— Ерунда! — Натали махнула рукой, глядя на семейство из пяти человек, устроившее пикник у самой воды, — мать уговаривала малыша не подходить к берегу. — Ты же не подкладываешь динамит в самолет и не обстреливаешь автобусы из автоматов. К тому же это не мы убили пилота, а Хейнс.
— Но мы явились причиной его гибели, — возразил Сол. — Представь себе, что все они — Барент, Хэрод, Фуллер, оберет — очутились на борту одного самолета, в котором летят еще сотни невинных граждан. Тогда бы у тебя возникло желание покончить со всеми ними одним взрывом?
— Нет. — Натали энергично тряхнула волосами.
— Ну, подумай, — тихо продолжал Сол. — Эти чудовища повинны в гибели тысяч людей. И можно положить конец этому ценой еще пары сотен жизней. И прекратить все и навсегда. Неужели такое не стоит того?
— Нет, — твердо повторила Натали. — Так не годится.
Сол кивнул.
— Да, ты права, так действительно не годится. Если мы начнем размышлять подобным образом, мы превратимся в таких же, как они. Но лишив жизни пилота, мы уже встали на этот путь.
— Что ты пытаешься доказать, Сол? — гневно воскликнула девушка. — Мы обсуждали это в Иерусалиме, Тель-Авиве, Кесарии. Мы знали, на что идем. Ведь мой отец тоже был абсолютно невинной жертвой. Как и Роб, как твой Арон, Дебора и их девочки, как Джек, как... — она оборвала себя, сложила руки на груди и посмотрела на спокойную воду. Голос ее дрогнул, когда она переспросила чуть слышно:
— Что ты пытаешься доказать?
Сол встал.
— Я решил, что ты не будешь участвовать в следующей части нашего плана.
Натали резко повернулась и посмотрела на него как на ненормального.
— Ты сошел с ума! Это наша единственная возможность добраться до них!
— Ерунда! — теперь уже воскликнул Сол. — Просто мы не смогли придумать ничего лучшего. Но мы придумаем. Мы слишком спешим.
— Слишком спешим! — громко повторила Натали. Семейство у воды обернулось на звук ее голоса, и она перешла на настойчивый шепот. — Слишком спешим! Нас разыскивает ФБР и половина полиции страны. Нам известен только один момент — только один, когда все эти сукины дети соберутся вместе. С каждым днем они становятся все более осмотрительными и все больше набираются сил, мы же слабеем и поддаемся страху. Нас осталось всего двое, и я доведена до такого состояния, что через неделю вообще ни на что не буду способна... а ты говоришь: мы слишком спешим! — Она снова перешла на крик. Ей было так горько — почему он хочет уберечь ее?
— Согласен, — признал Сол, — но я решил, что этим человеком не обязательно должна быть ты.
— Что ты говоришь? Разумеется, это должна быть только я! Мы ведь решили это еще на ферме Давида.
— Тогда мы заблуждались, — продолжал упрямо твердить Сол.
— Она вспомнит меня!
— Ну и что? Мы убедим ее, что к ней послан второй посланец.
— То есть ты?
— Что вполне логично...
— Нет, не логично! — Натали чуть не плакала. — А как насчет всей этой кучи фактов, цифр, дат, смертей, географических названий, которую я заучивала начиная с дня Святого Валентина?
— Это не имеет никакого значения, — не уступал Сол. — Если она так безумна, как мы предполагаем, логика будет играть весьма незначительную роль. Если же она способна мыслить трезво, наших фактов все равно окажется недостаточно и эта версия будет выглядеть слишком шаткой.
— Ну здорово, черт побери! — воскликнула Ната ли. — Я пять месяцев подготавливала себя, а теперь ты говоришь, что в этом нет никакой необходимости и все равно ничего не получится.
— Я не говорю этого, — мягко сказал Сол. — Я говорю только, что нужно рассмотреть все возможные варианты и что в любом случае ты не тот человек, который должен заниматься этим.
