Сью Сивил-Браун
Нежданная страсть
Пролог
Никто не знает дня своей кончины. А вот Моррис Фелдман знал. Только никому об этом не говорил.
Моррис не боялся смерти. Даже ждал ее. Ему уже перевалило за семьдесят, и за свою долгую жизнь он успел натворить немало ошибок, в их числе были и все шесть его браков. Впрочем, их Моррис готов был себе простить – ведь каждый из них, по сути, являлся фиктивным и имел ту или иную рациональную причину. Но собрать всех своих бывших жен в одном доме и жить вместе с ними и целой ордой их ближних и дальних родственников было просто уму непостижимо. Чтобы уединиться, Моррису приходилось запираться в ванной и использовать гладильный столик в качестве письменного стола. Моррис хотел было и компьютер перетащить в ванную, но передумал. Привыкнув писать по старинке – карандашом, Моррис пользовался компьютером лишь потому, что издатели требовали от него текстов на дискетах. А поскольку то, что он писал, не предназначалось для печати, не было смысла загонять текст на дискету.
То, что он писал, вообще предназначалось лишь двум друзьям Морриса – очень близким, хотя, когда они были живы, он с ними почти не общался. Возможно, именно поэтому и близким – Моррису иногда казалось, что, чем дольше общаешься с человеком, тем меньше начинаешь его понимать. Пример тому – его бывшие жены.
Закусив карандаш, Моррис усмехнулся, живо представив себе, как взбесится вся эта армия наследников, когда узнает, кому он завещал этот свой дневник. Не то чтобы он как-то обделил свою родню – он, кажется, не забыл ни о ком, – но сам факт, что он мог что-то завещать каким-то незнакомым им людям, наверняка сведет родственничков с ума. Эх, жаль, нельзя будет посмотреть на это собственными глазами! Хотя… кто сказал, что, переселяясь в мир иной, мы рвем все связи с этим миром?
Моррис был шутником. Это будет его последней шуткой. Даст Бог, самой удачной.
Моррис не боялся смерти. Даже ждал ее. Ему уже перевалило за семьдесят, и за свою долгую жизнь он успел натворить немало ошибок, в их числе были и все шесть его браков. Впрочем, их Моррис готов был себе простить – ведь каждый из них, по сути, являлся фиктивным и имел ту или иную рациональную причину. Но собрать всех своих бывших жен в одном доме и жить вместе с ними и целой ордой их ближних и дальних родственников было просто уму непостижимо. Чтобы уединиться, Моррису приходилось запираться в ванной и использовать гладильный столик в качестве письменного стола. Моррис хотел было и компьютер перетащить в ванную, но передумал. Привыкнув писать по старинке – карандашом, Моррис пользовался компьютером лишь потому, что издатели требовали от него текстов на дискетах. А поскольку то, что он писал, не предназначалось для печати, не было смысла загонять текст на дискету.
То, что он писал, вообще предназначалось лишь двум друзьям Морриса – очень близким, хотя, когда они были живы, он с ними почти не общался. Возможно, именно поэтому и близким – Моррису иногда казалось, что, чем дольше общаешься с человеком, тем меньше начинаешь его понимать. Пример тому – его бывшие жены.
Закусив карандаш, Моррис усмехнулся, живо представив себе, как взбесится вся эта армия наследников, когда узнает, кому он завещал этот свой дневник. Не то чтобы он как-то обделил свою родню – он, кажется, не забыл ни о ком, – но сам факт, что он мог что-то завещать каким-то незнакомым им людям, наверняка сведет родственничков с ума. Эх, жаль, нельзя будет посмотреть на это собственными глазами! Хотя… кто сказал, что, переселяясь в мир иной, мы рвем все связи с этим миром?
Моррис был шутником. Это будет его последней шуткой. Даст Бог, самой удачной.
Глава 1
“Господи, только бы это был не он!” – взмолилась Дэника.
До последнего мгновения Дэника Хиллард пыталась уверить себя, что провести шесть месяцев под одной крышей с неким Сайласом Нортропом – не такая уж мрачная перспектива. Но сейчас шум во дворе заставил ее сердце екнуть. Оторвавшись от компьютера, Дэни выбежала на балкон, теша себя весьма иллюзорной надеждой, что это приехал лишь садовник, чтобы подровнять газон.
Однако это был не садовник. Оправдались ее худшие опасения. Армейский джип камуфляжной раскраски казался настоящим чудовищем среди аккуратно подстриженных газонов и бурной тропической растительности. И это чудовище могло принадлежать только Нортропу – Дэни была в этом уверена, хотя почти ничего не знала о своем будущем соседе. Суровый вид человека, вылезшего из джипа, развеял ее последние сомнения. Самим своим присутствием этот мужчина, казалось, подавлял все вокруг. Да, это мог быть только он – Сайлас Нортроп.
Выйдя из машины, мужчина подошел к багажнику и извлек из него внушительных размеров коробку. Он направился в дом, но заметил на балконе Дэни. Коробка выскользнула у него из рук и угодила ему на ногу.
– Е… елки-палки! – произнес он.
Дэни едва сдержала смех – мужчина явно собирался произнести куда более крепкое ругательство, но в последний момент спохватился и ловко вывернулся.
– Входите, дверь открыта, – произнесла она с балкона. – Ваша половина дома – южная. – И, не дожидаясь реакции гостя на сказанное, удалилась.
Ничего не поделаешь, придется целых полгода делить крышу с Сайласом Нортропом, если только она хочет добиться чего-то большего в жизни, чем быть учительницей в провинциальном городишке.
Не то чтобы она боялась этого Нортропа – Моррис при всей его склонности к экстравагантным шуткам вряд ли поселил бы с ней в одном доме насильника или убийцу. Но от Нортропа исходила какая-то первобытная мужская сила, отчего Дэни было явно не по себе. Может быть, она просто отвыкла общаться с мужчинами – в последнее время ей приходится иметь дело разве что со старшеклассниками лет семнадцати…
Что ж, поспешила успокоить себя девушка, по крайней мере в этом огромном доме они не так уж часто будут сталкиваться друг с другом.
Дом действительно был по всем меркам роскошным. Построенный квадратом в три этажа, он огибал внутренний дворик с огромным, день и ночь журчащим фонтаном и пышными пальмами, упиравшимися, как казалось, прямо в густо-синее южное небо. Два верхних этажа являли собой галереи с бесчисленным множеством спален и комнат для отдыха – очевидно, тот, кто строил этот дом, любил сибаритствовать. Здание вполне могло служить небольшой гостиницей. Моррис часто повторял, что это место – райский уголок для писателя. Старый дом, видимо, действительно вдохновлял его, ибо здесь он создал шесть своих последних бестселлеров. Единственное, что раздражало его, как он ей сам признался в их последнем телефонном разговоре, – это целая орда родственников.
