Шоу Боб. Беглые планеты (Мир и Верхний Мир - 3)

   - Не знаю, как насчет нашей замечательной коробки, Толлер, - произнес он отсутствующим голосом, - но там, наверху, определенно что-то происходит.
   Он указал в зенит, и колкорронцы задрали головы. Толлер изогнулся, переворачиваясь, и невольно охнул, потревожив раненую ногу. В самом центре неба висел огромный диск Мира, а в центре его пульсировала желтая звездочка, в которой люди сразу узнали Кса. Но перемены начались задолго до того, как поднял голову Толлер.
   Кса стал гораздо ярче - теперь он напоминал миниатюрное солнце, - и его пульсация настолько участилась, что превратилась в единый лучик желтого цвета. Толлеру пришло в голову, что он слишком увлекся импеллером Гретэка и битвой с вадаваками и абсолютно забыл о другом, огромном, импеллере, который парил сейчас в зоне невесомости. Внимание людей, сосредоточившихся на далеком Кса, распахнуло настежь какие-то телепатические ворота...
   "Поверить не могу, что ты все-таки решился на это, Возлюбленный Создатель! - доносились с позолоченного неба пронизанные страданием вопли. После всего того, что я для тебя сделал, ты намерен приблизить момент моей смерти! Умоляю тебя, Возлюбленный Создатель, позволь мне провести последние минуты жизни в твоем драгоценном обществе..."
   - Что творится? - прорычал Толлер, вырывая иголку из пальцев Джерин и усаживаясь на траве. - Гретэк сказал, что эта проклятая коробка закончит свое дело задолго до того, как Кса... задолго до того, как Дуссарра сможет перенестись в другую галактику... но я не знаю... - Он вдруг замолк, на лбу у него выступил холодный пот, когда он понял, что сейчас он сам, все его знакомые и друзья и вся его родная планета находятся под угрозой мгновенного уничтожения.
   - Может быть, с машиной Гретэка что-то случилось, - приподнялся на локте Стинамирт. - Он сам говорил, что импеллер был собран в большой спешке. Дуссарриане тоже не застрахованы от ошибок, и, наверное, какие-то неисправности вкрались в механизм отсчета времени... - Голос Стинамирта затих, а глаза его расширились. Дрожащим пальцем он показал куда-то за спину Толлера.
   Толлер обернулся и яростно выругался. Такое зрелище было способно лишить его самообладания даже на фоне поразительных, эпохальных событий. Рядом с коробкой импеллера появилась блестящая белая фигура вадавака, который, должно быть, спрятался в траве и последние хаотические мгновения битвы переждал в укрытии. Похоже, благодаря профессиональной тренировке он стал куда сильнее обычного дуссаррианина, потому что на глазах у ошеломленных людей вадавак наклонился, подсунул руки под импеллер и хоть и медленно, но все же выпрямился.
   Импеллер содрогнулся и упал набок. Секундой спустя, словно от удара сработало какое-то реле, внутри белой коробки раздался механический визг.
   Толлер попытался встать, но левая нога отказалась держать его, и он, сморщившись от боли, рухнул обратно на траву.
   - Нам конец! - завопил он. Не имея возможности сдвинуться с места, он испытывал ужасные, изощренные мучения. - Машину нужно вернуть в прежнее положение - иначе все погибнет!
   Он посмотрел на женщин, которые стояли перед ним, надеясь, что они исполнят то, чего не может исполнить он, но Мистекка и Арванд продолжали непонимающе таращить глаза, окаменев от страха при виде новой опасности, а Вантара упала на колени, закрыла лицо руками и беспомощно всхлипнула.
   - С вас повышение по службе! - крикнула Джерин и, вскочив на ноги, схватила меч и устремилась к импеллеру. Она неслась по траве с невиданной прытью, которой позавидовал бы профессиональный спринтер, - даже сам Толлер, будь он в добром здравии, вряд ли бежал бы быстрее.
   Одинокий вадавак, выказав значительно больше мужества и упрямства, нежели его удравшие товарищи, и не думал спасаться бегством. Наоборот, он кинулся навстречу Джерин и, когда до нее оставалось всего несколько шагов, нырнул ей под ноги. Она все-таки достала его скользящим ударом меча ярко-красные брызги окропили траву, - но инопланетянину удалось ухватить ее за голень. Джерин рухнула на землю. На какой-то момент они скрылись из виду, и у Толлера даже во рту пересохло от волнения, но вскоре Джерин снова вскочила на ноги и ринулась наперегонки с собственной тенью.