Натали вздохнула.
— Ладно. Ты не возражаешь, если мы отложим этот разговор до завтрашнего дня? Мы еще не пришли в себя после путешествия. Мне надо как следует выспаться.
— Годится, — согласился Сол и, легонько сжав ее руку, повел ее обратно к машине.
Они решили оплатить номера в мотеле за две недели вперед. Сол занес к себе аппаратуру и работал до девяти вечера, пока Натали не пригласила его на обед, который она тем временем приготовила.
— Работает? — поинтересовалась она. Он покачал головой.
— Даже в самых простых случаях обратная биосвязь не всегда удается. У нас же случай не из простых. Я уверен, то, что я запомнил, может быть вызвано способом постгипнотической суггестии, но мне не удается установить механизм запуска. Воссоздать Тета-ритм невозможно, и генерировать альфа-пик я тоже не могу.
— Неужели весь твой труд пошел насмарку? — ахнула Натали.
— Пока да, — кивнул Сол.
— Может, ты отдохнешь?
— Попозже. Попробую поработать еще несколько часов.
— Тогда я сварю тебе кофе.
— Прекрасно, — улыбнулся Сол.
Натали вышла на маленькую кухоньку, вскипятила воду на электроплитке, положила в каждую чашку по две ложки кофе, чтобы сделать его покрепче, и осторожно добавила необходимую дозу фентиацина, который Сол показал ей в Калифорнии на случаи, если потребуется усыплять Тони Хэрода.
Сделав первый глоток, Сол слегка поморщился.
— Ну как? — спросила Натали, отхлебывая из своей чашки.
— Крепкий. Как раз такой я люблю, — заверил он. — Ты лучше ложись. Я могу припоздниться с этим.
Натали согласно кивнула, поцеловала Сола в щеку и вышла в соседнюю комнату.
Через полчаса она бесшумно вернулась, уже переодевшись в длинную юбку, темную блузку и свитер. Сидя в зеленом виниловом кресле с целой кипой досье на коленях, Сол сладко спал — снотворное сработало. Натали выключила компьютер и энцефалограф, перенесла папки на стол, положив на них коротенькую записку. Сняла с носа Сола очки и, накрыв его ноги легким одеялом, нежно погладила его по плечу. Он даже не шевельнулся.
Натали проверила, не осталось ли в машине чего-нибудь ценного. Взрывчатка была уже сложена в шкафу ее комнаты, детонаторы хранились у Сола. Она вспомнила о ключе от номера, выданном им в мотеле, и тоже отнесла его к себе в комнату. Не стала брать с собой ни сумочки, ни паспорта, ничего из того, что могло бы дать о ней какие-либо сведения.
Тщательно следуя указаниям светофора и не превышая лимита скорости, Натали направилась к Старому Городу. Она оставила машину у ресторана «Генри», о котором сообщала Солу в записке, и пешком прошла несколько кварталов до дома Мелани Фуллер. Ночь была темной и влажной, тяжелая листва, казалось, смыкалась над головой, скрывая звезды и высасывая кислород.
Подойдя к дому Фуллер, Натали уже не колебалась. Высокие ворота были заперты, но на них висел украшенный орнаментом молоток. Она постучала в ворота и замерла в ожидании.
Кроме зеленого сияния, лившегося из спальни Мелани Фуллер, в доме не светилось ни единого окна. Когда Натали постучала, свет все равно нигде не зажегся, только вскоре из темноты возникли две мужские фигуры. Тот что был повыше подошел к воротам — эдакая безволосая глыба плоти с маленькими глазками, рассеянным взглядом и микроцефалообразным черепом умственно отсталого.
— Что вы хотите? — произнес он, выделяя каждое слово, как неисправный речевой синтезатор.
— Я хочу поговорить с Мелани, — громко сказала Натали. — Передайте ей, что к ней пришла Нина.
