Скоморохов Николай. Резерв высоты

   - Спасибо. Тебя, как вижу, тоже! Где же ты пропадал так долго?
   - Был сбит, попал на передовую. Там немцы полезли, вместе с пехотинцами отбивались от них. Еле выжил, потом Ташкент, запасный полк, а оттуда на фронт не сразу отпускают. Инструкторствовал и только после настойчивых просьб удалось попасть под Сталинград, а там "безлошадных" летчиков и без того хоть отбавляй. Короче здесь я уже вторую неделю.
   - Сергей, а для тебя есть новость! Вика тоже здесь.
   - Как она попала сюда? Где она сейчас?
   - Вон, видишь стоянку - это наши "лавочкины", она там. Проводить?
   - Не надо, уже здесь-то я дорогу найду!
   Сергей весело зашагал к "лавочкиным", а Анатолий снова вернулся к мысли о встрече с Ниной. Он прикидывал различные варианты поездки в Москву, но подходящего ничего не приходило в голову, да и вообще вряд ли командование отпустит.
   Шел октябрь, выпал первый снежок. В один из таких дней Сергей опять пришел к Фадееву.
   - Толя, давно ищу тебя, а ты как в воду канул. У меня просьба - помоги перебраться в ваш полк.
   - Идея! Но где ты раньше был? Сейчас в полку свободных мест нет, Сережа. Ну ладно, пойдем к Богданову.
   Комэск издали увидел друзей. Обрадованно сказал:
   - Нашлась пропажа!
   - Так точно, товарищ командир!
   - Здравствуйте, Есин, - Богданов обнял Сергея и тут же спросил: - Где находишься?
   - В соседнем полку.
   - Переходи к нам.
   - Я с этой целью и пришел, товарищ капитан.
   - Прекрасно. Тогда пошли к Давыдову.
   Командир полка тоже обрадовался появлению Есина, правда, упрекнул за нерасторопность, но взялся помочь ему.
   - Плохо, что ты у нас будешь несмышленышем, - сказал Давыдов Есину, ребята уже год провоевали.
   Сергея это не очень обескуражило.
   - Товарищ майор, обещаю оправдать доверие!
   - Не только в этом дело. Трудность заключается еще и в том, что полк уже укомплектован полностью. Сверх штата Акула не даст, значит, кого-то надо оставлять в ЗАПе, а кто захочет остаться?
   Но, видимо, в этот момент судьба еще раз улыбнулась Есину. Один из летчиков третьей эскадрильи заболел, и, когда поняли, что это надолго, Сергея включили в эскадрилью. Итак, Фадеев и Есин снова были вместе, не хватало Глеба...
   Встречаясь с Сергеем, Анатолий никогда не спрашивал его о Вике, об их отношениях. Там, где доводилось быть всем троим вместе, ни Сергей, ни Вика не проявляли четко каких-либо особых чувств. Это казалось странным Анатолию, ведь он по праву друга переживал за них. Ответ на его раздумья пришел, как это часто бывает в жизни, сам собой, неожиданно.
   Однажды Вика подкараулила Фадеева на выходе из летной столовой.
   - Товарищ младший лейтенант, разрешите обратиться? - начала она серьезно, потом рассмеялась: - По личному вопросу.
   - Вика, когда ты перестанешь заниматься этими шуточками?
   Они отошли в сторону и медленно направились к жилгородку командного состава, где было не так многолюдно и можно было поговорить по душам. Вика, будто прочитав мысли Анатолия, сказала доверительно:
   - Толя, к сожалению, Есин стал совсем не таким, каким был раньше. Он ведет себя как-то странно: с байскими замашками, права предъявляет...
   - Что это значит: замашки, права? Нельзя ли точнее?
   - Чего же точнее. Ведет себя так, будто я ему чем-то обязана. Сам проторчал в тылу, когда другие воевали. Наслушался, видно, рассказов пошляков о девушках-фронтовичках и ведет себя соответственно. Говорит: "Вика, хоть день - да наш!" А разве я за этим на фронт рвалась?! Мы под Сталинградом, несмотря на штурмовки и бомбежки, готовили самолеты днем и ночью. Вы спали по ночам, мы охраняли вас или самолеты.