   Визг белой коробки, казалось, стал еще громче, стоило девушке добраться до цели. Джерин ухватилась за край и попыталась перевернуть машину, но тщетно. Тогда она обогнула импеллер и, склонившись за ним, попыталась получше ухватиться за тяжелый корпус. С томительной медлительностью, разрывающей нервы, прибор занял прежнее положение.
   Джерин мгновенно выскочила из-за него и, запрокинув голову, изо всех аил помчалась назад, к парализованным страхом колкорронцам. Она преодолела уже примерно треть расстояния, когда коробка внезапно замолкла. Сумасшедшие визги сменились новой, еще более ужасной волной истерии, донесшейся до сознания людей из далекой точки на небесах:
   "Не убивай меня, Возлюбленный Создатель! Не..."
   Толлер, чье лицо превратилось в нечеловеческую маску, перевел взгляд с Джерин на белую коробку и увидел, как очертания импеллера начали искажаться. Он замерцал, в разные стороны разлетелись бледные отражения машины, наслаивая многочисленные варианты реальности, поглотившей пространство и время.
   Джерин бежала через переливающуюся матрицу того, что было и что могло быть. Толлеру казалось, что она выкрикивает его имя. Стиснув зубы от невыносимой боли, он чудом поднялся на ноги и попытался кинуться ей навстречу.
   Тут начал содрогаться и вибрировать весь небосвод. От Кса полетели пульсирующие концентрические кольца режущего глаз сияния. Достигая эманации, излучаемых белой коробкой, они сталкивались с ними, перемешивались...
   "Слишком много всего происходит", - погружаясь в пучины ужаса, успел подумать Толлер.
   И тут навалилось все разом...
   Глава 19
   Глубокая, бархатная и бесконечная тьма - Толлер никогда не видел такой темной ночи - внезапно окутала сцену, словно на целую планету набросили огромное светонепроницаемое одеяло. Небесная чернота казалась еще более непроглядной благодаря тому, что импеллер, свершивший свое пространственное колдовство, теперь призрачной иллюминацией заливал притихшее поле боя.
   Толлер замер на месте и отчаянно мигал глазами, пытаясь приспособиться к необычной обстановке, когда Джерин налетела на него и, ухватившись за его руки, остановилась. На краткий миг она приникла к нему, все ее тело дрожало. Восстановив дыхание, она выпрямилась и отступила на шаг. Толлер даже подумал, что сейчас она отсалютует ему по-военному и отчитается об успехах при прохождении особенно коварной полосы препятствий. Вантара, стоящая неподалеку, придвинулась к Толлеру и нежно взяла его за руку.
   Толлер не почувствовал ее касания - его внимание было поглощено невероятной пустотой небосвода. Сначала у него сложилось впечатление, что темный небесный полог однообразно пуст, но, когда его глаза немного привыкли, он начал различать холодные далекие огоньки света, чем-то похожие на звезды. По сравнению с привычной россыпью светил эти звезды были тусклыми и редкими. Свет был настолько скуден, что прошло несколько секунд, прежде чем Толлер стряхнул с себя оцепенение и понял, чего же именно не хватает в небе.
   Планета-сестра куда-то исчезла.
   Вместо нее на куполе небосвода царила лишь жалкая горсточка холодных огоньков непонятных очертаний.
   Стинамирт, наконец пришедший в себя, поднялся на ноги и встал рядом с Толлером.
   - Все было бесполезно, Толлер, - проговорил он. - Нас выбросило из галактики. Это не наша система.
   Толлер кивнул, не полагаясь на собственный голос. Он никак не мог поверить в эту черную вселенную, которая распростерлась перед ним. "Разумеется, нас выбросило, - сказал он сам себе. - Так вселенная будет выглядеть, когда постареет..."
   - Темно, - прошептала Вантара, прижимаясь к Толлеру. - Мне все это не нравится - и мне холодно.
   - В таком случае, - сказал Толлер, решительно высвобождаясь из ее объятий, - предлагаю начать собирать топливо для костра. Судя по всему, до рассвета еще далеко - если рассвет вообще когда-нибудь наступит.
   - Конечно, наступит! - капризно заявила Вантара, раздосадованная его символическим жестом. - Как может не наступить рассвет? Что за глупость!