Целую минуту оба мужчины не шевелились. Было слышно, как в траве стрекочут кузнечики, с пальмы, укрывавшей своими лапами эркер старинного дома, слетела ночная птица, громко хлопая крыльями. Где-то, на расстоянии нескольких кварталов, взвыла сирена и заглохла. Усилием воли Натали заставляла себя стоять прямо, хотя коленки у нее подгибались от ужаса.
Наконец огромный мужчина заговорил:
— Проходите. — Повернув ключ, он открыл ворота и втащил Натали за руку во двор.
В доме отворилась парадная дверь. Но в темноте Натали ничего и никого различить не могла. В сопровождении двух мужчин, один из которых продолжал крепко держать ее за руку, она вошла в дом.
Глава 19
Мелани
Она сказала, что ее прислала Нина.
На минуту я так испугалась, что полностью погрузилась в себя и даже попыталась сползти с кровати, волоча за собой омертвевшую часть тела, которая превратилась в ненужный кусок мяса и костей. Закачались капельницы, иглы вылетели из вен. На мгновение я потеряла контроль надо всеми — Говардом, Нэнси, Калли, доктором, сестрами и негром, по-прежнему стоявшим в темноте с мясницким тесаком в руках, — но затем расслабилась, позволила своему телу снова свернуться и замереть. Ко мне вернулось самообладание.
Сначала я решила, что Калли, Говард и цветной парень должны прикончить ее во дворе. А потом они водой из фонтана смоют с кирпичей все следы. Говард отнесет ее за гараж, завернет останки в душевую занавеску, чтобы не запачкать обивку «Кадиллака» доктора Хартмана, а у Калли не займет и пяти минут, чтобы отвезти ее на свалку.
Но мне еще не все было известно. Еще не все. Если ее прислала Нина, мне нужно узнать у нее кое-что. Если же это не Нина, то прежде чем что-либо делать с ней, необходимо выяснить, кто же ее прислал ко мне.
Калли и Говард провели девушку в дом. Доктор Хартман, сестра Олдсмит, Нэнси и мисс Сьюэлл сгрудились вокруг меня, а Марвин остался стоять в дозоре. Джастин тоже был при мне.
Негритянка, заявившая, что она от Нины, окинула взглядом мое «семейство».
— Здесь темно, — произнесла она странным тонким голосом.
В последнее время я редко пользовалась электрическим светом. Я настолько хорошо знала дом, что могла передвигаться по нему с завязанными глазами, члены же моей «семьи» тоже не нуждались в электричестве, кроме тех случаев, когда ухаживали за мной, да и тогда им хватало приятного мягкого сияния, исходившего от медицинской аппаратуры.
Если эта цветная девица говорила от лица Нины, то мне казалось странным, что Нина все еще не привыкла к темноте. Несомненно, в гробу у нее было достаточно темно. Но если девица лгала, вскоре ей тоже придется свыкнуться с тьмой. С вечной тьмой...
— Что вам угодно, барышня? — от меня обратился к ней доктор Хартман.
Негритянка облизала пересохшие губы. Калли усадил ее на диван. Члены моей «семьи» остались стоять. Слабые лучи света там и сям выхватывали лицо или руку, но в основном мы должны были казаться девице одной сплошной темной массой.
— Я пришла поговорить с тобой, Мелани, — ответила девица. Голос ее дрогнул, чего я прежде у Нины не замечала.
— Здесь нет никого с таким именем, — произнес доктор Хартман из темноты.
Негритянка рассмеялась. Может, мне только послышался в ее хихиканье хрипловатый смешок Нины? От этой мысли по моему телу пробежал озноб.
— Я знала, что ты здесь, — сказала она. — Точно так же, как я знала, где отыскать тебя в Филадельфии.
Как она меня нашла? Я заставила Калли положить свои огромные руки на спинку дивана позади негритянки.
— Мы не понимаем, о чем вы говорите, мисс, — произнес Говард.
Девица покачала головой. «Зачем Нине понадобилось использовать негритянку?» Я не могла этого понять.
