Страница:
— Это Денисов!
— Легки на помине, — отозвалась соседка. — Приехал тот, о ком спрашивали.
— Адвокат?
— Да, — девишник, по всей видимости, продолжался.
Соседка отвечала в присутствии посторонних и предпочла прямо не объясняться.
— Давно появился?
— Недавно. Оказывается, он с похорон. Из Куйбышева. Мать похоронил, как он сказал. Сердечницу… — Она понизила голос: — Сейчас взял ключи и ушел.
— К себе?
— Уже ушел. А как вел себя нервозно! Вы бы видели! Даже почту не взял.
Я позвоню, когда он появится.
Денисов еще раз набрал номер дежурного. В отделе, как он и ожидал, трубку снял Ниязов:
— Младший инспектор…
— Денисов говорит. Будь на связи, далеко не отлучайся. Вечер обещает быть жарким.
— Теплым? — переспросил Ниязов.
— Именно жарким. Можно сказать, горячим. Шерп скорее всего находится в институте Склифосовского. — Денисов помолчал, боясь спугнуть мысль. —
Возможно, он не ожидал, что библиотекарша в больнице. Поэтому он постарается встретиться с дежурным врачом, все выяснить.
Ниязов молчал.
— Сейчас ты ерочно поедешь в Склифосовского, установишь за ним наблюдение.
— Понял. А если что-нибудь… Куда мне звонить вам?
— Я тоже выезжаю туда. Через несколько минут.
— А если адвоката в институте не будет?
— Тогда сразу к его дому. И там находиться…
Денисов набрал номер Гладилиной.
— Ваш муж на работе? — поинтересовался он у сестры Белогорловой.
— Это вы? Я вас сразу узнала. Скоро он должен звонить.
— Попросите, чтобы он позвонил дежурному. Я бы хотел встретиться с ним у метро «Варшавская», рядом со стоянкой такси. Он мне очень нужен.
— А если он позвонит поздно?
— Я буду ждать.
Последний звонок Денисова был в справочную аэропорта:
— Время вечернего рейса Москва — Куйбышев? Пожалуйста.
Медсестра отделения реанимации, крупная, с длинными прямыми волосами, перехваченная надвое поясом короткого халата, узнала Шерпа по фотографии.
— Недавно был! Интересовался Белогорловой. Это он! Глаз у меня наметанный, — голос медсестры гармонировал с ее категоричностью.
— Когда он приходил? — спросил Денисов.
— Часа полтора-два назад. Запыхался, вбежал, «Значит, она жива?» Я не поняла, в чем дело…
— Как он спросил?
— Белогорлова жива?
В течение нескольких секунд медсестра дважды поразному передала формулировку вопроса. Денисов предпочел не уточнять: зная, что недавним посетителем интересуется милиция, медсестра всему придавала особую значимость.
— Он интересовался обстоятельствами, при которых она получила травму? спросил Денисов.
— Мне показалось, он все знал.
— А прогнозом?
— Только спросил: «Вы думаете, она не поправится?»
Я сказала: «Гражданин, что вы?» — Сразу обнаружилось, что Денисов и медсестра думали о разном. — «Разве можно в отделение без халата!» Тут я заметила, что ему нехорошо.
— Что было потом?
— Сел на стул, стиснул голову. Я принесла сердечное, — она улыбнулась некстати. — Знаете, здесь, в реанимации, не такое увидишь! Мы привыкли.
— Долго он пробыл у вас? — Денисов вздохнул.
— Я сходила в палаты… Минут пятнадцать.
Телефон на столике коротко звякнул — она взяла трубку:
— Отделение реанимации…
Денисов отошел. В углу, на полке, стояло несколько брошюр, Денисов вынул одну наугад — «Критика новых течений в протестантской теологии», поставил на место.
— Состояние тяжелое, — сказала медсестра в трубку. — Улучшений нет.
— Когда человек, которым я интересуюсь, — спросил Денисов, — был здесь… Никого в коридоре не было?
Она зажмурилась, вспоминая. Туже затянула пояс халата:
— Кажется, был какой-то мужчина. Сидел на диване.
Денисов решил, что она говорит о Ниязове. Было резонно предположить, что младший инспектар уехал из института Склифосовского вслед за Шерпом. —
— Небольшого роста, черноволосый, — Денисов перечислил приметы Михаила.
— Нет, этот недавно здесь был. Перед вами. Кто-то другой. Открыл дверь, закрыл. Снова заглянул… — Она задумалась.
— Мужчины разговаривали друг с другом? — Денисов забеспокоился. — Не помните? Тот, что интересовался здоровьем Белогорловой, и другой?
Но напряжение, которым медсестра пользовалась как рычагом, чтобы восстановить в памяти кусочек недавнего прошлого, не могло длиться долго.
Они призналась:
— Представьте: мне ни к чему было…
Денисов вернулся в отдел: ничего другого не оставалось. Еще из метро он позвонил соседке адвоката:
— Не появлялся?
— Нет пока.
Из кабинета он позвонил снова.
— Не появлялся… Знаете, какую я новость узнала! — сообщила соседка. —
СейчасТ Стул возьму. Оказывается, у особы, которая его навещала, в нашем районе еще знакомый мужчина!
