Страница:
* * *
– Телефон изготовлен концерном «Бритиш телеком».Жаклин, натянув на себя белый махровый халат, сидела в клубном кресле. Продолжая вытирать влажные волосы полотенцем, она сообщила Габриелю название модели и номер аппарата.
– В спальне телефонного аппарата нет, но есть электронные часы-радио.
– Какого типа?
– Фирмы «Сони». – Она назвала модель и номер.
– Давай вернемся к телефону, – сказал Габриель. – У аппарата есть какие-нибудь индивидуальные черты? Вроде неснятого магазинного ярлычка с ценой или стикера с написанными рукой хозяина номерами телефонов? Или какие-нибудь повреждения на корпусе? Хоть что-нибудь, что могло бы представлять для нас проблему?
– Он изображает из себя поэта и историка. Все время пишет. Такое впечатление, что он даже номер на телефоне набирает ручкой – все кнопки на аппарате испещрены черточками и точками.
– Какого цвета отметки?
– Синие и красные.
– Какой ручкой он пользовался, набирая номер?
– Что ты имеешь в виду? Какой писал, такой и пользовался.
Габриель вздохнул и поднял глаза к потолку.
– Ручки, как известно, бывают разные – шариковые, чернильные, с пористо-капиллярным стержнем. Какой писал он?
– По-моему, ручкой с пористо-капиллярным стержнем.
– По-твоему?
– Хорошо. Я уверена, что отметки на телефоне сделаны ручкой с пористо-капиллярным стержнем.
– Прекрасно, – произнес он таким тоном, как если бы разговаривал с ребенком. – Теперь скажи, толстый это был стержень, тонкий или средний.
Она выставила средний палец правой руки и помахала им перед носом у Габриеля.
– Насколько я понимаю, ты хочешь сказать, что стержень был толстый. Теперь о ключах. Ты сделала оттиски?
Жаклин порылась в сумочке и выложила на стол серебряную коробочку с гримом. Габриель нажал на защелку, открыл коробочку и посмотрел на отпечатки.
– Возможно, тут мы столкнемся с проблемой, – сказала Жаклин.
Габриель закрыл крышку и вопросительно посмотрел на женщину.
– Думаю, он мог заметить, как я манипулировала с ключами, – пояснила Жаклин.
– Расскажи мне об этом, – сказал Габриель.
Жаклин поведала ему о событиях сегодняшнего утра, после чего осторожно добавила:
– Он хочет еще раз со мной увидеться.
– Когда?
– Мы договорились встретиться в шесть тридцать вечера. Он подойдет к галерее.
– Ты пойдешь на встречу?
– Да, но если…
– Никаких «если», – перебил ее Габриель. – Это даже хорошо, что вы встречаетесь. Постарайся как можно дольше подержать его вне дома, чтобы я успел забраться в его квартиру и поставить «жучки».
– И что потом?
– А потом дело будет сделано.
* * *
Габриель выбрался из здания через черный ход, пересек двор и проскользнул в темную аллею, где на асфальте валялись пустые жестянки из-под пива и осколки битого стекла. Выйдя на улицу, он зашагал в сторону станции метро «Мейда-Вейл». На душе у него было неспокойно. Что бы он там ни говорил Жаклин, ему не слишком нравился тот факт, что Юсеф выразил желание встретиться с ней во второй раз.Он доехал на метро до станции «Ковент-Гарден» и поднялся на эскалаторе на поверхность. В кафе на рынке у кофейного автомата выстроилась очередь. В ней стоял бодель – тот самый парень, который забрал отчет Габриеля на вокзале Ватерлоо. На плече у боделя висела на ремне сумка-портфель из мягкой черной кожи. Наружный карман на сумке слегка оттопыривался. Габриель вложил серебристую коробочку с гримом в стандартных размеров коричневый конверт без всяких надписей и обозначений. Взяв чашку чаю, он присел за столик и, попивая золотистый напиток, заскользил по толпе взглядом.
Бодель купил кофе в пластмассовом стаканчике и направился к выходу. Габриель поднялся с места и последовал за ним, разрезая своим железным плечом толпу. В скором времени он оказался у парня за спиной. Как только бодель, уединившись у одного из прилавков, глотнул кофе, Габриель сделал шаг вперед, сильно его толкнул – так, что тот расплескал кофе, – извинился и пошел дальше. Дело было сделано: коричневый конверт перекочевал из кармана его куртки в боковое отделение черной кожаной сумки «боделя».
Габриель добрался до Сент-Джеймс, пересек Оксфорд-стрит и двинулся вверх по Тоттенхэм-Корт-роуд, где находились специализированные магазины по продаже электроники. Десятью минутами позже, заглянув в два таких магазина, он сел в такси и велел шоферу ехать в Суссекс-Гарденс, где располагался его наблюдательный пункт. Рядом с ним на заднем сиденье покоилась сумка, в которой хранились четыре необходимых для него предмета: часы-радио фирмы «Сони», телефонный аппарат «Бритиш телеком» и две ручки с толстыми пористо-капиллярными стержнями – синяя и красная.
