Страница:
— Да, да, да, провались все в Бездну! Корабль! Космический! Боевой крейсер-колонизатор шестого поколения типа «Ангел»! Серийный номер — 45678АС! Списан восемьсот сорок шесть лет назад! В данный момент находится на планетоиде К17, в местности, известной как «Город падших Ангелов»! Проще говоря, могильной свалке раздолбанных кораблей с идиотским названием! И мы! Здесь! Живем! Доволен?! — все это я пробубнела с таким остервенением, что под конец стала задыхаться.
— Я вас что, обидел? — робко поинтересовался он. Я пробормотала проклятья и постаралась взять себя в руки.
— Лис, запомни раз и навсегда — будить меня без веской на то необходимости строго не рекомендуется! Более того, карается строгими дисциплинарными взысканиями.
— Это вам вредно?
— Нет, просто это мой…Гм…нервный тик, если можно так сказать. В общем дай мне поспать, мальчик, если хочешь меня завтра видеть в нормальном состоянии.
Вот и поговорили. Обиделся. Ну и бес с тобой. Я угрюмо заворочалась. Перевернулась на спину. Неудобно. Потом на бок. Тоже. Я промучилась еще с полчаса, прежде чем наконец устроилась, и глаза начали закрываться. В Бездну! Буду спать.
Глава 10
Ага, мечтай больше. Я сидела за столом, судорожно сжимая кружку, и с мрачной решимостью боролась с дикой головной болью. Надо сказать, получалось не слишком. За прошедшую ночь я проспала хорошо если несколько часов, и теперь была в разобранном состоянии. Я зевнула во всю челюсть, клацая клыками от холода. Нет, все-таки отопление — это святое. И его надо было наладить в первую очередь. Сразу после сторожевых систем.
Именно поэтому теплую рубашку я конфисковала из рейновых шмоток, а не полезла искать свои старые запасы. Исключительно в воспитательных целях. Правда, краше я от этого не стала, поскольку этот медведь раза в полтора-два шире меня в плечах, отчего рубашка на мне висела мешком. Зато в нее можно обернуться как раз в два слоя.
Я поболтала ногами под столом, в который раз ощутив себя непривычно маленькой и хрупкой на фоне охладительной установки генератора, на которой сидела (ну что поделаешь, если табуретка блистала своим одиночеством, отнюдь не стремясь к бесполому размножению?) и продолжила разговор, начатый минут пятнадцать как и стремящийся к бесконечности, подобно пресловутому математическому знаку.
— Не знаю, и знать не хочу, — ответила я на очередной провокационный вопрос, едва не свернув себе челюсть зевком (Есть ли жизнь на Марсе?). Я ему что, справочная? У-у-у! Все меня бросили, поганцы! Тоже мне, нашли оратора с задатками педагога.
— Но ты же сама просила задавать вопросы.
— Вопросы, касающееся дела, а не флоры и фауны посторонних планет.
— Ладно, значит, дела… — парень так многозначительно задумался, что я с вялой безнадежностью поняла, что совершенно зря распустила язык. — Ну, думаю… Так кто, говоришь, убил моего предшественника?
Да, я определенно зря распустила язык.
— Пока что не имею понятия.
— А примерно? Ведь есть же те, кому это было бы выгодно. Например, эти расплывчатые типы, которые хотели меня утащить, кто они?
— Выгодно… Это могло быть выгодно кому угодно. Светлым, Темным, Сумеркам. А те, что приходили… «типы», как ты говоришь… Темные боги.
— Демоны? Серьезно?
— О Б-боги! — Спокойствие, только спокойствие. У каждого есть своя навязчивая идея. Следи за дыханием, лапочка. — Вроде того. Их учись избегать по возможности — не заметишь, как влипнешь в заботливо подставленную паутинку. Но сейчас это не так важно — пока я лиан, я смогу тебя защитить. Обломаются о собственное крючкотворство. Вот с кем тебе постоянно надо держать ухо востро — так это с закатными. Методов и средств не разбирают.
— Но ты же говорила, что это «наши».
— Наши, не наши… У нас такой бардак в кланах, что даже внутри них все друг на друга косятся. Ты не забывай, что Сумерки — не агнцы божии, а самая что ни на есть нечисть. И с огромной радостью ставят друг другу подножки. Гарантированно защищать тебя тут будем только я с Рейном. Даже Хан вовсе не обязан этого делать. Остальные… Остальные будут всеми силами стремиться тебя выловить и…
— …Убить. То есть ты хочешь сказать, что за мной автоматически начинает охотиться собственный народ? Как любой разумный человек будет рубить сук, на котором сидит?!
Великие Боги! Ну как объяснить ему? Как выразить словами то, что без слов понятно для любого из нас, но что так сложно объяснять постороннему? Это ведь самая наша суть — стремление к порядку-разрушению. Парадокс? Да наше существование есть один сплошной парадокс — мы дети порядка и хаоса, что с нас взять? У нас в крови стремление к упорядоченному безумию. Мы ненавидим порядок, мы боимся хаоса. В этом все дети Сумерек — одни сплошные противоречия. И как прикажете объяснить всё это человеку? Констатировать факт. Только и всего. И черт подери, где Хан? Опять я в каждой бочке затычка.
— Да только мы не люди. Даже если очень, очень на них похожи. Прими это, если хочешь жить. Возможные катастрофы — они где-то там, за горизонтом необозримого будущего. А сила и власть — вот она, тепленькая, только протяни руку. Против такого соблазна мало кто может устоять. И хочет, если уж на то пошло. Поэтому запомни раз и навсегда — никто и никогда не должен узнать, кто ты. Это главное условие того, что ты будешь жить. Советую отнестись к этому со всей серьезностью. И еще. В ближайшие семь лет, пока я лиан, я многое смогу сделать для тебя. Но потом… кто знает. Поэтому врагов своих лучше изучить досконально.
Я прикрыла глаза. Слишком резко как-то вышло. Не спланировано. Я стала не спеша прихлебывать питательную и густую бурду из кружки, заменяющую моему бунтующему желудку твердую пищу. Парень посидел с минуту, открывая и закрывая рот. Потом скосил на меня глаза и спросил:
— Лиан — это что?
— Пост. Вроде выборного правителя. Избирается раз в семь лет. Вчера был совет, и меня избрали.
— И ты…будешь править Сумерками? Хорошеньких же высот достигла ваша демократия.
— Не передергивай. Есть угроза дальняя, есть ближняя. А самосохранение, как не странно, один из самых развитых инстинктов у всего живого, в том числе и у нас. Иначе бы не выжили — без контроля кланы вцепятся друг другу в глотки, а это уже война, поскольку силы у них далеко не маленькие. И практически равные, что бы там не говорили их лидеры, как бы они не кичились и не фыркали на соперников. В глубине души они это прекрасно понимают и сами себя уничтожать не хотят.