Во взглядах соседки Шерпа, отметил Денисов, произошла эволюция, первоначально ей были одинаково несимпатичны и Шерп и Белогорлова…
Теперь как женщина она во всем обвиняла другую женщину:
— Их видели вдвоем! И отдельно там же моего соседа!
— Что такое? — Денисов заинтересовался.
— Особа эта шла к платформе Коломенское по направлению от
Булатниковской. Не знаю, не хочу врать.
А соседка — из третьего подъезда, из детской поликлиники…
— Слушаю, — напомнил Денисов.
— И ей было все видно. Особа эта шла с мужчиной впереди. А адвокат сзади, метрах в двадцати…
— Адвокат мог их видеть?
— Он и видел их! А они его нет!
— А что представлял собой второй мужчина?
— Соседка только в спину видела. Говорит: молодой, стройный… Конечно, говорит, с адвокатом его не сравнить!
Она что-то еще говорила, теперь уже не связанное с Шерпом, — Денисов этого уже не слышал.
Он почувствовал, что обстоятельства, связанные с Белогорловой и Шерпом, с появлением этого нового лица постепенно начинают снова запутываться.
— Раньше она не видела этого человека? — спросил он.
— Никогда.
— Она обрисовала его одежду?
— В куртке, по-моему. В кепке. Вы сможете с ней поговорить. Она все скажет.
Денисова все больше беспокоила судьба Шерпа.
— У меня просьба, — сказал инспектор. — Я еще буду сегодня звонить вашему соседу. Но если вы увидите его, передайте, чтобы он мне позвонил.
Телефон у вас есть.
— Я оставлю ему записку в почтовом ящике! — обрадовалась соседка. Ей импонировала роль доверенного человека.
Минуты потекли медленно, но звонил телефон, и время скачком бросалось вперед.
— Я разговаривала с мужем, — сообщила Гладилина. — В двадцать три он постарается быть у Mejpo, на стоянке…
— Тебя сегодня не ждать? — это уже Лина.
— Да, сегодня я задержусь…
— Нахожусь у дома адвоката, — позвонил Ниязов. — Сейчас разговаривал с его соседкой. Шерпа пока нет.
— Значит, ты не с ним уехал из Склифосовского?
Порвалась еще одна ниточка.
— Адвокат уехал еще до меня, — младшего инспектора было не в чем упрекнуть. — Меня ввели в заблуждение, сказали, что он в приемном покое, С высоким кровяным давлением, — Так.
— Вы уже знаете? Про обморок, про сердечное? Про то, что он сказал в реанимации: «Она жива?»
Это была уже третья версия вопроса, который якобы адвокат задал медсестре.
Стоянка такси у метро «Варшавская» по ночам пользовалась дурной славой.
Около полуночи сюда съезжалась одна и та же ватага водителей. Молодые шоферы балагурили, заламывали несусветные цены.
Денисов посмотрел на часы: без четверти двенадцать.
Гладилина не было.
— Далеко поедем? — подошедший таксист заглянул Денисову в лицо. —
Может, в Чертаново? Трое уже есть.
Ждут в машине.
Денисов, не отвечая, посмотрел на него. Что-то в его манере насторожило водителя.
— Извини, начальник, — он сразу исчез.
Не теряя из виду площадь, Денисов из автомата позвонил дежурному:
— Как дела?
— Бои по всему фронту, — констатировал тот. — Чемодан в автоматической камере хранения найти не можем. То ли ячейку неправильно указывают, то. ли…
— Насчет адвоката ничего не известно?
— Он только что вернулся домой. Сейчас Ниязов передал.
— Откуда он звонил?
— Там в соседнем дворе автомат… Ты где?
— На Варшавке. Если адвокат позвонит, передай, что скоро буду у него.
Под каменными сводами подмораживало, по. одному, по двое тянулись пассажиры метро.
— В третьем зале оставили сумку с билетами Аэрофлота, — пожаловался дежурный на прощанье. — Через три часа самолет. Если не найдется, не знаю, что будем делать…
Около двенадцати ночи на стоянке такси осталось всего несколько машин.
Из поздних пассажиров спешно комплектовали экипажи, подбирали маршруты, устраивавшие в первую очередь водителей.
Денисов поднял воротник, под каменным навесом гулял ветер.
Он успел основательно замерзнуть, когда на другой стороне площади показался зеленый огонек. Денисов следил за ним. Описав дугу, машина прошла мимо стоянки к вестибюлю метро. Денисов узнал номер.
— Раньше не мог, — Гладилин поздоровался. — К Троекуровскому кладбищу клиента возил.
Денисов и не слыхал о таком.
— Где это? — он открыл дверцу, сел рядом.
— В Кунцеве. Недалеко от Аминьевского шоссе…
Название шоссе он тоже слышал впервые.
— Постоял у ограды, — сказал Гладилин, — и назад!
Потом на Курский. За водкой. На половине дороги не бросишь! Правда?
Денисов не вник: сейчас это его не касалось. До встречи с Шерпом он должен был обязательно повидаться с Гладилиным.
— Подъедем снова к ремонтирующемуся зданию, — сказал Денисов. —
Поговорим на месте.
Гладилин включил зажигание, продолжил вираж вокруг стоянки.
Водители в центре площади оглянулись в их сторону. Вид у них был растерянный. Надежды на клиентуру оставалось мало. Морозная ночь брала свое.
