Страница:
Ц?ли жизни y Манилова н?тъ,- н?тъ никакой страсти – оттого н?тъ въ немъ задора, н?тъ жизви… Хозяйствомъ онъ не занимался, мягкій и гуманвый въ обращеніи съ крестьянами, онъ ихъ подчинилъ полному произволу приказчика-плута, и имъ отъ этого было нелегко.
Чичиковъ легко понялъ Манилова и ловко разыгралъ съ нимъ роль такого же "прекраснодушнаго" мечтателя; онъ засыпалъ Манилова витіеватыми словами, очаровалъ н?жностью своего сердца, разжалобилъ жалкими фразами о своей б?дственной судьб? и, наконецъ, погрузилъ его въ міръ мечты, "паренія", "духовныхъ наслажденій"… "Магнетизмъ души", грезы о в?чной дружб?, мечты о блаженств? вдвоемъ философствовать въ т?ни вяза,- вотъ, мысли, чувства и настроенія, которыя въ Манилов? сум?лъ ловко расшевелить Чичиковъ…
Ноздревъ.
Полную противоположность Манилову представляетъ Ноздревъ. На сколько Маниловъ – натура въ себя углубленная, живущая въ своемъ собственномъ мір?, настолько Ноздревъ – натура общественная, челов?къ, не им?ющій никакого собственнаго міра. Это – общественный паразитъ, который не можетъ существовать безъ людей. Хозяинъ онъ никуда не годный, семьянинъ – тоже: онъ – картежникъ-шуллеръ, барышникъ, собутыльникъ, словомъ, онъ живетъ только въ "обществ?",- ч?мъ больше народу, т?мъ онъ чувствуетъ себя лучше, т?мъ откровенн?е раскрываетъ онъ себя. Это – лгунъ и хвастунъ по профессіи, крайняя степень Хлестакова, который вретъ только тогда, когда разыграется его фантазія. Въ противоположность ему, Ноздревъ вретъ всегда,- и пьяный, и трезвый, когда это ему нужно и когда не надо,- вретъ, не разбирая, в?рятъ ему, или н?тъ. Это – челов?къ "изолгавшійся". Легкость въ мысляхъ y него необыкновенная, такая же, какъ y Хлестакова,- оттого мысль y него скачетъ непосл?довательно, одна фраза часто логически не связывается съ другой (ср. разсказъ его объ ярмарочныхъ развлеченіяхъ). Жизнерадостный, суетливый, онъ всегда доволенъ жизнью. Самолюбія y него н?тъ, оскорбленій онъ не боится, и поэтому, взбалмошный и задорный, онъ легко наноситъ оскорбленія другимъ, не разбирая людей, не задумываясь о будущемъ; съ людьми онъ совершенно не считается, ни подъ кого не подлаживается и во вс?хъ видитъ только себя – то есть безшабашнаго гуляку, добродушнаго, беззаботнаго плута, для котораго суета и плутовство не есть средство удовлетворить корыстолюбіе, a просто возможность наполнить ч?мъ-нибудь свою безпокойную жнзнь,- средство занять ч?мъ-нибудь праздныя силы своей пошлой, но сильной натуры. Эта жажда жизни, д?ятельности, неразумно направленная, и создаетъ изъ него безпокойнаго челов?ка, "историческаго челов?ка", скандалиста, который готовъ "нагадить" всякому, не по злоб?, a всл?дствіе "неугомонной юркости и бойкости характера". Это – натура стихійная,- онъ не воленъ въ своихъ поступкахъ, въ своихъ словахъ. Его моральное безволіе удивительно сочетается y него съ наличностью энергіи (онъ можетъ на нед?лю запереться въ дом? для подбиранія картъ), съ р?шительностью и настойчивостью. Въ лиц? его Гоголь вывелъ сильнаго, но пошлаго челов?ка, въ жизни котораго н?тъ никакой ц?ли и смысла: онъ предпріимчивъ, какъ Чичиковъ, но его предпріимчивость безц?льна, безсмысленна, a потому и все существовавіе его – безнадежная глупость. Его Гоголь не выбралъ бы въ герои возрожденія.
с) Третій періодъ "идеи" второй части "Мертвыхъ Душъ".
с) Третій періодъ д?ятельности Гоголя.Гоголь сжегъ вторую часть своихъ "Мертвыхъ Душъ", но сохранившіеся отрывки позволяютъ высказать предположеніе, что идея этой второй части уже была иная; въ первой часгпиГоголь судилъ русское общество съ точки зр?нія содержательности его жизни и пришелъ къ печальному выводу: русская жизнь оказалась безсмысленной, пошлой,- почти вс? герои (кром? Чичикова) оказались "мертвыми душами",- ни одинъ не подошелъ сколько-нибудь подъ то идеальное пониманіе "челов?ка", которое выработалось y него. Въ отрывкахъ второй частичувствуется иное отношеніе къ русскому обществу: и герои зд?сь уже не животныя (кром? П?туха, которому, собственно, м?сто въ первой части), и отношеніе къ нимъ автора другое. Глубже, гуманн?е относится теперь Гоголь къ павшему челов?ку: горячей, мучительной любовію къ ближнему проникнуты т? страницы, гд? говоритъ y него Муразовъ, гд? авторъ разсказываетъ о Хлобуев?, объ униженіи Чичикова… Это "гуманное" отношеніе къ людямъ – и есть "идея" дошедшихъ отрывковъ второй части. И зам?чательно, что эти разрозненныя главы, по настроенію своему, гораздо ближе къ лучшимъ произведеніямъ Достоевскаго, Тургенева, Гончарова, Островскаго, ч?мъ законченння и отд?ланныя главы 1-ой части.
Значеніе второй части для исторіи русской литературы.
Гоголь хот?лъ нарисовать "положительные" русскіе типы, но, очевидно, онъ не сум?лъ художественно выполнить своего замысла,- онъ лишь нам?тилъего. Писатели-реалисты, его ученики, сл?дуя за нимъ, нарисовали намъ т? идеальныя лица изъ русской д?йствительности, которыя не дались ему {Его желаніе нарисовать идеальную русскую д?вушку въ лиц? Улиньки не удалось,- но, вм?сто него, эту задачу разр?шил Тургеневъ, Островскій, Толстой и др.}. Это реалистическое изображеніе "добра" создало новую эру въ русской литератур?. Оно неразрывно связалось съ пропов?дьюгуманности, съ пропов?дьюлюбви къ челов?ку. Такъ незам?тно, постепенно, благодаря Гоголю, русская литература, въ сущности, подошла къ пропов?ди идеаловъ христіанства. Такимъ образомъ, самое значеніе писателя изм?нилось. Раньше писатель былъ мирнымъ "одописцемъ-виршеплетомъ", былъ "гражданиномъ", былъ "сатирикомъ", былъ, какъ Пушкинъ – "челов?комъ", въ самолъ лучшомъ значеніи этого слова, изображавшимъ добро и красоту, но никто до Гоголя не былъ "пропов?дникомъ слова Божія",пропов?дникомъ евангельскойлюбви. A посл? него почти вс? лучшіе наши писатели сд?лались такими "пропов?дниками" (Достоевскій, Л. Толстой и др.). Писательское слово y него и y его учениковъ вернуло себ? то значеніе, которое им?ло въ древней Руси.
Идеалы общественной жизни во второй части.