   С жалостью в сердце Толлер понял, что она не догадывается, даже понятия не имеет о том, какие важные события только что произошли. Картина мира, сложившаяся у него в уме после телепатических бесед с Дививвидивом и Гретэком, оставалась весьма обрывочной и туманной, но всем своим существом он ощущал, что Верхний Мир - вместо того чтобы подвергнуться аннигиляции был закинут в какую-то невероятно далекую область галактики.
   А "вселенная", о которой он думал, оказалась вовсе не той маленькой, упорядоченной группкой звезд, чей образ вставал перед ним раньше, когда колкорронские ученые использовали сей термин. Это была весьма путаная, невообразимо сложная и доводящая до отчаяния своей неуловимостью философская концепция, которую Дививвидив называл пространственно-временным континуумом. Во время телепатических уроков Толлер ухватил суть этого понятия, но, несмотря на все усилия, его понимание континуума потускнело, угасая подобно смутному воспоминанию о сладком сне.
   И вот минуло несколько дней, а он уже все забыл, и лишь какие-то жалкие обрывки знаний еще копошились у него в голове. Не способный облечь свои мысли в слова, он и секунды не сомневался, что невероятно могучие силы, задействованные Кса во время смертельной агонии, могли переместить Верхний Мир не только в пространстве, но и во времени, закинув куда-нибудь в далекое будущее параллельного космоса.
   Он попытался вспомнить причины своей любви к Вантаре и не смог сейчас, глядя на ее прекрасное личико, искаженное гримасой раздражения, он чувствовал, что между ними разверзлась непреодолимая пропасть. Но она была слишком эгоистичной и потому не могла разделить беспокойства Толлера. Как-то раз, во время долгого полета к Дуссарре, Толлер спросил у Дививвидива, почему тот так уверен, что переместительное устройство не забросит планету в глубины межзвездного пространства, где "легкой" корректировки будет недостаточно, поскольку рядом не окажется ни одного светила. Дививвидив, вероятно, не найдя достойного ответа, отделался всяческими премудростями "наслоение вероятностей" и "трудные для понимания самогенерирующиеся возможности" Кса, который в финальной стадии должен иметь дело с "зонами биологической активности" и "орбитальной динамикой".
   И теперь Толлер спрашивал себя, действительно ли за пассивной громадой планеты скрывается солнце. Либо нормальный восход должен наступить еще через несколько часов, либо Верхний Мир станет постепенно остывать, а его обитатели будут вынуждены существовать в вечной черноте. Получить ответ можно было только одним способом - ждать. А ждать в темноте не имело смысла...
   - Почему никто не собирает хворост? - весело заорал он, отворачиваясь от Вантары. - Давайте найдем местечко поуютней - и подальше от этих инопланетных трупов - и запалим добрый костер, который согреет нас в эту ночь.
   Приободрившись от того, что нашлось хоть какое-то занятие, Стинамирт, Мистекка и Арванд помчались к зарослям кустов, чьи округлые очертания постепенно проявились в звездном свете. Вантара смерила Толлера долгим взглядом, который, как он догадался, должен был выражать неизмеримое презрение, затем отвернулась и медленно пошла вслед за остальными, оставив его наедине с Джерин.
   - Неплохо было бы наложить на твою ногу еще несколько швов, но очень мало света. - Джерин мельком взглянула на импеллер, который медленно угасал, превращаясь в прямоугольный серый блок. - Я тебя сейчас перевяжу, а утром закончу.
   - Спасибо, - кивнул Толлер, внезапно поняв, что абсолютно не способен передвигаться без посторонней помощи. Рана, хоть и серьезная, смотрелась на его могучем теле незначительной царапиной, но он вдруг обнаружил, что весь дрожит и чувствует себя больным и разбитым. Толлер терпеливо ждал, пока Джерин наложит ему на икру бинт, извлеченный из полевой аптечки.
   - Вот где пригодилось мое фермерское воспитание, - сказала она, туго затягивая узел.
   - Благодарю покорно! - Толлер говорил с напускной сварливостью, радуясь возможности отвлечься от беспокойств по поводу солнца. - Утром приколотишь к моим копытам новые подковы, а пока, будь любезна, помоги мне наконец добраться до костра.
   Джерин поднялась, обхватила его рукой за талию, и они вместе направились к уже замерцавшему в непроглядной темноте оранжевому огоньку. Идти по высокой траве оказалось довольно трудно, поэтому Толлер облегченно вздохнул, когда Джерин остановилась, давая возможность ему и себе перевести дух.
