Скоморохов Николай. Резерв высоты

   Истребители противника взметнулись вверх и, сделав доворот, легли на обратный курс. Сбитый самолет или нехватка горючего, а скорее всего завершение главной задачи - связать боем эскадрилью советских истребителей, послужило для них сигналом для отхода.
   Капитан Богданов подал знак на сбор. Анатолий приблизился к ведущему, боясь потерять его из вида, так как не мог определить, где находится и куда надо лететь. При подходе к аэродрому два самолета приземлились на поле. Комэск, не обращая на них внимания, шел дальше. В чем дело? Почему он не реагирует, удивлялся Фадеев. Когда произвели посадку на аэродроме, техник, осмотрев самолет Фадеева, произнес растерянно:
   - Баки пустые. Как же вы летели, товарищ командир?
   Тогда лишь Анатолий понял, почему капитан не стал кружиться над приземлившимися самолетами: горючее, видимо, было у всех на исходе.
   Летчики, сразу собрались вместе, заместитель командира эскадрильи подошел к Анатолию и крепко пожал руку.
   - Спасибо, ты меня здорово выручил! Молодец!
   - Товарищ старший лейтенант, так я даже не стрелял.
   - Неважно. Главное, ты немцу не дал стрелять.
   - Я видел, как тебя фриц полоснул! А когда отбивал атаку "мессершмитта" на старшего лейтенанта, твой самолет был весь в огне, - взволнованно сказал летчик второго звена, находясь еще под впечатлением от недавнего боя.
   - Я не заметил этого огня, и пробоин в моем самолете нет, - ответил Анатолий.
   - Неужели? - удивился летчик. - А я подумал, что он тебя собьет наверняка.
   У Анатолия от этих слов пробежал холодок по спине. "Трусишь, брат? Крепись!" - сказал он себе и вспомнил недавно прочитанное изречение одного полководца древности: "Что дрожишь, скелет? Ты бы еще больше дрожал, если бы знал, куда я тебя поведу". Мудрое изречение. Дрожали и раньше. Значит, главное - в умении преодолевать страх.
   - Разбор боя будет позже, - объявил комэск и пошел к командиру полка.
   Давыдов строго отчитал Богданова за исход боя. Капитан не оправдывался, только повторял "есть" или молчал.
   - Собирайте эскадрилью и в поход за самолетами, чтобы завтра восемь машин было в строю! - приказал командир полка.
   И тут началась работа. Неимоверными усилиями инженера эскадрильи при участии всего летного состава к обеду следующего дня восьмерка действительно была в строю.
   Закончив вместе с техниками подготовку самолетов, летчики собрались здесь же, на поле. Богданов раскрыл планшет, где у него лежал исписанный лист бумаги, и начал разбор. Он изложил ход и результат боя.
   - Итог - не в нашу пользу. Много ошибок допустили, - сказал комэск и детально разобрал каждую, указал на недостатки в действиях летчиков, говорил о преимуществах в тактике и технике врага.
   Впервые Анатолий с Сергеем услышали, что "ишачок" наш против "мессершмитта" - "не та" машина.
   Заканчивая разбор, Богданов сказал:
   - Лучших самолетов у нас нет, и никто сейчас не даст нам даже таких. Но Родину защищать надо. Отнеситесь серьезно к моим советам. Не думайте, что я вам на все случаи жизни дал рекомендации. Могут быть всякие ситуации, и надо стараться в каждой находить лучшее решение. На "ишаках" мы еще повоюем и не одного "мессера" собьем, но пока мы остаемся "шкрабами". Умеем пилотировать, но не умеем драться. Нам обязательно надо научиться драться. В каждом бою необходимо стремиться к превышению над противником. Запас высоты - один из главных факторов, обеспечивающих успех в бою...
   5
   - Где ты пропадала так долго? - спросила Надежда Петровна, - Я уже начала беспокоиться.
   - Ездила навестить Анатолия, думала, застану его, но он уже улетел на фронт, - ответили Нина.
