Страница:
Фадеев слушал Глеба и дивился спокойствию и юмору своего друга. Может быть, Глеб и прав. Наверное, так и нужно - всегда быть оптимистом. "Это ты после каждой неудачи замыкаешься, ходишь как туча и ни о чем другом не думаешь", - мысленно упрекнул себя Анатолий.
Между тем Глеб продолжал свой рассказ, сдабривая его грустные детали мягким юмором.
- Приземлился я на нейтралке: ни своих, ни чужих не видно. Куда идти сразу не соображу. Смотрю, деревенька в стороне. Подскочили откуда-то пацаны, указали мне дорогу, по которой можно пробраться к нашим, Так я и двинулся на восток. Вышел к Днепру южнее Днепропетровска, попытался у местных жителей выяснить обстановку. Ответ получил туманный. Переправился на противоположную сторону, забрался в какие-то кусты да и проспал почти полсуток. Спал бы еще, да голод разбудил, кишки концерт задали. Пошел дальше, по пути большое село, в кем переполох: паникеров туча, какая-то сходка, вроде собрание идет. Вошел я в круг толпы, мужики смотрят косо. Ну, я учел опыт однополчан, побывавших в подобной ситуации, передвинул кобуру, а когда спросил: "Кто здесь панику распространяет?", - все шарахнулись в разные стороны. Подошел к одному дядьке, попросил поесть, мужик оказался добрым. Я у него перекусил как следует - за прошлое и про запас. Жинка этого великана, когда узнала, что близко немцы, собрала мне вот эти лохмотья. Благодаря маскараду я и выбрался...
Выслушав Глеба, Фадеев рассказал ростовские новости.
- Спасибо, Толя, теперь хоть что-то прояснилось немного. А то я очень переживал за Шуру... Ну, пошел к начальству, - вздохнув, сказал Глеб. Сейчас начнутся проверки, допросы...
- Это зачем?
- Такой порядок. Ну, до новых встреч!
- Бывай здоров!
Конечный своей размашистой походкой направился к штабу. Фадеев смотрел ему вслед и улыбался, вид у Глеба был смешнее не придумаешь...
Глава V
1
Капитан Богданов построил остатки своей эскадрильи. Четыре летчика и три самолета - все, что осталось от нее после боя. Технический состав потерь не имел. Все понимали: обстановка и на фронте и в эскадрилье тяжелая, и ждали, что-то скажет отец-командир. Очень хотели услышать от него слова бодрые, обнадеживающие. Богданов это понимал, но правда, которую он собирался сказать, была горькой.
- Дела на фронте у нас плохи, но воевать надо еще активнее, еще сильнее бить фашистов, - тихим голосом начал комэск и тут же перешел на приказной тон. - Летчикам необходимо быть в постоянной готовности к вылету, инженеру эскадрильи собрать подбитые самолеты и как можно быстрее сделать из них хотя бы один, способный к полетам.
Инженер слабо улыбнулся. Богданов посмотрел ему прямо в глаза:
- Тяжелая задача, но решать ее надо.
- Есть, товарищ капитан! - ответил инженер. - Второе звено уже работает по сборке самолета. Осталось переставить мотор. Сделаем. Сделаем все, что надо.
- Именно - все, что надо, - подчеркнул капитан, с благодарностью посмотрев на инженера.
Комэск знал, многого сделать не удастся, но если к трем самолетам прибавится еще один - уже будет неплохо.
Отпустив личный состав, Богданов задумался о превратностях судьбы и снова вернулся к мысли, что не давала ему покоя все последние дни. Так ли воюем? Люди русские! Сколько в вас добродушия, как беспечны вы, в том числе и он сам, смоленский мужик, немного понюхавший пороха в Финляндии. Как же мало он делал, чтобы познакомить курсантов с теми трудностями, которые могли обрушиться на них в условиях возможных военных действий! Что мешало? Да, он отлично пилотировал и вел учебные воздушные бои, хорошо учил курсантов летать. За это его отмечали, награждали. При получении поощрений держался скромно, орден надевал редко и даже сейчас, объясняя это необходимостью сохранения эмали на ордене, прикрутил его к карману гимнастерки винтом наружу. О боевом опыте авиации в Испании, Финляндии, на реке Халхин-Гол имел полное представление, но относился к нему критично. У него были собственные взгляды на будущие бои. Однако в свое время так и не смог убедить руководство в том, что необходимо изменить программу подготовки курсантов и более жестко обучать их воздушному бою с целью подготовки к вероятной войне. Ему отвечали: летная школа учит курсантов летать, боевому применению они научатся в строевых частях, а потому задача инструкторов - обучать курсантов лишь технике пилотирования. Война сразу же внесла все поправки, и "шкрабы" оказались на фронте как летчики - умелые, отважные, но к воздушному бою подготовленные слабо.
Много и других мыслей, конкретных, о сегодняшнем тяжком дне роилось в голове Богданова. С болью думал о том, что в эскадрилье всего четыре летчика - три средних командира и сержант Анатолий Фадеев, чудом оставшийся в живых. Скромный парень, он не знает цены своему поступку. Докладывал, как бы извиняясь: "Хотел посмотреть, кто спускается на парашюте", вместо того чтобы сказать: "Отбил атаку, принял на себя огонь "мессершмиттов", когда другу грозила опасность".
Если бы он, Богданов, и его заместитель не видели этого парня в бою, все прошли бы мимо героического поступка, его бы просто никто не заметил. Верно говорят: "Подвиг тогда. обретает крылья, когда о нем узнают люди". Правда, есть и другие, кто умеет желаемое выдать за действительность. Поди разберись, кто есть кто. Сложна человеческая натура. До начала войны и он сам стеснялся передавать опыт войны, скромничали другие участники боев, в результате не научили молодежь многому из того, что необходимо в противоборстве с врагом. Что удерживало бывших фронтовиков? Ложная скромность, которую считали хорошим тоном, и, очевидно, лжецы, завистники...
Богданов вспомнил своего комбрига; арестованного в тридцать седьмом и только перед самой войной реабилитированного. Отчетливо представил партийное собрание, на котором два завидовавших просто оклеветали командира бригады и повели участников собрания за собой. А сколько было анонимных доносов? Силен лжец, не прямо - так из подворотни укусит. Да порой так ловко хватят, что порядочный человек бывает выставлен перед другими как низкий, гадкий делец и, введенный в заблуждение, коллектив осуждает честного труженика. Зависть, ложь губили людей и доброе дело, вредили обществу, а кто боролся с ними? Каждый надеялся, что это сделает другой, а сам часто из все той же скромности уходил в сторону. Оказывается, не всегда скромность украшает человека. Там, где касается сугубо личного, человек волен скромничать, но там, где речь идет о деле общественном, скромничать не следует.
