Закончив потягиваться, зверь поднял лапу и поскреб когтями по стеклу. В руке Басса запульсировал сканер…
Нет, это не «швейцарка». Легкая боль тикала в левой руке – там, куда вчера укусила лисица. Басс почесал шрам. Ерунда, просто царапина. Однако забавно, как реагирует организм! Царапающий звук словно напомнил мозгу, что рана должна болеть. Все-таки Шон с его амнестической терапией во многом прав. Иногда боль продолжается только потому, что ты о ней помнишь.
– Ну и куда ты скребешься? – Басс подошел к окну. – Это же двадцать первый этаж, глупая.
Лисица снова провела когтями по стеклу. Басс приказал себе заняться делом. Так, где скат? Он отвернулся от окна, стараясь не думать о лисице.
Однако какая-то часть сознания – в который раз! – требовала обратить внимание на это странное сходство, которое уже и не радовало, а раздражало своей очевидностью. Миллиарды лет эволюции, непрерывная война с окружающей средой приводят к появлению такого вот существа, в котором все – совершенство. То, как оно потягивается, как ловит ушами мельчайшие шумы, как грациозно ступает на мягких лапах по подоконнику… И для чего все это? Чтобы сидеть в клетке на радость зевакам? В одном углу жрать из кормушки, в другом испражняться? Или хуже того – удовлетворять любопытство ученых извращенцев, всаживающих в это чудо жизни свои электроды?
Но разве не точно так же живешь ты сам, запертый в стенах своих примитивных «дел»? Столько опыта, столько знаний, столько сил организма – неужели лишь для того, чтобы какой-то Марек Лучано добавил к своей коллекции еще одну кучку чипов? Не оттого ли тебя так нервирует этот скрип когтей по стеклу, что где-то внутри откликается в резонанс такой же пронзительный зов – выйти за дверь, за окно, за весь этот бег из угла в угол?
– Ладно, подыши минутку, пока я не ушел. – Он открыл окно, и в башню с новой силой ворвался шум улицы.
Лисица подняла морду, понюхала воздух. Сделала осторожный шаг к краю, поглядела вниз. Потом опять повернулась к своему спасителю.
Басс пожал плечами – «ну, что я говорил». Он спустился в лифтовую, нашел скат и вернулся в спальню.
Лисицы на подоконнике не было.
Басс выглянул в окно – трупа на мостовой тоже нет. Между тем стена уходит вниз почти отвесно. Ощущение небоскреба слегка смягчается за счет текстуры гаудианского суперкоралла: множество волнообразных карнизов, как бы наслаивающихся друг на друга и плавно переходящих в балконы. Но все равно это лишь мелкие царапины по сравнению с высотой Коралловой Горы. Если бы речь шла об урбан-альпинистах, которыми Мария увлеклась сразу после дайверов… Но даже эти маньяки-верхолазы никуда не суются без своих гекконитовых липучек: Басс полдня отдирал одну такую от собственной пятки после того, как наступил на очередной «сувенир» подруги в гигиенной.
С другой стороны, не сам ли ты недавно расхваливал способности, подаренные лисице миллионами лет отбора и тысячами лабораторных опытов? Может, она вообще летает на своих хвостах…
Ладонь, опущенная на подоконник, наткнулась на что-то маленькое и острое.
Коготь. Басс поднес его к глазам, и на фоне ночного неба вспыхнул маленький полупрозрачный серпик. «Послать любимому сорванный ноготь.» Японская секта Кои, прошлый сентябрь. К счастью, до вырывания ногтей в знак преданности у Марии не дошло. А вот лисица оставила прощальный подарочек…
«Ах, какая сентиментальная тварь!» – Циничный внутренний собеседник появился как всегда некстати. И как всегда прав. Плевала она на его симпатии. Басс поглядел на коготь с торца: внутри он был пустой. Всего лишь ненужный, сброшенный чехол от нового, более крепкого когтя.
