Страница:
Герценъ о "гелліанств?" русской молодежи.
Станкевичъ и его друзья, были страстными поклонниками Гегеля. Герценъ не безъ ироніи, вспоминалъ объ этомъ обожаніи, доходившемъ до фанатизма: друзья зачитывали "до дыръ, до пятенъ, до паденія листовъ, въ н?сколько дней всякую брошюрку о Гегел?, ссорились и расходились другъ съ другомъ всл?дствіе несогласнаго толкованія идей Гегеллі требовали отъ вс?хъ поклоненія Гегелю"… Они жили въ какомъ-то особомъ отвлеченномъ мір? умозрительной философіи, и вся современность представлялась имъ только воплощеніемъ различныхъ философскихъ идей. Герценъ иронизировалъ по этому поводу: "всякое простое чувство было возводимо въ отвлеченныя категоріи и возвращалось оттуда безъ капли живой крови, бл?дной, алгебраической т?нью. Во всемъ этомъ была своеобразная наивность, потому что все это было совершенно искренно. Челов?къ, который шелъ гулять въ Сокольники, шелъ для того, чтобы отдаваться пантеистическому чувству своего единства съ космосомъ; и если ему попадался по дорог? какой-нибудь солдатъ подъ хм?льком, или баба, вступавшая въ разговоръ, философъ не просто говорилъ съ ними, но опред?лялъ субстанцію народности въ ея непосредственномъ и случайномъ явленіи".
Значеніе этого увлеченія философіей.
Эта философія была нужна мыслящимъ русскимъ юношамъ, такъ какъ въ ней они нашли не только много глубокихъ идей, но и возможностъ осмыслить жизнь, д?йствительность. Эта философія учила ихъ о первоосновахъ жизни, и то безсмысленное-случайное, что р?зало имъ глаза, казалось теперь, въ философскомъ осв?щеніи, такимъ маленькимъ, случайнымъ и, въ то же время, им?ющимъ право на существованіе. "Для нихъ философія стала въ полномъ смысл? слова религіей, не разъ доводившей ихъ до состоянія прямого экстаза. Неудивительно, что чисто-научный интересъ отошелъ при этомъ совершенно на второй планъ. "Мы тогда въ философіи искали всего на св?т?, кром? чистаго мышленія- говоритъ Тургеневъ въ своихъ воспоминаніяхъ". Такимъ образомъ, д?ло не въ томъ, правильно и глубоко, или н?тъ понимали юноши философію Гегеля,- важно то, что ихъ увлеченіе было первымъ русскимъ чисто-умственнымъ теченіемъ.
Герценъ и его друзья.
Въ то время, когда Станкевичъ и его друзья увлекались умозрительной философіей, эстетикой и литературой, ихъ современникъ Герценъ со своими друзьями вс? свои занятія сосредоточил на жгучихъ вопросахъ политической современности: его интересовала тревожная, политическая жизнь Запада; изъ крупныхъ русскихъ д?ятелей онъ первый откликнулся на соціалистическія идеи сенсимонистовъ. Вс? эти интересы тоже довольно далеки были отъ русской д?йствительности, и для Герцена, и для его друзей, они были на первыхъ порахъ умствованіями скор?е отвлеченными,- но они все таки связывались съ "землей", съ ея нуждами и потребностями; ихъ интересовали не философскія "идеи", не первоначала, міровой жизни,- a челов?къ, его печали и радости…
Сенъ-Симонъ и его ученіе. Его посл?дователи.
Выше было уже указано, что посл? французской революціи началась реставрація христіанства въ вид? возрожденія католичества. Сенъ-Симонъ, увлеченный этимъ стремленіемъ возстановить "христіанство", явился съ пропов?дью "новаго христіанства"; онъ и его единомышленники р?зко обличали современную имъ европейскую жизнь (торжество капитала, образованіе пролетаріата, рабство людей отъ гнета устар?лыхъ формъ жизни); доказывалъ, что ученіе Христа искажено формализмомъ церкви, что надо возстановить его чистоту, перестроивъ религію на принципахъ любви къ ближнимъ. Поэтому для него люди б?дные, несчастные – главный предметъ вниманія. Онъ училъ, что только очищенная христіанская религія можетъ создать людямъ земное счастье. Равенство людей, уничтоженіе привилегій рожденія и широкія права "труду" – вотъ основы его ученія. Посл?дователи его – Базардъ и Энфантинъ развили его ученіе, и придали ему бол?е практическое значеніе. Они такъ же, какъ ихъ учитель, религію полагали въ основу своего ученія и не вид?ли въ своихъ идеяхъ никакого подрыва политическимъ формамъ государства, полагая, что ихъ ученіе осуществиио независимо отъ образа правленія. Базардъ мечталъ о бол?е правильномъ распред?леніи труда, объ учрежденіи банковъ, которые должны урегулировать отношенія капитала и труда. Вм?ст? съ Энфантиномъ, развивая взгляды Сенъ-Симона, онъ сталъ доказывать, что за женщинами надо признать равноправіе въ жизни съ мужчинами (эмансипація женщины). Энфантинъ училъ, что язычество было культомъ природы, плоти; христіанство – культомъ духа, a "новое христіанство" (сенсимонизмъ) должно дать гармонію между "божественной плотью и "божественнымъ духомъ"; это "обожествленіе плоти", въ конц? концовъ, привело къ тому, что "община сенсимонистовъ" была закрыта правительствомъ въ 1832 году.
Столкновеніе Герцена съ Б?линскимъ.
Герценъ очень интересовался этимъ ученіемъ и за сочиненія сенсимонистовъ, y него найденныя при обыск?, сосланъ былъ въ 1834-омъ году въ Пермь. Когда въ 1839-омъ году онъ вернулся въ Москву, онъ засталъ зд?сь разгаръ увлеченія "гегеліанствомъ".
Исходя изъ положенія: "все д?йствительное – разумно" {Въ толкованіи этой формулы самъ Гегель н?сколько путался; то онъ говорилъ, что "д?йствительное" (wirklich) не значить "существующее". "Д?йствительное" есть только то, въ чемъ проявляется "духь": вотъ почему челов?къ, служащій иде? (независимо отъ ея ширины и глубины) – служитъ "д?йствительности": служба отечеству, сословію, городу, деревн?, семь?, любви – все это "двйствительность"; все же частное, случайное, неразумное есть "призрачность", есть противоположное д?йствительности, какъ кажущееся, но не сущее. Когда же Гегелю указали, что его формула оправдываетъ крайній либерализмъ, онъ, консерваторъ по своимъ уб?жденіямъ, готовъ былъ суживать понятіе "д?йствительное", прибавляя ему смыслъ "существующаго".}, друзья Станкевича, особенно Бакунинъ и Б?линскій, пришли къ примиренію съ существующимъ порядкомъ русской д?йствительности, оправдывали даже существованіе кр?постного права. Герценъ ужаснулся, видя, до какихь философскихъ пред?ловъ дошли его университетскіе товарищи. И вотъ, онъ самъ изучилъ философію Гегеля, и сум?лъ доказать Б?линскоиу, что тотъ – 1) слишкомъ узко понималъ Гегеля, и – 2) что не въ умозрительныхъ построеніяхъ смыслъ жизни, a въ служеніи челов?ку. Со свойственною ему страстностью, Б?линскій отъ гегеліанства отказался ради политическихъ интересовъ и сенсимонизма. Уже въ 1841-омъ году онъ сд?лался единомышленникомъ Герцена.