* * *
Расположившись за обеденным столом, Карп рассматривал в лупу с подсветкой электронную начинку разобранных на части телефонного аппарата и часов-радио. Всякий раз, когда Габриель наблюдал за тем, как работает Карп, ему вспоминалась его собственная студия в Корнуолле. В такие минуты ему представлялось, что он сидит на своем рабочем месте и всматривается сквозь оптику микроскопа в полотно Вичеллио.– Мы в Лэнгли называем эту штуку «горячий микрофон», а ваши парни, если мне не изменяет память, именуют ее «стаканом», – сказал Карп.
– Ты, как всегда, прав.
– Между прочим, это чудный приборчик, который позволяет прослушивать телефонные разговоры, да и вообще всю квартиру, посредством одного-единственного приемно-передающего узла. Как говорится, два удовольствия в одном флаконе. Самое главное, тебе нечего беспокоиться о батарейке, так как этот «жучок» питается энергией от телефона.
Поковырявшись еще минуту в электронных внутренностях телефона, Карп удовлетворенно кивнул и продолжал расхваливать достоинства своего прибора.
– Как только ты подключаешь эту штуковину к аппарату, она начинает функционировать в режиме автопилота. Прибор активируется человеческим голосом и имеет записывающее приспособление, которое включается только в том случае, если датчик улавливает звуки речи. Это очень удобно, поскольку, даже отлучившись по необходимости с поста, ты всегда можешь по возвращении узнать, о чем говорил объект в твое отсутствие. Кстати, должен тебе сказать, что с подключением этого устройства моя часть работы практически закончена.
– Когда ты уедешь, мне будет здорово недоставать тебя, Рэнди.
– Я тронут, Гейб.
– Я знаю.
– Ты правильно сделал, что заслал в эту квартиру девушку. Как ни крути, взлом дверей всегда связан с риском. Куда спокойнее, отправляясь на дело, иметь в кармане дубликаты ключей.
Карп собрал телефон, прикрутил донышко и вручил аппарат Габриелю.
– Теперь твоя очередь.
Реставратор Габриель взял ручки с пористо-капиллярными стержнями и принялся наносить отметины на клавиатуру.
* * *
Кемаль Азоури в своем офисе в Цюрихе проводил утреннюю встречу с менеджерами по продажам, когда ему на пейджер пришло текстовое сообщение. Некий мистер Тейлор желал обговорить с ним проблемы с морскими поставками, имевшими место в прошлый четверг. Кемаль поторопился закончить деловую встречу, взял такси до Гар-дю-Норд, где сел на первый же поезд компании «Евростар», следовавший до Лондона. «Мистер Тейлор» – было кодовое имя агента Кемаля в Лондоне, слова «проблемы с морскими поставками» означали, что сообщение срочное, а название дня недели – четверг – обозначало место встречи и время. Иначе говоря, агент хотел встретиться с Кемалем в Лондоне, в Чейни-Уок, в четыре часа пятнадцать минут. Выйдя из здания вокзала Ватерлоо, Кемаль сел в такси и минутой позже уже пересекал Вестминстер-бридж.Кемаль попросил водителя высадить его у Королевского госпиталя в Челси. Выйдя из машины, он двинулся в сгущающихся сумерках по набережной Темзы и, добравшись до Баттерси-бридж, остановился.
Он посмотрел на часы: было четыре двенадцать вечера.
Закурив, он стал в ожидании условленной встречи прохаживаться взад-вперед по набережной.
Через три минуты, ровно в четыре пятнадцать, к нему подошел симпатичный молодой человек в черном кожаном жилете.
– Мистер Тейлор, если не ошибаюсь?
– Совершенно верно. Давайте немного прогуляемся.
* * *
– Мне жаль, Кемаль, что тебе пришлось по моей милости тащиться в Лондон, но ты сам просил немедленно ставить тебя в известность в случае, если кто-то из наших агентов обнаружит намерение противной стороны вступить с ним в контакт.– Как, говоришь, зовут эту женщину?
– Она называет себя Доминик Бонар.
– Француженка?
– Опять же с ее слов.
– Ты, значит, полагаешь, что она лжет?
– Я ни в чем не уверен, но мне показалось, что сегодня утром она проявляла повышенный интерес к моим вещам.
– За тобой в последнее время велась слежка?
– Если и велась, то я ничего не заметил.
– Откуда эта женщина?
– Утверждает, что приехала из Парижа.
– Что она делает в Лондоне?
– Работает в художественной галерее.
– В которой?
– Галерея называется «Ишервуд файн артс» и находится в квартале Сент-Джеймс.
– На какой стадии находятся твои отношения с этой женщиной?
– Я должен встретиться с ней снова через два часа.
– Обязательно пойди на эту встречу. Да и вообще старайся поддерживать с этой женщиной контакт. Я бы хотел, чтобы у вас сложились весьма тесные, доверительные отношения. Справишься с этим – как думаешь?
– Думаю, справлюсь.
– Коли так, действуй. Буду с тобой на связи.
Глава 25
Септ-Джеймс. Лондон
Вечером, незадолго до того, как Джулиан Ишервуд обычно уходил с работы, в помещении галереи прогудел зуммер переговорного устройства. В это время Ишервуд просматривал счета, время от времени взбадривая свой утомленный организм глотком хорошего виски. Он остался сидеть за столом – в конце концов, на звонки должна отвечать его секретарша, – но когда зуммер прогудел во второй раз, оторвал глаза от бумаг и крикнул:
– Доминик, узнай, кто там! Ты меня слышишь, Доминик?