   - Я должна с тобой поговорить серьезно, - помолчав, сказала Надежда Петровна. - Фадеев не нравится мне, он скрытный, себе на уме! Иногда кажется увальнем, но это, по-моему, маска. Посмотри, Сергей - совсем другой человек.
   - Мама, извини, но я не хочу больше разговаривать на эту тему.
   - Не хочешь слушать правду? Боже, как ты слепа! Открой глаза и посмотри, пока не поздно!
   - Я все отлично вижу. Идет война, и надо думать о защите Родины, а не о выборе спутников жизни.
   - Поверь, война скоро кончится, опять наладится жизнь. И мне бы хотелось видеть тебя надежно устроенной.
   - Не об этом сейчас забота, мама.
   - Что вы все о Родине да о войне? Много войн было и прошло. Семья же существовала и будет существовать вечно, и перешагнуть через нее - это не значит совершить подвиг. Думай о Родине, но не забывай о себе... Сергей тоже улетел?
   - Кажется, да.
   - Почему "кажется"? Неужели он тебя совершенно не интересует, человек, который лучше твоего избранника во всех отношениях?
   - Ты совсем не знаешь Анатолия.
   - Я, слава богу, пятый десяток живу на свете и разбираюсь в людях.
   - Мама, оставим этот разговор, - сказала Нина и ушла в кабинет отца.
   Дни тянулись томительные, тревожные. Писем от отца и Анатолия не было, по радио каждый день сообщали нерадостные вести. Отчаянно противоборствуя превосходящим силам захватчиков, наши войска отходили на восток, поливая кровью каждую пядь оставляемой родной земли.
   6
   После разбора Сергей с Анатолием отошли в сторону и волнуясь заговорили о только что проведенном бое. Такой жаркий бой с "мессершмиттами" они проводили впервые. Сергей даже похвалился - почти весь боекомплект расстрелял. Анатолию хвалиться было нечем.
   - Ты не стрелял? - удивился Сергей. - Тоже мне, летчик-истребитель. Стрелять надо, авось какая-нибудь пуля да попадет!
   Анатолий не стал спорить с товарищем. Возможно, Сергей и прав, но на "авось" рассчитывать Фадеев не любил. С детства отец учил его: если хочешь что-то сделать, обдумай хорошенько, подготовься основательно и не отступай до тех пор, пока не закончишь.
   Вспоминая минувший бой, Фадеев задумался над многообразием мгновенно меняющейся воздушной обстановки обширным арсеналом тактических приемов, применяемых немцами. Во всей кажущейся неразберихе боя просматривались определенные закономерности. На память пришли последние спортивные состязания, тогда он хорошо знал приемы, которые мог применять его противник, находил контрмеры и за счет увеличения темпа борьбы добивался победы. В воздушном бою свои особенности. Кроме профессиональных знаний и умения, должны быть у летчика боевая смекалка и мгновенная реакция на неожиданные действия противника. Сложна наука воздушного боя. Но ею надо овладеть!
   На следующий день рано утром стало известно, что немецкие войска прорвали нашу оборону, их передовые части заняли железнодорожную станцию Пологи и движутся на восток. Командир полка, оценив обстановку, доложил командиру дивизии и, получив разрешение, перебазировал полк на новый аэродром.
   В течение первой половины октября полк продолжая выполнение боевой задачи, часто менял места расположения. Технический состав еле успевал за полком. Едва они прибывали на новый аэродром, как следовала очередная команда на перебазирование. В середине октября летчики приземлились на площадке восточнее Матвеева Кургана.
   Однажды вечером, закончив разбор очередного вылета, Богданов приказал:
   - Сейчас - спать! Назавтра - быть готовым к бою!
   Назавтра. Эх, знать бы заранее про это "завтра"!
   Это был черный день в жизни эскадрильи. Бой во многом походил на предыдущие, только немецких бомбардировщиков было больше и шли они волнами одна за другой.