Богданов осмотрел аэродром, взглянул на стоянку. Там вместе с техническим составом, засучив рукава, трудились летчики. Подойдя к ним, подал команду:
- Летный состав, ко мне!
Летчики быстро прервали работу, опустили руки в бензин, затем протерли их ветошью и предстали перед командиром.
- Отойдите от самолетов, чтобы по неосторожности не поджечь их. Смотрите, сколько бензина вы разлили, да и сами будто искупались в нем, сделал замечание Богданов. - После нашего разговора отмойте руки получше, иначе могут быть всякие неприятности, ведь кое-кто из вас курит.
- Есть, товарищ командир, - ответили летчики.
- Садитесь, поговорим о деле. Итак, вчера козлом отпущения за все неудачи я сделал Фадеева. Он действительно во многом виноват. Но главная его вина в том, - улыбнулся Богданов, - что он младший среди нас - по возрасту, должности и званию.
Сегодня, восстанавливая справедливость, скажу: Фадеев спас Есина, когда тог спускался на парашюте. Анатолий настоящий летчик и надежный парень. Богданов ненадолго замолчал, потом, похлопав по плечу Фадеева, продолжил: Товарищи, нас осталось немного - три боевых самолета и четыре летчика. Но мы должны еще настойчивее и более умело драться с немцами. Сегодня от меня упреков не ждите, отнеситесь критично к себе сами, и вы найдете в своих действиях немало промахов. Будем же обретать и совершенствовать боевые навыки! После каждого боя мы проводим разбор, говорим об ошибках и недостатках. В следующем полете что-то учитываем, но опять совершаем ошибки, подчас новые. Почему? Не лучше ли заняться учебой перед выходом на боевое задание и разработанное на занятиях проверять в бою, а после полета уточнять свои варианты боя с учетом реального противодействия врага? Он нам загадывает загадки, а мы должны готовить свои сюрпризы.
- Как я понял, - задал вопрос командир второго звена, - вы хотите организовать школу?
- Вы угадали, - ответил Богданов.
- После боя, товарищ командир, бывает совсем не до учебы, голова так забита, что ни одна толковая мысль не идет, руки ходуном ходят, если папирос нет, то и цигарку не сразу свернешь, - засомневался командир второго звена.
- Оно, конечно, так, - согласился Богданов, - однако, если головой работать не станем, немцы нас все время будут одолевать и в страхе держать. У нас и самолеты не экстра-класса, да и у большинства летчиков опыта меньше, чем у немецких. Остаются голова и воля, на них расчет. Думать надо, работать головой и помнить о том, что народ зовет нас сталинскими соколами! А по результатам боев мы пока еще частенько выглядим мокрыми курицами. А чтобы стать настоящими соколами, надо учиться Итак, начнем с анализа проведенных воздушных боев, заканчивать будем конкретными предложениями. В общем, займемся тактикой.
После слов Богданова наступила тишина, нарушаемая редкими командами инженера эскадрильи, заканчивающего подготовку к полетам очередного самолета.
- Кто первый? - спросил Богданов.
- Придется мне, товарищ командир, - подал голос заместитель.
- Прошу, - сказал комэск.
- Я буду краток и назову лишь некоторые ошибки, - начал замкомэска. Первое, плохо видим в бою немцев, замечаем, когда они уже идут в атаку. Это вынуждает нас обороняться. Второе, если увидим первыми, то часто ждем, когда немцы начнут атаковать, и опять ведем оборонительный бой. Но в воздухе надо наступать! Авиация - род войск наступательный!
- Интересная мысль! - поддержал Богданов своего зама.
- Третье, - продолжал замкомэска, - боевые порядки, определенные нашей организационной структурой, устарели. Нас было девять. Сбиты крайние ведомые. То, что Фадеев в нашем звене остался живым, дело случая. Других сбили не только потому, что они допустили ошибки, - нет, им просто не было места в боевом порядке. Третий самолет сковывает маневр истребителей. И верно говорят, что третий лишний. Если ведущий покруче завернет боевой разворот, внешний ведомый летит прямо в пасть "мессерам". Короче говоря, применяемые нами боевые порядки не годятся. У нас осталось три самолета на четыре летчика, и если удастся достать четвертый самолет, разделите, товарищ командир, нас на пары, и вы посмотрите - это будет совсем другое подразделение.
- Хорошо, подумаем, - ответил Богданов.
Подошел инженер и доложил о готовности самолета.
- Здорово, - обрадовался Богданов, - ты нас выручил, инженер! Фадеев, ну-ка попробуй самолет на земле и в воздухе! Времени до вылета осталось полчаса.
- Есть! - Фадеев вскочил и опрометью бросился к самолету, на ходу отстегивая висевший на поясном ремне шлем. Быстро осмотрев самолет, забрался в кабину. Подошел инженер, спросил:
- Ты что, без парашюта решил лететь?
- Я и забыл!
- Не спеши. Вылезай из кабины, надень парашют, успокойся и тогда лети на здоровье, - сказал инженер.
- Виноват, я сейчас! - Он быстро вылез из самолета, моторист помог надеть парашют. Инженер в это время еще раз обошел самолет и дал "добро" на вылет.
Фадеев спокойно проделал необходимые манипуляции, и через несколько минут он уверенной рукой пилотировал "ишачка" в голубом небе. Самолет немного кренило влево, но Анатолий рад был и такому самолету. Опробовав на всех режимах мотор, Фадеев благополучно сел.
Спустя четверть часа он снова был в воздухе, летел ведомым у заместителя командира эскадрильи.
Внимательно осматриваясь в воздухе, Анатолий старался строго держаться в новом боевом порядке. Сейчас он никому не мешал и ему тоже.
После набора заданной высоты Богданов круто развернулся на юг. В считанные секунды в ходе разворота все заняли свои места. Через пару минут комэск резко бросил самолет на сто восемьдесят градусов, и опять все на местах. Фадеев удивлялся, как легко и свободно стало маневрировать в новом боевом порядке, и главное - все хорошо видно вокруг. Получив большую возможность наблюдать за воздушным пространством, он чаще бросал взгляд на запад. Солнце клонилось к горизонту, его лучи слепили глаза и скрывали западный сектор неба. Фашисты могли подойти незамеченными оттуда и внезапно атаковать их. Фадееву очень хотелось первым увидеть врага, чтобы хоть в какой-то степени реабилитировать себя. В полку он остался единственным сержантом-летчиком, которому доверяли вылеты на боевое задание, и нужно сделать все, чтобы оправдать такое доверие. Главное - увидеть врага первым.