— Мелани, я знаю, что ты здесь. Я знаю, что ты больна. И пришла предупредить тебя, — замогильным голосом медленно проговорила негритянка.
Предупредить меня? О чем? Шепотки в Ропщущей Обители предупреждали меня, но она не была частью этих шепотков. Она появилась позже, когда все пошло из рук вон плохо. Постой-ка, это ведь не она нашла меня, а я ее! Винсент поймал ее и привел ко мне.
А она убила Винсента.
Даже если она была посланницей Нины, лучше всего ее убить. Тогда Нина, возможно, поймет, что со мной шутки плохи, что я не позволю безнаказанно уничтожать моих пешек.
Марвин продолжал стоять в темном дворе с длинным ножом, который мисс Сьюэлл оставила на колоде для разделки мяса. Лучше это сделать за пределами дома. Не надо будет потом тревожиться о пятнах на ковре и паркете.
— Барышня, — заставила я произнести доктора Хартмана, — боюсь, никто из нас не понимает, о чем вы говорите. Здесь нет никого по имени Мелани. Сейчас Калли вас проводит.
— Постойте! — вскричала девица, когда Калли взял ее под руку и развернул в сторону двери. — Подождите минутку!
Голос ее даже отдаленно не напоминал неторопливую воркотню Нины.
— До свидания, — хором произнесли все пятеро. Цветной парень стоял сразу за фонтаном. Я уже много недель не получала подпитки.
Негритянка пыталась вырваться из рук Калли, покуда он волок ее к двери.
— Вилли жив! — крикнула вдруг она. Я заставила Калли остановиться. Все замерли. Еще через мгновение доктор Хартман спросил:
— Что такое?
Негритянка бросила на всех высокомерный, пренебрежительный взгляд.
— Вилли жив, — спокойно повторила она.
— Объяснитесь, — попросил Говард. Девица покачала головой.
— Мелани, я буду разговаривать только с тобой. Если же ты убьешь эту посланницу, ты больше не услышишь меня. Пусть те, кто пытался убрать Вилли, а теперь собираются прикончить тебя, делают свое дело. — Она отвернулась и уставилась в угол, потеряв всякий интерес и не обращая внимания на огромную лапу Калли, крепко сжимавшую ее руку. Она напоминала какой-то механизм, который внезапно выключили.
Оставшись наверху одна, если не считать общества маленького молчаливого Джастина, я в нерешительности заерзала. У меня болела голова. Все это казалось каким-то дурным сном. Я хотела, чтобы она ушла и оставила меня в покое. Нина мертва. Вилли тоже мертв.
Калли снова проводил ее к дивану и усадил.
Мы все не спускали с нее глаз.
Я подумывала о том, не использовать ли мне ее? Бывает — и довольно часто, — что в момент перемещения в чужое сознание, в мгновение овладения им, соразделяются не только чувственные ощущения, но и поток поверхностных мыслей. Если девицу использовала Нина, мне не удастся уничтожить ее обработку, но я смогу ощутить присутствие самой Нины. Если же за ней стоит не Нина, я сумела бы уловить истинную мотивировку ее поступков.
— Мелани сейчас спустится, — произнес Говард, и в то мгновение, когда она реагировала на сообщение — не знаю, со страхом или удовлетворением, — я проскользнула в ее сознание.
Я не встретила никаких препятствий. Полнейшее отсутствие противодействия привело к тому, что я мысленно чуть не повалилась вперед, как человек, пытающийся в темноте опереться на спинку кресла или туалетный столик, которых вдруг не оказывается на месте. Контакт был кратким. Я уловила запах поднимающейся паники, чувство «только не это», часто встречающееся у людей, которых уже использовали, но которые не были как следует обработаны, и еще целый вихрь мыслей, с топотом разбегающихся в темноте, как мелкие животные. Никаких связных фраз в ее сознании не было. Мелькнул обрывок какого-то видения — старинный каменный мост, нагретый солнцем, переброшенный через море песчаных дюн и отбрасываемых опорами теней. Мне это ни о чем не говорило. Я никак не могла связать это с воспоминаниями Нины, хотя после войны мы так долго были в разлуке, что я не могла уже осознавать: где, когда и с кем проводила время моя бывшая подруга.
