Шоу Боб
Деревянные космолеты (Мир и Верхний Мир - 2)

   Боб Шоу
   Деревянные космолеты
   (Мир и Верхний Мир - 2)
   Пер.с англ.; Худ. М. Калинкин
   Перед вами - один из оригинальнейших миров за всю историю существования жанра научной фантастики.
   Здесь вокруг друг друга вращаются две планеты, соединенные общей атмосферой...
   Здесь межпланетные путешествия совершаются НА ВОЗДУШНЫХ ШАРАХ, а главным оружием в межпланетной войне являются ЛУК и СТРЕЛЫ.
   Здесь привычные нам вещи используются весьма НЕПРИВЫЧНЫМИ способами - и используются УДАЧНО!
   Здесь происходит действие бесконечно увлекательной фантастической трилогии Боба Шоу!
   Часть I
   ТЕНИ СГУЩАЮТСЯ
   Глава 1
   Лорд Толлер Маракайн достал из подарочного футляра блестящий меч и повернул так, чтобы по всему клинку заиграло солнце. Ослепительная красота меча пленяла, стоило лишь взять его в руки. В отличие от черного традиционного оружия соотечественников Толлера - этот меч как будто обладал потусторонним, сверхъестественным свойством, роднившим его с солнечным лучом, пронзающим тонкое марево. Но лорд знал наверняка: в его силе нет ничего запредельного. Испокон веков меч - даже самый примитивный - был лучшим оружием человеческой расы, и Толлер весьма преуспел в его усовершенствовании.
   Нажав на кнопку, скрытую в узоре рукояти, он заставил изогнутую накладку пружинисто встать торчком над полостью, где хранился тонкостенный стеклянный сосуд с желтоватой жидкостью. Убедившись, что все в порядке, Толлер со щелчком вернул накладку на место. Убирать меч в футляр не хотелось, и он еще несколько секунд наслаждался знакомым, почти родным ощущением рукояти в ладони и великолепной балансировкой оружия, а затем рубанул воздух и принял стойку фехтовальщика.
   В этот миг его черноволосая постоянная жена очередной раз напомнила о своей сверхчеловеческой способности появляться в самый неподходящий момент она отворила дверь и вошла в комнату.
   - Прошу прощения, я думала, ты один. - Джесалла улыбнулась с наигранным весельем и окинула комнату удивленным взором. - Кстати, а где же твой противник? Искромсан на мелкие кусочки, да так, что без лупы и не разглядишь? Или он от рождения невидимка?
   Толлер вздохнул и опустил меч.
   - Ирония тебе не к лицу.
   - А тебе не к лицу играть в солдатики. - Джесалла легко и бесшумно преодолела расстояние между ними и обняла мужа за шею. - Толлер, сколько тебе уже? Пятьдесят три. Когда же ты наконец избавишься от дурной привычки сражаться и убивать?
   - Как только люди обретут святость, но едва ли это случится в ближайшую пару лет.
   - Так кто из нас теперь иронизирует?
   - Это, наверно, заразно. - Толлер с улыбкой глядел на Джесаллу сверху вниз, блаженствуя от одного ее вида; за долгий срок супружества это чувство почти нисколько не увяло. Двадцать три года, большинство из которых были полны испытаний, не сильно изменили ее облик и нисколько не обезобразили изящную фигуру. Разве что в глаза бросалась одинокая полоска серебра в волосах, но и ее, возможно, добавил к прическе искусный куафер. Джесалла по-прежнему любила длинные воздушные платья мягких тонов, хотя текстильная промышленность Верхнего Мира еще не научилась создавать прозрачные ткани, которые жена Толлера предпочитала на старой планете.
   - В котором часу аудиенция? - Отступив на несколько шагов, она окинула мужа строгим взглядом. Супруги то и дело ссорились из-за того, что Толлер, вопреки обычаям своего сословия, ходил в одежде простолюдина, чаще всего в рубашке с открытым воротом и клетчатых штанах.