Кром? того, въ этихъ главахъ второй части ясн?е вырисовываются идеалы общественной жизни, какъ они представлялись теперь Гоголіо. Дворянянъ, по его уб?жденію, долженъ "сид?ть на земл?", быть отцомъ для крестьянъ, в?рнымъ слугою отечеству. Служба его – въ забот? о процв?таніи своего им?нія, въ довольств? его самого и крестьянъ, потому что, по мн?нію Гоголя, процв?таніе родины завис?ло отъ процв?танія т?хъ единицъ, которыя называются "граждане". Такимъ образомъ, не на реформахъ и новшествахъ строилъ Гоголь это благополучіе, a на возстановленіи патріархальной, но "поисшатавшейся старины'" {Ср. попытку Москвы XVI в. улучшить жизнь очищеніемъ жизни въ дух? старины.}. Обязанность чиновника, купца, всякаго челов?ка – выяснить свой "долгъ" передъ людьми и Богомъ, и свято его исполнять, не гоняясь за большимъ, не выходя изъ т?хъ пред?ловъ, въ которые каждаго забросила судьба. Обязанности начальствующихъ лицъ – относиться къ людямъ, ниже ихъ стоящимъ, такъ же патріархально-гуманно, какъ пом?щикъ долженъ былъ относиться къ кр?постнымъ.
Апо?еозъ "труда".
Въ апо?еоз? представилъ Гоголь въ этой части "трудъ",- неустанный трудъ везд?, на вс?хъ областяхъ челов?ческой д?ятельности. Особенно рельефно подчеркнулъ онъ значеніе труда жизнью и р?чами Костанжогло. "Самъ возьми въ руку заступъ,- говоритъ этотъ герой Гоголя,- жену, д?тей, дворню заставь; умри на работ?! Умрешь, по крайней м?р?, исполняя долгъ". Если мы этотъ "гимнъ труду", даже физическому, сопоставимъ съ т?мъ "тягот?ніемъ къ земл?", которое такъ явственно чувствуется во многихъ отрывкахъ второй части, мы уб?димся, что Гоголь – предшественникъ Льва Толстого, тоже призывающаго и къ "земл?" и "труду".
"Исканіе" Гоголемъ русскаго челов?ка.
Въ своей поэм? Гоголь часто съ тревогой и любовью говоритъ о "русскомъ челов?к?", объ его душевныхъ качествахъ {Онъ отм?тилъ беззаботность, способность не задумываться долго надъ затрудвеніями, способность в?рно угадывать инстинктомъ то, чего не хватаетъ всл?дствіе незнанія, размашистость натуры и добродушіе, способность ругаться отъ всего сердца, нелюбовь сознаться въ своихъ гр?хахъ, способность сильно и м?тко выражаться, гостепріимность русскаго челов?ка, разгульность и способность съ грустью задуматься надъ жизнью, неспособность д?лать д?ло путемъ общественной работы, способность жить заднимъ умомъ, любовь къ широкимъ, захватывающимъ настроеніямъ (быстрая ?зда), донкихотство русскаго челов?ка, способность увлекаться утопіей, потребность въ постоянномъ побужденіи извн?.} ,- отм?чаетъ онъ и недостатки русскаго характера, и достоинства,- во второй части онъ видимо старался эти отд?льныя, подм?ченныя, разрозненныя черты воплотить въ живыхъ образахъ,- оттого типы первой части бол?е широки, бол?е общечелов?чны,- типы второй, хотя и бл?дн?е очерченные, бол?е типы русскіе,- оттого именно имъ суждено было произвести литературное потомство въ посл?дующей русской литератур?.
Это упорное и сознательное стремленіе выяснить духовный міръ людей своей родины, опред?лить "народность" – характерная черта Гоголя.
Тентетниковъ.
Изъ типовъ второй части наибольшею обработкою отличается образъ Тентетникова. Это – челов?къ съ хорошимъ сердцемъ, недюжиннымъ умомъ, челов?къ съ честными принцвпами, съ тонквмъ чувствомъ чести и самолюбіемъ, но челов?къ "недод?ланный"; y него отъ природы н?тъ огня въ сердц?, a извн? этотъ огонь къ нему не былъ привитъ,- такъ какъ рано умеръ его идеальный учитель Александръ Петровичъ. Онъ усп?лъ лишь развить въ душ? юноши хорошія чувства,- оставалось только воспламенить его… Но этого не произошло, и "невоспламененный" вступилъ онъ въ жизнь. Мечталъ онъ служить родин? великую службу на поприщ? чиновничьемъ, для этого даже по?халъ въ Петербургъ, но ничтожность работы легко погасила рвеніе молодого чиновника, мечтавшаго о широкомъ пол? д?ятельности. Къ тому же онъ не сошелся съ начальствомъ,- безъ сожал?нія бросилъ службу и у?халъ въ деревню, мечтая служить отечеству въ качеств? дворянина-пом?щика. Но выдержки не хватило и зд?сь. Неум?ло взялся онъ за улучшеніе жизни крестьянъ, и изъ его благихъ начинаній ничего не вышло, и даже школа, имъ заведенная, не им?ла усп?ха, a поведеніе крестьявъ сд?лалось еще хуже.
Онъ легко изнемогъ и тоскующій, упрекающій себя, сд?лалея "байбакомъ", "лежебокою". Правда, онъ мечталъ порой принести пользу отечеству въ качеств? писателя – и уже началъ обдумывать обширное сочиненіе, которое должно было обнять всю Россію со вс?хъ точекъ зр?нія – съ гражданской, политической, религіозной, философской,- но дальше "обдумыванья" онъ не шелъ,- и медленно, вяло и безц?льно тянулась его молодая жизнь. Такъ съ даровитостью его натуры, съ яснымъ пониманіемъ смысла жизни соединилось безволіе, отсутствіе выдержки. Чуть было не женился онъ на прекрасной д?вушк?, Улиньк?, дочери генерала Бетрищева, да самолюбіе пом?шало,- пом?шала нетерпимость къ чужимъ слабостямъ: не могъ онъ допустить, чтобы добродушный старикъ-генералъ назвалъ его на "ты". И свадьба его разошлась. У него вообще высокое о себ? мн?ніе,- какъ Он?гинъ, онъ презираетъ деревенскихъ сос?дей и потому со вс?ми сп?шитъ раззвакониться.
Платоновъ.
Подъ пару ему молодой Платоновъ, богатый, образованный юноша, над?ленный и умомъ, и хорошимъ сердцемъ, но р?шительно ничего не д?лающій и потому до бол?зни скучающій. Оба эти героя очень близки къ Он?гину,- въ нихъ н?тъ только холодности и жесткости озлобленнаго он?гинскаго духа,- но ихъ вс?хъ соединяетъ одинаково безотрадное отношеніе къ жизни, смыслъ которой для нихъ утраченъ (Тентетниковъ), или никогда не былъ понятенъ (Он?гинъ, Платоновъ).
Костанжогло.
Въ лиц? Костанжогло изобразилъ Гоголь, собственно, Плюшкина въ пору его процв?танія: та же "мудрая скупость", то же знаніе жизни и хозяйства, которому прі?зжали учиться y Плюшкина его сос?ди. Только идеалы Костанжогло шире. Плюшкинъ работалъ для себя, для семьи,- Костанжогло считаетъ, что работа – есть нравственный долгъ всякаго гражданина,- долгъ передъ родиной, передъ крестьянами. Онъ не корыстолюбивъ,- онъ даже щедръ: готовъ дать взаймы большую сумму денегъ почти незнакомому Чичикову,- онъ не "пріобр?татель": не деньги – ц?ль его жизни, a "трудъ" – вотъ, его жизненный идеалъ, a деньги льются къ нему со вс?хъ сторонъ, какъ непрошенная награда за его "идеализмъ". Онъ работаетъ, чтобы показать прим?ръ крестьянамъ и сос?дямъ,- онъ "пріобр?таетъ" потому, что, по его мн?нію, процв?таніе родины зависитъ огь богатства пом?щиковъ. Онъ – нервный, возбужденный челов?къ, котораго возмущаютъ Хлобуевы, Платоновы, Тентетниковы… Онъ потому легко сближается съ Чичиковымъ, что чувствуетъ и въ немъ силу "созидающую", труженика. Костанжогло – фанатикъ идеи, оттого онъ одностороненъ: – онъ, наприм?ръ, врагъ всякихъ новшествъ, не только т?хъ глупыхъ, которыя завелъ y себя въ деревв? Кошкаревъ, но онъ даже врагъ школы, такъ какъ считаетъ землепашество "святымъ д?ломъ" и не считаетъ нужнымъ отъ сохи отрывать мужика къ книг?. Дай Богъ, чгобы вс? были хл?бопашцами!" – говоритъ онъ.
