Шишова Зинаида. Путешествие в страну Офир

   Хорошо ему говорить «доберетесь»! У Франческо от волнения подкашивались ноги.
   Новый домик гентца был небольшой, но, судя по обилию окон, светлый. В каждом окошке белело по одной детской головке. На стук Франческо в дверях показалась полная женщина с приветливым лицом.
   – Сеньору, наверно, нужна комната? – спросила она. – Сеньор, как понимаю, приезжий: здешние уже знают, что двери у нас закрываются только на ночь. Но, может быть, сеньору угодно будет у нас в харчевне откушать? Вот сейчас я уже накрываю стол к обеду. Милости просим отведать нашего обеда, а как солнышко к закату пойдет, приходите поужинать… Комнат лишних у нас сейчас нет, но, как только освободятся, милости просим!
   «Это выражение хозяйка хорошо усвоила, – подумал Франческо, – вероятно, потому, что харчевня их так и называется „МИЛОСТИ ПРОСИМ“.
   Из-за спины хозяйки выглянул сам гентец. Поначалу он Франческо не узнал. А узнав, прослезился.
   – Как я рад, как я рад! – бормотал он. – Сейчас я кликну Хуанито…
   – Хуанито?! – удивился и обрадовался Франческо.
   «Но боже мой, будто на свете есть только один Хуанито!».
   Нет, это был именно тот Хуанито. С лестницы, ведущей наверх, сбежал высокий, стройный мальчишка.
   – Хуанито, господи, до чего же ты вытянулся! – произнес Франческо, обнимая и целуя мальчика. И тут же, чувствуя, как сильно и больно стучит его сердце, спросил: – Как здоровье сеньора Гарсиа?
   Но Хуанито тихо шепнул ему на ухо:
   – Здесь мы ни о чем говорить не будем!
   Франческо всего обдало жаром. Неужели сеньор Гарсиа так плох, что при хозяевах харчевни о нем даже нельзя упоминать? Или, может быть, эскривано уже при смерти и гентец нарочно, уклонившись от разговора, позвал Хуанито?..
   Оба молча поднялись по лестнице в узкий коридор.
   – Вот эти две двери наши, – показал мальчик. – Удобно! Если нужно кого позвать, напротив все слышно.
   Франческо решился постучать в одну из дверей. Но Хуанито испуганно приложил палец к губам.
   – Спит, – прошептал он. – Сегодня в первый раз хорошо спит. Ну, пускай спит подольше! А мы… Или можно по-прежнему? Хочешь, Франческо, спустимся вниз?
   – Сеньор эскривано, вероятно, до самой болезни занимался с тобой? – спросил Франческо.
   Но Хуанито только безнадежно махнул рукой:
   – Не до занятий нам было… Мы все так намучились! Есть ничего не хочет! Не спит!.. Даже хозяин с хозяйкой с ног сбились! Приносят самые вкусные пирожки, мясо как-то особенно, по-гентски, приготовленное, апельсины… Так и уносят обратно полные тарелки… Ничего не ест!.. Да, долго же ты не приезжал, Франческо!.. Давай прогуляемся немного, – предложил Хуанито, – пускай наверху будет совсем тихо… Сеньор Гарсиа нарочно снял у хозяина весь верх целиком и заплатил за все комнаты, хотя две так и стоят заколоченные… Чтобы зря никто не ходил, не шумел… Вот поэтому-то, наверно, хозяева нас так уважают…
   – Нехорошо, Хуанито, – укорил его Франческо. – Хозяйки я просто еще не знаю, но хозяин человек достойный, за выгодой не гонится… Ведь он-то и спас меня тогда… Разве сеньор Гарсиа тебе не рассказал?
   – Да вся «Геновева» об этом знала, – смущенно ответил Хуанито. – А про хозяев – это я просто так… Слушай, что это с тобой? – оглядев Франческо с головы до ног, спросил мальчик удивленно. – Не пойму: лицо у тебя как лицо, а вот живот у тебя в Севилье вырос почему-то… И сзади горб какой-то! – Шлепнув своего спутника по спине, Хуанито вдруг испуганно вскрикнул: – Ой, что это с тобой случилось, Франческо?!