Размечтавшись, Фадеев немного ослабил ручку управления, и самолет повалился на левое крыло с разворотом в сторону ведущего. Анатолий выровнял самолет и впился в ведущего взглядом, ожидая замечания. К погрешностям, допускаемым в полете, командиры обычно четко выражали свое отношение, постучав кулаком о свою голову и затем о борт кабины самолета. Жест был весьма красноречив. Сейчас ничего подобного не последовало - грех невелик или командир снисходителен. В этот момент Богданов замахал крыльями и через мгновение левым разворотом устремился вниз. Замкомэска тоже развернулся, но снижаться не стал. Анатолий усилил круговую осмотрительность, обратив внимание на заднюю полусферу. Когда пара Богданова ушла вниз, он, Фадеев, должен первым обнаружить врага в этом воздушном пространстве и не допустить внезапной атаки по своему ведущему.
Посмотрев по сторонам, Фадеев отошел от ведущего на расстояние, позволяющее свободу маневра в случае атаки истребителей врага. Наблюдая за своим ведущим, Анатолий очень хотел знать, что делает внизу пара Богданова, но боялся отвлечься и прозевать появление "мессершмиттов" сверху. Улучив момент, Фадеев разыскал-таки в небе своих товарищей: они добивали немецкий самолет-разведчик, которого за оригинальность конструкции летчики давно окрестили "рамой". Вон оно что! Молодец замкомэска, не поддался искушению принять участие в уничтожении немецкого самолета, не покинул своего места в боевом порядке!
После очередной атаки Богданова фашистский разведчик загорелся, пришел конец "раме" - "старшине фронта", как ее называли, пехотинцы. Назвали по той причине, что старшина в глазах солдата - блюститель порядка, он все видит и быстро реагирует на беспорядок. Так и самолет-разведчик врага ФВ-189 "рама", появляясь над нашими позициями всегда замечал плохо замаскированные войска или боевую технику, сообщал их координаты, и наказание наступало незамедлительно. На фронте даже поговорка родилась: появился "старшина фронта" - жди неприятностей.
Фадеев проводил взглядом "раму" и снова взял под наблюдение опасный сектор. Беглый осмотр не дал результатов, но, как только замкомэска начал разворот влево, Анатолий отчетливо увидел на горизонте несколько черных точек - мгновенно закачал крыльями и резко довернул нос самолета в направлении врага. Ведущий тут же махнул головой, подтвердил, что тоже видит немецкие самолеты. Фадеев маневром то влево, то вправо стремился угадать выгодное для атаки положение, периодически бросая взгляд на пару командира эскадрильи, набиравшую высоту. Успеют ли?
Расстояние между противником уменьшалось. Замкомэска плавно переваливал самолет с крыла на крыло, ожидая пару Богданова, но не дождался, резко развернул свой "ишачок" вправо и устремился навстречу "мессерам". Фадеев тут же последовал за ним.
Когда до врага осталось менее двух километров, замкомэска резко перевел самолет вниз, и Анатолий, устремившись за ним, едва успел подумать: "Что же он делает?" В это самое мгновение замкомэска перевел самолет в набор высоты и точно направил его на ведущего "мессера". Фадеев не знал, стрелять ему или смотреть за воздухом и ведущим.
Самолеты неслись навстречу друг другу с невиданной скоростью. От напряжения по спине пошел холодок. Теперь Анатолий уже не думал о стрельбе, больше беспокоясь, как бы не столкнуться с "мессерами" или со своим ведущим. Неожиданно летящий впереди "мессершмитт" задымил. Фадеев даже оторопел отчего? И когда замкомэска перед самым носом фашистского истребителя круто направил самолет вверх, Фадеев на сотую долю секунды замер, соображая, что делать: бросаться за ведущим или во избежание столкновения с врагом отвернуть в сторону? А может быть, следует немного пролететь и потом пойти в набор?
Вспомнив разбор Богданова, он устремился ввысь, сжавшись в комок, ожидая столкновения с ведомыми "мессерами". Секунда, другая, третья. "Пронесло!" - мелькнула мысль. Отыскал замкомэска и энергично заработал рулями, чтобы удержаться в строю. Анатолий понимал, что сейчас спасение в одном - держись зубами за ведущего. Чтобы не отставать от него, Анатолию пришлось направить самолет вверх, резко взяв ручку на себя. Перегрузка возрастала, веки начали тяжелеть, и предательские мушки замелькали перед глазами. Сколько раз он ощущал подобное состояние при полетах в зону и на воздушный бой! Но тогда можно было чуть-чуть пощадить себя, ослабить ручку, сейчас же нет, оторвешься от командира. Фадеев увидел накатывающийся на него сверху, горизонт. Замкомэска начал медленно выводить свою машину из перевернутого положения. Фадеев последовал его примеру, и тогда ему стали видны впереди дымящийся "мессершмитт", а по сторонам еще три истребителя врага. Замкомэска устремился за ними, и через несколько секунд один фашистский самолет вспыхнул, остальные бросились в стороны. "У, гады! подумал Анатолий. - Не нравится, когда их сбивают?!"
Фадеев бросился за ведомым "мессером", но в это время замкомэска энергично замахал крыльями и круто бросил свой самолет в сторону Фадеева. Анатолий взглянул назад и увидел еще одну пару приближающихся истребителей противника. Замкомэска с ходу, почти в лоб, атаковал их. Фадеев, уворачиваясь из-под атаки "мессеров", нырнул под ведущего, и, как только замкомэска промелькнул над его самолетом, Анатолий мгновенно направил самолет за ним.
Богданов со своим ведомым пошел навстречу еще одной паре истребителей врага - и началась карусель! "Ишачки" носились внутри круга, шестерка "мессеров", часто оказываясь выше, то и дело поливала их огнем, но, как ни пытались фашисты поймать в прицел какой-нибудь из наших истребителей, это им не удавалось, кто-нибудь из "ишачков" обязательно приходил на помощь.
Трудно сказать, сколько времени прошло с начала боя, Анатолию казалось - целая вечность. Он только и делал, что выкручивался из критических ситуаций, иногда отпугивая "мессершмитты" то от хвоста самолета замкомэска, то Богданова. В азарте боя напряжение постепенно прошло, Анатолий отчетливо видел фашистские самолеты, и если на мгновение терял их из виду, то очень быстро и находил. Спокойствие давало ему возможность уверенно маневрировать. Когда один из "мессеров", потеряв скорость, оказался перед носом его самолета, Анатолий от неожиданности растерялся. Враг был рядом, рукой подать, надо бить его, но Фадеев почему-то медлил. Лишь внутренне собравшись, Анатолий впился взглядом в прицел и до боли в пальцах нажал гашетку. Прошитый меткой очередью в упор, фашист на мгновение замер в воздухе, вспыхнул и, оставляя шлейф дыма, понесся к земле.
