья.
Добродетель самая обратится в зло, -
Если путь, ей избранный, в деле жизни ложен:
Делом же нередко порок облагорожен.
Вот, цветочка этого чашечка таит
Яд в себе и мощное средство исцеленья.
Ты его понюхай - силы оживит;
Но вкуси - и все твои мертвы ощущенья!
В сердце ль человеческом иль в цветке, равно
С благодатью смешано воли злой научало...
Если перевес оно в твари удержало,
Смертию быть пожранной твари суждено!

Входит Ромео.

Ромео.

С добрым утром, падре!

Лоренцо.

Benedicite!
Что за ранний голос мне шлет такой привет?
Очень не хорошая, сын мой, то рассвета,
Коли кто прощается с ложем до рассвета,
Держит стражу вечную в старческих очах
Мрачная заботушка и не проникает
Сон туда, где гостья лишь эта обитает.
Но на ложе юности, в радужных мечтах,
Он с любовью нежною крепкий низлетает.
Заключу из раннего посещенья сам
Вот что я, - и кажется, что по всем правам,
С ложа тебя важное поднимает дело;
Вели ж ты не поднят им, то скажу я смело:
Ромео не ложился и на миг единый.

Ромео.

Угадал последнее, падре... но покой
Вдвое от бессонницы слаще был от той.

Лоренцо.

Господи! прости ему! Был ты с Розалиной?

Ромео.

С Розалиной, падре мой? Нет! забыто мной
Это имя с прежними за него скорбями.

Лоренцо.

Вот так умник, сын ты мой
Где ж ты побывал?

Ромео.

Расскажу, чтоб более ты не вопрошал.
Очутился вдруг я на пиру с врагами:
Враг меня мгновенно в сердце поразил,
Да и мною в то же поражен мгновенье,
От тебя зависит наше исцеленье!
Муж святой! Я мести, видишь, не питаю,
За врага тебя я ныне умоляю.

Лоренцо.

Говори прямее, сын мой, без смущенья:
На глухую исповедь глухо и прощенье.

Ромео.

Ну, так знай, что больше я жизни, больше света,
Полюбил прелестную дочку Капулета...
Любит, как люблю ее, и меня она, -
И любовь взаимная браком быть должна
Скреплена священным. Где и как мы с нею
И когда сошлися мы, на пути успею
Рассказать. Пришел же я вот о чем молить:
Должен с ней сегодня ты нас соединить.

Лоренцо.

О, святый Франческо! Что за перемена!
К Розалине страстен он был и вдруг - измена!
Ах! любовь у юношей, видно, лишь в очах,
А не в сердце... Господи!.. Сколько слез, бывало,
На твоих на бледных я видывал щеках,
Из-за Розалины все!.. Даром же пропала
Соль их на подправку страсти этой лживой,
От которой нет теперь даже и отзыва!
Вздохи твои солнышко по небу едва ли
До сих пор рассеяло; стон твоей печали
В слухе моем старческом все еще звучит...
Да взгляни ты: след еще до сих пор хранит
Старых слез не высохших бледная ланита!
Если был собою ты, ежели твоим
Было горе старое, - ведь, вы оба с ним
Были Розалинины... И она забыта!
Ну, скажи, пожалуйста: коль в мужчине страсть
Так ничтожна, - женщине мудрено ли пасть?

Ромео.

За любовь к ней слышал я вечно нареканья.

Лоренцо.

За любовь, ребенок?.. Нет, за обожанье!

Ромео.

Ты же велел в могилу мне любовь зарыть!

Лоренцо.

Не за тем, чтоб выкопать из земли другую.

Ромео.

Перестань, о, падре ты так меня бранить!
За любовь любовью же та, кого люблю я,
Платит мне; другая ведь так не поступала!

Лоренцо.

Ох! другая эта видно верно знала,
Что в тебе любовь твоя только наизусть,
Букв не разбираючи, свой урок читала.
Но пойдем, ты - ветренник! Так и быть уж, пусть!
По одной причине я помогать решуся:
Может быть... Кто ведает? брак нежданный сей
Кончит ссоры вечные ваших двух семей...

Ромео.

О, пойдем же, падре мой! Я, ведь, тороплюся.

