Страница:
Возвращалась она в свой номер поздно вечером, с заветным пакетиком в руках, простившись с Астаховым у дверей отеля.
Катерина улыбнулась портье, который так на неё пялился, что чуть не вывалился из-за стойки, поднялась по лестнице, напевая про себя почему-то "Интернационал".
Она открыла ключом номер и вошла. Посреди комнаты, где аккуратной стопкой лежали коробки с игрушками, сидел в кресле... Петруша! Хирург Петр Игоревич Коровин.
ГЛАВА 9
Студент Ян Поплавский лежал в постели без сна, хотя профессор Подорожанский сказал бы, что для его возраста этот случай нетипичен. Если, конечно, не иметь в виду любовную тоску. Тоски не было. Он пытался ни много ни мало - осмыслить свою жизнь и решить наконец, куда ему дальше идти. Казалось бы, яснее некуда: Ян заканчивает медицинский институт, станет врачом. О чем тут думать? Иди да лечи! Но и раньше, пять лет назад, выйдя из материнского дома, он поставил перед собой цель: дойти до города и найти работу. А что получилось?
Бог, дав ему удивительные магнетические силы, заодно, видимо, поубавил разума и теперь там, наверху, посмеивался, наблюдая, как носится с ними неразумный вьюнош! Поневоле вспомнишь изучаемого на рабфаке баснописца Крылова: "Петух нашел жемчужное зерно и говорит: куда оно?"
Прошла неделя после его разговора с Головиным и чувствовалось, что своей идеей Федор увлекся всерьез; если Бог за семь дней создал Землю, то Федор за неделю создал "Лабораторию по изучению паранормальных явлений головного мозга", начальником которой и стал.
Он ухитрился внести в списки работников Поплавского, и теперь приезжающему завтра профессору Подорожанскому Ян должен был объяснять, почему после окончания института не сможет работать вместе с ним, как прежде собирался.
Несмотря на свой возраст, Алексей Алексеевич был романтиком и любил помечтать, как в паре с Яном они станут творить чудеса в хирургии. Только представить себе - дух захватывает: безошибочные диагнозы, в нужных случаях - операции без применения наркоза, быстрое заживление ран, мобилизация на борьбу с болезнями века внутренних сил организма!
И в то же время Ян понимал, что даже в свои двадцать три года он был по сути точно недозрелый плод: с одного бока румяный, с другого - зеленый. Для того чтобы лечить других, надо было созреть самому.
Он слишком долго плыл по течению - куда вынесет! Пора было определять свой путь. Если задуматься, он в неоплатном долгу перед Светкой: ведь это она добилась, чтобы он учился сначала на рабфаке, а потом и в медицинском институте. Чего греха таить, случались у него моменты, когда говорил себе: куда сунулся со свиным рылом в калашный ряд! До сих пор мог бы зарабатывать себе на хлеб сомнительными фокусами, к которым он пару раз прибегал, когда они со Светкой добирались в столицу.
Он улыбнулся, вспомнив, как ночевал с нею в заброшенной конюшне, и как поначалу девчонка рядом с ним даже спать не хотела - уходила в другой угол. Она долго помнила погибшую Олесю, и не столько потому, что та была невестой Яна, сколько называя её единственной подругой своей с ангельским характером, какого ей самой никогда не иметь!
Ночью Светка-таки переползла из своего угла к нему поближе. Не то чтобы совсем под бок, а притащила с собой клок прелой соломы и устроила себе гнездо, будто птичка какая.
На сонный вопрос Яна: "Что случилось?" она ответила прерывающимся шепотом:
- Там домовой!
Ян посмеивался над нею дня три: домовой - и в конюшне! Наверняка это были обычные мыши.
А насчет нехитрых фокусов, так Яну особо напрягаться и не пришлось. В одной деревне он "показал" солдатке, много месяцев не получавшей известий от своего мужа, что пропавший лежит в какой-то сельской больнице с сильной контузией. И командование не знает о том по причине отсутствия у раненого каких-либо документов, которых он не брал с собою, будучи отправлен в разведку.
Солдатка на радостях, что муж жив, снабдила их недельным запасом продуктов.
Неизвестно каким образом, но слух о парнишке-лекаре опередил их со Светкой, так что в соседней деревне странствующих юношу с девушкой ждал десяток баб со своими бедами: то головная боль, то несварение желудка, то пропавшие без вести сын или муж... И хотя Ян смог помочь не всем, не всем по<$Esize 8 {up 20 back 35 prime})дал надежду, заплечные их мешки существенно пополнились...
Почему-то прежде он не придавал своим былым опытам особого значения: разве умение смотреть вдаль можно сравнить с умением лечить тело? А сейчас он подумал, что иногда лечение души дает несравнимо больший результат, чем лечение этого самого неразумного тела. Только вот здорова ли душа у него самого? А если здорова, то достаточно ли сильна?
Внезапно он вспомнил Черного Пашу, и стыд облил его с макушки до пят! Строит из себя героя, а до сих пор панически боится обычного бандита. Подумал и поправился: необычного!
Если ему самому удастся избавиться от страха, он сможет научить этому других. Наверняка общество будущего - это сообщество людей, свободных именно от страха! Вот над чем стоит работать и для чего нужно жить.
Он заснул с легким сердцем человека, бесповоротно принявшего решение.
Проснулся Ян от монотонного пения и, ещё не открывая глаз, понял: случилось нечто, из обычного ряда событий выбивающееся. Общежитские исполняли "Песнь каменного топора", ненормальное детище Поэта. Студенты исполняли её охотно, потому что слова было знать необязательно. Текст "Песни" постоянно менялся в соответствии с происходившими событиями, Поэт солировал, а остальные должны были подхватывать лишь припев: "Хой-йохо-йох-хохо".
Итак, Поэт в длинных черных трусах, в валенках на босу ногу и толстом свитере, надетом на голое тело, грузинским манером ходил на цыпочках вокруг стола и пел:
Я - каменный топор, хой-йохо, йох-хохо
Веду разговор...
После каждой строчки следовал припев, который студенты пели, сидя на кроватях с поджатыми под себя ногами, и дружно раскачивались в разные стороны.
Поэт написал "Песнь" рано утром, и, так как выучить текст наизусть не успел, то, прохаживаясь вокруг стола, нахально косил глазом в свою тетрадь.
О том, что у нас...
Торжественный час...
Один крокодил...
Жениться решил...
Надо сказать, что "Песнь" часто прибегала к аллегориям - главный участник события представал в ней каким-нибудь экзотическим животным.
- Интересно, в прошлый раз Скальпеля хоть слоном обозвал! - возмутился до того глупо улыбавшийся Знахарь. - Как ни говори, животное благородное... А меня-то за что?