Изъ совокупныхъ возд?йствій идей "оффиціальной народности", философіи Гегеля и французскихъ политическихъ ученій сложились y насъ два характерныхъ философско-историческихъ міросозерцаній: славянфильствои западничество.Первые представители этихъ взаимно-противор?чащихъ міросозерцаній вышли изъ одного гн?зда – изъ кружка Станкевича.
Славянофильство.
Славянофильствобыло ученіемъ бол?е сложнымъ, ч?мъ теорія "оффиціальной народности", хотя, несомн?нно, между ними было большое сходство. Главнымъ отличіемъ между ними были ц?ли и средства. Ц?лью "оффиціальной народности" было, какъ мы вид?ли, внушеніе русскому обществу в?ры въ неподвижные идеалы старины; это было стремленіе чисто- консервативное.Первые славянофилы пропов?довали свободное развитіе идеаловъ старины;они были прогрессисты-народники.Главнымъ средствокъ для достиженія ц?ли y "оффиціальной народности" была "опека" надъ обществомъ и борьба съ протестомъ,- славянофилы же стояли за свободу мысли и слова. Но, по существу идеаловъ, об? теоріи во многихъ пунктахъ соприкасались.
Исторія славянофильства.
Возникло наше славянофильство, какъ результатъ – 1) романтизма, пробудившаго націоналистическія стремленія y многихъ народовъ Европы,- 2) наполеоновскихъ войнъ, которыя подняли патріотизмъ во вс?хъ страахъ Европы и см?нили идеалы французскаго космополитизма стремленіемъ кь національному самоопред?ленію {Особенно р?зко это проявилось тамъ, гд? народности пытались бороться за свою самобытность (возстаніе въ Ирландіи, Бельгіи, Венгріи, Польш?).}, 3) – философіи Шеллинга и особенно Гегеля, съ ихъ широкими взглядами на величественный ходъ міровой исторіи на началахъ развитія. Особенно плодотворна была идея Гегеля относительно того, что каждая историческая нація является носительницей какой-нибудь "идеи". Гегель остановился на грекахъ, римлянахъ и германцахъ. Славянофилы обратились къ "славянамъ" – 4) Кром? того, къ родной старин? и народу славянофиловъ потянуло подъ вліяніемъ того чувства разочарованія, которое многими овлад?ло при вид? того, какое крушеніе потерп?ли западническіе идеалы Александра I въ Россіи, 5) – наконецъ, для народническихъ симпатій было основаніе и въ родной литератур?: въ поэзіи Пушкина, Жуковскаго, поздн?е Лермонтова, уже сказались національно-патріотическія настроенія; въ ихъ твореніяхъ уже опред?лилось исканіе родной культуры, выяснялись идеалы народа – семейные, государственные и религіозные.
Особенности этой теоріи.
Въ поискахъ самостоятельнаго типа русской культуры славянофильство пріобр?ло демократическія характеръ, наклонность къ идеализаціи старины и тягот?ніе къ панславизму (мечты объ соединеніи вс?хъ славянъ подъ русской державой). Изъ этого видно, что славянофилы, въ н?которыхъ отношеніяхъ, близко подходили къ либеральной части русскаго общества (демократизмъ), въ н?которыхъ – къ консервативной (идеализація старины).
Д?ятели этой группы.
Школа славянофиловъ сложилась около второй половины 30-хъ годовъ: братья Кир?евскіе, Иванъ и Петръ, Хомяковъ, Дм. Валуевъ, Аксаковы, Константинъ и Иванъ, Юр. Самаринъ,- вотъ, самые видные д?ятели славянофильства, разработавшіе это ученіе въ философскомъ, религіозномъ и политическомъ отношеніяхъ. Сперва они дружили съ "западниками", но потомъ постепенно разошлись: философскія письма Чаадаева разорвали посл?днія связи,- особевно посл? злобнаго памфлета Языкова.
Взглядъ ихъ на Петра и русскую исторію. Идеалы славянофильства.
Первые славянофилы были люди прекрасно-образованные, воодушевленые горячей в?рой въ свое ученіе, независимые и потому см?лые. Они в?рили въ великое будущее Россіи, преклонялись передъ "Святой Русью", говорили о томъ, что Москва – "третій Римъ", что тамъ новая цивилизація см?нивъ вс? устар?вшія, культуры, Запада, и этимъ "спасетъ" "гніющій Западъ". Съ ихъ точки зр?нія, Петръ совершилъ гр?хъ задержавъ самостоятельное развитіе русскаго народа. Они изложили теорію о существованіи "двухъ міровъ" – восточнаго,греко-славявскаго,- и западнаго.Они указывали, что западная культура основывается на римской церкви, древне-римской рбразованности, и государственная жизнь основана на завоеваніи. Совс?мъ иной порядокъ вещей вид?ли они въ восточномъ греко-славянскомъ мір?, главнымъ представителемъ котораго являлся въ ихъ глазахъ русскій народъ. Восточное христіанство есть православіе, отличительная черта котораго есть неизм?нное храненіе вселенскаго преданія. Православіе есть поэтому единственное истинное христіанство. Наша образованность византійскаго происхожденія; если она уступала западной во вн?шнемъ развитіи разума, то превышала ее глубокимъ чувствомъ живой христіанской истины. Въ государственномъ устройств? такая же разница: начало русскаго государства отличается отъ начала государствъ западныхъ т?мъ что y насъ не было завоеванія, a было добровольное призваніе. Этотъ основной фактъ отражается и на всемъ дальн?йшемъ развитіи обществевныхъ отношеній: y насъ не было насилія, соединеннаго съ завоеваніемъ, а потому не было феодализма, не было той внутренней борьбы, которая постоянно д?лила западное общество; не было сословій; земля была не личною собственностью феодальной аристократіи, но принадлежала общин?. Этой "общиной" славянофилы особенно гордились: они говорили, что западъ только въ самое посл?днее время дошелъ до идеи создать "общину" (сенсимонизмъ) – институтъ, в?ками уже y васъ существующій въ деревн?. Такимъ образомъ, до Петра Великаго, по мн?нію славявофиловъ, y насъ развитіе шло естественно; религіозное сознаніе было основной нравственной силой и руководствомъ въ жизни; народный бытъ отличался единствомъ понятія и единствомъ нравовъ. Государство было обширной общиной; власть принадлежала царю, представлявшему общую волю; т?сная связь членовъ этой великой обищны выражалась земскими соборами,всенароднымъ представительствомъ, см?нившемъ древнія в?ча. Съ такой либеральной идеализаціею старины (в?че, соборы) связывалось самое восторженное преклоненіе передъ простымъ русскимъ народомъ-"богоносцемъ"; въ его жизни славянофилы увид?ли воплощеніе вс?хъ христіанскихъ доброд?телей (любовь къ ближнимъ, смиреніе, отсутствіе эгоизма, благочестіе, идеальныя семейныя отношенія). Поэтому формула: самодержавіе(ограниченное земскимисоборами), православіе(съ духовными собраніями и полномочіями прихода) и народность(съ общиной, соборами и свободой развитія) сд?лалась, лозунгомъ славянофильства. Стоя на такой точк? зр?нія, они часто являлись строгими критиками русской современности, и потому если не вс?, то многіе изъ нихъ, должны быть отнесены къ оппозиціоннымъ д?ятелямъ этой эпохи.
