Работа на уровне зрительного контакта никогда не вдохновляла Вэри. Но простейшие приемы Марта ей все-таки вдолбила. Вот сейчас ребенок снова посмотрит. Обязательно посмотрит: мало кто умеет сопротивляться инстинкту «второго взгляда». Вэри развернула веер.
Маленькая зеленоволосая хотела лишь удостовериться, что большая черноволосая перестала на нее пялиться. Но когда она подняла глаза, на месте головы черноволосой было такое!.. такое!..
Вэри щелчком свернула веер. Ребенок, мгновение назад изводивший нытьем весь киб, сидел теперь с выпученными глазами, не издавая ни звука. Полный контроль, хоть крестиком вышивай. Конечно, один ребенок – несерьезный масштаб для шокового гипноза. Теракт или конкурс красоты разом тысячи обывателей прошивает. И все же индивидуальная работа приятней, чем окучивание толпы.
Она откинулась на спинку кресла. Киб мчался вместе с сотнями других машин по тоннелю, и волны рекламы яростно атаковали все это стадо. Пульсирующие логли струились по потолку и стенам, передавая эстафету от заведения к заведению: чайхана «Горный дух», рыбная закусочная «Хо и Хо», нетро «У Отто»… Рестораны и магазины побогаче использовали самонаводящиеся лазерные пушки и прицельно лупили картинками по каждой паре глаз до тех пор, пока киб с обладателем этих глаз не вылетал из зоны обстрела.
Ага, все-таки путешествие в общественном кибе имеет свои преимущества! Окна машины потускнели, голубая вспышка сбила нескольких рекламных махаонов еще на подлете. Искин-таксист знал свое дело и не собирался выпадать из расписания из-за какого-нибудь пассажира, поддавшегося на обработку.
Зато новичков цепляет. Вот и первая жертва: водитель мчащегося рядом «боинга-компакт» долго жмурится под лазерным обстрелом, но наконец сдается и утвердительно кивает. С витрины «Пиццерии Лучано» тут же срывается вдогонку огромная квадратная коробка. Пролетев метров сто, коробка плюхается в приемный контейнер на крыше киба с точностью, которой позавидовали бы все ракетчики прошлого века. К середине тоннеля над потоком машин уже носятся сотни таких снарядов всех цветов и размеров, подсвеченные трассирующим огнем новых логлей. Некоторые кибы сбавляют скорость и сворачивают к заманившим их магазинам.
Вэри подумала, что из всех знакомых ей наворотов внешней трехмерки это тоннельное буйство рекламы больше всего похоже на Ткань. Скорее всего, дело именно в провинциальности. В крупных городах давно уже не позволяют таких грубых вторжений в общественное аудиовизуальное пространство. Большая часть прошивок идет тихими потайными строчками – либо через личные искины, либо через персональный сервис добрелей и прочих служб гумподдержки. Здесь же кажется, будто киб – это маленький нанозит, несущийся по прозрачной вене огромной руки, а тоннель вокруг – как рукав кимоно одной из воинствующих приватисток, которые любят нашивать на одежду «скальпы» подбитых рекламных тварей.
Она отвернулась от окна. Над спинкой кресла впереди торчала голова в зеленых водорослях.
М-да, вот тебе и шоковый гипноз… Обленилась, привыкла работать с толпами. А ведь знаешь прекрасно, что чем больше людей, тем тупее они ведут себя. В разреженной толпе – как муравьи, в плотной – как жидкость, а при полном отслеживании обратной связи в этой жидкости исключается даже случайная турбулентность. Но все это перестает работать, когда человек – один, сам по себе. Ох, не зря, не зря тебя Марта гоняла на практику, на ночные улицы бандитских кварталов!
– Ты неорг? – прошептала девочка.
Немного подумав, Вэри кивнула с важным видом. Карие глаза девочки стали еще больше.
– Ты едешь на кладбище?!
Снова кивок. К широко распахнутым глазам ребенка добавился открытый рот, откуда вылетело маленькое «ах».
– Ты меня заберешь?!
– Ты тоже едешь на кладбище, – уклончиво ответила Вэри.
– Эти везут! – Девочка мрачно кивнула вперед, где сидели родители. Женщина в дремодеме, а мужчина что-то читает. Интересно, а где гувернантка?
Вэри заглянула на сиденье девочки, ожидая увидеть пушистую игрушку, заботливо усаженную рядом с хозяйкой.
