Шоу Боб. Деревянные космолеты (Мир и Верхний Мир - 2)

   - Я, пожалуй, лучше пойду. - С тазом в руках Бартан повернулся к двери.
   - Э, нет, парень, не уходи. - Харро поспешно вскинул руку. - В компании ей легче.
   - У них много ног... и у меня... у меня было много ног... и туловище... и щупальца... Они росли прямо из горла. - Эннда перестала раскачиваться, подперла щеку плечом, вытянула руку перед собой и начала ею плавно покачивать. Она явно кому-то подражала, и этот "кто-то" жил в глубинах сознания Бартана, порождая безотчетный страх.
   - Ну, я только таз вынесу. - Он сам себе казался предателем: знал, что ни секунды не задержится в доме, и пускай эта злосчастная парочка улаживает свои проблемы без него. А он тут вообще случайный человек, и чужие дела его совершенно не касаются. Бартан увернулся от руки Харро, торопливо вышел на кухню и поставил таз с хлюпающей в нем мочалкой на каминную полку. Он уже повернулся и двинулся к выходу, но тут хозяйка дома, не заметив, что с ее нагого тела соскользнула простыня, поднялась на ноги и пустилась в диковинный танец, раскачивая и дергая перед собою рукой.
   - Начиналось это странно, - шептала она. - Правда очень странно. И негоже говорить "начиналось", ведь я возвращалась в дом... в обыкновенный крестьянский дом... белый, с зеленой дверью... Но входить было страшно... и все-таки пришлось... Когда отворила дверь, за ней не было ничего... только какие-то тряпки на стенной вешалке... Старая шляпа, старая накидка, старый фартук... Я понимала: надо сейчас же бежать, иначе быть беде, но что-то заставило войти...
   Похолодев, Бартан замер в дверях спальни. Эннда глядела прямо на него. Сквозь него.
   - Знаешь, а ведь я ошиблась. Не было там старой одежды. Это был один из них... Он тянул ко мне щупальце... Так медленно...
   Харро шагнул к жене и схватил ее за плечи.
   - Прекрати! Эннда! Прекрати!
   - Но ты же не понимаешь. - Она улыбнулась, обвивая рукой шею мужа. Простыня снова упала на пол. - Дорогой, на меня не нападали... Это было приглашение... приглашение к любви... И мне ее хотелось... Я вошла в дом и обнялась с ужасом... и была счастлива, когда в меня вошел его сизый член... - Эннда рывком прижалась к Харро, ее голые груди набухали и сокращались.
   Кинув на Бартана умоляющий взгляд, дородный Харро мигом повалил жену на кровать, а Бартан шагнул в комнату, захлопнул за собой дверь и, бросившись к семейной чете, схватил Эннду за ноги. Зубы ее щелкали, кусая воздух, бедра двигались вверх-вниз, но движения эти уже ослабевали. Устало смежились веки, расслабились мускулы. К ней вернулся покой.
   Захватив инициативу, Бартан накрыл женщину простыней, а мысли его между тем были далеко, блуждая в незнакомом континууме сомнений и головоломок. Возможны ли такие совпадения, когда двум людям в разных местах снится одно и то же? Наверно, если обоим очень близко знаком предмет сновидения, но это же не тот случай... "И прежде всего, со мною это было не во сне!" У Бартана проступила на лбу холодная испарина, едва он вспомнил, как входил в тот дом через зеленую дверь... Но его чудовище в реальности оказалось иллюзорным, а в иллюзии Эннды оно было реальным.
   "В нашей вселенной так не бывает, - сказал себе Бартан. - Что-то неладно с нашей вселенной".
   - Кажись, ей полегче. - Харро гладил супругу по лбу. - Еще поспит нормально часок-другой, и совсем отпустит. Вообще-то я знаю, что ей нужно.
   Бартан встал, силясь привязать мысли к действительности.
   - Ну а как праздник? Может, нам разъехаться?