Дэни все еще не верила, что вся эта роскошь может достаться ей, как не верила, что Морриса уже нет. Но факты – упрямая вещь: Моррис действительно умер несколько месяцев назад от сердечного приступа во сне, завещав половину дома ей, Дэнике Хиллард. Правда, с несколькими весьма странными условиями. Первое – за эти шесть месяцев она должна написать роман, и этот роман должен быть опубликован. Второе – все эти шесть месяцев она должна жить в этом доме и делить кров с неким Сайласом Нортропом, который должен унаследовать вторую половину дома на тех же условиях. И третье – каждый получит свою долю лишь в том случае, если оба романа будут написаны и опубликованы. Какой во всем этом смысл, для Дэни оставалось загадкой. Скорее всего это было лишь очередным чудачеством Морриса.
Пытаясь избежать общества Нортропа, Дэни поспешила ретироваться из дома через черный ход и, как назло, столкнулась с ним на лестнице нос к носу. Коробки в его руках уже не было.
– Решили прогуляться, мисс Хиллард? – подчеркнуто вежливо поинтересовался он, преграждая ей путь и смерив взглядом с головы до ног.
Дэни вдруг стало стыдно за свой наряд – голубые шортики и короткий ярко-розовый топ. Когда она покупала эти вещи у себя дома, в Огайо, они казались ей вполне подходящими для знойного южного лета. Но сейчас она вдруг почувствовала себя в них невзрачным серым воробышком в павлиньих перьях. Слишком пестро, да и немного не по возрасту.
– Пойду покормлю чаек, – проговорила она. – Я всегда кормлю их в это время.
– Когда вы успели выработать эту привычку? – Он улыбнулся, сверкнув ровными белоснежными зубами. – Вы здесь совсем недавно!
– Уже две недели! – заявила она, стараясь смотреть ему прямо в глаза, что при их росте было бы сложно, не стой Дэни ступенькой выше Сайласа.
Сайлас, однако, не собирался уступать ей путь.
– Ваши чайки не помрут с голоду, – произнес он, – если вы задержитесь на пару минут и объясните, почему вы отвели мне именно южную часть дома.
Дэни и сама не знала ответа на этот вопрос.
– Потому что… потому что она практически ничем не отличается от северной! По крайней мере второй и третий этажи.
– А первый?
– Кухню и ванную нам, разумеется, придется делить на двоих, – произнесла она как могла спокойно.
– Полагаю, вы уже поделили холодильник на две половины? – ухмыльнулся Сайлас.
Дэни готова была его убить.
– Надеюсь, хоть стиральную машину не поделили? – как ни в чем не бывало продолжал он.
Это было последней каплей. Дэни почувствовала, как краска прилила к ее лицу.
– Я хотела как лучше! – взорвалась она. – Вы предпочли бы, чтобы мы все время натыкались друг на друга? Если у вас есть какие-то вопросы, мистер Нортроп, я готова их обсудить. Только, – она пристально взглянула на него, – прошу без подкалываний! И не надо смотреть на меня, как на чудо природы!
– Подкалываний? – Сайлас наконец посторонился, освобождая ей путь. – Идите лучше кормить своих чаек, мисс Хиллард!
“Да, – подумала она, – если таково начало, что же будет дальше?”
Взойдя на невысокий холм, от которого к берегу спускалась протоптанная тропинка, Дэни уже немного поостыла. Пожалуй, решила она, поделить дом на две половины – это, мол, мое, а это твое, – да еще без согласия Нортропа, было не очень-то вежливо по отношению к нему. Надо извиниться. Но не сейчас. Нортроп подождет. Сейчас время кормить птиц.
Выйдя на берег, Дэни окончательно успокоилась – трудно сердиться в таком идиллически-спокойном месте. Не случайно Моррис, поколесивший в свое время по белу свету, выбрал именно эту тихую гавань в качестве своего приюта на склоне дней. Дэни разбросала кусочки хлеба по берегу, зная, что через минуту слетится целая туча чаек.
С Моррисом Дэни познакомилась лет пять или шесть назад, когда он приезжал в их город прочесть лекцию в местном университете. Дэни, разумеется, не преминула пойти на встречу со знаменитым романистом и задать ему несколько вопросов. Должно быть, что-то привлекло в ее вопросах внимание мэтра, ибо он попросил ее остаться после лекции.
Этот вечер положил начало близкой, доверительной дружбе, после отъезда Морриса они стали переписываться. Дэни всегда ждала писем Морриса словно откровения, да и ему, казалось, были небезынтересны ее послания.
Моррис был единственным, с кем Дэни осмелилась поделиться своей давней сокровенной мечтой – стать писательницей. И он не переставал настаивать на том, чтобы она попыталась осуществить свою мечту. Дэни не забывала о мечте, но заедали текущие дела. Хотя в глубине души она понимала, что дела – лишь отговорка, а главное – ее неуверенность в себе: ну какая она, в конце концов, писательница?
И вот теперь Моррис, умирая, позаботился наконец о том, чтобы она провела целых полгода, не зная ни забот, ни хлопот. Только вот причина решения подселить к ней Сайласа Нортропа оставалась для Дэни загадкой. Уж не хотел ли Моррис свести их? Но менее подходящую для нее пару, чем этот Нортроп, трудно было себе представить – Дэни было достаточно двух минут общения с ним, чтобы понять это, а уж такой тонкий знаток человеческих душ, как Моррис, просто не мог этого не видеть…
Чайки, как всегда, не заставили себя долго ждать, прилетели через полминуты, заполонив все пространство вокруг.
– Чем это вы занимаетесь, мисс Хиллард? – услышала она вдруг за спиной. – Уж не пытаетесь ли создать римейк хичкоковских “Птиц”?
Дэни испуганно обернулась и снова столкнулась нос к носу с Сайласом.
“Черт побери, легок на помине!”
– Вы до смерти меня напугали! – воскликнула она.
– Вы всегда так пугливы? – усмехнулся он. – Впрочем, не важно. Там, – Сайлас махнул рукой в сторону дома, – явился какой-то тип, хочет вас видеть. Говорит, что он племянник Морриса.
– А вы его не знаете?
– С чего это я должен его знать?
– Разве он не был на оглашении завещания?
– Видимо, нет, иначе я бы его запомнил. Говорят, у Морриса родственников как собак нерезаных, так что все они просто не могли быть упомянуты в завещании.
– Он назвал меня по имени? – насторожилась Дэни. – Да.
Дэни это не понравилось, и она сама не могла объяснить почему. Мало ли кто мог знать, что она здесь, да и от кого ей скрываться? И все же…
Бросив чайкам еще горсть хлеба, Дэни поспешила во внутренний дворик дома, где, по словам Сайласа, ее ожидал незнакомец.