Не угадала. Кукла с утиной головой была использована в качестве скамеечки: одна коленка девочки стояла на утиной голове, другая – на кукольном тельце в изодранном платьице.
– Они всегда обещают, что если я буду плохо себя вести, меня заберут неорги! – Зеленые волосы взметнулись и снова сложились в курточку. – И всегда обманывают! Я каждый раз плохо себя веду, когда мы на кладбище едем! Я и плачу, и вещи бросаю. А меня никто не забирал ни разу! Даже ни на минуточку!
С последними словами она подпрыгнула, вдавив колени еще глубже в живот и голову куклы. Утиная голова жалобно пискнула что-то насчет приличных девочек, которые так себя не ведут. Да уж, ребеночек не подарок.
– Так ты ей ничего не сделаешь. – Вэри указала на несчастную куклу-гувернантку. – Я своих обычно в микроволновую печку засовывала. Или в ванну с водой.
– В воду я уже пробовала. – Зеленоволосая перестала прыгать. – И в камин. И еще в папину ряс-палатку заворачивала. Она эко… экранирует, вот. Дона так смешно пищала, когда поняла, что ни к чему не может подключиться и не видит ничего! А что получается в печке?
– Просто блеск. Но воняет ужасно. Могу еще один способ подсказать… Только надо знать имя.
– Ее зовут Дона.
– Нет, твое имя.
– Ада.
«Экая неудача, – поморщилась Вэри. – Перевелись у них обычные имена, что ли… Неизвестно, кто сильнее будет реагировать на такой крючок: ребенок или я сама. Шутка ли – имя Первой Феи! И любимая присказка Марты – „чтоб тебя Ада прошила!“
На этот классический дремль о Красавице и Чудовище наставница ссылалась всякий раз, когда хотела напомнить о сомнительной роли мужчин в техническом прогрессе. Неудивительно, что ее подопечная выучила сценарий наизусть. Вот мафия уличных шарманщиков узнает о том, что Чарльз Бэббидж разрабатывает машину, которая якобы сможет сама собой играть любую музыку. Понимая, что это грозит уничтожить их бизнес, шарманщики решают свести Бэббиджа с ума круглосуточными «концертами» под его окнами. Доведенный до психоза, пожилой ученый бросает работу над первым компьютером, «дифференциальной машиной». Но его юная помощница, великая Ада Лавлейс, все-таки приручает железного монстра с помощью простеньких дырчатых перфокарт от ткацкого станка.
Как она была очаровательна в этом дремле, хрупкая леди на фоне латунной махины весом в несколько тонн! И как же с тех пор испоганился мир! Все с точностью до наоборот: маленькие изящные искины в руках толстых ленивых мужиков из служб гумподдержки. Поневоле будешь искать положительные примеры в прошлом…
– У тебя есть тень, – вдруг заявила девочка. – Значит, ты не облик. Хотя, если ты прицельный облик, который вижу только я… Тогда ты можешь быть очень высокого качества.
Она покрутила головой, глядя на Вэри то одним уголком глаза, то другим. Потом быстро-быстро поморгала. Потом свела глаза к носу.
– Нет, не облик.
– Нет, – покачала головой Вэри.
– Но зато у тебя один глаз кривее другого, – заметила девочка. – У моей куклы так было, когда я ее в камин бросила, а потом быстро вынула.
«Ничего себе сравненьице!» Вэри поймала свое полупрозрачное отражение в стекле киба. Отражение подмигнуло в ответ.
«Хотя старушке Ванде это понравилось бы. Уж она-то не упускала случая напомнить, что больше половины девочек-фей, включая ее саму – восстановленные самоубийцы. Отсюда, мол, и особая чувствительность нашей психики, пережившей такой облом: мозг уже принял решение о смерти, но искин не позволил…»
Пока черноволосая незнакомка раздумывала, как ответить, девочка выхватила из-под ног свою помятую куклу.
– Дона, ну-ка скань ее! И скажи, человек она или неорг.
– Человек, женщина. – отозвалась кукла. – Прямой опасности нет, но хорошие девочки не заговаривают с незнакомыми…
– Не умничай, а то опять в ванну брошу, – перебила зеленоволосая. – Скажи лучше, почему у ней камера между глаз?
– Это не камера, это драгоценный камень. Украшение. Ее персональный искин находится в гребне на затылке. Класс «каф-спец», используется для дизайна хореограффити.
– Что такое хореограффити?
В глазах куклы включился проектор, и над креслом повисла объемная картинка: девочка в балетной пачке. Девочка сделала танцевальное «па» – траектории движений рук и ног остались в воздухе разноцветными лентами.