- Сбил! Сбил! - закричал Анатолий. От радости он на мгновение забыл о продолжающемся бое. Анатолий накренил самолет и стал наблюдать за горящим "мессером".
Неизвестно, чем бы закончилось это созерцание, если бы вовремя не подоспел командир эскадрильи. Когда Фадеев увидел трассы "эрликонов" и промелькнувшие рядом "мессеры", которых отогнал комэск, от страха перехватило дух, смерть прошла совсем рядом. Быстро оглянувшись, Анатолий заметил, что пара "мессершмиттов" пристраивается к хвосту замкомэска, который, в свою очередь, выбивал "мессеры" из-под хвоста Богданова, он в этот момент помогал командиру звена выйти из-под огня еще одного "мессершмитта". Анатолий бросился на помощь ведущему. Смертельная опасность грозила каждому.
"Все могут погибнуть в считанные секунды, если будут думать о собственной безопасности, и останутся живы, если каждый, несмотря на смертельную угрозу, прикроет товарища" - такой вывод сделает после этого боя Фадеев. А пока он посылал очередь за очередью наперерез "мессерам".
Бой продолжался, но вскоре фашисты почувствовали, что их противник не так уж слаб, и удалились восвояси. Комэск подал сигнал на сбор и повел эскадрилью на восток. Анатолий плотно прижался к ведущему, боясь отстать от него. Минут через пять вдали показался аэродром.
После посадки летчики окружили Богданова. Взволнованный комэск, улыбаясь, горячо поздравлял каждого из них.
- Владимир Иванович, а ты совершил такой маневр, которого я никогда раньше не встречал! - обратился он к своему заместителю. - Это надо же успел стрельнуть в лоб "мессеру", потом выполнил полупетлю и ударил в хвост. Это же искусство высшего класса! Вот как надо бить врага, братцы, в гриву и в хвост! Как же ты успел, расскажи!
- А что такого, - ответил замкомэска, - "мессер" был уже подбит, остальные, очевидно, сбавили скорость, ну я и закрутил до предела...
- Но ты очень смело крутанул своего "ишачка" перед носом "мессеров", не побоялся, что собьют?
- На таких кривых попадание исключено. Немного боялся за Фадеева, поймет ли меня, но он оказался на высоте, пилотировал как привязанный!
- Да, Фадеев молодец, - сказал комэск и повернулся к Анатол"ю. Поздравляю с первой победой - сбил ты его классически!
- Я вначале испугался, боялся столкновения, - признался Анатолий, смущаясь. У него даже дыхание перехватило от радости, он улыбался, не в силах ничего сказать больше.
- Танки, немецкие танки! - вдруг послышалось со всех сторон. Люди бросились к оружию. На территорию аэродрома въезжали три вражеских танка. Винтовки, пистолеты и гранаты замелькали в руках, но для танков это оружие опасности не представляло. Началась паника. Летчики побежали в вырытую щель и залегли. Тараня самолеты, танки прошли через аэродромное поле и скрылись из виду.
Капитан Давыдов собрал полк. В строю стояло десять летчиков и основная часть техсостава.
- Товарищи, - дрогнувшим голосом начал командир полка, - по нашим тылам гуляют немецкие танки. На ваших глазах они уничтожили и повредили четыре самолета. Дальше оставаться на этом аэродроме нельзя. Необходимо перелетать на ростовский аэродром. Если там наши - садимся, если немцы - идем на Батайск или дальше на восток. Техническому составу приказываю сжечь неисправные самолеты и продвигаться на юг к Азовскому морю, переправиться на восточное побережье и искать нас восточнее Ростова. Вопросы есть?
- Нет, - ответил за всех начальник штаба.
- Летчики, по самолетам, взлетать за мной! Остальным через пятнадцать минут очистить аэродром. Немцы могут появиться снова в любое время. После взлета пройдем километров десять на запад, если увидим фашистов, атакуем. Для наземного эшелона это будет сигналом того, что немцы рядом.
Богданов отозвал своих летчиков в сторону.
- Ну что, друзья, у нас два самолета и четыре летчика. Кому лететь?
- Какой может быть разговор, товарищ капитан? - сказал заместитель командира эскадрильи. - Каждый летит на своем. Но если прикажете, я готов отдать самолет любому. Останусь сам. Представится возможность - прилечу, заключил замкомэска.
- Спасибо, вы мудро рассудили, - ответил ему Богданов. А как думают другие?
- Правильно, - ответили в один голос командир второго звена и Фадеев. Каждый летит на своем.
Богданов и замкомэска наскоро попрощались и быстрым шагом направились к самолетам. Через несколько минут пятерка самолетов, пилотируемых командиром и комиссаром полка, командиром первой эскадрильи, Богдановым и его заместителем, взмыла в воздух.
2
Начальник штаба полка капитан Павел Васильевич Русанов, будучи старшим, громко скомандовал:
- Становись!
Оставшиеся на аэродроме после отлета товарищей с радостью восприняли эту команду, ожидая, что вслед за ней последует выход из неопределенного положения. Не прошло и двух минут как наземный эшелон полка стоял в строю.
Начальник штаба бегло осмотрел строй и объявил:
- С этой минуты я возглавляю полк. В эскадрильях - инженеры эскадрилий, в управлении - инженер полка по вооружению. Из летчиков и командиров штаба полка организуете взвод разведки. Его командиром назначаю капитана Костецкого Во взвод разведки из каждой эскадрильи выделить по пяти человек. Капитану Костецкому взвод разведки построить на правом фланге.
- Есть! - ответил бывший шифровальщик, теперь командир взвода разведки.
- Товарищи, - продолжал Русанов, - обстановка вокруг неясная. Где немцы - никто из нас точно не знает, но что они близко и могут появиться 6 любой момент на аэродроме - это факт. Подтверждением является рейд танков и пулеметные очереди наших самолетов, которые вы только что слышали. Исходя из этого, приказываю: поврежденные самолеты сжечь, оружие держать готовым к бою, аэродром покинуть через десять минут, взводу разведки приступить к исполнению своих обязанностей. Эскадрильи следуют в порядке номеров, техсостав звена управления полка идет замыкающим. Я - в голове колонны первой эскадрильи. Из каждого подразделения выделить по пять человек в боковое охранение. Первая эскадрилья охраняет слева, вторая - справа, управление - сзади. Ясно?