   - Вика, право, не знаю, при чем здесь я? - сказал Фадеев. - За поступки Сергея ты выговариваешь мне. Не лучше ли с ним самим объясниться?
   - С ним у меня разговор короткий - съездила по физиономии, и все!
   - Ты молодчина, - засмеялся Фадеев, - надо от тебя держаться подальше! А если серьезно, я вас с Сергеем не очень понимаю. То у вас любовь, то...
   - Какая любовь?! Он за целый год ни одного письма не прислал! А как увидел - сразу за коленки хватает. Это разве любовь?
   - Вика, - Фадеев старался быть беспристрастным, - ведь Сергей все-таки твой друг. Почему с этим разговором ты пришла ко мне?
   - Ах, Толя, Толя! К кому же я еще пойду за советом, кто другой меня поймет так, как ты?!
   "Ну и хам Сергей, наплевал девчонке в душу", - думал в это время Фадеев. Ему стало очень жаль Вику, но как ей помочь, он не знал. Который уже раз Анатолий ощутил свою беспомощность в подобных делах.
   - Хорошо, Вика, я подумаю.
   - Давно пора! - еле сдерживая себя, с сердцем произнесла Вика. - А то ходишь весь в заботах, новая должность всего захватила, ничего вокруг не видишь! Верно говорят девчонки: "Вика, твой ростовчанин совершенно слепой, ему надо как-нибудь подсказать, что в полку есть не только самолеты и летчики, но и девушки!" Некоторое время они молчали.
   - Ты хочешь после войны в монахи пойти? - вдруг задиристо спросила Вика. И тут же спохватилась: - Извини, я много всего наговорила. Но больше не буду тебя беспокоить. У меня это наболело и сегодня вырвалось наружу. - И снова, словно какой-то дьяволенок сидел в ней, она сказала подчеркнуто смиренным тоном: - Я лучше буду поступать так, как поступают другие.
   - Ты с ума сошла? - рассердился Фадеев.
   - До свидания, товарищ младший лейтенант! И считайте, что этого разговора между нами не было.
   - Я тебя совершенно не понимаю, - слегка опешил Анатолий.
   - Очень жаль, а я так надеялась!
   - Я, наверное, многое делаю не так, как нужно, - сказал серьезно и твердо Фадеев, - но запомни: несмотря на то, что ты такая шальная, я к тебе относился и буду относиться с уважением, и ты не наговаривай лишнего на себя! Ведь ты же чистая, хорошая!
   Вика отвернулась. Всхлипывая, прошептала:
   - Разве я этого хотела? Это же случайно, это вопреки моей воле. И какой ты все-таки сухарь!
   Она уткнулась в грудь Анатолию, обняв его за плечи, и затихла.
   "Что ни час, то сложнее, - подумал он, - нужно как-то разобраться с этим". Он погладил ее выбившиеся из-под шапки кудряшки и сказал, как маленькому ребенку:
   - Пожалуйста, будь умницей, будь той Викой, которую я знал и которую всегда уважал и уважаю сейчас. Я, наверное, чего-то не понимаю, но со временем разберусь...
   Вика отстранилась от него и, не простившись, зашагала прочь. Анатолий немного постоял в раздумье, медленно пошел к штабу.
   Вика хорошо продержалась всю дорогу, но, придя в общежитие, громко разрыдалась. Девушки, окружившие ее, сразу все поняли. Саша обняла Вику, села рядом на кровать, положила ее голову на колени, обняла и поглаживая Викины густые волосы, сказала:
   - Поплачь, поплачь, Виктория, это иногда помогает. А вы, девушки, идите по своим делам. Когда запоем на другой мотив, тогда вас позовем.
   - Вика, перестань хныкать, - подошла к ним Корнеева - Все пройдет!
   - Не слушай ее, - тихо на ухо сказала Саша, - твоя любовь - твое счастье, поплачь о нем...
   Эх вы, пичужки, из-за чего слезы льете?! - продолжала Корнеева. Подумаешь, взглянул на нее парень, сказал теплое словечко - она уже и влюбляется, отвернулся - плачет...
   - А как же быть?! - подскочила к Ане Корнеевой Галя Пушкова.