   Богданов привел своих питомцев в разгар боя, который уже вела первая эскадрилья. Начало сложилось удачно. Комэск с первой же атаки сбил "юнкерс", потом поджег "мессершмитт". "Ишачки" дрались отчаянно. Но подошла еще одна волна "юнкерсов" в сопровождении большой группы истребителей, и вот тут-то как град посыпались "ишачки" на землю. Горит один наш самолет, прыгает летчик с парашютом со второго, отвесно, с дымом летит к земле третий...
   7
   Снаряды "мессершмитта" пронзили "ишачок", мотор заглох, и самолет вошел в правую спираль. Сергей незамедлительно покинул его. В спешке, не осмотревшись, быстро дернул кольцо парашюта, и лишь по счастливой случайности раскрывшийся купол не был задет оставленным самолетом стремительно снижавшимся к земле. Через несколько секунд Сергей оказался в кольце "мессершмиттов". Плавно развернувшись, фашистские самолеты прошли близко-близко, рассматривая жертву и, очевидно, обдумывая: сразу отправить его на тот свет или помучить. Сергей был абсолютно беспомощен перед ними. Он слышал, как натужно ревут моторы И-16, и, поневоле наблюдая за боем со стороны, видел, что силы неравные, что наши машины уступают немецким, особенно при маневрировании в вертикальной плоскости.
   С тревогой наблюдая за парой "мессеров", Есин заметил тройку "ишаков", крутящихся в невероятнейшем смерче. Это была командирская тройка, Сергей по почерку узнал капитана Богданова - это он всегда так виртуозно и толково ведет бой. Рядом с Богдановым его заместитель, тоже опытный летчик, третий Толька, да, его друг также не уступает бывалым воздушным бойцам! Как здорово он держится - будто привязан к ведущему, надежно прикрывая его.
   Пара "мессершмиттов", сделав разворот, как бы нехотя, на малой скорости приближалась к Есину - значит, решили доконать его. Сергей крепко сжав руками стропы парашюта, обреченно смотрел на самолеты врага. Приближаясь, они очень быстро увеличивались в размерах. Носовая часть ведущего "мессера" все росла и росла, надвигаясь на Сергея. Мурашки побежали по его телу. Он инстинктивно задергал ногами, пытаясь раскачать парашют, чтобы помешать фашистам вести при цельный огонь. Сергей понимал, что эти действия малоэффективны, но в страхе ничего более путного не придумал. "Мессеры" были совсем близко, наверняка они уже берут его в прицел, подумал Есин. Что делать?! Вот и кончилась твоя жизнь, Сергей...
   Есин схватил правой рукой несколько парашютных строп и резко потянул к себе. В это же мгновение почувствовал запах гари - одна стропа, перебитая осколком снаряда, повисла. Летит следующая трасса - это бьет ведомый, но снаряды прошли чуть в стороне. Сколько же до земли? Не меньше тысячи метров. "И зачем я так быстро раскрыл парашют? - подумал Сергей. - Опыта нет! Всего два раза прыгал с У-2, да и то в спокойной обстановке. А здесь бой". Есин взглянул на землю и испугался: а вдруг немцы и там? Как жаль погибать вот таким беспомощным!
   И тут в поле зрения Сергея попал "ишачок", отвесно, с дымом пикирующий к земле. Наверное, пилот убит. Кто же это? Он не смог проследить падения самолета, снова появились "мессершмитты". Выполнив боевой разворот, они пошли на Есина со снижением. Сергея охватил страх, все, последние секунды, сейчас его прошьет огненная трасса, и все...
   В этот момент от командирской тройки отделился самолет и стремительно понесся наперерез "мессершмиттам". Резким разворотом он подставил себя под снаряды, заслонив парашютиста, потом сбавил скорость, пролетая рядом с Сергеем. Ошибки быть не могло - Фадеев, это его бортовой номер! "Толька, друг!" - во все горло заорал Сергей.
   "И как в этой невероятной суматохе и немыслимой круговерти он увидел, что я в беде? - подумал Есин. - Вот она - взаимная выручка!"