Муразовъ.
Неудачную профессію выбралъ Гоголь для самаго идеальнаго героя второй части – Муразова. Онъ – откупщикъ, т. е. лицо, взявшее y казны въ аренду право торговли водкой. На этомъ занятіи нажилъ онъ большія деньги. И вотъ, въ уста этого "благообразнаго старца", торгующаго водкой, вложилъ Гоголь самыя гуманныя р?чи о любви къ падшему челов?ку, о необходимости кротко относиться къ людямъ; онъ чуть не договаривается до толстовской мысли, что челов?къ не им?етъ права судить другого. Этотъ старикъ не изв?рился въ жизнь и челов?ка,- оттого его бодрое слово можетъ поднять упавшій духъ Хлобуева,- оттого ему уступаетъ законникъ-генералъ-губернаторъ,- оттого ему, кажется, было суждено возродить Чичикова.
П?тухъ.
П?тухъ – это комическій образъ обжоры, для котораго весь смыслъ жизни, вся радость жизни, вся поэзія, фнлософія – въ ?д?. Собакевичъ любитъ по?сть съ аппетитомъ и основательно, потому что ?да – физіологическая потребность. П?тухъ ?стъ и ?стъ съ увлеченіемъ, потому что иного смысла въ жизни y него н?тъ.
Хлобуевъ.
Хлобуевъ – добрый, честный челов?къ, пом?щикъ, разорившійся всл?дствіе своей безалаберности, ширины своего характера и слабости воли. Челов?къ религіозный, онъ, однако, находитъ ут?шеніе въ Бог? и живетъ такимъ чудакомъ, день за днемъ, махнувъ на все рукой, приближаясь быстро къ полному разоренію и нищет?.
Кошкаревъ.
Въ лиц? Кошкарева осм?ялъ Гоголь то зло русской жизни, съ которымъ онъ до смерти не примирился,- бюрократическій ея строй, наклонность къ централизаціи власти, къ "управленію бумажному, фантастическому управленію провинціями, отстоящими за тысячи верстъ, гд? не была никогда нога моя, и гд? могу над?лать только кучи несообразностей и глупостей" – говоритъ Гоголь мыслями Тентетникова. Въ д?ятельности Кошкарева, который даже въ управленіе деревней ввелъ сложный бюрократическій режимъ, высм?ялъ Гоголь модный въ его время обычай плодить комиссіи и изводить кипы бумаги на "отношенія", "рапорты" и пр.
Ширина гоголевскихъ типовъ. Ихь общечелов?ческое значеніе.Чичиковъ.
Было уже указано, что типы, выведенные Гоголемъ (особенно въ первой части), отличаются шириной художественнаго захвата. Въ самомъ д?л?, Чичиковъ – не только типъ русскій,- это типъ, им?ющій общечелов?ческое и в?чное значеніе {Гоголь посл? характеристики Чичикова задаетъ читателю вопросъ: "А кто изъ васъ, полный христіанскаго смиренія, не гласно, a въ тишин?, одинъ, въ минуты уединенныхъ бес?дъ съ самимъ собою, углубитъ во внутрь собственной души сей тяжелый вопросъ: "а н?тъ ли и во мн? какой-нибудь части Чичикова?".}. Это образъ д?льца, предпринимателя-афериста, которыхъ немало y разныхъ народовъ и въ разные в?ка. Въ изображеніи Гоголя этотъ типъ принялъ толъко чисто-русскую окраску довольно откровеннаго плута, который, въ обществ? пом?щиковъ-кр?постниковъ, чиновниковъ-взяточниковъ, д?йствуетъ не такъ тонко, какъ, быть можетъ, д?йствовалъ бы въ наши дни русскій, или западно-европейскій " пріобр?татель "-аферистъ.
b) Коробочка. c) Ноздревъ; Тентетниковъ.
Такое же широкое значеніе им?ютъ и н?которые другіе герои поэмы. Мы вид?ли уже, что самъ Гоголь растолковалъ широкое значеніе Хлестакова. To же онъ д?лаетъ относительно н?которыхъ героевъ "Мертвыхъ Душъ",- относительно Коробочки онъ говоритъ, что Коробочку можно найти въ аристократическомъ дом? {"Да полно, точно ли Коробочка стоитъ такъ низко на безконечной л?стниц? челов?ческаго совершенствованія? Точно ли такъ велика пропасть, отд?ляющая ее отъ сестры ея, недосягаемо огражденной ст?нами аристократическаго дома…".}; по поводу Ноздрева онъ говоритъ, что Ноздревы еще долго не выведутся изъ міра {"Онъ везд? между нами и, можетъ быть, только ходитъ въ другомъ кафтан?; но легкомысленно-непроницательны люди, и челов?къ въ другомъ кафтан? кажется имъ другимъ челов?комъ".}; расширяетъ онъ и образъ Тентетникова, сказавъ, что онъ принадлежитъ къ семейству т?хъ людей, которые на Руси не переводятся; посл?гоголевская русская литература это доказала своими "лишними людьми".
Тавая ширина художественнаго обобщенія сд?лала то, что почти вс? герои Гоголя получили нарицательное значеніе, обратились въ клички, сразу опред?ляющія типическія черты челов?ка. Стоитъ, наприм?ръ, сказать слово "маниловщина",- и ярко предстанетъ ц?лая жизнь челов?ка.
Психологія губернскаго города.
Кром? психологіи отд?льныхъ лицъ, Гоголь богато разработалъ и "психологію толпы": губернскій городъ, съ которымъ связано д?йствіе поэмы, представлевъ съ самыхъ разнообразныхъ сторонъ: представленъ онъ мирнымъ и соннымъ въ начал?, когда прі?зжаетъ Чичиковъ, представленъ заинтересованнымъ личностью новоприбывшаго, представленъ влюбленнымъ въ героя, когда онъ прослылъ "мильонщикомъ" и "херсонскимъ пом?щикомъ"; представленъ этотъ городъ "за д?ломъ", въ канцеляріи,- представленъ веселящимся во время бала, или за карточнымъ столомъ; наконецъ, онъ обрисованъ встревоженнымъ таинственными слухами о "мертвыхъ душахъ", о генералъ-губернатор?,- наконецъ, подавленнымъ, уничтоженнымъ суровой р?чью генералъ-губернатора. Чиновники, дамы, вообще обыватели, представляютъ эту толпу, которую наблюдаетъ авторъ: онъ разсказываетъ намъ мелькомъ о губернатор?, главная радость жизни котораго – вышивать по тюлю, о прокурор?, съ подмигивающимъ глазомъ и густыми бровями, о квартальномъ, "съ привлекательнымъ румянцемъ на щекахъ", о дамахъ,- "просто пріятной" и "пріятной во вс?хъ отношеніяхъ", о трактирномъ половомъ, о мужикахъ, размышляющихъ вслухъ о судьб? колеса чичиковской брички,- и вся эта пестрая толпа живетъ передъ нами. Въ "обществ? губернскаго города" онъ рисуетъ міръ пошлости и сплетни,-міръ, въ которомъ добродушіе какъ-то сливается съ мелочной злобой и недоброжелательствомъ,- міръ безпросв?тный, "темное царство", которое осв?щается только громовой р?чью генерал-губернатора. Съ этимъ темнымъ царствомъ мы познакомились уже въ "Пов?сти о томъ, какъ поссорились Иванъ Ивановичъ съ Иваномъ Никифоровичемъ", въ "Ревизор?".
Психологія животныхъ.