Я оставила мозг негритянки. Мне было неинтересно пребывать в ее сознании. Там не было никакой информации... Непонятно...
Девица дернулась и выпрямилась. Это Нина возобновляла свой контроль над ней или самозванка пыталась вернуть себе самообладание?
— Больше не делай этого, Мелани, — произнесла негритянка властным тоном, который впервые чем-то напомнил мне Нину Дрейтон. Ее манеру приказывать.
В гостиную со свечой вошел Джастин. Пламя осветило лицо шестилетнего ребенка снизу, и каким-то образом игра света сделала его глаза безумно старыми.
Негритянка посмотрела на него, как норовистая лошадь, вдруг заприметившая змею.
— Здравствуй, Нина, — сказал мальчик моим голосом, ставя свечу на чайный столик. Девица не дрогнула.
— Здравствуй, Мелани. А ты разве не хочешь поздороваться со мной лично?
— Я не расположена к этому в данный момент. Возможно, я спущусь, когда ты сама придешь ко мне. На губах негритянки мелькнула слабая улыбка.
— Мне будет несколько сложновато сделать это.
Все завертелось у меня перед глазами, в течение нескольких секунд я была способна лишь на то, чтобы сохранять контроль над своими людьми. «А что, если Нина не умерла? Что, если она была всего лишь ранена?»
Но я же видела дыру у нее во лбу! Ее голубые глаза вылезли из глазниц.
Может, патроны были старыми? Пуля врезалась в череп, но не вошла в него, вызвав в мозгу повреждений не больше, чем у меня мое кровоизлияние?
Газеты сообщили, что она умерла. Я сама видела ее имя в списке жертв.
Впрочем, ведь там присутствовало и мое имя.
Рядом с постелью загудел один из медицинских мониторов, оповещая о критическом состоянии. Усилием воли я умерила одышку и сердцебиение. Гудки прекратились.
Выражение лица Джастина за эти несколько секунд не изменилось и в трепещущем пламени свечи по-прежнему напоминало лик бесенка. Он уселся и, подняв ноги, скрестил их на сиденье кожаного кресла, которое так любил мой папа.
— Расскажи мне о Вилли, — попросила я через Джастина.
— Он жив, — ответила девица.
— Этого не может быть. Его самолет разбился, и все пассажиры погибли.
— Все, за исключением Вилли и двух его приспешников, — усмехнулась негритянка. — Они покинули самолет до того, как он взлетел.
— Что же ты обрушилась на меня, если знала, что твой замысел с Вилли провалился? — вырвалось у меня.
— Самолет уничтожала не я, — призналась она после паузы.
У меня началась бешеная тахикардия, так что осциллограф начал выдавать зеленые вспышки, заливая комнату пульсирующим ярким светом.
— А кто же это сделал?
— Другие, — равнодушным тоном отозвалась она.
— Кто эти другие? Девица глубоко вздохнула.
— Есть группа лиц, обладающих нашей силой. Тайная группировка...
— Нашей силой? — перебила ее я. — Ты имеешь в виду Способность?
— Да.
— Глупости. Мы никогда не встречали кого-либо, даже с намеком на Способность. — Я заставила Калли поднять руки в темноте. Ее худенькая прямая шейка торчала из ворота темного свитера. Калли мог переломить ее запросто, как сухую веточку.
— А эти обладают ею, — уверенно произнесла цветная девица. — Они пытались убить Вилли. Они пытались убить тебя. Неужели ты не задумалась, кто это был в Джермантауне? Стрельба? Свалившийся в реку вертолет ?
«Откуда Нина может знать об этом? Откуда вообще кто-либо может знать об этом?»