Проехав метров двести, Гладилин свернул между домами, принял вправо, остановился. Вокруг в домах еще горел свет. Ремонтирующийся дом казался черным, он словно аккумулировал всю окружающую темноту.
Оглядевшись, Денисов узнал место, на которое указывал старичок в полушубке, прогуливавшийся по двору и толковавший о порядках на здешней стройке.
— Здесь я ждал, — сказал Гладилин.
Денисов не успел ни о чем спросить: от домов показался постовой милиционер. Подошел к машине?
— Кого-нибудь ждете?
Постовой оказался знакомым, Денисову не пришлось представляться.
— Дело у нас. А сам что здесь?
— Кто-то ходил по зданию, — сказал постовой. — сторож боится.
— Давно ходил?
— Порядочно. А позвонили только сейчас!
Денисов заинтересовался!
— Пойдем взглянем. Фонарь есть?
— С собой.
Втроем они вошли в подъезд. Здесь уже ждал сторож — пожилой, худенький, с гладкой, как у ребенка, кожей лица.
— Опять пробой выдернули, — он показал на дверь. — Только повесишь, опять выдерут. Что они там оставили? Чего ищут?
Денисов осмотрел дверную коробку. Вырванный пробой вместе с замком висел в ушке запорной планки.
— Участковый инспектор был? — спросил Денисов.
— Сегодня? Нет еще. А так — видел, — сторож вздохнул. — «Ничего не пропало?» — «Нет!» — «Наверное, пьяницы лазили, — говорит. — Выпить негде…»
На дверной коробке виднелись следы взлома.
Рядом валялись битые кирпичи, строительные и бытовые отходы: осколки стекла, ржавые патрубки и даже зеленый пластмассовый игрушечный танк.
Они поднялись на верхний этаж. Денисов обходил комнату за комнатой, приглядываясь к окружающему.
Постовой молча шел за ним и Гладилиным, не представляя, как и здешний участковый инспектор, что взломщики могли искать в неприбранных клетушках, заваленных кирпичом и щепками.
В одном из помещений Денисову почудился запах ароматизированного табака. Он оглянулся на постового!
— Каким табаком пахнет?
Гладилин тоже принюхался!
— Похоже, «Золотое руно».
— Точно, — подтвердил постовой. — Долго держится.
Денисов огляделся. Перегородки изолированных когда-то комнат отсутствовали. Он увидел стены, окрашенные в разные цвета, соответствовавшие вкусам прежних хозяев комнат; общей была лишь высота покраски.
Инспектор отступил в глубь помещения, но ничего интересного не обнаружил. Кирпича и щепок здесь было не меньше, чем везде. В углу в куче мусора-, рядом с немытой бутылкой из-под кефира чернел разбитый пыльный кинескоп.
Денисов подошел к окну.
Внизу как на ладони лежала платформа Коломенское с переходным мостом, который готовились вскоре замените туннелем. Чем дальше от станции, тем теснее становилось дороге от проводов и контактных мачт. Горели вдали разноцветные — красные, зеленые, фиолетовые огни. Подъездные пути поблизости были свободны, только по второму главному в направлении Каширы двигался дизель с утолщением впереди, короткий, похожий на маленького вытянутого головастика.
"По какой, причине, — подумал Денисов, — именно это помещение выбрано неизвестным курильщиком «Золотого руна», а следовательно, имеет отношение и к Белогорловой и к Шерпу? К каждому в отдельности и всем троим вместе.
Что привлекло их сюда? Заинтересовало?"
— Никого нет. Видите? — спросил постовой.
Сторож осторожно кашлянул:
— Так-то оно так…
Денисов и Гладилин первыми спустились вниз, к машине.
— Не могли вы в тот вечер разминуться с Белогорловой? — спросил Денисов.
— Здесьгво дворе? Вряд ли.
т— А во времени встречи не допустили ошибки?
Гладилин нахмурился, вспоминая.
— Да нет. Точно в девятнадцать… — он вздохнул. — Двадцать минут я выждал. Потом клиент этот появился.
"Будьте сознательным, товарищ! Электричка ушла, опаздываю на самолет.
Безвыходное положение!"
— Кто-нибудь еще подходил к такси, когда вы здесь стояли? — спросил
Денисов.
— Нет, кажется. Я книгу читал. Мигеля де Унамуно…
Денисов вспомнил, что видел эту фамилию на книге, лежавшей в машине, в первый день знакомства с Гладилиным.
— Потом? — спросил он.
— Повез в Домодедово. Что делать?
— Как он вел себя? Что еще говорил?
— В пути? Молчал. Я тоже обычно не разговариваю.
— О том, что мать у него умерла, сказал? — спросил Денисов.
Гладилин хлопнул себя по колену!
— Точно! Мать умерла. Вспомнил: его ждали домой еще накануне. ГТохороны задержали!
— Высадили его в аэропорту?
— Подрулил к самому вокзалу. Даже видел, как он бежал к стойке для регистрации.
Оставалось последнее:
— Включите свет на минутку.
Опознание в розыскных целях не требовало понятых, никак не оформлялось процессуально. Денисов протянул таксисту с десяток фотографий:
— Узнаете?
Гладилин сложил их веером, как карты.
— Вот он, — второй с края лежала фотография Шерпа.
"Что и требовалось доказать, — подумал Денисов. —
Адвокат был здесь примерно за час до нападения на Белогорлову.