   Ничего особенного с Франческо не случилось. Хуанито растревожился понапрасну. Севильский трактирщик, хозяин Вороного, узнав, что Франческо в той же плетеной корзине со своим праздничным нарядом, бельем и красивой тетрадью везет еще и мешочек золота, очень разволновался. Он увел приезжего в свою комнату при трактире и велел Франческо выложить на стол все золотые и пересчитать их.
   – Вот этот на всякий случай оставим в кошельке, – сказал он и, накрыв золото одеялом, кликнул дочь. – Снимите свою куртку, сеньор, не стесняйтесь, а ты, дочка, возьми-ка из сундука холстину и выкрой по куртке сеньора две эти самые… ну, как их… без рукавов, как цыгане носят… А сошью я их сам, только подай мне толстую иглу с нитками…
   Если бы не пасмурное настроение Франческо, он, безусловно, улыбнулся бы в ответ на лукавую улыбку покидавшей комнату хорошенькой девушки… Но сейчас он ничего вокруг себя не замечал.
   «Только бы застать его в живых! Только бы застать его в живых! Матерь божья, сжалься над нами! Только бы он остался в живых!» – молился Франческо про себя.
   А трактирщик тем временем, аккуратно и старательно обшивая каждую монету и еще трижды или четырежды прошив потом всю «цыганскую безрукавку», строго наказал Франческо:
   – Эту холщовую штуку под курткой вы в дороге не снимайте. – И добавил: – Будете в вентах останавливаться на ночевки – не раздевайтесь! И о том, что везете, ни с кем не делитесь!
   Видя, что Франческо роется в кошельке, трактирщик сказал:
   – Платы за холст мне никакой не надо – тот ваш червонец все окупил!
   Так ничего и не объяснив Хуанито, Франческо шагал бы рядом с ним молча, если бы мальчишка не дернул его за рукав:
   – Ты же про горб обещал рассказать!
   – Ни горба, ни живота у меня в Севилье не выросло… Здесь, – Франческо распахнул куртку, – в этой парусине, у меня зашиты золотые. Вот поэтому всю дорогу мне было так трудно сидеть и лежать!
   – Ой, а я и не знал, какой ты хитрый! А сеньор эскривано еще говорит, что ты ужасный бессребреник…
   – Но это же не серебро, а золото, – попытался пошутить Франческо, но его снова захлестнула волна тревоги.
   Хуанито, обернувшись и в упор глянув на Франческо, сказал:
   – Давай, знаешь, не притворяйся! А приехать тебе надо было пораньше… Или хотя бы письма писать. А сейчас, может быть, уже поздно!
   На лестнице, ведущей наверх, Франческо и Хуанито столкнулись с хозяйкой харчевни. В обеих руках ее были тарелки с какой-то снедью. Передав одну Хуанито, она вытерла передником заплаканное лицо.
   – Ничего! Ну ничего в рот не берет! Я даже на коленях умоляла. Не ест!.. Мне велено, как всегда, отнести свое угощенье обратно.
   – А вы сказали, что он приехал? – спросил Хуанито, кивнув на своего спутника.
   – Я говорю только то, что мне велят, – всхлипывая, пробормотала женщина. – А об этом сеньоре мне никакого наказа не давали…
   – Ну, тогда и нам можно зайти, – решил Хуанито. – Хозяйка зря не стала бы беспокоить. Значит, не спит! – И, оглядев Франческо, добавил недовольно: – Что же, ты так и войдешь – пузатый и горбатый?!
   Франческо, сняв куртку, с трудом стащил с себя «цыганскую безрукавку» и кинул ее на пол. Золото даже не звякнуло. Туго же обшил трактирщик каждый червонец!
   …Лежавший на постели человек был с головою укрыт покрывалом. Покрывало это Франческо узнал тотчас же. Его сеньор капитан, очевидно, подарил своему другу на прощанье.
