О столкновении с геномодными тварями следует сообщать «куда следует». Ну да, конечно, и тут все сходится. Именно так поступил бы любой добропорядочный гражданин, который прошлой ночью обнаружил бы его, Басса, полудохлого и с оторванной рукой, после неудачного грабежа.
От этих сопоставлений, словно рикошетом от стены, отскочила и более привычная идея: гораздо выгоднее сделать не то, что положено, а то, что запрещено. «Редкого биорга можно неплохо продать», – сказал Басс своему загадочному внутреннему собеседнику, все больше удивляясь, с чего бы это у него возник такой долгий спор с самим собой.
Такого не было с тех самых пор, как его дисквалифицировали и стерли его персональный искин-профи. После этого привычка советоваться со своим Ангелом преследовала Басса еще пару месяцев – он то и дело ловил себя на том, что разговаривает сам с собой. Именно для того, чтобы избавиться от дурной привычки, он выбрал в качестве нового искина «глухонемой» лапотник с внутренним интерфейсом на основе простых мысленных команд. Это помогло: нелегальная «швейцарская лапа» воспринималась как совершенно неодушевленный инструмент. И хотя время от времени Басс подстегивал самого себя кое-какими словечками, это были лишь отдельные словечки – почти как те простые команды, с помощью которых он управлял лапотником или скатом. Ничего похожего на разразившийся в нем сейчас внутренний диалог, в котором он так упорно продолжает искать оправдания или предлога для чего-то, чего даже не может сформулировать.
Вот и идею продажи внутренний собеседник воспринял с очевидным сарказмом. «Ну-ну, – язвил он. – Если эта тварь специально ради тебя передумает помирать, тогда конечно. Зашивать-то ты уже разучился, тебе бы только резать.»
«Да пошел ты…», мысленно ответил Басс и потянулся к шее зверя левой рукой, на всякий случай активируя игломет в правой.
В тот же миг тварь доказала, что в посягательствах на свою шею она не особенно отличает людей от крыс. Басс отдернул руку, однако из-за сидения на корточках это получилось не так ловко, и острые зубы зацепили плоть. Но не более того: сделав выпад, зверь снова уронил голову на бетон. Басс сорвал перчатку и осветил руку фонарем. На тыльной стороне ладони наливался кровью четкий шрам в виде тонкого серпа с крючком. Словно кто-то плавным движением кисти нарисовал полумесяц, но в последний момент его толкнули под локоть.
– Ну спасибочки, – сказал Басс вслух. – Теперь я знаю, почему я это сделаю. Из вредности, брат. Просто назло.
Он прикинул вес зверя, отмерил дозу, прицелился и выстрелил. Зверь дернулся и попытался ползти, скребя по бетону одной передней лапой, но вскоре затих. Басс подождал еще минуту, чтобы анестезия подействовала. Заодно отметил, что терзавшее его смутное ощущение-совпадение уходит, уступая место осмысленной решимости.
Волкот лежал спокойно, но второй раз Басс решил не нарываться. Он открыл саквояж, велел ему немного увеличиться, положил его на бок и ногой перекатил вовнутрь тело зверя. Потом огляделся, подцепил носком сапога ближайшую оглушенную крысу и закинул ее в другое отделение саквояжа.
Выруливая на скате с площади, он вдруг представил, что ему сейчас всего десять. «Собственный зверинец, Басти, стоит очень дорого! – Много ты знаешь, кепка говорящая!»
И от этой глупой картинки как-то сразу стало легко на душе. Без объяснимых причин и очевидных следствий.
ЛОГ 12 (ВЭРИ)
– Итак, у нас один голос «за» и один воздержавшийся. – Профессор отправил в рот кусочек халвы. – Осталось узнать мнение третьего. Если конечно не рассматривать прокол с яблоком в качестве «зачета».
Вопрос поймал полковника как раз позади Вэри. Она попыталась сконцентрироваться на мороженом – сиреневое она уже ела, а вот сиреневое с миндалем впервые…
Однако не так-то просто получать удовольствие, когда у тебя за спиной торчит такая громадина. Удивительно, насколько юрким и незаметным был этот человек в роли официанта. Незапланированная остановка вмиг материализовала за левым плечом Вэри эдакое железобетонное изваяние в стиле русского свят-арта. У нее даже слегка заболел живот.