Находился во дворе, а может, и в самом реконструирующемся здании скоморох! Он лежал в подъезде! — и уехал".
— Он был у машины один? — спросил Денисов.
— Я видел его одного. Да! Вот еще какая подробность. Вспомнил! У меня не было сдачи в порту, а он спешил. "Ладно, — сказал он. — Еще встретимся!
Отдадите!" Я удивился.
«И Шерп и Гладилин, — подумал Денисов, — были здесь, когда прибывал поезд, который Белогорлова отметила кружочком в расписании».
— Такси в порту было много, — Гладилин уже не мог не договорить до конца. — Клиента пришлось ждать минут сорок. Только потом уехал.
Гладилин высадил его из машины недалеко от Булатниковской, сам подался в поисках клиентов в центр.
«Если бы оба они, Шерп и Гладилнн, — подумал Денисов, — подозревались в покушении на жизнь Белогорловой в тот вечер, у обоих было бы твердое, неопровержимое алиби. В момент преступления обоих не было по эту сторону кольцевой автомобильной дороги».
Денисов шел небыстро.
Ночь оставалась по-прежнему морозной. На тротуаре здесь и там поблескивали ледяные зрачки, днем превращавшиеся в лужи. Но оставался и снег. По небольшому скверу перед школой вились бесчисленные тропинки, соединявшиеся между собой в причудливых узорах.
Денисов нашел младшего инспектора у школы, против дома. Ниязов держался в тени, у выкрошившегося заборчика с выпирающей из середины бетона арматурой.
Впереди стояли неподвижные, под гнетом обледенелых ветвей, ели, еще выше виднелось девять этажей окон и балконов. Подъезды дома скрывались в тени.
— Это у него горит, — младший инспектор показал Денисову на приглушенный зеленый свет в окне третьего этажа.
— Ты уверен, что он не уходил?
— Я бы заметил, — Ниязов снова махнул рукой в сторону окна. — Свет так и горел с самого начала.
Неяркий свет, заполнявший комнату Шерпа, понял Денисов, шел откуда-то из глубины прихожей. Это показалось странным. В окнах кухни было темно.
— Не так холодно, как ветер, — Ниязова знобило.
— Адвокат ни разу не подходил к окну? — спросил Денисов.
Безотчетное чувство тревоги, которое он испытал в институте
Склифосовского и которое потом улеглось, когда он узнал, что Шерп благополучно вернулся домой, вдруг проснулось снова.
— Ни разу, — ответил Ниязов, пытаясь унять озноб.
Младшему инспектору наверняка было интересно знать, сменят ли его и когда, но он ничего не сказал.
"Собственно, тревога эта появилась раньше, — подумал Денисов, — когда
Фесин рассказал о результатах проведенного им небольшого следствия в юридической консультации. Когда он сказал: «Шерп незаметно наблюдал за своей новой подругой. Не шел рядом, а именно следил…» Уже неважны были попытки объяснений: «Ревнив!» «Он и жену ревновал! Причем как-то особенно унизительно…» Потом было сообщение соседки из третьего подъезда:
«Мужчина молодой, стройный. С адвокатом не сравнить!» И снова что-то похожее на слежку за Белогорловой…"
Денисов огляделся по сторонам. Никого не было вокруг. Дом продолжал жить нешумной ночной жизнью.
Денисов услышал негромкий стук в соседнем подъезде— освещенная кабина лифта медленно поползла вверх.
— Откуда ты звонил в отдел? — спросил Денисов, у младшего инспектора.
Тот показал рукой в глубь аллеи, окружавшей школу:
— Там автомат.
Телефон, к которому ходил Ниязов, был достаточно далеко — за это время
Шерп мог, безусловно, уйти. Поехать в отдел внутренних дел, на вокзал, на что Денисов втайне рассчитывал.
Они вошли в подъезд, подошли к лифту. Здесь было не так знобко. Ниязов кашлянул — звук тотчас отдался от стен.
«Словно огромная ушная раковина», — подумал Денисов.
Он нашел почтовый ящик Шерпа, заглянул в щель.
Записки, которую, по просьбе Денисова, должна была оставить адвокату соседка, в ящике не было.
«Взял или соседка забыла оставить…»
Чувство тревоги не отпускало Денисова, он поманил младшего инспектора.
Вдвоем, стараясь не шуметь, они направились к лестнице. Уродливые, расплющенные звуки поползли вверх, деформированные лестничным колодцем.
«Только звук обособляет тишину, — подумал Денисов. — Без звука тишины нет».
На площадке второго этажа Ниязов остановился, подошел к радиатору центрального отопления, прижался спиной к решетке.
Денисов поднялся выше.
Дверь в квартиру Шерпа была закрыта, но что-то подсказало Денисову, что она не заперта. Он осторожно подал ее вперед, в тесный коридорчик.
При свете, упавшем с лестничной площадки, Денисов увидел еще дверь — в комнату, старую выцветшую циновку, в углу — тумбочку с телефоном, над ней горел ночник.
Сразу у двери, сбоку, на калошнице, вытянув ноги и разметав руки по сторонам, полулежал человек. Он был без шапки, в расстегнутом полушубке, на груди, расплывшись по белой сорочке, чернело пятно. Между калошницей и тумбочкой, ближе к углу, валялись очки, шапка, листок бумаги, сброшенная с аппарата телефонная трубка. — Еще дальше — маленький хромированный пистолет.
