Шклярский Альфред. Томек на тропе войны

   — Не будем терять времени, берите командование, капитан! — порывисто воскликнул боцман.
   Ранчеро единогласно подчинились энергичному кавалеристу. Едва забрезжил рассвет, пятьдесят хорошо вооруженных всадников пустились в погоню. Следы банды были хорошо видны. Благодаря этому преследователи быстро достигли места, где банда разбилась на два отряда. Разделил своих людей и Мортон, и каждый отряд тут же двинулся в своем направлении.
   Через несколько часов оба отряда достигли каменистого плоскогорья, где следы потерялись. Вечером, после бесплодных поисков, отряды вновь соединились в одном каньоне. Люди угрюмо расселись вокруг костров.
   — Совсем запутались, уважаемые господа, — пробурчал боцман. — Проклятые индейцы нарочно забрались в горы, чтобы со следа сбить.
   — По всем сведениям, которые мы успели собрать о Черной Молнии, он скрывается в пограничных горах — сказал капитан Мортон. — Если бы нам удалось прочесать все горные цепи, мы наверняка обнаружили бы его укрытие.
   Услышав это, Томек помрачнел. Это сколько же надо иметь людей и времени, чтобы обшарить многочисленные, недоступные и обширные горные цепи! А так только случай может навести на следы разбойников.
   — Если бы был жив наш умница Динго, он бы уж нашел след Салли, — сказал Томек.
   — А у нас даже не было времени похоронить его, — поддакнул боцман.
   Они начали вспоминать, как Томек с помощью Динго нашел заблудившуюся в буше Салли и разные другие приключения, окончившиеся благополучно благодаря уму Динго.
   Никто не ложился спать этой ночью. С рассветом поиски продолжались. Небольшие группы обшаривали извилистые каньоны и ущелья, наблюдатели изучали окрестность с возвышенностей, но никто нигде не обнаружил даже малейшего следа похитителей.
   В бесплодных поисках прошло несколько дней. Наконец Мортон и ранчеро пришли к выводу, что дальше преследовать банду напрасно. Так невесело и вернулись домой.
   В тот же день вечером, Томек, боцман и миссис Аллан собрались у постели раненого шерифа. Врач сказал, что быстрому выздоровлению его мешает тревога за Салли. Поэтому разговаривали при нем не много, что веселого можно сказать в таком невеселом положении?
   Томек сидел, глубоко задумавшись. Итак, капитан Мортон счел дальнейшие поиски бессмысленными. Томек никак не мог с этим согласиться. Будь здесь отец и Смуга они, конечно, так скоро не признали бы себя побежденными. Похоже, что Мортон и ранчеро относились к поискам Салли формально, заранее считая их бесполезными, а согласились участвовать в погоне только для того, чтобы успокоить убитую горем мать. Слишком уж много говорили они об уведенных индейцами, о том, что если и удавалось их найти, то только случайно. Неужели они бросят Салли на произвол судьбы? Капитан Мортон обвиняет в этом гнусном поступке Черную Молнию. Но Томек инстинктивно чувствовал, что запальчивый и неприязненно настроенный к индейцам кавалерист идет по пути наименьшего сопротивления.
   Трудно поверить, что храбрый индейский воин так подло отплатил Салли за помощь, оказанную ему в тяжелую минуту. Ведь это Черная Молния назвал ее «Белой Розой» и заявил, что скорее поступится своей свободой, чем повредит ей.
   Вдруг Томек спохватился. Он вспомнил слова, сказанные вождем Зоркий Глаз во время его первого появления в резервации: «Если моему белому брату когда-нибудь понадобится помощь друзей, пусть он пойдет на Гору Знаков и подаст сигнал. И тогда к нему явится человек, на которого белый брат может положиться в любом деле».
