- Графиня едва избежала опасной раны.
   - Графиня сама навлекает на свою голову всяческие неприятности, ответила лейтенант. - Она просто хотела продемонстрировать прирожденную власть над животными, вот и решила в одиночку управиться с синерогом, вместо того чтобы предоставить это специалистам. Она искренне верит в эти аристократические сказки, будто все мужчины благородных кровей еще в колыбели демонстрируют полководческие таланты, а женщины от природы тонко чувствуют искусство...
   - Лейтенант! - Раздражение Толлера наконец вырвалось наружу. - Как вы смеете так отзываться о своем начальстве в моем присутствии! Вы что, не понимаете, что за подобные разговоры полагается наказание?!
   Девушка изумленно распахнула глаза, и на лице ее отразилось разочарование и покорность.
   - Неужели и вы тоже?.. О нет, только не это!
   - Что вы имеете в виду?
   - Каждый мужчина, встретившийся с ней... - Она секунду помедлила, а потом решительно тряхнула головой. - А я-то думала, после того рапорта... Вам известно, что прекрасная графиня Вантара сделала все возможное, чтобы вас сместили с должности капитана?
   - А вам известно, как следует обращаться к вышестоящему офицеру? Толлер сам понимал, что ведет себя крайне глупо - особенно если учесть, что они с лейтенантом висят в голубой пустоте между двумя выпуклыми сферами планет, - но был не в состоянии молча выслушивать столь едкие нападки на Вантару.
   - Прошу прощения, сэр, - выпалила девушка, и лицо ее превратилось в бесстрастную маску. - Разрешите попробовать успокоить синерога?
   - Э-э, как вас зовут?
   - Джерин Пертри, сэр.
   Толлер чувствовал себя напыщенным дураком, но не знал, как выбраться из этой идиотской ситуации, в которую сам себя загнал.
   - В нашей экспедиции нет недостатка в опытных людях, умеющих обращаться с животными. Вы уверены, что справитесь с ним?
   - Я выросла на ферме, сэр.
   Джерин слегка приоткрыла клапан ранца, выпустив тоненькую струйку пара, которой как раз хватило, чтобы долететь до головы синерога. Выпученные глаза животного внимательно следили за ней, вокруг его пасти повисли блестящие ниточки слюны. Толлер ощутил некое беспокойство - эти массивные челюсти, с легкостью проникнув сквозь плотную ткань комбинезона, превратят человеческую плоть в кашу, - но тут Джерин начала издавать какие-то нежные неразборчивые звуки, и зверь мигом утихомирился. Она обняла синерога одной рукой за шею, а другой стала чесать громадный лоб животного. Зверь, откликнувшись на ласку, превратился в послушное создание, и спустя несколько секунд Джерин легким движением прикрыла веки на выпуклых янтарных глазах синерога; затем кивнула Толлеру в знак того, что можно использовать веревку.
   Он подлетел поближе, связал задние ноги животного, отмотал еще кусок веревки и повторил ту же процедуру с передними ногами. К такой работе он не привык и все время опасался, что зверь вот-вот начнет яростно сопротивляться, но синерог безропотно снес столь вольное обращение.
   К тому моменту суматоха вокруг потерпевшего крушение судна поутихла. Ситуация была взята под контроль. Поверхность Верхнего Мира была вся исчерчена полосами белого пара - команды кораблей начали работы по спасению провизии. Они перекрикивались друг с другом, голоса их зазвучали бодро и радостно; все прекрасно понимали, что причиненный ущерб - ерунда по сравнению с тем, что могло произойти с флотом. Толлеру пришла в голову мысль, что им повезло и в другом плане - случись столкновение с метеоритным роем чуть дальше зоны невесомости, справиться с последствиями было бы гораздо сложнее, если вообще возможно. Все видимые объекты потихоньку падали на Мир, но скорость их была столь мала, что практически незаметна.
   Снизу приближались команды судов первой группы - они тоже спешили на помощь потерпевшим крушение товарищам. Руководил ими коммодор Шолдд, главный строевой офицер экспедиции, - крепко сбитый, немногословный мужчина пятидесяти лет. Королева особенно благоволила к нему из-за той энергии, с которой он брался за самые сложные задачи. Сейчас Шолдд весь кипел от раздражения - ведь он потерял один из кораблей, - и Толлер подумал, что до конца полета лучше не попадаться ему под руку.