На листке бумаги Денисов разобрал: «…Звонил инспектор…» Строчка завершалась с обратной стороны листка.
Шерп был мертв.
7
— Легки на помине, — отозвалась соседка. — Приехал тот, о ком спрашивали.
— Адвокат?
— Да, — девишник, по всей видимости, продолжался.
Соседка отвечала в присутствии посторонних и предпочла прямо не объясняться.
— Давно появился?
— Недавно. Оказывается, он с похорон. Из Куйбышева. Мать похоронил, как он сказал. Сердечницу… — Она понизила голос: — Сейчас взял ключи и ушел.
— К себе?
— Уже ушел. А как вел себя нервозно! Вы бы видели! Даже почту не взял.
Я позвоню, когда он появится.
Денисов еще раз набрал номер дежурного. В отделе, как он и ожидал, трубку снял Ниязов:
— Младший инспектор…
— Денисов говорит. Будь на связи, далеко не отлучайся. Вечер обещает быть жарким.
— Теплым? — переспросил Ниязов.
— Именно жарким. Можно сказать, горячим. Шерп скорее всего находится в институте Склифосовского. — Денисов помолчал, боясь спугнуть мысль. —
Возможно, он не ожидал, что библиотекарша в больнице. Поэтому он постарается встретиться с дежурным врачом, все выяснить.
Ниязов молчал.
— Сейчас ты ерочно поедешь в Склифосовского, установишь за ним наблюдение.
— Понял. А если что-нибудь… Куда мне звонить вам?
— Я тоже выезжаю туда. Через несколько минут.
— А если адвоката в институте не будет?
— Тогда сразу к его дому. И там находиться…
Денисов набрал номер Гладилиной.
— Ваш муж на работе? — поинтересовался он у сестры Белогорловой.
— Это вы? Я вас сразу узнала. Скоро он должен звонить.
— Попросите, чтобы он позвонил дежурному. Я бы хотел встретиться с ним у метро «Варшавская», рядом со стоянкой такси. Он мне очень нужен.
— А если он позвонит поздно?
— Я буду ждать.
Последний звонок Денисова был в справочную аэропорта:
— Время вечернего рейса Москва — Куйбышев? Пожалуйста.
Медсестра отделения реанимации, крупная, с длинными прямыми волосами, перехваченная надвое поясом короткого халата, узнала Шерпа по фотографии.
— Недавно был! Интересовался Белогорловой. Это он! Глаз у меня наметанный, — голос медсестры гармонировал с ее категоричностью.
— Когда он приходил? — спросил Денисов.
— Часа полтора-два назад. Запыхался, вбежал, «Значит, она жива?» Я не поняла, в чем дело…
— Как он спросил?
— Белогорлова жива?
В течение нескольких секунд медсестра дважды поразному передала формулировку вопроса. Денисов предпочел не уточнять: зная, что недавним посетителем интересуется милиция, медсестра всему придавала особую значимость.
— Он интересовался обстоятельствами, при которых она получила травму? спросил Денисов.
— Мне показалось, он все знал.
— А прогнозом?
— Только спросил: «Вы думаете, она не поправится?»
Я сказала: «Гражданин, что вы?» — Сразу обнаружилось, что Денисов и медсестра думали о разном. — «Разве можно в отделение без халата!» Тут я заметила, что ему нехорошо.
— Что было потом?
— Сел на стул, стиснул голову. Я принесла сердечное, — она улыбнулась некстати. — Знаете, здесь, в реанимации, не такое увидишь! Мы привыкли.
— Долго он пробыл у вас? — Денисов вздохнул.
— Я сходила в палаты… Минут пятнадцать.
Телефон на столике коротко звякнул — она взяла трубку:
— Отделение реанимации…
Денисов отошел. В углу, на полке, стояло несколько брошюр, Денисов вынул одну наугад — «Критика новых течений в протестантской теологии», поставил на место.
— Состояние тяжелое, — сказала медсестра в трубку. — Улучшений нет.
— Когда человек, которым я интересуюсь, — спросил Денисов, — был здесь… Никого в коридоре не было?
Она зажмурилась, вспоминая. Туже затянула пояс халата:
— Кажется, был какой-то мужчина. Сидел на диване.
Денисов решил, что она говорит о Ниязове. Было резонно предположить, что младший инспектар уехал из института Склифосовского вслед за Шерпом. —
— Небольшого роста, черноволосый, — Денисов перечислил приметы Михаила.
— Нет, этот недавно здесь был. Перед вами. Кто-то другой. Открыл дверь, закрыл. Снова заглянул… — Она задумалась.
— Мужчины разговаривали друг с другом? — Денисов забеспокоился. — Не помните? Тот, что интересовался здоровьем Белогорловой, и другой?
Но напряжение, которым медсестра пользовалась как рычагом, чтобы восстановить в памяти кусочек недавнего прошлого, не могло длиться долго.
Они призналась:
— Представьте: мне ни к чему было…
Денисов вернулся в отдел: ничего другого не оставалось. Еще из метро он позвонил соседке адвоката:
— Не появлялся?
— Нет пока.
Из кабинета он позвонил снова.