Ага, понимают, как же. Только сколько для этого пришлось уговаривать-убеждать-вдалбливать-грозить, мало кто знает. И ценит, если честно. А если уж совсем честно, то более склочного, непримиримого и закостенелого в самом неприятном смысле этого слова общества я ещё не видела. Но зачем заранее портить парню настроение? Сам разберётся, что к чему. Так что продолжим петь оду во славу отечества.
— С другой стороны, если предположить правление диктатуры, то есть тот весьма распространенному метод, о котором ты так прилежно думаешь, возникают проблемы другого рода. Свет не признает на Высшем собрании послов, выражающих мнение диктатора, а не сумеречных как таковых. Так что некоторые моральные нормы нас просто заставляют иметь.
— А нужно заставлять? Это настораживает. И что это еще за Собрание? Очередные демократические потуги?
— Да нет, всего лишь попытка жить в мире. Тьма ненавидит Свет, Свет ненавидит Тьму, и все вместе они ненавидят Сумерки. Но мы пытаемся держать баланс, без которого дорога нам — к концу света. Сумерки слабы, они возникли значительно позже остальных, и их уничтожение не слишком повлияет на баланс. Послы…просто пытаются убедить остальных, что это не так.
— А это правда?
— Нет.
Я замолчала и уставилась невидящими глазами в пространство. Впт это и сказано. Высказанная вслух мысль, которую я прятала даже от себя. Нас не должно было быть. Наше уничтожение не повлияет ни на что. Но… Правда никогда никому не была нужна. Поэтому — веьте, Свет и Тьма, верьте, что без Сумерек рухнет мировой баланс. Верьте… И дайте боги, чтобы вы не решились пойти на риск и проверить …
— Но если рассуждать логически… Чем может навредить Свет? Если я правильно понимаю, именно это является основным стимулом для наличия «моральных норм»?
— Если рассуждать логически, ты говоришь? Только логика твоя насквозь человеческая. Свет — только добро и справедливость для всех, так?! Так послушай того, кто не один десяток лет отстаивал наше право на существование на Собрании. Теперь ты один из нас, хочешь ты этого или нет, так что прими к сведению, что Свет сумеречных только терпит и предпочел бы, чтобы столь презренных существ не было вовсе!
Я уже почти шипела. Не то чтобы он меня так уж сильно разозлил. Нет. Просто затронул больную тему. И дело здесь не в том — Свет или Тьма. Лично я даже больше склоняюсь к Свету. Но себе-то можно признаться, насколько я субъективно к этому подхожу. Да, да, мои родители. Мама, вместе с тобой я тянусь к Свету. Отец, не признавший, убивший ненавистью, я ненавижу в ответ Тьму вместе с тобой, но не могу избавиться от той ее части, что ты мне передал. Вы оба покинули свою дочь, оставив ей муки разделенной души. О да, я истинное воплощение Сумерек — раздираемое на части противоречиями существо, в котором нет ничего постоянного. Тем хуже для меня, что я не имею права не быть объективной, Собрание не простит ошибки предвзятости. И я не могу закрыть глаза на то, что знаю умом, но не принимаю сердцем: для Света мы — лишний оплот темных в этом мире, тем худшие, что живём на земле, и, следовательно, одним этим оскверняем творение высших сил. Темные для Света тоже отнюдь не желанные гости, только их они уничтожить не могут, а нас — вполне. Темные же нас попросту презирают, что для них запросто может послужить поводом избавиться от мозолящих глаза «недодемонов», им-то перед совестью отчитываться не нужно. Нас зажали в кольцо, и отпускать не собираются. И те, и другие никогда не признают Сумерки равными себе, и потому стоит наш мирок на глиняных ногах. Поэтому в особенно тяжелые годы выбирают, несмотря на распри и интриги, лучших, действительно лучших, иначе нечего будет делить. Инстинкт безусловный, врождённый, № 1: самосохранение.
Опять меня понесло. Уселась на любимого конька. Ох, какой оптимисткой стала, словами не передать. Политика определённо плохо на меня влияет — пора завязывать. Я прокашлялась и уже почти спокойно продолжила:
— Оставим пока вопросы морали в покое. Это не настолько существенный на данный момент вопрос, чтобы из-за него спорить. Но продолжим. Очень многие наши…деятели хотели бы освободиться от Совета, от лиана, повернуть Рура на службу себе. Ты пока ещё не осознал, насколько велика его сила, но когда осознаешь, поймешь. Его никто не может держать под контролем. Уж кто-кто, а он не позволит манипулировать своей энергией первому встречному авантюристу, дорвавшемуся до источника. Все это знают, Стражи в своё время постарались, но никто, естественно, не верит. И продолжают пытаться.
— Но если его нельзя контролировать, то чего же вы боитесь?
— Хранитель единственный в какой-то мере может воздействовать на Рура. По своей воле он никогда не обратит эту способность во вред кому-либо, как не сделал бы этого сам Рур. Стражи — другое дело, разумом они и Рур не связаны, а Хранитель — да. Но… он хранит знания и мудрость, а не боевые качества. Посему серьезный отпор дать не сможет. Со всеми вытекающими последствиями: его можно подчинить себе. Это сложно, чаще всего психика не выдерживает давления, как результат — смерть. Но если подойти с умом, нет ничего невозможного. И тогда начинается самое интересное. Продолжать?
Качает головой. Проверяю — убедила? Картины пыток. С клещами, раскалённым железом, потоками крови и прочей атрибутикой. Хм. Примитив, банальщина. Что такое психологическая ломка, парень явно не в курсе. А зря. Надо будет просветить. Для общего развития.
— И много их… так?
— Да не особенно. На моём веку человек пятьдесят сменилось.
Побледнел. Я бы даже сказала — позеленел. Ну слава богу, хоть что-то проняло. Может быть, не безнадёжен. Думаю, не стоит уточнять, что сорок пять из них умерло от старости. Впрочем, и из оставшихся больше половины отправились на тот свет по вине судьбы, а вовсе не тайных заговоров. Несчастные случаи, знаете ли, тоже никто не отменял. То, что осталось… В свое время вылилось в проблемы, но никогда — в такие, как сейчас. Иначе нам с Рейном давно уже пришлось бы уйти с поста. Вполне определенным способом.
— Ну а Стражи? Как я понял, к ним то это не относится — сверхчеловеки да и только, великие и ужасные, так?