   - Маракайн! - заорал Шолдд. - А ты что тут делаешь? Быстро возвращайся на корабль и проверь, какое количество груза вы сможете принять на борт. Нечего возиться с этим рассадником блох!
   - Интересно, кого ты имеешь в виду? - изображая негодование, пробормотала Джерин вслед коммодору. - Сам ты рассадник блох!
   - Послушайте, я же вас предупреждал... - Толлер вознамерился серьезно отчитать лейтенанта за неуважение к старшим по званию, но вдруг заметил смешливые искорки у нее в глазах, и его решимость сразу куда-то пропала. Ему нравились люди, способные сохранять чувство юмора в любой обстановке, и он должен был признать, что сам вряд ли набрался бы мужества приблизиться к перепуганному синерогу. Джерин же справилась с животным с невозмутимым спокойствием.
   - Вы можете возвращаться на судно, - ощущая неловкость, сказал он. Фермеры заберут его, когда все утихнет.
   - Есть, сэр. - Джерин оттолкнулась от животного и потянулась к клапану воздухоструя.
   Толлер внезапно почувствовал, что был несправедлив к девушке.
   - Кстати, лейтенант... - Да, сэр?
   - Вы отлично управились с синерогом.
   - Что ж, сэр, благодарю. - Джерин улыбнулась с притворной застенчивостью, но Толлеру почему-то показалось, что над ним снова посмеялись. Он проводил ее глазами, и мысли его сразу вернулись к Вантаре. Угоди копыто синерога чуть-чуть левее, и графиня осталась бы калекой на всю жизнь, поэтому она правильно сделала, что вернулась на судно. Правда, это лишило его возможности поближе с ней познакомиться, а значит, их встреча снова закончилась неудачно.
   "Но у меня еще есть шанс, - подумал Толлер, решив подойти к случившемуся с философской точки зрения. - Все время во вселенной будет предоставлено в мое распоряжение, когда мы высадимся на Мире".
   Глава 4
   Телепатический шепот Кса пробудил Дививвидива от среднемозговой дремы.
   "Ты только посмотри, о Возлюбленный Создатель", - сказал Кса, используя зеленый цвет сознания, чтобы подчеркнуть важность случившегося.
   "Что такое?" - машинально откликнулся Дививвидив, с трудом возвращаясь к нормальному уровню мыследеятельности.
   Он грезил о незатейливых, счастливых днях, в частности, о своем раннем детстве на Дуссарре, и его высший мозг только-только начал изобретать сценарий грядущего дня, который во всех деталях должен быть переписан в дремлющий срединный мозг и потом прожит во сне. Конечно, он легко восстановит все подробности во время следующего периода бездействия, но какие-то отличия все равно неизбежны, и поэтому сейчас Дививвидив испытывал легкое чувство утраты. Исчезнувший день грез обещал стать чуть ли не совершенством. Тоска несколько поутихла...
   "Примитивы, вылетев с поверхности планеты, прошли зону невесомости, продолжал Кса. - Они уже развернули суда и..."
   "И это доказывает, что они направляются на планету-сестру, - перебил его Дививвидив. - Так зачем же ты побеспокоил меня?"
   "Мне наконец-то удалось воспринять их точный образ, о Возлюбленный Создатель, и я должен поставить тебя в известность, что их органы зрения намного превосходят твои. Кроме того, они изобрели инструменты, обладающие способностью увеличивать оптические изображения".
   "Телескопы!" Одна мысль о том, что какая-то примитивная раса смогла справиться со средой, по своей непокорности сравнимой лишь со светом, полностью пробудила Дививвидива. Он сел на гладком губчатом блоке, служащем ему кроватью, и отключил поле искусственной гравитации, без которого ему был доступен лишь самый поверхностный уровень сновидений.
   "Скажи мне, - обратился он к Кса, - способны ли примитивы увидеть нас?"
   Он был вынужден задать этот вопрос, вынужден положиться на чувства Кса, ибо радиус его собственного восприятия ограничивался металлическими стенами этой обители.
   "Да, Возлюбленный Творец мой. Двое из них уже сканируют основную область той визуальной сферы, в которой мы размещаемся, - у одного из примитивов в руках двойной телескоп. Существует большая вероятность того, что нас все-таки заметят. Прежде всего их внимание привлечет система обогрева синтезирующей протеин станции - она испускает сияние, которое находится в пределах спектра, доступного глазу примитива. Этот цвет они называют "пурпурным".