   - В девятом, - ответил он. - Скоро отправляться.
   - И ты собираешься предстать перед королем в этом... облачении?
   - А почему бы и нет?
   - Вряд ли оно годится для аудиенции. Король Чаккел может воспринять это как неуважение.
   - Ну и пусть, если ему так хочется. - Толлер состроил гримасу, опуская меч в кожаный футляр и щелкая замком. - Порой мне кажется, что я уже сыт по горло августейшими особами и их чванством. - Он заметил мелькнувшую на лице жены тревогу и тут же пожалел о своих словах. Засунув футляр под мышку, он снова улыбнулся - мол, не беспокойся, я весел, любезен и в здравом рассудке, - и, взяв жену за руку, повел ее к парадной двери. Дом Маракайнов был одноэтажным, как и большинство зданий на Верхнем Мире, и почти лишен архитектурных излишеств. Лишь каменная кладка и широкие стены, вместившие десять просторных комнат, выдавали его принадлежность к имениям знати. После Великого Переселения прошло двадцать три года, но каменщиков и плотников по-прежнему не хватало, и многим верхнемирцам приходилось довольствоваться хлипкими лачугами.
   Любимый меч Толлера покоился в ножнах, висящих на перевязи в коридоре. Лорд по привычке потянулся за ним, но тотчас спохватился - ведь рядом Джесалла, - резко опустил руку, отвернулся и распахнул дверь. Солнце за нею сверкало так ослепительно, что казалось, стены и мостовая сами по себе излучают сияние.
   - Что-то я нынче не видел Кассилла, - удивился Толлер, жмурясь под теплыми лучами. - Где он?
   - Рано встал и сразу уехал на рудник.
   Толлер одобрительно кивнул.
   - Он удивительно трудолюбив.
   - Это у него от матери, - сказала Джесалла. - К малой ночи успеешь вернуться?
   - Конечно. Очень мне надо засиживаться у Чаккела!
   Подойдя к своему синерогу, терпеливо ожидавшему возле декоративного куста, который садовые ножницы превратили в подобие копья, Толлер притянул ремнем кожаный футляр к широким ляжкам животного, забрался в седло и помахал Джесалле на прощание. Она ответила одним-единственным кивком; вопреки обыкновению, лицо ее было угрюмым.
   - Послушай, - проговорил Толлер, - я ведь всего-навсего еду во дворец. Что на тебя нашло?
   - Не знаю. Может быть, предчувствие. - Джесалла едва заметно улыбнулась. - Наверно, ты слишком долго был паинькой.
   - Ну почему ты разговариваешь со мной, как с мальчишкой-переростком? возмутился Толлер.
   Джесалла открыла было рот, но в последний момент решила не отвечать и вернулась в дом.
   Толлер, немного расстроенный, пустил синерога вперед. Возле деревянных ворот отменно выдрессированное животное боднуло носом изобретение Кассилла пластину, отпирающую замок, - и через секунду-другую Толлер уже скакал вдоль изумрудного пастбища.
   Дорога - гравийно-галечная полоса, окаймленная с обеих сторон шеренгами валунов, - вела точно на восток, пересекаясь вдалеке с трактом на Прад, крупнейшим из городов Верхнего Мира. На землях Толлера трудились фермеры-арендаторы, и оттого поместье имело сходство с лоскутным одеялом из всевозможных оттенков зеленого, но за его пределами холмы сохранили природную монотонность цвета; яркая зелень стелилась до самого горизонта. На небе не было ни облачка, лишь самые яркие звезды мерцали на этом куполе бездонной и вечной чистоты да случайный метеорит изредка вспыхивал на фоне вселенской прозрачности. Как раз над головой, прикованный к своему брату гравитационной цепью, нависал гигантский диск Старого Мира - нависал, но не угрожал, а просто напоминал об очень важном эпизоде истории Колкоррона.