   - Успокойся, Пушок. Если любишь человека и хочешь быть с ним, надо верить... - вздохнула о чем-то своем Корнеева.
   - Я-то верю, я к нему всей душой, по-настоящему, но и он должен...
   - А должен ли? - спросила Корнеева то ли Галю, то ли кого другого. И ответила тут же: - Никто в любви никому не должен... Тут уж как сложится...
   - Как же быть? - Галя вложила в этот вопрос столько отчаяния, так ждали ответа ее доверчивые, голубые глаза!
   - Выходи на вечернюю прогулку! - послышалась команда, все стали быстро собираться и выходить из казармы.
   - Не волнуйся, Пушок, - положила руку на плечо Аня, - жизнь даст ответ...
   10
   Закончив подготовку к полетам, Фадеев направился в казарму, где на двухъярусных койках размещались летчики. Не успел он переступить порог, как послышались голоса полковых зубоскалов.
   - Артисты приехали! Во бабы! - подняв большой палец правой руки, говорил известный в полку сердцеед младший лейтенант Наймушин.
   С появлением Фадеева гомон спал. Летчики привыкли к тому, что Богданов и Фадеев - одержимые люди и каждый вечер допоздна "мутузят" своих летчиков, заставляют с помощью всяких формул рассчитывать варианты и рисовать схемы воздушных боев. Поэтому были убеждены, что приезд артистов Анатолия не заинтересует. Они не ошиблись. Все ушли на концерт, а Фадеев и Завражный продолжили ломать головы над решением задач, поставленных Богдановым.
   Но едва Фадеев закончил очередной вариант, открылась дверь, и вихрем влетел Сергей. Загадочно улыбаясь, он оказал:
   - Грызешь науку, Толя? А мы на концерте знаешь, кого встретили?
   Фадеев вопросительно взглянул на Есина. - Пойдем на улицу, пойдем! тянул его Сергей.
   Анатолий как был в одной гимнастерке, с открытой головой вышел из казармы. В полутьме он увидел Вику и какую-то девушку. Ему показалось что-то знакомое в ее внешности, когда-то прежде им виденное...
   Девушка сделала несколько шагов к Фадееву, попала в круг тусклого света, излучаемого затемненной лампочкой, но и этого было достаточно, чтобы Фадеев по своеобразной походке и улыбке сразу узнал Светочку Воронину:
   - Толя! Света! - воскликнули они одновременно и бросились друг к другу. Фадеев обеими руками схватил тонкую руку Светы, крепко сжал ее, и, как всегда, смутился.
   Воронина, очевидно, уловив причину неловкости Анатолия, мило улыбнулась и ласково произнесла:
   - Здравствуйте, Толя. Я очень рада видеть вас. Вика и Сережа мне многое о вас рассказали. Мы сейчас уезжаем в другое место, но я попросила наших друзей помочь встретиться с вами. Ведь вы несколько раз видели Алешу...
   Фадеев обрадовался возможности переменить тему разговора.
   - Я сейчас, подождите минутку, - попросил он, - я сейчас, только наброшу куртку, и мы сможем поговорить...
   - Не будем мешать вам, - сказал Сергей, когда Фадеев вновь выбежал из казармы, - мы с Викой пойдем познакомимся с другими артистами. - Сергей взял Вику под руку, и они удалились туда, откуда доносились музыка и смех.
   А Фадеев и Света остались в полутьме позднего вечера, и эта обстановка помогла Анатолию сказать те слова, которые были у него в сердце и которые, он это очень ясно видел, с величайшей радостью слушала Светочка. Он рассказывал ей о Высочине.
   Фадеев видел в полутьме блестящие, влажные глаза девушки, понимал, что она плачет тихо и счастливо, и подумал может быть, ей нужно говорить о каких-то других достоинствах любимого?
   - Он такой же аккуратный, каким был до войны.... И такой же красивый. Только, может, постарел немного. Да нет, не постарел, - поправился Фадеев. Я не так сказал, Света, он не то чтобы постарел он просто возмужал... Ведь он командир артиллерийского дивизиона.