   - Теперь я точно заслужила повышение, - отдышавшись, заметила она. - Ты немногим легче моего любимого синерога.
   - Я прослежу за тем, чтобы... - Толлер запнулся. Он не имел права строить планы на будущее, которого могло и не быть. - Ты повела себя самоотверженно, ринувшись к машине. Меня аж в жар бросило, когда я подумал, что ты не успеешь выбраться.
   - С чего это ты так беспокоился о моей судьбе? - пробормотала Джерин. Ведь я только выполняла свои обязанности.
   - Ну, наверное, потому... - Толлер улыбнулся, сообразив, какую древнюю игру ведет с ним Джерин. Они все стояли, окутанные тьмой, и вдруг эта игра стала значить для него куда больше, чем все страхи за будущее планеты. Он притянул ее к себе, и они слились в страстном поцелуе.
   - Графиня может увидеть нас, - подначила Джерин, оторвавшись от его губ. Он чувствовал теплое дыхание девушки на своем лице. - И графине это не понравится.
   - Какой графине? - изумленно переспросил Толлер, и они с Джерин, прильнув друг к другу в самом центре темной-темной ночи, безмятежно рассмеялись.
   Толлер даже не надеялся, что ему удастся заснуть. Раненая нога начала отвратительно ныть, не умолкая ни на секунду, да и в любом случае он просто не мог уснуть и позабыть, что, быть может, его планета сейчас затеряна в просторах беззвездного космоса. Но костер приятно припекал, рядом, положив руку ему на грудь, посапывала Джерин, и он понял, что устал больше, чем сам о том подозревал...
   Он растерянно открыл глаза, пытаясь определиться, где он очутился. От костра остались подернутые белым пеплом уголья, но их света как раз хватало, чтобы различить вокруг спящие тела товарищей, - и внезапно у него в висках снова застучал очень важный и неотложный вопрос. Он резко приподнялся Джерин у него под боком что-то недовольно пробурчала - и осмотрел горизонт.
   Из-за кромки земли выглянула слабая, но легко узнаваемая полоска пурпурного света.
   На глазах у Толлера проступили слезы, когда он понял, что за чудесный, изумительный свет пробивается к ним. Он облегченно вздохнул и снова погрузился в целительный сон.
   Глава 20
   Королева Дасина перенесла еще один удар, который на этот раз оказался для нее роковым.
   Когда вести о свалившейся на планету трагедии распространились из Прада по городкам и деревенькам Верхнего Мира, простой люд - и так уже перепуганный до смерти необъяснимой переменой на небосводе - еще больше замкнулся. Настроение у всех было подавленное. Снова подняли головы религиозные фанатики, утверждавшие, что болезнь королевы была предсказана знамениями, которые преобразили небеса над планетой. И даже те, кто обычно не обращал внимания на всякие предрассудки и пересуды, были потрясены тем в высшей степени странным явлением, которое случилось на рассвете три дня назад.
   Те, кто привык вставать спозаранку, описывали случившееся в один голос. Сначала они увидели внушающую ужас яркую желтую точку, похожую на миниатюрное солнце. Она внезапно появилась в зените, прямо в центре огромного диска Мира, и не успели глаза привыкнуть к этому неожиданному сиянию, как гигантские концентрические круги начали расходиться по рассветному небу, пульсируя и переливаясь всеми цветами радуги.
   А затем свершилось последнее невероятное действо этой космической драмы - небо... умерло.
   Это слово - "умерло" - повторялось и повторялось на всех углах, срываясь с губ необразованных простолюдинов, которые всю свою жизнь провели под небесами, залитыми светом и переполненными всевозможными астрономическими явлениями.
   Небо, казалось, умерло, когда Мир вдруг исчез, а вместе с ним исчезли и Великое Колесо, и мириады серебряных спиралек поменьше; бесчисленные тысячи звезд, самые яркие из которых складывались в ствол Дерева; неверные полоски таинственного свечения, подобно косам раскинувшиеся между галактиками; кометы, чьи мерцающие развернутые веера украшали вселенную; шустрые метеоры, оживлявшие ночной купол и шнырявшие от звезды к звезде.
   Все это исчезло в одну секунду, и теперь небеса казались какими-то омертвелыми - в основном из-за тех холодных, одиноких и бесконечно далеких точек, которые, в сущности, не освещали небо, а лишь усиливали впечатление пустоты и мрака.