Следующий ролик: несколько девочек постарше в крепких трусиках и лифчиках из кружевного кевлара, летают в невесомости. Курсы космобола. Сложные синхронизированные движения всей группы рисуют в воздухе розу из красных кругов и зеленых спиралей.
Картинка опять сменилась: девушка в красном призывно улыбается мужчине, идущему навстречу. Мужчина протягивает руку…
Проектор погас.
– Это тебе еще рано знать, дорогая, – заявила утиная голова.
«Хороший фильтр, – мысленно согласилась Вэри. – Боевые разделы Камасутры в таком возрасте все равно не запоминаются. Или, что еще хуже, запоминаются неправильно, так что потом клиентам нелегко собирать выбитые зубы сломанными руками.»
– Вот так всегда, на самом интересном! – Девочка пару раз стукнула утиной головой куклы о подлокотник кресла, но продолжения справки о хореограффити так и не последовало. Ада бросила куклу и вновь обратилась к Вэри:
– Так ты не неорг?
Уловить в ее голосе разочарование было нетрудно.
– Я умею дурить сканеры, – заговорщицким шепотом произнесла Вэри. «Драный креп, в кои-то веки сказала правду!», – добавила она про себя. Но маленькая зеленоволосая нравилась ей все больше, и останавливать игру не хотелось.
– Ты ваянг? – восхищенно шепнула девочка.
– А откуда ты знаешь о ваянгах?
– Подслушала, когда к папе гости приходили. – Девочка нагнулась поближе к собеседнице. – Они говорили, ваянги вроде роботов, только очень похожи на людей. И еще они могут менять форму.
Маленькая рука змейкой проскользнула за спинку кресла и вцепилась в пальцы Вэри.
– Ты довольно холодная, – заметила девочка. – Может, ты и вправду ваянг…
Вэри еле сдержала смех. Все-таки любую Лицевую можно пропороть, когда слышишь, как ее повторяют дети. У взрослых это еще как-то серьезно получается, весомо. Но когда говорит ребенок, сразу видно, где шито белыми нитками. Никто в здравом уме не будет развивать человекообразных роботов, когда вокруг столько роботообразных людей.
– Только я не очень верю в этих роборотней, – задумчиво произнесла девочка, словно отвечая на ее мысли. – Зачем делать робота, похожего на человека? И это наверное очень тяжело.
– Зато с его помощью можно других людей обманывать, – осторожно предложила Вэри.
– А обманывать можно и проще! – заявила зеленоволосая. – Можно сделать… ну, как это… чтобы сразу в голове. Тогда и тень можно сделать, и чтобы потрогать можно было, и температуру. Только это все будет понарошку, как будто смотришь дремль. Или как будто заболела, и у тебя в голове сидят такие крохотные вирусы, которые изменяют все картинки. Тогда ваянгу и не надо быть похожим на человека. Надо просто носить с собой эти вирусы.
Теперь настал черед Вэри распахнуть глаза пошире. Ребенок не только пропорол Лицевую, но уже собирался расковырять и Подкладку «Дела о волкотах».
– Ты сама это придумала, про ваянгов?
– Сама. Ну… я еще немножко почитала волшебный календарь. Там был стишок про большую тень от малюсенькой мухи. А потом сразу история про вирусы.
«Вот и говори после этого, что волшебные календари не опасны!». Пять лет назад модельерша-лингвистка из Тарту-2 пришла к выводу, что эти маленькие электронные подборки текстов и рисунков могут сбивать прошивки Артели, выводя сознание читателей на анти-модельные ассоциации. Ретивая модельерша даже набросала выкройку для запрета. В качестве Лицевой шилась борьба с шарлатанством, в качестве Подкладки – использование календарей террористами для передачи друг другу секретных сообщений. Однако более точный обсчет показал, что риск завышен: календари действуют так сильно лишь на очень маленькую группу людей.
Стало быть, дело в ребенке. Вэри внимательно оглядела сидящих впереди родителей.
Отец – статный, светловолосый, в простом шерстяном пиджаке. Скорее всего, русский. Судя по одежке, военный или даже космонавт. Издалека этот костюм можно принять за новомодный японский «статик». В Токио-5 многие ходят в таких пиджачках, имитирующих «снег» на экране старинного телевизора со сбитой настройкой. Но сейчас видно, что крапинки на пиджаке папаши совершенно неподвижны. И даже пуговицы настоящие. Такая архаика популярна среди людей, вынужденных проводить долгое время в скафандрах и экзотах. Оно и понятно: когда в тебя постоянно впиваются сенсоры, а к копчику на целый год подключен хвостовой манипулятор – поневоле возненавидишь любую умную одежду.