   Такие дни обычно дарили Толлеру умиротворенность, ощущение гармонии с собою и со всей вселенной, но гнетущее чувство, порожденное мрачным настроением Джесаллы, никак не покидало его душу. А вдруг это действительно предвестие, намек на грядущий переворот в их жизни? Или, что вероятнее, Джесалла, зная его лучше, чем он сам, уловила в поведении мужа некие признаки, о которых лично он и не подозревал. Нельзя отрицать, что в последнее время его гложет непонятное беспокойство. Исполняя поручения короля, помогая изучать и осваивать единственный континент Верхнего Мира, Толлер Маракайн обрел богатство и славу. Он взял в жены единственную женщину, которой удалось пробудить любовь в его сердце; у них рос сын, каким в пору гордиться. И все же, как ни удивительно, жизнь казалась пресной. Мысли о приятном и невозмутимом существовании до самой старости, до смертного одра, вызывали удушье. Толлер сам в себе видел предателя и изо всех сил старался скрыть от Джесаллы свои терзания. Но обманывать жену подолгу ему ни разу не удавалось...
   Неожиданно Толлер заметил впереди небольшую группу солдат, направляющихся на север по Прадской дороге. Несколько минут он едва удостаивал их вниманием, пока не подумал, что для верховых они двигаются чересчур медленно. Радуясь любой возможности отвлечься от тоскливых раздумий, он достал из кармана короткую подзорную трубу и навел ее на далекий отряд. Тотчас стала ясна причина их медлительности: четверо мужчин верхом на синерогах сопровождали пешего - по всей вероятности, узника.
   Сложив и убрав подзорную трубу, Толлер задумался: на Верхнем Мире почти нет преступности. Во-первых, у населения хватает других дел, во-вторых, лишь очень немногие владеют имуществом, достойным кражи, а в-третьих, нарушителям закона трудно затеряться на малонаселенной планете.
   Разгоревшееся любопытство заставило его пришпорить синерога и домчаться до перекрестка, чуть опередив неторопливый отряд. Там Толлер остановил скакуна и внимательно рассмотрел приближающихся мужчин.
   Эмблема в виде зеленой латной рукавицы на груди каждого всадника подсказала ему, что перед ним - солдаты из наемного отряда барона Пэнвэрла. В центре ромба, образованного четырьмя синерогами, ковылял тщедушный человек лет тридцати в одежде простолюдина. Его руки были скованы спереди, а от черной шевелюры, свалявшейся колтуном, тянулись по лицу полосы засохшей крови. Судя по всему, с ним не церемонились.
   Толлеру сразу не понравились эти вояки, еще до того, как он поймал взгляд узника, буквально одеревеневшего от неожиданности. Этот взгляд подхлестнул память Толлера. Плачевный вид крестьянина не сразу позволил лорду узнать его, но теперь Толлер вспомнил: это Оуслит Спеннель, садовод, чей надел лежит милях в четырех к югу от перекрестка. Время от времени Спеннель привозил ягоды в усадьбу Маракайна и имел репутацию мирного, добродушного трудяги.
   Изначальная неприязнь Толлера к наемникам переросла в откровенную враждебность.
   - Добрый утренний день, Оуслит, - обратился он к пешему, разворачивая синерога так, чтобы загородить путь отряду. - Странно видеть тебя в столь сомнительной компании.
   Спеннель поднял руки в оковах.
   - Милорд, меня арестовали по навету...
   - Молчать, жук навозный! - Сержант, возглавлявший отряд, злобно замахнулся на Спеннеля, затем недобро взглянул на Толлера. Он был коренаст, с бочкообразной грудью и, пожалуй, староват для своего чина. Грубые черты его лица несли на себе печать многих жизненных передряг и испытаний, не давших сержанту никакой выгоды. Взор его зигзагами скользил по Толлеру, а тот хладнокровно ждал, понимая, что наемник пытается увязать скромность его наряда с богатством сбруи синерога.
   - С дороги! - крикнул наконец сержант. Толлер отрицательно покачал головой.