Сайлас оказался прав – если бы этот человек присутствовал на оглашении завещания, его невозможно было бы не запомнить. Толстый, приземистый, словно пивной бочонок, незнакомец, несмотря на тридцатиградусную жару, был в плотно облегающем темно-сером костюме и черной наглухо застегнутой рубашке без галстука. Черные сальные волосы были стянуты на затылке в жидкий хвостик. Мужчина явно пытался подражать одному известному киноактеру, но для этого ему не хватало роста и стройности. Поджидая Дэни, незнакомец нервно расхаживал взад и вперед.
– Дэника Хиллард? – спросил он и, не дожидаясь ответа, представился: – Эрни Хазлетт, племянник Герты Палм. Вы, должно быть, знаете Герту – вторую жену Морриса?
– Да-да, конечно, – сказала Дэни, хотя ни с одной из жен Морриса не была знакома.
– Она жила здесь до самой смерти Морриса. А теперь эти чертовы адвокаты просто выперли ее на улицу!
– Простите, я не знала… – Дэни была поражена тем, что кто-то посмел оставить несчастную старуху без крова, да и как мог Моррис не позаботиться перед смертью о своей бывшей жене – это так на него не похоже.
– Я, разумеется, взял ее к себе. – Хазлетг продолжал расхаживать взад и вперед. – Но у меня, конечно же, не те условия… Не могли бы вы приютить ее у себя хотя бы на время?
– Нет, не могли, – прервал Хазлетта решительный мужской голос.
Дэни обернулась, снова обнаружив за спиной Сайласа. Скрестив руки на груди, тот казался неприступным, как скала.
– Я полагаю, – отрезал он, – вы знакомы с завещанием Морриса, мистер Хазлетт? Этот дом завещан мне и мисс Хиллард. Если же я унаследую свою половину, то скорее всего ее продам.
Дзни подумала, что ей наверняка придется тоже так поступить, – огромный дом потребовал бы таких расходов, что, пожалуй, всего ее жалованья не хватило бы.
– Так что, – подытожил Сайлас, – придется вашей тете подыскать себе другое место жительства.
Хазлетт, однако, не собирался сдаваться:
– Но может быть, хотя бы временно, пока она его еще не подыскала… Она так привыкла к этому дому…
– Сайлас, может быть, и впрямь… – начала Дэни, но тот перебил ее:
– По завещанию, Хазлетт, ваша тетя не является наследницей этого дома. К тому же я пишу книгу и не хочу, чтобы мне мешали.
– Уверяю вас, моя тетя никогда никому не мешала!
– Вот как? – Сайлас смерил его ледяным взглядом. – Тогда почему же вам так не терпится выставить ее из своего дома?
– Не кажется ли вам, Сайлас, – произнесла Дэни, когда гость ретировался, – что вы не очень вежливо разговаривали с этим человеком?
– А не кажется ли вам, – невозмутимо ответил тот, – что не очень вежливо для родного племянника, вместо того чтобы самому позаботиться о тетушке, сбагрить ее двум совершенно незнакомым людям? – Произнеся это, Сайлас удалился.
Оставшись одна, Дэни задумалась. С одной стороны, просьба Хазлетта действительно казалась довольно странной. С другой – если бы не Сайлас, Дэни, пожалуй, была бы не прочь пожить в одном доме с этой самой Гертой Палм. Ей хотелось познакомиться со всеми бывшими женами Морриса – может быть, это помогло бы ей понять, что заставило знаменитого писателя шесть раз вступать в брак, хотя он зарекался делать это вновь всякий раз после очередного развода.
Поглощенная своими мыслями, Дэни направилась в дом по внутреннему дворику, не замечая ничего вокруг, когда вдруг взгляд ее упал на балкон и она, ошеломленная, похолодела от ужаса.
С балкона ей весело улыбался не кто иной, как сам Моррис Фелдман.
Сайлас распаковывал чемоданы в своей комнате, когда до него донесся душераздирающий женский крик. Выронив вымпел военно-морских сил США, который он собирался повесить на стену, Сайлас схватил пистолет, лежавший на тумбочке, и поспешил на крик.
Однако увидел только Дэни, неподвижно уставившуюся на пустой балкон третьего этажа.
– Дэни? – насторожился он. – Что случилось?
– Он исчез, – бормотала она словно в бреду. – Он исчез!
– Кто исчез? Дэни, что происходит?!
Она обернулась, но пистолет в его руке напугал ее еще больше, чем воскресший Моррис.
– У вас пистолет! – пробормотала она.
– Разумеется. Я услышал крик и… Что случилось?
– Я его видела, – твердила она, тыча пальцем в балкон. – Видела!
– Кого? Хазлетта? Он вернулся?
– Морриса.
– Морриса? – Удивлению Сайласа не была пределов. – Моррис уже несколько месяцев как умер!
– Я знаю! Но я его видела! Он стоял вон там, – она снова указала на балкон, – и улыбался мне, чуть ли не смеялся! Я закричала, и он исчез.
– Вам померещилось, Дэни!
– Нет, я видела! Да уберите же этот ужасный пистолет! Сайлас опустил оружие.
– Я видела! Он стоял и смеялся…
– Смеялся? – Сайлас не сдержал усмешки. – Это вполне в духе Морриса! Но послушайте, Моррис не только умер, даже его тело сожгли, а прах развеяли над заливом Мехико – такова была его последняя воля. Я это точно знаю, готов поклясться!
– Что ж, – задумчиво произнесла Дэни, – одно из двух: либо я сошла с ума, либо… либо это было привидение!
До последнего мгновения Дэника Хиллард пыталась уверить себя, что провести шесть месяцев под одной крышей с неким Сайласом Нортропом – не такая уж мрачная перспектива. Но сейчас шум во дворе заставил ее сердце екнуть. Оторвавшись от компьютера, Дэни выбежала на балкон, теша себя весьма иллюзорной надеждой, что это приехал лишь садовник, чтобы подровнять газон.
Однако это был не садовник. Оправдались ее худшие опасения. Армейский джип камуфляжной раскраски казался настоящим чудовищем среди аккуратно подстриженных газонов и бурной тропической растительности. И это чудовище могло принадлежать только Нортропу – Дэни была в этом уверена, хотя почти ничего не знала о своем будущем соседе. Суровый вид человека, вылезшего из джипа, развеял ее последние сомнения. Самим своим присутствием этот мужчина, казалось, подавлял все вокруг. Да, это мог быть только он – Сайлас Нортроп.
Выйдя из машины, мужчина подошел к багажнику и извлек из него внушительных размеров коробку. Он направился в дом, но заметил на балконе Дэни. Коробка выскользнула у него из рук и угодила ему на ногу.