- Ни за что! - беспечно пожал плечами Поэт. - Просто "слон" рифмовалось с "он", а "он" был тот, кто не сдал зачет по педиатрии.
- Ушам своим не верю! - подскочил на кровати Ян - с него в момент слетели остатки сна. - Знахарь, ты решил жениться? Не секрет - на ком?
- На Зое, конечно - кого ещё он столько дней пожирал глазами, вмешался Суслик. - Ходил-ходил, пряники Виринеи пожирал, но уже ртом, а чем отблагодарил?
- Чего это я должен её благодарить? - удивился Знахарь. - Разве она Зайке мать?
- Слыхал, Зайкой её называет! Что ж она, для тебя девушку прикармливала? Небось, все профессора женить мечтает!
- "В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань"! - важно произнес Поэт.
- Когда нужно сказать умную вещь, ты цитируешь классиков, а для какой-нибудь ерунды, вроде "йох-хо-хо", пачкаешь бумагу лично! - Суслик, как всегда, "раздал всем сестрам по серьгам".
- Погодите! - Ян завернулся в одеяло, потому что в комнате общежития было лишь немногим теплее, чем на улице. - Ты же сам говорил, что в деревню она не поедет!
- Зайка сказала: если не мы, то кто?
- Ах, какая девушка! - зацокал языком Поэт.
Ян посмотрел на сияющего Знахаря и в который раз подумал, как плохо он разбирается в людях! Всех девушек, за небольшим исключением, он считал глупыми от природы. По его понятиям, они были чересчур эмоциональны: без причины хохотали, без горя плакали, требовали к себе какого-то особого отношения...
Любили они, конечно, парней статных и красивых, каковым Знахаря, при самом добром отношении к нему, никак нельзя было назвать! Нос картошкой, подстриженные под горшок соломенные волосы. Правда, у него обаятельная белозубая улыбка, доброе сердце и хороший характер, но это могло бы привлечь к нему внимание какой-нибудь дурнушки. О Зое-то такого не скажешь!
- Рад я за тебя, Петька, честное слово! - хлопнул друга по плечу Ян. Думаю, и ребята рады: нашли друг друга два хороших человека. Дай вам Бог счастья!
Знахарь от чувств даже прослезился.
- Спасибо, Янко! Вы не представляете, братцы, как я счастлив!
- Дела-а, - протянул Поэт, неловко сгребая со стола тетрадь. - Монах молчит-молчит, а потом как заговорит... После него и поэзии сказать нечего!
- А когда вы поженитесь?
- Завтра и распишемся. Будем жить пока в Марьиной роще. С бабкой, у которой Зоя комнатку снимает, мы уже договорились. Добираться, конечно, далековато, но ничего, мы - люди молодые...
- Слушай, Знахарь, может, мы в столовой соберемся? - предложил Суслик без тени ехидства. - Здесь-то у нас не развернуться, а вдруг кому потанцевать захочется?.. Я мог бы договориться...
- Да откуда у Знахаря деньги? - вмешался Немой, которого и прозвали так за нежелание использовать в общении разговорную речь; даже экзамены он ухитрялся сдавать с минимумом слов. - Он же все в деревню отсылает!
- Что это делается?! - Поэт потрясенно плюхнулся на свою кровать. Немой заговорил! Прямо знамение какое-то накануне свадьбы...
- Помолчи, - остановил его Ян, зная, что, в отличие от Немого, Поэт может без подготовки говорить часами. - Я могу дать деньги на свадьбу. Копил тут для одного дела, да ладно...
- Спасибочки, - растрогался Знахарь, - а только и мы не лыком шиты. Отцу-матери отправлял, верно, а и себе про черный день откладывал...
И осекся, услышав дружный хохот студентов.
- Тьфу ты! - сплюнул он, посмеиваясь. - Воистину, мужик ражий, а язык вражий: прежде ума рыщет, беды ищет! Спасибо тебе, Суслик... Глеб! Мне-то самому и в голову не пришло. Свадьбу, конечно, по-людски сыграть надо, как-никак раз в жизни...
- Скажи своей, - ворчливо буркнул Суслик, - пусть подруг пригласит. Может, попадется какая... поменьше!
Следующий день у Яна был заполнен так плотно, что между важными делами не пролезло бы и самое маленькое дельце. С утра - практические занятия в институте. Днем - знакомство с лабораторией Головина. Вечером - свадьба Знахаря и Зои. А после лаборатории и до свадьбы он должен был сопроводить на вокзал Виринею Егоровну, чтобы вместе с нею встретить профессора Подорожанского.
Лаборатория Головина разместилась в большом трехэтажном здании, по странному совпадению недалеко от известного ему заведения на Лубянке. Но как только Ян в ней оказался, он сразу забыл о неприятном соседстве.
То, что Головин называл лабораторией, даже отдаленно не напоминало помещений с аналогичным названием, которые Ян до сих пор видел. Здесь не было стен, покрытых изразцами, колб, мензурок и прочих стеклянных сосудов.
А были две небольшие комнаты, в меньшей из которых стояли письменный стол, упрятанная за ширмой кушетка. В большей посреди комнаты лежал, по-видимому, дорогой, хотя и несколько потускневший от времени ковер. У стен стояли глубокие кресла и два больших дивана. Было ещё одно помещение, которое походило скорее на прихожую. Как пояснил Федор, здесь он собирался устроить приемную. Несмотря на отсутствие окон, приемная - ремонт в ней заканчивался - производила впечатление веселое и уютное.
- Нравится? - спросил довольный Головин.
- Нравится, - улыбнулся его запалу Ян и тут же решил перейти к делу: Пока нет других работников, не мог бы ты объяснить, что здесь буду делать я? Позволять себя изучать? Передавать свои способности другим? Я хочу сказать, учить тех, кто имеет к магнетизму склонности?
- Садись, - Головин усадил его на один из диванов. - Согласись, наша республика пока не настолько богата, чтобы я мог организовывать лабораторию только для изучения феномена Поплавского. Погоди, сейчас я познакомлю тебя с одним интересным человеком. Мне кажется, она уже идет!
В комнату и вправду вошла невысокая худенькая девушка. Сегодня первый день шел снег, и гостья была закутана в пушистую темную шаль и длинное, не по росту, пальто.
Федор поспешил, помочь ей раздеться.
- Извините, но пока не привезли вешалку. Торжественное открытие у нас завтра. Сегодня я хочу познакомить будущих работников в более деловой обстановке. Думаю, работать вместе вам придется не один день. Знакомьтесь, Танечка, это наш самородок украинско-польского происхождения, Ян Поплавский. А это - Танечка Филатова.
После того как девушка вынырнула из большого пальто и толстой шали, она оказалась настолько худенькой, что вызывала ощущение прямо-таки хрустальной хрупкости. Волосы её, как видно, остриженные прежде наголо, только начали отрастать, а огромные серые глаза на бледном лице светились лихорадочным блеском.