   - Я хочу знать, в чем обвиняют этого человека.
   - Ты слишком многого хочешь... - сержант поглядел на своих спутников, и все трое заухмылялись, - для того, кто разъезжает по дорогам без оружия.
   - В этих краях оно мне ни к чему. Я - лорд Толлер Маракайн. Вероятно, вам доводилось слышать это имя.
   - Кто же не слышал про убийцу королей... - пробормотал сержант, подчеркнув неуважительность тона тем, что надолго оторвал от фразы должное обращение: - Милорд.
   Толлер улыбнулся, запоминая его лицо.
   - Так в чем же провинился этот несчастный?
   - Эта свинья виновна в измене и сегодня же познакомится со столичным палачом.
   Переваривая новость, Толлер неторопливо спешился и приблизился к Спеннелю.
   - Оуслит, что я слышу?
   - Это клевета, мой господин, - зачастил Спеннель севшим от страха, блеклым голосом. - Клянусь вам, я ни в чем не виноват. Я вовсе не хотел оскорбить барона.
   - Ты имеешь в виду Пэнвэрла? Он-то тут при чем?
   Прежде чем ответить, Спеннель затравленно оглянулся на солдат.
   - Милорд, мой сад примыкает к владениям барона. Воды ручья, что питает мои деревья, стекают на его землю, и... - Спеннель умолк и беспомощно покачал головой.
   - Говори смелей. Я не смогу тебе помочь, если не узнаю, что случилось.
   Спеннель звучно сглотнул.
   - Вода заболачивает низину, где барон объезжает синерогов. Два дня назад он пришел ко мне и приказал завалить источник камнями и залить цементом. Я ответил, что без воды в хозяйстве никак не обойтись, и предложил отвести ручей от его имения. Тогда он разгневался и потребовал, чтобы я немедленно засыпал ключ. Я пытался доказать ему, что едва ли от этого будет польза, ведь вода обязательно найдет другой путь к поверхности, но барон обвинил меня в оскорблении и уехал, поклявшись добиться у короля моего ареста и казни по обвинению в измене.
   - И все это - из-за клочка болотистой земли? - Толлер озадаченно мял пальцами нижнюю губу. - Не иначе, у Пэнвэрла помутился рассудок.
   На лице Спеннеля появилась убогая карикатура на улыбку.
   - Едва ли, милорд. Да будет вам известно, все остальные фермеры уже лишились своей земли. Их права перешли к барону.
   - Так вот оно что! - глухо, но весомо произнес Толлер. Очередная иллюзия рассыпалась в прах - эта вереница разочарований подчас превращала его в затворника. Было время - сразу после перелета на Верхний Мир, - когда он искренне верил, что судьба подарила человечеству шанс начать все заново. В ту горячую пору изучения и обживания зеленого континента, что опоясывал планету, Толлер воображал, будто люди смогут наконец обрести равенство и отказаться от прежнего нелепого и расточительного образа существования. Он цеплялся за эти надежды, даже когда действительность колола глаза, но в конце концов был вынужден прямо спросить себя: а не зря ли совершен межпланетный перелет и стоит ли это горькое испытание хоть ломаного гроша?
   - Не бойся, - ободрил он Спеннеля. - Ты не взойдешь на эшафот ради выгоды Пэнвэрла. Даю слово.
   - Спасибо, милорд! Спасибо! Спасибо! - Крестьянин вновь посмотрел на солдат и перешел на шепот: - Но разве в вашей власти немедленно освободить меня из-под стражи?
   Толлер был вынужден отрицательно покачать головой.
   - У этих солдат - королевский ордер. Освободить тебя сейчас - значит усугубить положение. Кроме того, если вы и дальше будете так тащиться, я вас намного опережу и успею договориться с королем.