   Толлер Маракайн, опершись на костыли, задержался на южном балконе своего дома, любуясь закатом. Перед ним на широкой балюстраде стоял бокал с бренди, но на время Толлер совершенно забыл о нем, увлекшись игрой небесных красок, которые становились все гуще и все мрачнее. Взглянув на чуждый темнеющий небосвод, он подавил невольную дрожь, но сейчас его беспокоило вовсе не исчезновение планеты-сестры, которой следовало привычно нависать над головой. Он достаточно времени провел "вне" Верхнего Мира - в местах, где большинство обитателей даже не могли представить детальную картину иной планеты у себя над головой, - и поэтому быстро привык к изменившемуся небу.
   Признавая, что его состояние отчужденности вызвано абсолютной пустотой ночного неба, Толлер решил отнестись к вопросу философски, с позиции здравой логики, и таким образом попытался избавиться от неприятного ощущения. Какая разница, спрашивал он себя, содержит равнодушное, неприветливое ночное небо миллиард звезд или всего лишь горстку? Ведь количество зерна, собранного во время жатвы, от этого не изменится?
   Но беда в том, что все эти ухищрения отнюдь не помогали обрести прежнее чувство уверенности. Толлер понятия не имел, какая участь постигла Мир и Дуссарру, но одно знал наверняка: этих планет больше не существует. Однако он четко осознавал и другое - Верхний Мир, как метко выразился Стинамирт, "был выброшен" в абсолютно чужую область пространственно-временного континуума, и было в ней что-то такое, от чего дух захватывало, как при падении в воздушную яму. Верхний Мир очутился в гниющей вселенной, древней и холодной... а потому возникал следующий вопрос: сможет ли человек индивидуально и коллективно - сохранить прежний образ жизни?
   Вообще-то не было никаких причин, запрещающих мужчинам и женщинам Колкоррона жить таким образом, как всегда жили их предки, но могло случиться и так, что чувство изоляции, которое испытает человек, перенесенный на окраину черных просторов бесконечности, изменит лик расы.
   Мир и Верхний Мир - планеты-сестры, находившиеся в столь крепкой связке, что даже имели общую атмосферу. А что, если некий космический Творец специально создал их такими, чтобы подвигнуть их обитателей на скорейшее покорение иных миров? Стоило людям совершить первый отчаянный шаг и перелететь с одной планеты на другую, как перед ними должна была раскрыться вселенная, усыпанная всевозможными сокровищами и звездами - на которых наверняка существовала другая жизнь, - и человек, обладающий тягой к приключениям и романтической жилкой, не устоял бы перед искушением. Сограждане Толлера были воспитаны небесным окружением так, чтобы смотреть вовне, чтобы верить, что будущее заключается в движении, в проникновении в щедрую и радушную вселенную, но что люди чувствуют сейчас? Найдется ли теперь герой с подобным видением мира и достанет ли ему мужества посмотреть на далекие ледяные огоньки звезд нового неба и поклясться, что когда-нибудь эти звезды будут принадлежать человеку?
   Устав от абстрактных умственных построений, Толлер повернулся спиной к золотисто-алому закату и глотнул бренди. Сдобренный пряностями и маслом подогретый напиток живительным огнем разлился по жилам, успешно прогоняя холод сумерек. Толлер смаковал бренди и наблюдал за отцом и Бартаном Драмме, которые суетились вокруг установленных на балконе телескопов. В его глазах эти двое пожилых людей стали гранитными опорами интеллектуальной стойкости и здравого смысла в постоянно меняющейся вселенной, он уважал их и преклонялся перед ними. Они обсуждали странную научную аномалию, причудливое нарушение в структуре новой реальности, заметное пока лишь единицам.
   - Ерунда какая-то, - говорил Кассилл Маракайн. - Если брать государственные заводы в их совокупности, то без преувеличения можно сказать, что непосредственно мне сейчас подчиняются практически все ведущие инженеры и технологи. Так вот, большую часть своего времени они проводят у самых точных измерительных приборов, которые только были придуманы нами, но ни один из них ничегошеньки не заметил!
   - Попытайся быть честным, - пробормотал Бартан. - В отношениях круга к кругу ничего не изменилось, и большинство твоих...