"Ясновидящая, что ли?" - неприязненно подумал о ней Ян; он наблюдал однажды ясновидящую, которая молитвами доводила себя до экстаза, а потом билась в судорогах и кричала: "Вижу! Вижу!"
- Вы тут пообщайтесь немного, а я сейчас к соседям за кипяточком схожу, - проговорил Головин и гордо показал им большой медный чайник: Первая собственность лаборатории. - Он подчеркнуто подозрительно глянул на них. - Особо не надейтесь, что я за кипятком всегда бегать стану. Сегодня первый и последний раз! Начальник должен начальствовать. И чтобы остальным работникам об этом - ни гу-гу!
Он подмигнул им и вышел.
- Товарищ Головин очень обаятельный, - серьезно сообщила Танечка и строго нахмурилась, как будто Ян собирался опровергать это её утверждение. - Когда он предложил мне работу, мама даже заплакала. У нас ведь пока нет средств к существованию...
Она внимательно посмотрела на Яна.
- Я ведь вам не понравилась? Вы, наверное, решили, что я - какая-то шарлатанка, которая ради куска хлеба...
- Что вы! - Ян испугался, что как-то дал ей повод думать, вернее, почувствовать его неприязнь. - Просто у меня нет большого опыта в общении с девушками, вот они и считают...
- Я не считаю, - грустно сказала Танечка, - я СЛЫШАЛА, как вы обо мне подумали. Наверное, смешно с моей стороны надеяться, что я могу понравиться красивому парню, такая худая, без волос...
Вернувшийся кстати Головин не заметил, как они оба ему обрадовались, и продолжал хлопотать. Он позвал их в меньшую комнату и усадил вокруг письменного стола, развернув огромный газетный сверток, в котором оказалось десятка два ещё горячих пирожков. Ян невольно проследил за взглядом, который Танечка украдкой бросила на пирожки, и ужаснулся своей ошибке в отношении девушки: "Господи, да она же просто голодная!"
Но то, как повела себя девушка с голодным блеском в глазах, сразило Яна наповал. Она не только не бросилась к аппетитной пирожковой куче, но помедлила, дожидаясь повторного предложения Федора:
- Что же вы, Танечка, не стесняйтесь!
Но и тогда она протянула чуть дрогнувшую руку к пирожку, аккуратно взяла и откусила маленький кусочек. Только худенькая шейка её подвела лихорадочно сглотнула этот кусочек и замерла в ожидании следующего. Но Танечка не пошла у неё на поводу, а просто медленно отпила из кружки глоток чая.
К сожалению, голод - такая мерзкая штука (Ян знал это по себе), он не хочет считаться ни с какими правилами этикета. Как Танечка ни тянула время насыщения, а пять пирожков её маленький ротик аккуратно сжевал, она даже не заметила, что мужчины почти ничего не едят, так вся была погружена в контроль над своим голодным существом. Наконец она отодвинулась от стола, продолжая глазами ласкать оставшуюся еду.
- Предлагаю то, что осталось, разделить поровну, - предложил Головин.
- Только не это! - преувеличенно возмущенно запротестовал Ян. - Мне ещё на вокзал - профессора встречать, вечером - на свадьбу, что ж я, так и буду со свертком таскаться? Делите между собой!
- А у меня через час совещание в Наркомздраве! - поддержал его игру Федор. - Представляю, как я заявлюсь на него с пирожками. Нет уж, избавьте... Танечка, вы не могли бы взять сверток с собой?
- Я? Так много? Что вы, я не могу!
- Маму угостите.
- Да и не выбрасывать же добро! - грубовато подвел итог спора Ян и сам завернул оставшиеся пирожки в газету.
- Теперь пора познакомиться и поближе, - предложил Головин, - для чего попрошу вас пройти в большую комнату... Поскольку вам предстоит впредь работать вместе, лучше сразу приступить к делу... Краткий экскурс в то, как мы встретились с Яном, прозвучит попозже. Начнем с дамы. Пригласили меня к ним в дом по просьбе Таниной мамы как консультанта по нервным заболеваниям. Дело в том, что накануне Танечка перенесла брюшной тиф, после которого в ней стали замечаться некоторые не присущие обычным людям способности. Мама беспокоилась, не перейдет ли эта легкая форма какого-то неизвестного заболевания в мозговую горячку?! Покажем ему, Танечка?
- Давайте покажем, Федор Арсентьевич, - улыбнулась девушка, а Ян заметил, что лихорадочный блеск из её глаз пропал, уступив место мягкому теплому сиянию, и попенял заодно себе на прежнюю незаинтересованность: он, оказывается, не знал - или не помнил! - отчества своего друга!
Головин достал из шкафа черную повязку и улыбнулся вопросительному взгляду Яна.
- Заинтригован? То ли ещё будет!.. Давай для начала завяжем глаза тебе. Повязка достаточно плотная? Подглядывать не сможешь? Сколько я показываю пальцев?
Ян хмыкнул.
- Ты ещё спроси, кто сидит за стенкой!
- И спрошу, - Федор снял с его глаз повязку. - Только не у тебя!
Они с Татьяной переглянулись.
- Ты же раньше видел! И не за одной стеной, за несколькими - вспомни замок!
- Видел, - согласился Ян, - но как это у меня получалось, до сих пор не знаю. Причем видел не тогда, когда самому этого хотелось, а вроде ни с того ни с сего. Вроде в мозгу что-то щелкало, и возникала картина...
- Танечка, вы готовы?
- Готова! - она опять просияла глазами, и Ян подумал, что это сияние имеет такое странное свойство: в её глаза все время хочется смотреть.
Головин завязал девушке глаза.
- Чтобы ты не думал, будто мы сговорились и дурачим тебя, будешь экзаменовать Таню сам.
Что это задумал Федор? Подшутить над ним? Уверовав в свои необычайные способности, Ян постепенно поверил и в то, что у других людей их быть не может. По крайней мере, не у таких, как эта девчонка, которую от голода ветром качает!.. Но никакого намека на шутку или розыгрыш в глазах Федора он не прочел и нерешительно поднял перед глазами Тани - вернее, перед черной повязкой на её глазах - четыре пальца.
- Сколько?
- Четыре, - не колеблясь ответила она.
- А теперь?
- Два.
- Хватит пока, - Головин сжал в кулак пальцы Яна, которые тот пытался сложить в новое число. - Все равно, для Танечки это - детская забава. Правда?
- Правда, - улыбнулась девушка.
- У тебя нет с собой газеты?
- Есть, - Ян в последнее время покупал их по просьбе Скальпеля, который терпеть не мог в непогоду выходить из общежития и порой, валяясь на кровати, ухитрялся даже пропускать занятия. А уж дойти до газетного киоска...