И въ предыдущихъ своихъ произведеніяхъ Гоголь касался міра животныхъ,- въ "Мертвыхъ Душахъ" онъ не разъ изъ міра челов?ческаго спускается въ міръ животныхъ, заглядываетъ въ ихъ психологію. Кони Чичикова,- почтенный "Гн?дой", "Зас?датель" и лукавецъ "Чубарый",- какъ живые стоятъ передъ читателемъ,- благодаря Гоголю, онъ знаетъ ихъ темпераменты, ихъ привычки и характеры. Животныя и птицы во двор? Коробочки, красноногій мартынъ, задумчиво глядящій на другого мартына,- вс? очерчены, хотя и мелькомъ, но мастерски: челов?ческія настроенія, ощущенія, міровоззр?нія, открываетъ Гоголь въ этомъ низшемъ мір?, который окружаетъ челов?ка. Онъ такъ сближаетъ этотъ міръ съ людьми, что, наприм?ръ, полупьяный кучеръ Селифанъ, бес?дующій съ конями, поощряющій и наказующій, кажется какою-то "переходною ступенью" отъ лошадей къ тому, кого они везутъ – къ самому герою поэмы.
"Описанія" въ "Мертвыхъ Душахъ".
Поэма богата самыми разнообразными описаніями: Гоголь даетъ много различныхъ картинъ природы {Напр. изъ большихъсписаній интересны: л?съ П?туха, садъ Плюшкина, садъ Платонова, м?стоположеніе усадьбы Тентетникова, деревни Манилова, Собакевича, Плюшкина, Тентетникова…}, охотно рисуетъ онъ и картины бытовыя, жанровыя {Напр. трактиръ, въ которомъ остановился Чичиковъ, харчевня, гд? онъ встр?тился съ Ноздревымъ, базаръ въ Москв? въ Щепномъ ряду, канцелярія, губернскій балъ, игра чиновниковъ въ карты.}, всегда обстоятельно описываетъ обстановку комнатъ, костюмъ героевъ, ихъ наружность. Детальность его письма, то, что въ XVIII в?к? получило y н?мцевъ названіе: "Kleinmalerei" – достигаетъ y него высокой степени. Стоитъ прочесть начало поэмы,- въ?здь Чичикова въ городъ, чтобы уб?диться, до какахъ мелочей доходитъ письмо Гоголя. Но вс? эти мелочи типичны, характерны, вс? ум?стны, вс? прибавляютъ н?что ц?нное или къ характеру героевъ, или къ физіономіи города, деревни, дома, челов?ка, животнаго, или природы.
"Реализмъ" "Мертвыхъ Душъ".
Въ своемъ произведеніи (особенно въ первой части) Гоголь далъ образцовое реалистическое произведеніе; въ немъ уже н?тъ прежнихъ романтическихъ замашекъ. Онъ окончательно вступилъ на путь художественнаго реализма,- недаромъ онъ самъ въ своемъ произведеніи выступилъ на защиту этой художественвой школы. Онъ отдаетъ должное писателямъ-идеалистамъ, которые изъ жизни берутъ только возвышенное, благородное и прекрасное. Они правы, если таковъ ихъ геній, что жизнь представляется имъ съ прекрасной стороны,- велико ихъ значеніе и велика благодарность, которую слышатъ они отъ современниковъ -
"…не таковъ уд?лъ, и другая судьба писателя, дерзнувшаго вызвать наружу все, что ежеминутно предъ очами, и чего не зрятъ равнодушныя очи,- всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавшихъ нашу жизнь, всю глубину холодныхъ, раздробленныхъ, повседневныхъ характеровъ, которыыи кишитъ наша земная, подчасъ горькая и скучная дорога,- и, кр?пкою силою неумолимаго р?зца, дерзнувшаго выставить ихъ выпукло и ярко на всенародныя очи! Ему не собрать народныхъ рукоплесканій, ему не зр?ть признательныхъ слезъ и единодушнаго восторга взволнованныхъ имъ душъ; къ нему не полетитъ навстр?чу шестнадцатил?тняя д?вушка, съ закружившеюся головою и геройскимъ увлеченьемъ; ему не позабыться въ сладкомъ обаяньи имъ же исторгнутыхъ звуковъ; ему не изб?жать, наконецъ, отъ современнаго суда, лицем?рно-безчувственнаго современнаго суда, который назоветъ ничтожными и низкими имъ лел?янныя созданія, отведетъ ему презр?нный уголъ въ ряду писателей, оскорбляющихъ челов?чество, придастъ ему качества имъ же изображенныхъ героевъ, отниметъ отъ него и сердце, и душу, и божественное пламя таланта. Ибо не призваетъ современный судъ, что равно чудны стекла, озирающія солнцы, и передающія движенья незам?ченныхъ нас?комыхъ; ибо не признаетъ современный судъ, что много нужно глубины душевной, дабы озарить картину, взятую изъ презр?нной жизни, и возвести ее въ перлъ созданія: ибо не признаетъ современный судъ, что высокій восторженный см?хъ достоинъ стать рядомъ съ высокимъ лирическимъ движеньемъ, и что ц?лая пропасть между нимъ и кривляньемъ балаганнаго скомороха!"
Отношеніе Гоголя къ реализму.
Изъ этой цитаты видно, какъ труденъ былъ для Гоголя "крестъ" – быть художникомъ-реалистомъ, уд?лъ котораго рисовать только пошлость жизни; видно, кром? того, до какой степени не пріучена была къ правдивому реализму современная Гоголю публика, если самому писателю приходилось доказывать ей азбучныя истины. Въ другомъ м?ст? поэмы онъ говоритъ, что въ русской литератур? типъ "доброд?тельнаго челов?ка" избитъ, заношенъ, что пора взяться за изображеніе "подлеца". Онъ самъ на вопросъ, зач?мъ изображать б?дность, да б?дность, да несовершенство нашей жизни, зач?мъ выкапывать людей изъ глуши отдаленныхъ закоулковъ? отв?чалъ: "что же д?лать? если уже таковы свойства сочинителя и, забол?въ собственнымъ несовершенствомъ, уже не можеть изображать онъ ничего другого".
"Лирическія отступленія" въ поэм?.
Но Гоголь самъ опровергаетъ свои слова о своемъ "несовершенств?" не разъ въ первой части, об?щая {*} въ будущеvъ дать другіе образы, бол?е чистые и высокіе опровергаетъ онъ себя и обильными лирическими отступленіями, въ которыхъ чувствуется искренній па?осъ. Это – первыя наши "стихотворенія въ проз?". Содержаніе ихъ различно,- въ нихъ отдается онъ мечтательнымъ воспоминаніямъ о своемъ д?тств? (начало ?І-ой главы первой части), то обращается къ молодежи съ просьбой дорожить т?ми благородными чувствами, которыя присущи юности;- не терять ихъ на жизненномъ пути; то съ лирическимъ па?осомъ говоритъ онъ о счастливой участи писателя-идеалиста (начало VІІ-ой гл.), то восторженно взываетъ онъ къ Руси, говоритъ объ ея величіи, б?дности, о непостижимой связи, которая его сердце привязываетъ къ ней (глава XI); то быстрая русская ?зда и "птица-тройка" переполяяетъ его сердце восторгомъ и гордостью, и в?рой, и любовью къ родин?,- то онъ мечтаетъ о появленіи на Руси могучаго челов?ка, который сум?етъ однимъ словомъ двинуть заснувшую громаду впередъ (ч. II гл. I)…
{* "И долго еще опред?лено мн? чудною властью идти объ руку съ моими страшыми героями, озирать всю громадно-несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видный міру см?хъ и незримыя, нев?домыя слезы! И далеко еще то время, когда инымъ ключомъ грозная вьюга вдохновенья подымется изъ облеченной въ святой ужасъ и въ блистаніе главы, и почуютъ, въ смущенномъ трепет?, величавый громъ другихъ р?чей!"… "Но… можетъ быть, въ сей же самой пов?сти почуются иныя, еще досел? небраныя струны, предстанетъ несм?тное богатство русскаго духа, пройдетъ мужь, одаренный божественными доблестями, или чудная русская д?вица, какой не сыскать нигд? въ мір?, со всей дивной красотой женской души,- вся изъ великодушнаго стремленіи и самоотверженія, и мертвыми покажутся предъ ними вс? доброд?тельные люди другихъ племенъ, какъ мертва книга передъ живымъ словомъ! Подымутся русскія движенія!"