На всякий случай он заглянул под кровать. Уже понимая, что это бесполезно, сходил в купол. Никого.
В открытое окно повеяло холодом. Басс врубил креветку на полную мощность, но искусственный бодряк лишь обострил чувство потери, как городские огни – ночную тьму.
Зато внутренний собеседник теперь помалкивал, будто все правильно.
# # # #
Четыре. Пора.
Басс в последний раз оглядел кладбище, активировал скат и спустился с сикоморы. Дерево, навевавшее агорафобию прошлой ночью, сегодня казалось родным и уютным. Его не хотелось покидать. Басс даже подумал, что для будущих дел неплохо бы иметь при себе семена какого-нибудь дерева-скороростка. Вроде тех, что Мария пыталась выращивать дома, когда подсела на фен-шуй. В то время Басс еще не додумался использовать достижения ее сект в своей работе. А зря, зря… Ни лестниц не понадобилось бы, ни нульг-лифтов. И никаких электронных схем, которые легко вырубаются микроволновкой. Просто вырастил арматурный бамбук за несколько минут, вот тебе и лестница. В случае чего и подозрений меньше – подумаешь, дерево.
Впрочем, какие еще «будущие дела»? Это кладбище – последнее.
До зоны действия колпака оставалось совсем немного. Пролетев метров пятьдесят, Басс отключил скат и пошел пешком. Согласно плану, он войдет в сад через боковую калитку. Войдет шумно, в расстегнутой «невидимке», чтобы кладбищенские искины сразу засекли его. Сутана Саймона, управляющая всей сетью, направит крыс на цель. Их передвижения будут видны Бассу через летающих ботов. Когда к калитке подтянется достаточно тварей, он сбросит им полифемов с ультразвуковой приманкой. Cам же вернется за пределы колпака, быстро облетит кладбище и зайдет с берега. Оттуда ближе всего до беседки Саймона. Ну а дальше – будь что будет.
Вот только где эта багова калитка?
Сверху все казалось понятным, но, отключившись от полифемов, Басс слегка растерялся в темноте. «Эдем» представлял собой отгороженную часть более крупного парка, занимавшего весь полуостров. Одинаково высокие кусты со всех сторон, одинаково кривые тропинки… Ага, вон те желтые фонарики.
Поляна перед калиткой открылась так резко, что Басс непроизвольно отступил назад, под прикрытие больших кустов.
Да нет, померещилось… Просто ветер шевелит листву, и рваные тени, обрамляющие пустое пространство, напоминают мифических биоргов.
Он хмыкнул, вспомнив свои дневные планы. Вот и весь твой домашний зверинец. Вчера у него были собственная лиса и крыса. А теперь – тени, одни только тени. Точь-в-точь как детстве, когда он лежал в своей комнате, наказанный матерью за какую-то мелкую провинность, и играл сам с собой в театр теней. Зверинец, который всегда с собой. Рука лодочкой, большой палец вверх, мизинец вниз – и по розовым обоям скачет темно-зеленая…
Из кустов справа донесся шорох. Басс вздрогнул. Эту мысль он отгонял с самого начала. Две крысы, которые попались ему тогда на площади, далеко за пределами «Эдема». Он уверил себя, что их не стоит принимать во внимание – случайная вылазка. А если нет? С чего он взял, что они все сидят на кладбище?
Он дважды сжал веки, переходя в инфракрасный режим. Кусты по краям поляны словно уронили в отбеливатель: яркие пятна проступали со всех сторон. Ого… Без взгляда сверху тут не обойдешься. Он подключился к камерам полифемов.
Так и есть. Когда он смотрел на кладбище с сикоморы, эти пятен не было. Наверняка твари прятались под землей. Но теперь его обложили со всех сторон. Еще до того, как он вошел в «Эдем». Идиот, какой идиот!