Западничество.
Западничествоэтой эпохи отличалось мен?е-опред?ленными чертами: оно захватывало слишкомъ много отт?нковъ западнаго либерализма (отъ конституціонализма до республиканства и сенсимонизма). Самые видные западники эпохи, Б?линскй и Герценъ, выросли подъ впечатл?ніемъ событій 14 декабря 1825 года (Б?линскому было 14 л, Герцену 13-14). Оба признавали впосл?дствіи, что это событіе было одно изъ самыхъ сильныхъ юношескихъ впечатл?ній ихъ жизни; оба выросли въ суровую эпоху николаевскаго режима; оба прошли зат?мъ ту же школу гегеліанства, основная идея котораго – "идея законосообразнаго развитія",- легла въ основу ихъ историческаго міровоззр?нія. Это міровоззр?ніе, внесло трагизмъ въ ихъ жизнь. Условія русской жизни этой эпохи м?шали имъ проводить въ жизнь свои идеалы. Немудрено, что порою они чувствовали себя "лишними" зд?сь въ Россіи. Сознаніе своей безпомощности заставляло нашихъ западниковъ – или интересоваться европейской жизнью, гд? въ эта вреімя, вкривь и вкось, шла политическая борьба,- или полемизировать съ "славянофилами",- такъ какъ даже на писателей, представителей "оффиціальной народности", цензура не разрешала имъ подымать оружія. Т?мъ зл?е и пристрастн?е была ихъ критика "славянофильства".
Критика славянофильства. Критика современности.
Въ мір? византійскомъ западники вид?ли упадокъ и застой, неограниченный деспотизмъ, поглощеніе личности государствомъ, государства – императоромъ; въ древней русской жизни они тоже не вид?ли ничего привлекательнаго; въ пылу полемики они отходили отъ славянофиловъ въ другую крайность,- готовы были пренебрежительно отзываться о народной поэзіи,иронизировать надъ "славянами" и надъ ихъ "великой исторической миссіей". Они превозносили Петра и защищали западъ; мн?ніе славянофиловъ о томъ, что западъ "гніетъ", что онъ наканун? смерти – западники считали абсурдомъ, ув?ряя, что Сенъ-Симонъ и его единомышленники, выступившіе съ р?зкимъ осужденіемъ западноевропейской жизни, самъ же своимъ ученіемъ предлагаетъ и леченіе, которое воскреситъ, д?йствительно "больной западъ". Они выступили р?шительными противниками родового быта и излюбленной славянофилами "общины", такъ какъ въ ней "личность" была порабощена, не могла развиваться свободно {Славянофилы на это отв?тили, что въ древней Руси личность просв?щенная греческою церковью, была свободна,- она обладала высокимъ даромъ самопожертвованія и добровольно переносила свою свободу на личность государя… Онъ выражаетъ собою состраданіе, благоволеніе и свободную индивидуальность. Каждый отказывался отъ личной самостоятельности и, вм?с? съ т?мъ, спасалъ ee въ представител? личнаго начала -"государ?".}. Западники въ "смиреніи" русскаго народа вид?ли не доброд?тель, а недостатокъ,- слабость "личнаго начала"; мечты о великой культурной миссіи русскаго народа они называли "мистической фантазіей", такъ какъ ни въ прошломъ, ни въ настоящемъ не вид?ли основаній для такой восторженной в?ры. Русская д?йствительность стояла передъ ними слишкомъ обнаженною,- ея идеализировать они не могли. Вотъ почему мечтою западниковъ сд?лалось не сохраненіе и углубленіе національныхъ доброд?телей русскаго народа, a перевоспитаніе его на началахъ общечелов?ческаго прогресса.
Литературная д?ятельность Пушкина въ николаевскую эпоху. Его міровоззр?ніе. Отношеніе къ Николаю I.
Литературная д?ятельность Пушкина въ николаевскую эпоху.Пушкинъ остался ?сколько въ сторон? отъ этой сложной умственной жизни эпохи; она только н?которыми сторонами коснулась его. Мы вид?ли уже, что къ концу царствованія Александра I онъ доросъ до полной умственной самостоятельности; его міросозерцаніе, политическое и эстетическое, сложилось уже прочно и навсегда. "Примиреніе" съ жизнью, интересъ къ русскому прошлому и простому народу, любовь къ родин?,-вотъ, основы его новаго политическаго міровоззр?нія; онъ отказался отъ оппозиціи, признавъ, что можетъ больше пользы принести отечеству, будя "добрыя чувства", ч?мъ восп?вая "свободу" и высм?ивая ея враговъ. Развязка 14 декабря должна была сильно под?йствовать на его впечатлительную душу: онъ преклонился передъ мощью власти; въ націоналистическихъ идеалахъ молодого императора онъ увид?лъ сродство со своими в?рованіяни; слабость оппозиціи, обнаружившаяся при подавленіи мятежа 14 дек., и легкость, съ которою русское общество отъ поверхностнаго либерализма перешло къ консерватизму, уб?дили его, какъ неосуществимы и преждевременны были либеральныя мечты его друзей. Со свойственной ему способностью увлекаться, онъ сталъ сравнивать императора Николая I съ Петромъ Великимъ; онъ сд?лался поклонникомъ не только сильной личности Николая {"Стансы"("Смотрю впередъ я безъ боязни…"), "Друзьямъ" ("Н?тъ, я не льстецъ!…").}, но и его націоналистической политики,- ему стало казаться (въ 1830 г.), что императоръ исправитъ "ошибку" Петра Великаго, устроивъ "контръ-революцію" (возстановленіемъ націонализма) его "революціи". Но, при всемъ своемъ почитаніи Николая I, онъ далекъ былъ отъ того, чтобы закрывать глаза на вс? отрицательныя стороны режима: впрочемъ, онъ готовъ былъ вину за многое сваливать на помощниковъ царя, его приближенныхъ {Посл? прочтенія "философскихъ писемъ" Чаадаева, Пушкинъ писалъ ему въ 1836-омъ году, что не можетъ съ нимъ согласиться почти ни въ чемъ: онъ находилъ, что Россія сыграла великую культурную роль, спасая собою западноевропейскую культуру отъ татаръ,- и это было причиной русской отсталости… Онъ говорилъ, что унижать русское православіе за то, что оно взято y Византіи нельзя, такъ какъ Евангеліе остается Евангеліемъ, откуда бы оно ни было взято, и на нравственность русскую жизнь Византіи не оказала вліянія; духовенство русское до церковной реформы при Петр? пользовалось общимъ уваженіемъ… Онъ не соглашался сь Чаадаевымъ, что прошлое Россіи ничтожно: "Петръ Великій, говорилъ онъ, есть самъ – ц?лая всемірвая исторія". И въ николаевской Россіи онъ вид?лъ "что-то величественное", "поражающее". "Хотя лично я сердцемъ привязанъ къ императору, писалъ онъ, но я далекъ отъ восхищенія вс?мъ т?мъ, что меня окружаетъ… Но я клянусь Вамъ честью, что ни за какую ц?ну не хот?лъ бы м?нять отечество, или им?ть не ту исторію, которую прожили наши предки". Онъ соглашался, что не только въ управленіи страной, но и въ жизни русскаго общемтва много дурного (отсутствіе общественнаго мн?нія, равнодушіе къ долгу, справедливости и истин?, циничное презр?ніе къ мысли и достоинству челов?ка).}…
Любовь ко вс?мъ людямъ, какъ одно изъ основаній примиренія его сь жизнью.