   - Нет, я хочу, чтобы все остались. Будет лучше, ежели Эннда проснется среди друзей. - Харро встал на ноги и поглядел Бартану в глаза. - Ни к чему об этом распространяться, верно, дружище? Не хочу, чтобы ее считали помешанной, особенно Джоп.
   - Я ничего не скажу.
   - Спасибо тебе. - Харро подался вперед, чтобы пожать Бартану руку. Джопу не по нутру вся эта болтовня про ночные кошмары. Он говорит, тому, кто трудится не покладая рук, ничего по ночам не снится.
   Бартан заставил себя улыбнуться.
   - А что, еще кому-то снятся дурные сны?
   Не об этом ли предупреждал мэр Кэрродалл? Может быть, это лишь начало ужаса, который сгонит с земли новых поселенцев, как уже случилось с их предшественниками?
   - Сам-то я, когда кладу голову на подушку, - уныло произнес он, отбрасывая воспоминания о сегодняшнем мучительном кошмаре, - точно помираю до зари. Хоть бы что-нибудь приснилось.
   - Еще бы, ты же за целый надел взялся в одиночку. Нелегкая работенка, особенно с непривычки.
   - Мне соседи помогают. - Бартан говорил, что на ум взбредет, стараясь свыкнуться с новой картиной мира. - А когда женюсь...
   - Надо бы мне перевязать боевую рану, - перебил Харро, бережно ощупывая щеку. - Ты выйди, скажи, что мне невдомек, почему это все стоят сложа руки, вместо того чтобы готовиться к празднику. Передай, что нынешний день всем должен запомниться.
   Вскоре пришла весть, что Джоп Тринчил и его семейство появятся не раньше середины дня, поэтому Бартан мыкался, предлагая где только можно свои услуги. Это воспринималось с добродушием, но вскоре женщины дали понять, что он больше путается под ногами, чем помогает. Он и правда был рассеян; все валилось из рук. В конце концов Бартан отошел к скамье перед фруктовым садиком, где несколько фермеров млели на солнышке, распивая кувшин зеленого вина.
   - Вот и правильно, парень. - Корад Ферчер с дружелюбной улыбкой вручил Бартану полную чашку. - Оставь баб в покое, они сами распрекрасно управятся. - Ферчер был средних лет, и его желтоватые волосы выдавали близкое родство с Форатере.
   - Спасибо. - Бартан отхлебнул сладкой жидкости. - Столько суеты, ну я и подумал: без меня пока обойдутся.
   - Вон из-за чего вся суматоха. - Фермер махнул рукой в сторону ярко-синего небосвода. - На старой планете с наступлением малой ночи в самый раз бывало начинать гулянку, а тут солнце все жарит и жарит, никак не приноровиться. Неправильно это, чтоб ты знал, жить на отшибе. Я верноподданный, как и любой другой, да только думается мне, наш король зря задумал расселить нас по всему шару. Ты глянь-ка, глянь на небо! Пустота! Так и мерещится, будто за тобой следят.
   Его соседи по скамье дружно закивали и затеяли спор о неудобствах жизни на этом полушарии Верхнего Мира, с которого никогда не увидишь планету-сестру. Некоторые их гипотезы о воздействии непрерывного дня на рост сельскохозяйственных культур и повадки животных показались Бартану довольно сомнительными. Он поймал себя на том, что остро истосковался по обществу Сондевиры; временами в голову лезли мысли об Эннде Форатере и ее ужасном сне наяву. Он был вынужден исключить совпадение, однако, быть может, ключ к тайне лежал в самой природе снов. Неужели есть зерно истины в слухах о том, что в часы сна разум отделяется от тела? Если это так, то две души способны ненароком повстречаться во время своих ночных блужданий и повлиять на сны друг друга.