Федор развернул перед девушкой газету. Она помолчала, будто вглядываясь, а потом прочла:
- "Действующие части Красной Армии очистили Приамурье от остатков банд атамана Малышева".
Не веря своим глазам, Ян выхватил у Федора газету, перечитывая заголовок про себя.
- Не верится? - усмехнулся тот. - И мне не верилось. Представь себе мое удивление, когда не где-нибудь в Азии или Африке, а у нас, в России, я увидел подтверждение тому, о чем прочел однажды в древней буддийской рукописи. Это был перевод с монгольского, и я грешил было и на неправильный перевод, и на то, что это была просто умело поданная сказка... Научить видеть человека с закрытыми глазами, видеть на расстоянии, видеть сквозь стены... Да что там - предвидеть будущее! Говорят, этому тоже можно научиться... Теперь ты понимаешь, Янек, что я позвал тебя в лабораторию не только раскрывать свои секреты, но и учиться самому!
Он снял повязку с глаз Тани.
- И ведь это ещё не все. Напиши на бумажке какую-нибудь фразу так, чтобы никто не видел, и сложи листок.
Ян написал, сложив бумагу вчетверо.
- Теперь смотри.
Таня взяла листок и положила сложенную бумажку на лоб. Сначала от усилия она побледнела, а потом покраснела.
- "Танечка, вы - удивительная девушка!" - прошептала она.
Ян тоже смутился. Он ожидал какой-нибудь фокус с определением характера по почерку или что-нибудь ещё в этом же роде.
- Молодежь! - покачал головой начальник лаборатории и продолжал уже серьезно: - У вас обоих ваши способности проявились в результате несчастного случая: у Яна - после контузии, у Тани - после тифа. Но и в обоих случаях есть существенная разница - если Яну, можно сказать, дар с неба упал, то Таня всему сама научилась. Остается только удивляться интуиции, которая вела девушку в правильном направлении. Плюс ко всему деятельная натура нашего эльфа. К счастью, она и в болезни не могла лежать просто так: сначала стала видеть, не открывая глаз, потом попыталась увидеть, что делают в операционной за стенкой врачи. Увидела, и чуть сознание от яркости картины не потеряла: именно в это время за стеной шла кишечно-полостная операция! И вот, когда у нашей Танечки в самообучении стали появляться такие ошеломляющие результаты, она испугалась. И призналась во всем маме.
- Понимаете, Ян, - глаза Танечки смеялись, - я подумала, что перенапрягла свои мозги и теперь потихонечку схожу с ума... Спасибо, Федор Арсентьевич помог!
- Еще чего не хватало - с ума сходить! - погрозил пальцем Головин. Эта светлая головка ещё науке понадобится!
Он рассеянно глянул на часы и ужаснулся:
- Как быстро пролетело время! Простите, молодежь, но я вынужден вас покинуть. И так бегом придется бежать, чтобы на совещание не опоздать. Вы тут все закройте, ключи отдайте консьержке... Янек, разрешаю тебе проводить Танечку домой!
- Кому Федор сказал отдать ключи? - спросил Ян, не в силах оторвать от девушки глаз.
- Консьержке. Он, наверное, имел в виду дежурную на первом этаже, прошептала Танечка и опять покраснела.
Такого с Яном ещё не случалось. Прежде в его встречах и взаимоотношениях с девушками судьба, можно сказать, тащила его через события. Девушки падали в его руки и объятия то ли под влиянием минуты как Беата, то ли по их воле - как Юлия, то ли прямо-таки упав перед ним с коня - как Марго, то ли в награду за небольшую услугу, как Олеся... Танечку ему никто не предлагал, но эта девушка поразила его в самое сердце силой характера. Он видел, как рвали еду голодные люди независимо от пола, превращаясь на глазах в зверей. Он видел, как ломались в подобных обстоятельствах самые сильные и мужественные, а тут... "Если разобраться, кроме глаз в ней ничего и нет!" - это испустил в нем последний крик "закоренелый холостяк" по кличке Монах...
Уже идя с Танечкой по заснеженным улицам - она опять утонула в своем не по росту одеянии - он подбирал слова, которые хотел бы сказать ей, но они будто замерзали в легком морозном воздухе, едва Ян открывал рот. Наконец он откашлялся и, будто бросаясь в прорубь, прохрипел:
- Танечка, не могли бы вы сегодня вечером пойти со мной на свадьбу к моим хорошим друзьям? - Он посмотрел в её удивленные глаза и заторопился: Может, мама побоится отпустить вас со мной, вы скажите... Головин мог бы за меня поручиться... Объясните, что мы с вами будем вместе работать... Я только съезжу на вокзал, встречу профессора - он сегодня возвращается из Берлина...
И с благодарностью услышал:
- Я согласна.
ГЛАВА 10
Через неделю Наташа смогла подняться и, поддерживаемая крепкой рукой Рогнеды, выйти с нею на террасу. Вырубленная в скале, она с двух сторон ограждалась ею же, а с двух других хрупкая балюстрада позволяла видеть пропасть, у которой, казалось, не было дна. По крайней мере, стука камня, который Наташа сбросила вниз, она так и не услышала.
Молодая пленница выздоравливала, но дух её был неспокоен и, как обычно бывало с нею в подобных ситуациях, обостренные чувства подчас не подчинялись ей самой.
- Кира! - сказала она вдруг. - Я знаю, тебя зовут Кира.
Рогнеда побледнела так сильно, что Наташа испугалась за нее: не упала бы в обморок! Она ещё не чувствовала в себе достаточно силы, чтобы удержать высокую дородную женщину своими ослабевшими руками.
- Откуда ты узнала?! - наконец оправившись от шока, вымолвила она.
Наташа не спешила объясняться, вглядываясь в даль, откуда пришло это имя. Сколько лет прошло с тех пор - пять, десять? "Четырнадцать!" подсказало прошлое. Она давно уже перестала задумываться над тем, кто ей обо всем сообщает. Обычный голос! Она попыталась представить себе, как выглядела Рогнеда - тогда ещё Кира - четырнадцать лет назад.
А четырнадцать лет назад ей было девятнадцать и была она замужем за богатым стариком. Девятнадцать. И у Наташи этот возраст выдался нелегким. Тогда её как кутенка, не умеющего плавать, взяли и выбросили за борт, в самую круговерть чуждой прежде жизни. Выплывешь - твое счастье...
Как же случилось с Рогнедой? Ее выдали насильно? Нет. Как наяву услышала Наташа жаркий шепот свахи: "Будешь ходить в соболях да каменьях драгоценных, сладко есть, мягко спать. Что захочешь - все твое будет! Год-другой потерпишь, а там - сама себе хозяйка".