В таких случаях старшая фея Ванда советовала представить какую-нибудь приятную совместную деятельность с раздражающим тебя человеком. «Вообрази, что ты с ним танцуешь». Вэри попробовала. Ну да, как же! Потанцуешь с такой громадиной. Все время стоять на цыпочках, пока он и их не отдавит. Но вот если бы он упал…
«Длинному больнее падать», подумала Вэри. Эта мысль сразу как-то сняла напряжение, и она продолжила развивать ее. «Крупное тело – хорошая мишень». Что ни говори, а Ванда не зря ставила ее в пример другим феям, когда дело касалось быстрого возвращения душевного комфорта. Вэри снова принялась за мороженое, краем глаза разглядывая усача и отмечая места, куда можно нанести наиболее болезненные удары. Вот как легко сменить неудобство на спортивный интерес!
Она представила, как пробивает усатому маэ-гири в пах. Потом на всякий случай добавила два хинэри-учи под мышки – эти парни из спецслужб нередко перешивают жизненно важные органы в другие места. Однако три таких удара не очень-то легко выполнить подряд! Хотя, если начать не с маэ в пах, а с маваси под мышку… Вэри вызвала Третий Глаз и быстренько набросала черновой вариант хореограффити. Надо будет потом отработать.
– Вообще-то я уже составил мнение… вполне положительное. – Полковник кашлянул, и от этого стал еще более неловким. – Но я бы не против… ы-ы-ы… посоветоваться.
– Само собой, – кивнул профессор. – Только налейте мне пожалуйста еще чашечку.
На несколько секунд усач во френче снова стал призраком, мелькнул белой тенью позади синего камзола и опять материализовался около Вэри. А ведь он неплохо двигается! Продолжая оценивать полковника в качестве противника в рукопашной, Вэри даже ощутила некий смысл в том, что раньше казалось странным. Глаза полковника бегали, когда он стоял неподвижно, так что все остальные были для него вроде фантомов. А когда он двигался, то сам превращался в фантом среди неподвижных фигур. В этом была какая-то особая гармония. Может, это и есть техника «пьяный ниндзя», которую ей никак не удавалось найти? На всякий случай Вэри велела хореографу поснимать движения полковника. Особенно глаза.
– Вы, конечно, слышали о Деле Падающих, – заговорил усач, обращаясь к ней. – Я бы хотел узнать, что вы думаете о Подкладке этого дела.
– О чем?
Глаза полковника сфокусировались на Вэри на целых две секунды. Не исключено, что это был персональный рекорд. Затем он в недоумении повернулся к Марте.
– Она совершенно обычная вея, – развела руками наставница. – Даже не помощник модельера. Попробуйте обойтись без слэнга.
Вэри уже не впервые слышала, как Марта коверкает слово «фея». Но сейчас ей вдруг пришло в голову, что все может быть наоборот. «Вея» звучала вполне естественно среди других артельных словечек, смысл которых она не всегда понимала, хотя и улавливала их общую швейную тему. И если догадка верна, то скорее уж «фея» – народный вариант профессионального термина.
Как легко одна мелочь изменяет картину мира! Казалось бы, за последние годы в твоей жизни случилось множество более важных вещей: превращение в сотрудницу добреля из уличной девчонки-на-все-руки, потом обучение «пяти искусствам» в секте Кои, потом экзамен на поступление в Артель… Но эти ступеньки лестницы так быстро и так равномерно шли друг за дружкой, что всю высоту и не довелось осознать. А потом вдруг падает камешек, и открывается впереди обрыв. Не фея, а вея! Разница в одну букву – пропасть между мирами. За спиной мир суеверных, впереди мир посвященных. И ни с чем не сравнимое ощущение сквозняка, бьющего в глаз через замочную скважину.
Между тем усатый все еще мялся, не зная, как справиться с неожиданной проблемой.
– Вспомните вводный курс тегуменологии, полковник, – подсказал человек в синем камзоле.
– Ы-ы-ы… ну хорошо. Допустим… – Взгляд усатого проделал очередное броуновское движение. – Допустим, у нас есть несколько вложенных семантических тегов, то есть… ы-ы-ы… определенных меметических конструкций… Проще говоря, несколько версий одного происшествия. Я хотел бы узнать мнение нашей очень талантливой кандидатки относительно… ы-ы-ы… правдоподобности этих версий.