   Томека охватило необычайное волнение. А сейчас разве ему не нужна помощь друзей? Вождь Зоркий Глаз, как будто, слов на ветер не бросает! Ведь это же он предупредил Томека во время родео о коварстве дона Педро. Томек решил, что нужно немедленно найти Красного Орла, чтобы тот показал ему дорогу к Горе Знаков. Да, а где же Красный Орел? Кинувшись в эту погоню, Томек совсем забыл о нем.
   Боцман искоса наблюдал за своим молодым другом. Слишком хорошо знал он Томека, чтобы не заметить, что с ним что-то происходит.
   — Скажите, миссис Аллан, а вы, когда индейцы бежали, еще раз видели убитого Динго? — спросил Томек, прервав молчание.
   — Ах, милый, я совсем забыла сказать, что, оказав первую помощь шурину, я тут же вернулась к дороге у холма, чтобы похоронить верного пса. Даже взяла Боба, негра. Но Динго так и не нашла. Наверно, койоты уволокли его в прерию.
   — Днем койоты не показываются возле селений, что бы это могло быть? Как вы думаете, боцман?
   — Индейцы напали на ранчо ранним утром. А когда вы, сударыня, второй раз вернулись к холму? — спросил моряк.
   — Ну, где-то около полудня, самое большое спустя часа четыре после нападения. Не найдя Динго на дороге, мы с Бобом обошли довольно большой участок прерии; мне пришло в голову, что в последний момент, пес мог отползти в сторону. К сожалению, не нашли его нигде.
   Томек возбужденно вскочил, несколько раз прошелся по комнате и остановился перед боцманом.
   — Вы помните, что говорили мне о Динго, когда в Уганде я очнулся после столкновения с носорогом? — спросил он.
   — Будь у меня куриная память, я бы палубу драил, а не боцманом был, — несколько уязвленно ответил боцман, но заинтересованный этим вопросом, добавил: — Ты и в самом деле хочешь знать, что я тогда говорил о Динго?
   — Вот именно.
   — Сначала мы думали, что собачонка уже дух испустила... Стоп, стоп, браток, понимаю к чему ты клонишь! Динго лежал тогда как труп, а потом потряс маковкой и потащился за нами на своих ногах. Ты думаешь, что и сейчас так было?
   — Миссис Аллан видела Динго лежащим на дороге, — продолжал Томек. — Спустя несколько часов его там уже не было. Даже если бы какой-нибудь койот и крутился где-то около ранчо, то все равно убежал бы, услышав крики индейцев и выстрелы. Но, если это не койоты, то что же случилось с мертвой собакой?
   Миссис Аллан и шериф насторожились. Боцман возбужденно покраснел, быстро осушил стакан ямайского рома и выпалил
   — Ха, а сколько раз я вам говорил, что у Томека голова на плечах не для одной красоты. Ты мне, браток, напомнил историю точь-в-точь такую же. Несколько лет назад наш корабль должен был идти из Гамбурга в Рио-де-Жанейро за кофе. И перед самым отплытием у одного дружка, из немцев он был, умерла жена. Бедняга на похоронах не мог быть, потому как все случилось аккурат за час до отчаливания. Попрощался матрос с прахом законной супруги, наказал родне похоронить, как положено, а сам от горя еле-еле погрузился на корабль. Всю дорогу убивался и по этой самой причине бутылку из рук не выпускал. Дошли мы наконец до Рио, капитан и говорит: «Клин клином вышибают, парень! Женись еще раз, может на этот раз повезет». Немчик был послушный, сошел на берег и через три дня женился на одной бразилийке. Хорошо капитан посоветовал — всю скорбь как рукой сняло. Через несколько недель опять швартуемся в Гамбурге, а тут покойница моего дружка встречает. Оказалось, что вовсе она не умерла, а в летаргию впала, то есть во «мнимую смерть».
   — Ну, боцман, ведь эта история не имеет никакого отношения к Динго, — возразил Томек.
   — Имеет, браток, потому что отсюда мораль: пока на похоронах не был, никого не оплакивай, — нравоучительно заявил боцман. — Вот и я повторю вопрос, что Томек задал: что же случилось с мертвой собакой?