   "Мессершмитты", испугавшись столкновения с самолетом Фадеева, мгновенно отвалили. Сергей облегченно вздохнул, но тут появилась вторая немецкая пара и снова обстреляла парашютиста. Одна очередь прошла слева, другая - справа. Увидев "ишачка", мешающего им, "мессеры" набросились на Фадеева. Четверка "мессеров", образовав, кольцо, "клевала" Анатолия с разных сторон...
   8
   Анатолий крутил самолет то влево, то вправо, бросал вверх, вниз, а фашисты били и били по нему. Вот легкая пулеметная дробь прошла по левому крылу. Фадеев проверил работу рулей - вроде все в порядке, самолет управляем, но не успел увернуться от второй пулеметной очереди. Опять же по левому крылу. Самолет накренился, во Фадеев продолжал драться. Следующая очередь забарабанила по бронеспинке. Анатолию показалось, что вот-вот пули пробьют ее, прошьют его тело, и тогда он рухнет вниз, как тот "ишачок"...
   ...Погасив купол парашюта, Есин быстро освободился от привязных ремней, выхватил пистолет и упал на землю, озираясь по сторонам, готовый к отражению опасности. Но вокруг было тихо.
   Сергей взглянул на небо, там продолжался неравный бой. Четверка "мессершмиттов", зажав в огненное кольцо Фадеева, поливала огнем его самолет. Неотрывно следя за израненным самолетом Анатолия, Сергей понял: Фадеев с трудом управляет И-16 и, наверное, ранен. Через несколько секунд услышал перебои в работе мотора. "Сейчас его добьют, погибнет из-за меня", подумал Сергей, и в это же мгновение самолет Фадеева закрутился в штопоре.
   ...Анатолий быстро поставил рули на вывод из штопора. "Ишачок" помедлил, задрожал, словно не по нраву ему пришлось решение хозяина, но, повинуясь воле летчика, прекратил вращение, медленно перешел в пике. Фадеев вывел самолет из штопора, осмотрелся. Бой наверху продолжался. Что делать? Лететь на аэродром или возвращаться в бой? На такой машине еле-еле добраться бы до своего аэродрома. Но там, наверху, дерутся с врагом товарищи.
   И тут он вспомнил о Нине. Снова перед ним ее глаза - милые, добрые, все понимающие. Глаза человека, который всюду незримо рядом, который поддерживает в решающую минуту. За что бы ни брался, что бы ни делал, Анатолий всегда мысленно обращался к Нине и сейчас не мог допустить ни малейшего послабления себе. Нет, на аэродром не пойдет, он пойдет в бой! "Если погибну, то честно, у всех на виду", - подумал Фадеев и потянул ручку на себя и пошел с набором высоты туда, где дралась тройка "ишачков".
   Самолет сильно кренило влево, Фадеев не успел подойти к товарищам, как, атакованный сверху "мессерами", получил пробоину в правую плоскость. Ему повезло, самолет все-таки выровнялся, хотя стал еще менее управляемым. "Мессеры" взмыли вверх. Провожая их взглядом, Анатолий снова увидел "ишачков", дерущихся с парой "мессершмиттов". Он довернул самолет в их направлении и продолжил набор высоты. Мотор грелся, чихал и фыркал. Анатолий увидел знакомый силуэт в кабине - Богданов! Комэск энергично махнул крыльями. Фадеев ответил покачиванием своих крыльев и повалился на правое крыло. С трудом выровнял самолет, пристроился к Богданову. Снова закрутилась карусель. В азарте боя он совершенно забыл о страхе, на израненном "ишачке" кидался на врага как зверь. Его атаки порой достигали цели. Он понял: сейчас боеприпасы экономить не стоит, все равно подобру-поздорову из этого боя не выйти. Не успел он подумать об этом, как огненная трасса прошла через плоскость и один снаряд попал в мотор. Мощность резко упала. Анатолий еле удерживал самолет в горизонтальном полете. О маневре и думать было нечего. Фадеев сжался в комок, невольно ожидая, когда очередной снаряд пронзит его самолет. Влево разворачиваться нельзя - левое крыло как решето. Попытался отвернуться вправо - сильная тряска. И как только "ишачок" еще держится? Фадеев оглянулся назад - стабилизатор его самолета был изрешечен не хуже крыльев.