Ho онъ не отвернулся и отъ своихъ друзей-декабристовъ: въ стихахъ возславляя императора Николая, онъ, въ то же время, написалъ трогательное "Посланіе въ Сибирь" къ друзьямъ-каторжникамъ. Такое равное сочувствіе ко вс?мъ людямъ и событіямъ, повидимому, не им?ющимъ между собой ничего общаго, было y Пушкина результатомъ примиренія его съ жизнью. Характернымъ въ этомъ отношеніи является его стихотвореніе на лицейскую годовщину (19 октября 1827 г.); въ немъ онъ прив?тствуетъ своихъ друзей:
"Богъ помочь вамъ, друзья мои,
Въ заботахъ жизни, царской службы,
И на пирахъ разгульной дружбы,
И въ сладкихъ таинствахъ любви!
Богъ помочь вамъ, друзья мои,
И въ буряхъ, и въ житейскомъ гор?,
Въ краю чужомъ, въ пустынномъ мор?
И въ мрачныхъ пропастяхъ земли!
Этотъ широкій прив?тъ одинаково относится и къ друзьямъ-сановникамъ, и къ друзьямъ-каторжникамъ. Но не вс? современники понимали истинное настроеніе поэта, a за его восхваленія императора многіе открыто обвиняли его даже въ "искательств?". Эти обвиненія были, конечно, несправедливы: Пушкинъ всегда былъ правдивъ и поступалъ согласно уб?жденіямъ и чувствамъ своего честнаго сердца.
Пушкинъ и "оффиціальная народность". "Клеветникамъ Россіи".
Къ стихотвореніямъ, въ которыхъ онъ выразилъ свои политическія в?рованія, откликнувшись на современныя событія, относятся его изв?стныя оды: "Клеветникамъ Россіи", "Бородинская годовщина". Оба произведенія написаны по поводу возстанія въ Польш?, и оба проникнуты такимъ патріотическимъ настроеніемъ, которое свид?тельствуетъ и о народной гордости, влад?вшей тогда его сердцемъ, и о томъ чувств? обиды, которое было внушено сознаніемъ, что на Россію враждебно смотритъ западная Европа, сочувствующая полякамъ. Къ польскому вопросу Пушкинъ отнесся съ точки зр?нія "оффиціальной народности". На историческую роль Россіи онъ взглянулъ съ точки зр?нія славянофиловъ,- онъ ув?ровалъ въ ихъ мечты, что со временемъ въ "русское море" сольются "славянскіе ручьи", т. е. что Россія объединитъ вс? славянскія племена. Мирный поэтъ, увлекаясь духомъ милитаризма, моднымъ въ николаевскую эпоху, готовъ былъ преувеличить военное могущество Россіи, грозя войною всей Европ?,-
"Иль намъ съ Европой спорить ново?
Иль русскій отъ поб?дъ отвыкъ?
– задаетъ онъ вопросъ "клеветникамъ Россіи", т. е. иностраннымъ журналистамъ, осуждавшимъ русскуію политику… Набросавъ картину необъятности россійскихъ пред?ловъ, поэтъ задаетъ вопросъ: неужели-
Стальной щетиною сверкая,
Не встанетъ русская земля?-
Такъ высылайте къ намъ, витіи,
Своихъ озлобленныхъ сыновъ:
Есть м?сто имъ въ поляхъ Россіи
Среди нечуждыхъ имъ гробовъ!
"Бородинская годовщина".
Въ другомъ стихотвореніи онъ выражаетъ восторгъ по поводу взятія Варшавы. Онъ иронизируеть надъ мн?ніемъ западноевропейскихъ журналистовъ, будто Россія "большой, разслабленный колоссъ"-и торжествующе вопрошаетъ:
"Вашъ бурный шумъ и хриплый крикъ
Смутили-ль русскаго владыку?
Скажите, кто главой поникъ?
Кому в?нецъ: мечу, иль крику?
Сильна-ли Русь?-Война и моръ,
И бунтъ, и вн?шнихъ бурь напоръ
Ее, б?снуясь, потрясали -
Смотрите-жъ: все стоитъ она!
A вкругъ нея волненья пали,
И Польши участь р?шена.
И въ этомъ стихотвореніи грозитъ онъ западноевропейцамъ гибелью на необозримыхъ поляхъ русскихъ:
"Тяжко будетъ имъ похм?лье,
Дологъ будетъ сонъ гостей
На т?сномъ, хладномъ новосель?
Подъ злакомъ с?верныхъ полей!
Пушкинъ и Шеллингъ
Таковы были "стихотворныя отраженія" новыхъ политическихъ уб?жденій Пушкина.
Существуетъ мн?ніе, что и философія Шеллинга коснулась его своими эстетическими теоріями. "Московскій В?стникъ", органъ московскихъ шеллингіанцевъ, проводилъ взгляды н?мецкаго философа на "поэзію", какъ на "божественный даръ", на поэта – какъ на "священнослужителя", который стоитъ выше толпы, съ ея низменными потребностями; въ его вдохновенной душ? – "святая святыхъ", куда онъ можетъ не пускать непосвященныхъ. Поэтъ Веневитиновъ, другъ Пушкина, былъ уб?жденнымъ сторонникомъ такого взгляда на поэзію.
Взгляды Пушкина на поэзію. "Поэтъ".
Къ стихотвореніямъ Пушкина этого рода относятся сл?дующія: "Поэтъ" (1827), "Чернь" (1828), "Поэту" (1830).
Въ первомъ стихотвореніи Пушкинъ изображаетъ тотъ моменть, когда поэтомъ овдад?ваетъ вдохновеніе, когда Аполлонъ призываетъ его къ "священной жертв?",-тогда тотъ, еще недавно "малодушно" погруженный въ "заботы суетнаго св?та" и "межъ д?тей ничтожныгь міра" быть можетъ, самый ничтожный,- преображается: ему душно въ мелочной людской толп? -
"Тоскуетъ онъ въ забавахъ міра,
Людской чуждается молвы;
Къ ногамъ народнаго кумира
Не клонитъ гордой головы.