   Бартану не хотелось расставаться с картиной идеального будущего, и новая схема мироздания, казалось, сулила выход. Когда крепкое вино ударило в голову, в мозгу забрезжило малоприятное, но полное и четкое объяснение некоторых сложностей и тонкостей природы. Возвращению бодрости духа поспособствовала и вышедшая во двор Эннда, желающая принять участие в донельзя затянувшихся приготовлениях к вечеринке. Поначалу она выглядела несколько заторможенной, но вскоре уже смеялась вместе с подругами, давая понять Бартану, что черный юмор минувшей ночи предан забвению, а впереди радостный день.
   К тому моменту, когда вдали показался фургон Джопа Тринчила, непривычный к вину Бартан обрел веселую пустоту в голове, и воодушевление, которое он уже познал этим утром, вернулось к нему. Первым импульсом было пойти прямиком навстречу Сондевире, но тут возник игривый замысел удивить ее внезапным появлением. Он направился туда, где стояли фургоны, притаился между двумя высокими повозками и стал ждать, когда неподалеку остановится вновь прибывший экипаж. Оттуда высыпало больше дюжины Тринчилов, наполнив двор жизнерадостным гамом; дети состязались со взрослыми, окликая знакомых и друзей. Внушительный вес не помешал Джопу Тринчилу первым оказаться на земле. Настроен он был, по всей видимости, на знатную гульбу и тотчас рванул к праздничным столам, предоставив своим женщинам вытаскивать из фургона детей и корзинки со съестным. Бартан сомлел, увидев на Сондевире ее самое лучшее платье светло-зеленого цвета с оливковым филигранным рисунком - наряд идеально гармонировал с цветом ее кожи и волос и лишний раз утвердил Бартана во мнении, что перед ней все остальные женщины общины - серые замухрышки. Из фургона Сондевира спускалась последней. Когда она с томной грацией поднялась на ноги, у Бартана чаще забилось сердце, и он едва не бросился к ней, но тут заметил возле кибитки одного из сыновей Джопа, семнадцатилетнего молодца с преждевременно развитой мускулатурой, - он приглашающе тянул к Сондевире руки. Она улыбнулась и свесила ноги за борт, позволив огромным ручищам обхватить ее за талию. Парень легко поднял ее и осторожно поставил на землю, но отпускать не спешил. Они так и простояли несколько секунд, прижимаясь телами и глядя друг другу в глаза, и в поведении Сондевиры не было и намека на неудовольствие. Затем она слегка качнула головой, и Глэйв тотчас убрал руки, сказал что-то, чего Бартану не удалось расслышать, и побежал вслед за остальной родней.
   Бартан, осерчав, покинул свое укрытие и подошел к Сондевире.
   - Милости просим на вечеринку.
   Вопреки его ожиданиям она нисколько не смутилась, сообразив, что за ней следили.
   - Бартан! - С лучезарной улыбкой Сондевира подбежала к нему, обняла за талию и прижалась губами к его щеке. - Я тебя целый век не видела!
   - Да неужели? - буркнул он, не отвечая на объятия. - Разве ты не нашла приятный способ убить время?
   - Ну что ты?! - Ощутив напряженность в его теле, она шагнула назад и изумленно посмотрела на него. - Бартан, да что с тобой?
   - Я тебя видел с Глэйвом.
   У Сондевиры дрогнул подбородок, затем она расхохоталась.
   - Бартан! Да ведь Глэйв - всего-навсего мальчишка! И к тому же мой родственник.
   - Настоящее родство? По крови?
   - У меня с ним ничего нет. И вовсе не за что меня ревновать. - Она подняла левую руку и показала бракковое кольцо на шестом пальце. - Любимый, я его никогда не снимаю.
   - Это не доказательство... - Бартан не смог договорить - перехватило горло.
   - Почему мы ведем себя, как чужие? - Сондевира устремила на него нежный, но твердый взгляд, после чего снова обняла - на этот раз за шею - и привлекла к себе.
   Бартан еще ни разу не ложился с ней в постель, но, прежде чем закончился поцелуй, ему отчетливо представилось, как это будет выглядеть, и мысли о соперничестве - да и обо всем остальном - разом вылетели из головы. Он отвечал ей с ненасытной страстью, пока она не оторвалась от него.