Потом Ишервуд вспомнил, что послал ее в кладовую отыскивать картину, которую он намеревался вывесить в выставочном зале, не без труда поднялся с места, прошел в предбанник и глянул на экран монитора. По улице перед дверью расхаживал взад-вперед симпатичный молодой человек средиземноморского типа. Ишервуд нажал на кнопку интеркома и сказал:
– Извините, мы закрыты. Кроме того, мы принимаем посетителей только по предварительной договоренности. Почему вы не позвонили утром? Моя секретарша назначила бы вам удобное время для посещения.
– Вообще-то я пришел, чтобы повидаться с вашей секретаршей. Меня зовут Юсеф.
Жаклин вышла из лифта и направилась в предбанник.
Ишервуд сказал:
– За дверью стоит парень по имени Юсеф. Говорит, что пришел к вам.
Жаклин глянула на экран монитора.
Ишервуд спросил:
– Вы его знаете?
Жаклин нажала кнопку дистанционного управления и отперла замок.
– Да, я его знаю.
– Кто он?
– Мой друг. Мой очень хороший друг.
У Ишервуда отвисла челюсть, а глаза чуть не вылезли из орбит.
Жаклин произнесла:
– Если это обстоятельство по какой-то причине вызывает у вас чувство дискомфорта, тогда, возможно, вам лучше уйти.
– Полагаю, это будет мудро. – Ишервуд прошел в свой офис и надел пиджак. Когда он вернулся в предбанник, араб целовал Жаклин в щеку.
– Юсеф, позволь тебе представить моего босса мистера Ишервуда. Он хозяин этой галереи, – сказана Жаклин.
– Рад знакомству, Юсеф. Хотел бы остаться и поболтать с вами, но у меня назначена важная встреча, которая не терпит отлагательств. Так что я, пожалуй, пойду.
– Вы не станете возражать, если я покажу Юсефу галерею?
– Разумеется, не стану. Прекрасная, в сущности, мысль. Только не забудьте поставить помещение на охрану, когда будете уходить. Ну а теперь, Доминик, дорогуша, я с вашего разрешения удаляюсь. Увидимся завтра утром. Будьте здоровы, Юсеф. Очень, очень приятно было с вами познакомиться.
Ишервуд сбежал по лестнице, вышел на улицу и быстрым шагом двинулся через Мейсонс-Ярд, стремясь поскорее оказаться в своем привычном убежище – баре ресторана Грина. Там он заказал себе виски, которое выпил единым духом, не уставая задаваться вопросом, не сон ли все это и как могло статься, что взятая им на работу по протекции Габриеля девушка привела в его галерею арабского террориста.
– Я хочу кое-что тебе показать.
Они сели в лифт и в молчании поднялись в выставочный зал. Когда двери распахнулись, Жаклин взяла Юсефа за руку и провела в центр темной комнаты.
– Закрой глаза, – произнесла она.
– Терпеть не могу такие игры.
– Закрой глаза, – повторила Жаклин с игривым видом. – Обещаю, дело того стоит.
Юсеф послушно закрыл глаза. Она подошла к панели с выключателями и положила ладонь на рукоять реостата.
– А теперь открой.
Двигая рукоять реостата, она медленно, одну за другой, включила галогенные лампы. По мере того, как разгорался свет и взгляду Юсефа открывались висевшие в галерее картины, его рот открывался все шире.
– Какая красота…
– Это мое самое любимое место в мире!
Юсеф сделал несколько шагов вперед и остановился у одной из картин.
– Боже мой! Неужели это подлинник Клода?
– Да, подлинник. Это один из его ранних пейзажей с видом на реку. Очень ценная вещь. Только посмотри, как он выписал солнце! Клод был одним из первых живописцев, которые использовали солнце, как световой и цветовой центр всей композиции.
– Если не ошибаюсь, Клод родился во Франции, но прожил почти всю жизнь в Венеции.
– Ошибаешься. Клод жил и работал в Риме. У него была небольшая квартирка на виа Маргутта неподалеку от плаза ди Спанья. Со временем он стал одним из самых ценимых пейзажистов Италии.
Юсеф отвел глаза от картины и посмотрел на Жаклин.
– А ты хорошо разбираешься в живописи.
– На самом деле я знаю не слишком много, но я работаю в картинной галерее, а положение, как говорится, обязывает.
– И как давно ты здесь работаешь? – осведомился Юсеф.
– Около пяти месяцев.
– "Около пяти месяцев"? Что, черт возьми, это значит? Это ближе к четырем месяцам или к полугоду?
– Это значит, почти пять месяцев. Но почему тебя это так задевает? Неужели так уж важно?
– Доминик! Если наши отношения будут продолжаться, они должны основываться на абсолютной честности с обеих сторон.
– Отношения? Мне казалось, что мы только вместе спим.
– Возможно, это перерастет в нечто большее, но только при условии, что между нами не будет лжи. А также никаких тайн, недоговоренностей и умолчаний.
– Ты говоришь об абсолютной честности. Но так ли уж ты уверен, что тебе этого хочется? И потом: разве между людьми такое возможно? Нет ли в таком подходе к жизни скрытой патологии? Не лучше ли хранить некоторые вещи в тайне? И еще одно: разве ты поведал мне все свои секреты, Юсеф?