   "Я немедленно отключу обогреватели". Дививвидив вылетел из жилого отсека и переместился в зал управления. Траектория полета доставила его прямиком к матрице управления, заведующей подпиткой приборов. Тонким, длинным серым пальцем он отключил снабжение внешней системы обогрева.
   "Сделано, - передал он Кса. - Примитивы заметили что-нибудь?"
   "Да, - ответил Кса после краткого молчания. - Один заявил, что видит "ниточку пурпурных огоньков", но никакой ассоциативно-эмоциональной реакции не последовало. Событие причислено к разряду незначительных и уже забыто".
   "Я рад", - сказал Дививвидив, используя цвет сознания, обозначающий облегчение.
   "Почему ты выразил облегчение, Возлюбленный Создатель? Вряд ли находящаяся на столь низкой ступени развития раса может представлять для тебя угрозу".
   "Я забочусь не о себе, - ответил Дививвидив. - Если примитивы заинтересуются нами и решат изучить эту область пространства поподробнее, мне придется уничтожить их".
   Кса снова помедлил с ответом.
   "Значит, ты не хочешь убивать примитивов".
   "Естественно".
   "Просто потому, что безнравственно лишать жизни любое существо?"
   "Да".
   "В таком случае, Возлюбленный Творец мой, - спросил Кса, - почему ты пожелал убить меня?"
   "Я много раз говорил тебе, что никто не хотел тебя убивать, это была просто..."
   Разговор об убийстве напомнил Дививвидиву, почему он здесь оказался, напомнил об ужасном преступлении против живых существ, совершенном его соотечественниками. Страдание и вина вновь завладели его сознанием.
   Глава 5
   Древний город Ро-Атабри потрясал своими размерами.
   Толлер стоял у поручней гондолы и вот уже больше часа любовался медленно растущей заплатой на теле планеты, сплошь состоящей из цветных изгибов и прямых линий улиц. Он привык считать Прад внушающим уважение метрополисом, и Ро-Атабри представлялся ему городом хоть и большим, но во многом схожим со столицей Верхнего Мира. Однако в действительности рукотворное воплощение могущества Колкоррона оказалось совсем иным - такого Толлер и вообразить себе не мог.
   Он чувствовал, что разница в размерах каким-то образом приводит к отличиям качественным, но дело было даже не в этом. Все города, поселки и деревеньки Верхнего Мира возникли по воле архитекторов и строителей, а Ро-Атабри с высоты напоминал естественное образование и скорее был похож на живой организм.
   Здесь ничего не изменилось. Толлер узнавал картинки, которые рисовала для него бабушка, Джесалла Маракайн, когда он был еще маленьким мальчиком. Река Боранн, изгибаясь, переходила в Бухту Арл, а та в свою очередь превращалась в залив Троном. На востоке возвышалась снежная шапка горы Опелмер. Подчиняясь особенностям ландшафта, город и пригороды расползлись по земле огромным лишайником из кирпича, бетона, бракки и глины, отражающим многовековые устремления бесчисленных человеческих созданий. Ужасные пожары - спутники начала Переселения - оставили кое-где заметный след, но прочная кладка не поддалась огню и еще послужит человечеству в будущем. Оранжево-красные и красно-коричневые вспышки указывали участки, где злосчастные Новые Люди начали покрывать свои скорлупки свежими черепичными крышами.
   - Ну, как впечатления, юный Маракайн? - спросил Кетторан, появившись сбоку от Толлера. Теперь, когда сила тяжести стала нормальной, он чувствовал себя значительно лучше и проявлял живой интерес ко всем аспектам корабельной жизни.
   - Большой, - просто ответил Толлер. - Не охватить взглядом. При виде этого города история будто бы... оживает.
   - Вы думаете, это мы его таким сделали? - расхохотался Кетторан.
   - Может быть, так считают многие мои ровесники, но это... Мне больно на него смотреть, я не могу даже передать это ощущение.
   - Я понимаю, что вы хотите сказать, - а теперь представьте, что сейчас чувствую я. - Кетторан склонился над поручнями, и его лицо заметно оживилось. - Видите вон тот квадратный кусок зелени к западу от города? Раньше там размещался Квартал Небесных Кораблей - именно оттуда мы вылетели пятьдесят лет назад! Можно будет приземлиться там же?