Одно из пятен двинулось к Бассу. Ну что ж, по такой крупной мишени не промахнешься. Он поднял «швейцарку», активировал жальник…
Пятно остановилось. Такое большое – нет, это не крыса. Басс открыл глаза.
На поляне сидел огромный биорг. В желтом свете фонариков, отмечающих ограду кладбища, его шерсть казалась золотой. Однако Басс уже знал, что на самом деле она серебристая.
«Элис!», чуть было не вскрикнул он. Но окружающая тишина словно заткнула ему рот. Зверь на поляне был гораздо крупнее той лисицы, что исчезла с его подоконника.
Еще несколько лис бесшумно легли полукругом позади вожака. Их было не меньше дюжины. Басс поискал глазами Элис. Нет, здесь все какие-то огромные…
Она вышла из-под ближайшего куста, прямо к нему под ноги. Обнюхала комбинезон и как ни в чем не бывало направилась к центру поляны. Пара пушистых хвостов рисовала в воздухе восьмерки.
Вожак лисиц тявкнул. Элис остановилась, села. Между ней и вожаком оставалось метров пять пустоты, но Басс чувствовал, что там словно бы натянули невидимый кабель. Две лисы, большая и маленькая, не отрываясь смотрели друг на друга. Все замерло. Басс моргнул – и обнаружил, что вместо лиса-вожака на поляне стоит седой человек в синем камзоле.
«Убью Марека за эту глючную креветку», – подумал Басс. Однако индикатор в уголке глаза показывал, что креветка и так на минимуме.
А странности между тем продолжались. Элис тоже превратилась в седого человека. Зато вместо первого седого на поляне уже стоял красный киб. Но и второй человек тоже вдруг стал красным кибом, который стал баком-мусороедом, который стал женщиной в белом халате, которая стала робохирургом, который стал перевернутым деревом…
Это было похоже на соревнование двух зеркал. Даже если это и была галлюцинация, в ней прослеживался четкий порядок. То, что возникало на месте большой лисы, тут же повторялось там, где сидела Элис. Или наоборот – Басс уже не различал, какое из видений появляется первым. Двойные образы сменяли друг друга с нарастающей скоростью, словно объекты, возникающие с одной стороны, старались обогнать своих дублеров или спешили смениться после того, как их скопировали…
Все прекратилось так же внезапно, как началось. На поляне остались только серебристые звери. Крупная лисица-вожак метнулась в сторону и исчезла в кустах. Элис поднялась и направилась к ограде «Эдема». Остальные лисы потрусили за ней.
– Э-э… – пробормотал Басс. – Ребята, может вы послушаете мой план?
«С кем это ты разговариваешь, торчок несчастный? – поинтересовался внутренний голос. – Может, ребята просто пришли пообедать. На кой Баг им твои планы?»
Похоже, так оно и было. Не обращая внимания на человека, серебристые тени проскальзывали меж прутьев ограды и исчезали в темноте кладбища. Бассу ничего не оставалось, как войти туда же через калитку.
В любом случае, появление лисиц только на пользу. Вот уж кто хорошенько отвлечет крыс на себя! Если бы еще направить их стаю по нужному маршруту…
Увы, его задумки по-прежнему никого не интересовали. Когда он оказался за калиткой, все серебристые твари уже разбежались. Сад начал оживать: сенсоры склепов засекали посетителей и включали искины покойников. Обликов не было видно издалека, зато звук хорошо разлетался в ночной тишине.
«Я не узнаю тебя, путник, но если ты хочешь услышать мою историю…», – заскрипело справа. «Я знаю, почему она никогда не приходит меня навестить!», – уверенно заявили слева. Но их уже перебивали другие голоса из глубины кладбища:
«Мне кажется, вы похожи на моего племянника, но вы так быстро…»
«Если вы заблудились, я с удовольствием предоставлю вам…»
«Не уходи, не уходи! Я же знаю, что это ты, ты просто стесняешься, ты всегда был такой, но теперь-то меня не стоит бояться, я же…»
«Что наша жизнь? Лишь бирки на ногах! Лишь крем для обуви грядущих поколений!..»