Он проигнорирован этот вопрос.
– Скажи мне, Доминик, – произнес он, – ты в кого-то влюблена?
– Нет. Ни в кого я не влюблена.
– Ты мне говоришь правду?
– Разумеется, правду.
– А вот я так не думаю.
– Как ты можешь это говорить?
– Могу. Потому что хорошо помню, как странно ты вчера отзывалась на мои ласки.
– Ты что же, любил множество женщин и считаешь себя в этой области экспертом?
Юсеф скромно, но вместе с тем горделиво улыбнулся.
Жаклин сказала:
– Не представляю, что в моем поведении могло показаться тебе странным и подвигнуть к выводу, что я влюблена в другого мужчину.
– Когда я вошел в тебя, ты закрыла глаза, как если бы тебе не хотелось на меня смотреть. У меня сложилось впечатление, что в этот момент ты думала о ком-то другом.
– Положим, я призналась бы тебе, что влюблена в другого мужчину. И что с того? Что это изменило бы в наших отношениях?
– Это могло бы заставить меня относиться к тебе с еще большим вниманием и предупредительностью.
– Вот что я тебе на это скажу, Юсеф: мне нравится закрывать глаза, когда я занимаюсь любовью. Привычка такая. Но это ничего не значит.
– У тебя есть от меня секреты?
– Мои секреты, как и у большинства женщин, незначительны. И не имеют к тебе никакого отношения. – Она улыбнулась. – Так ты поведешь меня сегодня обедать в какой-нибудь приличный ресторан?
– Мне пришло в голову кое-что получше. Мы вернемся ко мне на квартиру, и я сам приготовлю для тебя обед.
Жаклин испытала ощущение, близкое к панике. Похоже, он почувствовал, что она не в своей тарелке, так как склонил голову набок и спросил:
– Что-нибудь не так, Доминик?
– Все нормально, – проговорила она, изобразив на губах подобие улыбки. – Буду рада попробовать приготовленное тобой угощение.
Подойдя к двери дома, где жил араб, Габриель достал из кармана связку ключей-дубликатов. Выбрав ключ, предназначавшийся для отпирания замка парадной, он вставил его в замочную скважину и попытался провернуть. Ключ заклинило. Габриель тихонько выругался, вынул ключ, снова вставил его в замок и повторил попытку. На этот раз замок поддался.
Войдя в дом, Габриель широким размеренным шагом пересек холл. Отправляясь на задание, он руководствовался разработанной Шамроном в годы борьбы с организацией «Черный сентябрь» концепцией: агент должен действовать быстро и решительно, не обращать внимания на производимый им шум и уходить сразу же после осуществления акции. После первой акции в Риме, когда он застрелил лидера «Черного сентября», Габриель вылетел в Женеву в течение часа после убийства. Он очень надеялся, что и эта операция пройдет столь же гладко.
Поднимаясь по лестнице, Габриель столкнулся на площадке первого этажа с группой индусов, спускавшихся к выходу. Это были два молодых парня и очень привлекательная, совсем юная девушка. Когда они проходили мимо, Габриель отвернулся и стал с озабоченным видом рассматривать «молнию» на боковом кармане своего рюкзачка. Потом, когда они прошли, он рискнул бросить на них взгляд через плечо. Никто из них не оглянулся. Поднявшись на площадку второго этажа, Габриель остановился и прислушался. Дождавшись момента, когда они, простучав каблуками, вышли, хлопнув дверью, на улицу, он повернулся и пошел по коридору в сторону квартиры номер 27, принадлежавшей Юсефу.
На этот раз дубликаты ключей отперли замки с первой попытки, и Габриель по прошествии нескольких секунд оказался в квартире араба. Закрыв дверь, он сунул руку в рюкзак и извлек оттуда небольшой электрический фонарик. Включив фонарь, он исследовал пол перед дверью в поисках ловушки – клочка бумаги или еще какого-нибудь столь же невинного и незначительного на первый взгляд предмета. Если бы Габриель случайно задел его ногой, изменив его первоначальное положение, это могло бы навести Юсефа на мысль, что в квартире в его отсутствие кто-то побывал. Однако ничего похожего на такую ловушку Габриель в крохотной прихожей не заметил.
Войдя в гостиную и поводя фонарем из стороны в сторону, Габриель быстро осмотрел помещение, стараясь отмести возникшее у него импульсивное желание обыскать квартиру. Он наблюдал за Юсефом на протяжении нескольких дней и испытывал по отношению к нему вполне естественное человеческое любопытство. Его интересовало буквально все: аккуратный это парень или неряха? Какую пищу предпочитает? Живет ли по средствам или, наоборот, залез в долги? Употребляет ли наркотики? Не носит ли, часом, женского или какого-нибудь странного, необычного белья? Габриелю хотелось осмотреть ящики его гардероба и прочитать его дневниковые записи или письма. Ему хотелось бросить взгляд на его одежду, и заглянуть в его ванную комнату. Габриель готов был рассмотреть и изучить каждую мелочь, каждую деталь, даже на первый взгляд незначительную, если бы это помогло ему создать в своем сознании законченный образ этого человека и ответить на сакраментальный вопрос, почему тот согласился работать на Тарика. Но сейчас было не время для такого рода изысканий. Слишком велик риск быть обнаруженным, и слишком велики шансы, что его могут застать за этим занятием.