— Не появлялся… Знаете, какую я новость узнала! — сообщила соседка. —
СейчасТ Стул возьму. Оказывается, у особы, которая его навещала, в нашем районе еще знакомый мужчина!
Во взглядах соседки Шерпа, отметил Денисов, произошла эволюция, первоначально ей были одинаково несимпатичны и Шерп и Белогорлова…
Теперь как женщина она во всем обвиняла другую женщину:
— Их видели вдвоем! И отдельно там же моего соседа!
— Что такое? — Денисов заинтересовался.
— Особа эта шла к платформе Коломенское по направлению от
Булатниковской. Не знаю, не хочу врать.
А соседка — из третьего подъезда, из детской поликлиники…
— Слушаю, — напомнил Денисов.
— И ей было все видно. Особа эта шла с мужчиной впереди. А адвокат сзади, метрах в двадцати…
— Адвокат мог их видеть?
— Он и видел их! А они его нет!
— А что представлял собой второй мужчина?
— Соседка только в спину видела. Говорит: молодой, стройный… Конечно, говорит, с адвокатом его не сравнить!
Она что-то еще говорила, теперь уже не связанное с Шерпом, — Денисов этого уже не слышал.
Он почувствовал, что обстоятельства, связанные с Белогорловой и Шерпом, с появлением этого нового лица постепенно начинают снова запутываться.
— Раньше она не видела этого человека? — спросил он.
— Никогда.
— Она обрисовала его одежду?
— В куртке, по-моему. В кепке. Вы сможете с ней поговорить. Она все скажет.
Денисова все больше беспокоила судьба Шерпа.
— У меня просьба, — сказал инспектор. — Я еще буду сегодня звонить вашему соседу. Но если вы увидите его, передайте, чтобы он мне позвонил.
Телефон у вас есть.
— Я оставлю ему записку в почтовом ящике! — обрадовалась соседка. Ей импонировала роль доверенного человека.
Минуты потекли медленно, но звонил телефон, и время скачком бросалось вперед.
— Я разговаривала с мужем, — сообщила Гладилина. — В двадцать три он постарается быть у Mejpo, на стоянке…
— Тебя сегодня не ждать? — это уже Лина.
— Да, сегодня я задержусь…
— Нахожусь у дома адвоката, — позвонил Ниязов. — Сейчас разговаривал с его соседкой. Шерпа пока нет.
— Значит, ты не с ним уехал из Склифосовского?
Порвалась еще одна ниточка.
— Адвокат уехал еще до меня, — младшего инспектора было не в чем упрекнуть. — Меня ввели в заблуждение, сказали, что он в приемном покое, С высоким кровяным давлением, — Так.
— Вы уже знаете? Про обморок, про сердечное? Про то, что он сказал в реанимации: «Она жива?»
Это была уже третья версия вопроса, который якобы адвокат задал медсестре.
Стоянка такси у метро «Варшавская» по ночам пользовалась дурной славой.
Около полуночи сюда съезжалась одна и та же ватага водителей. Молодые шоферы балагурили, заламывали несусветные цены.
Денисов посмотрел на часы: без четверти двенадцать.
Гладилина не было.
— Далеко поедем? — подошедший таксист заглянул Денисову в лицо. —
Может, в Чертаново? Трое уже есть.
Ждут в машине.
Денисов, не отвечая, посмотрел на него. Что-то в его манере насторожило водителя.
— Извини, начальник, — он сразу исчез.
Не теряя из виду площадь, Денисов из автомата позвонил дежурному:
— Как дела?
— Бои по всему фронту, — констатировал тот. — Чемодан в автоматической камере хранения найти не можем. То ли ячейку неправильно указывают, то. ли…
— Насчет адвоката ничего не известно?
— Он только что вернулся домой. Сейчас Ниязов передал.
— Откуда он звонил?
— Там в соседнем дворе автомат… Ты где?
— На Варшавке. Если адвокат позвонит, передай, что скоро буду у него.
Под каменными сводами подмораживало, по. одному, по двое тянулись пассажиры метро.
— В третьем зале оставили сумку с билетами Аэрофлота, — пожаловался дежурный на прощанье. — Через три часа самолет. Если не найдется, не знаю, что будем делать…
Около двенадцати ночи на стоянке такси осталось всего несколько машин.
Из поздних пассажиров спешно комплектовали экипажи, подбирали маршруты, устраивавшие в первую очередь водителей.
Денисов поднял воротник, под каменным навесом гулял ветер.
Он успел основательно замерзнуть, когда на другой стороне площади показался зеленый огонек. Денисов следил за ним. Описав дугу, машина прошла мимо стоянки к вестибюлю метро. Денисов узнал номер.
— Раньше не мог, — Гладилин поздоровался. — К Троекуровскому кладбищу клиента возил.
Денисов и не слыхал о таком.
— Где это? — он открыл дверцу, сел рядом.
— В Кунцеве. Недалеко от Аминьевского шоссе…
Название шоссе он тоже слышал впервые.
— Постоял у ограды, — сказал Гладилин, — и назад!
Потом на Курский. За водкой. На половине дороги не бросишь! Правда?
Денисов не вник: сейчас это его не касалось. До встречи с Шерпом он должен был обязательно повидаться с Гладилиным.
— Подъедем снова к ремонтирующемуся зданию, — сказал Денисов. —
Поговорим на месте.
Гладилин включил зажигание, продолжил вираж вокруг стоянки.