   - Какая разница, где приземляться, - пожал плечами Толлер. - Боковые течения необычайно низки, а если что, курс легко выправить. Конечно, основное решение о месте высадки принимает коммодор, но, думаю, именно там мы и приземлимся.
   - Это было бы замечательно. Круг замкнется.
   - Да-да, - рассеянно согласился Толлер, не слушая больше старика. Ему вдруг пришло на ум, что десятидневный перелет закончен и вскоре у него будет масса возможностей встретиться с Вантарой. После того инцидента с синерогом они больше не встречались, и его страсть распалилась до такой степени, что даже перспектива знакомства с новой планетой на первый взгляд казалась менее привлекательным приключением, нежели вероятность поговорить с графиней наедине и, быть может, завоевать ее любовь.
   - Завидую я вам, Маракайн, - сказал Кетторан, с тоской озирая дряхлые подмостки, где когда-то разыгрывались полузабытые сцены его юности. - Весь мир лежит у ваших ног.
   - Возможно, - улыбнулся Толлер, по-своему истолковав слова посланника. - Может быть, вы и правы.
   Деревня Стайви насчитывала не больше сотни зданий, поэтому, видимо, даже в лучшие времена в ней было максимум сотни две жителей. Толлер стойко боролся с искушением исключить ее из списка и лететь дальше не приземляясь, но тогда пришлось бы подделать рапорт о высадке, а он не мог позволить себе опуститься до такого мелкого обмана. С минуту он изучал деревню сверху, отметив про себя, что ее центральная площадь очень мала даже для такого удаленного местечка.
   - Что вы об этом думаете, капрал? - сказал он, решив подвергнуть юношу небольшой проверке. - Стоит ли попробовать высадиться вон на те несколько метров дерна?
   Стинамирт выглянул за поручни, изучая обстановку.
   - Я бы не рискнул, сэр, - пространства для потенциального заноса практически нет, и кто знает, какими воздушными ямами может грозить это скопление высоких складов.
   - В точности мои мысли - мы еще сделаем из вас отличнейшего пилота, весело заявил Толлер. - Сворачивайте на восток, приземлимся на пастбищах у реки.
   Стинамирт кивнул, и щеки его, пышущие румянцем молодости, от подобной похвалы зарделись еще больше. Капрал запомнился Толлеру еще по первой встрече, когда юноша спустился на парашюте практически от самой зоны невесомости, и перед вылетом Толлер подал официальный запрос на Стинамирта с просьбой включить его в команду своего корабля. Сейчас он лично готовил юношу к продвижению по службе - к вящей зависти лейтенанта Корревальта, который целый год провел в тренировочной эскадре.
   Толлер повернулся к Корревальту, официально отвечающему за приземление. Лейтенант упорно пытался скрыть замешательство, расположившись в кресле с выражением унылой скуки на лице.
   - Лейтенант, назначьте одного человека дежурным по судну, остальные пусть готовятся к осмотру деревни - небольшая пешая прогулка пойдет всем только на пользу.
   Корревальт отдал честь - подчеркнуто вежливо - и покинул мостик. Он быстро спустился по низенькой лесенке и направился на основную палубу. Толлер, делая вид, будто ничего не замечает, проводил его взглядом. Для себя он уже решил вознаградить Корревальта за терпение и дать ему рекомендацию на внеочередное получение капитанского звания, но до конца экспедиции не хотел сообщать ему об этом.
   Утренний день едва перевалил за середину, и здесь, в экваториальных областях Мира, солнечный жар нещадно грел и без того иссушенную почву. Большую часть гондолы прикрывала тень от газового баллона, поэтому окружающая природа выглядела сверхъестественно яркой и живой. Судно медленно разворачивалось навстречу ветру, постепенно опускаясь все ниже и ниже, и Толлер увидел, что поля вокруг деревни уже успели слиться с окружающей зеленью.
   В отсутствие смены времен года, управляющей циклом созревания, дикие растения предпочитали каждый свое расписание - одни только-только набухали, тогда как на других раскачивались спелые плоды, а третьи уже увядали и засеивали семенами почву. С незапамятных времен колкорронские фермеры разбивали семена полезных культур на группы - обычно собирая по шесть урожаев в год, - поэтому области посевной земли представляли собой целый набор разноцветных полос.