"Дикій и суровый" б?житъ онъ отъ людей къ природ?. Въ этомъ стихотвореніи "вдохновеніе" представлено, какъ "наитіе свыше", творчество – какъ священнод?йствіе, принесеніе жертвы Аполлону…
Станкевичъ и его друзья, были страстными поклонниками Гегеля. Герценъ не безъ ироніи, вспоминалъ объ этомъ обожаніи, доходившемъ до фанатизма: друзья зачитывали "до дыръ, до пятенъ, до паденія листовъ, въ н?сколько дней всякую брошюрку о Гегел?, ссорились и расходились другъ съ другомъ всл?дствіе несогласнаго толкованія идей Гегеллі требовали отъ вс?хъ поклоненія Гегелю"… Они жили въ какомъ-то особомъ отвлеченномъ мір? умозрительной философіи, и вся современность представлялась имъ только воплощеніемъ различныхъ философскихъ идей. Герценъ иронизировалъ по этому поводу: "всякое простое чувство было возводимо въ отвлеченныя категоріи и возвращалось оттуда безъ капли живой крови, бл?дной, алгебраической т?нью. Во всемъ этомъ была своеобразная наивность, потому что все это было совершенно искренно. Челов?къ, который шелъ гулять въ Сокольники, шелъ для того, чтобы отдаваться пантеистическому чувству своего единства съ космосомъ; и если ему попадался по дорог? какой-нибудь солдатъ подъ хм?льком, или баба, вступавшая въ разговоръ, философъ не просто говорилъ съ ними, но опред?лялъ субстанцію народности въ ея непосредственномъ и случайномъ явленіи".
Значеніе этого увлеченія философіей.
Эта философія была нужна мыслящимъ русскимъ юношамъ, такъ какъ въ ней они нашли не только много глубокихъ идей, но и возможностъ осмыслить жизнь, д?йствительность. Эта философія учила ихъ о первоосновахъ жизни, и то безсмысленное-случайное, что р?зало имъ глаза, казалось теперь, въ философскомъ осв?щеніи, такимъ маленькимъ, случайнымъ и, въ то же время, им?ющимъ право на существованіе. "Для нихъ философія стала въ полномъ смысл? слова религіей, не разъ доводившей ихъ до состоянія прямого экстаза. Неудивительно, что чисто-научный интересъ отошелъ при этомъ совершенно на второй планъ. "Мы тогда въ философіи искали всего на св?т?, кром? чистаго мышленія- говоритъ Тургеневъ въ своихъ воспоминаніяхъ". Такимъ образомъ, д?ло не въ томъ, правильно и глубоко, или н?тъ понимали юноши философію Гегеля,- важно то, что ихъ увлеченіе было первымъ русскимъ чисто-умственнымъ теченіемъ.
Герценъ и его друзья.
Въ то время, когда Станкевичъ и его друзья увлекались умозрительной философіей, эстетикой и литературой, ихъ современникъ Герценъ со своими друзьями вс? свои занятія сосредоточил на жгучихъ вопросахъ политической современности: его интересовала тревожная, политическая жизнь Запада; изъ крупныхъ русскихъ д?ятелей онъ первый откликнулся на соціалистическія идеи сенсимонистовъ. Вс? эти интересы тоже довольно далеки были отъ русской д?йствительности, и для Герцена, и для его друзей, они были на первыхъ порахъ умствованіями скор?е отвлеченными,- но они все таки связывались съ "землей", съ ея нуждами и потребностями; ихъ интересовали не философскія "идеи", не первоначала, міровой жизни,- a челов?къ, его печали и радости…
Сенъ-Симонъ и его ученіе. Его посл?дователи.
Выше было уже указано, что посл? французской революціи началась реставрація христіанства въ вид? возрожденія католичества. Сенъ-Симонъ, увлеченный этимъ стремленіемъ возстановить "христіанство", явился съ пропов?дью "новаго христіанства"; онъ и его единомышленники р?зко обличали современную имъ европейскую жизнь (торжество капитала, образованіе пролетаріата, рабство людей отъ гнета устар?лыхъ формъ жизни); доказывалъ, что ученіе Христа искажено формализмомъ церкви, что надо возстановить его чистоту, перестроивъ религію на принципахъ любви къ ближнимъ. Поэтому для него люди б?дные, несчастные – главный предметъ вниманія. Онъ училъ, что только очищенная христіанская религія можетъ создать людямъ земное счастье. Равенство людей, уничтоженіе привилегій рожденія и широкія права "труду" – вотъ основы его ученія. Посл?дователи его – Базардъ и Энфантинъ развили его ученіе, и придали ему бол?е практическое значеніе. Они такъ же, какъ ихъ учитель, религію полагали въ основу своего ученія и не вид?ли въ своихъ идеяхъ никакого подрыва политическимъ формамъ государства, полагая, что ихъ ученіе осуществиио независимо отъ образа правленія. Базардъ мечталъ о бол?е правильномъ распред?леніи труда, объ учрежденіи банковъ, которые должны урегулировать отношенія капитала и труда. Вм?ст? съ Энфантиномъ, развивая взгляды Сенъ-Симона, онъ сталъ доказывать, что за женщинами надо признать равноправіе въ жизни съ мужчинами (эмансипація женщины). Энфантинъ училъ, что язычество было культомъ природы, плоти; христіанство – культомъ духа, a "новое христіанство" (сенсимонизмъ) должно дать гармонію между "божественной плотью и "божественнымъ духомъ"; это "обожествленіе плоти", въ конц? концовъ, привело къ тому, что "община сенсимонистовъ" была закрыта правительствомъ въ 1832 году.
Столкновеніе Герцена съ Б?линскимъ.
Герценъ очень интересовался этимъ ученіемъ и за сочиненія сенсимонистовъ, y него найденныя при обыск?, сосланъ былъ въ 1834-омъ году въ Пермь. Когда въ 1839-омъ году онъ вернулся въ Москву, онъ засталъ зд?сь разгаръ увлеченія "гегеліанствомъ".
Исходя изъ положенія: "все д?йствительное – разумно" {Въ толкованіи этой формулы самъ Гегель н?сколько путался; то онъ говорилъ, что "д?йствительное" (wirklich) не значить "существующее". "Д?йствительное" есть только то, въ чемъ проявляется "духь": вотъ почему челов?къ, служащій иде? (независимо отъ ея ширины и глубины) – служитъ "д?йствительности": служба отечеству, сословію, городу, деревн?, семь?, любви – все это "двйствительность"; все же частное, случайное, неразумное есть "призрачность", есть противоположное д?йствительности, какъ кажущееся, но не сущее. Когда же Гегелю указали, что его формула оправдываетъ крайній либерализмъ, онъ, консерваторъ по своимъ уб?жденіямъ, готовъ былъ суживать понятіе "д?йствительное", прибавляя ему смыслъ "существующаго".}, друзья Станкевича, особенно Бакунинъ и Б?линскій, пришли къ примиренію съ существующимъ порядкомъ русской д?йствительности, оправдывали даже существованіе кр?постного права. Герценъ ужаснулся, видя, до какихь философскихъ пред?ловъ дошли его университетскіе товарищи. И вотъ, онъ самъ изучилъ философію Гегеля, и сум?лъ доказать Б?линскоиу, что тотъ – 1) слишкомъ узко понималъ Гегеля, и – 2) что не въ умозрительныхъ построеніяхъ смыслъ жизни, a въ служеніи челов?ку. Со свойственною ему страстностью, Б?линскій отъ гегеліанства отказался ради политическихъ интересовъ и сенсимонизма. Уже въ 1841-омъ году онъ сд?лался единомышленникомъ Герцена.