   - Работа в поле сделала тебя силачом, - прошептала она. - Вижу, мне надо быть осторожной и завести побольше подруг.
   Бартан повеселел и был польщен.
   - А детей завести ты разве не хочешь?
   - Хочу, и много, но не сразу. Сначала надо хорошенько потрудиться.
   - Сегодня - праздник, и давай забудем о работе. - Бартан взял Сондевиру за руки и потянул прочь со двора, в солнечный покой беспределья, где блестели и сужались, уходя в даль, полосы спелых и неспелых злаков. Добрый час прошагали они бок о бок, наслаждаясь близостью друг друга, любовно болтая о пустяках и считая метеориты, которые иногда прочерчивали в небе серебряные штрихи. Бартан рад был гулять с Сондевирой хоть ночь напролет, но рыцарски уступил, когда она решила возвратиться к началу танцев.
   К тому времени, когда они подошли к дому Форатере, Бартана разобрала жажда. Рассудив, что от вина лучше воздержаться, он в поисках напитка послабее набрел на компанию возле бочонка с пивом. Пропустив мимо ушей сальные шуточки насчет их с Сондевирой отсутствия, он выбрался из толпы с увесистым кувшином в руке. Под навесом снова заиграло трио скрипачей, и несколько молодых женщин, в том числе и Сондевира, переплели руки и начали первый танец.
   В блаженной отрешенности Бартан прихлебывал пиво и смотрел, как растет толпа танцоров, как фермеры один за другим забывают всю свою степенность и пускаются в пляс. Он осушил кувшин, поставил его на ближайший стол и шагнул к Сондевире... и тут его взгляд упал на стайку малышей, играющих на траве возле огорода. Им было по три-четыре года, и они, образовав круг, танцевали на свой манер - бесшумно, медленнее, чем взрослые. Их подбородки уткнулись во вздернутые правые плечи, а правые руки тянулись вперед, плавно извиваясь и покачиваясь, как змеи.
   В танце не было ничего человеческого, он вызывал омерзение и в точности совпадал с движениями Эннды Форатере, когда она описывала свои ночные ужасы.
   Бартан отвернулся и нахмурил лоб. Неожиданно он почувствовал себя одиноким, и невинное веселье испарилось без следа.
   Часть II
   СТУДЕНАЯ АРЕНА
   Глава 6
   Приближаясь к парадному входу дворца, Джесалла Маракайн вела разговор только о домашних пустяках. Толлера это смущало и раздражало - уж лучше бы она вооружилась зловещим молчанием.
   За двенадцать дней, что промелькнули после "визита" небесного корабля, он ни разу не был дома и потому обрадовался, когда Джесалла приехала сама, чтобы провести с ним ночь. Но напрасно он рассчитывал на привычные радости семейной жизни: супруга держалась с загадочной прохладцей, а когда узнала, что он добился разрешения улететь с первой небесной крепостью, стала язвительной.
   Позже, в постели, она отвечала на его ласки с покорством статуи наверно, резкий отпор не был бы для него столь мучителен. В конце концов он выбросил из головы мысли об интимной близости, но долго не мог сомкнуть глаз, лежа в полном изнеможении души и тела. А к утру провалился в бездну, и было это не просто падение, а долгий, в целый день, полет из зоны невесомости...
   - Тебя ждет Кассилл, - отрывисто произнес Толлер. - Хорошо, что домой ты поедешь не одна.
   Джесалла кивнула.
   - Не просто хорошо, а очень хорошо. А то тебе неровен час взбрело бы в голову и его забрать в небо.
   - Что за глупости? Мальчик не увлекается полетами.
   - Он и ружьями не увлекался, пока ты его не заставил мастерить эти проклятые мушкеты. Теперь я вижусь с ним едва ли чаще, чем с тобой.
   - А, так ты из-за этого? - Толлер остановил ее в многолюдном коридоре с высоким потолком и дождался, когда группа чиновников отойдет на солидное расстояние. - Что же ты ночью не сказала?