Фу-у, ну откуда столько ехидства, я вас спрашиваю? Как некрасиво вы себя ведёте, молодой человек. Однако живучий. И боится. И бьёт мне в ответ. Это хорошо, это правильно. Это ему не помидоры на подоконнике выращивать. Теперь ему нужно жить по команде «бегом». В идеале, конечно. А идеал и жизненные реалии, как известно… Мд-а. С такими мыслями пора идти топиться. И пойду. На досуге, вот только разберусь с чужой работой (Хан заявится, хвост на ходу отрежу).
— А скажи-ка, солнце ты моё ясное, для чего Стражам все эти великие силы? Не знаешь?… Так я тебе скажу: задницу твою защищать!
Зря я его так. Вон как смутился. Спокойнее, Скай, девочка моя, а то ещё язву наживешь.
— Если установить грамотную слежку, Страж рано или поздно выведет на Хранителя. И прикроет собой. И умрёт, если нужно будет. Только если Страж ещё сможет натаскать Хранителя, тут дело нехитрое — он уже потенциально знает всё, что ему необходимо, надо только подтолкнуть, то хорошего Стража Хранитель не воспитает. У него просто для этого нет ни знаний, ни опыта. А постоянно набивающий шишки (хорошо, если себе, а не подопечному) Страж не есть Страж хороший. И тут мы приходим к совершенно неутешительному результату…
Я вздохнула, пошевелила ушами (есть у меня такая дурная привычка — брат в детстве научил. Очень помогает собраться с мыслями. Ещё, бывает, носом дергаю, что, по свидетельствам очевидцев, со стороны выглядит чрезвычайно потешно) и попыталась вспомнить, что ещё забыла. Как говорит один мой знакомый, лучше склероз, чем такая память. Я вздохнула ещё раз и попыталась довести лекцию до логического завершения:
— Наиболее уязвимо положение, когда происходит одновременная смена всей тройки. Пришедшие на смену на первых порах беспомощны, как котята, и могут долгое время вообще не знать, кем стали. Поэтому наиболее умные и, значит, опасные противники не будут спешить, а раскроют сначала всех троих. Заодно будут знать, кого опасаться в первую очередь. Стражей реально убрать только по отдельности, одновременно и внезапно, чтобы они не успели позвать друг друга.
— Надо же, какие точные расчеты. Всё разложено по полочкам, завёрнуто и надписано. Давние планы?
О, эта убийственная ирония! Какая прелесть! Мы, оказывается, ещё и подозрительные. Ну-ну. Далеко пойдёшь. Может быть.
— Моя обязанность — влезть в шкуру того, кто захочет что-либо сделать с тобой, и посмотреть, как он должен действовать, чтобы дело выгорело. И потом…Имея брата-летописца не знать Летописи? Всех попыток, способов, которыми они проводились? И к чему привели?
— Ну и к чему?
— Что?
— Привели к чему?
— Примерно к двумстам трупам. Оч-чень примерно.
Я плотоядно ухмыльнулась, стрельнув глазками, чем повергла подопечного в состояние, близкое к нервному тику. На этой оптимистичмой ноте в комнату ввалился Рейн, и состояние, близкое к нервному тику, плавно переползло в состояние, близкое к коллапсу. Я пресекла слабую попытку парня соскользнуть под стол и посоветовала подтянуть челюсть.
Челюсть он подтянул. Исключительно машинально. И остался сидеть восковой куклой, бессмысленно хлопая широко открытыми глазами.
Честно говоря, я была приятно удивлена. Ожидала худшего. Нет, нет, и нет. Не такой уж Рейн кошмарный с виду, чтобы от него так шарахались. В свете разномастного галактического сообщества даже и не особо выделяющийся. Но есть во всех т, хорах нечто такое, что вселяет гнетущий, парализующий ужас перед этими существами во все живое и вызывает только одно желание — бежать, бежать без оглядки. И это не только их поистине кошмарная репутация, во многом надуманная, как и большинство известных мне репутаций. Но — не поддающаяся сознательному понимаю чуждость. Диссонанс огромной амплитуды с окружающим миром. Не знаю, как еще сказать. Я создание четырехмерного измерения. Мне недоступно большее. Я никогда не смогу постигнуть пятое измерение. Они могут. Создания измерения пятимерного — Тенет.
Но…не думаю, что это сможет сделать даже Рейн. Он всего лишь зараженный, сол по крови. Впадающий в спячку и скидывающий шкуру каждые пять лет, как, впрочем, и я. Но если я только обновляюсь, то он перекидывается полностью. Да, знаю, я тоже должна была бы по логике вещей дергаться от одного его присутствия. Но есть у нас с ним кое-что общее, наглухо похороненное на затерянной в глубине галактики бывшей колонии под названием Клинта. Я многое бы отдала, чтобы забыть одно это название, забыть мертвенную луну и громаду встающего солнца. И это почти мне удалось. Поэтому не будем ворошить прошлое. Оно этого не любит.
Я многозначительно покосилась на Лиса и меланхолично высказалась:
— Ну здравствуй, труженик.
— Угу, — выдал Рейн эквивалентную замену своему традиционному «ага». — Тебе того же.
— Чего?
— Здоровья. И не придуривайся, что тебе холодно. У меня от твоей зубовной чечетки уши закладывает.
— Уж кто бы говорил! — обиделась я. Но зубами стучать перестала. Ну не холодно мне. Дальше что? Уже нельзя попредаваться здоровому самообману ради сохранения душевного здоровья?!Ой, ну только не надо… А чего надо?!У тебя Хранитель убегает. Да?
Я воззрилась на убегающего, вернее, уползающего под шумок Хранителя. Вставать мне было лень, поэтому я просто притянула его телекинетическим толчком обратно на табуретку.
— Лис, не мельтеши. Если не ошибаюсь, ты жаждал познакомиться с моим напарником. Можешь приступать, он перед тобой.
На меня смотрели такие несчастно-потрясенные глаза, что растаяло бы и каменное сердце. У меня сердца не было вовсе, поэтому я устояла и предоставила им общаться самостоятельно, презрев рейнов мрачный взгляд и нервное заикание Лиса. В конце концов, им вместе работать. Пусть привыкают. Посему я подхватила стремительно остывающую кружку и с достоинством удалилась в лабораторию — разбирать завалы.
Я помялся и поднял глаза на это нечто. Нечто громыхнуло:
— Кто?…
— Я-я-я? — на середине слова я почувствовал, что голос не ответил на мои воззвания к рассудку и по-прежнему дрожит. Я собрался и попытался выровняться. — А-алекс. Лиис.
— Имя придумали?
— Имя? — опешил я. — А. Да.
— И?…
— Лис.
— Угу. Дикий.
— Ага. Мне уже сказали.