Свет фонарного луча выхватил из сумрака телефон Юсефа. Габриель пересек комнату и присел у аппарата на корточки. Достав из рюкзака дубликат телефона, он сравнил его с оригиналом. Идеальная копия. Жаклин выполнила свою работу на совесть, да и они с Карпом не подкачали. Вытащив провод из розетки, Габриель быстро заменил аппараты. Тут, однако, он заметил, что провод у аппарата Юсефа основательно поистерся и потрескался от времени. Пришлось снова отсоединять аппарат и заменять провод. Впрочем, и эту работу он выполнил на удивление сноровисто и быстро.
Потом он бросил взгляд на окна своего наблюдательного пункта. Свет все еще горел, следовательно, он мог спокойно продолжать работу. Спрятав телефон Юсефа в рюкзак, Габриель перешел из гостиной в спальню.
Проходя мимо постели, он представил лежащую на скомканных простынях обнаженную Жаклин и задался вопросом, было ли проявленное им любопытство к человеку по имени Юсеф актом чисто профессионального свойства или это как-то затрагивало его лично. Неужели он с некоторых пор стал рассматривать палестинца, как своего соперника?
Неожиданно он осознал, что созерцает пустую постель вот уже несколько секунд. Что, черт возьми, с ним происходит? Уж не забрал ли он себе в голову что-то ненужное или даже вредное для дела?
Оглядевшись, он сосредоточил внимание на электронных часах-радио. Прежде чем отключить прибор, он проверил параметры его работы. Так, будильник поставлен на восемь часов утра, а когда он перевел тумблер в положение «прием радиопередач», включилась программа Би-би-си. Вещала Пятая студия, звук был минимальный.
Габриель выключил радио и выдернул из розетки шнур. В это время у него в кармане зазвонил мобильник. Он выглянул в окно. Свет в наблюдательном пункте погас. Его настолько взволновал созданный его воображением образ нагой Жаклин, лежавшей на постели Юсефа, что на какое-то время он напрочь забыл о необходимости наблюдения за световыми сигналами. Выхватив из кармана мобильник, он ответил на звонок, прежде чем телефон успел прозвонить во второй раз.
– Сваливай оттуда к чертовой матери! У нас компания, – рявкнул Карп.
Габриель подошел к окну и глянул на улицу.
Жаклин и Юсеф выходили из остановившегося у дома такси.
А как же обед в ресторане?
Габриель вернулся к столику с часами. Перед ним стояла серьезная проблема. Прежде чем уйти, ему предстояло подключить часы-радио к сети и снова соответствующим образом их запрограммировать. В противном случае Юсеф сразу догадается, что в его квартире кто-то побывал.
Габриель мысленно прикинул, сколько времени понадобится парочке, чтобы добраться до квартиры номер 27. Несколько секунд у них уйдет на открывание двери подъезда, еще несколько секунд на то, чтобы пересечь холл. Чтобы подняться по лестнице и пройти по коридору к квартире им понадобится еще секунд сорок пять. Итого в его распоряжении имелось около минуты…
Он решил рискнуть и попытаться заменить принадлежавшую Юсефу вещь на дубликат.
Выхватив из рюкзака часы-радио, усовершенствованные Карпом, он воткнул шнур в розетку. На электронном дисплее вспыхнули алые цифры: 12.00… 12.00… 12.00… Ситуация была настолько абсурдной, что он едва не расхохотался. Успех всей операции зависел от того, удастся ли ему поставить будильник на нужное время, сохранив при этом свое инкогнито. Ари Шамрон вновь призвал его под свои знамена, дабы он помог ему возродить былую славу службы, но сейчас в воздухе попахивало новым фиаско.
Габриель стал нажимать на кнопку, выставляя нужное время. Цифры на дисплее послушно чередовались, но руки у него дрожали от избытка адреналина, и он по ошибке выставил на будильнике вместо восьми утра девять. Вот дьявольщина! Теперь ему предстояло прокрутить весь двадцатичетырехчасовой цикл снова. Пройдясь по второму кругу, он поставил будильник правильно. Потом выставил текущее время и, переключившись на режим радиоприема, настроил приемник на Пятую студию Би-би-си и сильно убавил звук.
Вечером, незадолго до того, как Джулиан Ишервуд обычно уходил с работы, в помещении галереи прогудел зуммер переговорного устройства. В это время Ишервуд просматривал счета, время от времени взбадривая свой утомленный организм глотком хорошего виски. Он остался сидеть за столом – в конце концов, на звонки должна отвечать его секретарша, – но когда зуммер прогудел во второй раз, оторвал глаза от бумаг и крикнул:
– Доминик, узнай, кто там! Ты меня слышишь, Доминик?
Потом Ишервуд вспомнил, что послал ее в кладовую отыскивать картину, которую он намеревался вывесить в выставочном зале, не без труда поднялся с места, прошел в предбанник и глянул на экран монитора. По улице перед дверью расхаживал взад-вперед симпатичный молодой человек средиземноморского типа. Ишервуд нажал на кнопку интеркома и сказал:
– Извините, мы закрыты. Кроме того, мы принимаем посетителей только по предварительной договоренности. Почему вы не позвонили утром? Моя секретарша назначила бы вам удобное время для посещения.