   Кассилл покачал седеющей головой:
   - Никаких оправданий, старина! Мне рассказал об этом скромный рабочий с кардапи некого пивоваренного завода - обыкновенный бочар! - который еле-еле пробился через все эти проклятые барьеры, несмотря на мои отчаянные протесты, понаставленные бюрократами вокруг моего кабинета. Разумеется, я перетащил его с прежнего места к себе в штат, где он...
   - Послушай, отец, - встрял Толлер, чье любопытство с каждой минутой все больше разгоралось. - Чего это тебя так взволновали всякие круги, окружности, колеса и прочие округлые фигуры? Что такого загадочного и необычного может скрываться в обычном круге?
   - Как и любая другая геометрическая фигура, круг всегда обладал определенными свойствами, но теперь эти свойства внезапно изменились, серьезно сказал Кассилл. - До сих пор, как тебе прекрасно известно, длина окружности равнялась ровно трем ее диаметрам, А теперь - если хочешь, можешь даже проверить, - отношение длины окружности к диаметру немного больше, чем один к трем.
   - Но... - Толлер попытался усвоить эту мысль, но ум его не справился с задачей. - И что это значит?
   - Это значит, что мы очень далеко забрались от дома, - объяснил Драмме и скривил губы, намекая на то, что изрек великую мудрость.
   - Да, но как это отразится на нашей жизни? Снимая колпачок с телескопа, Кассилл презрительно фыркнул:
   - Сразу видно - человеку никогда не приходилось зарабатывать себе на хлеб коммерцией или производством! Нам придется проектировать новые конструкции, перенастраивать заново многие машины, а это обойдется государству в кругленькую сумму. Приплюсуй сюда канцелярские и бухгалтерские расходы, расходы на...
   - Канцелярия-то тут при чем?
   - А ты сам подумай, Толлер. У нас на руках двенадцать пальцев, поэтому дюжина лежит в основе нашей системы счета. Это да плюс то, что длина окружности раньше равнялась ровно трем ее диаметрам, существенно упрощало многие выкладки. Однако вскоре все изменится, нас поджидает множество трудностей - я уж не говорю о том, что даже обыкновенным бочарам придется учиться делать более длинные обручи для бочек. Возьмем, к примеру...
   - Ты лучше скажи мне, - быстро перебил его Толлер, забеспокоившись, что отец сейчас завязнет в одном из обычных для него отступлений и разговор затянется надолго, - каково новое соотношение? По крайней мере это мне следует знать.
   Кассилл многозначительно посмотрел на Бартана:
   - По этому поводу пока существует множество разногласий. Я был слишком занят - все эти печальные события во дворце и так далее, - чтобы лично провести измерения. Кое-кто из моего штата заявляет, что новое соотношение один к трем и одной седьмой. Но это, разумеется, ерунда...
   - Почему ерунда? - разгорячился Бартан.
   - Потому что, мой старый друг, в мире чисел должна присутствовать естественная гармония. А число три и одна седьмая ни с чем не ассоциируется. Ничуть не сомневаюсь, когда будут завершены все расчеты, выяснится, что новое соотношения равняется, ну, предположим...
   Толлер мигом потерял интерес к обсуждению. Дискуссия обещала вылиться в очередное долгое препирательство - отец и Бартан Драмме частенько спорили друг с другом и получали от этого огромное удовольствие. Он еще раз вспомнил о Джерин и пожалел, что ее нет рядом. Она уехала навестить свою семью в деревне Диварл и должна была вернуться только завтра. Утомившись стоять у балюстрады, Толлер подковылял к кушетке, опустился на нее и положил рядом костыли. Теперь, когда начался процесс заживления, нога стала неповоротливой и на каждое неловкое движение отзывалась мучительной болью. Толлеру пришлось учиться уживаться с такой ногой, постоянно изобретать всякие способы, как обмануть ее и не вызвать новых приступов. Это ужасно изматывало Толлера, и потому он с радостью воспользовался возможностью прилечь и передохнуть.
   - Сынок, может, тебе пора отправляться в спальню и лечь в постель? подойдя к кушетке, мягко спросил Кассилл Маракайн. - Эта рана куда более серьезна, чем ты думаешь.
   - Нет, пока нет, я хочу еще немного побыть с тобой, - улыбнулся отцу Толлер. - Знаешь, я тут вспомнил, что, когда был еще маленьким мальчиком, мы чуть ли не каждый день обменивались подобными фразами. Или ты и на этот раз не посчитаешься с моими желаниями и все равно отправишь меня в кровать?