Чичиковъ легко понялъ Манилова и ловко разыгралъ съ нимъ роль такого же "прекраснодушнаго" мечтателя; онъ засыпалъ Манилова витіеватыми словами, очаровалъ н?жностью своего сердца, разжалобилъ жалкими фразами о своей б?дственной судьб? и, наконецъ, погрузилъ его въ міръ мечты, "паренія", "духовныхъ наслажденій"… "Магнетизмъ души", грезы о в?чной дружб?, мечты о блаженств? вдвоемъ философствовать въ т?ни вяза,- вотъ, мысли, чувства и настроенія, которыя въ Манилов? сум?лъ ловко расшевелить Чичиковъ…
Ноздревъ.
Полную противоположность Манилову представляетъ Ноздревъ. На сколько Маниловъ – натура въ себя углубленная, живущая въ своемъ собственномъ мір?, настолько Ноздревъ – натура общественная, челов?къ, не им?ющій никакого собственнаго міра. Это – общественный паразитъ, который не можетъ существовать безъ людей. Хозяинъ онъ никуда не годный, семьянинъ – тоже: онъ – картежникъ-шуллеръ, барышникъ, собутыльникъ, словомъ, онъ живетъ только въ "обществ?",- ч?мъ больше народу, т?мъ онъ чувствуетъ себя лучше, т?мъ откровенн?е раскрываетъ онъ себя. Это – лгунъ и хвастунъ по профессіи, крайняя степень Хлестакова, который вретъ только тогда, когда разыграется его фантазія. Въ противоположность ему, Ноздревъ вретъ всегда,- и пьяный, и трезвый, когда это ему нужно и когда не надо,- вретъ, не разбирая, в?рятъ ему, или н?тъ. Это – челов?къ "изолгавшійся". Легкость въ мысляхъ y него необыкновенная, такая же, какъ y Хлестакова,- оттого мысль y него скачетъ непосл?довательно, одна фраза часто логически не связывается съ другой (ср. разсказъ его объ ярмарочныхъ развлеченіяхъ). Жизнерадостный, суетливый, онъ всегда доволенъ жизнью. Самолюбія y него н?тъ, оскорбленій онъ не боится, и поэтому, взбалмошный и задорный, онъ легко наноситъ оскорбленія другимъ, не разбирая людей, не задумываясь о будущемъ; съ людьми онъ совершенно не считается, ни подъ кого не подлаживается и во вс?хъ видитъ только себя – то есть безшабашнаго гуляку, добродушнаго, беззаботнаго плута, для котораго суета и плутовство не есть средство удовлетворить корыстолюбіе, a просто возможность наполнить ч?мъ-нибудь свою безпокойную жнзнь,- средство занять ч?мъ-нибудь праздныя силы своей пошлой, но сильной натуры. Эта жажда жизни, д?ятельности, неразумно направленная, и создаетъ изъ него безпокойнаго челов?ка, "историческаго челов?ка", скандалиста, который готовъ "нагадить" всякому, не по злоб?, a всл?дствіе "неугомонной юркости и бойкости характера". Это – натура стихійная,- онъ не воленъ въ своихъ поступкахъ, въ своихъ словахъ. Его моральное безволіе удивительно сочетается y него съ наличностью энергіи (онъ можетъ на нед?лю запереться въ дом? для подбиранія картъ), съ р?шительностью и настойчивостью. Въ лиц? его Гоголь вывелъ сильнаго, но пошлаго челов?ка, въ жизни котораго н?тъ никакой ц?ли и смысла: онъ предпріимчивъ, какъ Чичиковъ, но его предпріимчивость безц?льна, безсмысленна, a потому и все существовавіе его – безнадежная глупость. Его Гоголь не выбралъ бы въ герои возрожденія.
с) Третій періодъ "идеи" второй части "Мертвыхъ Душъ".
с) Третій періодъ д?ятельности Гоголя.Гоголь сжегъ вторую часть своихъ "Мертвыхъ Душъ", но сохранившіеся отрывки позволяютъ высказать предположеніе, что идея этой второй части уже была иная; въ первой часгпиГоголь судилъ русское общество съ точки зр?нія содержательности его жизни и пришелъ къ печальному выводу: русская жизнь оказалась безсмысленной, пошлой,- почти вс? герои (кром? Чичикова) оказались "мертвыми душами",- ни одинъ не подошелъ сколько-нибудь подъ то идеальное пониманіе "челов?ка", которое выработалось y него. Въ отрывкахъ второй частичувствуется иное отношеніе къ русскому обществу: и герои зд?сь уже не животныя (кром? П?туха, которому, собственно, м?сто въ первой части), и отношеніе къ нимъ автора другое. Глубже, гуманн?е относится теперь Гоголь къ павшему челов?ку: горячей, мучительной любовію къ ближнему проникнуты т? страницы, гд? говоритъ y него Муразовъ, гд? авторъ разсказываетъ о Хлобуев?, объ униженіи Чичикова… Это "гуманное" отношеніе къ людямъ – и есть "идея" дошедшихъ отрывковъ второй части. И зам?чательно, что эти разрозненныя главы, по настроенію своему, гораздо ближе къ лучшимъ произведеніямъ Достоевскаго, Тургенева, Гончарова, Островскаго, ч?мъ законченння и отд?ланныя главы 1-ой части.
Значеніе второй части для исторіи русской литературы.
Гоголь хот?лъ нарисовать "положительные" русскіе типы, но, очевидно, онъ не сум?лъ художественно выполнить своего замысла,- онъ лишь нам?тилъего. Писатели-реалисты, его ученики, сл?дуя за нимъ, нарисовали намъ т? идеальныя лица изъ русской д?йствительности, которыя не дались ему {Его желаніе нарисовать идеальную русскую д?вушку въ лиц? Улиньки не удалось,- но, вм?сто него, эту задачу разр?шил Тургеневъ, Островскій, Толстой и др.}. Это реалистическое изображеніе "добра" создало новую эру въ русской литератур?. Оно неразрывно связалось съ пропов?дьюгуманности, съ пропов?дьюлюбви къ челов?ку. Такъ незам?тно, постепенно, благодаря Гоголю, русская литература, въ сущности, подошла къ пропов?ди идеаловъ христіанства. Такимъ образомъ, самое значеніе писателя изм?нилось. Раньше писатель былъ мирнымъ "одописцемъ-виршеплетомъ", былъ "гражданиномъ", былъ "сатирикомъ", былъ, какъ Пушкинъ – "челов?комъ", въ самолъ лучшомъ значеніи этого слова, изображавшимъ добро и красоту, но никто до Гоголя не былъ "пропов?дникомъ слова Божія",пропов?дникомъ евангельскойлюбви. A посл? него почти вс? лучшіе наши писатели сд?лались такими "пропов?дниками" (Достоевскій, Л. Толстой и др.). Писательское слово y него и y его учениковъ вернуло себ? то значеніе, которое им?ло въ древней Руси.
Идеалы общественной жизни во второй части.
Кром? того, въ этихъ главахъ второй части ясн?е вырисовываются идеалы общественной жизни, какъ они представлялись теперь Гоголіо. Дворянянъ, по его уб?жденію, долженъ "сид?ть на земл?", быть отцомъ для крестьянъ, в?рнымъ слугою отечеству. Служба его – въ забот? о процв?таніи своего им?нія, въ довольств? его самого и крестьянъ, потому что, по мн?нію Гоголя, процв?таніе родины завис?ло отъ процв?танія т?хъ единицъ, которыя называются "граждане". Такимъ образомъ, не на реформахъ и новшествахъ строилъ Гоголь это благополучіе, a на возстановленіи патріархальной, но "поисшатавшейся старины'" {Ср. попытку Москвы XVI в. улучшить жизнь очищеніемъ жизни въ дух? старины.}. Обязанность чиновника, купца, всякаго челов?ка – выяснить свой "долгъ" передъ людьми и Богомъ, и свято его исполнять, не гоняясь за большимъ, не выходя изъ т?хъ пред?ловъ, въ которые каждаго забросила судьба. Обязанности начальствующихъ лицъ – относиться къ людямъ, ниже ихъ стоящимъ, такъ же патріархально-гуманно, какъ пом?щикъ долженъ былъ относиться къ кр?постнымъ.