– Е… елки-палки! – произнес он.
Дэни едва сдержала смех – мужчина явно собирался произнести куда более крепкое ругательство, но в последний момент спохватился и ловко вывернулся.
– Входите, дверь открыта, – произнесла она с балкона. – Ваша половина дома – южная. – И, не дожидаясь реакции гостя на сказанное, удалилась.
Ничего не поделаешь, придется целых полгода делить крышу с Сайласом Нортропом, если только она хочет добиться чего-то большего в жизни, чем быть учительницей в провинциальном городишке.
Не то чтобы она боялась этого Нортропа – Моррис при всей его склонности к экстравагантным шуткам вряд ли поселил бы с ней в одном доме насильника или убийцу. Но от Нортропа исходила какая-то первобытная мужская сила, отчего Дэни было явно не по себе. Может быть, она просто отвыкла общаться с мужчинами – в последнее время ей приходится иметь дело разве что со старшеклассниками лет семнадцати…
Что ж, поспешила успокоить себя девушка, по крайней мере в этом огромном доме они не так уж часто будут сталкиваться друг с другом.
Дом действительно был по всем меркам роскошным. Построенный квадратом в три этажа, он огибал внутренний дворик с огромным, день и ночь журчащим фонтаном и пышными пальмами, упиравшимися, как казалось, прямо в густо-синее южное небо. Два верхних этажа являли собой галереи с бесчисленным множеством спален и комнат для отдыха – очевидно, тот, кто строил этот дом, любил сибаритствовать. Здание вполне могло служить небольшой гостиницей. Моррис часто повторял, что это место – райский уголок для писателя. Старый дом, видимо, действительно вдохновлял его, ибо здесь он создал шесть своих последних бестселлеров. Единственное, что раздражало его, как он ей сам признался в их последнем телефонном разговоре, – это целая орда родственников.
Дэни все еще не верила, что вся эта роскошь может достаться ей, как не верила, что Морриса уже нет. Но факты – упрямая вещь: Моррис действительно умер несколько месяцев назад от сердечного приступа во сне, завещав половину дома ей, Дэнике Хиллард. Правда, с несколькими весьма странными условиями. Первое – за эти шесть месяцев она должна написать роман, и этот роман должен быть опубликован. Второе – все эти шесть месяцев она должна жить в этом доме и делить кров с неким Сайласом Нортропом, который должен унаследовать вторую половину дома на тех же условиях. И третье – каждый получит свою долю лишь в том случае, если оба романа будут написаны и опубликованы. Какой во всем этом смысл, для Дэни оставалось загадкой. Скорее всего это было лишь очередным чудачеством Морриса.
Пытаясь избежать общества Нортропа, Дэни поспешила ретироваться из дома через черный ход и, как назло, столкнулась с ним на лестнице нос к носу. Коробки в его руках уже не было.
– Решили прогуляться, мисс Хиллард? – подчеркнуто вежливо поинтересовался он, преграждая ей путь и смерив взглядом с головы до ног.
Дэни вдруг стало стыдно за свой наряд – голубые шортики и короткий ярко-розовый топ. Когда она покупала эти вещи у себя дома, в Огайо, они казались ей вполне подходящими для знойного южного лета. Но сейчас она вдруг почувствовала себя в них невзрачным серым воробышком в павлиньих перьях. Слишком пестро, да и немного не по возрасту.
– Пойду покормлю чаек, – проговорила она. – Я всегда кормлю их в это время.
– Когда вы успели выработать эту привычку? – Он улыбнулся, сверкнув ровными белоснежными зубами. – Вы здесь совсем недавно!
– Уже две недели! – заявила она, стараясь смотреть ему прямо в глаза, что при их росте было бы сложно, не стой Дэни ступенькой выше Сайласа.
Сайлас, однако, не собирался уступать ей путь.
– Ваши чайки не помрут с голоду, – произнес он, – если вы задержитесь на пару минут и объясните, почему вы отвели мне именно южную часть дома.
Дэни и сама не знала ответа на этот вопрос.
– Потому что… потому что она практически ничем не отличается от северной! По крайней мере второй и третий этажи.
– А первый?
– Кухню и ванную нам, разумеется, придется делить на двоих, – произнесла она как могла спокойно.
– Полагаю, вы уже поделили холодильник на две половины? – ухмыльнулся Сайлас.
Дэни готова была его убить.
– Надеюсь, хоть стиральную машину не поделили? – как ни в чем не бывало продолжал он.
Это было последней каплей. Дэни почувствовала, как краска прилила к ее лицу.
– Я хотела как лучше! – взорвалась она. – Вы предпочли бы, чтобы мы все время натыкались друг на друга? Если у вас есть какие-то вопросы, мистер Нортроп, я готова их обсудить. Только, – она пристально взглянула на него, – прошу без подкалываний! И не надо смотреть на меня, как на чудо природы!
– Подкалываний? – Сайлас наконец посторонился, освобождая ей путь. – Идите лучше кормить своих чаек, мисс Хиллард!
“Да, – подумала она, – если таково начало, что же будет дальше?”
Взойдя на невысокий холм, от которого к берегу спускалась протоптанная тропинка, Дэни уже немного поостыла. Пожалуй, решила она, поделить дом на две половины – это, мол, мое, а это твое, – да еще без согласия Нортропа, было не очень-то вежливо по отношению к нему. Надо извиниться. Но не сейчас. Нортроп подождет. Сейчас время кормить птиц.
Выйдя на берег, Дэни окончательно успокоилась – трудно сердиться в таком идиллически-спокойном месте. Не случайно Моррис, поколесивший в свое время по белу свету, выбрал именно эту тихую гавань в качестве своего приюта на склоне дней. Дэни разбросала кусочки хлеба по берегу, зная, что через минуту слетится целая туча чаек.
С Моррисом Дэни познакомилась лет пять или шесть назад, когда он приезжал в их город прочесть лекцию в местном университете. Дэни, разумеется, не преминула пойти на встречу со знаменитым романистом и задать ему несколько вопросов. Должно быть, что-то привлекло в ее вопросах внимание мэтра, ибо он попросил ее остаться после лекции.
Этот вечер положил начало близкой, доверительной дружбе, после отъезда Морриса они стали переписываться. Дэни всегда ждала писем Морриса словно откровения, да и ему, казалось, были небезынтересны ее послания.
Моррис был единственным, с кем Дэни осмелилась поделиться своей давней сокровенной мечтой – стать писательницей. И он не переставал настаивать на том, чтобы она попыталась осуществить свою мечту. Дэни не забывала о мечте, но заедали текущие дела. Хотя в глубине души она понимала, что дела – лишь отговорка, а главное – ее неуверенность в себе: ну какая она, в конце концов, писательница?