   — Вы думаете, что если Динго остался жив, то побежал за Салли? — воскликнула миссис Аллан.
   — Это уж как пить дать, сударыня, — заверил ее боцман. — А в таком случае все дело по-новому оборачивается — Динго, пес вышколенный.
   — Но что из того, если Динго и впрямь пошел по следам Салли? — спросила миссис Аллан с робкой надеждой в голосе.
   — А то, что если Динго жив, то очень даже возможно, что появится здесь и приведет нас куда надо, — пояснил Томек. — Динго — очень умная собака.
   — О боже, если бы так было! А вдруг индейцы убьют его, увидев, что он следует за ними? — встревожилась миссис Аллан. — Если Черная Молния решился на такую подлую месть, то, не задумываясь, застрелит собаку.
   — А мы не уверены, что Салли похитили люди Черной Молнии, — твердо заявил Томек. — Это капитан Мортон так думает, а я в этом весьма сомневаюсь.
   В этот момент шериф Аллан пошевелил рукой. Миссис Аллан, боцман и Томек нагнулись к нему, а он тихо произнес:
   — Сколько вы драгоценного времени потеряли из-за горячности этого Мортона. Теперь, слушая рассуждения Томека, я вспомнил, что напавшие индейцы принадлежали к мексиканскому племени пуэбло. А ведь банда Черной Молнии — это уж точно — состоит из американских индейцев, бежавших в Мексику.
   Томек напряженно, вслушивался в слова шерифа. Сомнений уже не было. Если Черная Молния не замешан в нападение на ранчо, то надо как можно скорее отправиться к Горе Знаков и звать на помощь. Зоркий Глаз уверен, что тогда у Томека появится мощный союзник. Вот и случай узнать, чего стоит обещание индейца.
   — Ну и пусть все это только наши предположения, так ведь и капитан Мортон считает, что найти Салли можно только случайно, — сказал Томек. — Не имеем мы права сидеть спокойно, пока не освободим ее. Я кое-что придумал, но не могу, по разным причинам, пока рассказывать. На рассвете я съезжу кое-куда и... увидим, что из этого получится.
   — Я с тобой, браток, — вызвался боцман.
   — Вместе мы не можем, — возразил Томек. — Во-первых, ваше присутствие может помешать моему плану, во-вторых, один из нас должен оставаться в ранчо — вдруг появится Динго.
   — Ха, значит я должен сидеть за печкой, а ты головой рисковать?! Не выйдет, браток!
   — Я бы и сам сомневался, правильно ли поступаю, если бы не Салли, — серьезно ответил Томек. — Не скрою, моя завтрашняя поездка связана с риском, но разве вы стали бы колебаться, когда от этого зависит жизнь Салли?
   — Ты меня сразил, но что мы будем делать, если и ты пропадешь?
   — Дорогой мой друг, на вашем месте я сказал бы тоже самое. Знаю, что мне нельзя поступать легкомысленно, и потому приму меры предосторожности. Я оставлю шерифу запечатанный конверт, который вы вскроете, если я не вернусь в течение семи дней. В письме я укажу, куда и с кем поехал. Это вас должно успокоить?
   — Томми, неужели ты не можешь сказать это сразу? Может быть, мы посоветуем что-нибудь, — тихо произнес шериф.
   — Нет. Я связан честным словом, и не могу выдать тайну. Думаю, что и вы, и боцман так же не обманули бы чужого доверия.
   — Что вы скажете на это, шериф? — неуверенно спросил боцман.
   — Я Томеку доверяю.
   — Я семь дней не буду знать покоя, но ведь я и сам охотно сунул бы голову в пасть акулы, лишь бы освободить Салли. Строчи письмо, браток! А что делать, если прибежит Динго?
   — Я уже думал об этом, — ответил Томек. — Если Динго вернется в ранчо, вы пойдете за ним по следам банды. Выясните, где находится Салли, и вернетесь сюда, а уж тогда вместе отправимся. Согласны?