   Франческо прислушался. По мерному дыханию он понял, что сеньор эскривано снова заснул, и потихоньку стал отступать к выходу.
   – Чего это ты? – тихо спросил Хуанито. – Спит? Ой, как хорошо! Очень даже хорошо! Пойдем.
   Хуанито уже вышел в коридор, а Франческо остановился у двери, раздумывая…
   – …Ческо… любимый… дорогой мой! – вдруг как будто послышался ему голос сеньориты.
   Святая дева, владычица! Ведь после смерти Катаро он был уверен, что полностью излечился от подобных наваждений! Чувствуя, что не в силах устоять на ногах, Франческо с грохотом придвинул к себе скамью.
   – Ну, чего ты расселся? – вернувшись, спросил Хуанито. – Да еще так загремел скамьей, что по всему дому слышно!
   Однако, приглядевшись к Руппи, Хуанито оторопел. Неужели этот человек с серыми щеками, плотно сжавший посиневшие губы, – это и есть тот самый Франческо, которого он так любил? Любил даже больше, чем самого сеньора эскривано! Которым так гордился!
   Упершись локтями в колени, тот сидел, обхватив руками голову.
   – Франческо! – позвал Хуанито шепотом.
   Тот не отзывался.
   – Это ты, Хуанито? – вдруг явственно расслышал Франческо голос сеньориты. – Ты уронил что-то? Подойди, посиди немного со мной… Мне страшно! Мне опять привиделось, что приехал Франческо Руппи! Я, кажется, лишаюсь разума!
   «Он и вправду приехал», – хотел было ответить мальчик. Но нет, таким Руппи она не должна видеть…
   – Повернитесь, сеньорита, на правый бок, – посоветовал он, – вам сразу станет легче! Вы же сами нам объясняли…
   Девушка покорно повернулась к стене.
   – Да что же это ты! – чуть не закричал Хуанито. – Просто труп какой-то ходячий!
   Не обращая внимания на его слова, поднявшись со скамьи, Франческо, выпрямившись, медленно, нетвердыми шагами направился к постели сеньориты. Девушка так и лежала, повернувшись к стене.
   Осторожно, не касаясь постели, Франческо опустился на колени.
   Хуанито очень хотелось узнать, не испугается ли его вида сеньорита… Хотелось услышать, что они скажут друг другу… Но нет, это означало бы, что Хуанито хочет подслушивать. А он и не собирается подслушивать. Сеньор эскривано будет доволен!
   – Золото я потащу к нам в комнату! – крикнул мальчик у самой двери.
   Вышел, но, тут же вернувшись, закричал еще громче:
   – Я не подслушивал!
   А эти двое даже не пошевелились.
   Сеньор эскривано давно просил Хуанито навести в их комнате какой-нибудь порядок… Ну, хорошенько застелить постели, вымыть посуду, стряхнуть скатерти – к этому делу Хуанито был приучен еще в трактире своего отчима. А как тут наводить порядок? Правду сказать, это дело было довольно трудное! Рукописи свои сеньор эскривано велел не трогать… К тому же посреди комнаты сейчас стояла еще и плетеная корзинка Франческо. А рядом с ней – его же резной сундучок. Сундучок эскривано тоже велел не трогать. Да и сам Хуанито к тому же швырнул в комнату эту парусиновую штуку с золотом. (Если только Франческо не пошутил, что это золото! Нет, наверняка не пошутил – уж очень она тяжелая!)
   Дожидаться сейчас сеньора Гарсиа был бы напрасный труд: тот, как всегда, до самого обеда будет стоять у пристани в надежде, что вот-вот прибудет корабль из Севильи, а на корабле – его милость сеньор Франческо Руппи.
   Но порядок все же навести надо. Пускай даже сеньор эскривано рассердится. Да нет, он так обрадуется приезду Руппи, что просто ничего не заметит!