– Вообще-то я пришел, чтобы повидаться с вашей секретаршей. Меня зовут Юсеф.
Жаклин вышла из лифта и направилась в предбанник.
Ишервуд сказал:
– За дверью стоит парень по имени Юсеф. Говорит, что пришел к вам.
Жаклин глянула на экран монитора.
Ишервуд спросил:
– Вы его знаете?
Жаклин нажала кнопку дистанционного управления и отперла замок.
– Да, я его знаю.
– Кто он?
– Мой друг. Мой очень хороший друг.
У Ишервуда отвисла челюсть, а глаза чуть не вылезли из орбит.
Жаклин произнесла:
– Если это обстоятельство по какой-то причине вызывает у вас чувство дискомфорта, тогда, возможно, вам лучше уйти.
– Полагаю, это будет мудро. – Ишервуд прошел в свой офис и надел пиджак. Когда он вернулся в предбанник, араб целовал Жаклин в щеку.
– Юсеф, позволь тебе представить моего босса мистера Ишервуда. Он хозяин этой галереи, – сказана Жаклин.
– Рад знакомству, Юсеф. Хотел бы остаться и поболтать с вами, но у меня назначена важная встреча, которая не терпит отлагательств. Так что я, пожалуй, пойду.
– Вы не станете возражать, если я покажу Юсефу галерею?
– Разумеется, не стану. Прекрасная, в сущности, мысль. Только не забудьте поставить помещение на охрану, когда будете уходить. Ну а теперь, Доминик, дорогуша, я с вашего разрешения удаляюсь. Увидимся завтра утром. Будьте здоровы, Юсеф. Очень, очень приятно было с вами познакомиться.
Ишервуд сбежал по лестнице, вышел на улицу и быстрым шагом двинулся через Мейсонс-Ярд, стремясь поскорее оказаться в своем привычном убежище – баре ресторана Грина. Там он заказал себе виски, которое выпил единым духом, не уставая задаваться вопросом, не сон ли все это и как могло статься, что взятая им на работу по протекции Габриеля девушка привела в его галерею арабского террориста.
* * *
Габриель сидел на лавочке на набережной Королевы Виктории и наблюдал за тем, как река катила мимо него свои серые воды, бурля вокруг опор моста Блэкфрайэрс. В руке у него был свежий номер газеты «Дейли телеграф», где на тринадцатой странице, под блоком рекламных объявлений, скрывался закодированный отчет, предназначавшийся Шамрону. Десятью минутами позже появился бодель. Он прошел мимо Габриеля и стал подниматься по ступенькам к входу на станцию метро «Темпль». На голове у боделя была шляпа, служившая условным знаком того, что слежки нет и за ним можно идти, не подвергаясь опасности. Габриель поднялся с лавочки, пошел за ним следом на станцию и спустился на эскалаторе к платформам. Когда подошел поезд, бодель и Габриель сели в один вагон. Давка была такая, что их сразу же притиснуло друг к другу, так что происшедший между ними обмен – дубликат ключей Юсефа на газету «Дейли телеграф» с отчетом для Шамрона – почти невозможно было обнаружить. На станции «Паддингтонский вокзал» Габриель поднялся на поверхность, взял такси и поехал на свой наблюдательный пункт.* * *
Жаклин сказала:– Я хочу кое-что тебе показать.
Они сели в лифт и в молчании поднялись в выставочный зал. Когда двери распахнулись, Жаклин взяла Юсефа за руку и провела в центр темной комнаты.
– Закрой глаза, – произнесла она.
– Терпеть не могу такие игры.
– Закрой глаза, – повторила Жаклин с игривым видом. – Обещаю, дело того стоит.
Юсеф послушно закрыл глаза. Она подошла к панели с выключателями и положила ладонь на рукоять реостата.
– А теперь открой.
Двигая рукоять реостата, она медленно, одну за другой, включила галогенные лампы. По мере того, как разгорался свет и взгляду Юсефа открывались висевшие в галерее картины, его рот открывался все шире.
– Какая красота…
– Это мое самое любимое место в мире!
Юсеф сделал несколько шагов вперед и остановился у одной из картин.
– Боже мой! Неужели это подлинник Клода?
– Да, подлинник. Это один из его ранних пейзажей с видом на реку. Очень ценная вещь. Только посмотри, как он выписал солнце! Клод был одним из первых живописцев, которые использовали солнце, как световой и цветовой центр всей композиции.
– Если не ошибаюсь, Клод родился во Франции, но прожил почти всю жизнь в Венеции.
– Ошибаешься. Клод жил и работал в Риме. У него была небольшая квартирка на виа Маргутта неподалеку от плаза ди Спанья. Со временем он стал одним из самых ценимых пейзажистов Италии.
Юсеф отвел глаза от картины и посмотрел на Жаклин.
– А ты хорошо разбираешься в живописи.
– На самом деле я знаю не слишком много, но я работаю в картинной галерее, а положение, как говорится, обязывает.
– И как давно ты здесь работаешь? – осведомился Юсеф.
– Около пяти месяцев.
– "Около пяти месяцев"? Что, черт возьми, это значит? Это ближе к четырем месяцам или к полугоду?
– Это значит, почти пять месяцев. Но почему тебя это так задевает? Неужели так уж важно?