   — Пусть будет по-твоему, — с тяжким вздохом ответил боцман. — Как тут возражать, раз дело идет о нашей синичке? Ха, даже высказать не могу, как мне ее жаль.
   — Как я смогу вас отблагодарить? — воскликнула миссис Аллан.
   — Какая тут благодарность, если мы еще ничего не сделали, — скромно ответил боцман. — Полюбил я эту малую синичку, как родную дочь, а уж что касается Томека, то гм...
   — Я, сударыня, не уеду отсюда, пока не найду Салли, — горячо заверил ее Томек. — Сейчас я напишу письмо, а потом соберусь в дорогу. На рассвете выезжаю...

XIII

Гора знаков

   На следующий день Томек покинул ранчо еще до рассвета. Кроме верховой лошади, он вел вьючного коня с дорожным снаряжением и небольшим запасом провианта. Через несколько часов он отыскал на одном из пастбищ Красного Орла. Подъехав к нему, Томек спешился.
   — Я как раз ищу тебя, Красный Орел, — сказал Томек, протягивая индейцу руку. — Нам надо сейчас поговорить наедине.
   — Мы можем говорить здесь, нам никто не помешает, — сдержанно ответил навах.
   Так оно и было. Три ковбоя, стерегущие стадо вместе с ним, спокойно завтракали у палатки, стоявшей в некотором отдалении. Томек быстро привязал лошадей к кусту.
   — В последний раз мне даже не удалось попрощаться с Красным Орлом. Все мы после похищения молодой скво потеряли голову, — объяснил Томек. — Почему же мой краснокожий брат сторонится ранчо? Мне сказали, что с того злополучного дня ты там ни разу не был.
   Индеец исподлобья наблюдал за выражением лица белого юноши. Но так и не заметил в его лице того недоверия, которое думал увидеть после того, что он услышал от ковбоев, рассказывавших о похищении племянницы шерифа.
   — Красный Орел не хотел ходить в ранчо, потому что бледнолицые сердились на индейцев за похищение молодой скво, — ответил он после некоторого колебания. — А мой брат тоже думает, что это Черная Молния сделал?
   — Капитан Мортон убедил всех в этом, но я не верю. Мне кажется, что после услуги, оказанной мной и моими друзьями Черной Молнии, он не мог причинить нам такое зло.
   — Мой белый брат не ошибается, и я тоже в этом уверен. Но я слышал, что ранчеро обвиняют в этом только Черную Молнию.
   — А мой брат уже знает, что погоня была напрасной?
   Навах утвердительно кивнул, и Томек продолжал:
   — Я решил вновь отправиться на поиски. На этот раз уже сам по себе. Когда я впервые был в резервации, вождь Зоркий Глаз сказал мне кое-что на прощанье...
   Томек умолк, пытливо вглядываясь в молодого наваха, но тот не нарушил молчания.
   — Скажи мне, Красный Орел, всегда ли индейские вожди держат слово?
   — Обещание, данное другу после трубки мира, навсегда остается в ушах воина, — уверил его Красный Орел.
   — Вождь Зоркий Глаз сказал, что если я когда-нибудь попаду в беду, то могу пойти на Гору Знаков и вызвать на помощь могущественных друзей. Может Красный Орел отвести меня к этой горе и научить подать зов?
   — Красный Орел выполняет все приказы вождя Зоркий Глаз. Когда мой брат намерен поехать к Горе Знаков?
   — Сейчас!
   — Угх! Пусть будет так, но ты должен предупредить о моей отлучке старшего ковбоя.
   — Я это сделаю, а ты сейчас же собирайся в дорогу, — ответил Томек и направился к палатке.
   Старший ковбой хорошо знал молодого гостя шерифа и не стал чинить никаких препятствий. Спустя несколько минут юноши направились на юг. Томек следовал за навахом, ведя на аркане вьючного коня. Отъехав от пастбища, Томек пришпорил мустанга и поравнялся с навахом.