   И Хуанито со спокойным сердцем принялся перекладывать вещи из привезенной Франческо плетеной корзинки в резной сундучок. На самое дно его пришлось вначале положить зашитое в холстину золото, чтобы не примять все остальное… Да, тяжеловато было Франческо и ходить, и лежать, и сидеть в этой холщовой штуке! Переложив затем в сундучок белье, Хуанито с одобрением осмотрел праздничный наряд Руппи. Вот он даже в этой несчастной корзине нисколько не примялся! Но все же надо будет развесить его где-нибудь у хозяев.
   Но одну вещь мальчику никак не хотелось укладывать в сундучок.
   Осторожно, с каким-то почтением прикоснулся Хуанито пальцами к серебряным звездочкам на переплете и стал перелистывать книгу. Ни одного слова не было написано на ее плотных белых страницах… Значит, это все-таки тетрадь… И вдруг из этой «звездной тетради» вылетел листок, как видно, старательно разглаженной, но тут же свернувшейся в трубочку бумаги. Хуанито развернул было эту трубочку. Почерк сеньора эскривано узнал бы любой грамотный матрос с «Геновевы». Хуанито сейчас был уже очень грамотный и почерк сеньора Гарсиа узнал.
   Конечно, ему интересно было бы прочитать, о чем мог писать эскривано в Севилью… Но сеньор Гарсиа строго-настрого внушал ему, что без разрешения хозяина ни одного письма, даже ни одной записочки читать нельзя… И вот так, не развертывая больше, Хуанито оставил эту бумажную трубочку на самом видном месте – на столе, за которым всегда работал его учитель.
   В комнату, не стучась, вошла хозяйка. Этого с ней никогда не бывало! Она нерешительно спросила:
   – А может быть, сейчас сеньорита отведает хоть две-три ложки моей похлебки? Она ей раньше нравилась… И хоть кусочек окорока… А вот, я слышу, подымается наверх сеньор Гарсиа, – добавила женщина. – Пускай уж он сам решает, как нам быть.
   Как только распахнулась дверь, Хуанито выпалил:
   – Нечего вам больше наведываться в порт! Он приехал! Он у сеньориты!
   Хозяйка харчевни, весело кивнув головой, скромно удалилась.
   Франческо понимал: он обязан рассказать сеньорите Ядвиге о Катаро, о том, что сеньорита, по слухам, уехала к жениху в Польшу… Но с чего ему начать?
   Он вытащил из-за пазухи узенькую полоску бумаги. Все-таки с ней он не расставался! Когда-то она была красная от свежей крови, а сейчас порыжела и потемнела.
   Он держал ее наготове. «Это единственное ваше письмо, которое передал мне Рыжий Катаро», – скажет он.
   Но он ничего не сказал. Когда девушка открыла глаза, он протянул ей эту бумажную полоску.
   – «Ядвига», – прочитала сеньорита. – Зачем ты оторвал мою подпись?
   Франческо с трудом проглотил слюну.
   – Я тебя любил, люблю и буду любить до смерти, – сказал он хрипло. – Я тебе объясню…
   – Я тоже, – ответила Ядвига. – До самой смерти! И ничего объяснять не надо!
   Кто-то заходил к ним в комнату. Кто-то о чем-то спрашивал. Они невпопад отвечали «да» или «нет». И вдруг Ядвига сказала испуганно:
   – Это была хозяйка… Она опять станет плакать, что я ничего не ем! – Но тут же, забыв о хозяйке, спросила: – Я очень сейчас подурнела? Ческо, любимый, только скажи мне всю правду… Матерь божья, одни эти худые руки! Но я поправлюсь!
   Эрнандо когда-то спросил, красивые ли руки у сеньориты Ядвиги. Сейчас они были не красивы, а прекрасны! Особенно эти голубые жилки, просвечивающие сквозь тонкую кожу…
   Франческо окунул лицо в ее пушистые шелковые волосы… Сколько месяцев… нет сколько лет, сколько десятков лет… с самого рождения, казалось ему, мечтал он вот так окунуть лицо в эти льющиеся, легкие, пушистые волосы!
   Один за другим перецеловал Франческо пальцы сеньориты… Нет, не сеньориты, а своей Ядвиги!