Зато супруга-китаянка берет одеждой за двоих: навороченное голоплатье, меняющее форму и цвет каждые пять минут. Тут профессию легче всего определить по рукам – время от времени они как бы сами собой проделывают странные движения, словно касаются несуществующих предметов.
У Вэри когда-то была похожая привычка – рисовать всякие загогулины во время разговоров. Однако появление искина-хореографа сделало эту игру незаметной для окружающих. И даже направило ее в более практичное русло. Прилетаешь на дело в какой-нибудь Иран-3, а там вдруг запретили все виды танцев, кроме «танца с саблями». А местные девочки-феи ничего такого не могут, нет у них такой нейрограммы. Сидят, бедные, все в слезах и порезах. Приходится для них, дурочек, редактировать все арабески вручную. И на себе показывать, чтобы не боялись…
У мамаши-китаянки движения немного иные. Да и делает она их, похоже, неосознанно. Крутит руками на автомате, словно в психодраме под глюком. Ну ясно, трансактриска из второсортного лепта. Вся жизнь – репетиция.
И не очень здоровая трансактриска. Издали все не разглядишь, но контур нижней челюсти виден хорошо. «Дело Неандертальца». Этой дамочке нельзя иметь детей.
Но вот же оно, дите. Милое личико с явными чертами матери – но без ее наследственной печати ретровируса. Выходит, родители произвели очень сильную генетическую коррекцию.
А это куда сложней, чем цвет глаз или форму ушей заказать. Лет двадцать назад – другое дело. В то время Демрон, отдел демографического регулирования, только тем и занимался, что распарывал и перешивал свои корявые заплаты. Токсичная бумага для сигарет, контрацептические добавки в гуманитарную помощь, побочные эффекты лекарств от импотенции, искусственные хламидиозные пандемии, пропаганда виртуального секса, переход на летнее время…
Сбои, возникавшие от таких грубых методов, Марта в шутку называла «плавающими эрогенными зонами». По ее словам, именно так в истории «плавали» места, которые оголял женский костюм. Не успевали войти в моду открытые плечи и длинные платья, как женщины тут же начинали тянуть ткань в другую сторону, открывая ноги мини-юбками и закрывая шею воротниками.
Так и с демографией. В какой-нибудь Канаде запрещают искусственное оплодотворение, но не запрещают экспорт эмбрионов – и через несколько лет где-нибудь в Пакистане все роддома полны белокожими и голубоглазыми младенцами. Опять дыра.
Вот и эта русско-китайская парочка – очередная погоня за «поплывшей эрогенной зоной». В конце прошлого века у русских был перебор женщин, а в Китае – мужчин. Через тридцать лет, благодаря криворуким модельерам из Демрона, все перекосило в обратную сторону. Теперь Артели пришлось компенсировать переизбыток русских богатырей китайскими красавицами, которых тоже стало многовато на их родных континентах.
Правда, к тому времени всеобщая искинизация упростила работу. Плюс добрели и брачные агентства, плюс множество сект, специализирующихся на семейных проблемах. Шансов для случайного брака у этой парочки не было практически никаких. Хотя сами они всю жизнь будут верить, что их свела судьба, а не фея-белошвейка из Демрона.
Но то, что они завели здорового ребенка, имея такую наследственность… Явная работа Джинов. И не здесь, а только в Пекине-2, где дело этой секты по-прежнему стоит среди «хорошо рвущихся». Каких только чужих преступлений не шили тамошним Джинам! И бесчеловечные опыты тхагов, и эмбриональную контрабанду раэлитов, и банальное уличное вымогательство на основе генетического шпионажа… Успешнее всего на них натравливали «ультразеленых», помешанных на защите «братьев наших меньших» от людей. И выкройка-то была надежная: опыты Джинов по межвидовому переносу генов очень мешали экологам разобраться, кого же теперь защищать – мышей с человеческими ушами или людей с мышиными мозгами.
Однако в Пекине-2, новокитайском «городе мечты», все эти заплатки рвались на каждый «детский сезон». Самую удивительную дыру два года назад подогрела пресса: неудачный заголовок «Работница тракторного завода Лудзян родила шестерню» каким-то образом просочился через все фильтры журискинов в открытую печать и вызвал очень противоречивую реакцию среди малообразованных слоев населения.