Катерина улыбнулась портье, который так на неё пялился, что чуть не вывалился из-за стойки, поднялась по лестнице, напевая про себя почему-то "Интернационал".
Она открыла ключом номер и вошла. Посреди комнаты, где аккуратной стопкой лежали коробки с игрушками, сидел в кресле... Петруша! Хирург Петр Игоревич Коровин.
ГЛАВА 9
Студент Ян Поплавский лежал в постели без сна, хотя профессор Подорожанский сказал бы, что для его возраста этот случай нетипичен. Если, конечно, не иметь в виду любовную тоску. Тоски не было. Он пытался ни много ни мало - осмыслить свою жизнь и решить наконец, куда ему дальше идти. Казалось бы, яснее некуда: Ян заканчивает медицинский институт, станет врачом. О чем тут думать? Иди да лечи! Но и раньше, пять лет назад, выйдя из материнского дома, он поставил перед собой цель: дойти до города и найти работу. А что получилось?
Бог, дав ему удивительные магнетические силы, заодно, видимо, поубавил разума и теперь там, наверху, посмеивался, наблюдая, как носится с ними неразумный вьюнош! Поневоле вспомнишь изучаемого на рабфаке баснописца Крылова: "Петух нашел жемчужное зерно и говорит: куда оно?"
Прошла неделя после его разговора с Головиным и чувствовалось, что своей идеей Федор увлекся всерьез; если Бог за семь дней создал Землю, то Федор за неделю создал "Лабораторию по изучению паранормальных явлений головного мозга", начальником которой и стал.
Он ухитрился внести в списки работников Поплавского, и теперь приезжающему завтра профессору Подорожанскому Ян должен был объяснять, почему после окончания института не сможет работать вместе с ним, как прежде собирался.
Несмотря на свой возраст, Алексей Алексеевич был романтиком и любил помечтать, как в паре с Яном они станут творить чудеса в хирургии. Только представить себе - дух захватывает: безошибочные диагнозы, в нужных случаях - операции без применения наркоза, быстрое заживление ран, мобилизация на борьбу с болезнями века внутренних сил организма!
И в то же время Ян понимал, что даже в свои двадцать три года он был по сути точно недозрелый плод: с одного бока румяный, с другого - зеленый. Для того чтобы лечить других, надо было созреть самому.
Он слишком долго плыл по течению - куда вынесет! Пора было определять свой путь. Если задуматься, он в неоплатном долгу перед Светкой: ведь это она добилась, чтобы он учился сначала на рабфаке, а потом и в медицинском институте. Чего греха таить, случались у него моменты, когда говорил себе: куда сунулся со свиным рылом в калашный ряд! До сих пор мог бы зарабатывать себе на хлеб сомнительными фокусами, к которым он пару раз прибегал, когда они со Светкой добирались в столицу.
Он улыбнулся, вспомнив, как ночевал с нею в заброшенной конюшне, и как поначалу девчонка рядом с ним даже спать не хотела - уходила в другой угол. Она долго помнила погибшую Олесю, и не столько потому, что та была невестой Яна, сколько называя её единственной подругой своей с ангельским характером, какого ей самой никогда не иметь!
Ночью Светка-таки переползла из своего угла к нему поближе. Не то чтобы совсем под бок, а притащила с собой клок прелой соломы и устроила себе гнездо, будто птичка какая.
На сонный вопрос Яна: "Что случилось?" она ответила прерывающимся шепотом:
- Там домовой!
Ян посмеивался над нею дня три: домовой - и в конюшне! Наверняка это были обычные мыши.
А насчет нехитрых фокусов, так Яну особо напрягаться и не пришлось. В одной деревне он "показал" солдатке, много месяцев не получавшей известий от своего мужа, что пропавший лежит в какой-то сельской больнице с сильной контузией. И командование не знает о том по причине отсутствия у раненого каких-либо документов, которых он не брал с собою, будучи отправлен в разведку.
Солдатка на радостях, что муж жив, снабдила их недельным запасом продуктов.
Неизвестно каким образом, но слух о парнишке-лекаре опередил их со Светкой, так что в соседней деревне странствующих юношу с девушкой ждал десяток баб со своими бедами: то головная боль, то несварение желудка, то пропавшие без вести сын или муж... И хотя Ян смог помочь не всем, не всем по<$Esize 8 {up 20 back 35 prime})дал надежду, заплечные их мешки существенно пополнились...
Почему-то прежде он не придавал своим былым опытам особого значения: разве умение смотреть вдаль можно сравнить с умением лечить тело? А сейчас он подумал, что иногда лечение души дает несравнимо больший результат, чем лечение этого самого неразумного тела. Только вот здорова ли душа у него самого? А если здорова, то достаточно ли сильна?
Внезапно он вспомнил Черного Пашу, и стыд облил его с макушки до пят! Строит из себя героя, а до сих пор панически боится обычного бандита. Подумал и поправился: необычного!
Если ему самому удастся избавиться от страха, он сможет научить этому других. Наверняка общество будущего - это сообщество людей, свободных именно от страха! Вот над чем стоит работать и для чего нужно жить.
Он заснул с легким сердцем человека, бесповоротно принявшего решение.
Проснулся Ян от монотонного пения и, ещё не открывая глаз, понял: случилось нечто, из обычного ряда событий выбивающееся. Общежитские исполняли "Песнь каменного топора", ненормальное детище Поэта. Студенты исполняли её охотно, потому что слова было знать необязательно. Текст "Песни" постоянно менялся в соответствии с происходившими событиями, Поэт солировал, а остальные должны были подхватывать лишь припев: "Хой-йохо-йох-хохо".
Итак, Поэт в длинных черных трусах, в валенках на босу ногу и толстом свитере, надетом на голое тело, грузинским манером ходил на цыпочках вокруг стола и пел:
Я - каменный топор, хой-йохо, йох-хохо
Веду разговор...
После каждой строчки следовал припев, который студенты пели, сидя на кроватях с поджатыми под себя ногами, и дружно раскачивались в разные стороны.
Поэт написал "Песнь" рано утром, и, так как выучить текст наизусть не успел, то, прохаживаясь вокруг стола, нахально косил глазом в свою тетрадь.
О том, что у нас...
Торжественный час...
Один крокодил...
Жениться решил...
Надо сказать, что "Песнь" часто прибегала к аллегориям - главный участник события представал в ней каким-нибудь экзотическим животным.
- Интересно, в прошлый раз Скальпеля хоть слоном обозвал! - возмутился до того глупо улыбавшийся Знахарь. - Как ни говори, животное благородное... А меня-то за что?
- Ни за что! - беспечно пожал плечами Поэт. - Просто "слон" рифмовалось с "он", а "он" был тот, кто не сдал зачет по педиатрии.