   - Разве это бы изменило твои планы?
   - Нет.
   Джесалла поморщилась.
   - Тогда что толку было говорить?
   - А что толку вообще приезжать во дворец? Чтобы причинить мне боль?
   - Боль? Ты сказал - боль? - Джесалла недоверчиво рассмеялась. - До меня дошли слухи о твоей безумной выходке, о дуэли с этой бестией Каркарандом или как там его...
   Толлер растерянно заморгал - он не ожидал, что жена сменит тему.
   - У меня не было другого выхода...
   - А теперь тебя за каким демоном тянет в небо? Знаешь, Толлер, каково женщине, чей муж скорее готов погибнуть, чем с нею жить?
   Толлер искал подходящий ответ, делая вид, будто ему мешают говорить двое чиновников с конторскими книгами, подошедшие слишком близко. Чиновники с нескрываемым интересом глядели на них. Возникла одна из тех ситуаций, когда жене удавалось вызвать у Толлера почти сверхъестественный страх. На красивом бледном овале ее лица застыло хмурое выражение, в серых глазах светился ум, с которым Толлер вряд ли мог тягаться. Толлер не помнил случая, когда бы он ухитрился ее переспорить, особенно если речь шла о чем-нибудь важном.
   - Понимаю, у меня пока мало доказательств, но времена наступают тяжелые, - медленно проговорил он. - Я делаю лишь то, что должен, и особой радости от этого не испытываю... - Видя, что Джесалла недоверчиво качает головой, он не закончил фразу.
   - Не лги мне, Толлер. И себе не лги. Ты же просто счастлив.
   - Чепуха.
   - Ответь мне на один-единственный вопрос. Ты часто вспоминаешь Леддравора?
   Толлер снова был сбит с толку. Он вызвал в памяти, а затем изгнал из нее облик военного принца, с которым сошелся в смертельном поединке, когда их корабли совершили посадку на Верхнем Мире. Если бы не Леддравор, жизнь Толлера сложилась бы совершенно иначе.
   - Леддравора? А почему я должен его вспоминать?
   Джесалла улыбнулась той приторной улыбкой, которая часто предшествовала ее самым коварным и жестоким ударам.
   - Потому что ты - из того же теста. - Она отвернулась и быстро зашагала по коридору, лавируя в толпе с грациозной легкостью, которой Толлер мог только завидовать.
   "Никто не вправе говорить мне такие слова", - с тревогой подумал он, бросаясь вдогонку, но успел поравняться с женой лишь на переднем дворе, в ослепительном сиянии солнца. Кассилл уже вывел синерогов из стойла.
   Сын Маракайнов ростом пошел в отца, но материнские черты бросались в глаза. Он был долговяз и мускулист и мог, как довелось узнать Толлеру, без передышек и видимой усталости бежать по два-три часа. От матери ему достались изящно очерченный овал лица и задумчивые серые глаза под пышной черной шевелюрой.
   - Добрый утренний день, мама, - сказал он, и тотчас все его внимание переключилось на Толлера. - Я привез образцы новых зарядных шариков. На испытаниях ни один ствол не подвел, все остались целы и невредимы, так что можем хоть сейчас делать надежные мушкеты. Хочешь посмотреть? Они в седельной сумке.
   Толлер поймал холодный пристальный взгляд Джесаллы.
   - После, сынок. Не сегодня. Поручаю это вам с Роблем. Подумайте насчет промышленного изготовления. А у меня сейчас другие дела.
   - Ах, ну да! - Кассилл поднял брови и посмотрел на отца, не скрывая обожания. - Так это правда? Ты летишь на первой крепости?