— Ты вполне могла быть одной из них, — уклончиво ответила я.
Девица невозмутимо кивнула.
— Да, но в таком случае разве я стала бы предупреждать тебя? Я попыталась сделать это в Джермантауне, но ты не захотела слушать.
Я попробовала вспомнить. Предупреждала ли негритянка меня о чем-нибудь? Шепотки тогда уже звучали очень громко, и сосредоточиться было трудно.
— Ты и шериф приходили, чтобы убить меня, — возразила я.
— Нет, — голова девицы медленно шевельнулась, как у заржавевшей марионетки. Нинина компаньонка Баррет Крамер двигалась именно так. — Шерифа прислал Вилли. Он тоже хотел предупредить тебя.
— А кто эти другие? — осведомилась я.
— Известные люди, — ответила она. — Очень могущественные. Барент, Кеплер, Саттер, Хэрод...
— Мне эти имена ничего не говорят, — сказала я и вдруг поймала себя на том, что визжу голосом шестилетнего Джастина. — Ты лжешь! Ты не Нина! Ты умерла! Откуда ты знаешь про этих людей?
Девица помедлила, словно прикидывая, говорить или нет.
— Я познакомилась кое с кем из них в Нью-Йорке, — наконец ответила она. — И они уговорили меня сделать то, что я сделала.
Наступила такая мертвая и продолжительная тишина, что через все свои восемь источников я могла слышать, как на карнизе эркера воркуют голуби. Мисс Сьюэлл бесшумно удалилась на кухню и теперь стояла в тени дверного проема, держа тесак в складках бежевой юбки. Калли переступил с ноги на ногу, и я ощутила отголосок обостренной готовности Винсента в его кровожадном нетерпении.
— Они убедили тебя уничтожить меня, — сказала я, — и пообещали расправиться с Вилли, пока ты занимаешься мною.
— Да, — ответила она.
— Но им так же ничего не удалось, как и тебе.
— Да.
— Зачем ты рассказываешь мне это, Нина? — поинтересовалась я. — Ведь этим ты только вызываешь еще большую ненависть к себе.
— Они обманули меня, — хрипло прошептала девица. — Когда ты явилась, они бросили меня. И я хочу покончить с ними.
Я заставила Джастина чуть склониться вперед.
— Поговори со мной, Нина, — попросила я тихо. — Расскажи мне о нашей юности. Она покачала головой.
— На это нет времени, Мелани. Я улыбнулась, чувствуя, как слюна увлажнила детские зубы Джастина.
— Где мы познакомились, Нина? На чьем балу мы впервые сравнили свои карточки с ангажементами? Негритянка слегка задрожала и поднесла ко лбу руку.
— Моя память, Мелани... после ранения... образовались провалы.
— По-моему, несколько секунд назад они тебя не тревожили, — ехидно заметила я. — Кто ездил с нами на пикники на остров Дэниел, Нина, милая? Неужели ты не помнишь его? Наших ухажеров в то далекое-далекое лето?
Девица качнулась, не отводя руки от виска.
— Мелани, прошу тебя, я вспоминаю, а потом забываю... боль...
К ней сзади подошла мисс Сьюэлл. Ее сестринские туфли на резиновых подошвах не издавали ни малейшего шума.
— Кого мы выбрали первым для нашей Игры в то лето в Бад Ишле? — осведомилась я лишь для того, чтобы дать возможность мисс Сьюэлл сделать два последних бесшумных шага. Я знала, что цветная самозванка не сможет ответить на эти вопросы. Посмотрим, сможет ли она изображать Нину, когда голова ее скатится на пол. Может, Джастину будет интересно поиграть с таким «футбольным мячом» ?
— Первой была танцовщица из Берлина, — вдруг сказала негритянка, — по фамилии Майер, кажется. Подробностей я не помню, но мы, как всегда, обратили на нее внимание, когда сидели в кафе «Зайнер».
— Что? — ошарашенно воскликнула я.