Монстер плюхнулся на освобожденную Тенью железяку. На этом наш содержательный разговор увял. Он вытащил из ближайшего шкафчика коробку с какой-то технической мелочью и начал с энтузиазмом в ней копаться. Я завороженно наблюдал за этим процессом, но потом спохватился и уставился в свою кружку с какой-то тягучей бурдой. И даже отхлебнул пару раз, но мои глаза как-то самопроизвольно (так и хочется сказать «всплывали», поскольку мне они в данный момент до ужаса напоминали поплавки) поднимались на моего…Гм…Стража. Этот буровато-болотный тип являл собой какую-то жуткую помесь рептилии, слона, бабочки, и даже чем-то напоминал пресловутого Чужого. Хотя нет, типаж не тот. И слизи тоже нет. Вроде бы. Хотя ребристость…
Вообще, если подумать, слона он напоминал исключительно размерами (за два метра с хвостом я мог ручаться головой). Кстати, о хвосте. Тоже имеет место. И длинный такой. Очень метлу напоминает. В том смысле, что по полу метет с таким же звуком. Мда… И крылышки…весьма солидные. Не знаю, можно ли на них летать, все-таки это мутировавшее чешуекрылое тяжеловато, но размеры впечатляли. Крылья закрывали все, что можно, сплошным плащом, очень, кстати, раздражающе шелестящим. То есть все, что я мог рассмотреть — это голова, хвост, да концы (окончания? Черт, как же это называется?) конечностей, коих я насчитал две пары — нижние и верхние. Иными словами, несмотря на всю свою экзотичность и довольно густо покрывающую то, что мне было видно, чешую, это существо было в некотором смысле гуманоидным. Это если на физиономию не смотреть. Гуманоиды тут и близко не стояли. И даже не лежали. Ну разве что… Я машинально накконил голову к плечу, пытаясь рассмотреть эту проблему под другим углом.
«Проблема» кинула на меня тяжелый взгляд маленьких, на удивление человекоподобных черных глазок, и, как мне показалось, мученически вздохнула. Потом подперла весьма внушительным (вроде, даже пятипалым) кулаком заковамную в костяные щитки щеку и глянула на меня:
— Ну, долго еще в гляделки играть будем?
Я изумленно вгляделся в своего соседа за столом, поскольку сказано это было совершенно нормальным человеческим голосом, низким, но без всяких там инопланетных присвистываний и шелестения. У меня мелькнуло подозрение, что эти спецэффекты были предназначены исключительно для моего запугивания.
— А…Да, — ляпнул я не подумавши, но потом сообразил, что на меня могли вполне справедливо обидеться.
— Размечтался.
Нет, ну что за неделя такая! Куда не плюнь, попадешь в телепата! В этой компании я потихоньку начинаю ощущать себя полным идиотом.
Дикий промолчал, поднимаясь на ноги. Молчание — знак согласия?…
Он сгреб со стола горку отобранных деталей, бросил коробку обратно в ящик, развернулся, и, уже направляясь к выходу, буркнул:
— Пошли.
— Куда?
— На экскурсию. Ушами не хлопать — тебе здесь жить все обучение, — сказал он таким тоном, будто я здесь застрял на месяц минимум.
— Сколько? — спросил я на всякий случай. — Тень сказала, что это ненадолго. У меня, между прочим, отпуск только на две недели и квартира без присмотра.
Дикий развернулся и ответил мне уничижительным взглядом, который, по идее, должен был бы показать всю ничтожность моих проблем перед судьбами мира.
— Естественно, ненадолго. Пару лет. В худшем случае — пять. Больше с тобой возиться никто не будет.
Чего-о-о?!
— Это — недолго?! А что же тогда, по-вашему, долго?!
— Лет триста-четыреста. В среднем.
Я настолько оторопел, что даже перспектива двухлетнего отпуска вне родной планеты отодвинулась на второй план.
— А вам-то сколько лет тогда?
Дикий пару секунд помолчал, после чего с вроде бы даже скрытым злорадством ответил:
— Да пару тысяч будет.
— Очень смешно.
— Абсолютно нет. Когда я тебе буду, как вы выражаетесь, лапшу на ушах развешивать, я тебя официально предупрежу. Вопросы?
— Никаких… Совершенно, — я сжал пальцами виски. Спокойствие. К черту людей и зеленых человечков. Правила в этой игре другие. И если настоящие инопланетяне меряют жизнь тысячами лет — примем как данность. Примем к сведению и запомним. На будущее.
— Ну раз ничего, тогда пошли.
Он развернулся и шагнул в дверь. Я машинально шагнул следом, честно пытаясь подогнать свои представления о реальности к новым фактам. Внезапно меня озарило. Я торопливо нагнал шествующего по коридору Дикого и, полный мрачных предчувствий, обратился к его спине:
— Дикий, а Тень намного вас младше?
— Угу, — протянул он, и у меня сразу отлегло от сердца. — На восемь лет, если не ошибаюсь.
Агм…Ну… По крайней мере, теперь можно не обижаться на это ее вечное «мальчик». Но как же?… Неужели они все столько живут? Не люди? Или Стражи?…
— Нет.
— Но как же тогда?…
— У Тени спрашивай. Я не биолог, в механизме процесса не разбираюсь.
Я послушно замолчал, поняв намек, и принялся беззастенчиво глазеть по сторонам. Мы как раз вышли из серого коридорчика с голыми стенами в довольно большое помещение. Дикий приостановился у входа и сказал:
— Значит так. Это — лаборатория. Ходить, как в музее, то бишь руками, ногами и прочими частями тела ничего не трогать, если не хочешь без этих частей остаться.
За полупрозрачной загородкой зашуршало и послышался голос Тени:
— Хвостатый, прекращай стращать мальчишку.
Вслед за этим показалась ее изрядно пропыленная и взъерошенная голова.
— У меня такое ощущение, что фильтроустановки потекли. Причем еще в прошлом году. Я эти махины не подниму, иди сам разбирайся.
Дикий молча пожал плечами и со стремительностью кузнечика с места вспрыгнул на толстую металлическую балку у меня над головой. Проделав какие-то манипуляции, он откинул совершенно сливающийся с потолком люк и забрался в него. Потом сверху донесся его голос:
— За мальчишкой присмотри. Как бы действительно чего себе не оттяпал.
— Угу, — донеслось из загородки. — Лис, солнце мое, ходи аккуратней.
На этом мудрое руководство начальства и закончилось, поскольку Тень даже не соизволила высунуть голову из-за загородки. Предоставленный сам себе, я принялся с энтузиазмом знакомиться с окружающим пространством. Периметр помещения был разгорожен на закутки полупрозрачными загородками, одна была вроде бы даже стеклянная, с кучей налепленного внутри и снаружи оборудования. В центре же оставалось довольно много места, которое я и принялся изучать.