   Он осторожно повернул самолет в направлении аэродрома. Рядом летели два "ишачка" - Богданов и его заместитель. Анатолий понял, что бой кончился. Фадеев шел впереди, его командиры сзади, в роли телохранителей. Наконец Анатолий увидел впереди аэродром, попытался выпустить шасси - не удалось. Он сделал третий разворот, но в это время остановился мотор. Самолет стремительно пошел к земле и, не дотянув метров двести до посадочных знаков, коснулся земли, прополз немного на брюхе и остановился. Выскочив из кабины, Анатолий взглянул на своего надежного "коня" и испугался. "Ишачок" был изранен так, что через фюзеляж было видно насквозь, как через дыры в заборе у плохого хозяина. Фадеев удивился: как же он летел? Позже, ремонтируя его самолет, техники насчитали около семидесяти пробоин.
   Из восьми летчиков, вылетевших на боевое задание, в тот день возвратились лишь четверо. Двое скорее всего погибли в горящих самолетах. Один выбросился на парашюте, его судьба пока была неизвестна. Ведомый командир третьего звена сел в пяти километрах от аэродрома.
   Богданов снял шлем и, словно отряхивая пыль, ударил, им по голенищу сапога.
   - Дружка хотел выручить? - спросил он Анатолия.
   - Товарищ капитан, я хотел посмотреть...
   - И что увидел?
   Анатолий опустил глаза.
   - Не судите его так строго, командир, кто не допускает ошибок? вмешался заместитель командира эскадрильи.
   - Ошибка ошибке рознь, Владимир Иванович, - ответил Богданов. - Ему уже ошибки допускать негоже. Два месяца как воюет. Разве обязательно учиться на своих ошибках? Мы все самолеты потеряем, если каждый будет так учиться. Из-за ошибок сейчас кровь льется рекой. Немцы оказались здесь тоже потому, что кто-то допустил ошибку, и таких оказалось немало, в том числе и мы с вами. Сколько раз разглагольствовали на собраниях о том, что надо готовиться к войне?! Приводили цитаты из выступлений наркома обороны, что будем бить врага на его территории. Помните эти слова?
   - Да...
   - Теперь сопоставьте: где мы воюем и чья кровь больше льется.
   Анатолий сгорал от стыда. Взглянул на заместителя комэска - тот тоже неловко чувствовал себя.
   - Почему так произошло? - продолжал Богданов. - Да потому, что за лозунгами, цитатами, словами не последовали дела. За безделье, равнодушие к исполнению своего гражданского и воинского долга по защите Отечества строго не спрашивали. Мы в летной школе стрелять и вести воздушные бои даже инструкторов не научили. Технику, оружие и тактику противника не изучали толком, поэтому за два месяца войны всего-навсего сбили четыре плюгавых фашиста, а у нас целую эскадрилью как корова языком слизала.
   - Товарищ командир, половину эскадрильи, - попытался поправить Прохоров.
   - Вы, Владимир Иванович, и этот утиль за самолет считаете? - показал рукой Богданов на И-16 Фадеева. - Из него самолета не сделаешь. Одному богу известно, как Фадеев на нем прилетел. Хорошо хоть ума хватило шасси не выпускать, а то бы сразу в штопор свернулся.
   Анатолий хотел сказать, что он как раз пытался выпустить шасси, но решил промолчать, чтобы не подливать масла в огонь. "Сколько же я в этот день наделал ошибок! - подумал Анатолий и сам себе ответил: - Много".
   - Продумай, Фадеев, ошибки свои и своих друзей и накрепко запомни: за них очень дорогой ценой приходится расплачиваться не только нам самим, продолжал Богданов. - За наши ошибки Родина расплачивается кровью народной. Мы с вами улетим, а советские люди останутся здесь, в чьи руки они попадут? К фашистам, которые глумиться над ними будут.