– Доминик! Если наши отношения будут продолжаться, они должны основываться на абсолютной честности с обеих сторон.
– Отношения? Мне казалось, что мы только вместе спим.
– Возможно, это перерастет в нечто большее, но только при условии, что между нами не будет лжи. А также никаких тайн, недоговоренностей и умолчаний.
– Ты говоришь об абсолютной честности. Но так ли уж ты уверен, что тебе этого хочется? И потом: разве между людьми такое возможно? Нет ли в таком подходе к жизни скрытой патологии? Не лучше ли хранить некоторые вещи в тайне? И еще одно: разве ты поведал мне все свои секреты, Юсеф?
Он проигнорирован этот вопрос.
– Скажи мне, Доминик, – произнес он, – ты в кого-то влюблена?
– Нет. Ни в кого я не влюблена.
– Ты мне говоришь правду?
– Разумеется, правду.
– А вот я так не думаю.
– Как ты можешь это говорить?
– Могу. Потому что хорошо помню, как странно ты вчера отзывалась на мои ласки.
– Ты что же, любил множество женщин и считаешь себя в этой области экспертом?
Юсеф скромно, но вместе с тем горделиво улыбнулся.
Жаклин сказала:
– Не представляю, что в моем поведении могло показаться тебе странным и подвигнуть к выводу, что я влюблена в другого мужчину.
– Когда я вошел в тебя, ты закрыла глаза, как если бы тебе не хотелось на меня смотреть. У меня сложилось впечатление, что в этот момент ты думала о ком-то другом.
– Положим, я призналась бы тебе, что влюблена в другого мужчину. И что с того? Что это изменило бы в наших отношениях?
– Это могло бы заставить меня относиться к тебе с еще большим вниманием и предупредительностью.
– Вот что я тебе на это скажу, Юсеф: мне нравится закрывать глаза, когда я занимаюсь любовью. Привычка такая. Но это ничего не значит.
– У тебя есть от меня секреты?
– Мои секреты, как и у большинства женщин, незначительны. И не имеют к тебе никакого отношения. – Она улыбнулась. – Так ты поведешь меня сегодня обедать в какой-нибудь приличный ресторан?
– Мне пришло в голову кое-что получше. Мы вернемся ко мне на квартиру, и я сам приготовлю для тебя обед.
Жаклин испытала ощущение, близкое к панике. Похоже, он почувствовал, что она не в своей тарелке, так как склонил голову набок и спросил:
– Что-нибудь не так, Доминик?
– Все нормально, – проговорила она, изобразив на губах подобие улыбки. – Буду рада попробовать приготовленное тобой угощение.
* * *
Габриель пересек улицу. На плече у него висел нейлоновый рюкзачок, в котором покоились телефонный аппарат «Бритиш телеком» и часы-радио фирмы «Сони». Оказавшись на противоположной стороне, Габриель поднял глаза и бросил взгляд на свои окна. Карп включил свет, что должно было означать: «Путь свободен». Для этой операции они разработали целую систему световых сигналов, но Габриель прихватил с собой еще и мобильник – на крайний случай.Подойдя к двери дома, где жил араб, Габриель достал из кармана связку ключей-дубликатов. Выбрав ключ, предназначавшийся для отпирания замка парадной, он вставил его в замочную скважину и попытался провернуть. Ключ заклинило. Габриель тихонько выругался, вынул ключ, снова вставил его в замок и повторил попытку. На этот раз замок поддался.
Войдя в дом, Габриель широким размеренным шагом пересек холл. Отправляясь на задание, он руководствовался разработанной Шамроном в годы борьбы с организацией «Черный сентябрь» концепцией: агент должен действовать быстро и решительно, не обращать внимания на производимый им шум и уходить сразу же после осуществления акции. После первой акции в Риме, когда он застрелил лидера «Черного сентября», Габриель вылетел в Женеву в течение часа после убийства. Он очень надеялся, что и эта операция пройдет столь же гладко.
Поднимаясь по лестнице, Габриель столкнулся на площадке первого этажа с группой индусов, спускавшихся к выходу. Это были два молодых парня и очень привлекательная, совсем юная девушка. Когда они проходили мимо, Габриель отвернулся и стал с озабоченным видом рассматривать «молнию» на боковом кармане своего рюкзачка. Потом, когда они прошли, он рискнул бросить на них взгляд через плечо. Никто из них не оглянулся. Поднявшись на площадку второго этажа, Габриель остановился и прислушался. Дождавшись момента, когда они, простучав каблуками, вышли, хлопнув дверью, на улицу, он повернулся и пошел по коридору в сторону квартиры номер 27, принадлежавшей Юсефу.
На этот раз дубликаты ключей отперли замки с первой попытки, и Габриель по прошествии нескольких секунд оказался в квартире араба. Закрыв дверь, он сунул руку в рюкзак и извлек оттуда небольшой электрический фонарик. Включив фонарь, он исследовал пол перед дверью в поисках ловушки – клочка бумаги или еще какого-нибудь столь же невинного и незначительного на первый взгляд предмета. Если бы Габриель случайно задел его ногой, изменив его первоначальное положение, это могло бы навести Юсефа на мысль, что в квартире в его отсутствие кто-то побывал. Однако ничего похожего на такую ловушку Габриель в крохотной прихожей не заметил.