   — Может ли Красный Орел сказать, когда мы будем на месте? — спросил Томек.
   — Раньше чем солнце сядет за прерию, мы будем на Горе Знаков, — ответил индеец.
   — А как мы дадим сигнал, что нам нужна помощь? Не помешает ли темнота?
   — Мы это сделаем с помощью огня, а днем давали бы дымовые знаки, — объяснил Красный Орел.
   — А долго придется ждать «друга» после этого знака?
   Красный Орел замешкался с ответом. Томек сразу понял, что его смутило. Он был уверен, что, говоря о друге, Зоркий Глаз имел в виду Черную Молнию. А если Красный Орел скажет сколько времени Черной Молнии надо, чтобы явиться на Гору Знаков, то сообразить, на каком расстоянии оттуда находится укрытие Черной Молнии, не составит большого труда. Но молодой навах отлично сумел доказать свою сообразительность:
   — Если этот друг не придет после огненного знака, мы повторим призыв днем, — дымом. Все зависит от того, где он будет в то время, когда заметит призыв.
   — Не знаю, надежный ли это способ сообщаться. Ведь огненные и дымовые знаки видны издалека. Нельзя же помешать нежелательному глазу увидеть их.
   — Пусть Нах'тах ни йез'зи не боится. Даже если кто-нибудь и увидит эти знаки, он не поймет их смысла, — успокоил Томека индеец.
   Сдержанность наваха в ответах только подхлестнула любопытство Томека. Он вспомнил про африканские тамтамы, звуковой телеграф на Черном Континенте. При помощи тамтамов негры ухитрялись с необыкновенной быстротой передавать известия в самые отдаленные и недоступные уголки джунглей. Сколько раз Томек во время охоты с тревогой вслушивался в таинственные голоса этих тамтамов! А теперь вот представился случай познакомиться с еще одним способом связи на расстоянии, применяемым коренным населением американского континента.
   Томек почувствовал всю тяжесть ответственности, лежащей на его юных плечах. А правильно ли он делает, вызывая на помощь Черную Молнию? Ведь невозможно предусмотреть к чему это приведет. Таинственность и необычность положения вызывала тревогу. И тем больше затосковал он по отцу и дяде Смуге. Отец возглавлял любую экспедицию умело и обдуманно. А Смуга обладал огромными знаниями о мире и его обитателях. Он, пожалуй, побывал почти на всех континентах, познакомился с жизнью многих необычных народов; даже самые невероятные переделки не производили на него особого впечатления.
   В эту тяжелую минуту Томеку очень не хватало доброго совета. И Томек стал думать, как поступил бы этот опытный путешественник на его месте. Вспомнил все, чему учил опытный друг.
   «Только примитивный и морально слабый человек сразу прибегает к силе, — говаривал Смуга. — Самая положительная черта мужчины — трезвость мысли. Подумай хорошенько — и найдешь правильное решение в любом деле».
   «А трезво ли я поступаю сейчас? — думал Томек. — Ведь я уже давно перестал обращать внимание на дорогу».
   И он внимательно огляделся вокруг.
   В нескольких километрах от них, на западе, вздымалась памятная одинокая гора. Прикинув ее положение, он сообразил, что они вот-вот пересекут границу и окажутся на мексиканской территории.
   Чаща колючих кактусов поредела. Где-то вблизи должны были находиться небольшие озера, потому что, то и дело взлетали стаи разных птиц. Среди буйного разнотравья, великолепным ковром лежала бизонова^[39] трава, высотой по колени лошади, серо-стального и даже синего цвета. Полынь здесь была выше человека, а стебли ее твердые, как дерево, толщиной в руку. Небольшие дикие, цветущие подсолнечники и опунции^[40] образовали очаровательные рощи.