   - Еще раз благодарю, милорд, благодарю от всего... - Бедняга стушевался, словно пристыженный торговец, понимающий, что товар, который он так горячо расхваливает, - та еще дрянь. - Милорд, если со мной все-таки что-нибудь случится, не откажите в любезности, известите мою жену и дочь и позаботьтесь о них.
   - Ничего с тобой не случится. - Толлер едва сдерживал раздражение. Возьми себя в руки и позволь мне уладить это досадное недоразумение.
   Он повернулся, ровным шагом приблизился к синерогу и забрался в седло, с горечью подумав, что, несмотря на все его уверения, Спеннелю все-таки грозит смерть. "Грядут новые времена, - усмехнулся лорд про себя, - я больше не в фаворе у короля, и об этом, похоже, известно всем". Вообще-то подобные пустяки его мало заботили, но сейчас... Да, стало быть, это не такой уж пустяк... если ты не в силах помочь бесправному крестьянину, попавшему в беду.
   Он подъехал к сержанту и спросил:
   - Ваше имя?
   - А зачем оно вам, - вопросом на вопрос ответил наемник, - милорд?
   Неожиданно, к своему удивлению, Толлер обнаружил, что глаза ему застилает багровый свет - тот самый, что в молодости всегда сопутствовал самым безумным вспышкам его ярости. Сверля наглеца взором, он подался вперед и увидел, как с физиономии сержанта сползает дерзкая ухмылка.
   - Я спрашиваю в последний раз, сержант, - рявкнул он. - Ваше имя?
   Тот помедлил, но лишь мгновение.
   - Гнэпперл.
   Толлер широко улыбнулся.
   - Прекрасно, Гнэпперл. Теперь мы знакомы и даже можем стать добрыми друзьями. Я еду в Прад, где Его Величество удостоит меня аудиенции. И первое, о чем я там позабочусь, - это чтобы с Оуслита Спеннеля были полностью сняты обвинения в измене, которой он не совершал. А пока я беру его под свою защиту, и как ни прискорбно мне говорить об этом - мы же теперь добрые друзья, - но если с ним что-то случится, то пеняй на себя. Надеюсь, ты все понял...
   Сержант ответил ненавидящим взглядом. Его губы кривились - на волю рвалась грязная брань. С издевательской ухмылкой Толер кивнул ему и, развернувшись, пустил синерога легким галопом. Столица Колкоррона лежала почти в четырех милях, и если поспешить, можно на час опередить Гнэпперла и его отряд. Толлер поднял глаза на далекую планету-сестру, висящую в зените здоровенной румяной краюхой, - судя по ширине этого залитого солнцем полумесяца, Толлер будет во дворце задолго до назначенного времени и, даже если задержится, чтобы похлопотать за Спеннеля, все равно успеет вернуться домой прежде, чем солнце скроется за Старым Миром. Конечно, если только король проявит здравомыслие...
   "Для начала, - решил Толлер, - попробую-ка я сыграть на его недовольстве тем, что знать то и дело норовит расширить свои владения".
   Когда возникло государство Колкоррон, первый в его истории ненаследственный монарх Чаккел постарался утвердить свое положение, жестко ограничив размеры дворянских угодий особым указом. Естественно, это не всем пришлось по вкусу, особенно возмущались члены прежнего августейшего семейства. Но Чаккел твердо настоял на своем, не побрезговав даже пустить кое-кому кровь. В ту пору Толлеру было не до дворцовых интриг, а ныне далекие годы рождения страны казались сном. Он даже почти забыл, как выглядит строй небесных кораблей - этакий стог высотою в сотни миль, медленно падающий из зенита, из зоны соприкосновения планетных атмосфер. Вскоре после приземления большинство кораблей были демонтированы, а льняная оболочка баллонов почти вся пошла на шатры для переселенцев. По прихоти Чаккела несколько воздушных судов оставили в целости и сохранности, заложив тем самым основу музейной коллекции, - однако Толлер давно уже не видел ни одного из них: громоздкая и заплесневелая вещественность этих кораблей казалась ему несовместимой с вдохновенным динамизмом тех славных дней, высочайшего подъема в его жизни.