Лоренцо.

Осторожно-медленный шаг всегда верней.
(Уходят).

СЦЕНА IV.

Улица.
Входят Меркуцио и Бенволио.

Меркуцио.

Куда девался к чорту этот Ромео?
Скажи, не приходил он ночью в дом?

Бенволио.

В отцовский - нет! Я спрашивал слугу,

Меркуцио.

Эх! все-то бледнолицая девчонка,
Все эта рыба - Розалина, право,
Его так мучит! Он совсем рехнется.

Бенволио.

Тибальт, племянник Капулета старика,
Записку в дом отца его прислал.

Меркуцио.

Ну, об заклад я бьюсь, что вызов это!

Бенволио. Ромео наверно ответит.
Меркуцио. Да, конечно, всякий на письмо ответит, кто грамоту знает.
Бенволио. Нет! Хозяину письма ответит так, что каков был спрос, таков
будет и ответ.
Меркуцио. Увы и ах! бедный этот Ромео! уж и так он умер! Просадили его
насквозь черные глаза чахлой девчонки; прострелила его через ухо в другое
любовная песня; попала ему в сердце в самую середину стрела слепого
стрелка-мальчишки! Ну, где ему тягаться с Тибальтом?
Бенволио. Да Тибальт-то что за птица уж такая?
Меркуцио. Да не кошачье мяуканье: вот что я тебе скажу. О, это - герой
хороших манер! Дерется он, как поешь песенку, - по нотам; наблюдает темп,
расстояние, меру. Вздохнуть не даст - раз! два! - а три! уж в твоей
груди!.. Прокалыватель шелковых пуговиц! Дуэлист, дуэлист! барич самой
кровной породы! Второго позыва ждать не станет! О, дивное пассадо! Отбивай!
Ага!
Бенволио. Еще что!
Меркуцио. Провались они, эти фигляры, щебетуны, жеманные сумасброды!..
Эти модные производители восклицаний: "ах! что за клинок! ах! что за
молодец! ах! что за девчонка!" Ну, не жалости ли подобно, старина, что нас
заедают эти заморские мухи, эти разносчики модных товаров, эти "пардонэ
муа", которые до того вдались в новизну, что не усидят покойно на старой
скамейке! Ох, уж эти мне "бонжуры"!..

Входит Ромео.

Бенволио. Вот он - Ромео! вот он - Ромео!
Меркуцио. Кости лишь да кожа: точно вяленая селедка! Рыба ты, рыба!..
Как это ты так обрыбился? Он теперь весь расплылся в стихах Петрарки. Лаура
перед его барыней - судомойка; только что разве любовник ее был
молодцеватей на счет рифм; Дидона - шлюха, Клеопатра - цыганка; Елена и Геро
- потасканные скурехи; а Тизба, сероглазая кошка, - уж ровно ничто перед
ней... Синьор Ромео! бонжур! Французский салют французским штанам вашей
милости! Славную вы, однако, с нами штуку прошлую ночь съерыжничали!
Ромео. С добрым утром обоих! Какую штуку?
Меркуцио. Удрали, мессер, удрали! Изволите понимать?
Ромео. Виноват, добрый Меркуцио! Важное дело было: в таком деле - не
грех нарушить приличия.
Меркуцио. Это почти то же, что сказать: бывают, дескать дела, в которых
не грех и в сторону уклониться.
Ромео. Из вежливости, пожалуй!
Меркуцио. Ответ преуклончивый!
Ромео. Толкование самое вежливое!
Меркуцио. Ну, да ведь известно, что я - цвет вежливости.
Ромео. Букет цветов.
Меркуцио. Это верно!
Ромео. У меня вот башмаки тоже с букетами.
Меркуцио. Прекрасно сказано... Остри, пока износятся твои востроносые
башмаки, пока подошвы у них оттреплются! Острота все еще останется у них на
кончике: острота без конца!
Ромео. Чудесная острота на подметки к изношенным башмакам!
Меркуцио. Разними нас, добрый Бенволио! С моим остроумием одышка!
Ромео. Хлестни его да пришпорь! Хлестни, да пришпорь, а то я закричу:
перегнал!
Меркуцио. Да, если твои остроты полетят как дикие гуси одна за другой,
- я погиб! И не мудрено: у тебя в одном из твоих чувств больше дичи, чем у
меня во всех пяти... Хорош, однако, и я гусь.
Ромео. Кто же в этом сомневался?
Меркуцио. А если бы я был гусыня, которая бы тебя за ухо укусила?
Ромео. Нет! Уж останься лучше добрым гусем!
Меркуцио. Твое остроумие - точно недоспелое яблоко: ужасная кислятина.
Ромео. А разве это не отличный соус под жирного гуся?
Меркуцио. Ну, это уж острота резинковая: из вершка растягивается в
полсажени!
Ромео. Да, ведь, я его растягиваю в твою мерку: ну, и выходит, что ты -
в длину и в ширину - огромный гусь.
Меркуцио. Вот ведь не лучше ли это разных любовных ахов и охов? Ты
теперь на человека похож, ты опять Ромео, как надо быть Ромео и по
воспитанию и по натуре! Потому: эта нюня - любовь мечется вечно, высуня
язык, из угла в угол, да ищет все дырки, куда бы свою дурь всунуть.
Бенволио. Стой тут, стой тут!
Меркуцио. Коли нужно, чтобы стоял, так не мешай.
Беиволио. А неравно будет упадок от перестойки?
Меркуцио. Ты ошибаешься: я доходил до самой сути, до кончика; ты не дал
мне кончить без остановки, не растягивая...
Ромео. Прекрасно!