От такого обращения Вэри сразу захотелось сделать какой-нибудь красивый жест. Например, посмаковать оставшийся глоток чая, грациозно поднеся чашку ко рту – локоток и мизинчик в третьей позиции, такое хореограффити можно и без Третьего Глаза нарисовать. Или вот так: медленно-медленно облизать ложечку для мороженого, неприлично высовывая язык.
Поймав себя на этих хулиганских желаниях, Вэри тут же разложила их по полочкам необернизма и пришла к выводу, что полковник ей нравится. Ей вообще нравились немолодые «мужчины с опытом», которые сначала слегка пугают, а потом оказываются такими простодушными… Особенно симпатично они смущаются. Ну и как тут не повеселиться, не поплясать на болевых точках?
Марта, конечно, заметила. И все испортила:
– Ты ведь помнишь это дело, шпилька?
– Да. – Вэри сложила руки, как прилежная ученица. – На пяти новых континентах зафиксировано одиннадцать похожих несчастных случаев. Падение с большой высоты. Причем каждый из погибших за некоторое время до смерти избавился от персонального искина. Именно это отличает упомянутые случаи от множества других падений. Обычно все обстоятельства, предшествующие смерти, можно узнать по записям личного искина…
– Не только, – вставил седой.
Вэри открыла было рот, но вопрос застрял в горле: вспомнились предостережения наставницы. Вместо вопроса она опять погрузила ложечку в мороженое. Сирень и миндаль, очень неожиданный вкус. Первая ложка показалась горьковатой, вторая вызвала желание зачерпнуть побольше, а после третьей возникла мысль «неужели осталось так мало?»
– Это к делу не относится, – профессор махнул рукой. – Извините, что перебил… Продолжайте.
– Упомянутые одиннадцать случаев сначала расследовались отдельно друг от друга. Но полицейские искины объединили их по некоторым общим чертам. Предполагается, что в этом замешана мексиканская секта Гуагуа. Они практикуют самовыбрасывание из транспорта над определенными точками, где, как они верят, находятся своеобразные ворота для телепортации в другие галактики.
Полковник, до сих пор аккуратно прятавший свой маленький черный поднос под мышкой, окончательно забыл роль степенного метрдотеля. Теперь он держал круглый диск перед собой двумя руками, словно ожидал, что его стукнут в солнечное сплетение. Пальцы в белых перчатках нетерпеливо постукивали по краям подноса.
– Да, это Лицевая. Официальная версия. Но она не совсем… ы-ы-ы… адекватна.
– Почему? – Вэри отправила в рот пятую и последнюю ложку мороженого.
– Четыре случая из одиннадцати не вписываются. Никакого летающего транспорта в зоне происшествия в момент… ы-ы-ы… смерти.
Вэри облизала ложку и поглядела на небо. Все молчали. Мертвый город тоже не проявлял признаков жизни. Взрывчатые тараканы не прыгали с крыш. Никто не взлетал и не падал.
Впрочем, падать-то падал, только давно: взгляд Вэри уперся в пару старых кибов на краю площади, между дацаном и русским «пчельником».
Первое поколение, сразу видно. Почти неотличимы от обычных автомобилей. Лишь опытный глаз заметит, что серебристый иней-паразит покрывает нижние части машин слишком плотно. И что кибы не просто поцеловались, но рухнули с приличной высоты. Четырехместная «тойота-био» вылетела как раз из той галереи, через которую Вэри с Мартой прилетели на встречу с Советом. А двухместная «мито-хонда», наоборот, поднималась с площади. После столкновения и падения машин водители либо сразу стали добычей гундов и бэтчер-баньяна, либо ушли с площади пешком… чтобы стать их добычей чуть позже.
В ракушечных лабиринтах Калькутты-4 осталось множество таких памятников… но чему? Непредсказуемым последствиям применения новых технологий?
А может, и наоборот – памятников консерватизму. Вэри вспомнила, как Марта описывала работу Артели на примере Дела Теслы.
По официальной версии, группа голландских «ультразеленых» захватила лабораторию Сиднейского университета и вскрыла там контейнер с новым штаммом гриппа – что привело всю группу к летальному исходу через 48 часов. Вэри, уже тогда знакомая с методами ГОБа, подозревала, что экотеррористов просто перебили снайперы из отдела биозащиты. К тому же ходили слухи, что «ультразеленые», протестующие против использования бензиновых двигателей, вовсе не интересовались гриппом. Зато они вывели и собирались выпустить аэробную бактерию, пожирающую нефть.