Изъ совокупныхъ возд?йствій идей "оффиціальной народности", философіи Гегеля и французскихъ политическихъ ученій сложились y насъ два характерныхъ философско-историческихъ міросозерцаній: славянфильствои западничество.Первые представители этихъ взаимно-противор?чащихъ міросозерцаній вышли изъ одного гн?зда – изъ кружка Станкевича.
Славянофильство.
Славянофильствобыло ученіемъ бол?е сложнымъ, ч?мъ теорія "оффиціальной народности", хотя, несомн?нно, между ними было большое сходство. Главнымъ отличіемъ между ними были ц?ли и средства. Ц?лью "оффиціальной народности" было, какъ мы вид?ли, внушеніе русскому обществу в?ры въ неподвижные идеалы старины; это было стремленіе чисто- консервативное.Первые славянофилы пропов?довали свободное развитіе идеаловъ старины;они были прогрессисты-народники.Главнымъ средствокъ для достиженія ц?ли y "оффиціальной народности" была "опека" надъ обществомъ и борьба съ протестомъ,- славянофилы же стояли за свободу мысли и слова. Но, по существу идеаловъ, об? теоріи во многихъ пунктахъ соприкасались.
Исторія славянофильства.
Возникло наше славянофильство, какъ результатъ – 1) романтизма, пробудившаго націоналистическія стремленія y многихъ народовъ Европы,- 2) наполеоновскихъ войнъ, которыя подняли патріотизмъ во вс?хъ страахъ Европы и см?нили идеалы французскаго космополитизма стремленіемъ кь національному самоопред?ленію {Особенно р?зко это проявилось тамъ, гд? народности пытались бороться за свою самобытность (возстаніе въ Ирландіи, Бельгіи, Венгріи, Польш?).}, 3) – философіи Шеллинга и особенно Гегеля, съ ихъ широкими взглядами на величественный ходъ міровой исторіи на началахъ развитія. Особенно плодотворна была идея Гегеля относительно того, что каждая историческая нація является носительницей какой-нибудь "идеи". Гегель остановился на грекахъ, римлянахъ и германцахъ. Славянофилы обратились къ "славянамъ" – 4) Кром? того, къ родной старин? и народу славянофиловъ потянуло подъ вліяніемъ того чувства разочарованія, которое многими овлад?ло при вид? того, какое крушеніе потерп?ли западническіе идеалы Александра I въ Россіи, 5) – наконецъ, для народническихъ симпатій было основаніе и въ родной литератур?: въ поэзіи Пушкина, Жуковскаго, поздн?е Лермонтова, уже сказались національно-патріотическія настроенія; въ ихъ твореніяхъ уже опред?лилось исканіе родной культуры, выяснялись идеалы народа – семейные, государственные и религіозные.
Особенности этой теоріи.
Въ поискахъ самостоятельнаго типа русской культуры славянофильство пріобр?ло демократическія характеръ, наклонность къ идеализаціи старины и тягот?ніе къ панславизму (мечты объ соединеніи вс?хъ славянъ подъ русской державой). Изъ этого видно, что славянофилы, въ н?которыхъ отношеніяхъ, близко подходили къ либеральной части русскаго общества (демократизмъ), въ н?которыхъ – къ консервативной (идеализація старины).
Д?ятели этой группы.
Школа славянофиловъ сложилась около второй половины 30-хъ годовъ: братья Кир?евскіе, Иванъ и Петръ, Хомяковъ, Дм. Валуевъ, Аксаковы, Константинъ и Иванъ, Юр. Самаринъ,- вотъ, самые видные д?ятели славянофильства, разработавшіе это ученіе въ философскомъ, религіозномъ и политическомъ отношеніяхъ. Сперва они дружили съ "западниками", но потомъ постепенно разошлись: философскія письма Чаадаева разорвали посл?днія связи,- особевно посл? злобнаго памфлета Языкова.
Взглядъ ихъ на Петра и русскую исторію. Идеалы славянофильства.
Первые славянофилы были люди прекрасно-образованные, воодушевленые горячей в?рой въ свое ученіе, независимые и потому см?лые. Они в?рили въ великое будущее Россіи, преклонялись передъ "Святой Русью", говорили о томъ, что Москва – "третій Римъ", что тамъ новая цивилизація см?нивъ вс? устар?вшія, культуры, Запада, и этимъ "спасетъ" "гніющій Западъ". Съ ихъ точки зр?нія, Петръ совершилъ гр?хъ задержавъ самостоятельное развитіе русскаго народа. Они изложили теорію о существованіи "двухъ міровъ" – восточнаго,греко-славявскаго,- и западнаго.Они указывали, что западная культура основывается на римской церкви, древне-римской рбразованности, и государственная жизнь основана на завоеваніи. Совс?мъ иной порядокъ вещей вид?ли они въ восточномъ греко-славянскомъ мір?, главнымъ представителемъ котораго являлся въ ихъ глазахъ русскій народъ. Восточное христіанство есть православіе, отличительная черта котораго есть неизм?нное храненіе вселенскаго преданія. Православіе есть поэтому единственное истинное христіанство. Наша образованность византійскаго происхожденія; если она уступала западной во вн?шнемъ развитіи разума, то превышала ее глубокимъ чувствомъ живой христіанской истины. Въ государственномъ устройств? такая же разница: начало русскаго государства отличается отъ начала государствъ западныхъ т?мъ что y насъ не было завоеванія, a было добровольное призваніе. Этотъ основной фактъ отражается и на всемъ дальн?йшемъ развитіи обществевныхъ отношеній: y насъ не было насилія, соединеннаго съ завоеваніемъ, а потому не было феодализма, не было той внутренней борьбы, которая постоянно д?лила западное общество; не было сословій; земля была не личною собственностью феодальной аристократіи, но принадлежала общин?. Этой "общиной" славянофилы особенно гордились: они говорили, что западъ только въ самое посл?днее время дошелъ до идеи создать "общину" (сенсимонизмъ) – институтъ, в?ками уже y васъ существующій въ деревн?. Такимъ образомъ, до Петра Великаго, по мн?нію славявофиловъ, y насъ развитіе шло естественно; религіозное сознаніе было основной нравственной силой и руководствомъ въ жизни; народный бытъ отличался единствомъ понятія и единствомъ нравовъ. Государство было обширной общиной; власть принадлежала царю, представлявшему общую волю; т?сная связь членовъ этой великой обищны выражалась земскими соборами,всенароднымъ представительствомъ, см?нившемъ древнія в?ча. Съ такой либеральной идеализаціею старины (в?че, соборы) связывалось самое восторженное преклоненіе передъ простымъ русскимъ народомъ-"богоносцемъ"; въ его жизни славянофилы увид?ли воплощеніе вс?хъ христіанскихъ доброд?телей (любовь къ ближнимъ, смиреніе, отсутствіе эгоизма, благочестіе, идеальныя семейныя отношенія). Поэтому формула: самодержавіе(ограниченное земскимисоборами), православіе(съ духовными собраніями и полномочіями прихода) и народность(съ общиной, соборами и свободой развитія) сд?лалась, лозунгомъ славянофильства. Стоя на такой точк? зр?нія, они часто являлись строгими критиками русской современности, и потому если не вс?, то многіе изъ нихъ, должны быть отнесены къ оппозиціоннымъ д?ятелямъ этой эпохи.