«Извини, я давно хотел тебе рассказать о нем, но все как-то не решался. А теперь, наверное, уже поздно – у него же была такая слабая батарейка…»
«Эй, куда же вы убегаете? С чего бы такая спешка? У меня в запасе есть еще немало…»
В хор вливались все новые голоса, и Басс легко отслеживал передвижение лис и без полифемов. В большинстве случаев по доносящимся репликам можно было даже определить модель искина. Когда у тебя за спиной столько взломанных кладбищ, ты без труда выводишь соотношение между историей жизни человека и ценой его шкурки.
Бывают, конечно, исключения, как тот некрополь-дендрарий в Ницце-Два. Как же он назывался? Что-то вроде «Дом работников дремосцены». Басс и раньше слышал, что трансактрисы и дремастера – народец не самый богатый. Но чтоб вот так… Ни склепов, ни гротов, ни беседок! Одни деревья. И на каждом дереве – либо драный одежник, либо просто ручник в дупле, в основном старые «теты» и «хеты».
Зато какие истории неслись из этих дупел! У них там даже свой рейтинг был: кто больше привлечет случайных посетителей за месяц, тому счетчик за обслуживание обнуляют…
Однако пора поглядеть, что натворили хвостатые коллеги. Басс подключился к полифемам. Ага, вот и крысиная армия. Встречают лис по всему фронту. Самое время выйти за ограду и подлететь с моря.
Рядом зашуршало. Басс отключился от камер. Перед ним стояла Элис.
– Решила со мной пойти?
Но лисица вовсе не собиралась за ограду. Коснувшись Басса хвостом, она развернулась и побежала вперед, к центру кладбища. Остановилась, снова поглядела на Басса.
Он еще раз вызвал картинку с высоты. Остальные лисы не спешили соваться вглубь сада. Они разбегались по периферии кладбища. Поэтому теперь на флангах скопилось больше крыс, чем в центре.
– Понял. Давай ломанем прямо отсюда.
И они ломанули. Лисица неслась впереди огромными прыжками, почти парила на своих хвостах. Басс врубил креветку на полную – и тоже задал жару. По лицу хлестнула сосновая ветка, потом другая. Басс пригнулся и обнаружил, что тоже может бежать на четвереньках. Вот сейчас, сейчас они сшибутся с вражескими грызунами…
Лисица вдруг начала изменяться. Почти как тогда на поляне. Но теперь она делала это на бегу, и Басс не сразу сообразил, что за расплывчатое пятно несется перед ним. Он понял, что это, лишь когда они врезались в стаю противника – Элис превратилась в пять белых крыс, и встречные крысы уступали им дорогу. Правда, парочка тварей все-таки попыталась вцепиться в мелькающие ноги Басса, но совсем без того энтузиазма, с каким они кидались на рубил прошлой ночью.
«Доктор, меня все игнорируют», – прокомментировал внутренний голос. Но обдумывать это явление не было времени. Перед глазами уже вырос мостик, ведущий к острову-беседке Отца Саймона.
А из беседки плыла навстречу фигура в длинной одежде. И почему эти попы вечно одеваются как бабы? Мостик затрясся под ногами Басса, однако добежать в таком темпе он смог только до середины. А там словно холодной водой окатило: он узнал женщину на другом конце мостика.
Мать очень любила этот халат с аляповатыми розами на голубом фоне. Он перестал раздражать Басса лишь после того, как выцвел от постоянного ношения и уже не напоминал упаковку от мыла. Но сейчас мыльные розы опять горели тем насыщенным ядовитым цветом, до которого никогда не додумалась бы природа.
– Себастьян, а ну-ка марш ко мне! Кто тебе разрешил гулять без куртки?
«Это всего лишь облик, – напомнил себе Басс. – Искин Саймона каким-то образом получил доступ к сети ее кладбища».