   Здесь же, после нескольких десятилетий дикой жизни, эти полосы постепенно размылись и бесследно исчезли - съедобные злаки и всякие овощные культуры медленно возвращались к состоянию ботанической анархии. По степени запущенности полей Толлер определил, что деревенька Стайви не входила в число поселений, обжитых Новыми Людьми после того, как чума птерты стерла с лица планеты большую часть населения. Если это действительно так, то обследование деревеньки обещает стать очередным неприятным и в высшей степени тягостным переживанием в бесконечной череде встреч со смертью.
   Последние стадии вымирания человеческой расы, имевшие место полвека назад, прошлись по Миру настолько стремительно, что умирающие не успевали хоронить мертвецов...
   Эта мысль несколько омрачила настроение Толлера, напомнив, как он ошибался, считая, что прибытие на Мир позволит ему свести близкое знакомство с графиней Вантарой. В основе этой ошибки лежал заурядный исторический факт.
   Миграция с Мира на Верхний Мир была тщательно спланированной акцией, которая должна была проходить организованно, ступень за ступенью, но из-за бунта черни превратилась в сплошной хаос и паническое бегство. Город Ро-Атабри горел, толпы неистовствовали, армия взбунтовалась, поэтому на спасение беженцев оставались считанные минуты, и в этих чрезвычайных обстоятельствах на другую планету не было взято ни одной книги. Ювелирных побрякушек и толстых пачек ставших бесполезными денег хватало в избытке, но на борту кораблей не оказалось ни одной картины, ни одной поэмы, ни одного листка нот.
   Когда образованные люди наконец начали жаловаться, что цивилизация бросила свою душу на погибель, король Чаккел и его придворные больше горевали по другому поводу. В стремительном бегстве с Мира никто не догадался захватить с собой ни одной карты Колкоррона, империи или же самой планеты. Со времен Переселения и до настоящего дня - хоть королевская семья Колкоррона и заявляла свои права на Старую планету - отсутствие каких-либо карт или справочников раздражало больше, чем отсутствие чего-либо другого. Но вот ситуация полностью изменилась.
   Принцу Олдо, единственному оставшемуся в живых отпрыску королевы Дасины, было уже под шестьдесят, и вся жизнь принца омрачалась постоянными отказами матери передать власть в его руки. Но вот, когда немощность правящей королевы вроде бы уже освободила ему дорогу, нашелся еще один повод для разочарований - принцу предстояло стать наследником королевства, чьи настоящие и потенциальные богатства были в буквальном смысле покрыты мраком.
   Толлер даже и не догадывался, что принц все-таки настоял на своем и уговорил Дасину не торопиться с кругосветным путешествием, а сначала провести детальную разведку Колкоррона. Вот и случилось, что вместо того, чтобы охранять графиню в весьма опасном и нелегком полете, Толлер неожиданно оказался втянутым на первый взгляд в бесконечную серию воздушных прыжков от одной опустевшей деревеньки к другой. Они высадились на Мире почти двадцать дней назад, и за все это время он ни разу не видел Вантары, которая занималась примерно тем же самым, но в противоположной области страны.
   Подобно тому как Ро-Атабри поразил Толлера своими необъятными размерами, Колкоррон ошеломил юного капитана невероятным количеством городов - больших, средних и совсем крошечных, - которые когда-то давным-давно вмещали огромное население гигантской страны. Как уроженца Верхнего Мира, где можно часами лететь, не встречая ни единой хижины, Толлера давило подобное вмешательство человека в дела природы. Он чуть ли не задыхался среди этих городишек; древнее королевство теперь представлялось ему одним огромным, бурлящим ульем, в котором жизнь отдельно взятого индивидуума не значила ровным счетом ничего. И даже зная, что здесь когда-то родился его славный дед, Толлер все равно ничего не мог с собой поделать он испытывал презрение к этой прирученной, битком забитой людьми земле Колкоррона.
   Толлер обвел хмурым взглядом скопление низеньких домишек и высоких зданий, автоматически делая про себя поправку на воздушные течения, обусловленные планировкой Стайви. Судя по древним картам и географическим справочникам, найденным в Ро-Атабри, важность этого поселка заключалась в том, что именно здесь размещалась водонапорная станция - сердце оросительной системы сельскохозяйственных угодий, раскинувшихся к северу от местной реки и многочисленных каналов. Ему было приказано проверить работоспособность станции и доложить о состоянии машин.