Между тем Глеб продолжал свой рассказ, сдабривая его грустные детали мягким юмором.
- Приземлился я на нейтралке: ни своих, ни чужих не видно. Куда идти сразу не соображу. Смотрю, деревенька в стороне. Подскочили откуда-то пацаны, указали мне дорогу, по которой можно пробраться к нашим, Так я и двинулся на восток. Вышел к Днепру южнее Днепропетровска, попытался у местных жителей выяснить обстановку. Ответ получил туманный. Переправился на противоположную сторону, забрался в какие-то кусты да и проспал почти полсуток. Спал бы еще, да голод разбудил, кишки концерт задали. Пошел дальше, по пути большое село, в кем переполох: паникеров туча, какая-то сходка, вроде собрание идет. Вошел я в круг толпы, мужики смотрят косо. Ну, я учел опыт однополчан, побывавших в подобной ситуации, передвинул кобуру, а когда спросил: "Кто здесь панику распространяет?", - все шарахнулись в разные стороны. Подошел к одному дядьке, попросил поесть, мужик оказался добрым. Я у него перекусил как следует - за прошлое и про запас. Жинка этого великана, когда узнала, что близко немцы, собрала мне вот эти лохмотья. Благодаря маскараду я и выбрался...
Выслушав Глеба, Фадеев рассказал ростовские новости.
- Спасибо, Толя, теперь хоть что-то прояснилось немного. А то я очень переживал за Шуру... Ну, пошел к начальству, - вздохнув, сказал Глеб. Сейчас начнутся проверки, допросы...
- Это зачем?
- Такой порядок. Ну, до новых встреч!
- Бывай здоров!
Конечный своей размашистой походкой направился к штабу. Фадеев смотрел ему вслед и улыбался, вид у Глеба был смешнее не придумаешь...
Глава V
1
Капитан Богданов построил остатки своей эскадрильи. Четыре летчика и три самолета - все, что осталось от нее после боя. Технический состав потерь не имел. Все понимали: обстановка и на фронте и в эскадрилье тяжелая, и ждали, что-то скажет отец-командир. Очень хотели услышать от него слова бодрые, обнадеживающие. Богданов это понимал, но правда, которую он собирался сказать, была горькой.
- Дела на фронте у нас плохи, но воевать надо еще активнее, еще сильнее бить фашистов, - тихим голосом начал комэск и тут же перешел на приказной тон. - Летчикам необходимо быть в постоянной готовности к вылету, инженеру эскадрильи собрать подбитые самолеты и как можно быстрее сделать из них хотя бы один, способный к полетам.
Инженер слабо улыбнулся. Богданов посмотрел ему прямо в глаза:
- Тяжелая задача, но решать ее надо.
- Есть, товарищ капитан! - ответил инженер. - Второе звено уже работает по сборке самолета. Осталось переставить мотор. Сделаем. Сделаем все, что надо.
- Именно - все, что надо, - подчеркнул капитан, с благодарностью посмотрев на инженера.
Комэск знал, многого сделать не удастся, но если к трем самолетам прибавится еще один - уже будет неплохо.
Отпустив личный состав, Богданов задумался о превратностях судьбы и снова вернулся к мысли, что не давала ему покоя все последние дни. Так ли воюем? Люди русские! Сколько в вас добродушия, как беспечны вы, в том числе и он сам, смоленский мужик, немного понюхавший пороха в Финляндии. Как же мало он делал, чтобы познакомить курсантов с теми трудностями, которые могли обрушиться на них в условиях возможных военных действий! Что мешало? Да, он отлично пилотировал и вел учебные воздушные бои, хорошо учил курсантов летать. За это его отмечали, награждали. При получении поощрений держался скромно, орден надевал редко и даже сейчас, объясняя это необходимостью сохранения эмали на ордене, прикрутил его к карману гимнастерки винтом наружу. О боевом опыте авиации в Испании, Финляндии, на реке Халхин-Гол имел полное представление, но относился к нему критично. У него были собственные взгляды на будущие бои. Однако в свое время так и не смог убедить руководство в том, что необходимо изменить программу подготовки курсантов и более жестко обучать их воздушному бою с целью подготовки к вероятной войне. Ему отвечали: летная школа учит курсантов летать, боевому применению они научатся в строевых частях, а потому задача инструкторов - обучать курсантов лишь технике пилотирования. Война сразу же внесла все поправки, и "шкрабы" оказались на фронте как летчики - умелые, отважные, но к воздушному бою подготовленные слабо.
Много и других мыслей, конкретных, о сегодняшнем тяжком дне роилось в голове Богданова. С болью думал о том, что в эскадрилье всего четыре летчика - три средних командира и сержант Анатолий Фадеев, чудом оставшийся в живых. Скромный парень, он не знает цены своему поступку. Докладывал, как бы извиняясь: "Хотел посмотреть, кто спускается на парашюте", вместо того чтобы сказать: "Отбил атаку, принял на себя огонь "мессершмиттов", когда другу грозила опасность".
Если бы он, Богданов, и его заместитель не видели этого парня в бою, все прошли бы мимо героического поступка, его бы просто никто не заметил. Верно говорят: "Подвиг тогда. обретает крылья, когда о нем узнают люди". Правда, есть и другие, кто умеет желаемое выдать за действительность. Поди разберись, кто есть кто. Сложна человеческая натура. До начала войны и он сам стеснялся передавать опыт войны, скромничали другие участники боев, в результате не научили молодежь многому из того, что необходимо в противоборстве с врагом. Что удерживало бывших фронтовиков? Ложная скромность, которую считали хорошим тоном, и, очевидно, лжецы, завистники...
Богданов вспомнил своего комбрига; арестованного в тридцать седьмом и только перед самой войной реабилитированного. Отчетливо представил партийное собрание, на котором два завидовавших просто оклеветали командира бригады и повели участников собрания за собой. А сколько было анонимных доносов? Силен лжец, не прямо - так из подворотни укусит. Да порой так ловко хватят, что порядочный человек бывает выставлен перед другими как низкий, гадкий делец и, введенный в заблуждение, коллектив осуждает честного труженика. Зависть, ложь губили людей и доброе дело, вредили обществу, а кто боролся с ними? Каждый надеялся, что это сделает другой, а сам часто из все той же скромности уходил в сторону. Оказывается, не всегда скромность украшает человека. Там, где касается сугубо личного, человек волен скромничать, но там, где речь идет о деле общественном, скромничать не следует.