Войдя в гостиную и поводя фонарем из стороны в сторону, Габриель быстро осмотрел помещение, стараясь отмести возникшее у него импульсивное желание обыскать квартиру. Он наблюдал за Юсефом на протяжении нескольких дней и испытывал по отношению к нему вполне естественное человеческое любопытство. Его интересовало буквально все: аккуратный это парень или неряха? Какую пищу предпочитает? Живет ли по средствам или, наоборот, залез в долги? Употребляет ли наркотики? Не носит ли, часом, женского или какого-нибудь странного, необычного белья? Габриелю хотелось осмотреть ящики его гардероба и прочитать его дневниковые записи или письма. Ему хотелось бросить взгляд на его одежду, и заглянуть в его ванную комнату. Габриель готов был рассмотреть и изучить каждую мелочь, каждую деталь, даже на первый взгляд незначительную, если бы это помогло ему создать в своем сознании законченный образ этого человека и ответить на сакраментальный вопрос, почему тот согласился работать на Тарика. Но сейчас было не время для такого рода изысканий. Слишком велик риск быть обнаруженным, и слишком велики шансы, что его могут застать за этим занятием.
Свет фонарного луча выхватил из сумрака телефон Юсефа. Габриель пересек комнату и присел у аппарата на корточки. Достав из рюкзака дубликат телефона, он сравнил его с оригиналом. Идеальная копия. Жаклин выполнила свою работу на совесть, да и они с Карпом не подкачали. Вытащив провод из розетки, Габриель быстро заменил аппараты. Тут, однако, он заметил, что провод у аппарата Юсефа основательно поистерся и потрескался от времени. Пришлось снова отсоединять аппарат и заменять провод. Впрочем, и эту работу он выполнил на удивление сноровисто и быстро.
Потом он бросил взгляд на окна своего наблюдательного пункта. Свет все еще горел, следовательно, он мог спокойно продолжать работу. Спрятав телефон Юсефа в рюкзак, Габриель перешел из гостиной в спальню.
Проходя мимо постели, он представил лежащую на скомканных простынях обнаженную Жаклин и задался вопросом, было ли проявленное им любопытство к человеку по имени Юсеф актом чисто профессионального свойства или это как-то затрагивало его лично. Неужели он с некоторых пор стал рассматривать палестинца, как своего соперника?
Неожиданно он осознал, что созерцает пустую постель вот уже несколько секунд. Что, черт возьми, с ним происходит? Уж не забрал ли он себе в голову что-то ненужное или даже вредное для дела?
Оглядевшись, он сосредоточил внимание на электронных часах-радио. Прежде чем отключить прибор, он проверил параметры его работы. Так, будильник поставлен на восемь часов утра, а когда он перевел тумблер в положение «прием радиопередач», включилась программа Би-би-си. Вещала Пятая студия, звук был минимальный.
Габриель выключил радио и выдернул из розетки шнур. В это время у него в кармане зазвонил мобильник. Он выглянул в окно. Свет в наблюдательном пункте погас. Его настолько взволновал созданный его воображением образ нагой Жаклин, лежавшей на постели Юсефа, что на какое-то время он напрочь забыл о необходимости наблюдения за световыми сигналами. Выхватив из кармана мобильник, он ответил на звонок, прежде чем телефон успел прозвонить во второй раз.
– Сваливай оттуда к чертовой матери! У нас компания, – рявкнул Карп.
Габриель подошел к окну и глянул на улицу.
Жаклин и Юсеф выходили из остановившегося у дома такси.
А как же обед в ресторане?
Габриель вернулся к столику с часами. Перед ним стояла серьезная проблема. Прежде чем уйти, ему предстояло подключить часы-радио к сети и снова соответствующим образом их запрограммировать. В противном случае Юсеф сразу догадается, что в его квартире кто-то побывал.
Габриель мысленно прикинул, сколько времени понадобится парочке, чтобы добраться до квартиры номер 27. Несколько секунд у них уйдет на открывание двери подъезда, еще несколько секунд на то, чтобы пересечь холл. Чтобы подняться по лестнице и пройти по коридору к квартире им понадобится еще секунд сорок пять. Итого в его распоряжении имелось около минуты…
Он решил рискнуть и попытаться заменить принадлежавшую Юсефу вещь на дубликат.
Выхватив из рюкзака часы-радио, усовершенствованные Карпом, он воткнул шнур в розетку. На электронном дисплее вспыхнули алые цифры: 12.00… 12.00… 12.00… Ситуация была настолько абсурдной, что он едва не расхохотался. Успех всей операции зависел от того, удастся ли ему поставить будильник на нужное время, сохранив при этом свое инкогнито. Ари Шамрон вновь призвал его под свои знамена, дабы он помог ему возродить былую славу службы, но сейчас в воздухе попахивало новым фиаско.
Габриель стал нажимать на кнопку, выставляя нужное время. Цифры на дисплее послушно чередовались, но руки у него дрожали от избытка адреналина, и он по ошибке выставил на будильнике вместо восьми утра девять. Вот дьявольщина! Теперь ему предстояло прокрутить весь двадцатичетырехчасовой цикл снова. Пройдясь по второму кругу, он поставил будильник правильно. Потом выставил текущее время и, переключившись на режим радиоприема, настроил приемник на Пятую студию Би-би-си и сильно убавил звук.