Мать шагнула к нему, держа в руке лиловую курточку. При этом она как будто выросла. Еще миг назад Басс глядел сверху вниз на ее волосы, скрученные на затылке и пронзенные гребнем, точно змея – вилами. Но когда она приблизилась, то оказалась выше него на две головы:
– Немедленно одень, а то простудишься!
Она подняла свободную руку. Холодные пальцы крепко вцепились в плечо Басса, повели за собой в беседку. «Это не голограмма», – подумал Басс без всякого удивления, словно так и должно быть. Да, она права, не стоило выходить в такой холод налегке, того и гляди подцепишь воспаление легких, и тогда прощай все радости: и мороженое, и голофильмы, и вся их веселая уличная банда…
– Вот когда оденешь, тогда и поговорим про мороженое!
Басс потянулся за курткой. Мать улыбнулась, и по ее лицу разбежались морщинки. Синие мешки под глазами и розовая пудра на щеках стали заметнее. «В общем-то ей идет этот халат, – подумал Басс. – Вот только запах… Она ведь должна пахнуть мылом, а это…»
Резкий звериный запах ворвался откуда-то справа. Мать сразу помрачнела, уменьшилась. Басс обернулся.
В зависимости от настроения Мария бывала по-разному красивой. Здесь, на мостике у входа в беседку, она была дико прекрасна. На ней не было ничего, кроме сосновых иголок в распущенных волосах.
Но главное, от одного ее вида Басс вернулся в реальность. И что это на него нашло? Здесь не может быть его матери! Это дешевый трюк, на который он чуть не попался!
Он резко отдернул руку от лиловой курки, которую чуть было не надел. Словно подбодренная этим жестом, Мария проскочила мимо него в беседку, бросилась на мать Басса и впилась ей зубами в шею.
Вот только откуда здесь Мария? Он же отдал ее братьям-полипам за три батарейки! «У меня в голове дерутся два глюка», – понял Басс.
Обе женщины сразу исчезли. На полу беседки ворочался лиловый искин-одежник Саймона. Лисица вцепилась зубами в воротник сутаны и с рычанием тянула его на себя.
– Отойди, дура! – крикнул Басс, прицеливаясь в голову крысы, которая высунулась из-под искина.
Поздно: в беседке полыхнуло, и их с лисицей отбросило от сутаны. Хуже некуда – плазменный тазер. Но ведь на кладбище защитные системы искинов положено отключать! На этом запрете держалась вся гробокопательская работа Басса. Вот так влип!
Не дожидаясь второго разряда, он выскочил из беседки, снова прицелился…
Баг! Искин морфировался на глазах. Будь под ним человек, всегда осталось бы куда всадить иголку. Но тут… Полы сутаны соединились под крысиным королем, рукава исчезли, ворот сузился до маленького дыхательного отверстия. Лиловая сутана в считанные секунды стала лиловой тыквой.
Сзади что-то ударило в ногу. Басс обернулся, и вторая крыса вскочила ему на живот. Он стряхнул ее в воду и увидел, как по мостику несется еще несколько штук. И по второму – тоже. Искин Саймона вызвал подкрепление.
Эх, взорвать бы эти мостки… Но тогда это уже не будет «незаметным подключением», которое заказывал Марек. Басс перевел искин в режим автоматической стрельбы с самонаведением и направил «швейцарку» в сторону мостика. Рука задергалась. Пока искин отстреливал крыс, Басс подключился к висящему в небе полифему и уронил его на тот берег в стороне от моста. Крысы рванули к ультразвуковой приманке. Теперь второй мостик и второй полифем.
В беседке тем временем опять полыхнуло: оклемавшаяся Элис снова сунулась к лиловой тыкве и снова получила электрошок.
– Да не получится так, не получится… – Басс лихорадочно перебирал беспроводные отмычки. Ни одна из них не помогала. Искин класса «алеф», чего ты хочешь.