Богданов осмотрел аэродром, взглянул на стоянку. Там вместе с техническим составом, засучив рукава, трудились летчики. Подойдя к ним, подал команду:
- Летный состав, ко мне!
Летчики быстро прервали работу, опустили руки в бензин, затем протерли их ветошью и предстали перед командиром.
- Отойдите от самолетов, чтобы по неосторожности не поджечь их. Смотрите, сколько бензина вы разлили, да и сами будто искупались в нем, сделал замечание Богданов. - После нашего разговора отмойте руки получше, иначе могут быть всякие неприятности, ведь кое-кто из вас курит.
- Есть, товарищ командир, - ответили летчики.
- Садитесь, поговорим о деле. Итак, вчера козлом отпущения за все неудачи я сделал Фадеева. Он действительно во многом виноват. Но главная его вина в том, - улыбнулся Богданов, - что он младший среди нас - по возрасту, должности и званию.
Сегодня, восстанавливая справедливость, скажу: Фадеев спас Есина, когда тог спускался на парашюте. Анатолий настоящий летчик и надежный парень. Богданов ненадолго замолчал, потом, похлопав по плечу Фадеева, продолжил: Товарищи, нас осталось немного - три боевых самолета и четыре летчика. Но мы должны еще настойчивее и более умело драться с немцами. Сегодня от меня упреков не ждите, отнеситесь критично к себе сами, и вы найдете в своих действиях немало промахов. Будем же обретать и совершенствовать боевые навыки! После каждого боя мы проводим разбор, говорим об ошибках и недостатках. В следующем полете что-то учитываем, но опять совершаем ошибки, подчас новые. Почему? Не лучше ли заняться учебой перед выходом на боевое задание и разработанное на занятиях проверять в бою, а после полета уточнять свои варианты боя с учетом реального противодействия врага? Он нам загадывает загадки, а мы должны готовить свои сюрпризы.
- Как я понял, - задал вопрос командир второго звена, - вы хотите организовать школу?
- Вы угадали, - ответил Богданов.
- После боя, товарищ командир, бывает совсем не до учебы, голова так забита, что ни одна толковая мысль не идет, руки ходуном ходят, если папирос нет, то и цигарку не сразу свернешь, - засомневался командир второго звена.
- Оно, конечно, так, - согласился Богданов, - однако, если головой работать не станем, немцы нас все время будут одолевать и в страхе держать. У нас и самолеты не экстра-класса, да и у большинства летчиков опыта меньше, чем у немецких. Остаются голова и воля, на них расчет. Думать надо, работать головой и помнить о том, что народ зовет нас сталинскими соколами! А по результатам боев мы пока еще частенько выглядим мокрыми курицами. А чтобы стать настоящими соколами, надо учиться Итак, начнем с анализа проведенных воздушных боев, заканчивать будем конкретными предложениями. В общем, займемся тактикой.
После слов Богданова наступила тишина, нарушаемая редкими командами инженера эскадрильи, заканчивающего подготовку к полетам очередного самолета.
- Кто первый? - спросил Богданов.
- Придется мне, товарищ командир, - подал голос заместитель.
- Прошу, - сказал комэск.
- Я буду краток и назову лишь некоторые ошибки, - начал замкомэска. Первое, плохо видим в бою немцев, замечаем, когда они уже идут в атаку. Это вынуждает нас обороняться. Второе, если увидим первыми, то часто ждем, когда немцы начнут атаковать, и опять ведем оборонительный бой. Но в воздухе надо наступать! Авиация - род войск наступательный!
- Интересная мысль! - поддержал Богданов своего зама.
- Третье, - продолжал замкомэска, - боевые порядки, определенные нашей организационной структурой, устарели. Нас было девять. Сбиты крайние ведомые. То, что Фадеев в нашем звене остался живым, дело случая. Других сбили не только потому, что они допустили ошибки, - нет, им просто не было места в боевом порядке. Третий самолет сковывает маневр истребителей. И верно говорят, что третий лишний. Если ведущий покруче завернет боевой разворот, внешний ведомый летит прямо в пасть "мессерам". Короче говоря, применяемые нами боевые порядки не годятся. У нас осталось три самолета на четыре летчика, и если удастся достать четвертый самолет, разделите, товарищ командир, нас на пары, и вы посмотрите - это будет совсем другое подразделение.
- Хорошо, подумаем, - ответил Богданов.
Подошел инженер и доложил о готовности самолета.
- Здорово, - обрадовался Богданов, - ты нас выручил, инженер! Фадеев, ну-ка попробуй самолет на земле и в воздухе! Времени до вылета осталось полчаса.
- Есть! - Фадеев вскочил и опрометью бросился к самолету, на ходу отстегивая висевший на поясном ремне шлем. Быстро осмотрев самолет, забрался в кабину. Подошел инженер, спросил:
- Ты что, без парашюта решил лететь?
- Я и забыл!
- Не спеши. Вылезай из кабины, надень парашют, успокойся и тогда лети на здоровье, - сказал инженер.
- Виноват, я сейчас! - Он быстро вылез из самолета, моторист помог надеть парашют. Инженер в это время еще раз обошел самолет и дал "добро" на вылет.
Фадеев спокойно проделал необходимые манипуляции, и через несколько минут он уверенной рукой пилотировал "ишачка" в голубом небе. Самолет немного кренило влево, но Анатолий рад был и такому самолету. Опробовав на всех режимах мотор, Фадеев благополучно сел.
Спустя четверть часа он снова был в воздухе, летел ведомым у заместителя командира эскадрильи.
Внимательно осматриваясь в воздухе, Анатолий старался строго держаться в новом боевом порядке. Сейчас он никому не мешал и ему тоже.
После набора заданной высоты Богданов круто развернулся на юг. В считанные секунды в ходе разворота все заняли свои места. Через пару минут комэск резко бросил самолет на сто восемьдесят градусов, и опять все на местах. Фадеев удивлялся, как легко и свободно стало маневрировать в новом боевом порядке, и главное - все хорошо видно вокруг. Получив большую возможность наблюдать за воздушным пространством, он чаще бросал взгляд на запад. Солнце клонилось к горизонту, его лучи слепили глаза и скрывали западный сектор неба. Фашисты могли подойти незамеченными оттуда и внезапно атаковать их. Фадееву очень хотелось первым увидеть врага, чтобы хоть в какой-то степени реабилитировать себя. В полку он остался единственным сержантом-летчиком, которому доверяли вылеты на боевое задание, и нужно сделать все, чтобы оправдать такое доверие. Главное - увидеть врага первым.