Хотя дело, конечно, не в прессе. Слишком велик соблазн родить ребенка с подправленными генами. Особенно если живешь на континенте, где постоянно долбят: «Здесь ты можешь сделать все, что запрещали в Старом Китае».
И за примером далеко ходить не надо: сидит напротив. Здоровый вундеркинд, дитя потенциальной шизофренички – или как там их сейчас называют, с учетом новой Подкладки этого дела? Ох, что за дырявый денек…
– Так ты заберешь меня к неоргам на кладбище? – напомнила девочка.
– Но зачем тебе?
– А чтоб они меня не учили. Там хорошие искины, с ними можно просто поболтать.
– Твоя гувернантка и так не особенно старается. – Вэри указала на куклу с утиной головой.
– Старается, старается! Каждый вечер норовит рассказать какую-нибудь дурацкую сказку! Можно подумать, я сама не умею!
– А ты умеешь? – улыбнулась Вэри. Очень уж комичная картинка, должно быть: искин-воспитатель, из последних сил загружая наротерапевтическую программу, стремится подшить ребенку правильную систему ценностей… а тот перехватывает инициативу и начинает учить искина.
– Да запросто! – Девочка с волосами цвета васаби склонила голову набок. – Вот слушай. На одном далеком континенте все певицы пели на публике только один раз в жизни. И сразу умирали потом. А до этого они все время сидели дома и репетировали. И была среди них одна молодая певица, у которой был самый лучший голос. И энку ей купили хорошую. Вот она репетировала-репетировала, репетировала-репетировала с этой энкой… А потом вышла, да как запоет! Все обрадовались и говорят: «Теперь мы верим, что ты лучше всех!» А она говорит: «Да ладно, ерунда». И тут же умерла. Нет, сначала она мороженое съела. А потом точно умерла.
– И все? – спросила Вэри, подождав с минутку. Ничего себе сказочка! Видимо, искин обнаружил у своей маленькой хозяйки хорошие вокальные данные. И пытался их развить. Малышка в ответ сочинила мрачноватую пародию на собственную мамашу-трансактрису.
Этой зеленоволосой хулиганке явно нужен более серьезный наротерапевт. Иначе лет через десять… Страшно даже представить, что будет, если не залатать такую прореху вовремя.
– Да, это вся сказка! – подтвердила маленькая Ада. – У меня еще есть, но эта самая лучшая. Она короткая, и в ней все ведут себя. Даже не знаю, почему она так расстраивает Дону. – Девочка пнула утиноголовую куклу. – Вот если бы меня забрали какие-нибудь дикие неорги, они бы наверняка…
– Ада, не мешай людям! – перебил ледяной голос с переднего сиденья.
Кресло с матерью-китаянкой резко развернулось. Одежный облик принял вид глухого черного платья с оранжевой каймой по вороту и подолу. Сцепленные в замок кисти, сжатые колени… «Тоже мне, монашка нашлась». Вэри чуть отодвинулась.
– А и я не мешаю, – невинно захлопала глазами девочка. – Мне тетя сказку рассказывает!
– Вы детский наротерапевт?
В первый миг Вэри даже не поняла, что мамаша обращается к ней. Интонация китаянки ничуть не изменилась, в ней была та же строгость, с какой отчитывают детей.
– Да, я могу работать с детьми. – Из-за неприятного тона вопроса Вэри автоматически встала на сторону ребенка.
– У вас есть лицензия? – Китаянка развернула руками невидимый свиток.
«Зачем тебе, дуре, лицензированный наротерапевт? Через неделю примут новый закон и все текущие лицензии будут отозваны!», – мысленно ответила Вэри. Нет, конечно она не скажет этого вслух. Даже если Артель определяет будущее подобных идиоток, никто не обязан докладывать об этом самим идиоткам.
– У меня диплом по смежной специальности, с правом частной практики.
– Что ж, давайте послушаем. Милый, ты кажется говорил, что нашей Адочке нужен воспитатель-человек? Представь, здесь нашлась одна… кандидатка.
Вэри широко улыбнулась. Простенький трюк – собеседник думает, что ты с ним согласна, а ты всего лишь набираешь воздуху, чтобы достойно ответить. В том духе, что иногда воспитатель нужен не детям, а их закомплексованным родителям. Причем в данном случае наротерапевт бесполезен, лучше сразу заказать пару крепких нейрохирургов.