И вот теперь Моррис, умирая, позаботился наконец о том, чтобы она провела целых полгода, не зная ни забот, ни хлопот. Только вот причина решения подселить к ней Сайласа Нортропа оставалась для Дэни загадкой. Уж не хотел ли Моррис свести их? Но менее подходящую для нее пару, чем этот Нортроп, трудно было себе представить – Дэни было достаточно двух минут общения с ним, чтобы понять это, а уж такой тонкий знаток человеческих душ, как Моррис, просто не мог этого не видеть…
Чайки, как всегда, не заставили себя долго ждать, прилетели через полминуты, заполонив все пространство вокруг.
– Чем это вы занимаетесь, мисс Хиллард? – услышала она вдруг за спиной. – Уж не пытаетесь ли создать римейк хичкоковских “Птиц”?
Дэни испуганно обернулась и снова столкнулась нос к носу с Сайласом.
“Черт побери, легок на помине!”
– Вы до смерти меня напугали! – воскликнула она.
– Вы всегда так пугливы? – усмехнулся он. – Впрочем, не важно. Там, – Сайлас махнул рукой в сторону дома, – явился какой-то тип, хочет вас видеть. Говорит, что он племянник Морриса.
– А вы его не знаете?
– С чего это я должен его знать?
– Разве он не был на оглашении завещания?
– Видимо, нет, иначе я бы его запомнил. Говорят, у Морриса родственников как собак нерезаных, так что все они просто не могли быть упомянуты в завещании.
– Он назвал меня по имени? – насторожилась Дэни. – Да.
Дэни это не понравилось, и она сама не могла объяснить почему. Мало ли кто мог знать, что она здесь, да и от кого ей скрываться? И все же…
Бросив чайкам еще горсть хлеба, Дэни поспешила во внутренний дворик дома, где, по словам Сайласа, ее ожидал незнакомец.
Сайлас оказался прав – если бы этот человек присутствовал на оглашении завещания, его невозможно было бы не запомнить. Толстый, приземистый, словно пивной бочонок, незнакомец, несмотря на тридцатиградусную жару, был в плотно облегающем темно-сером костюме и черной наглухо застегнутой рубашке без галстука. Черные сальные волосы были стянуты на затылке в жидкий хвостик. Мужчина явно пытался подражать одному известному киноактеру, но для этого ему не хватало роста и стройности. Поджидая Дэни, незнакомец нервно расхаживал взад и вперед.
– Дэника Хиллард? – спросил он и, не дожидаясь ответа, представился: – Эрни Хазлетт, племянник Герты Палм. Вы, должно быть, знаете Герту – вторую жену Морриса?
– Да-да, конечно, – сказала Дэни, хотя ни с одной из жен Морриса не была знакома.
– Она жила здесь до самой смерти Морриса. А теперь эти чертовы адвокаты просто выперли ее на улицу!
– Простите, я не знала… – Дэни была поражена тем, что кто-то посмел оставить несчастную старуху без крова, да и как мог Моррис не позаботиться перед смертью о своей бывшей жене – это так на него не похоже.
– Я, разумеется, взял ее к себе. – Хазлетг продолжал расхаживать взад и вперед. – Но у меня, конечно же, не те условия… Не могли бы вы приютить ее у себя хотя бы на время?
– Нет, не могли, – прервал Хазлетта решительный мужской голос.
Дэни обернулась, снова обнаружив за спиной Сайласа. Скрестив руки на груди, тот казался неприступным, как скала.
– Я полагаю, – отрезал он, – вы знакомы с завещанием Морриса, мистер Хазлетт? Этот дом завещан мне и мисс Хиллард. Если же я унаследую свою половину, то скорее всего ее продам.
Дзни подумала, что ей наверняка придется тоже так поступить, – огромный дом потребовал бы таких расходов, что, пожалуй, всего ее жалованья не хватило бы.
– Так что, – подытожил Сайлас, – придется вашей тете подыскать себе другое место жительства.
Хазлетт, однако, не собирался сдаваться:
– Но может быть, хотя бы временно, пока она его еще не подыскала… Она так привыкла к этому дому…
– Сайлас, может быть, и впрямь… – начала Дэни, но тот перебил ее:
– По завещанию, Хазлетт, ваша тетя не является наследницей этого дома. К тому же я пишу книгу и не хочу, чтобы мне мешали.
– Уверяю вас, моя тетя никогда никому не мешала!
– Вот как? – Сайлас смерил его ледяным взглядом. – Тогда почему же вам так не терпится выставить ее из своего дома?
– Не кажется ли вам, Сайлас, – произнесла Дэни, когда гость ретировался, – что вы не очень вежливо разговаривали с этим человеком?
– А не кажется ли вам, – невозмутимо ответил тот, – что не очень вежливо для родного племянника, вместо того чтобы самому позаботиться о тетушке, сбагрить ее двум совершенно незнакомым людям? – Произнеся это, Сайлас удалился.
Оставшись одна, Дэни задумалась. С одной стороны, просьба Хазлетта действительно казалась довольно странной. С другой – если бы не Сайлас, Дэни, пожалуй, была бы не прочь пожить в одном доме с этой самой Гертой Палм. Ей хотелось познакомиться со всеми бывшими женами Морриса – может быть, это помогло бы ей понять, что заставило знаменитого писателя шесть раз вступать в брак, хотя он зарекался делать это вновь всякий раз после очередного развода.
Поглощенная своими мыслями, Дэни направилась в дом по внутреннему дворику, не замечая ничего вокруг, когда вдруг взгляд ее упал на балкон и она, ошеломленная, похолодела от ужаса.
С балкона ей весело улыбался не кто иной, как сам Моррис Фелдман.
Сайлас распаковывал чемоданы в своей комнате, когда до него донесся душераздирающий женский крик. Выронив вымпел военно-морских сил США, который он собирался повесить на стену, Сайлас схватил пистолет, лежавший на тумбочке, и поспешил на крик.
Однако увидел только Дэни, неподвижно уставившуюся на пустой балкон третьего этажа.
– Дэни? – насторожился он. – Что случилось?
– Он исчез, – бормотала она словно в бреду. – Он исчез!
– Кто исчез? Дэни, что происходит?!
Она обернулась, но пистолет в его руке напугал ее еще больше, чем воскресший Моррис.
– У вас пистолет! – пробормотала она.
– Разумеется. Я услышал крик и… Что случилось?
– Я его видела, – твердила она, тыча пальцем в балкон. – Видела!
– Кого? Хазлетта? Он вернулся?
– Морриса.
– Морриса? – Удивлению Сайласа не была пределов. – Моррис уже несколько месяцев как умер!