— А на следующий день... нет, это было через два дня, в среду... такой смешной мороженщик. Мы оставили его труп в морозильной камере... висеть на железном крюке... Мелани, мне больно. Я то вспоминаю, то забываю! — девица начала плакать.
Джастин сполз с кресла, обошел чайный столик и похлопал ее по плечу.
— Нина, — прошептала я. — Прости меня. Прости меня.
Мисс Сьюэлл приготовила чай и подала его в моем лучшем веджвудском фарфоре. Калли принес свечи. Доктор Хартман и сестра Олдсмит поднялись наверх проведать меня, в то время как Говард, Нэнси и остальные устраивались в гостиной. Негр остался стоять у парадной двери.
— А где же Вилли? — спросила я через Джастина. — Как он?
— С ним все в порядке, — ответила Нина, — но я не знаю точно, где он. Ему, бедняге, приходится скрываться.
— От этих людей, которых ты упомянула?
— Да.
— Почему они желают нам зла, Нина, милая?
— Они боятся нас, Мелани.
— Почему? Мы же не сделали им ничего дурного.
— Они боятся этой нашей... нашей Способности. И еще того, что могут быть разоблачены из-за... эксцессов Вилли.
Маленький Джастин кивнул.
— Вилли тоже знал о них?
— Думаю, да, — ответила Нина. — Сначала он хотел вступить в их... в их клуб. Теперь он просто хочет остаться в живых.
— Клуб? — переспросила я.
— У них есть что-то вроде тайной организации, — пояснила Нина. — Место, где они встречаются каждый год и охотятся на заранее выбранных жертв...
— Я понимаю, почему Вилли хотел присоединиться к ним... А сейчас мы можем ему доверять?
— Думаю, да, — ответила негритянка после паузы. — Как бы там ни было, нам троим, из соображений самозащиты, лучше держаться вместе, пока эта угроза не миновала.
— Расскажи мне побольше об этих людях, — попросила я.
— В следующий раз, Мелани. Я... быстро устаю... Джастин расплылся в своей самой ангельской улыбке.
— Нина, милая, скажи мне, где ты сейчас. Позволь, я приду к тебе, помогу.
Девица улыбнулась, но промолчала.
— Ну ладно. Не хочешь — не говори. Скажи, я еще увижусь с Вилли?
— Возможно, — ответила Нина, — но даже если не увидишься, мы должны действовать с ним заодно до назначенного времени.
— Назначенного времени?
— Через месяц. На острове. — Девица снова провела рукой по лбу, и я увидела, что рука ее дрожит. Да, она была измождена. Наверное, Нине приходилось тратить много сил на то, чтобы заставлять ее двигаться и говорить. Я вдруг представила себе Нинин труп, гниющий во мраке могилы, и Джастин вздрогнул.
— Расскажи же мне об этой встрече. Об острове, — попросила я.
— Потом, — ответила Нина. — Мы еще встретимся и обсудим с тобой, что нужно сделать... как ты можешь помочь нам всем. А теперь мне пора идти.
— Хорошо, — но мой детский голосок не смог скрыть чисто детского разочарования, которое я ощущала.
Нина — негритянка — встала, медленно подошла к креслу, где сидел Джастин, и поцеловала его, то есть меня, в щеку. Как часто Нина награждала меня этим иудиным поцелуем, прежде чем предать! Я вспомнила нашу последнюю встречу.
— До свидания, Мелани, — прошептала она.
— Чао, Нина, дорогая, — улыбнулась я ей. Глядя по сторонам, словно опасаясь, что Калли или мисс Сьюэлл остановит ее, она пошла к двери. Мы все сидели, ангельски улыбаясь, при свете свечей, держа чайные чашки на коленях.
— Нина! — окликнула я ее, когда она приблизилась к двери.
Она медленно обернулась, и я почему-то вспомнила кота Энн Бишоп, его загнанный вид, когда Винсент наконец настиг его в углу спальни.