Размечтавшись, Фадеев немного ослабил ручку управления, и самолет повалился на левое крыло с разворотом в сторону ведущего. Анатолий выровнял самолет и впился в ведущего взглядом, ожидая замечания. К погрешностям, допускаемым в полете, командиры обычно четко выражали свое отношение, постучав кулаком о свою голову и затем о борт кабины самолета. Жест был весьма красноречив. Сейчас ничего подобного не последовало - грех невелик или командир снисходителен. В этот момент Богданов замахал крыльями и через мгновение левым разворотом устремился вниз. Замкомэска тоже развернулся, но снижаться не стал. Анатолий усилил круговую осмотрительность, обратив внимание на заднюю полусферу. Когда пара Богданова ушла вниз, он, Фадеев, должен первым обнаружить врага в этом воздушном пространстве и не допустить внезапной атаки по своему ведущему.
Посмотрев по сторонам, Фадеев отошел от ведущего на расстояние, позволяющее свободу маневра в случае атаки истребителей врага. Наблюдая за своим ведущим, Анатолий очень хотел знать, что делает внизу пара Богданова, но боялся отвлечься и прозевать появление "мессершмиттов" сверху. Улучив момент, Фадеев разыскал-таки в небе своих товарищей: они добивали немецкий самолет-разведчик, которого за оригинальность конструкции летчики давно окрестили "рамой". Вон оно что! Молодец замкомэска, не поддался искушению принять участие в уничтожении немецкого самолета, не покинул своего места в боевом порядке!
После очередной атаки Богданова фашистский разведчик загорелся, пришел конец "раме" - "старшине фронта", как ее называли, пехотинцы. Назвали по той причине, что старшина в глазах солдата - блюститель порядка, он все видит и быстро реагирует на беспорядок. Так и самолет-разведчик врага ФВ-189 "рама", появляясь над нашими позициями всегда замечал плохо замаскированные войска или боевую технику, сообщал их координаты, и наказание наступало незамедлительно. На фронте даже поговорка родилась: появился "старшина фронта" - жди неприятностей.
Фадеев проводил взглядом "раму" и снова взял под наблюдение опасный сектор. Беглый осмотр не дал результатов, но, как только замкомэска начал разворот влево, Анатолий отчетливо увидел на горизонте несколько черных точек - мгновенно закачал крыльями и резко довернул нос самолета в направлении врага. Ведущий тут же махнул головой, подтвердил, что тоже видит немецкие самолеты. Фадеев маневром то влево, то вправо стремился угадать выгодное для атаки положение, периодически бросая взгляд на пару командира эскадрильи, набиравшую высоту. Успеют ли?
Расстояние между противником уменьшалось. Замкомэска плавно переваливал самолет с крыла на крыло, ожидая пару Богданова, но не дождался, резко развернул свой "ишачок" вправо и устремился навстречу "мессерам". Фадеев тут же последовал за ним.
Когда до врага осталось менее двух километров, замкомэска резко перевел самолет вниз, и Анатолий, устремившись за ним, едва успел подумать: "Что же он делает?" В это самое мгновение замкомэска перевел самолет в набор высоты и точно направил его на ведущего "мессера". Фадеев не знал, стрелять ему или смотреть за воздухом и ведущим.
Самолеты неслись навстречу друг другу с невиданной скоростью. От напряжения по спине пошел холодок. Теперь Анатолий уже не думал о стрельбе, больше беспокоясь, как бы не столкнуться с "мессерами" или со своим ведущим. Неожиданно летящий впереди "мессершмитт" задымил. Фадеев даже оторопел отчего? И когда замкомэска перед самым носом фашистского истребителя круто направил самолет вверх, Фадеев на сотую долю секунды замер, соображая, что делать: бросаться за ведущим или во избежание столкновения с врагом отвернуть в сторону? А может быть, следует немного пролететь и потом пойти в набор?
Вспомнив разбор Богданова, он устремился ввысь, сжавшись в комок, ожидая столкновения с ведомыми "мессерами". Секунда, другая, третья. "Пронесло!" - мелькнула мысль. Отыскал замкомэска и энергично заработал рулями, чтобы удержаться в строю. Анатолий понимал, что сейчас спасение в одном - держись зубами за ведущего. Чтобы не отставать от него, Анатолию пришлось направить самолет вверх, резко взяв ручку на себя. Перегрузка возрастала, веки начали тяжелеть, и предательские мушки замелькали перед глазами. Сколько раз он ощущал подобное состояние при полетах в зону и на воздушный бой! Но тогда можно было чуть-чуть пощадить себя, ослабить ручку, сейчас же нет, оторвешься от командира. Фадеев увидел накатывающийся на него сверху, горизонт. Замкомэска начал медленно выводить свою машину из перевернутого положения. Фадеев последовал его примеру, и тогда ему стали видны впереди дымящийся "мессершмитт", а по сторонам еще три истребителя врага. Замкомэска устремился за ними, и через несколько секунд один фашистский самолет вспыхнул, остальные бросились в стороны. "У, гады! подумал Анатолий. - Не нравится, когда их сбивают?!"
Фадеев бросился за ведомым "мессером", но в это время замкомэска энергично замахал крыльями и круто бросил свой самолет в сторону Фадеева. Анатолий взглянул назад и увидел еще одну пару приближающихся истребителей противника. Замкомэска с ходу, почти в лоб, атаковал их. Фадеев, уворачиваясь из-под атаки "мессеров", нырнул под ведущего, и, как только замкомэска промелькнул над его самолетом, Анатолий мгновенно направил самолет за ним.
Богданов со своим ведомым пошел навстречу еще одной паре истребителей врага - и началась карусель! "Ишачки" носились внутри круга, шестерка "мессеров", часто оказываясь выше, то и дело поливала их огнем, но, как ни пытались фашисты поймать в прицел какой-нибудь из наших истребителей, это им не удавалось, кто-нибудь из "ишачков" обязательно приходил на помощь.
Трудно сказать, сколько времени прошло с начала боя, Анатолию казалось - целая вечность. Он только и делал, что выкручивался из критических ситуаций, иногда отпугивая "мессершмитты" то от хвоста самолета замкомэска, то Богданова. В азарте боя напряжение постепенно прошло, Анатолий отчетливо видел фашистские самолеты, и если на мгновение терял их из виду, то очень быстро и находил. Спокойствие давало ему возможность уверенно маневрировать. Когда один из "мессеров", потеряв скорость, оказался перед носом его самолета, Анатолий от неожиданности растерялся. Враг был рядом, рукой подать, надо бить его, но Фадеев почему-то медлил. Лишь внутренне собравшись, Анатолий впился взглядом в прицел и до боли в пальцах нажал гашетку. Прошитый меткой очередью в упор, фашист на мгновение замер в воздухе, вспыхнул и, оставляя шлейф дыма, понесся к земле.