Апо?еозъ "труда".
Въ апо?еоз? представилъ Гоголь въ этой части "трудъ",- неустанный трудъ везд?, на вс?хъ областяхъ челов?ческой д?ятельности. Особенно рельефно подчеркнулъ онъ значеніе труда жизнью и р?чами Костанжогло. "Самъ возьми въ руку заступъ,- говоритъ этотъ герой Гоголя,- жену, д?тей, дворню заставь; умри на работ?! Умрешь, по крайней м?р?, исполняя долгъ". Если мы этотъ "гимнъ труду", даже физическому, сопоставимъ съ т?мъ "тягот?ніемъ къ земл?", которое такъ явственно чувствуется во многихъ отрывкахъ второй части, мы уб?димся, что Гоголь – предшественникъ Льва Толстого, тоже призывающаго и къ "земл?" и "труду".
"Исканіе" Гоголемъ русскаго челов?ка.
Въ своей поэм? Гоголь часто съ тревогой и любовью говоритъ о "русскомъ челов?к?", объ его душевныхъ качествахъ {Онъ отм?тилъ беззаботность, способность не задумываться долго надъ затрудвеніями, способность в?рно угадывать инстинктомъ то, чего не хватаетъ всл?дствіе незнанія, размашистость натуры и добродушіе, способность ругаться отъ всего сердца, нелюбовь сознаться въ своихъ гр?хахъ, способность сильно и м?тко выражаться, гостепріимность русскаго челов?ка, разгульность и способность съ грустью задуматься надъ жизнью, неспособность д?лать д?ло путемъ общественной работы, способность жить заднимъ умомъ, любовь къ широкимъ, захватывающимъ настроеніямъ (быстрая ?зда), донкихотство русскаго челов?ка, способность увлекаться утопіей, потребность въ постоянномъ побужденіи извн?.} ,- отм?чаетъ онъ и недостатки русскаго характера, и достоинства,- во второй части онъ видимо старался эти отд?льныя, подм?ченныя, разрозненныя черты воплотить въ живыхъ образахъ,- оттого типы первой части бол?е широки, бол?е общечелов?чны,- типы второй, хотя и бл?дн?е очерченные, бол?е типы русскіе,- оттого именно имъ суждено было произвести литературное потомство въ посл?дующей русской литератур?.
Это упорное и сознательное стремленіе выяснить духовный міръ людей своей родины, опред?лить "народность" – характерная черта Гоголя.
Тентетниковъ.
Изъ типовъ второй части наибольшею обработкою отличается образъ Тентетникова. Это – челов?къ съ хорошимъ сердцемъ, недюжиннымъ умомъ, челов?къ съ честными принцвпами, съ тонквмъ чувствомъ чести и самолюбіемъ, но челов?къ "недод?ланный"; y него отъ природы н?тъ огня въ сердц?, a извн? этотъ огонь къ нему не былъ привитъ,- такъ какъ рано умеръ его идеальный учитель Александръ Петровичъ. Онъ усп?лъ лишь развить въ душ? юноши хорошія чувства,- оставалось только воспламенить его… Но этого не произошло, и "невоспламененный" вступилъ онъ въ жизнь. Мечталъ онъ служить родин? великую службу на поприщ? чиновничьемъ, для этого даже по?халъ въ Петербургъ, но ничтожность работы легко погасила рвеніе молодого чиновника, мечтавшаго о широкомъ пол? д?ятельности. Къ тому же онъ не сошелся съ начальствомъ,- безъ сожал?нія бросилъ службу и у?халъ въ деревню, мечтая служить отечеству въ качеств? дворянина-пом?щика. Но выдержки не хватило и зд?сь. Неум?ло взялся онъ за улучшеніе жизни крестьянъ, и изъ его благихъ начинаній ничего не вышло, и даже школа, имъ заведенная, не им?ла усп?ха, a поведеніе крестьявъ сд?лалось еще хуже.
Онъ легко изнемогъ и тоскующій, упрекающій себя, сд?лалея "байбакомъ", "лежебокою". Правда, онъ мечталъ порой принести пользу отечеству въ качеств? писателя – и уже началъ обдумывать обширное сочиненіе, которое должно было обнять всю Россію со вс?хъ точекъ зр?нія – съ гражданской, политической, религіозной, философской,- но дальше "обдумыванья" онъ не шелъ,- и медленно, вяло и безц?льно тянулась его молодая жизнь. Такъ съ даровитостью его натуры, съ яснымъ пониманіемъ смысла жизни соединилось безволіе, отсутствіе выдержки. Чуть было не женился онъ на прекрасной д?вушк?, Улиньк?, дочери генерала Бетрищева, да самолюбіе пом?шало,- пом?шала нетерпимость къ чужимъ слабостямъ: не могъ онъ допустить, чтобы добродушный старикъ-генералъ назвалъ его на "ты". И свадьба его разошлась. У него вообще высокое о себ? мн?ніе,- какъ Он?гинъ, онъ презираетъ деревенскихъ сос?дей и потому со вс?ми сп?шитъ раззвакониться.
Платоновъ.
Подъ пару ему молодой Платоновъ, богатый, образованный юноша, над?ленный и умомъ, и хорошимъ сердцемъ, но р?шительно ничего не д?лающій и потому до бол?зни скучающій. Оба эти героя очень близки къ Он?гину,- въ нихъ н?тъ только холодности и жесткости озлобленнаго он?гинскаго духа,- но ихъ вс?хъ соединяетъ одинаково безотрадное отношеніе къ жизни, смыслъ которой для нихъ утраченъ (Тентетниковъ), или никогда не былъ понятенъ (Он?гинъ, Платоновъ).
Костанжогло.
Въ лиц? Костанжогло изобразилъ Гоголь, собственно, Плюшкина въ пору его процв?танія: та же "мудрая скупость", то же знаніе жизни и хозяйства, которому прі?зжали учиться y Плюшкина его сос?ди. Только идеалы Костанжогло шире. Плюшкинъ работалъ для себя, для семьи,- Костанжогло считаетъ, что работа – есть нравственный долгъ всякаго гражданина,- долгъ передъ родиной, передъ крестьянами. Онъ не корыстолюбивъ,- онъ даже щедръ: готовъ дать взаймы большую сумму денегъ почти незнакомому Чичикову,- онъ не "пріобр?татель": не деньги – ц?ль его жизни, a "трудъ" – вотъ, его жизненный идеалъ, a деньги льются къ нему со вс?хъ сторонъ, какъ непрошенная награда за его "идеализмъ". Онъ работаетъ, чтобы показать прим?ръ крестьянамъ и сос?дямъ,- онъ "пріобр?таетъ" потому, что, по его мн?нію, процв?таніе родины зависитъ огь богатства пом?щиковъ. Онъ – нервный, возбужденный челов?къ, котораго возмущаютъ Хлобуевы, Платоновы, Тентетниковы… Онъ потому легко сближается съ Чичиковымъ, что чувствуетъ и въ немъ силу "созидающую", труженика. Костанжогло – фанатикъ идеи, оттого онъ одностороненъ: – онъ, наприм?ръ, врагъ всякихъ новшествъ, не только т?хъ глупыхъ, которыя завелъ y себя въ деревв? Кошкаревъ, но онъ даже врагъ школы, такъ какъ считаетъ землепашество "святымъ д?ломъ" и не считаетъ нужнымъ отъ сохи отрывать мужика къ книг?. Дай Богъ, чгобы вс? были хл?бопашцами!" – говоритъ онъ.
Муразовъ.