   - Приходится. - Толлер вздохнул - ему бы хотелось, чтобы сын отреагировал как-нибудь иначе. Но что поделаешь, если почти вся твоя жизнь прошла в разъездах по поручениям короля, и мальчик вырос, можно сказать, без отца. Толлер часто корил себя за это, но корил молча. Сын видел в нем знаменитого искателя приключений и считал, что таким отцом можно только гордиться. Даже после того, как мальчик всерьез увлекся новой наукой, металлургией, между Толлером и Джесаллой не возникло соперничества за сыновнюю душу, но теперь взаимоотношения сторон в треугольнике изменились, и далеко не самым простым образом. И вдобавок именно тогда, когда Толлер был по горло в делах. Первые две небесные крепости построили в считанные дни; за такой срок невозможно предусмотреть весь риск намеченного старта, а тот уже заполнил все мысли Толлера, и оттого остальное казалось ему слегка нереальным. Душой он уже несся ввысь, в опасные синие просторы, и досадовал, когда дела земные прерывали его полет.
   - Я еще сегодня успею поговорить с Роблем, - сказал Кассилл. - Тебя долго не будет?
   - В первый раз - дней семь, наверно. Многое зависит от того, насколько гладко пройдут испытания.
   - Желаю удачи, папа. - Кассилл пожал Толлеру руку, затем придержал на поводу синерога матери. Она взлетела в седло, как заправская наездница, даже юбка на ней была с разрезом, чтобы не стеснять движений.
   - А ты не хочешь пожелать мне удачи?
   Джесалла смотрела на Толлера сверху, и гнев на ее лице уживался с печалью. В прическе точно кокарда поблескивала серебряная прядь.
   - С какой стати? Разве ты не уверял, что полет будет совершенно безопасен?
   - Да, но при чем тут это?
   - До свидания, Толлер. - Джесалла развернула синерога и поехала к воротам. Кассилл недоумевающе посмотрел ей вслед.
   - Папа, что-нибудь не так?
   - Ничего такого, чего мы не сможем исправить, сынок. Хорошенько заботься о матери.
   Кассилл вскочил в седло и двинулся следом за Джесаллой. Толлер проводил их взглядом и, как слепой, побрел обратно во дворец, навстречу людскому потоку. Он не прошел и десятка ярдов, когда услышал за спиной торопливые женские шаги. Ему тут же взбрела в голову сущая нелепица: это Джесалла решила вернуться, чтобы помириться прямо сейчас. Он повернулся на каблуках, и радость мигом сменилась разочарованием: к нему спешила невысокая брюнетка лет двадцати пяти, в шафрановом мундире небесного капитана, на плечах синие полоски, эмблема наспех сформированной Небесной Службы. Лицо приметное, с волевым подбородком, пухлыми тубами и густыми не по моде бровями, которые как будто собирались нахмуриться.
   - Лорд Толлер, - выпалила она, - можно с вами поговорить? Я - небесный капитан Бериза Нэрриндер. Мне уже несколько дней не удается с вами встретиться.
   - Простите, капитан, - сказал Толлер. - Вы выбрали самое неподходящее время.
   - Милорд, это отнимет всего минуту. А дело весьма серьезное.
   Толлер пристально взглянул на женщину, которую не смутил его отказ. Где-то в глубине сознания мелькнула мысль, что она довольно привлекательна, вот только мундир на ней выглядит дико. Тотчас он спохватился и рассердился на себя, а еще - на королеву Дасину, у которой вошло в привычку лезть в дела мужа. Это по ее настоянию в Небесную Службу стали зачислять женщин, а еще она убедила короля, чтобы добровольцев женского пола набирали в экипажи боевых небесных кораблей и крепостей.
   - Хорошо, капитан. В чем суть этого весьма серьезного дела?
   - Мне сказали, что вы лично запретили участие женщин в первых двенадцати подъемах. Это правда?
   - Да, правда. И что с того?
   Брови небесного капитана свелись в непрерывную линию над суровыми зелеными глазами.
   - Милорд, при всем моем уважении к вам я вынуждена напомнить о праве на протест, которое мне гарантировано служебным контрактом.