- Сбил! Сбил! - закричал Анатолий. От радости он на мгновение забыл о продолжающемся бое. Анатолий накренил самолет и стал наблюдать за горящим "мессером".
Неизвестно, чем бы закончилось это созерцание, если бы вовремя не подоспел командир эскадрильи. Когда Фадеев увидел трассы "эрликонов" и промелькнувшие рядом "мессеры", которых отогнал комэск, от страха перехватило дух, смерть прошла совсем рядом. Быстро оглянувшись, Анатолий заметил, что пара "мессершмиттов" пристраивается к хвосту замкомэска, который, в свою очередь, выбивал "мессеры" из-под хвоста Богданова, он в этот момент помогал командиру звена выйти из-под огня еще одного "мессершмитта". Анатолий бросился на помощь ведущему. Смертельная опасность грозила каждому.
"Все могут погибнуть в считанные секунды, если будут думать о собственной безопасности, и останутся живы, если каждый, несмотря на смертельную угрозу, прикроет товарища" - такой вывод сделает после этого боя Фадеев. А пока он посылал очередь за очередью наперерез "мессерам".
Бой продолжался, но вскоре фашисты почувствовали, что их противник не так уж слаб, и удалились восвояси. Комэск подал сигнал на сбор и повел эскадрилью на восток. Анатолий плотно прижался к ведущему, боясь отстать от него. Минут через пять вдали показался аэродром.
После посадки летчики окружили Богданова. Взволнованный комэск, улыбаясь, горячо поздравлял каждого из них.
- Владимир Иванович, а ты совершил такой маневр, которого я никогда раньше не встречал! - обратился он к своему заместителю. - Это надо же успел стрельнуть в лоб "мессеру", потом выполнил полупетлю и ударил в хвост. Это же искусство высшего класса! Вот как надо бить врага, братцы, в гриву и в хвост! Как же ты успел, расскажи!
- А что такого, - ответил замкомэска, - "мессер" был уже подбит, остальные, очевидно, сбавили скорость, ну я и закрутил до предела...
- Но ты очень смело крутанул своего "ишачка" перед носом "мессеров", не побоялся, что собьют?
- На таких кривых попадание исключено. Немного боялся за Фадеева, поймет ли меня, но он оказался на высоте, пилотировал как привязанный!
- Да, Фадеев молодец, - сказал комэск и повернулся к Анатол"ю. Поздравляю с первой победой - сбил ты его классически!
- Я вначале испугался, боялся столкновения, - признался Анатолий, смущаясь. У него даже дыхание перехватило от радости, он улыбался, не в силах ничего сказать больше.
- Танки, немецкие танки! - вдруг послышалось со всех сторон. Люди бросились к оружию. На территорию аэродрома въезжали три вражеских танка. Винтовки, пистолеты и гранаты замелькали в руках, но для танков это оружие опасности не представляло. Началась паника. Летчики побежали в вырытую щель и залегли. Тараня самолеты, танки прошли через аэродромное поле и скрылись из виду.
Капитан Давыдов собрал полк. В строю стояло десять летчиков и основная часть техсостава.
- Товарищи, - дрогнувшим голосом начал командир полка, - по нашим тылам гуляют немецкие танки. На ваших глазах они уничтожили и повредили четыре самолета. Дальше оставаться на этом аэродроме нельзя. Необходимо перелетать на ростовский аэродром. Если там наши - садимся, если немцы - идем на Батайск или дальше на восток. Техническому составу приказываю сжечь неисправные самолеты и продвигаться на юг к Азовскому морю, переправиться на восточное побережье и искать нас восточнее Ростова. Вопросы есть?
- Нет, - ответил за всех начальник штаба.
- Летчики, по самолетам, взлетать за мной! Остальным через пятнадцать минут очистить аэродром. Немцы могут появиться снова в любое время. После взлета пройдем километров десять на запад, если увидим фашистов, атакуем. Для наземного эшелона это будет сигналом того, что немцы рядом.
Богданов отозвал своих летчиков в сторону.
- Ну что, друзья, у нас два самолета и четыре летчика. Кому лететь?
- Какой может быть разговор, товарищ капитан? - сказал заместитель командира эскадрильи. - Каждый летит на своем. Но если прикажете, я готов отдать самолет любому. Останусь сам. Представится возможность - прилечу, заключил замкомэска.
- Спасибо, вы мудро рассудили, - ответил ему Богданов. А как думают другие?
- Правильно, - ответили в один голос командир второго звена и Фадеев. Каждый летит на своем.
Богданов и замкомэска наскоро попрощались и быстрым шагом направились к самолетам. Через несколько минут пятерка самолетов, пилотируемых командиром и комиссаром полка, командиром первой эскадрильи, Богдановым и его заместителем, взмыла в воздух.
2
Начальник штаба полка капитан Павел Васильевич Русанов, будучи старшим, громко скомандовал:
- Становись!
Оставшиеся на аэродроме после отлета товарищей с радостью восприняли эту команду, ожидая, что вслед за ней последует выход из неопределенного положения. Не прошло и двух минут как наземный эшелон полка стоял в строю.
Начальник штаба бегло осмотрел строй и объявил:
- С этой минуты я возглавляю полк. В эскадрильях - инженеры эскадрилий, в управлении - инженер полка по вооружению. Из летчиков и командиров штаба полка организуете взвод разведки. Его командиром назначаю капитана Костецкого Во взвод разведки из каждой эскадрильи выделить по пяти человек. Капитану Костецкому взвод разведки построить на правом фланге.
- Есть! - ответил бывший шифровальщик, теперь командир взвода разведки.
- Товарищи, - продолжал Русанов, - обстановка вокруг неясная. Где немцы - никто из нас точно не знает, но что они близко и могут появиться 6 любой момент на аэродроме - это факт. Подтверждением является рейд танков и пулеметные очереди наших самолетов, которые вы только что слышали. Исходя из этого, приказываю: поврежденные самолеты сжечь, оружие держать готовым к бою, аэродром покинуть через десять минут, взводу разведки приступить к исполнению своих обязанностей. Эскадрильи следуют в порядке номеров, техсостав звена управления полка идет замыкающим. Я - в голове колонны первой эскадрильи. Из каждого подразделения выделить по пять человек в боковое охранение. Первая эскадрилья охраняет слева, вторая - справа, управление - сзади. Ясно?