Неудачную профессію выбралъ Гоголь для самаго идеальнаго героя второй части – Муразова. Онъ – откупщикъ, т. е. лицо, взявшее y казны въ аренду право торговли водкой. На этомъ занятіи нажилъ онъ большія деньги. И вотъ, въ уста этого "благообразнаго старца", торгующаго водкой, вложилъ Гоголь самыя гуманныя р?чи о любви къ падшему челов?ку, о необходимости кротко относиться къ людямъ; онъ чуть не договаривается до толстовской мысли, что челов?къ не им?етъ права судить другого. Этотъ старикъ не изв?рился въ жизнь и челов?ка,- оттого его бодрое слово можетъ поднять упавшій духъ Хлобуева,- оттого ему уступаетъ законникъ-генералъ-губернаторъ,- оттого ему, кажется, было суждено возродить Чичикова.
П?тухъ.
П?тухъ – это комическій образъ обжоры, для котораго весь смыслъ жизни, вся радость жизни, вся поэзія, фнлософія – въ ?д?. Собакевичъ любитъ по?сть съ аппетитомъ и основательно, потому что ?да – физіологическая потребность. П?тухъ ?стъ и ?стъ съ увлеченіемъ, потому что иного смысла въ жизни y него н?тъ.
Хлобуевъ.
Хлобуевъ – добрый, честный челов?къ, пом?щикъ, разорившійся всл?дствіе своей безалаберности, ширины своего характера и слабости воли. Челов?къ религіозный, онъ, однако, находитъ ут?шеніе въ Бог? и живетъ такимъ чудакомъ, день за днемъ, махнувъ на все рукой, приближаясь быстро къ полному разоренію и нищет?.
Кошкаревъ.
Въ лиц? Кошкарева осм?ялъ Гоголь то зло русской жизни, съ которымъ онъ до смерти не примирился,- бюрократическій ея строй, наклонность къ централизаціи власти, къ "управленію бумажному, фантастическому управленію провинціями, отстоящими за тысячи верстъ, гд? не была никогда нога моя, и гд? могу над?лать только кучи несообразностей и глупостей" – говоритъ Гоголь мыслями Тентетникова. Въ д?ятельности Кошкарева, который даже въ управленіе деревней ввелъ сложный бюрократическій режимъ, высм?ялъ Гоголь модный въ его время обычай плодить комиссіи и изводить кипы бумаги на "отношенія", "рапорты" и пр.
Ширина гоголевскихъ типовъ. Ихь общечелов?ческое значеніе.Чичиковъ.
Было уже указано, что типы, выведенные Гоголемъ (особенно въ первой части), отличаются шириной художественнаго захвата. Въ самомъ д?л?, Чичиковъ – не только типъ русскій,- это типъ, им?ющій общечелов?ческое и в?чное значеніе {Гоголь посл? характеристики Чичикова задаетъ читателю вопросъ: "А кто изъ васъ, полный христіанскаго смиренія, не гласно, a въ тишин?, одинъ, въ минуты уединенныхъ бес?дъ съ самимъ собою, углубитъ во внутрь собственной души сей тяжелый вопросъ: "а н?тъ ли и во мн? какой-нибудь части Чичикова?".}. Это образъ д?льца, предпринимателя-афериста, которыхъ немало y разныхъ народовъ и въ разные в?ка. Въ изображеніи Гоголя этотъ типъ принялъ толъко чисто-русскую окраску довольно откровеннаго плута, который, въ обществ? пом?щиковъ-кр?постниковъ, чиновниковъ-взяточниковъ, д?йствуетъ не такъ тонко, какъ, быть можетъ, д?йствовалъ бы въ наши дни русскій, или западно-европейскій " пріобр?татель "-аферистъ.
b) Коробочка. c) Ноздревъ; Тентетниковъ.
Такое же широкое значеніе им?ютъ и н?которые другіе герои поэмы. Мы вид?ли уже, что самъ Гоголь растолковалъ широкое значеніе Хлестакова. To же онъ д?лаетъ относительно н?которыхъ героевъ "Мертвыхъ Душъ",- относительно Коробочки онъ говоритъ, что Коробочку можно найти въ аристократическомъ дом? {"Да полно, точно ли Коробочка стоитъ такъ низко на безконечной л?стниц? челов?ческаго совершенствованія? Точно ли такъ велика пропасть, отд?ляющая ее отъ сестры ея, недосягаемо огражденной ст?нами аристократическаго дома…".}; по поводу Ноздрева онъ говоритъ, что Ноздревы еще долго не выведутся изъ міра {"Онъ везд? между нами и, можетъ быть, только ходитъ въ другомъ кафтан?; но легкомысленно-непроницательны люди, и челов?къ въ другомъ кафтан? кажется имъ другимъ челов?комъ".}; расширяетъ онъ и образъ Тентетникова, сказавъ, что онъ принадлежитъ къ семейству т?хъ людей, которые на Руси не переводятся; посл?гоголевская русская литература это доказала своими "лишними людьми".
Тавая ширина художественнаго обобщенія сд?лала то, что почти вс? герои Гоголя получили нарицательное значеніе, обратились въ клички, сразу опред?ляющія типическія черты челов?ка. Стоитъ, наприм?ръ, сказать слово "маниловщина",- и ярко предстанетъ ц?лая жизнь челов?ка.
Психологія губернскаго города.
Кром? психологіи отд?льныхъ лицъ, Гоголь богато разработалъ и "психологію толпы": губернскій городъ, съ которымъ связано д?йствіе поэмы, представлевъ съ самыхъ разнообразныхъ сторонъ: представленъ онъ мирнымъ и соннымъ въ начал?, когда прі?зжаетъ Чичиковъ, представленъ заинтересованнымъ личностью новоприбывшаго, представленъ влюбленнымъ въ героя, когда онъ прослылъ "мильонщикомъ" и "херсонскимъ пом?щикомъ"; представленъ этотъ городъ "за д?ломъ", въ канцеляріи,- представленъ веселящимся во время бала, или за карточнымъ столомъ; наконецъ, онъ обрисованъ встревоженнымъ таинственными слухами о "мертвыхъ душахъ", о генералъ-губернатор?,- наконецъ, подавленнымъ, уничтоженнымъ суровой р?чью генералъ-губернатора. Чиновники, дамы, вообще обыватели, представляютъ эту толпу, которую наблюдаетъ авторъ: онъ разсказываетъ намъ мелькомъ о губернатор?, главная радость жизни котораго – вышивать по тюлю, о прокурор?, съ подмигивающимъ глазомъ и густыми бровями, о квартальномъ, "съ привлекательнымъ румянцемъ на щекахъ", о дамахъ,- "просто пріятной" и "пріятной во вс?хъ отношеніяхъ", о трактирномъ половомъ, о мужикахъ, размышляющихъ вслухъ о судьб? колеса чичиковской брички,- и вся эта пестрая толпа живетъ передъ нами. Въ "обществ? губернскаго города" онъ рисуетъ міръ пошлости и сплетни,-міръ, въ которомъ добродушіе какъ-то сливается съ мелочной злобой и недоброжелательствомъ,- міръ безпросв?тный, "темное царство", которое осв?щается только громовой р?чью генерал-губернатора. Съ этимъ темнымъ царствомъ мы познакомились уже въ "Пов?сти о томъ, какъ поссорились Иванъ Ивановичъ съ Иваномъ Никифоровичемъ", въ "Ревизор?".
Психологія животныхъ.