— Я вас что, обидел? — робко поинтересовался он. Я пробормотала проклятья и постаралась взять себя в руки.
— Лис, запомни раз и навсегда — будить меня без веской на то необходимости строго не рекомендуется! Более того, карается строгими дисциплинарными взысканиями.
— Это вам вредно?
— Нет, просто это мой…Гм…нервный тик, если можно так сказать. В общем дай мне поспать, мальчик, если хочешь меня завтра видеть в нормальном состоянии.
Вот и поговорили. Обиделся. Ну и бес с тобой. Я угрюмо заворочалась. Перевернулась на спину. Неудобно. Потом на бок. Тоже. Я промучилась еще с полчаса, прежде чем наконец устроилась, и глаза начали закрываться. В Бездну! Буду спать.
Глава 10
Я не могу с тобой играть. Я не приручен.
А. де Сент-Экзюпери.
Ага, мечтай больше. Я сидела за столом, судорожно сжимая кружку, и с мрачной решимостью боролась с дикой головной болью. Надо сказать, получалось не слишком. За прошедшую ночь я проспала хорошо если несколько часов, и теперь была в разобранном состоянии. Я зевнула во всю челюсть, клацая клыками от холода. Нет, все-таки отопление — это святое. И его надо было наладить в первую очередь. Сразу после сторожевых систем.
Именно поэтому теплую рубашку я конфисковала из рейновых шмоток, а не полезла искать свои старые запасы. Исключительно в воспитательных целях. Правда, краше я от этого не стала, поскольку этот медведь раза в полтора-два шире меня в плечах, отчего рубашка на мне висела мешком. Зато в нее можно обернуться как раз в два слоя.
Я поболтала ногами под столом, в который раз ощутив себя непривычно маленькой и хрупкой на фоне охладительной установки генератора, на которой сидела (ну что поделаешь, если табуретка блистала своим одиночеством, отнюдь не стремясь к бесполому размножению?) и продолжила разговор, начатый минут пятнадцать как и стремящийся к бесконечности, подобно пресловутому математическому знаку.
— Не знаю, и знать не хочу, — ответила я на очередной провокационный вопрос, едва не свернув себе челюсть зевком (Есть ли жизнь на Марсе?). Я ему что, справочная? У-у-у! Все меня бросили, поганцы! Тоже мне, нашли оратора с задатками педагога.
— Но ты же сама просила задавать вопросы.
— Вопросы, касающееся дела, а не флоры и фауны посторонних планет.
— Ладно, значит, дела… — парень так многозначительно задумался, что я с вялой безнадежностью поняла, что совершенно зря распустила язык. — Ну, думаю… Так кто, говоришь, убил моего предшественника?
Да, я определенно зря распустила язык.
— Пока что не имею понятия.
— А примерно? Ведь есть же те, кому это было бы выгодно. Например, эти расплывчатые типы, которые хотели меня утащить, кто они?
— Выгодно… Это могло быть выгодно кому угодно. Светлым, Темным, Сумеркам. А те, что приходили… «типы», как ты говоришь… Темные боги.
— Демоны? Серьезно?
— О Б-боги! — Спокойствие, только спокойствие. У каждого есть своя навязчивая идея. Следи за дыханием, лапочка. — Вроде того. Их учись избегать по возможности — не заметишь, как влипнешь в заботливо подставленную паутинку. Но сейчас это не так важно — пока я лиан, я смогу тебя защитить. Обломаются о собственное крючкотворство. Вот с кем тебе постоянно надо держать ухо востро — так это с закатными. Методов и средств не разбирают.
— Но ты же говорила, что это «наши».
— Наши, не наши… У нас такой бардак в кланах, что даже внутри них все друг на друга косятся. Ты не забывай, что Сумерки — не агнцы божии, а самая что ни на есть нечисть. И с огромной радостью ставят друг другу подножки. Гарантированно защищать тебя тут будем только я с Рейном. Даже Хан вовсе не обязан этого делать. Остальные… Остальные будут всеми силами стремиться тебя выловить и…
— …Убить. То есть ты хочешь сказать, что за мной автоматически начинает охотиться собственный народ? Как любой разумный человек будет рубить сук, на котором сидит?!
Великие Боги! Ну как объяснить ему? Как выразить словами то, что без слов понятно для любого из нас, но что так сложно объяснять постороннему? Это ведь самая наша суть — стремление к порядку-разрушению. Парадокс? Да наше существование есть один сплошной парадокс — мы дети порядка и хаоса, что с нас взять? У нас в крови стремление к упорядоченному безумию. Мы ненавидим порядок, мы боимся хаоса. В этом все дети Сумерек — одни сплошные противоречия. И как прикажете объяснить всё это человеку? Констатировать факт. Только и всего. И черт подери, где Хан? Опять я в каждой бочке затычка.
— Да только мы не люди. Даже если очень, очень на них похожи. Прими это, если хочешь жить. Возможные катастрофы — они где-то там, за горизонтом необозримого будущего. А сила и власть — вот она, тепленькая, только протяни руку. Против такого соблазна мало кто может устоять. И хочет, если уж на то пошло. Поэтому запомни раз и навсегда — никто и никогда не должен узнать, кто ты. Это главное условие того, что ты будешь жить. Советую отнестись к этому со всей серьезностью. И еще. В ближайшие семь лет, пока я лиан, я многое смогу сделать для тебя. Но потом… кто знает. Поэтому врагов своих лучше изучить досконально.
Я прикрыла глаза. Слишком резко как-то вышло. Не спланировано. Я стала не спеша прихлебывать питательную и густую бурду из кружки, заменяющую моему бунтующему желудку твердую пищу. Парень посидел с минуту, открывая и закрывая рот. Потом скосил на меня глаза и спросил:
— Лиан — это что?
— Пост. Вроде выборного правителя. Избирается раз в семь лет. Вчера был совет, и меня избрали.
— И ты…будешь править Сумерками? Хорошеньких же высот достигла ваша демократия.
— Не передергивай. Есть угроза дальняя, есть ближняя. А самосохранение, как не странно, один из самых развитых инстинктов у всего живого, в том числе и у нас. Иначе бы не выжили — без контроля кланы вцепятся друг другу в глотки, а это уже война, поскольку силы у них далеко не маленькие. И практически равные, что бы там не говорили их лидеры, как бы они не кичились и не фыркали на соперников. В глубине души они это прекрасно понимают и сами себя уничтожать не хотят.
Ага, понимают, как же. Только сколько для этого пришлось уговаривать-убеждать-вдалбливать-грозить, мало кто знает. И ценит, если честно. А если уж совсем честно, то более склочного, непримиримого и закостенелого в самом неприятном смысле этого слова общества я ещё не видела. Но зачем заранее портить парню настроение? Сам разберётся, что к чему. Так что продолжим петь оду во славу отечества.