   - Света! В конце концов, это почти безобразие! Мы вас везде ищем, а вы здесь с молодым человеком! Задерживаете наш отъезд - возмущенно заговорила нарядно одетая дама-певица, подходя к казарме в сопровождении Богданова.
   Ничего не ответив ей, Света обняла Фадеева, прижалась лицом к его лицу и тихо прошептала сквозь слезы:
   - Толя, если еще встретишь Алешу, скажи ему... - она, не смогла закончить фразу и не хотела показывать людям свои слезы. Поэтому молча откачнулась от Фадеева и пошла впереди дамы-певицы и того же провожатого, Богданова.
   Фадеев вернулся к себе. Заниматься он уже не мог. Лег на койку, притворился спящим. А перед мысленным о взором все были Светочкины влажные глаза и ее взгляд - счастливый и горький...
   А какие глаза у Нины, когда она вспоминает о нем, Анатолии, или слушает чей-то рассказ о нем? Хотя там, где она сейчас, кто может говорить ей о Фадееве?
   Глава XVI
   1
   Нина была уже готова к выполнению задания, но что-то там, на той стороне фронта, перестраивалось, поэтому, вылет Марты Фогель в тыл гитлеровских войск откладывался. В один из октябрьских дней Нину вызвали к генералу.
   - Нина-Марта, я очень внимательно наблюдал за тобой после нашей первой встречи, следил за твоей подготовкой, - сказал он. - Пришло время внедрить тебя в немецкое учреждение, где работает наш человек. Сейчас занимаемся этим вопросом. Есть несколько вариантов с учетом перспективы, то есть отхода немцев на запад. Может быть, тебе придется поехать в Берлин...
   У Нины от этих слов загорелись глаза.
   Генерал между тем продолжал:
   - Наш человек, немец по национальности, работает в киевском гестапо.
   Генерал встал, открыл сейф, достал две фотокарточки, протянул их Нине.
   - Посмотри внимательно, запомни его лицо.
   Нина сосредоточенно посмотрела, ответила коротко:
   - Запомнила.
   - Молодец. Это твой будущий руководитель. Ему чуть больше тридцати пяти лет. Холост, красив, как видишь, прекрасно образован... Так вот, один из возможных вариантов - внедрение тебя в гестапо под видом его невесты. Продумайте другие возможности и решите с ним на месте, а пока ты - немка, бывшая студентка Киевского университета, за которой уже несколько месяцев ухаживает вот этот человек. Его имя тебе назовут перед вылетом.
   Слово "невеста" не выходило из головы, и как только начальник управления закончил, Нина спросила:
   - А без "невесты" нельзя?
   - Можно, но пусть слово "невеста" тебя не пугает. Оно послужит весьма удобным и необходимым прикрытием во многих ситуациях, которые будут возникать при выполнении задания. Главное то, что вы оба - наши работники и выполняете одно задание.
   - Ясно, - немного успокоившись, сказала Нина.
   - После нашей беседы майор Варламов расскажет, как пользоваться шифром, через кого поддерживать связь с нами. - Генерал протянул руку Нине: - Рад поздравить с началом большой и очень важной работы! Мы на тебя рассчитываем и надеемся на успех. Как отец, волнуется? - спросил генерал уже неофициальным тоном.
   - Конечно, - ответила Нина, - но мы нашли с ним общий язык.
   - Хороший у тебя отец, редкой души человек... Есть какие-то' вопросы?
   - Нет.
   - Хорошо. Ну, мы теперь, наверное, увидимся не скоро, поэтому давай попрощаемся - и до будущих встреч!
   - Спасибо, товарищ генерал.
   - Доброго пути!
   Выслушав инструктаж от майора, Нина пришла в свою комнату. Посидев немного в задумчивости, взяла листок бумаги. Как бы предупредить Анатолия, что она должна на днях улетать, что это последнее письмо перед отправкой в тыл врага. Медленно выводя буквы, она написала:
   "Дорогой мой Толенька..."
   2
   Подготовка авиаполка к отправке на фронт заканчивалась, когда Анатолий получил второе письмо от Нины:
   "Дорогой мой Толенька! Через несколько дней улетаю на работу. К тебе приехать не могу. Очень хочу тебя видеть! Очень!!! Если представится возможность - приезжай! Буду ждать от четырех до пяти часов у Ильинских ворот возле аптеки. Приезжай!!!"