- Ушам своим не верю! - подскочил на кровати Ян - с него в момент слетели остатки сна. - Знахарь, ты решил жениться? Не секрет - на ком?
- На Зое, конечно - кого ещё он столько дней пожирал глазами, вмешался Суслик. - Ходил-ходил, пряники Виринеи пожирал, но уже ртом, а чем отблагодарил?
- Чего это я должен её благодарить? - удивился Знахарь. - Разве она Зайке мать?
- Слыхал, Зайкой её называет! Что ж она, для тебя девушку прикармливала? Небось, все профессора женить мечтает!
- "В одну телегу впрячь не можно коня и трепетную лань"! - важно произнес Поэт.
- Когда нужно сказать умную вещь, ты цитируешь классиков, а для какой-нибудь ерунды, вроде "йох-хо-хо", пачкаешь бумагу лично! - Суслик, как всегда, "раздал всем сестрам по серьгам".
- Погодите! - Ян завернулся в одеяло, потому что в комнате общежития было лишь немногим теплее, чем на улице. - Ты же сам говорил, что в деревню она не поедет!
- Зайка сказала: если не мы, то кто?
- Ах, какая девушка! - зацокал языком Поэт.
Ян посмотрел на сияющего Знахаря и в который раз подумал, как плохо он разбирается в людях! Всех девушек, за небольшим исключением, он считал глупыми от природы. По его понятиям, они были чересчур эмоциональны: без причины хохотали, без горя плакали, требовали к себе какого-то особого отношения...
Любили они, конечно, парней статных и красивых, каковым Знахаря, при самом добром отношении к нему, никак нельзя было назвать! Нос картошкой, подстриженные под горшок соломенные волосы. Правда, у него обаятельная белозубая улыбка, доброе сердце и хороший характер, но это могло бы привлечь к нему внимание какой-нибудь дурнушки. О Зое-то такого не скажешь!
- Рад я за тебя, Петька, честное слово! - хлопнул друга по плечу Ян. Думаю, и ребята рады: нашли друг друга два хороших человека. Дай вам Бог счастья!
Знахарь от чувств даже прослезился.
- Спасибо, Янко! Вы не представляете, братцы, как я счастлив!
- Дела-а, - протянул Поэт, неловко сгребая со стола тетрадь. - Монах молчит-молчит, а потом как заговорит... После него и поэзии сказать нечего!
- А когда вы поженитесь?
- Завтра и распишемся. Будем жить пока в Марьиной роще. С бабкой, у которой Зоя комнатку снимает, мы уже договорились. Добираться, конечно, далековато, но ничего, мы - люди молодые...
- Слушай, Знахарь, может, мы в столовой соберемся? - предложил Суслик без тени ехидства. - Здесь-то у нас не развернуться, а вдруг кому потанцевать захочется?.. Я мог бы договориться...
- Да откуда у Знахаря деньги? - вмешался Немой, которого и прозвали так за нежелание использовать в общении разговорную речь; даже экзамены он ухитрялся сдавать с минимумом слов. - Он же все в деревню отсылает!
- Что это делается?! - Поэт потрясенно плюхнулся на свою кровать. Немой заговорил! Прямо знамение какое-то накануне свадьбы...
- Помолчи, - остановил его Ян, зная, что, в отличие от Немого, Поэт может без подготовки говорить часами. - Я могу дать деньги на свадьбу. Копил тут для одного дела, да ладно...
- Спасибочки, - растрогался Знахарь, - а только и мы не лыком шиты. Отцу-матери отправлял, верно, а и себе про черный день откладывал...
И осекся, услышав дружный хохот студентов.
- Тьфу ты! - сплюнул он, посмеиваясь. - Воистину, мужик ражий, а язык вражий: прежде ума рыщет, беды ищет! Спасибо тебе, Суслик... Глеб! Мне-то самому и в голову не пришло. Свадьбу, конечно, по-людски сыграть надо, как-никак раз в жизни...
- Скажи своей, - ворчливо буркнул Суслик, - пусть подруг пригласит. Может, попадется какая... поменьше!
Следующий день у Яна был заполнен так плотно, что между важными делами не пролезло бы и самое маленькое дельце. С утра - практические занятия в институте. Днем - знакомство с лабораторией Головина. Вечером - свадьба Знахаря и Зои. А после лаборатории и до свадьбы он должен был сопроводить на вокзал Виринею Егоровну, чтобы вместе с нею встретить профессора Подорожанского.
Лаборатория Головина разместилась в большом трехэтажном здании, по странному совпадению недалеко от известного ему заведения на Лубянке. Но как только Ян в ней оказался, он сразу забыл о неприятном соседстве.
То, что Головин называл лабораторией, даже отдаленно не напоминало помещений с аналогичным названием, которые Ян до сих пор видел. Здесь не было стен, покрытых изразцами, колб, мензурок и прочих стеклянных сосудов.
А были две небольшие комнаты, в меньшей из которых стояли письменный стол, упрятанная за ширмой кушетка. В большей посреди комнаты лежал, по-видимому, дорогой, хотя и несколько потускневший от времени ковер. У стен стояли глубокие кресла и два больших дивана. Было ещё одно помещение, которое походило скорее на прихожую. Как пояснил Федор, здесь он собирался устроить приемную. Несмотря на отсутствие окон, приемная - ремонт в ней заканчивался - производила впечатление веселое и уютное.
- Нравится? - спросил довольный Головин.
- Нравится, - улыбнулся его запалу Ян и тут же решил перейти к делу: Пока нет других работников, не мог бы ты объяснить, что здесь буду делать я? Позволять себя изучать? Передавать свои способности другим? Я хочу сказать, учить тех, кто имеет к магнетизму склонности?
- Садись, - Головин усадил его на один из диванов. - Согласись, наша республика пока не настолько богата, чтобы я мог организовывать лабораторию только для изучения феномена Поплавского. Погоди, сейчас я познакомлю тебя с одним интересным человеком. Мне кажется, она уже идет!
В комнату и вправду вошла невысокая худенькая девушка. Сегодня первый день шел снег, и гостья была закутана в пушистую темную шаль и длинное, не по росту, пальто.
Федор поспешил, помочь ей раздеться.
- Извините, но пока не привезли вешалку. Торжественное открытие у нас завтра. Сегодня я хочу познакомить будущих работников в более деловой обстановке. Думаю, работать вместе вам придется не один день. Знакомьтесь, Танечка, это наш самородок украинско-польского происхождения, Ян Поплавский. А это - Танечка Филатова.
После того как девушка вынырнула из большого пальто и толстой шали, она оказалась настолько худенькой, что вызывала ощущение прямо-таки хрустальной хрупкости. Волосы её, как видно, остриженные прежде наголо, только начали отрастать, а огромные серые глаза на бледном лице светились лихорадочным блеском.