Оставалась только одна дыра. Маленькое отверстие, которое искин оставил крысиному королю для дыхания. Но как туда попасть? Разве что сверху… Басс быстро взобрался по ажурной решетке беседки. Да, вот отсюда даже видно, как крысиные морды прильнули носами к этой дыре. Он скомандовал искину прицелиться и выстрелить.
Ничего не произошло. В инъекторе кончились иглы.
Вот и все. Ни Бага не вышло в этом «Эдеме». Теперь хотя бы ноги унести.
Он огляделся. По одному из мостиков к беседке снова неслись крысы – видимо, полифем отыграл свою песню. А внизу лисица опять подбиралась к искину, лежащему в беседке у самого входа. После двух ударов током зверь едва двигался, но упорно полз за третьим.
– Не лезь, он тебя зажарит, глупая ты тварь! – крикнул Басс. – Придумала бы что-нибудь получше! Ты же у меня дома без всяких проблем такой хороший искин…
«…замочила?» Басс прикинул дистанцию. Старое правило: держаться от вооруженного искина на расстоянии не менее двух метров. Дальше гражданские модели тазеров не бьют.
Сейчас между ними два с половиной. Но зато он сверху, прямо над лиловой тыквой. Да и трюк известный. Без этого трюка, так же как без лихачества на скате, не брали в уличную банду. Только в тот раз нужно было попасть в бутылку со второго этажа. И еще у него тогда не было в мочевом пузыре биоаккумулятора, из-за которого моча становится едкой, как щелочь.
А-а, была не была! Теперь уже все равно.
«Ну держись, шкура. Сейчас я тебе устрою желтый интерфейс». Он расстегнул комбинезон в паху, нашел удобный проем в решетке…
Лисица тем временем доползла до искина. Тот даже не стал ждать, когда она вновь схватит его зубами. Третья вспышка была сильнее, чем две предыдущих.
Но сразу же после этого нанес свой удар Басс. Мощная струя окатила бок лиловой тыквы, но тут же, подкорректированная умелой рукой, ударила в центр, точно в дыру. Крысы внутри запищали. Никогда еще Бассу не доводилось получать такое большое, прямо-таки двойное удовольствие от опорожнения мочевого пузыря.
Зато искин Саймона совершенно свихнулся. Он менял форму, пытаясь одновременно решить целую кучу задач: сдвинуть дыру в сторону и выпустить жидкость снизу, высушиться изнутри и снаружи, ответить на визг крысиного короля и прекратить вторжение без вреда для хозяина… Он задумался на лишние семь секунд – и ничего не успел, потому что скальпель Басса уже вспорол его ткань, а джек-потрошитель врос в его внутренности и отрубил питание.
Баста!
Минута отдыха в тишине, и сердце снова бьется ровно.
Оставалось несколько рутинных процедур, которые Басс уже многократно проделывал на других кладбищах. Разве что пришлось еще восстановить кладбищенскую сеть и переключить на себя управление колпаком. После этого он загнал в сеть ультразвуковой сигнал крысиной паники и прокрутил его на всех искинах кладбища. Спустя минуту ни на мостиках, ни на берегах вокруг островка не осталось ни одного грызуна.
Потом он распаковал саквояж и вывалил туда крысиного короля из лиловой тыквы искина. А сам искин, переведенный в режим психозеркала и снабженный «жучком» для Марека, вернул в беседку.
Элис по-прежнему не подавала признаков жизни. Он старался не думать об этом. Но когда вся работа была закончена, ни о чем другом уже не думалось. Басс отстегнул со спины скат и перенес на него неподвижное тело лисицы.
Где-то по краю сознания проносились цифры. Цена лисицы. Цена крысиного короля. Цена «сделанного» искина Саймона. Но сейчас они не заботили Басса. В нем словно проснулся другой человек. И проплывающие в голове цены ничуть не помешали этому человеку обдумать еще один поступок, совершенно бессмысленный с точки зрения навара.