Но не успела она и рта раскрыть, как развернулось второе кресло – нехотя, с достоинством. Однако киб, поддерживающий персональный микроклимат для каждого пассажира, все равно не успел так быстро перестроиться. Вэри обдало прохладой, капля пота между лопаток стала ледяной и невыносимо щекотной.
Да и от вида мужчины грубить его жене расхотелось.
Умные, но очень усталые глаза под соломенными бровями. Волевой рот, но сейчас – с опущенными уголками. Искин, отделанный под старинную карманную Библию. Не исключено, что настоящий Архангел-телохранитель, замаскированный под банальный новостник «тет-инфо». Вэри решила, что просканирует эту игрушку попозже. Не очень прилично вот так сразу наводить на человека веер. Умным глазам военного это не понравится.
– Нам можно послушать? – осведомился мужчина.
Вэри выдержала паузу. Собеседник, как бы вспомнив особый пункт устава, сконструировал из своих крупных губ подобие вежливой улыбки.
Ну точно, космонавт. От всего они там отвыкают, бедненькие. Даже когда на Земле собираются выпить пива, называют это «пропустим пару мячей». Или «пару свечей», если водку. А уж про секс-то и говорить нечего: в невесомости это можно делать только втроем! Либо надо использовать робота, чтобы крепко придерживал парочку – иначе они разлетаются по всему кораблю. Из-за этого у них потом возникают очень смешные привычки…
– Давайте-давайте, милочка, не стесняйтесь! – вякнула трансактриска с таким жестом, словно подталкивала Вэри невидимой пикой.
Да что же это за день такой! Называется, выехала проконтролировать третьеразрядную штопку… Сначала – две странные дыры в выкройках лже-доктора и ограбленного дремастера. Потом ребенок с деструктивными способностями анти-модельера. А теперь еще парочка озабоченных родителей, которые возомнили, что она набивается к ним в гувернантки. Будто ей больше негде бисер метать. Да она даже самую бездарную из своих белошвеек никогда не отправила бы на такую банальную кройку! Шли бы в местный добрель и наняли феечку-первогодку.
– Мы вам, наверное, мешаем? – Отец девочки приоткрыл свою псевдо-Библию, как бы давая понять, что лично он с гораздо большим интересом почитал бы свежие новости. И опять, словно рассеянный артист, с опозданием растянул губы в искусственной улыбке.
– Нет, нисколько. – Вэри качнула головой. – Но для работы в вашем присутствии мне придется немного подправить сюжетную формулу. Буквально десять секунд.
«Что я плету? Опять потянуло на флирт вживую?!»
Но космонавт с соломенными волосами уже отложил Библию и приготовился слушать. Отказываться поздно. Надела наперстки – доставай иголки.
Ладно, все равно уже нет смысла вылезать из киба – через несколько минут он прибудет на кладбище. Так и быть, бросим пару стежков на радость несчастным родителям.
Вэри открыла редактор, и на сетчатке вспыхнули два участка Ткани, которые она просматривала в прошлый раз. Две дыры в обрывках цветных нитей. Два совершенно несуразных дела.
Лже-доктор, прибывший в клинику Лучано в каком-то нездоровом состоянии. Как глупо – больной врач, летящий с кладбища.
Да и второй, ограбленный, не лучше. Сочиняет сценарии модных дремлей, в которых герои-супермены с честью выходят из любых переделок. А сам позволил снять с себя макинтош прямо в центре города! Нет, ну правда, что могут эти людишки без своих Ангелов?
Впрочем, ты не лучше. Сразу бросилась искать выкройку этой семейки, чтобы узнать, чего там надо поправить. Это же так легко – подключиться к Ткани, к ее спасительному инфо-полю, которое даст тебе силу. Ткань знает все. Тысячи искинов-ткачей снимают мерки и заготавливают сырье. Тысячи модельеров чертят выкройки по лекалам человеческих страстей. Тысячи фей работают на местах, воплощая готовые модели в жизнь. А тебе, Золушка, остается лишь подправить, подштопать.
Но ведь ты – не какой-то там обыватель, который шагу не может ступить без искина! У Золушек тоже есть профессиональная гордость.
Вэри закрыла Третий Глаз, так и не добравшись до нужной выкройки. В конце концов, она сейчас не на работе. Так что формально никто не сможет ее обвинить…
– Я начала рассказывать вашей дочке сказку про одну из достопримечательностей нашего города. Про Два Камня, стоящие на набережной там, где начинается Розовый Бульвар.