   А она считала:
   – Один, два, три, четыре, пять, шесть…
   Когда дошло до десяти, Ядвига, улыбнувшись, сказала:
   – Ну, все! Можешь теперь поцеловать меня в губы!
   Франческо узнал эту ее мгновенную, чуть насмешливую прежнюю улыбку.
   Хуанито был прав: сеньор Гарсиа, вернувшись с пристани, действительно ничего не замечал. Ни порядка, который все же кое-как навел Хуанито, ни убранных под кровать резного сундучка и корзины, ни вытертого мокрой тряпкой пола… Усевшись в свое любимое кресло перед столом, он только удивленно переспросил:
   – Как ты сказал, Хуанито? Я правильно тебя понял? Ты имел в виду сеньора Франческо Руппи? Он в комнате у сеньориты Ядвиги? Не знаю, удобно ли мне сейчас к ним наведаться. А каким образом он добрался из Севильи в Палос? Нет, сейчас я к ним не зайду! Я лучше…
   Но фразы своей сеньор Гарсиа не закончил. В дверь постучались.
   – Это, наверно, он, – пробормотал эскривано. И громко крикнул: – Входите, входите, сеньор Руппи!
   Но в комнату вошла хозяйка.
   – Уж не знаю, как мне быть, – произнесла бедная женщина встревоженно. – Я постучалась к сеньорите и, не заходя, спросила, будет ли сегодня сеньорита обедать. И оба они с приезжим сеньором в один голос ответили «да»… Я тотчас же принесла все любимые кушанья сеньориты. Снова постучалась и спросила, прикажут ли они накрыть на стол. И вдруг оба они ответили мне «нет»… Как это понять? Может быть, сеньор Гарсиа укажет, как мне поступить?
   Но сеньор Гарсиа и сам не знал, как ему поступить.
   – Обед, говорите? Вы уж не сердитесь, если мы сегодня запоздаем… – А сам взволнованно принялся зачем-то передвигать на столе чернильницу, отточенные перья, бумаги и, конечно, нечаянно задев собственное письмо, сбросил бы его, но Хуанито подхватил свернутую трубочкой бумагу. – Что это? – спросил сеньор Гарсиа. – Ты не читал его?
   – Руппи привез его из Севильи. Развернул я его на одно мгновение, – ответил Хуанито с достоинством. – Но не читал! Чужие письма читать не следует! А почерк ваш я узнал… Оно выпало из тетради и свернулось трубочкой. Я поднял его и положил на стол. А что там написано, не знаю…
   Эскривано вдруг схватился за голову:
   – Боже мой, я совершенно забыл! Да это же мое письмо, которое я недавно отправил Руппи в Севилью!
   Развернув листок, сеньор Гарсиа расправил его и, придерживая обеими руками, принялся читать.
   – Как я стал рассеян, Хуанито! – произнес он печально и снова углубился в чтение.
   Занятие это продолжалось довольно долго. Очевидно, эскривано и сам с трудом разбирал свой почерк.
   – До чего же я стал рассеян! – повторил он. – А вот какой удобный случай еще раз проверить, насколько мы с тобой продвинулись вперед. Разрешаю тебе прочитать это письмо и подсчитать, сколько я сделал ошибок.
   Хуанито недоверчиво поглядел на своего учителя.
   – Ну, я разрешаю, разрешаю, читай! – сказал сеньор эскривано нетерпеливо.
   У Хуанито на чтение письма ушло значительно больше времени, чем у его наставника. Перечитав это коротенькое послание в третий и четвертый раз, он обстоятельно стал что-то черкать на бумаге.
   – Двадцать, – объявил он наконец. – Нет, постойте-ка, я пропустил… Двадцать первая… двадцать вторая… двадцать две ошибки в вашем письме! Если бы я наделал столько ошибок, вы бы заставили меня переписать письмо наново!
   Сеньор Гарсиа сидел молча, даже не упрекнув своего ученика за непочтительность. Хуанито мог вздохнуть с облегчением.
   Молчание длилось так долго, что мальчик наконец не выдержал:
   – Хозяйка же спрашивала насчет обеда!.. Надо поговорить с самой сеньоритой. Франческо же ни о чем не знает!.. Да что это вы? Опять плачете?