Но и эта версия показалась Вэри неубедительной. «Ультра-зеленые» были помешаны на экологически-чистом оружии. Угробить вирусом несколько тысяч человек – пожалуйста. Но обижать природу – смертный грех для настоящего экотеррориста. Они скорее выпустили бы грипп, чем пожирателей нефти.
Пришлось обратиться за помощью к наставнице. В очередной раз посоветовав не умничать, Марта все-таки открыла ей другую правду. Третью.
«Ультразеленые» не хуже Кои владели гуманитарными технологиями, а по части эротики даже слегка обгоняли их. Натуральное совокупление во время езды на велосипеде по плавучим оранжереям затопленного Амстердама – довольно грязный трюк. Но технари как раз и расклеиваются от подобного натурализма, недостижимого в их стерильных лабораториях. После того, как девицы из «ультразеленых» показали такое «небо в фуллеренах» двум ведущим инженерам из «Боинга», те от счастья выдрали свои «чипы верности» и перекинулись в стан экотеррористов. С ними «ультразеленые» через полгода создали первую биотеслу. И построили действующую модель транспортного средства совершенно новой формы.
Если бы им удалось продемонстрировать эту штуку широкой публике, им вообще не понадобилось бы воевать с нефтяной индустрией. Массовое производство легких, дешевых кибов с движками огромной мощности началось бы в течение года. Еще через год они вытеснили бы две трети автомобилей.
Но это сопровождалось бы экономическим хаосом на семи развитых континентах и государственными переворотами на десяти развивающихся. А также одной, зато мировой электронной войной.
Ничего такого не случилось благодаря малоизвестной исследовательской компании, которая рассчитала и помогла реализовать более мягкий вариант будущего. Революция транспорта растянулась на десятилетие. До этого автомобильные компании пытались тянуть резину самостоятельно – Артель предложила единый план. И описала крах индустрии в случае, если план не примут. Одновременно перед госструктурами была развернута мрачная картина массовых бесконтрольных перемещений в воздушном пространстве. Это тоже подействовало. Сложно было не согласиться с расчетами самой мощной в мире системы распределенных вычислений. Спрятанной, как говорила Марта, на самом видном месте…
«С миру по нитке – голому Ткань».
Слэнг Артели, этот дурацкий язык намеков, всегда раздражал Вэри. Но делать было нечего. Видимо, предполагалось, что хорошая ученица должна догадаться сама, а плохой это ни к чему. Кое-что Вэри угадывала. Например, выкройки отдельных клиентов Марта называла «волосами Ангела». Это ясно: многие данные о хозяине хранит его личный искин, можно прямо оттуда и брать. Но где находится сама Ткань, собирающая это Сырье в многоуровневые цветные ковры?
Такая же расплывчатость окружала все, что касалось Артели. Когда она возникла? Когда началась хотя бы эта история с биотеслой? Марта рассказала лишь, что поступление Вэри на работу в добрель совпало с началом «третьей фазы». Именно тогда увеличилось число сообщений о захватах летучего транспорта, об аэробных бактериях, и как следствие – о необходимости ужесточения контроля воздушного пространства.
«Ультразеленые» были разгромлены, все сообщения о биотесле – опровергнуты или вычищены из Сети. Между тем новый двигатель потихоньку внедряли под видом «гибридного», с подстройкой под существующие виды транспорта. Покупая автомобили на загадочных «топливных элементах», большинство людей все равно не понимали, чем на самом деле питается двигатель и где он вообще располагается в их навороченных тачках. Зато производители тачек могли еще долго использовать старые сборочные конвейеры.
И даже когда новый двигатель был признан «биоэлектрическим», в нем оставался один секрет: биотесла давала столько энергии, что автомобили могли бы летать. Эта тайна еще на несколько лет задержала отрыв персонального транспорта от земли. А когда он все-таки полетел, его форма практически не отличалась от тех четырехколесных гробов, которые много лет сходили со старых конвейеров.