Западничество.
Западничествоэтой эпохи отличалось мен?е-опред?ленными чертами: оно захватывало слишкомъ много отт?нковъ западнаго либерализма (отъ конституціонализма до республиканства и сенсимонизма). Самые видные западники эпохи, Б?линскй и Герценъ, выросли подъ впечатл?ніемъ событій 14 декабря 1825 года (Б?линскому было 14 л, Герцену 13-14). Оба признавали впосл?дствіи, что это событіе было одно изъ самыхъ сильныхъ юношескихъ впечатл?ній ихъ жизни; оба выросли въ суровую эпоху николаевскаго режима; оба прошли зат?мъ ту же школу гегеліанства, основная идея котораго – "идея законосообразнаго развитія",- легла въ основу ихъ историческаго міровоззр?нія. Это міровоззр?ніе, внесло трагизмъ въ ихъ жизнь. Условія русской жизни этой эпохи м?шали имъ проводить въ жизнь свои идеалы. Немудрено, что порою они чувствовали себя "лишними" зд?сь въ Россіи. Сознаніе своей безпомощности заставляло нашихъ западниковъ – или интересоваться европейской жизнью, гд? въ эта вреімя, вкривь и вкось, шла политическая борьба,- или полемизировать съ "славянофилами",- такъ какъ даже на писателей, представителей "оффиціальной народности", цензура не разрешала имъ подымать оружія. Т?мъ зл?е и пристрастн?е была ихъ критика "славянофильства".
Критика славянофильства. Критика современности.
Въ мір? византійскомъ западники вид?ли упадокъ и застой, неограниченный деспотизмъ, поглощеніе личности государствомъ, государства – императоромъ; въ древней русской жизни они тоже не вид?ли ничего привлекательнаго; въ пылу полемики они отходили отъ славянофиловъ въ другую крайность,- готовы были пренебрежительно отзываться о народной поэзіи,иронизировать надъ "славянами" и надъ ихъ "великой исторической миссіей". Они превозносили Петра и защищали западъ; мн?ніе славянофиловъ о томъ, что западъ "гніетъ", что онъ наканун? смерти – западники считали абсурдомъ, ув?ряя, что Сенъ-Симонъ и его единомышленники, выступившіе съ р?зкимъ осужденіемъ западноевропейской жизни, самъ же своимъ ученіемъ предлагаетъ и леченіе, которое воскреситъ, д?йствительно "больной западъ". Они выступили р?шительными противниками родового быта и излюбленной славянофилами "общины", такъ какъ въ ней "личность" была порабощена, не могла развиваться свободно {Славянофилы на это отв?тили, что въ древней Руси личность просв?щенная греческою церковью, была свободна,- она обладала высокимъ даромъ самопожертвованія и добровольно переносила свою свободу на личность государя… Онъ выражаетъ собою состраданіе, благоволеніе и свободную индивидуальность. Каждый отказывался отъ личной самостоятельности и, вм?с? съ т?мъ, спасалъ ee въ представител? личнаго начала -"государ?".}. Западники въ "смиреніи" русскаго народа вид?ли не доброд?тель, а недостатокъ,- слабость "личнаго начала"; мечты о великой культурной миссіи русскаго народа они называли "мистической фантазіей", такъ какъ ни въ прошломъ, ни въ настоящемъ не вид?ли основаній для такой восторженной в?ры. Русская д?йствительность стояла передъ ними слишкомъ обнаженною,- ея идеализировать они не могли. Вотъ почему мечтою западниковъ сд?лалось не сохраненіе и углубленіе національныхъ доброд?телей русскаго народа, a перевоспитаніе его на началахъ общечелов?ческаго прогресса.
Литературная д?ятельность Пушкина въ николаевскую эпоху. Его міровоззр?ніе. Отношеніе къ Николаю I.
Литературная д?ятельность Пушкина въ николаевскую эпоху.Пушкинъ остался ?сколько въ сторон? отъ этой сложной умственной жизни эпохи; она только н?которыми сторонами коснулась его. Мы вид?ли уже, что къ концу царствованія Александра I онъ доросъ до полной умственной самостоятельности; его міросозерцаніе, политическое и эстетическое, сложилось уже прочно и навсегда. "Примиреніе" съ жизнью, интересъ къ русскому прошлому и простому народу, любовь къ родин?,-вотъ, основы его новаго политическаго міровоззр?нія; онъ отказался отъ оппозиціи, признавъ, что можетъ больше пользы принести отечеству, будя "добрыя чувства", ч?мъ восп?вая "свободу" и высм?ивая ея враговъ. Развязка 14 декабря должна была сильно под?йствовать на его впечатлительную душу: онъ преклонился передъ мощью власти; въ націоналистическихъ идеалахъ молодого императора онъ увид?лъ сродство со своими в?рованіяни; слабость оппозиціи, обнаружившаяся при подавленіи мятежа 14 дек., и легкость, съ которою русское общество отъ поверхностнаго либерализма перешло къ консерватизму, уб?дили его, какъ неосуществимы и преждевременны были либеральныя мечты его друзей. Со свойственной ему способностью увлекаться, онъ сталъ сравнивать императора Николая I съ Петромъ Великимъ; онъ сд?лался поклонникомъ не только сильной личности Николая {"Стансы"("Смотрю впередъ я безъ боязни…"), "Друзьямъ" ("Н?тъ, я не льстецъ!…").}, но и его націоналистической политики,- ему стало казаться (въ 1830 г.), что императоръ исправитъ "ошибку" Петра Великаго, устроивъ "контръ-революцію" (возстановленіемъ націонализма) его "революціи". Но, при всемъ своемъ почитаніи Николая I, онъ далекъ былъ отъ того, чтобы закрывать глаза на вс? отрицательныя стороны режима: впрочемъ, онъ готовъ былъ вину за многое сваливать на помощниковъ царя, его приближенныхъ {Посл? прочтенія "философскихъ писемъ" Чаадаева, Пушкинъ писалъ ему въ 1836-омъ году, что не можетъ съ нимъ согласиться почти ни въ чемъ: онъ находилъ, что Россія сыграла великую культурную роль, спасая собою западноевропейскую культуру отъ татаръ,- и это было причиной русской отсталости… Онъ говорилъ, что унижать русское православіе за то, что оно взято y Византіи нельзя, такъ какъ Евангеліе остается Евангеліемъ, откуда бы оно ни было взято, и на нравственность русскую жизнь Византіи не оказала вліянія; духовенство русское до церковной реформы при Петр? пользовалось общимъ уваженіемъ… Онъ не соглашался сь Чаадаевымъ, что прошлое Россіи ничтожно: "Петръ Великій, говорилъ онъ, есть самъ – ц?лая всемірвая исторія". И въ николаевской Россіи онъ вид?лъ "что-то величественное", "поражающее". "Хотя лично я сердцемъ привязанъ къ императору, писалъ онъ, но я далекъ отъ восхищенія вс?мъ т?мъ, что меня окружаетъ… Но я клянусь Вамъ честью, что ни за какую ц?ну не хот?лъ бы м?нять отечество, или им?ть не ту исторію, которую прожили наши предки". Онъ соглашался, что не только въ управленіи страной, но и въ жизни русскаго общемтва много дурного (отсутствіе общественнаго мн?нія, равнодушіе къ долгу, справедливости и истин?, циничное презр?ніе къ мысли и достоинству челов?ка).}…
Любовь ко вс?мъ людямъ, какъ одно изъ основаній примиренія его сь жизнью.