   Сеньор Гарсиа вытер рукавом глаза.
   – Двадцать две ошибки! – произнес он, тяжело вздыхая. – Двадцать две ошибки и еще одна! Самая страшная! Такое вот письмо я должен был переправить сеньору Руппи еще полгода назад!

Глава десятая

О «ЗВЕЗДНОЙ ТЕТРАДИ»

   Франческо с усилием поднялся с колен.
   – Боже мой! Так долго простоять на коленях! У тебя, вероятно, затекли ноги! – сказала Ядвига огорченно. – Если бы не твое упрямство, ты просто посидел бы со мной на кровати… Куда же ты? – спросила она испуганно. – Ты хочешь уйти?!
   – Я ведь не повидался еще с сеньором Гарсиа, – произнес Франческо виновато. – А ведь если бы не он… – и замолчал. Возможно, Ядвига и не знает о письме эскривано в Севилью…
   – Конечно, – произнесла девушка со вздохом, – ты просто обязан навестить нашего дорогого эскривано! Но, Ческо, Ческо, мне сейчас еще очень трудно расстаться с тобой!.. Да к тому же, сеньор Гарсиа обычно с утра до обеда пропадает в гавани… Дожидается тебя… Поцелуй хотя бы меня на прощанье!
   Помедлив, он только прикоснулся губами к ее шелковым спутанным волосам.
   – Ты как будто боишься меня, Ческо, – улыбаясь, сказала Ядвига. – Неужели я стала такая страшная?
   – Сеньор Гарсиа уже, наверное, возвратился из гавани, Ядвига. Я привез нашему эскривано подарок от сына адмирала. От его имени вручу сеньору Гарсиа «звездную тетрадь». Она очень красиво переплетена, и по всему ее переплету мерцают серебряные звезды. Застежка у нее такая, какие бывают на молитвенниках, и тоже серебряная. Надо разузнать, кто в Палосе сможет перенести в нее все записи эскривано. Его бумаги уже давно пришли в негодность…
   – Бедные переписчики! – вздохнула Ядвига. – В каракульках эскривано никто не сможет разобраться. Разве что ты один. Для этого ты, верно, и приехал в Палос?.. Нет, нет, я пошутила! – И Ядвига засмеялась.
   А ведь, пожалуй, она была недалека от истины.
   Сеньор Гарсиа и Хуанито с нетерпением дожидались Франческо.
   Однако при его появлении эскривано тут же отослал мальчика с каким-то поручением к хозяевам.
   – Мне, сеньор Франческо, не все понятно в вашем поведении, – несколько смущенно признался он, – но разрешите вас обнять и поцеловать. Я не стану вас торопить, – добавил он после того, как они не раз и не два расцеловались. – Все, что вы найдете нужным сказать мне, вы, безусловно, скажете…
   Франческо вкратце рассказал сеньору Гарсиа, что Рыжий Катаро ни ему, ни Педро Маленькому писем из Палоса не доставил. Рассказал о мавре, о золоте, закопанном в саду, о Катаро и о гибели его самого, человека, заболевшего золотом.
   – Простите меня, сеньор Руппи, но мне думается, что после смерти Катаро вы все же могли возвратиться в Палос, – произнес эскривано неуверенно. – Или, может быть, я ошибаюсь?
   – Возвращаться было уже поздно: «Геновева» в ту пору уже отчалила… – начал было Франческо. И вдруг добавил: – Перед самой своей смертью Рыжий поставил меня в известность, что сеньорита Ядвига на «Геновеве» отправилась в Польшу, к своему жениху.
   Сеньор эскривано, поднявшись с места, сделал несколько шагов по комнате.
   – Безусловно, смерть страшная, – начал он, – но вполне заслуженная кара постигла этого Катаро… Но, как я понимаю, не только золото имело над ним столь пагубную власть… Мне, человеку постороннему, как бы не пристало высказывать свое суждение о вещах, касающихся вас одних…
   – Сеньор Гарсиа, – воскликнул Франческо, – и на «Геновеве» и здесь, в Палосе, мы все настолько сроднились с вами, что посторонним вас назвать никак нельзя! И мы…
   Однако сеньор Гарсиа его не дослушал.