Но хорошо ли, когда содержание так обгоняет форму, а новая форма безжалостно подавляется? Вэри снова поглядела вверх. Небо над маленькой площадью напоминало огрызок яблока: каждый из четырех храмов откусил хороший кусок со своей стороны. Но посередине еще оставался большой просвет. И будь этот город живым, где-нибудь там хоть раз да мелькнула бы тень лихача на юрком треугольнике ската. Сейчас за использование скатов в городе наказывают лишь штрафом. А во время «третьей фазы» сбивали на месте. Потому что вторая фаза – «дело НЛО» – окончилась неудачно. Скрыть испытания биотеслы не удалось, технология утекла в руки секты технокочевников. Тем временем перегрузки транспортной системы требовали срочных мер. Увеличение скоростей и размеров общественных аэробусов привело к увеличению доз успокоительного газа, который накачивали в салоны. В этих условиях лозунг технокочевников «Летать, но не под газом!» оказался дырой, на штопку которой у молодой Артели не хватало сил. Расчеты худшего варианта обещали массовое производство нового транспорта уже в течение полугода.
Пришлось срочно сменить мифы об НЛО страшилками об опасных нарушителях воздушного пространства на нелицензированных машинах. Несколько специально организованных катастроф позволили еще какое-то время держать скаты вне поля зрения общественности. Но недолго.
И теперь Вэри знала, зачем их прятали. Да, хрупкая дельта ската – не самый удобный транспорт. Позже появились гораздо более надежные аэры – с собственными искинами-аэрикшами, с подстройкой крыла под тело хозяина, с электромагнитными подушками безопасности…
Но началось все со скатов. С новой формы, при виде которой любой понимал: киб на новом движке вовсе не обязан выглядеть как автомобиль. Не так уж уютно летать внутри железного гроба, созданного для ползанья по земле.
Не потому ли столкнулись два старых киба на площади? Первое поколение, они вообще не должны летать высоко – лишь скользить в полуметре над землей. Но кто будет следить за этим во время паники, когда все выжимают из двигателей максимум возможного, чтобы самим не превратиться в электролит?
А люди из Артели опять говорят о версиях. Так вот она какая, работа модельера. А ты, шпилька, до сих пор лишь мелкая вея-швея. Вьешь нити, подкинутые другими. Помогаешь шить дело по чьей-то чужой выкройке, да и то зачастую – лишь внешний слой. Лицевую. Простое объяснение для масс. Скрывающее более сложную версию «для умных». Которая тоже – фальшивка… Как она там у них называется?
Шитый Баг, а какой вообще был вопрос?!
Вэри вынырнула из задумчивости и огляделась. Представители Совета смотрели на нее. Без удивления, но с любопытством.
– Так что вы думаете насчет этих четырех разбившихся?
Полковник как будто ухмыльнулся, задавая вопрос. Или просто решил пожевать ус? Явный пробел в твоих познаниях кинестетики, шпилька: зачем мужчины жуют усы? Надо потом у Марты спросить. А сейчас – доказать этому умнику, что его задачка не сложней, чем развязка средненькой голодрамы:
– Я думаю, это новый экстремальный спорт. Возможно, кто-то догадался использовать тот же принцип, что и в телегоне…
– Маглев, – кивнула клетчатая.
– Нульг, – перебил седой.
– Ах-ах, извините! – Женщина в пледе дернула плечами. – Я уже стара, чтобы разучивать все термины, над которыми работают целые институты бездельников. Тоже мне, «нульг»! Ну конечно, с «магнитной левитацией» все догадаются, что вы используете бесплатное магнитное поле Земли.
– Мы вас внимательно слушаем, – обратился седой к Вэри, игнорируя замечание клетчатой.
– Ну, я так представила… – Вэри покрутила рукой в воздухе, демонстрируя еще не высказанную мысль. – Эти нульги так аккуратно перекидывают вагончики телегона от станции к станции. Но любители экстрима могли бы создать более мощную установку, которая швыряла бы отдельных людей за десятки километров по какой-нибудь хитрой спирали.
Полковник явно не ожидал такого ответа. Концы усов опустились в гримасе удивления. Затем усатый резко приподнял поднос еще ближе к лицу и попытался свести свои бегающие глаза на чем-то, что как будто лежало на подносе.
Вэри еле сдержала смешок. Ей представилось, что из-за сбоя пандоры все заказы вылезли из синтезатора в уменьшенном виде. И теперь официант разглядывает микроскопические порции, пытаясь понять, где чья.
– Да, именно о такой модели я хотел посоветоваться, – наконец заговорил полковник, щелкнув пальцем в центр подноса.