Ho онъ не отвернулся и отъ своихъ друзей-декабристовъ: въ стихахъ возславляя императора Николая, онъ, въ то же время, написалъ трогательное "Посланіе въ Сибирь" къ друзьямъ-каторжникамъ. Такое равное сочувствіе ко вс?мъ людямъ и событіямъ, повидимому, не им?ющимъ между собой ничего общаго, было y Пушкина результатомъ примиренія его съ жизнью. Характернымъ въ этомъ отношеніи является его стихотвореніе на лицейскую годовщину (19 октября 1827 г.); въ немъ онъ прив?тствуетъ своихъ друзей:
"Богъ помочь вамъ, друзья мои,
Въ заботахъ жизни, царской службы,
И на пирахъ разгульной дружбы,
И въ сладкихъ таинствахъ любви!
Богъ помочь вамъ, друзья мои,
И въ буряхъ, и въ житейскомъ гор?,
Въ краю чужомъ, въ пустынномъ мор?
И въ мрачныхъ пропастяхъ земли!
Этотъ широкій прив?тъ одинаково относится и къ друзьямъ-сановникамъ, и къ друзьямъ-каторжникамъ. Но не вс? современники понимали истинное настроеніе поэта, a за его восхваленія императора многіе открыто обвиняли его даже въ "искательств?". Эти обвиненія были, конечно, несправедливы: Пушкинъ всегда былъ правдивъ и поступалъ согласно уб?жденіямъ и чувствамъ своего честнаго сердца.
Пушкинъ и "оффиціальная народность". "Клеветникамъ Россіи".
Къ стихотвореніямъ, въ которыхъ онъ выразилъ свои политическія в?рованія, откликнувшись на современныя событія, относятся его изв?стныя оды: "Клеветникамъ Россіи", "Бородинская годовщина". Оба произведенія написаны по поводу возстанія въ Польш?, и оба проникнуты такимъ патріотическимъ настроеніемъ, которое свид?тельствуетъ и о народной гордости, влад?вшей тогда его сердцемъ, и о томъ чувств? обиды, которое было внушено сознаніемъ, что на Россію враждебно смотритъ западная Европа, сочувствующая полякамъ. Къ польскому вопросу Пушкинъ отнесся съ точки зр?нія "оффиціальной народности". На историческую роль Россіи онъ взглянулъ съ точки зр?нія славянофиловъ,- онъ ув?ровалъ въ ихъ мечты, что со временемъ въ "русское море" сольются "славянскіе ручьи", т. е. что Россія объединитъ вс? славянскія племена. Мирный поэтъ, увлекаясь духомъ милитаризма, моднымъ въ николаевскую эпоху, готовъ былъ преувеличить военное могущество Россіи, грозя войною всей Европ?,-
"Иль намъ съ Европой спорить ново?
Иль русскій отъ поб?дъ отвыкъ?
– задаетъ онъ вопросъ "клеветникамъ Россіи", т. е. иностраннымъ журналистамъ, осуждавшимъ русскуію политику… Набросавъ картину необъятности россійскихъ пред?ловъ, поэтъ задаетъ вопросъ: неужели-
Стальной щетиною сверкая,
Не встанетъ русская земля?-
Такъ высылайте къ намъ, витіи,
Своихъ озлобленныхъ сыновъ:
Есть м?сто имъ въ поляхъ Россіи
Среди нечуждыхъ имъ гробовъ!
"Бородинская годовщина".
Въ другомъ стихотвореніи онъ выражаетъ восторгъ по поводу взятія Варшавы. Онъ иронизируеть надъ мн?ніемъ западноевропейскихъ журналистовъ, будто Россія "большой, разслабленный колоссъ"-и торжествующе вопрошаетъ:
"Вашъ бурный шумъ и хриплый крикъ
Смутили-ль русскаго владыку?
Скажите, кто главой поникъ?
Кому в?нецъ: мечу, иль крику?
Сильна-ли Русь?-Война и моръ,
И бунтъ, и вн?шнихъ бурь напоръ
Ее, б?снуясь, потрясали -
Смотрите-жъ: все стоитъ она!
A вкругъ нея волненья пали,
И Польши участь р?шена.
И въ этомъ стихотвореніи грозитъ онъ западноевропейцамъ гибелью на необозримыхъ поляхъ русскихъ:
"Тяжко будетъ имъ похм?лье,
Дологъ будетъ сонъ гостей
На т?сномъ, хладномъ новосель?
Подъ злакомъ с?верныхъ полей!
Пушкинъ и Шеллингъ
Таковы были "стихотворныя отраженія" новыхъ политическихъ уб?жденій Пушкина.
Существуетъ мн?ніе, что и философія Шеллинга коснулась его своими эстетическими теоріями. "Московскій В?стникъ", органъ московскихъ шеллингіанцевъ, проводилъ взгляды н?мецкаго философа на "поэзію", какъ на "божественный даръ", на поэта – какъ на "священнослужителя", который стоитъ выше толпы, съ ея низменными потребностями; въ его вдохновенной душ? – "святая святыхъ", куда онъ можетъ не пускать непосвященныхъ. Поэтъ Веневитиновъ, другъ Пушкина, былъ уб?жденнымъ сторонникомъ такого взгляда на поэзію.
Взгляды Пушкина на поэзію. "Поэтъ".
Къ стихотвореніямъ Пушкина этого рода относятся сл?дующія: "Поэтъ" (1827), "Чернь" (1828), "Поэту" (1830).
Въ первомъ стихотвореніи Пушкинъ изображаетъ тотъ моменть, когда поэтомъ овдад?ваетъ вдохновеніе, когда Аполлонъ призываетъ его къ "священной жертв?",-тогда тотъ, еще недавно "малодушно" погруженный въ "заботы суетнаго св?та" и "межъ д?тей ничтожныгь міра" быть можетъ, самый ничтожный,- преображается: ему душно въ мелочной людской толп? -
"Тоскуетъ онъ въ забавахъ міра,
Людской чуждается молвы;
Къ ногамъ народнаго кумира
Не клонитъ гордой головы.
"Дикій и суровый" б?житъ онъ отъ людей къ природ?. Въ этомъ стихотвореніи "вдохновеніе" представлено, какъ "наитіе свыше", творчество – какъ священнод?йствіе, принесеніе жертвы Аполлону…