   Анатолий, слушая командира, даже не пытался оправдываться. Горячие слова капитана разоружили его, каждое слово попадало в цель.
   Богданов сделал еще несколько замечаний, потом присед на землю, потер виски и, взглянув на Фадеева, улыбнулся усталой улыбкой.
   Анатолий еще никогда не видел Богданова таким. Весь разбор был построен на нем, на Фадееве, и это было справедливо, потому что из оставшихся в живых именно он. Фадеев, наделал больше всего ошибок в бою. Те, кто погиб, заплатили за свои ошибки самой дорогой ценой, жизнью, он лишь получил внушение, правда, он стал еще и "безлошадным", но все равно можно считать, что легко отделался.
   Как только Богданов отошел в сторону, Прохоров, повернувшись к Фадееву, сказал:
   - Держишься в воздухе хорошо. И Есина прикрыл, чтобы фашисты не расстреляли его в воздухе, - правильно!
   - Тяжело было, товарищ старший лейтенант, все-таки друга сбили.
   - Кому легко? Ты думаешь, Богданову легко? Надеюсь, твой друг тоже почувствовал, что война - серьезное дело. Прав командир полка, когда упрекал Богданова в том, что эскадрилье везло, беда стороной обходила. Мы и успокоились. А кое-кто зазнался. Вот и не выдержали в трудной схватке. Но не в удаче дело, а в нас. Верно говорил Богданов, мы не были готовы к войне и, самое главное, ненавидеть врага не научились. Запомни, Фадеев: надо учиться ненавидеть врага. Без ненависти его не победишь. Но одного чувства, конечно, мало, нужно и большое умение воевать.
   Глава IV
   1
   - Надежда Петровна! - с порога застрочила Вика. - Я была в университете. В комитете комсомола сказали, что на днях мы тоже поедем на фронт!
   - Как на фронт? Зачем? Что ты говоришь, Виктория, одумайся!
   - Да, поедем на фронт, рыть окопы. "Все комсомольцы - на оборонительные сооружения!" - это лозунг нашего райкома.
   - Я что-то не припомню, чтобы когда-нибудь женщины рыли окопы. Это мужское, если хочешь, солдатское дело. Я не пущу вас, - сказала Фролова-старшая.
   - Надежда Петровна, как это вы не пустите, когда этого требует обстановка?
   - Какая обстановка?
   - Ну как же? Немцы уже перешли через Днепр, скоро будут здесь!
   - Ну и что же?
   - Как "что же", Надежда Петровна! Что вы говорите!
   - Я знаю, что говорю, - как всегда, ровным голосом ответила Надежда Петровна.
   - Вика, пойдем на улицу, - позвала подругу Нина.
   Как только они оказались за порогом квартиры, Нина попросила:
   - Слушай, повтори толком, что ты сказала маме?
   - Собираются отряды самообороны, чтобы помочь Красной Армии защищать город, - взволнованно говорила Вика. - Первым делом они едут рыть противотанковые рвы.
   - Тогда срочно в райком комсомола! - сказала Нина. - Необходимо узнать порядок отъезда!
   В райкоме комсомола их включили в списки добровольцев, объяснили, когда и где собирается отряд самообороны, какие взять с собой вещи, одежду, запас продуктов. Полные новых впечатлений, девушки вышли из райкома.
   - Давай зайдем к Шуре Тропининой, - предложила Нина - позовем ее, может быть, и она захочет поехать с нашим отрядом.
   - Она в трауре сейчас.
   - Что случилось?
   - Прислали письмо из части. Глеб не вернулся с боевого задания.
   Они шли молча. У Шуры дома никого не оказалось. Подруги оставили записку и направились домой, обсуждая по дороге свои девичьи дела.
   - Тебе Фадеев пишет? - спросила Вика.
   - Вчера получила первое письмо, - ответила Нина и поинтересовалась: - А тебе Сергей?
   - Два прислал.