– Я знаю! Но я его видела! Он стоял вон там, – она снова указала на балкон, – и улыбался мне, чуть ли не смеялся! Я закричала, и он исчез.
– Вам померещилось, Дэни!
– Нет, я видела! Да уберите же этот ужасный пистолет! Сайлас опустил оружие.
– Я видела! Он стоял и смеялся…
– Смеялся? – Сайлас не сдержал усмешки. – Это вполне в духе Морриса! Но послушайте, Моррис не только умер, даже его тело сожгли, а прах развеяли над заливом Мехико – такова была его последняя воля. Я это точно знаю, готов поклясться!
– Что ж, – задумчиво произнесла Дэни, – одно из двух: либо я сошла с ума, либо… либо это было привидение!
Глава 2
– Привидение! – фыркнул себе под нос Сайлас, присоединяя принтер к компьютеру. Провести целых полгода с сумасшедшей, которой мерещатся покойники, – веселенькая перспектива…
В комнате стало невыносимо душно. Сайлас распахнул все до единого окна и включил кондиционер на полную катушку. Но ничто, казалось, не спасало от духоты. Так бывает перед грозой. И действительно, тучи становились свинцово-черными, и сверкнула молния. Нет, окна, пожалуй, лучше закрыть. И компьютер пока не включать. А машину отогнать в гараж.
Проходя по двору, Сайлас невольно бросил взгляд на балкон третьего этажа, тот самый, где Дэни померещился Моррис. Конечно же, это был не Моррис, а какой-нибудь предмет или тень, однако никаких предметов, отбрасывающих тень, Сайлас не увидел.
“Неужели и впрямь привидение?” – усмехнулся он про себя. Сайлас не был склонен к мистике, но вдруг ощутил, как по спине побежали мурашки, и он передернул плечами, чтобы отогнать эту дурь.
Сайлас снова кинул взгляд на темную галерею, желая убедиться в беспочвенности собственных страхов, и в этот момент ослепительная вспышка молнии на миг осветила все вокруг, и грянул гром, от которого у Сайласа чуть не лопнули барабанные перепонки, свет в доме погас.
Сайлас похолодел. Это было пострашнее привидений – самая что ни на есть реальная опасность. Он готов был терпеть голод, холод, любые пытки – только не темноту. Ему казалось, что сейчас снова раздастся рев самолетов, грохот снарядов, душераздирающие крики раненых – но, слава Богу, ничего этого не случилось. Сайлас поспешил в дом.
– Кто здесь? – послышался испуганный голос Дэни.
– Я, Сайлас.
– Я сидела и читала, – затараторила она, – и тут раздался страшный грохот, и свет погас. И мой компьютер тоже…
– Должно быть, пробки перегорели. Вы, случайно, не знаете, где они?
– Пробки? Нет. Хотя подождите… Кажется, я видела их в ванной комнате.
– В ванной? – усмехнулся он. – Подходящее место!
– Ничего удивительного, если учесть, что в последнее время Моррис проводил там дни и ночи – прятался от своих домочадцев.
– Ладно, поищем в ванной. Идите за мной. Ступеньки видите?
– Вижу. Представляете, как я испугалась? – говорила она, семеня за ним. – Я как раз читала книгу о привидениях…
Он обернулся к ней, но в темноте не видел ее лица.
– Вы читаете книги о приведениях? – Сайлас усмехнулся. – Что ж, неудивительно, что вы видели Морриса!
– Я никогда не читала подобных книг! – с возмущением заявила Дэни. – До того случая, как увидела на балконе то, что увидела.
Пробки действительно оказались в ванной. Но Сайлас, осмотрев их, с удивлением обнаружил, что они совершенно целы.
– Э-хе-хе, – проворчал он, почесав в затылке, – да здесь, похоже, авария посерьезнее, чем мы думали!
Свет, видимо, отключился по всей округе, и его не скоро починят. Пойду, пожалуй, проверю, не осталось ли на улице чего-нибудь, что может промокнуть под дождем, – решил он.
– Я пойду с вами, – проговорила Дэни. Перспектива оставаться одной в пустом доме, да еще с привидениями, вдохновляла ее еще меньше, чем общество Сайласа. – Вам, может быть, понадобится моя помощь.
Сайлас усмехнулся про себя – будто он не понимал, что она идет с ним потому, что боится, начитавшись всяких страшных сказок.
– Я и представить себе не могла, – говорила она, когда они вышли во двор, – что днем вдруг может стать темно как ночью!
– Разве у вас в Небраске не бывает гроз? – удивился он.
– Я из Огайо, – уточнила она. – Разумеется, бывают. Но в таком райском уголке, как здесь, просто трудно представить себе такое буйство природы…
– Не бывает розы без шипов, – улыбнулся Сайлас. Сверкнула молния, от грома, казалось, задрожала земля.
– Думаю, нам лучше вернуться, – испуганно проговорила Дэни.
– Возвращайтесь. Я останусь. Мне нужно еще кое-что проверить.
– Тогда и я останусь.
“Боится темноты еще больше, чем молний! Вот навязалась на мою голову!”
В этот момент новая огненная стрела угодила прямо в огромную пальму всего ярдах в двадцати от них, расколов ее. Вспышка и грохот были подобны взрыву атомной бомбы.
Сайлас не успел опомниться, как Дэни оказалась у него в объятиях, прижавшись к нему всем телом, – маленькая, хрупкая, беззащитная… Ему вдруг захотелось обнять ее крепче, прижать к себе…
Но он встряхнулся, словно отгоняя наваждение. Только этого ему не хватало!
– С вами все в порядке? – спрсил он, отворачиваясь.
– Да-да, все в порядке… – прошептала Дэни, недоумевая, как это ее угораздило броситься в объятия к почти незнакомому мужчине. Пусть гроза, пусть молния, но нельзя же терять над собой контроль. – Пойдемте лучше в дом, – едва слышно проговорила она.
Они успели как раз вовремя – только за ними затворилась дверь, как в землю, словно стальные прутья, вонзились струи дождя.
– Уже поздно, а мы так и не ужинали… Я, пожалуй, сооружу какие-нибудь бутерброды, – предложила она, не зная, чем занять себя в темноте.
– Знал бы я, – проворчал Сайлас, – заехал бы по пути в магазин.
– Не волнуйтесь, – поспешила успокоить его Дэни, – здесь в холодильнике полно всего, на сегодняшний вечер по крайней мере хватит.
Дождь за окном стоял почти сплошной стеной. Сайласу казалось, что они не на кухне, а в подводной лодке.
Дэни имела весьма своеобразное представление о бутербродах. Она густо намазала хлеб горчицей, положила сверху оливки, посыпала семечками подсолнуха и в довершение ко всему – ростками пшеницы. Будь у Сайласа хоть какая-нибудь альтернатива, он не притронулся бы к кулинарному шедевру, но выбирать не приходилось.