   Громкое квохтанье заставило всадников придержать лошадей. Прямо из-под ног выскочила стая луговых тетеревов — красивых и крупных, с нашего тетерева, птиц, похожих по оперению не то на рябчика, не то на куропатку. Мясо их считается лакомством. Томек схватился было за штуцер, но Красный Орел удержал его жестом, быстро добыл из плетеного чехла, притороченного к седлу, небольшой лук и оперенную стрелу. Хотя Томек просто сгорал от нетерпения. Красный Орел спокойно положил стрелу на тетиву, и не спеша натянул лук. Оказалось, индеец хорошо знал повадки лугового тетерева. Спешить было ни к чему. Птица эта довольно тяжелая, в отличие от наших куропаток не взлетает всей стаей сразу, а убегает гуськом, одна за другой. Красный Орел ждал, натянув лук. Как только ближайший тетерев попытался тяжело взлететь — в воздухе свистнула оперенная стрела. Забив крыльями, тетерев свалился в траву. Индеец соскочил с коня, подбежал к птице и, убедившись что она убита, приторочил ее к упряжи вьючной лошади.
   — Жалко пули на этих неповоротливых птиц. Кроме того, выстрел далеко слышно, — сказал индеец, вскакивая в седло.
   И снова они двинулись на юг. Индеец все чаще поглядывал на небо и подгонял лошадей. И лошади, и всадники уже устали, проведя целый день в пути под палящим солнцем, но Красный Орел и не думал об остановке на отдых. Горная цепь, к которой они направлялись, приближалась. К вечеру путники были у ее подножия. Здесь они въехали в широкий каньон, где их охватила живительная прохлада. Копыта лошадей глухо зацокали по каменистой почве.
   Красный Орел уверенно ехал по извилинам каньона и вскоре путники очутились у подножия высокой горы, господствующей над всей горной цепью. Только редкие метелки юкки пробивались между скалами. Здесь индеец решил оставить лошадей. Быстро расседлали они коней, привязали их к юкковым деревцам и, взяв оружие, самое необходимое для ночлега в горах и убитого тетерева, полезли по склону.
   Шли по каменистой тропе, ведущей на вершину горы. Иногда тропа переходила в высеченные в скале ступеньки, так что взбираться было не так уж трудно. Примерно после часа довольно быстрого подъема, юноши добрались до вершины. Томек огляделся вокруг.
   Полукруглый скальный выступ охватывал вершину, образуя нависшую над пропастью галерею. На юге и западе горная цепь заметно снижалась, открывая широкий обзор. Вдали, до самого горизонта, иззубренного очертаниями новой горной цепи, тянулась мескитно-кактусовая пустыня. Солнце уже заходило, переливаясь золотом и пурпуром, как на море. Вечерние сумерки окутывали прерию легкой, голубеющей дымкой.
   Пока Томек восхищался живописным видом. Красный Орел доставал из-под разбросанных вокруг каменных глыб охапки заранее приготовленных, ровно нарубленных веток и хвороста и складывал их в три кучи на равном расстоянии одна от другой. Окончив эту работу, Красный Орел исчез среди скал.
   Прошло немало времени, прежде чем Томек хватился своего друга. Нашел его в каменной впадине у небольшого, еле тлеющего костра. Красный Орел как раз кончал ощипывать тетерева. Потом он ловко выпотрошил птицу, разрезал на куски, два из них насадил на длинные палки и стал поджаривать мясо на огне.
   — Делай как я, Нах'тах ни йез'зи, и у нас будет вкусный ужин, — предложил он Томеку.
   Томек, разумеется, не стал ждать вторичного приглашения. Быстро насадил на ветку несколько кусков мяса и, подражая индейцу, держал ее над огнем, пока мясо не изжарилось. Правда, приготовленное так мясо тетерева было не очень вкусно, но это не помешало им поужинать с большим аппетитом. Дополнив ужин снедью, прихваченной из дому, они запили все водой из фляжек. В завершение Красный Орел посмотрел на небо и сказал:
   — Еще рано подавать знаки. Нах'тах ни йез'зи может отдохнуть. Ложись и спи, а я посторожу. Когда настанет пора — разбужу.