"Ясновидящая, что ли?" - неприязненно подумал о ней Ян; он наблюдал однажды ясновидящую, которая молитвами доводила себя до экстаза, а потом билась в судорогах и кричала: "Вижу! Вижу!"
- Вы тут пообщайтесь немного, а я сейчас к соседям за кипяточком схожу, - проговорил Головин и гордо показал им большой медный чайник: Первая собственность лаборатории. - Он подчеркнуто подозрительно глянул на них. - Особо не надейтесь, что я за кипятком всегда бегать стану. Сегодня первый и последний раз! Начальник должен начальствовать. И чтобы остальным работникам об этом - ни гу-гу!
Он подмигнул им и вышел.
- Товарищ Головин очень обаятельный, - серьезно сообщила Танечка и строго нахмурилась, как будто Ян собирался опровергать это её утверждение. - Когда он предложил мне работу, мама даже заплакала. У нас ведь пока нет средств к существованию...
Она внимательно посмотрела на Яна.
- Я ведь вам не понравилась? Вы, наверное, решили, что я - какая-то шарлатанка, которая ради куска хлеба...
- Что вы! - Ян испугался, что как-то дал ей повод думать, вернее, почувствовать его неприязнь. - Просто у меня нет большого опыта в общении с девушками, вот они и считают...
- Я не считаю, - грустно сказала Танечка, - я СЛЫШАЛА, как вы обо мне подумали. Наверное, смешно с моей стороны надеяться, что я могу понравиться красивому парню, такая худая, без волос...
Вернувшийся кстати Головин не заметил, как они оба ему обрадовались, и продолжал хлопотать. Он позвал их в меньшую комнату и усадил вокруг письменного стола, развернув огромный газетный сверток, в котором оказалось десятка два ещё горячих пирожков. Ян невольно проследил за взглядом, который Танечка украдкой бросила на пирожки, и ужаснулся своей ошибке в отношении девушки: "Господи, да она же просто голодная!"
Но то, как повела себя девушка с голодным блеском в глазах, сразило Яна наповал. Она не только не бросилась к аппетитной пирожковой куче, но помедлила, дожидаясь повторного предложения Федора:
- Что же вы, Танечка, не стесняйтесь!
Но и тогда она протянула чуть дрогнувшую руку к пирожку, аккуратно взяла и откусила маленький кусочек. Только худенькая шейка её подвела лихорадочно сглотнула этот кусочек и замерла в ожидании следующего. Но Танечка не пошла у неё на поводу, а просто медленно отпила из кружки глоток чая.
К сожалению, голод - такая мерзкая штука (Ян знал это по себе), он не хочет считаться ни с какими правилами этикета. Как Танечка ни тянула время насыщения, а пять пирожков её маленький ротик аккуратно сжевал, она даже не заметила, что мужчины почти ничего не едят, так вся была погружена в контроль над своим голодным существом. Наконец она отодвинулась от стола, продолжая глазами ласкать оставшуюся еду.
- Предлагаю то, что осталось, разделить поровну, - предложил Головин.
- Только не это! - преувеличенно возмущенно запротестовал Ян. - Мне ещё на вокзал - профессора встречать, вечером - на свадьбу, что ж я, так и буду со свертком таскаться? Делите между собой!
- А у меня через час совещание в Наркомздраве! - поддержал его игру Федор. - Представляю, как я заявлюсь на него с пирожками. Нет уж, избавьте... Танечка, вы не могли бы взять сверток с собой?
- Я? Так много? Что вы, я не могу!
- Маму угостите.
- Да и не выбрасывать же добро! - грубовато подвел итог спора Ян и сам завернул оставшиеся пирожки в газету.
- Теперь пора познакомиться и поближе, - предложил Головин, - для чего попрошу вас пройти в большую комнату... Поскольку вам предстоит впредь работать вместе, лучше сразу приступить к делу... Краткий экскурс в то, как мы встретились с Яном, прозвучит попозже. Начнем с дамы. Пригласили меня к ним в дом по просьбе Таниной мамы как консультанта по нервным заболеваниям. Дело в том, что накануне Танечка перенесла брюшной тиф, после которого в ней стали замечаться некоторые не присущие обычным людям способности. Мама беспокоилась, не перейдет ли эта легкая форма какого-то неизвестного заболевания в мозговую горячку?! Покажем ему, Танечка?
- Давайте покажем, Федор Арсентьевич, - улыбнулась девушка, а Ян заметил, что лихорадочный блеск из её глаз пропал, уступив место мягкому теплому сиянию, и попенял заодно себе на прежнюю незаинтересованность: он, оказывается, не знал - или не помнил! - отчества своего друга!
Головин достал из шкафа черную повязку и улыбнулся вопросительному взгляду Яна.
- Заинтригован? То ли ещё будет!.. Давай для начала завяжем глаза тебе. Повязка достаточно плотная? Подглядывать не сможешь? Сколько я показываю пальцев?
Ян хмыкнул.
- Ты ещё спроси, кто сидит за стенкой!
- И спрошу, - Федор снял с его глаз повязку. - Только не у тебя!
Они с Татьяной переглянулись.
- Ты же раньше видел! И не за одной стеной, за несколькими - вспомни замок!
- Видел, - согласился Ян, - но как это у меня получалось, до сих пор не знаю. Причем видел не тогда, когда самому этого хотелось, а вроде ни с того ни с сего. Вроде в мозгу что-то щелкало, и возникала картина...
- Танечка, вы готовы?
- Готова! - она опять просияла глазами, и Ян подумал, что это сияние имеет такое странное свойство: в её глаза все время хочется смотреть.
Головин завязал девушке глаза.
- Чтобы ты не думал, будто мы сговорились и дурачим тебя, будешь экзаменовать Таню сам.
Что это задумал Федор? Подшутить над ним? Уверовав в свои необычайные способности, Ян постепенно поверил и в то, что у других людей их быть не может. По крайней мере, не у таких, как эта девчонка, которую от голода ветром качает!.. Но никакого намека на шутку или розыгрыш в глазах Федора он не прочел и нерешительно поднял перед глазами Тани - вернее, перед черной повязкой на её глазах - четыре пальца.
- Сколько?
- Четыре, - не колеблясь ответила она.
- А теперь?
- Два.
- Хватит пока, - Головин сжал в кулак пальцы Яна, которые тот пытался сложить в новое число. - Все равно, для Танечки это - детская забава. Правда?
- Правда, - улыбнулась девушка.
- У тебя нет с собой газеты?
- Есть, - Ян в последнее время покупал их по просьбе Скальпеля, который терпеть не мог в непогоду выходить из общежития и порой, валяясь на кровати, ухитрялся даже пропускать занятия. А уж дойти до газетного киоска...