– Что-то не понравился мне этот Хазлетт, – произнес Сайлас, жуя “бутерброд”. – С чего вдруг он решил подселить свою тетку совершенно незнакомым людям? Сдается мне, здесь что-то нечисто…
– Я вас не знаю, – осторожно возразила Дэни, – однако же собираюсь жить с вами в одном доме.
– Наш случай – особенный. Вы же знаете, что мы здесь потому, что этот сумасшедший Моррис оставил сумасшедшее завещание!
– Моррис, конечно, был со странностями… Но все-таки не сумасшедший!
– Стало быть, – фыркнул Сайлас, – вы плохо его знали, если так говорите. А мне-то пришлось повариться с ним в одном котле – тогда, в Бейруте. У этого старика явно было не в порядке с головой. Какого черта его туда вдруг понесло? Войну он успел повидать еще во Вьетнаме, а что до денег или славы, и того и другого у него было хоть отбавляй…
– А вы-то что там делали?
– Я находился там по долгу службы, а не по доброй воле… Военно-морской флот…
“Значит, военный моряк! – подумала Дэни. – Что ж, это многое объясняет в его поведении”.
– Стало быть, вы познакомились с Моррисом в Бейруте? – спросила она.
– Именно там. Этот идиот лез тогда под самые пули, словно бессмертный. Я просил его поберечься, а он отвечал, что каждому все равно суждено умереть и у каждого свой час и ничего тут не сделаешь, как ни старайся. Ну не сумасшедший ли?
– Это в духе Морриса, – кивнула Дэни. – Он, насколько я помню, был фаталистом.
– Да никакой он не фаталист, просто сумасшедший. И его бредовое завещание – еще одно тому подтверждение. Нет, я вообще-то не против унаследовать этот домишко, но… – Сайлас осекся. Добавить: “… но провести ради этого целых полгода под одной крышей с вами…» (именно это он уже чуть не ляпнул), было бы верхом невежливости. – Удивляюсь, как только юристы признали нашего старика в здравом уме и твердой памяти… – продолжил он, чтобы переменить тему.
– Мне кажется, – задумчиво протянула Дэни, – в завещании все же была какая-то тайная цель.
– И что же это за цель? – Сайлас прищурился.
– Ума не приложу… Уж совсем не понимаю, зачем ему понадобилось, чтобы я написала роман. Сколько литераторов гораздо талантливее меня! Признаться, я вообще никогда не написала ни строчки, если не считать моих писем к Моррису.
– А чем вы занимаетесь? – спросил он.
– Преподаю литературу в школе.
– Предупреждать надо! – Сайлас посмотрел на Дэни как на прокаженную. – Впрочем, я и сам мог догадаться…
– Что, на мне это написано? – Дэни была сильно обижена.
– Можно сказать, что написано. Ваше произношение, чопорное, безупречное…
– Безупречной – может быть. Но не чопорной! Я не чопорна!
– Крошка, – со спокойной улыбкой произнес Сайлас, – попробуйте хоть раз посмотреть на себя со стороны.
Чопорная?! Дэни готова была сварить Сайласа заживо в кипящей смоле и если не сделала этого, то лишь потому, что под рукой не оказалось котла подходящих размеров. Вовсе она не чопорна! Да и произношение у нее не такое уж безупречное – она часто “проглатывает” окончания слов. Но стоило Сайласу узнать, что она учительница, как у него сразу же сработал известный стереотип.
Света по-прежнему не было, и Сайлас, потеряв терпение, решил позвонить в аварийную службу. Но телефон не работал, значит, авария, видимо, серьезная. Кто бы мог подумать, что не когда-нибудь, а в начале двадцать первого века можно вдруг остаться отрезанными от всего мира!
В комнате стало невыносимо душно. Сайлас распахнул все до единого окна и включил кондиционер на полную катушку. Но ничто, казалось, не спасало от духоты. Так бывает перед грозой. И действительно, тучи становились свинцово-черными, и сверкнула молния. Нет, окна, пожалуй, лучше закрыть. И компьютер пока не включать. А машину отогнать в гараж.
Проходя по двору, Сайлас невольно бросил взгляд на балкон третьего этажа, тот самый, где Дэни померещился Моррис. Конечно же, это был не Моррис, а какой-нибудь предмет или тень, однако никаких предметов, отбрасывающих тень, Сайлас не увидел.
“Неужели и впрямь привидение?” – усмехнулся он про себя. Сайлас не был склонен к мистике, но вдруг ощутил, как по спине побежали мурашки, и он передернул плечами, чтобы отогнать эту дурь.
Сайлас снова кинул взгляд на темную галерею, желая убедиться в беспочвенности собственных страхов, и в этот момент ослепительная вспышка молнии на миг осветила все вокруг, и грянул гром, от которого у Сайласа чуть не лопнули барабанные перепонки, свет в доме погас.
Сайлас похолодел. Это было пострашнее привидений – самая что ни на есть реальная опасность. Он готов был терпеть голод, холод, любые пытки – только не темноту. Ему казалось, что сейчас снова раздастся рев самолетов, грохот снарядов, душераздирающие крики раненых – но, слава Богу, ничего этого не случилось. Сайлас поспешил в дом.
– Кто здесь? – послышался испуганный голос Дэни.
– Я, Сайлас.
– Я сидела и читала, – затараторила она, – и тут раздался страшный грохот, и свет погас. И мой компьютер тоже…
– Должно быть, пробки перегорели. Вы, случайно, не знаете, где они?
– Пробки? Нет. Хотя подождите… Кажется, я видела их в ванной комнате.
– В ванной? – усмехнулся он. – Подходящее место!
– Ничего удивительного, если учесть, что в последнее время Моррис проводил там дни и ночи – прятался от своих домочадцев.
– Ладно, поищем в ванной. Идите за мной. Ступеньки видите?
– Вижу. Представляете, как я испугалась? – говорила она, семеня за ним. – Я как раз читала книгу о привидениях…
Он обернулся к ней, но в темноте не видел ее лица.
– Вы читаете книги о приведениях? – Сайлас усмехнулся. – Что ж, неудивительно, что вы видели Морриса!
– Я никогда не читала подобных книг! – с возмущением заявила Дэни. – До того случая, как увидела на балконе то, что увидела.
Пробки действительно оказались в ванной. Но Сайлас, осмотрев их, с удивлением обнаружил, что они совершенно целы.
– Э-хе-хе, – проворчал он, почесав в затылке, – да здесь, похоже, авария посерьезнее, чем мы думали!