Входят кормилица и Пьетро.

Меркуцио. Парус, парус!
Бенволио. Два, два! юбка и штаны!
Кормилица. Пьетро!
Пьетро. Здесь.
Кормилица. Пьетро! веер мне мой, пожалуйста!
Меркуцио. Пожалуйста, веер ей, добрый Пьетро! Личико прикрыть... Так-то
красивей будет.
Кормилица. Пошли вам бог доброе утро, синьоры!
Меркуцио. Пошли вам бог добрый вечер синьора!
Кормилица. Какой же еще вечер теперь?
Меркуцио. Ну, коли не совсем, - так около! Уверяю вас! Нахальная
стрелка стоит на двенадцати.
Кормилица. Ну вас! Вы что за человек?
Ромео. Человек, которым природа сама на себя плюнула.
Кормилица. Вот, ей богу, отлично сказано: сама на себя плюнула! Что
только говорит! Синьоры, не может ли кто-нибудь из вас сказать мне, где могу
я найти молодого Ромео?
Ромео. Это я вам скажу, пожалуй. Только молодой Ромео будет старше,
когда вы его найдете, чем теперь, когда вы его ищете; изо всех этого имени -
я самый младший, за исключением самого худшего.
Кормилица. Сладко вы как рассказываете!
Меркуцио. Да, что ж в худом-то хорошего?... Хорошо сказано, ей богу!..
Умно, умно!
Кормильца. Если вы - он, мессер, то мне с вами надо поговорить по
секрету.
Бенволио. Должно быть, подзывает его на ужин.
Меркуцио. Сводня, сводня, сводня! Ату ее!
Ромео. Кого это ты травишь?
Меркуцио. Не зайца, мессер, а может и зайца, все равно: мохнатого
зверя, только запеченного в постном пироге; он и зачерствел, и заплесневел,
прежде чем его есть стали.

Старый зайка серый, старый зайка серый;
Блюдо в пост он - хоть куда!
Только зайка серый пролежал без меры
И протух он вот беда!

Ромео, что ты к отцу пойдешь? Мы там обедаем.
Ромео. Я сейчас за вами.
Меркуцио. Прощайте, древняя синьора! Прощайте, синьора, синьора,
синьора!
(Уходят Меркуцио и Бенволио).
Кормилица. Ну да, прощайте! Скажите, мессер, кто этот нахальный торгаш
с дрянным товаром?
Ромео. Господин, кормилица, который сам себя любит слушать и в одну
минуту наговорит столько, сколько сам не переслушает в месяц.
Кормилица. Если он скажет что-нибудь на мой счет, то отделаю, будь он
один сильней, чем двадцать этаких сорванцов; а я не справлюсь - найдется,