— С другой стороны, если предположить правление диктатуры, то есть тот весьма распространенному метод, о котором ты так прилежно думаешь, возникают проблемы другого рода. Свет не признает на Высшем собрании послов, выражающих мнение диктатора, а не сумеречных как таковых. Так что некоторые моральные нормы нас просто заставляют иметь.
— А нужно заставлять? Это настораживает. И что это еще за Собрание? Очередные демократические потуги?
— Да нет, всего лишь попытка жить в мире. Тьма ненавидит Свет, Свет ненавидит Тьму, и все вместе они ненавидят Сумерки. Но мы пытаемся держать баланс, без которого дорога нам — к концу света. Сумерки слабы, они возникли значительно позже остальных, и их уничтожение не слишком повлияет на баланс. Послы…просто пытаются убедить остальных, что это не так.
— А это правда?
— Нет.
Я замолчала и уставилась невидящими глазами в пространство. Впт это и сказано. Высказанная вслух мысль, которую я прятала даже от себя. Нас не должно было быть. Наше уничтожение не повлияет ни на что. Но… Правда никогда никому не была нужна. Поэтому — веьте, Свет и Тьма, верьте, что без Сумерек рухнет мировой баланс. Верьте… И дайте боги, чтобы вы не решились пойти на риск и проверить …
— Но если рассуждать логически… Чем может навредить Свет? Если я правильно понимаю, именно это является основным стимулом для наличия «моральных норм»?
— Если рассуждать логически, ты говоришь? Только логика твоя насквозь человеческая. Свет — только добро и справедливость для всех, так?! Так послушай того, кто не один десяток лет отстаивал наше право на существование на Собрании. Теперь ты один из нас, хочешь ты этого или нет, так что прими к сведению, что Свет сумеречных только терпит и предпочел бы, чтобы столь презренных существ не было вовсе!
Я уже почти шипела. Не то чтобы он меня так уж сильно разозлил. Нет. Просто затронул больную тему. И дело здесь не в том — Свет или Тьма. Лично я даже больше склоняюсь к Свету. Но себе-то можно признаться, насколько я субъективно к этому подхожу. Да, да, мои родители. Мама, вместе с тобой я тянусь к Свету. Отец, не признавший, убивший ненавистью, я ненавижу в ответ Тьму вместе с тобой, но не могу избавиться от той ее части, что ты мне передал. Вы оба покинули свою дочь, оставив ей муки разделенной души. О да, я истинное воплощение Сумерек — раздираемое на части противоречиями существо, в котором нет ничего постоянного. Тем хуже для меня, что я не имею права не быть объективной, Собрание не простит ошибки предвзятости. И я не могу закрыть глаза на то, что знаю умом, но не принимаю сердцем: для Света мы — лишний оплот темных в этом мире, тем худшие, что живём на земле, и, следовательно, одним этим оскверняем творение высших сил. Темные для Света тоже отнюдь не желанные гости, только их они уничтожить не могут, а нас — вполне. Темные же нас попросту презирают, что для них запросто может послужить поводом избавиться от мозолящих глаза «недодемонов», им-то перед совестью отчитываться не нужно. Нас зажали в кольцо, и отпускать не собираются. И те, и другие никогда не признают Сумерки равными себе, и потому стоит наш мирок на глиняных ногах. Поэтому в особенно тяжелые годы выбирают, несмотря на распри и интриги, лучших, действительно лучших, иначе нечего будет делить. Инстинкт безусловный, врождённый, № 1: самосохранение.
Опять меня понесло. Уселась на любимого конька. Ох, какой оптимисткой стала, словами не передать. Политика определённо плохо на меня влияет — пора завязывать. Я прокашлялась и уже почти спокойно продолжила:
— Оставим пока вопросы морали в покое. Это не настолько существенный на данный момент вопрос, чтобы из-за него спорить. Но продолжим. Очень многие наши…деятели хотели бы освободиться от Совета, от лиана, повернуть Рура на службу себе. Ты пока ещё не осознал, насколько велика его сила, но когда осознаешь, поймешь. Его никто не может держать под контролем. Уж кто-кто, а он не позволит манипулировать своей энергией первому встречному авантюристу, дорвавшемуся до источника. Все это знают, Стражи в своё время постарались, но никто, естественно, не верит. И продолжают пытаться.
— Но если его нельзя контролировать, то чего же вы боитесь?
— Хранитель единственный в какой-то мере может воздействовать на Рура. По своей воле он никогда не обратит эту способность во вред кому-либо, как не сделал бы этого сам Рур. Стражи — другое дело, разумом они и Рур не связаны, а Хранитель — да. Но… он хранит знания и мудрость, а не боевые качества. Посему серьезный отпор дать не сможет. Со всеми вытекающими последствиями: его можно подчинить себе. Это сложно, чаще всего психика не выдерживает давления, как результат — смерть. Но если подойти с умом, нет ничего невозможного. И тогда начинается самое интересное. Продолжать?
Качает головой. Проверяю — убедила? Картины пыток. С клещами, раскалённым железом, потоками крови и прочей атрибутикой. Хм. Примитив, банальщина. Что такое психологическая ломка, парень явно не в курсе. А зря. Надо будет просветить. Для общего развития.
— И много их… так?
— Да не особенно. На моём веку человек пятьдесят сменилось.
Побледнел. Я бы даже сказала — позеленел. Ну слава богу, хоть что-то проняло. Может быть, не безнадёжен. Думаю, не стоит уточнять, что сорок пять из них умерло от старости. Впрочем, и из оставшихся больше половины отправились на тот свет по вине судьбы, а вовсе не тайных заговоров. Несчастные случаи, знаете ли, тоже никто не отменял. То, что осталось… В свое время вылилось в проблемы, но никогда — в такие, как сейчас. Иначе нам с Рейном давно уже пришлось бы уйти с поста. Вполне определенным способом.
— Ну а Стражи? Как я понял, к ним то это не относится — сверхчеловеки да и только, великие и ужасные, так?
Фу-у, ну откуда столько ехидства, я вас спрашиваю? Как некрасиво вы себя ведёте, молодой человек. Однако живучий. И боится. И бьёт мне в ответ. Это хорошо, это правильно. Это ему не помидоры на подоконнике выращивать. Теперь ему нужно жить по команде «бегом». В идеале, конечно. А идеал и жизненные реалии, как известно… Мд-а. С такими мыслями пора идти топиться. И пойду. На досуге, вот только разберусь с чужой работой (Хан заявится, хвост на ходу отрежу).