   - В военное время контракты недействительны. - Толлер, не моргая, глядел на нее сверху вниз. - Ладно, оставим эту тему. По поводу чего вы хотите протестовать?
   - Я добровольно вызвалась лететь и получила отказ. Всего лишь по той причине, что я - женщина.
   - Ошибаетесь, капитан. Если бы вы, женщина, имели опыт пилотирования в зоне невесомости, владели бы инверсионным маневром, вас бы приняли или по крайней мере зачислили в резерв. Будь вы, женщина, хорошим стрелком или обладай вы физической силой, чтобы передвигать секции крепостей, вас бы приняли или зачислили в резерв. Причина отказа в вашем случае недостаточная квалификация. А теперь не лучше ли будет, если мы оба займемся выполнением служебных обязанностей?
   Толлер резко повернулся и двинулся прочь, но тут неподдельное огорчение на лице Беризы проникло-таки в его душу. Сколько раз в молодости он вот так же злился и горевал, натыкаясь на бюрократические препоны? И все-таки женщина на переднем крае... Ему это совершенно не по нутру, но жизнь в браке с Джесаллой кое-чему его научила. Например, тому, что смелость - не исключительно мужское достоинство.
   - Капитан, - произнес он, укорачивая шаг, - прежде чем мы простимся, ответьте, почему вам именно сейчас понадобилось в зону невесомости?
   - Другой возможности уже не появится, милорд, а ведь у меня те же права, что и у любого мужчины.
   - И давно вы водите небесные корабли?
   - Три года, милорд. - Нэрриндер отвечала строго по уставной форме, но суровая нотка в голосе и сгустившийся румянец ясно говорили о том, что она злится. И Толлеру это нравилось. Он ощущал духовное родство с теми, кто не умел скрывать свои чувства.
   - Мои указания насчет полетов для сборки останутся неизменными. Толлер решил показать ей, что с годами он не растерял гуманности и симпатии к честолюбию молодости. - Но когда поставим крепости, понадобится много рейсов для их снабжения, да и команды будут меняться на регулярной основе. Если вы ненадолго сумеете обуздать свое рвение, то вам представится возможность показать, чего вы стоите в срединной синеве.
   - Милорд, вы очень добры. - Бериза поклонилась ниже, чем требовалось, и на ее лице показалась не то благодарная улыбка, не то усмешка.
   "Неужели я изъясняюсь слишком высокопарно? - подумал он, глядя ей вслед. - Она что, смеется надо мной?"
   Толлер с минуту размышлял над этим, а затем раздраженно щелкнул языком - что это он в самом деле, проблема-то пустяковая, разве мало у него настоящих забот?
   Плацу за дворцом досталась роль летного поля - во-первых, он был укрыт со всех сторон, а во-вторых, это упрощало для короля Чаккела надзор за каждым нюансом сооружения небесных крепостей.
   Они представляли собой деревянные цилиндры. Длина - двенадцать ярдов, диаметр поперечного сечения - четыре. Крепость взятого на вооружение образца состояла из трех секций - огромных барабанов; такие барабаны - части двух прототипов небесной цитадели - лежали на западном краю плаца, и гигантские шары, которым надлежало поднять секции в зону невесомости, уже принайтованные, ждали на спекшейся глине. Наземные бригады держали нижние отверстия шаров открытыми, и вентиляторы с ручным приводом нагнетали в них разогретый воздух. Такая технология, придуманная еще для Переселения, уменьшала риск повреждения льняного бодрюша газовыми горелками.
   - И все-таки я считаю, что в небе тебе пока делать нечего, - сказал Завотл, когда они с Толлером пересекали плац. - Это форменное безумие. Одумайся! Даже сейчас еще не поздно назначить заместителя.
   Толлер отрицательно качнул головой и положил руку ему на плечо.
   - Спасибо, Илвен, приятно, когда о тебе заботятся. Но ты же понимаешь, тут я ничего не могу поделать. Матросы робеют, и от них вообще не будет толку, если они подумают, что мне тоже страшно.
   - А разве не страшно?