   Одолев продолговатый холм, Толлер увидел перед собой Прад. По мнению Толлера, выглядел город довольно необычно, ибо совсем не напоминал Ро-Атабри, где прошли его зрелые годы. Строители явно руководствовались некоей абстрактно-стратегической идеей. В излучине реки посреди овражков и рощиц теснились здания административного центра, прочие же строения выглядели весьма убого. Кое-где уже виднелись контуры будущих проспектов и площадей, где-то сохранились клочки леса, но в основном в глаза бросались лишь побеленные известью валуны да сваи. Каменные административные здания напоминали одинокие аванпосты цивилизации, осажденные армией трав и кустарников; почти везде царила неподвижность, и только шары птерты плавно скользили по открытым пустошам или ползали вдоль заборов, будто высматривая лазейки.
   Толлер двинулся дальше по прямому тракту, в город, где он бывал довольно редко. Все чаще встречались пешеходы - мужчины, женщины и дети; мало-помалу он погружался в суетливое кипение жизни, точно такое же, как в торговых городах Старого Мира. Вдоль улицы стояли общественные здания в традиционном колкорронском стиле, с характерными геометрическими узорами каменно-кирпичной кладки - дань суровым условиям этой планеты. Каменщикам не мешало бы облицевать все углы и кромки багровым песчаником, но его залежей на Верхнем Мире еще не обнаружили, а потому в дело шел бурый гранит. Тем не менее львиная доля магазинов и гостиниц имела точно такой же вид, как на Старом Мире; порой Толлеру даже казалось, что он перенесся назад в Ро-Атабри.
   И все же незавершенность, "недопеченность" многих домов подтверждали его мнение, что король Чаккел слишком широко размахнулся. На Верхний Мир благополучно переселились всего-навсего двадцать тысяч человек, и хотя население быстро росло, сейчас оно едва достигло пятидесяти тысяч. Многие были еще слишком молоды, и решимость Чаккела создать мировое государство разбросала их крошечными общинами по всей планете. Даже Прад - так называемая столица - едва насчитывал восемь тысяч человек; по сути, это была деревня, изрядно тяготившаяся своей славой и столичной атрибутикой.
   Когда Толлер добрался до северной оконечности города, впереди, между домами, замелькал фасад королевского дворца - прямоугольного сооружения, совсем еще недостроенного, томящегося в ожидании крыльев и башен; при всей своей нетерпеливости Чаккел был вынужден оставить их возведение потомкам. Сквозь ряды молодых деревьев ослепительно сиял белый и красный мрамор кладки. За несколько минут Толлер пересек реку по дивно разукрашенному одинокому мосту и приблизился к воротам из бракковых брусьев. Здесь его узнал начальник стражи и жестом позволил войти без проволочек.
   Во дворе стояло десятка два фаэтонов и столько же оседланных синерогов - стало быть, у Его Величества деловой малый день. Толлеру пришло в голову, что аудиенция может быть и отложена, и в душе его зашевелилась тревога за Спеннеля. Как бы угроза, высказанная им сержанту, не утратила силу в присутствии палача и влиятельных вельмож, наделенных правом выносить смертные приговоры.
   Толлер спешился, отвязал футляр с мечом и поспешил к арке парадного входа. Его и там почти сразу узнала наружная охрана, но, как он и опасался, у резных створок путь ему преградили два стражника в черных доспехах.
   - Прошу прощения, милорд, - сказал один из них. - Его Величество занят, вам придется подождать.
   Толлер огляделся: людей в коридоре хватает, среди них парами и тройками стоят придворные с эмблемой "меч и перо" - королевские вестники.
   - Но мне назначено в девять.
   - Милорд, другие ждут уже с семи часов.