   Фадеев несколько раз перечитал письмо-записку, вдумываясь в каждое! слово. Он понял: Нина в тревоге. Нина ждет его, Нина нуждается в его поддержке. Значит, надо уточнить у Богданова дату вылета полка и посоветоваться с комэском. Анатолию не хотелось открывать душу перед кем-либо, но если не сказать всего Богданову, то как объяснить необходимость поездки в Москву?
   - Мне нужно срочно выехать в Москву, - сказал Анатолий комэску, - у меня там девушка. Она улетает в тыл врага.. Окончила подготовку.
   - Это та, от которой я как-то передавал тебе письмо? - уточнил Богданов.
   - Да.
   - Ясно. Ну, что ж, поговорю с Давыдовым.
   Вскоре посыльный разыскал Фадеева:
   - Товарищ младший лейтенант, вас вызывает командир полка.
   Анатолий чуть не бегом бросился к Давыдову.
   - Мне сказали, ты хотел бы поехать в Москву? - спросил 'Давыдов, как-то по-особому всматриваясь в Анатолия.
   - Если позволите, товарищ майор...
   - К девушке?
   - Да, - смущаясь, подтвердил Фадеев.
   - Если ехать - то сегодня же. Завтра будет поздно, послезавтра и вовсе невозможно. Даю тебе трое суток. Но на всякий случай оставь адрес.
   - Я не знаю, где остановлюсь.
   - Тоща в Москве заходи утром и вечером на Главпочтамт и спрашивай телеграмму до востребования. Если ее не будет, живи спокойно там два дня, на третий непременно возвращайся.
   - Большое спасибо, товарищ майор! - Фадеев было ринулся к двери, но Давыдов задержал.
   - Постой! Мою просьбу выполнишь?
   - Конечно!
   - Собирайся, а минут через тридцать зайди ко мне.
   Какие уж тут сборы! Побросав немного продуктов в вещевой мешок и захватив небольшой пакет у комполка, Фадеев помчался на вокзал.
   Сколько времени прошло в пути - Анатолий не знал. Он был словно в тумане. Смутно сохранилось в памяти, как часами стоял в тамбуре и курил... курил. На каждой станции в вагон лезли люди, пробивались, проталкивались мимо Фадеева, иногда очень плотно прижимая его к металлическим перегородкам тамбура. Но Анатолию все это было безразлично. Светился сколько-то часов день, потом постепенно, незаметно все заслонила собой густая темнота. Качался, громыхал на стыках вагон. Все это проходило мимо сознания Фадеева. Он складывал в уме слова, которые скажет Нине, которые он должен сказать перед дальней ее дорогой. Мысли метались в голове. Как это так жизнь распорядилась, что он и Нина не могут быть вместе, и даже не в разных городах, а лишь по разным сторонам линии фронта?..
   "Ни-на, Ни-на..." - выговаривали на стыках колеса. "Нина... Нина..." повторял про себя Фадеев, по-новому ощущая в себе и силы, и уверенность.
   Поезд прибыл в Москву около двенадцати. Идти к месту встречи было еще рано, и Анатолий направился по указанному Давыдовым на пакете адресу. Электричество в доме, видимо, было отключено - как ни нажимал Фадеев на кнопку звонка, никакого звука не услышал. Тогда он аккуратно постучал в дверь, которая быстро открылась, и Фадеев увидел перед собой молодую женщину, внешне очень похожую на Давыдова.
   Анатолий представился и задал обговоренный с командиром полка вопрос. Получив утвердительный ответ, вручил пакет.
   - От кого? - спросила женщина.
   - От майора Давыдова.
   - От Вити?! Какая радость!.. Ну, как он там?
   Фадеев догадался, что перед ним младшая сестра командира полка.
   - Проходите, проходите в комнату, что же я вас держу у порога?! забеспокоилась она.
   Анатолий подождал, пока младшая Давыдова написала письмецо брату, коротко ответил на вопросы о нем, попрощался и, вышел на улицу.
   Оказавшись впервые в Москве, Фадеев не сразу отыскал указанное в письме место. Осмотревшись, увидел на противоположной стороне улицы булочную.