Водители в центре площади оглянулись в их сторону. Вид у них был растерянный. Надежды на клиентуру оставалось мало. Морозная ночь брала свое.
Проехав метров двести, Гладилин свернул между домами, принял вправо, остановился. Вокруг в домах еще горел свет. Ремонтирующийся дом казался черным, он словно аккумулировал всю окружающую темноту.
Оглядевшись, Денисов узнал место, на которое указывал старичок в полушубке, прогуливавшийся по двору и толковавший о порядках на здешней стройке.
— Здесь я ждал, — сказал Гладилин.
Денисов не успел ни о чем спросить: от домов показался постовой милиционер. Подошел к машине?
— Кого-нибудь ждете?
Постовой оказался знакомым, Денисову не пришлось представляться.
— Дело у нас. А сам что здесь?
— Кто-то ходил по зданию, — сказал постовой. — сторож боится.
— Давно ходил?
— Порядочно. А позвонили только сейчас!
Денисов заинтересовался!
— Пойдем взглянем. Фонарь есть?
— С собой.
Втроем они вошли в подъезд. Здесь уже ждал сторож — пожилой, худенький, с гладкой, как у ребенка, кожей лица.
— Опять пробой выдернули, — он показал на дверь. — Только повесишь, опять выдерут. Что они там оставили? Чего ищут?
Денисов осмотрел дверную коробку. Вырванный пробой вместе с замком висел в ушке запорной планки.
— Участковый инспектор был? — спросил Денисов.
— Сегодня? Нет еще. А так — видел, — сторож вздохнул. — «Ничего не пропало?» — «Нет!» — «Наверное, пьяницы лазили, — говорит. — Выпить негде…»
На дверной коробке виднелись следы взлома.
Рядом валялись битые кирпичи, строительные и бытовые отходы: осколки стекла, ржавые патрубки и даже зеленый пластмассовый игрушечный танк.
Они поднялись на верхний этаж. Денисов обходил комнату за комнатой, приглядываясь к окружающему.
Постовой молча шел за ним и Гладилиным, не представляя, как и здешний участковый инспектор, что взломщики могли искать в неприбранных клетушках, заваленных кирпичом и щепками.
В одном из помещений Денисову почудился запах ароматизированного табака. Он оглянулся на постового!
— Каким табаком пахнет?
Гладилин тоже принюхался!
— Похоже, «Золотое руно».
— Точно, — подтвердил постовой. — Долго держится.
Денисов огляделся. Перегородки изолированных когда-то комнат отсутствовали. Он увидел стены, окрашенные в разные цвета, соответствовавшие вкусам прежних хозяев комнат; общей была лишь высота покраски.
Инспектор отступил в глубь помещения, но ничего интересного не обнаружил. Кирпича и щепок здесь было не меньше, чем везде. В углу в куче мусора-, рядом с немытой бутылкой из-под кефира чернел разбитый пыльный кинескоп.
Денисов подошел к окну.
Внизу как на ладони лежала платформа Коломенское с переходным мостом, который готовились вскоре замените туннелем. Чем дальше от станции, тем теснее становилось дороге от проводов и контактных мачт. Горели вдали разноцветные — красные, зеленые, фиолетовые огни. Подъездные пути поблизости были свободны, только по второму главному в направлении Каширы двигался дизель с утолщением впереди, короткий, похожий на маленького вытянутого головастика.
"По какой, причине, — подумал Денисов, — именно это помещение выбрано неизвестным курильщиком «Золотого руна», а следовательно, имеет отношение и к Белогорловой и к Шерпу? К каждому в отдельности и всем троим вместе.
Что привлекло их сюда? Заинтересовало?"
— Никого нет. Видите? — спросил постовой.
Сторож осторожно кашлянул:
— Так-то оно так…
Денисов и Гладилин первыми спустились вниз, к машине.
— Не могли вы в тот вечер разминуться с Белогорловой? — спросил Денисов.
— Здесьгво дворе? Вряд ли.
т— А во времени встречи не допустили ошибки?
Гладилин нахмурился, вспоминая.
— Да нет. Точно в девятнадцать… — он вздохнул. — Двадцать минут я выждал. Потом клиент этот появился.
"Будьте сознательным, товарищ! Электричка ушла, опаздываю на самолет.
Безвыходное положение!"
— Кто-нибудь еще подходил к такси, когда вы здесь стояли? — спросил
Денисов.
— Нет, кажется. Я книгу читал. Мигеля де Унамуно…
Денисов вспомнил, что видел эту фамилию на книге, лежавшей в машине, в первый день знакомства с Гладилиным.
— Потом? — спросил он.
— Повез в Домодедово. Что делать?
— Как он вел себя? Что еще говорил?
— В пути? Молчал. Я тоже обычно не разговариваю.
— О том, что мать у него умерла, сказал? — спросил Денисов.
Гладилин хлопнул себя по колену!
— Точно! Мать умерла. Вспомнил: его ждали домой еще накануне. ГТохороны задержали!
— Высадили его в аэропорту?
— Подрулил к самому вокзалу. Даже видел, как он бежал к стойке для регистрации.
Оставалось последнее:
— Включите свет на минутку.
Опознание в розыскных целях не требовало понятых, никак не оформлялось процессуально. Денисов протянул таксисту с десяток фотографий:
— Узнаете?