Свет, видимо, отключился по всей округе, и его не скоро починят. Пойду, пожалуй, проверю, не осталось ли на улице чего-нибудь, что может промокнуть под дождем, – решил он.
– Я пойду с вами, – проговорила Дэни. Перспектива оставаться одной в пустом доме, да еще с привидениями, вдохновляла ее еще меньше, чем общество Сайласа. – Вам, может быть, понадобится моя помощь.
Сайлас усмехнулся про себя – будто он не понимал, что она идет с ним потому, что боится, начитавшись всяких страшных сказок.
– Я и представить себе не могла, – говорила она, когда они вышли во двор, – что днем вдруг может стать темно как ночью!
– Разве у вас в Небраске не бывает гроз? – удивился он.
– Я из Огайо, – уточнила она. – Разумеется, бывают. Но в таком райском уголке, как здесь, просто трудно представить себе такое буйство природы…
– Не бывает розы без шипов, – улыбнулся Сайлас. Сверкнула молния, от грома, казалось, задрожала земля.
– Думаю, нам лучше вернуться, – испуганно проговорила Дэни.
– Возвращайтесь. Я останусь. Мне нужно еще кое-что проверить.
– Тогда и я останусь.
“Боится темноты еще больше, чем молний! Вот навязалась на мою голову!”
В этот момент новая огненная стрела угодила прямо в огромную пальму всего ярдах в двадцати от них, расколов ее. Вспышка и грохот были подобны взрыву атомной бомбы.
Сайлас не успел опомниться, как Дэни оказалась у него в объятиях, прижавшись к нему всем телом, – маленькая, хрупкая, беззащитная… Ему вдруг захотелось обнять ее крепче, прижать к себе…
Но он встряхнулся, словно отгоняя наваждение. Только этого ему не хватало!
– С вами все в порядке? – спрсил он, отворачиваясь.
– Да-да, все в порядке… – прошептала Дэни, недоумевая, как это ее угораздило броситься в объятия к почти незнакомому мужчине. Пусть гроза, пусть молния, но нельзя же терять над собой контроль. – Пойдемте лучше в дом, – едва слышно проговорила она.
Они успели как раз вовремя – только за ними затворилась дверь, как в землю, словно стальные прутья, вонзились струи дождя.
– Уже поздно, а мы так и не ужинали… Я, пожалуй, сооружу какие-нибудь бутерброды, – предложила она, не зная, чем занять себя в темноте.
– Знал бы я, – проворчал Сайлас, – заехал бы по пути в магазин.
– Не волнуйтесь, – поспешила успокоить его Дэни, – здесь в холодильнике полно всего, на сегодняшний вечер по крайней мере хватит.
Дождь за окном стоял почти сплошной стеной. Сайласу казалось, что они не на кухне, а в подводной лодке.
Дэни имела весьма своеобразное представление о бутербродах. Она густо намазала хлеб горчицей, положила сверху оливки, посыпала семечками подсолнуха и в довершение ко всему – ростками пшеницы. Будь у Сайласа хоть какая-нибудь альтернатива, он не притронулся бы к кулинарному шедевру, но выбирать не приходилось.
– Что-то не понравился мне этот Хазлетт, – произнес Сайлас, жуя “бутерброд”. – С чего вдруг он решил подселить свою тетку совершенно незнакомым людям? Сдается мне, здесь что-то нечисто…
– Я вас не знаю, – осторожно возразила Дэни, – однако же собираюсь жить с вами в одном доме.
– Наш случай – особенный. Вы же знаете, что мы здесь потому, что этот сумасшедший Моррис оставил сумасшедшее завещание!
– Моррис, конечно, был со странностями… Но все-таки не сумасшедший!
– Стало быть, – фыркнул Сайлас, – вы плохо его знали, если так говорите. А мне-то пришлось повариться с ним в одном котле – тогда, в Бейруте. У этого старика явно было не в порядке с головой. Какого черта его туда вдруг понесло? Войну он успел повидать еще во Вьетнаме, а что до денег или славы, и того и другого у него было хоть отбавляй…
– А вы-то что там делали?
– Я находился там по долгу службы, а не по доброй воле… Военно-морской флот…
“Значит, военный моряк! – подумала Дэни. – Что ж, это многое объясняет в его поведении”.
– Стало быть, вы познакомились с Моррисом в Бейруте? – спросила она.
– Именно там. Этот идиот лез тогда под самые пули, словно бессмертный. Я просил его поберечься, а он отвечал, что каждому все равно суждено умереть и у каждого свой час и ничего тут не сделаешь, как ни старайся. Ну не сумасшедший ли?
– Это в духе Морриса, – кивнула Дэни. – Он, насколько я помню, был фаталистом.
– Да никакой он не фаталист, просто сумасшедший. И его бредовое завещание – еще одно тому подтверждение. Нет, я вообще-то не против унаследовать этот домишко, но… – Сайлас осекся. Добавить: “… но провести ради этого целых полгода под одной крышей с вами…» (именно это он уже чуть не ляпнул), было бы верхом невежливости. – Удивляюсь, как только юристы признали нашего старика в здравом уме и твердой памяти… – продолжил он, чтобы переменить тему.
– Мне кажется, – задумчиво протянула Дэни, – в завещании все же была какая-то тайная цель.
– И что же это за цель? – Сайлас прищурился.
– Ума не приложу… Уж совсем не понимаю, зачем ему понадобилось, чтобы я написала роман. Сколько литераторов гораздо талантливее меня! Признаться, я вообще никогда не написала ни строчки, если не считать моих писем к Моррису.
– А чем вы занимаетесь? – спросил он.
– Преподаю литературу в школе.
– Предупреждать надо! – Сайлас посмотрел на Дэни как на прокаженную. – Впрочем, я и сам мог догадаться…
– Что, на мне это написано? – Дэни была сильно обижена.
– Можно сказать, что написано. Ваше произношение, чопорное, безупречное…
– Безупречной – может быть. Но не чопорной! Я не чопорна!
– Крошка, – со спокойной улыбкой произнес Сайлас, – попробуйте хоть раз посмотреть на себя со стороны.
Чопорная?! Дэни готова была сварить Сайласа заживо в кипящей смоле и если не сделала этого, то лишь потому, что под рукой не оказалось котла подходящих размеров. Вовсе она не чопорна! Да и произношение у нее не такое уж безупречное – она часто “проглатывает” окончания слов. Но стоило Сайласу узнать, что она учительница, как у него сразу же сработал известный стереотип.
Света по-прежнему не было, и Сайлас, потеряв терпение, решил позвонить в аварийную службу. Но телефон не работал, значит, авария, видимо, серьезная. Кто бы мог подумать, что не когда-нибудь, а в начале двадцать первого века можно вдруг остаться отрезанными от всего мира!