   Фадеев вспомнил, что не ел с тех пор, как выехал из Горького, и только сейчас осознал, что все это время у него за плечами висит вещевой мешок с продуктами, но есть ему все еще не хотелось. С того момента, как он получил письмо, Фадеев жил одной мыслью, одним желанием - увидеть Нину. Просто увидеть. Обнять ее. Просто обнять. Долго-долго держать в руках и ничего не говорить. Вдыхать запах ее волос. Слушать ее голос. Интересно, какими будут ее первые слова? Фадеев даже слегка улыбнулся, представив мысленно, как Нина идет по улице, подходит к нему, улыбаясь еще издалека.
   Изучив место встречи, Фадеев прошел дальше и обнаружил проходную с окошечком, где маячила фигура военного. "Не там ли находится ее школа? подумал Анатолий. - Но нет, Нина, наверное, специально назначила место встречи подальше от своей школы", - решил он, непроизвольно продолжая оглядываться на проходную. Пройдя ворота, Анатолий услышал сзади шум автомобиля, повернул голову и окаменел...
   Из проезжавшей в нескольких шагах от него черной "эмки" глянули на Фадеева, как окликнули, Нинины глаза... Мгновение, их взгляды встретились, передавая друг другу самое сокровенное и трагическое - разлуку. Анатолий бросился к машине.
   "Эмка", объехав Фадеева, помчалась по улице...
   Оглушенный неожиданностью, Анатолий пробежал несколько шагов следом за машиной. Набирая скорость, она удалялась, затем свернула за угол... А Фадеев шел, никого не замечая, к тому месту, где только что скрылась из виду "эмка", постепенно приходя в себя. Сердцем понимал, что в тот момент, когда вырывался он из плавней, из тины и колючих зарослей, и в тот момент, когда сбил первый "мессер" и когда в охваченной огнем машине несся в гибельном штопоре к земле - всегда и во все самые напряженные минуты его фронтовой жизни мысль о Нине, о встрече с ней придавала ему силы, помогала преодолевать, казалось бы, непреодолимое.
   Сейчас ее повезли на аэродром. Значит, сегодня ночью она уже будет там, в глубоком тылу врага, среди фашистов, вступит с ними в единоборство. И он, Анатолий, сможет помочь ей только отсюда, с этой стороны фронта...
   3
   - Молодой человек, пора зайти в вагон, - напомнил проводник. Анатолий прошел в вагон, встал в коридоре у окошка и так простоял несколько часов. За окном мелькали поселки, полустанки, города и села, большие и малые реки Анатолий ничего не видел. Мимо проходили люди, толкали его, задевали, о чем-то спрашивали - он не обращал на них внимания или отвечал невпопад.
   Наступил вечер. Народ постепенно угомонился. К Фадееву пробралась сердобольная старушка с ясным, добрым лицом, дотронулась до его руки, участливо спросила:
   - Несчастье какое стряслось?
   - Все в порядке, бабушка, - ответил Анатолий, - ничего не случилось.
   - По лицу видно, - настойчиво допытывалась старушка.
   - Все хорошо, бабушка, о хороших людях думаю, - успокоил ее Анатолий.
   - Дай-то бог! А то нынче все горе кругом...
   "Причина моих раздумий - любовь, - мог бы сказать он старушке. - Горе и радость мои - все Нина... Судьба, пошли ей удачу!.." - Он присел на откидное сиденье, прислонил голову к стене вагона и, невзирая на неудобную позу, заснул.
   Проснулся он, когда поезд стоял, Анатолий взглянул в окно, увидел знакомое здание горьковского вокзала и быстро вышел на перрон. Добравшись на попутных до своего полка, доложил Богданову о прибытии, затем передал письмо Давыдову, рассказал о сестре и еще раз поблагодарил за предоставленную возможность съездить в Москву.
   Богданов и Давыдов каждый про себя отметили, что Фадеев вернулся из Москвы еще более сдержанным, чем был всегда.
   - Что-то случилось, Фадеев? - спросил его командир полка.
   - Улетела... - глухо ответил Анатолий.