   Краем глаза следя за маневрами судна, управляемого Стинамиртом, Толлер сверился со списком и с удивлением обнаружил, что, кроме Стайви, им осталось проверить всего лишь три поселения. Если не случится ничего непредвиденного, они закончат еще до наступления малой ночи следующего дня и, следовательно, смогут вернуться на базу в Ро-Атабри. К тому времени, наверное, и Вантара уже будет там. Мысль об этом несколько развеяла мрачное настроение Толлера, и, вытаскивая из футляра меч, он даже начал насвистывать какую-то веселенькую мелодию. Стальное оружие, некогда принадлежавшее деду, было слишком большим и неудобным для тесной гондолы, но Толлер еще ни разу не ступал на землю без этого меча, качающегося у него на боку. Клинок напоминал ему о родстве с тем, другим Толлером Маракайном, чьи подвиги ему никогда в жизни не превзойти.
   Минутой спустя под аккомпанемент коротких выхлопов вспомогательных двигателей киль гондолы скользнул по земле, а четыре якорные пушки вогнали гарпуны в поросшую густой травой почву. Члены команды, снаряженные мотками линя, посыпались за борт и начали закреплять судно, предупреждая воздействие тепловых вихрей, столь распространенных в областях, близких к экватору.
   - Я отключаю машины, сэр, - доложил Стинамирт, поймав взгляд Толлера. Он перекрыл пневматический резервуар, через который кристаллы подавались в двигатели. - Как вам приземление?
   - Недурно, недурно, - несколько холодно произнес Толлер, показывая тем самым, что больше доволен мастерством капрала, нежели столь вольным обращением к начальству. - Но хватит мешкать - вы же не собираетесь стоять здесь весь день и поздравлять себя с удачной посадкой. Нас ждет вон та метрополия. За борт, живо!
   Войдя в деревню, Толлер вновь испытал чувство, которое постоянно преследовало его на Мире, - ему казалось, будто какие-то скрытые наблюдатели следят за каждым его шагом. Он понимал, что все это чистый абсурд, но никак не мог заставить себя забыть о том, какими прекрасными мишенями станут он и его люди, появись в зияющих дырах верхних окон ближайших зданий воины с мушкетами в руках. По-видимому, истинной причиной этого беспокойства было ощущение, что он просто-напросто не имеет права делать то, что делает, места последнего упокоения стольких людей не следует тревожить по пустякам...
   Взрыв проклятий в двенадцати шагах слева привлек его внимание. Один из матросов осторожно обходил что-то, лежавшее в высокой траве и поэтому невидимое Толлеру.
   - В чем дело, Ренко? - спросил он, уже предчувствуя, каким будет ответ.
   - Пара скелетов, сэр. - По шафранной блузе Ренко расползались темные пятна пота. Он нарочито прихрамывал. - Я едва не споткнулся о них, сэр. Чуть лодыжку себе не сломал.
   - Если твоя лодыжка через несколько минут не пройдет, мне придется внести очередную запись в твой послужной список, - сухо ответил Толлер. Схватиться аж с двумя скелетами - вряд ли кто может похвастаться подобным подвигом.
   Остальные дружно захохотали, и хромоту у Ренко как рукой сняло.
   Достигнув деревни, группа разделилась - начался привычный осмотр: члены команды заходили в дома и докладывали об их внутреннем состоянии лейтенанту Корревальту, который в свою очередь заносил все подробности в экспедиционный журнал. Пользуясь возможностью остаться наедине со своими мыслями, Толлер в одиночестве побрел по узеньким проулкам и останкам былых садиков. Заброшенные и обветшалые здания убедили его, что до Стайви Новые Люди не добрались и уже более половины века человеческий голос не звучал у рассыпающейся кладки стен.
   На улицах скелетов не было, но Толлер ничуть не удивился этому. Последняя и самая страшная стадия птертоза длилась всего два часа, поэтому люди инстинктивно искали уединенные места, где можно было спокойно умереть. Такое впечатление, будто при мысли об осквернении общины своим разлагающимся трупом у человека просыпалось чувство собственника. Кто-то стремился туда, где любил бывать при жизни, кто-то выбирал местечко повыше, откуда были видны окрестности, но в большинстве своем граждане древнего Колкоррона предпочитали умирать в стенах собственных домов, чаще всего - в постелях.