— А скажи-ка, солнце ты моё ясное, для чего Стражам все эти великие силы? Не знаешь?… Так я тебе скажу: задницу твою защищать!
Зря я его так. Вон как смутился. Спокойнее, Скай, девочка моя, а то ещё язву наживешь.
— Если установить грамотную слежку, Страж рано или поздно выведет на Хранителя. И прикроет собой. И умрёт, если нужно будет. Только если Страж ещё сможет натаскать Хранителя, тут дело нехитрое — он уже потенциально знает всё, что ему необходимо, надо только подтолкнуть, то хорошего Стража Хранитель не воспитает. У него просто для этого нет ни знаний, ни опыта. А постоянно набивающий шишки (хорошо, если себе, а не подопечному) Страж не есть Страж хороший. И тут мы приходим к совершенно неутешительному результату…
Я вздохнула, пошевелила ушами (есть у меня такая дурная привычка — брат в детстве научил. Очень помогает собраться с мыслями. Ещё, бывает, носом дергаю, что, по свидетельствам очевидцев, со стороны выглядит чрезвычайно потешно) и попыталась вспомнить, что ещё забыла. Как говорит один мой знакомый, лучше склероз, чем такая память. Я вздохнула ещё раз и попыталась довести лекцию до логического завершения:
— Наиболее уязвимо положение, когда происходит одновременная смена всей тройки. Пришедшие на смену на первых порах беспомощны, как котята, и могут долгое время вообще не знать, кем стали. Поэтому наиболее умные и, значит, опасные противники не будут спешить, а раскроют сначала всех троих. Заодно будут знать, кого опасаться в первую очередь. Стражей реально убрать только по отдельности, одновременно и внезапно, чтобы они не успели позвать друг друга.
— Надо же, какие точные расчеты. Всё разложено по полочкам, завёрнуто и надписано. Давние планы?
О, эта убийственная ирония! Какая прелесть! Мы, оказывается, ещё и подозрительные. Ну-ну. Далеко пойдёшь. Может быть.
— Моя обязанность — влезть в шкуру того, кто захочет что-либо сделать с тобой, и посмотреть, как он должен действовать, чтобы дело выгорело. И потом…Имея брата-летописца не знать Летописи? Всех попыток, способов, которыми они проводились? И к чему привели?
— Ну и к чему?
— Что?
— Привели к чему?
— Примерно к двумстам трупам. Оч-чень примерно.
Я плотоядно ухмыльнулась, стрельнув глазками, чем повергла подопечного в состояние, близкое к нервному тику. На этой оптимистичмой ноте в комнату ввалился Рейн, и состояние, близкое к нервному тику, плавно переползло в состояние, близкое к коллапсу. Я пресекла слабую попытку парня соскользнуть под стол и посоветовала подтянуть челюсть.
Челюсть он подтянул. Исключительно машинально. И остался сидеть восковой куклой, бессмысленно хлопая широко открытыми глазами.
Честно говоря, я была приятно удивлена. Ожидала худшего. Нет, нет, и нет. Не такой уж Рейн кошмарный с виду, чтобы от него так шарахались. В свете разномастного галактического сообщества даже и не особо выделяющийся. Но есть во всех т, хорах нечто такое, что вселяет гнетущий, парализующий ужас перед этими существами во все живое и вызывает только одно желание — бежать, бежать без оглядки. И это не только их поистине кошмарная репутация, во многом надуманная, как и большинство известных мне репутаций. Но — не поддающаяся сознательному понимаю чуждость. Диссонанс огромной амплитуды с окружающим миром. Не знаю, как еще сказать. Я создание четырехмерного измерения. Мне недоступно большее. Я никогда не смогу постигнуть пятое измерение. Они могут. Создания измерения пятимерного — Тенет.
Но…не думаю, что это сможет сделать даже Рейн. Он всего лишь зараженный, сол по крови. Впадающий в спячку и скидывающий шкуру каждые пять лет, как, впрочем, и я. Но если я только обновляюсь, то он перекидывается полностью. Да, знаю, я тоже должна была бы по логике вещей дергаться от одного его присутствия. Но есть у нас с ним кое-что общее, наглухо похороненное на затерянной в глубине галактики бывшей колонии под названием Клинта. Я многое бы отдала, чтобы забыть одно это название, забыть мертвенную луну и громаду встающего солнца. И это почти мне удалось. Поэтому не будем ворошить прошлое. Оно этого не любит.
Я многозначительно покосилась на Лиса и меланхолично высказалась:
— Ну здравствуй, труженик.
— Угу, — выдал Рейн эквивалентную замену своему традиционному «ага». — Тебе того же.
— Чего?
— Здоровья. И не придуривайся, что тебе холодно. У меня от твоей зубовной чечетки уши закладывает.
— Уж кто бы говорил! — обиделась я. Но зубами стучать перестала. Ну не холодно мне. Дальше что? Уже нельзя попредаваться здоровому самообману ради сохранения душевного здоровья?!Ой, ну только не надо… А чего надо?!У тебя Хранитель убегает. Да?
Я воззрилась на убегающего, вернее, уползающего под шумок Хранителя. Вставать мне было лень, поэтому я просто притянула его телекинетическим толчком обратно на табуретку.
— Лис, не мельтеши. Если не ошибаюсь, ты жаждал познакомиться с моим напарником. Можешь приступать, он перед тобой.
На меня смотрели такие несчастно-потрясенные глаза, что растаяло бы и каменное сердце. У меня сердца не было вовсе, поэтому я устояла и предоставила им общаться самостоятельно, презрев рейнов мрачный взгляд и нервное заикание Лиса. В конце концов, им вместе работать. Пусть привыкают. Посему я подхватила стремительно остывающую кружку и с достоинством удалилась в лабораторию — разбирать завалы.
Алекс.
Мне было плохо. Во всех смыслах этого слова. Я прикрыл глаза в тщетной надежде, что еще не проснулся. Угу, как же. Эта глыба как стояла, так и стоит, одним своим видом загоняя мне душу в пятки. Нет, не пойдет так. Стоя-я-а-ть насмерть! Или я испугаюсь какого-то там… А какого, в самом-то деле?…Я помялся и поднял глаза на это нечто. Нечто громыхнуло:
— Кто?…
— Я-я-я? — на середине слова я почувствовал, что голос не ответил на мои воззвания к рассудку и по-прежнему дрожит. Я собрался и попытался выровняться. — А-алекс. Лиис.
— Имя придумали?
— Имя? — опешил я. — А. Да.
— И?…
— Лис.
— Угу. Дикий.
— Ага. Мне уже сказали.