   Давыдов не стал бередить душу Фадеева, переключился на другую тему:
   - Да, война... Мы тоже скоро улетим. Иди готовься. Дел много сейчас.
   При подходе к стоянке эскадрильи Анатолия перехватил почтальон и вручил ему треугольник. Взглянув на письмо, Фадеев почувствовал недоброе. Мать его друга сообщала из Баку, что родители Фадеева остались в захваченном немцами Пятигорске.
   Лишь к вечеру Фадеев немного пришел в себя и с какой-то яростью занялся делами. На вопросы друзей отвечал односложно, такой новостью не хотелось делиться ни с кем.
   Вечером Вика и Сергей, подрулив к Фадееву с разных сторон, взяли его под локти:
   - С приездом, Толя!
   Фадеев, грустно улыбнувшись, ответил:
   - Спасибо, ребята. - Подумав немного, добавил: - Вам привет от Нины.
   - Как она там? - заинтересовалась Вика.
   Анатолий не успел ответить - его вызывал командир полка.
   - Ребята, извините, - сказал Анатолий, - вернусь - поговорим.
   Только вошел Фадеев в класс, как все встали. Анатолий обернулся: следом за ним шел командир полка.
   - Садитесь, товарищи, - сказал Давыдов и перешел к делу: - Получен приказ о подготовке нашего полка к отлету под Мурманск. Штурман сейчас раздаст полетные карты, по одному комплекту на эскадрилью, для изучения района предстоящих боевых действий. Есть вопросы? Нет? Желаю успехов!
   Летчики склонились над картами. Как же там, воевать? Идет ноябрь. В Мурманске скоро наступит полярная ночь. Как быть тем, кто ни разу не летал ночью?
   А через день всех заместителей командиров эскадрилий вызвали к штурману полка, где представитель штаба Военно-Воздушных Сил вручил им полетные карты. Анатолий взглянул на карту, и стало ясно: им предстояло лететь не на север, а в знакомые места - на Волгу, Сталинград. Штурман поставил задачу: срочно подготовить для каждого летчика карту с маршрутом.
   - Для начала сделайте по одному экземпляру, - сказал штурман.
   Анатолий не обладал красивым почерком и карту, как правило, оформлял не лучшим образом, но что делать - приказ есть приказ. Когда карта была готова, Анатолий не удивился, что она не произвела на штурмана хорошего впечатления.
   - Ты хоть бы написал как следует, не поймут твои летчики, - сердито сказал штурман.
   - Товарищ капитан, я сейчас приглашу кого-нибудь из ребят на помощь, предложил Фадеев.
   - Я тебе приглашу, сам делай! - приказал штурман.
   - Есть, - тяжело вздохнув, Анатолий продолжал работу. Постепенно приспособился. Дело пошло быстрей и качественнее. Добрая половина карт получилась сосем неплохо.
   На подготовку к полету Давыдов отвел полчаса, и вскоре полк стартовал в западном направлении. Пролетев километров пятьдесят, командир полка изменил курс, повернул на юг.
   Заняв своим звеном место в строю эскадрильи, Фадеев критически осматривал ведомых, но придраться было не к чему: все выдерживали свои места, а судя по спокойным и уверенным действиям, отлично владели самолетом и были готовы к решительным схваткам с врагом...
   Анатолий вспомнил полет на фронт в сорок первом - почти тот же маршрут, тройка сержантов на самолетах ЛаГГ-3. Овечкин и Гончаров тогда, боясь оторваться, близко прижимались к нему, малейший шорох наушниках воспринимали как команду. Когда Фадеев накренял самолет в ту или иную сторону, ведомые шарахались, как воробьи, разлетаясь в разные стороны. Прошел год, многое пережито за это время. И теперь рядом с ним не желторотые птенцы, а настоящие орлы! Да и сам он стал совсем другим. Анатолий окинул взглядом "лавочкина" - великолепный самолет! Сколько ума, таланта, титанического труда вложено в него советскими авиационными специалистами! В труднейших условиях войны создать такой самолет - это подвиг! Осматривая кабину, он останавливал взгляд на новых приборах управления самолетом, мотором, оружием. Отличный мотор, хорошие маневренные качества, скорость! Теперь дело было за ним, Фадеевым.