   — А Красный Орел разве не устал? Мы можем отдыхать по очереди, — предложил Томек.
   — Нах'тах ни йез'зи не знает, когда надо подавать знаки. Я буду бодрствовать, а мой белый брат может отдыхать, — ответил индеец.
   — Хорошо, с удовольствием вздремну, — согласился Томек
   Вернувшись на каменный выступ, где они оставили одеяла, Томек устроил себе удобное ложе у основания полукруглой галереи и растянулся на нем. Вскоре из-за каменных глыб показался Красный Орел. Он сел на землю недалеко от Томека, привалившись спиной к большому камню.
   Пурпурный отсвет заката уже расплылся за горизонтом. На темном небе начали появляться звезды. Томек закрыл глаза, но заснуть не мог. Мысль о судьбе несчастной Салли не давала ему покоя. Где она теперь, что делает? Он был уверен, что она ждет его помощи. Подумав об этом, он даже задрожал от нетерпения — надо же что-то делать! Потом подумал, а явится ли Черная Молния на его зов, и если явится, то захочет ли помочь? Ведь все утверждают, что краснокожий вождь поднимает восстание против белых. Уже одного этого достаточно, чтобы судить о его ненависти к белым поселенцам. Можно ли рассчитывать на него?
   При этой мысли Томек невольно взглянул из-под прикрытых век на Красного Орла и тут же забыл об усталости. Все еще притворяясь спящим, он стал то и дело поглядывать на своего спутника и вскоре убедился — индеец не спускает с него глаз. Но зачем? Томек, будто во сне, повернулся на левый бок. Теперь ему стало удобнее наблюдать за Красным Орлом.
   Молодой навах сидел все так же неподвижно, упершись в колени поджатых ног, не отрывая пытливого взгляда от спящего товарища. Спустя какое-то время он наклонился над Томеком, вслушиваясь в его дыхание. Убедившись, что юноша давно спит, навах поднялся. Его силуэт ясно вырисовывался на фоне неба. Бесшумно ступая, Красный Орел подошел к уложенным кучам хвороста, быстро перебросил часть хвороста из боковых куч в центральную, высек огонь и поджег хворост. Столб яркого пламени взметнулся ввысь.
   Красный Орел с опаской посмотрел в сторону спавшего глубоким сном, Томека. Веки спящего трепетали от отблесков разгорающегося костра.
   Навах довольно улыбнулся. Все же удалось ему утаить от приятеля тайну знаков, призывающих на помощь союзников. Теперь-то уж Зоркий Глаз похвалит его, недаром вождь всегда говорит, что только мертвые не выдают тайн.
   Красный Орел неподвижно стоял у костра, повторяя про себя условное значение знаков:
   "Один столб дыма или костра ночью значит: «Внимание! Сейчас дадим знак!» Три поочередные дымных столба или три костра ночью: «зовем на помощь, грозит опасность!»
   Костер горел уже несколько минут. Первый знак уже дан. Индеец вытянул из костра горящие головни и бросил их в остальные кучи. Три костра ярко взметнули красно-желтое пламя. Красный Орел выполнил задание. Он медленно вернулся к своему месту под скальным выступом, дружелюбно взглянул на спящего Томека, заметил, что одеяло сползло с его плеч. Ночи в горах холодные — навах склонился над белым другом, бережно накрыл его и сел рядом, на землю.
   Отблески костров играли на медно-красном лице индейца, обращенном к звездному небу. Светлый лунный серп выплыл из-за горных вершин.
   Костры постепенно догорали.
   По лицу Томека скользнула грустная улыбка. Значит, Красный Орел не во всем доверяет ему, если скрывает от него, как подаются знаки. Но тут же подумал, что, наверное, это вызвано бесчисленными обидами, которые причинили белые люди. И от этих противоречивых чувств Томеку стало не по себе.