Монстер плюхнулся на освобожденную Тенью железяку. На этом наш содержательный разговор увял. Он вытащил из ближайшего шкафчика коробку с какой-то технической мелочью и начал с энтузиазмом в ней копаться. Я завороженно наблюдал за этим процессом, но потом спохватился и уставился в свою кружку с какой-то тягучей бурдой. И даже отхлебнул пару раз, но мои глаза как-то самопроизвольно (так и хочется сказать «всплывали», поскольку мне они в данный момент до ужаса напоминали поплавки) поднимались на моего…Гм…Стража. Этот буровато-болотный тип являл собой какую-то жуткую помесь рептилии, слона, бабочки, и даже чем-то напоминал пресловутого Чужого. Хотя нет, типаж не тот. И слизи тоже нет. Вроде бы. Хотя ребристость…
Вообще, если подумать, слона он напоминал исключительно размерами (за два метра с хвостом я мог ручаться головой). Кстати, о хвосте. Тоже имеет место. И длинный такой. Очень метлу напоминает. В том смысле, что по полу метет с таким же звуком. Мда… И крылышки…весьма солидные. Не знаю, можно ли на них летать, все-таки это мутировавшее чешуекрылое тяжеловато, но размеры впечатляли. Крылья закрывали все, что можно, сплошным плащом, очень, кстати, раздражающе шелестящим. То есть все, что я мог рассмотреть — это голова, хвост, да концы (окончания? Черт, как же это называется?) конечностей, коих я насчитал две пары — нижние и верхние. Иными словами, несмотря на всю свою экзотичность и довольно густо покрывающую то, что мне было видно, чешую, это существо было в некотором смысле гуманоидным. Это если на физиономию не смотреть. Гуманоиды тут и близко не стояли. И даже не лежали. Ну разве что… Я машинально накконил голову к плечу, пытаясь рассмотреть эту проблему под другим углом.
«Проблема» кинула на меня тяжелый взгляд маленьких, на удивление человекоподобных черных глазок, и, как мне показалось, мученически вздохнула. Потом подперла весьма внушительным (вроде, даже пятипалым) кулаком заковамную в костяные щитки щеку и глянула на меня:
— Ну, долго еще в гляделки играть будем?
Я изумленно вгляделся в своего соседа за столом, поскольку сказано это было совершенно нормальным человеческим голосом, низким, но без всяких там инопланетных присвистываний и шелестения. У меня мелькнуло подозрение, что эти спецэффекты были предназначены исключительно для моего запугивания.
— А…Да, — ляпнул я не подумавши, но потом сообразил, что на меня могли вполне справедливо обидеться.
— Размечтался.
Нет, ну что за неделя такая! Куда не плюнь, попадешь в телепата! В этой компании я потихоньку начинаю ощущать себя полным идиотом.
Дикий промолчал, поднимаясь на ноги. Молчание — знак согласия?…
Он сгреб со стола горку отобранных деталей, бросил коробку обратно в ящик, развернулся, и, уже направляясь к выходу, буркнул:
— Пошли.
— Куда?
— На экскурсию. Ушами не хлопать — тебе здесь жить все обучение, — сказал он таким тоном, будто я здесь застрял на месяц минимум.
— Сколько? — спросил я на всякий случай. — Тень сказала, что это ненадолго. У меня, между прочим, отпуск только на две недели и квартира без присмотра.
Дикий развернулся и ответил мне уничижительным взглядом, который, по идее, должен был бы показать всю ничтожность моих проблем перед судьбами мира.
— Естественно, ненадолго. Пару лет. В худшем случае — пять. Больше с тобой возиться никто не будет.
Чего-о-о?!
— Это — недолго?! А что же тогда, по-вашему, долго?!
— Лет триста-четыреста. В среднем.
Я настолько оторопел, что даже перспектива двухлетнего отпуска вне родной планеты отодвинулась на второй план.
— А вам-то сколько лет тогда?
Дикий пару секунд помолчал, после чего с вроде бы даже скрытым злорадством ответил:
— Да пару тысяч будет.
— Очень смешно.
— Абсолютно нет. Когда я тебе буду, как вы выражаетесь, лапшу на ушах развешивать, я тебя официально предупрежу. Вопросы?
— Никаких… Совершенно, — я сжал пальцами виски. Спокойствие. К черту людей и зеленых человечков. Правила в этой игре другие. И если настоящие инопланетяне меряют жизнь тысячами лет — примем как данность. Примем к сведению и запомним. На будущее.
— Ну раз ничего, тогда пошли.
Он развернулся и шагнул в дверь. Я машинально шагнул следом, честно пытаясь подогнать свои представления о реальности к новым фактам. Внезапно меня озарило. Я торопливо нагнал шествующего по коридору Дикого и, полный мрачных предчувствий, обратился к его спине:
— Дикий, а Тень намного вас младше?
— Угу, — протянул он, и у меня сразу отлегло от сердца. — На восемь лет, если не ошибаюсь.
Агм…Ну… По крайней мере, теперь можно не обижаться на это ее вечное «мальчик». Но как же?… Неужели они все столько живут? Не люди? Или Стражи?…
— Нет.
— Но как же тогда?…
— У Тени спрашивай. Я не биолог, в механизме процесса не разбираюсь.
Я послушно замолчал, поняв намек, и принялся беззастенчиво глазеть по сторонам. Мы как раз вышли из серого коридорчика с голыми стенами в довольно большое помещение. Дикий приостановился у входа и сказал:
— Значит так. Это — лаборатория. Ходить, как в музее, то бишь руками, ногами и прочими частями тела ничего не трогать, если не хочешь без этих частей остаться.
За полупрозрачной загородкой зашуршало и послышался голос Тени:
— Хвостатый, прекращай стращать мальчишку.
Вслед за этим показалась ее изрядно пропыленная и взъерошенная голова.
— У меня такое ощущение, что фильтроустановки потекли. Причем еще в прошлом году. Я эти махины не подниму, иди сам разбирайся.
Дикий молча пожал плечами и со стремительностью кузнечика с места вспрыгнул на толстую металлическую балку у меня над головой. Проделав какие-то манипуляции, он откинул совершенно сливающийся с потолком люк и забрался в него. Потом сверху донесся его голос:
— За мальчишкой присмотри. Как бы действительно чего себе не оттяпал.
— Угу, — донеслось из загородки. — Лис, солнце мое, ходи аккуратней.
На этом мудрое руководство начальства и закончилось, поскольку Тень даже не соизволила высунуть голову из-за загородки. Предоставленный сам себе, я принялся с энтузиазмом знакомиться с окружающим пространством. Периметр помещения был разгорожен на закутки полупрозрачными загородками, одна была вроде бы даже стеклянная, с кучей налепленного внутри и снаружи оборудования. В центре же оставалось довольно много места, которое я и принялся изучать.