Помогавший ему зверек погиб, зато мерзкий крысиный монстр и помогавший ему искин оставались жить. И это было неправильно.
Он снова открыл саквояж, вытряхнул крысиного короля на мостик и с удовольствием раздавил каблуком каждую голову. Связанные хвостами трупы столкнул в воду. Потом вернулся в беседку, снова подключился к уже послушному искину Отца Саймона. Нашел режим самоуничтожения.
Когда позади раздался взрыв, у него закружилась голова. Сделав последние два шага, он рухнул на скат рядом с лисицей. Сознание он потерял уже в воздухе.
# # # #
– Полная очистка займет месяц, – произнес робохирург, похожий на дерево.
В этот раз дерево было не перевернутым, а вполне обычным. На его ветках распустились белые и розовые цветы, которые тут же превратились в зубы, которые принадлежали крысам, которые собирались по пять и превращались в лис. Лисы были прекрасны, у них были янтарные глаза и множество хвостов, но тоже не было постоянной формы, они вспыхивали и прыгали на потолок, превращаясь в ярких стеклянных медуз. У самой большой лампы было лицо матери, лицо Марии, лицо Марека Лучано.
Басс закрыл глаза. Открыл глаза. Лицо Марека больше ни во что не превращалось.
– Отмокла наша гренка, – улыбнулось лицо.
Басс пошевелил головой, руками, ногами. Все на месте, только вот голова словно чем-то обмотана. Он дотронулся до затылка. Вместо мелкой щетины, с которой он уходил на дело, обнаружились волосы.
– Долго же ты выздоравливал! А у нас тут… – Марек задрожал и растворился в воздухе. Вместо него над Бассом стоял робохирург.
«Опять начинается, – подумал Басс. – Сейчас пойдут цветы, потом зубы…»
– Ох уж мне эти русские спутники! – Марек снова появился рядом. – Пять минут нормальной связи не дают!
Басс приподнял голову: нет, это не глюк. Всего лишь голопроектор.
– Что у меня было?
– Пустяки, пустяки… – Фантомный Марек лениво теребил нэцке на поясе, словно намекая, что отложил кучу дел ради больного товарища. – Слушай-ка, у меня тут отличное дельце заварилось. Русские купили у меня твою игрушку.
– Игрушку?
– Акел, скрещенный с антенной Детей Коралла. Мои ребята на кладбище нашли. Я сразу понял, что это твой скрипт. Отличная работа!
– А что со шкуркой Саймона?
– Ну что ты заладил: Саймон, Саймон… – Марек отвел глаза. – Я тебе, как другу, сначала все самое сладкое.
«Я бы и сам предпочел о кладбище не говорить», – мысленно согласился Басс.
Что с ним там происходило? Все было как в тумане. Зато самый последний, самый дурацкий поступок он помнил прекрасно. Сделал всю работу – а потом взял да и сжег дорогую шкурку! И что теперь сказать Мареку?
На всякий случай он состроил кислую мину. У лежащего на больничной койке всегда есть шанс, что кислая мина сработает. Так и есть: Марек перестал улыбаться и поглядел на Басса с неподдельной озабоченностью:
– Тебе пока не стоит много разговаривать, Василь. Ты мне кивай, ладно?
Басс вымученно кивнул.
– Ага! – Марек снова повеселел. – Так я про акел с коралловым ожерельем. Ох и хитрец же ты! У меня как раз обедал один русский генерал-епископ. И очень сокрушался, что их жаровни частенько попадают не к тем поварам. Они уж чего только не перепробовали. ДНК-сканеры, отпечатки губ, идентификация жестов… Только неудобно все это: пока десять раз не поцелуешь и не перекрестишь – так и не выстрелишь. С камерами тоже ерунда получилась. Думали, если в каждый ствол камеру встроить, так она будет все записывать, и распознавать, и в своих стрелять не позволит. А получили лишь новый жанр любительского кино.