   - В стихах?
   - Есть и стихи, но больше пишет о воздушных боях. Я так боюсь за него!
   - Да, им нелегко! Мы многого не знаем. Но когда фашисты летают над нашими городами, я тревожусь не столько за себя, сколько за Толю, Сергея... Ведь они каждый день в небе сталкиваются с немцами!
   - Вот бы увидеть наших ребят в небе, хоть одним глазком!
   - Фантазерка ты, Вика!.. А вообще я тоже об этом мечтаю!
   Едва они переступили порог, Надежда Петровна приступила к допросу с пристрастием, и трудно сказать, чем бы закончился этот разговор, если бы не появился отец Вики.
   - Здравствуйте, Надежда Петровна! - Галантно раскланиваясь и пожимая протянутую руку, Иван Григорьевич задал вопрос: - Не у вас ли мой пострел?
   - Здравствуйте! Где же ей быть? Намутила воды, подбила Нину, и сейчас они собираются "на фронт" - рыть окопы!
   - С ума сошли девчонки!
   - Я тоже так думаю.
   - Ох, доберусь я до нее! Никаких окопов! Завтра из города отправляется последний эшелон наших рабочих с семьями. Поедем на восток. Немцы переправились через Днепр, глядишь, скоро на подворье будут.
   - Зачем же тогда рыть окопы?
   - Окопы рыть надо. Землю нашу от фашистов защищать надо. Но завод наш за Урал эвакуируется. С директором завода я договорился, он нам на три семьи половину теплушки отводит.
   Надежда Петровна удивленно посмотрела на него.
   - О чем вы говорите? Что значит - эвакуироваться? А квартира, библиотека, вещи? Куда все это девать? Не оставлять же на произвол судьбы?
   - Надежда Петровна, не о квартире и вещах сейчас следует, беспокоиться, о жизни надо думать! Немцы придут, нас с вами уничтожат в первую очередь. Меня как старого большевика, вас как жену генерала Красной Армии.
   - Вы уверены, что они действительно расстреливают жен командиров Красной Армии?
   - В первую очередь коммунистов, комиссаров, генералов, потом их жен...
   - Они этого не сделают, они культурные люди!
   - Разве вы не читаете газет, не слушаете радио, Надежда Петровна?
   - Это пропаганда, она ведется для воспитания ненависти у солдат.
   После этих слов Нина выскочила из кабинета и, обращаясь к матери, заговорила возмущенно:
   - Мама, неужели ты не видишь, что фашисты несут с собой смерть? Не от хорошей жизни тысячи людей уходят на восток. Ты посмотри, что происходит в городе!
   Викина мама и бабушка должны были ехать с эшелоном, Вика же воспротивилась, пообещала приехать к родителям позже. Перед самым отъездом взбунтовалась и бабушка.
   - Никуда я не поеду, останусь дома с внучкой, - заявила она.
   Уговоры не помогли. Иван Григорьевич, прощаясь, обнял мать. Вике сказал: "Приезжай поскорее, неслух" - и, расстроенный, вышел из дома.
   Проводив эшелон, девушки возвращались домой. Они решили ночевать у Нины и попытаться еще раз поговорить с Надеждой Петровной. Открыв дверь квартиры, Нина неожиданно увидела перед собой улыбающуюся молодую, красивую женщину.
   - Тетя Эльза! - обрадованно воскликнула Нина. - Какими судьбами, откуда?
   - Отдыхали в Крыму, началась война, пытались вернуться к себе в Таллин, но мужа направили в Севастополь. Он принял корабль. Я жила на берегу, а он то в походах, то на рейде. Неделю назад вернулся из осажденной Одессы, убедил меня уехать из Севастополя, потому что его корабль тоже будет находиться теперь в другом месте. Вот я и приехала к вам. Куда же мне еще деваться?
   - Если бы вы знали, как я рада! - сказала Нина. - Вика и я завтра уедем рыть противотанковые рвы. А вы останетесь с мамой, ей не будет без нас так одиноко.