   Тревога возросла. Толлер стал выписывать круги по мозаичному полу, набираясь решимости, затем напустил на себя смиренный вид и приблизился к охранникам. Завязалась беседа о пустяках; стражники казались благодарными за развлечение, но не настолько, чтобы утратить бдительность. Они не спускали глаз с двери приемной залы. Через несколько минут, исчерпав все темы для разговора, Толлер уже собрался отойти, но тут за дверью раздались шаги.
   Каждый стражник распахнул по створке, и в коридор ступила небольшая группа мужчин, по виду - королевских советников. Они удовлетворенно кивали очевидно, беседа с Чаккелом принесла желанные плоды. Из толпы ожидающих вышел светловолосый человек в костюме наместника - он явно надеялся на королевское приглашение.
   - Прошу прощения, - шепнул Толлер и устремился мимо него.
   Опешившие латники попытались его задержать, но Толлер, хоть и разменял шестой десяток, не утратил былого проворства и беспечной силы, коими славился в молодые солдатские годы. Он без труда растолкал обоих и секундой позже уже шагал по залу с высоким сводом к помосту, где восседал Чаккел. Король поднял голову, настороженный лязгом доспехов стражников, вбежавших в зал следом за Толлером, а затем тревога на его лице сменилась гневом.
   - Маракайн! - рявкнул он, поднимаясь на ноги. - Это еще что за наглость?
   - Ваше Величество! Вопрос жизни и смерти! - Толлер позволил стражникам схватить себя за руки, но не давал оттащить обратно к двери. - Под угрозой жизнь ни в чем не повинного человека, и я умоляю вас без промедления рассмотреть этот вопрос. А еще я прошу, чтобы ваши привратники оставили меня в покое. От них будет мало проку, если я оторву им кисти.
   Эти слова заставили стражников удвоить усилия, но Чаккел ткнул в их сторону пальцем, а затем медленно показал на дверь. Гвардейцы тут же отпустили Толлера и, кланяясь, попятились к выходу. Чаккел стоял, мрачно разглядывая Толлера, пока они не остались вдвоем. Тогда он тяжело опустился на трон и хлопнул себя по лбу.
   - Маракайн, я отказываюсь верить своим глазам. Выходит, я напрасно надеялся, что ссылка в поместье Бернор научит тебя держать в узде свой проклятый норов. Значит, я рано радовался.
   - Не вижу смысла... - Толлер запнулся, сообразив, что выбрал не тот тон, и внимательно посмотрел на короля, пытаясь определить, не слишком ли он успел навредить Спеннелю. Чаккелу уже стукнуло шестьдесят пять, почти все волосы разлетелись с его загорелой лысины, а тело заплыло жирком. Но при всем при том он ничуть не утратил живости ума. Он славился твердостью характера, упрямством и нетерпимостью и вряд ли желал излечиться от жестокости, которая ему так часто помогала и даже в свое время подарила трон.
   - Ну, давай договаривай. - Брови Чаккела сдвинулись, образовав сплошную полоску. - В чем ты не видишь смысла?
   - Не важно, Ваше Величество. Самым искренним образом прошу извинить меня за бесцеремонное вторжение, но повторяю: речь идет о жизни невинного человека и на волокиту нет времени.
   - Что еще за невинный?! Какого черта ты лезешь ко мне с пустяками?
   Пока Толлер описывал недавнее событие, Чаккел играл с синим алмазом, что носил на груди, и недоверчиво ухмылялся. Дослушав до конца, он спросил:
   - Откуда ты знаешь, что этот твой приятель из подлого сословия не оскорблял Пэнвэрла?
   - Он поклялся.
   Чаккел не расставался с улыбочкой.
   - Что значит слово паршивого фермера против слова дворянина?
   - Я лично знаю этого фермера, - упорствовал Толлер, - и ручаюсь за его честность.
   - Но какой барону резон лгать из-за такой ерунды?
   - Земля. - Толлер дал королю время подумать. - Пэнвэрл выживает небогатых соседей и прибирает их участки к рукам. Его намерения совершенно ясны, и смею надеяться, вы их не одобрите.