Федор развернул перед девушкой газету. Она помолчала, будто вглядываясь, а потом прочла:
- "Действующие части Красной Армии очистили Приамурье от остатков банд атамана Малышева".
Не веря своим глазам, Ян выхватил у Федора газету, перечитывая заголовок про себя.
- Не верится? - усмехнулся тот. - И мне не верилось. Представь себе мое удивление, когда не где-нибудь в Азии или Африке, а у нас, в России, я увидел подтверждение тому, о чем прочел однажды в древней буддийской рукописи. Это был перевод с монгольского, и я грешил было и на неправильный перевод, и на то, что это была просто умело поданная сказка... Научить видеть человека с закрытыми глазами, видеть на расстоянии, видеть сквозь стены... Да что там - предвидеть будущее! Говорят, этому тоже можно научиться... Теперь ты понимаешь, Янек, что я позвал тебя в лабораторию не только раскрывать свои секреты, но и учиться самому!
Он снял повязку с глаз Тани.
- И ведь это ещё не все. Напиши на бумажке какую-нибудь фразу так, чтобы никто не видел, и сложи листок.
Ян написал, сложив бумагу вчетверо.
- Теперь смотри.
Таня взяла листок и положила сложенную бумажку на лоб. Сначала от усилия она побледнела, а потом покраснела.
- "Танечка, вы - удивительная девушка!" - прошептала она.
Ян тоже смутился. Он ожидал какой-нибудь фокус с определением характера по почерку или что-нибудь ещё в этом же роде.
- Молодежь! - покачал головой начальник лаборатории и продолжал уже серьезно: - У вас обоих ваши способности проявились в результате несчастного случая: у Яна - после контузии, у Тани - после тифа. Но и в обоих случаях есть существенная разница - если Яну, можно сказать, дар с неба упал, то Таня всему сама научилась. Остается только удивляться интуиции, которая вела девушку в правильном направлении. Плюс ко всему деятельная натура нашего эльфа. К счастью, она и в болезни не могла лежать просто так: сначала стала видеть, не открывая глаз, потом попыталась увидеть, что делают в операционной за стенкой врачи. Увидела, и чуть сознание от яркости картины не потеряла: именно в это время за стеной шла кишечно-полостная операция! И вот, когда у нашей Танечки в самообучении стали появляться такие ошеломляющие результаты, она испугалась. И призналась во всем маме.
- Понимаете, Ян, - глаза Танечки смеялись, - я подумала, что перенапрягла свои мозги и теперь потихонечку схожу с ума... Спасибо, Федор Арсентьевич помог!
- Еще чего не хватало - с ума сходить! - погрозил пальцем Головин. Эта светлая головка ещё науке понадобится!
Он рассеянно глянул на часы и ужаснулся:
- Как быстро пролетело время! Простите, молодежь, но я вынужден вас покинуть. И так бегом придется бежать, чтобы на совещание не опоздать. Вы тут все закройте, ключи отдайте консьержке... Янек, разрешаю тебе проводить Танечку домой!
- Кому Федор сказал отдать ключи? - спросил Ян, не в силах оторвать от девушки глаз.
- Консьержке. Он, наверное, имел в виду дежурную на первом этаже, прошептала Танечка и опять покраснела.
Такого с Яном ещё не случалось. Прежде в его встречах и взаимоотношениях с девушками судьба, можно сказать, тащила его через события. Девушки падали в его руки и объятия то ли под влиянием минуты как Беата, то ли по их воле - как Юлия, то ли прямо-таки упав перед ним с коня - как Марго, то ли в награду за небольшую услугу, как Олеся... Танечку ему никто не предлагал, но эта девушка поразила его в самое сердце силой характера. Он видел, как рвали еду голодные люди независимо от пола, превращаясь на глазах в зверей. Он видел, как ломались в подобных обстоятельствах самые сильные и мужественные, а тут... "Если разобраться, кроме глаз в ней ничего и нет!" - это испустил в нем последний крик "закоренелый холостяк" по кличке Монах...
Уже идя с Танечкой по заснеженным улицам - она опять утонула в своем не по росту одеянии - он подбирал слова, которые хотел бы сказать ей, но они будто замерзали в легком морозном воздухе, едва Ян открывал рот. Наконец он откашлялся и, будто бросаясь в прорубь, прохрипел:
- Танечка, не могли бы вы сегодня вечером пойти со мной на свадьбу к моим хорошим друзьям? - Он посмотрел в её удивленные глаза и заторопился: Может, мама побоится отпустить вас со мной, вы скажите... Головин мог бы за меня поручиться... Объясните, что мы с вами будем вместе работать... Я только съезжу на вокзал, встречу профессора - он сегодня возвращается из Берлина...
И с благодарностью услышал:
- Я согласна.
ГЛАВА 10
Через неделю Наташа смогла подняться и, поддерживаемая крепкой рукой Рогнеды, выйти с нею на террасу. Вырубленная в скале, она с двух сторон ограждалась ею же, а с двух других хрупкая балюстрада позволяла видеть пропасть, у которой, казалось, не было дна. По крайней мере, стука камня, который Наташа сбросила вниз, она так и не услышала.
Молодая пленница выздоравливала, но дух её был неспокоен и, как обычно бывало с нею в подобных ситуациях, обостренные чувства подчас не подчинялись ей самой.
- Кира! - сказала она вдруг. - Я знаю, тебя зовут Кира.
Рогнеда побледнела так сильно, что Наташа испугалась за нее: не упала бы в обморок! Она ещё не чувствовала в себе достаточно силы, чтобы удержать высокую дородную женщину своими ослабевшими руками.
- Откуда ты узнала?! - наконец оправившись от шока, вымолвила она.
Наташа не спешила объясняться, вглядываясь в даль, откуда пришло это имя. Сколько лет прошло с тех пор - пять, десять? "Четырнадцать!" подсказало прошлое. Она давно уже перестала задумываться над тем, кто ей обо всем сообщает. Обычный голос! Она попыталась представить себе, как выглядела Рогнеда - тогда ещё Кира - четырнадцать лет назад.
А четырнадцать лет назад ей было девятнадцать и была она замужем за богатым стариком. Девятнадцать. И у Наташи этот возраст выдался нелегким. Тогда её как кутенка, не умеющего плавать, взяли и выбросили за борт, в самую круговерть чуждой прежде жизни. Выплывешь - твое счастье...
Как же случилось с Рогнедой? Ее выдали насильно? Нет. Как наяву услышала Наташа жаркий шепот свахи: "Будешь ходить в соболях да каменьях драгоценных, сладко есть, мягко спать. Что захочешь - все твое будет! Год-другой потерпишь, а там - сама себе хозяйка".