Ага, так он использует поднос как дисплей для просмотра Ткани, поняла Вэри. Неспроста клетчатая ругала сотрудников Артели с чипами-имплантами. Получается, что из собравшихся здесь членов Совета никто не подключается к Ткани напрямую. То-то они так мучаются: в очках ходят, в шарики вглядываются…
Словно желая подтвердить преимущества внешних интерфейсов, усач во френче яростно забарабанил большими пальцами по краям подноса. Вэри стало еще смешней: теперь полковник стал похож на кардиодраммера Нгомбо, выступавшего в баре «Клевер» напротив добреля. Хотя Нгомбо транслировал свои сердечные ритмы через медчип, его большие пальцы тоже обычно подергивались, словно били по клавишам. Как там говорила наставница – кружевная петля эволюции? Миллионы лет назад уродливое отклонение большого пальца руки помешало какой-то обезьяне лазить по деревьям, что и привело к появлению человека. С тех пор, по словам Марты, люди долго искали способ реабилитироваться в глазах нормальных обезьян. И в конце концов изобрели мини-клавиатуры, где большие пальцы стали играть основную роль. Вэри оглядела нависшего над ней полковника. Да уж, для полноты картины не хватает только хвостового манипулятора, как у космонавтов.
– Рад, что вы одобрили эту Подкладку… ы-ы-ы… коллега! – Полковник как будто раздумывал, не показать ли ей внутреннюю сторону подноса. – У нас уже есть две спортивные компании, которым можно пришить…
– Только не используйте опять рустайцев или бурятов, ради Святой Ады! – Клетчатая высунула из-под пледа маленькую розовую руку и коснулась полковника, стоявшего между ней и Вэри. Усатый вздрогнул и замер на полуслове. «Не тактил», отметила Вэри.
– Свяжитесь с Отделом Чужих, – продолжала клетчатая. – Пусть подберут свежий образ плохих парней. Каких-нибудь австралийцев, что ли. У них там есть всякие кенгурологи-фундаменталисты. А то будет как с Делом Лунной Базы…
Но Вэри уже не слушала. «Коллега»! Белый френч только что назвал ее «коллегой»! Значит, экзамен сдан?! Радость наполнила сердце, словно глюкоза – биотеслу. И тут же начала трансформироваться в энергию, которая заставила Вэри непроизвольно расправить плечи. Предупредительное покашливание Марты затормозило этот поток лишь на миг.
А может, Марта просто не хочет, чтобы ученица перешла на более высокую ступень – и рассталась с наставницей? Ну уж нет, экзамен так экзамен. Будем говорить все!
– Вообще-то мне не нравится эта версия, – выпалила Вэри.
– П…почему? – Полковник опять попытался сфокусировать на ней свой плавающий взгляд.
Но она успела лишь улыбнуться в предвкушении того, как забегают его глазки, когда она объяснит. Увы, этой красивой идее не довелось превратиться в слова. Живот снова скрутило, на этот раз – совершенно невыносимо. Воображение нарисовало заросли серебристого инея в желудке. Улыбка тут же слетела с губ…
…чтобы приземлиться на губах другого человека. Марта смотрела на нее так, словно провела очередной дзенский урок с использованием закрепляющего битья.
# # # # #
Ох, как хорошо… Тишина, полумрак, и никого больше. Деревянные панели, прохладный запах криптомерии. Если провести рукой, можно ощутить мягкую текстуру дерева. А когда глаза привыкают к полумраку, начинаешь различать весь рисунок: светлые и темные прожилки, точно застывшие волны.
Но еще интереснее любоваться отсюда небом. Обычно его обрывки болтаются где-то на заднем плане, позади всех зданий, всех ярких витрин и суетливых людей на шустрых машинах. Так что его и не замечаешь целыми днями. Зато когда смотришь на небо вот так, из темноты, через маленькое треугольное окошко в двери…
«Так бы и просидела весь день», подумала Вэри. И не только из-за уютного полумрака и тишины. Выходить было попросту стыдно. «Экзамен, который закончился в сортире» – отличная тема для сплетен младших фей на ближайший месяц.
И поделом тебе. Кто бы еще так опозорился? Пробормотала какую-то чушь про желудок, и даже не подумала дождаться разрешения уважаемых экзаменаторов. А уж как стильно, наверное, смотрелась со стороны твоя «неторопливая походка»! Даже унитаз проиграл соревнование в скорости – успел лишь морфироваться в женскую версию, а личные параметры подгонял уже в процессе.