И въ предыдущихъ своихъ произведеніяхъ Гоголь касался міра животныхъ,- въ "Мертвыхъ Душахъ" онъ не разъ изъ міра челов?ческаго спускается въ міръ животныхъ, заглядываетъ въ ихъ психологію. Кони Чичикова,- почтенный "Гн?дой", "Зас?датель" и лукавецъ "Чубарый",- какъ живые стоятъ передъ читателемъ,- благодаря Гоголю, онъ знаетъ ихъ темпераменты, ихъ привычки и характеры. Животныя и птицы во двор? Коробочки, красноногій мартынъ, задумчиво глядящій на другого мартына,- вс? очерчены, хотя и мелькомъ, но мастерски: челов?ческія настроенія, ощущенія, міровоззр?нія, открываетъ Гоголь въ этомъ низшемъ мір?, который окружаетъ челов?ка. Онъ такъ сближаетъ этотъ міръ съ людьми, что, наприм?ръ, полупьяный кучеръ Селифанъ, бес?дующій съ конями, поощряющій и наказующій, кажется какою-то "переходною ступенью" отъ лошадей къ тому, кого они везутъ – къ самому герою поэмы.
"Описанія" въ "Мертвыхъ Душахъ".
Поэма богата самыми разнообразными описаніями: Гоголь даетъ много различныхъ картинъ природы {Напр. изъ большихъсписаній интересны: л?съ П?туха, садъ Плюшкина, садъ Платонова, м?стоположеніе усадьбы Тентетникова, деревни Манилова, Собакевича, Плюшкина, Тентетникова…}, охотно рисуетъ онъ и картины бытовыя, жанровыя {Напр. трактиръ, въ которомъ остановился Чичиковъ, харчевня, гд? онъ встр?тился съ Ноздревымъ, базаръ въ Москв? въ Щепномъ ряду, канцелярія, губернскій балъ, игра чиновниковъ въ карты.}, всегда обстоятельно описываетъ обстановку комнатъ, костюмъ героевъ, ихъ наружность. Детальность его письма, то, что въ XVIII в?к? получило y н?мцевъ названіе: "Kleinmalerei" – достигаетъ y него высокой степени. Стоитъ прочесть начало поэмы,- въ?здь Чичикова въ городъ, чтобы уб?диться, до какахъ мелочей доходитъ письмо Гоголя. Но вс? эти мелочи типичны, характерны, вс? ум?стны, вс? прибавляютъ н?что ц?нное или къ характеру героевъ, или къ физіономіи города, деревни, дома, челов?ка, животнаго, или природы.
"Реализмъ" "Мертвыхъ Душъ".
Въ своемъ произведеніи (особенно въ первой части) Гоголь далъ образцовое реалистическое произведеніе; въ немъ уже н?тъ прежнихъ романтическихъ замашекъ. Онъ окончательно вступилъ на путь художественнаго реализма,- недаромъ онъ самъ въ своемъ произведеніи выступилъ на защиту этой художественвой школы. Онъ отдаетъ должное писателямъ-идеалистамъ, которые изъ жизни берутъ только возвышенное, благородное и прекрасное. Они правы, если таковъ ихъ геній, что жизнь представляется имъ съ прекрасной стороны,- велико ихъ значеніе и велика благодарность, которую слышатъ они отъ современниковъ -
"…не таковъ уд?лъ, и другая судьба писателя, дерзнувшаго вызвать наружу все, что ежеминутно предъ очами, и чего не зрятъ равнодушныя очи,- всю страшную, потрясающую тину мелочей, опутавшихъ нашу жизнь, всю глубину холодныхъ, раздробленныхъ, повседневныхъ характеровъ, которыыи кишитъ наша земная, подчасъ горькая и скучная дорога,- и, кр?пкою силою неумолимаго р?зца, дерзнувшаго выставить ихъ выпукло и ярко на всенародныя очи! Ему не собрать народныхъ рукоплесканій, ему не зр?ть признательныхъ слезъ и единодушнаго восторга взволнованныхъ имъ душъ; къ нему не полетитъ навстр?чу шестнадцатил?тняя д?вушка, съ закружившеюся головою и геройскимъ увлеченьемъ; ему не позабыться въ сладкомъ обаяньи имъ же исторгнутыхъ звуковъ; ему не изб?жать, наконецъ, отъ современнаго суда, лицем?рно-безчувственнаго современнаго суда, который назоветъ ничтожными и низкими имъ лел?янныя созданія, отведетъ ему презр?нный уголъ въ ряду писателей, оскорбляющихъ челов?чество, придастъ ему качества имъ же изображенныхъ героевъ, отниметъ отъ него и сердце, и душу, и божественное пламя таланта. Ибо не призваетъ современный судъ, что равно чудны стекла, озирающія солнцы, и передающія движенья незам?ченныхъ нас?комыхъ; ибо не признаетъ современный судъ, что много нужно глубины душевной, дабы озарить картину, взятую изъ презр?нной жизни, и возвести ее въ перлъ созданія: ибо не признаетъ современный судъ, что высокій восторженный см?хъ достоинъ стать рядомъ съ высокимъ лирическимъ движеньемъ, и что ц?лая пропасть между нимъ и кривляньемъ балаганнаго скомороха!"
Отношеніе Гоголя къ реализму.
Изъ этой цитаты видно, какъ труденъ былъ для Гоголя "крестъ" – быть художникомъ-реалистомъ, уд?лъ котораго рисовать только пошлость жизни; видно, кром? того, до какой степени не пріучена была къ правдивому реализму современная Гоголю публика, если самому писателю приходилось доказывать ей азбучныя истины. Въ другомъ м?ст? поэмы онъ говоритъ, что въ русской литератур? типъ "доброд?тельнаго челов?ка" избитъ, заношенъ, что пора взяться за изображеніе "подлеца". Онъ самъ на вопросъ, зач?мъ изображать б?дность, да б?дность, да несовершенство нашей жизни, зач?мъ выкапывать людей изъ глуши отдаленныхъ закоулковъ? отв?чалъ: "что же д?лать? если уже таковы свойства сочинителя и, забол?въ собственнымъ несовершенствомъ, уже не можеть изображать онъ ничего другого".
"Лирическія отступленія" въ поэм?.
Но Гоголь самъ опровергаетъ свои слова о своемъ "несовершенств?" не разъ въ первой части, об?щая {*} въ будущеvъ дать другіе образы, бол?е чистые и высокіе опровергаетъ онъ себя и обильными лирическими отступленіями, въ которыхъ чувствуется искренній па?осъ. Это – первыя наши "стихотворенія въ проз?". Содержаніе ихъ различно,- въ нихъ отдается онъ мечтательнымъ воспоминаніямъ о своемъ д?тств? (начало ?І-ой главы первой части), то обращается къ молодежи съ просьбой дорожить т?ми благородными чувствами, которыя присущи юности;- не терять ихъ на жизненномъ пути; то съ лирическимъ па?осомъ говоритъ онъ о счастливой участи писателя-идеалиста (начало VІІ-ой гл.), то восторженно взываетъ онъ къ Руси, говоритъ объ ея величіи, б?дности, о непостижимой связи, которая его сердце привязываетъ къ ней (глава XI); то быстрая русская ?зда и "птица-тройка" переполяяетъ его сердце восторгомъ и гордостью, и в?рой, и любовью къ родин?,- то онъ мечтаетъ о появленіи на Руси могучаго челов?ка, который сум?етъ однимъ словомъ двинуть заснувшую громаду впередъ (ч. II гл. I)…
{* "И долго еще опред?лено мн? чудною властью идти объ руку съ моими страшыми героями, озирать всю громадно-несущуюся жизнь, озирать ее сквозь видный міру см?хъ и незримыя, нев?домыя слезы! И далеко еще то время, когда инымъ ключомъ грозная вьюга вдохновенья подымется изъ облеченной въ святой ужасъ и въ блистаніе главы, и почуютъ, въ смущенномъ трепет?, величавый громъ другихъ р?чей!"… "Но… можетъ быть, въ сей же самой пов?сти почуются иныя, еще досел? небраныя струны, предстанетъ несм?тное богатство русскаго духа, пройдетъ мужь, одаренный божественными доблестями, или чудная русская д?вица, какой не сыскать нигд? въ мір?, со всей дивной красотой женской души,- вся изъ великодушнаго стремленіи и самоотверженія, и мертвыми покажутся предъ ними вс? доброд?тельные люди другихъ племенъ, какъ мертва книга передъ живымъ словомъ! Подымутся русскія движенія!"