   – Прошу вас со вниманием отнестись к тому, что я скажу, – произнес он строго. – Для чего Катаро понадобилась ложь об отъезде сеньориты Ядвиги? Вы, возможно, и не знаете об этом, но Хуанито еще на «Геновеве» рассказал мне, что Катаро был больше чем завистником! Увидев вас в новом наряде, он целый день потом бранился в большой каюте… Какие только проклятия он не призывал на вашу голову! «Проклятый красавчик!» – то и дело кричал он, пока его не остановил Датчанин…
   – «Красавчик»? – удивленно переспросил Франческо. – Да, и перед смертью он не удержался и обозвал меня так…
   – И это сообщение Катаро об отъезде сеньориты Ядвиги, – продолжал эскривано, – тоже было преднамеренным, оно тоже было похоже на убийство.
   – Хвала святой деве, что мы все счастливы и здоровы!.. А «звездной тетрадью», подарком Эрнандо, вы сейчас полюбуетесь.
   Сеньор Гарсиа выжидающе смотрел на него.
   – Но, – продолжал Франческо, – как ни жаль мне вашего свертка с рукописями, однако он не сегодня-завтра придет в полную негодность. Вот тут-то «звездная тетрадь» и сослужит вам службу! Только нам необходимо позаботиться о подыскании достаточно искусных переписчиков.
   – Боже мой! – воскликнул сеньор Гарсиа. – Да ведь на такую переписку понадобятся большие деньги! А я и так живу всецело на средства сеньориты Ядвиги и отчасти – на средства капитана Стобничи…
   – Деньги на переписку мне уже давно были отпущены нашим сеньором капитаном, – тут же, чтобы успокоить его, придумал Франческо. – А вот полюбуйтесь – это ваша «звездная тетрадь».
   Вскоре к двоим собеседникам присоединился третий – Хуанито. И разговор в комнате не смолкал долгое время. Бедная хозяйка харчевни в третий раз подогревала обед.
   Сеньор Гарсиа тем временем, не выпуская из рук и радуясь, как ребенок, нежно поглаживал «звездную тетрадь», то поворачивая ее в разные стороны, то щелкая ее застежками.
   – И чем я заслужил такой подарок?! – спрашивал он. И снова через несколько минут: – Мне просто непонятно, чем же я заслужил такой чудесный подарок!
   – Всей своей жизнью, – ответил Франческо серьезно. – Должен сказать, – добавил он, – что сеньор Эрнандо Колон очень просил меня, если будет возможность, представить его вам. Он будет счастлив, если его скромный подарок придется по душе такому человеку, как историк сеньор Гарсиа!
   Хозяйка передала Франческо два накрытых крышками небольших блюда.
   – Я отнесла бы сама, – сказала она, – но из ваших рук сеньорите Ядвиге принимать еду будет много приятнее… И сегодня, – добавила добрая женщина уверенно, – сеньорита Ядвига съест все без остатка!
   …Радостно улыбающийся Франческо появился в комнате Ядвиги с блюдами в обеих руках.
   Однако, проглотив только одну-две ложки своей любимой похлебки, девушка со вздохом откинулась на подушки.
   Прикоснувшись ладонью ко лбу девушки, Франческо со вздохом облегчения сказал:
   – Голова у тебя не горячая! – Больше всего он опасался лихорадки, ходившей по Палосу. – Скоро и ты сможешь спускаться вниз…
   – Я просто отучилась есть, – ответила Ядвига виновато. И тут же поправилась: – Отучилась так много есть… Франческо, дорогой, полакомься всеми этими чудесными блюдами… Не надо обижать нашу милую хозяйку. Пускай она думает, что всё это мы съели вдвоем, ты ведь до сих пор еще не обедал!.. Смотри, какой чудесный за окном день, а мне вот и вставать не хочется…