Гладилин сложил их веером, как карты.
— Вот он, — второй с края лежала фотография Шерпа.
"Что и требовалось доказать, — подумал Денисов. —
Адвокат был здесь примерно за час до нападения на Белогорлову.
Находился во дворе, а может, и в самом реконструирующемся здании скоморох! Он лежал в подъезде! — и уехал".
— Он был у машины один? — спросил Денисов.
— Я видел его одного. Да! Вот еще какая подробность. Вспомнил! У меня не было сдачи в порту, а он спешил. "Ладно, — сказал он. — Еще встретимся!
Отдадите!" Я удивился.
«И Шерп и Гладилин, — подумал Денисов, — были здесь, когда прибывал поезд, который Белогорлова отметила кружочком в расписании».
— Такси в порту было много, — Гладилин уже не мог не договорить до конца. — Клиента пришлось ждать минут сорок. Только потом уехал.
Гладилин высадил его из машины недалеко от Булатниковской, сам подался в поисках клиентов в центр.
«Если бы оба они, Шерп и Гладилнн, — подумал Денисов, — подозревались в покушении на жизнь Белогорловой в тот вечер, у обоих было бы твердое, неопровержимое алиби. В момент преступления обоих не было по эту сторону кольцевой автомобильной дороги».
Денисов шел небыстро.
Ночь оставалась по-прежнему морозной. На тротуаре здесь и там поблескивали ледяные зрачки, днем превращавшиеся в лужи. Но оставался и снег. По небольшому скверу перед школой вились бесчисленные тропинки, соединявшиеся между собой в причудливых узорах.
Денисов нашел младшего инспектора у школы, против дома. Ниязов держался в тени, у выкрошившегося заборчика с выпирающей из середины бетона арматурой.
Впереди стояли неподвижные, под гнетом обледенелых ветвей, ели, еще выше виднелось девять этажей окон и балконов. Подъезды дома скрывались в тени.
— Это у него горит, — младший инспектор показал Денисову на приглушенный зеленый свет в окне третьего этажа.
— Ты уверен, что он не уходил?
— Я бы заметил, — Ниязов снова махнул рукой в сторону окна. — Свет так и горел с самого начала.
Неяркий свет, заполнявший комнату Шерпа, понял Денисов, шел откуда-то из глубины прихожей. Это показалось странным. В окнах кухни было темно.
— Не так холодно, как ветер, — Ниязова знобило.
— Адвокат ни разу не подходил к окну? — спросил Денисов.
Безотчетное чувство тревоги, которое он испытал в институте
Склифосовского и которое потом улеглось, когда он узнал, что Шерп благополучно вернулся домой, вдруг проснулось снова.
— Ни разу, — ответил Ниязов, пытаясь унять озноб.
Младшему инспектору наверняка было интересно знать, сменят ли его и когда, но он ничего не сказал.
"Собственно, тревога эта появилась раньше, — подумал Денисов, — когда
Фесин рассказал о результатах проведенного им небольшого следствия в юридической консультации. Когда он сказал: «Шерп незаметно наблюдал за своей новой подругой. Не шел рядом, а именно следил…» Уже неважны были попытки объяснений: «Ревнив!» «Он и жену ревновал! Причем как-то особенно унизительно…» Потом было сообщение соседки из третьего подъезда:
«Мужчина молодой, стройный. С адвокатом не сравнить!» И снова что-то похожее на слежку за Белогорловой…"
Денисов огляделся по сторонам. Никого не было вокруг. Дом продолжал жить нешумной ночной жизнью.
Денисов услышал негромкий стук в соседнем подъезде— освещенная кабина лифта медленно поползла вверх.
— Откуда ты звонил в отдел? — спросил Денисов, у младшего инспектора.
Тот показал рукой в глубь аллеи, окружавшей школу:
— Там автомат.
Телефон, к которому ходил Ниязов, был достаточно далеко — за это время
Шерп мог, безусловно, уйти. Поехать в отдел внутренних дел, на вокзал, на что Денисов втайне рассчитывал.
Они вошли в подъезд, подошли к лифту. Здесь было не так знобко. Ниязов кашлянул — звук тотчас отдался от стен.
«Словно огромная ушная раковина», — подумал Денисов.
Он нашел почтовый ящик Шерпа, заглянул в щель.
Записки, которую, по просьбе Денисова, должна была оставить адвокату соседка, в ящике не было.
«Взял или соседка забыла оставить…»
Чувство тревоги не отпускало Денисова, он поманил младшего инспектора.
Вдвоем, стараясь не шуметь, они направились к лестнице. Уродливые, расплющенные звуки поползли вверх, деформированные лестничным колодцем.
«Только звук обособляет тишину, — подумал Денисов. — Без звука тишины нет».
На площадке второго этажа Ниязов остановился, подошел к радиатору центрального отопления, прижался спиной к решетке.
Денисов поднялся выше.
Дверь в квартиру Шерпа была закрыта, но что-то подсказало Денисову, что она не заперта. Он осторожно подал ее вперед, в тесный коридорчик.
При свете, упавшем с лестничной площадки, Денисов увидел еще дверь — в комнату, старую выцветшую циновку, в углу — тумбочку с телефоном, над ней горел ночник.
Сразу у двери, сбоку, на калошнице, вытянув ноги и разметав руки по сторонам, полулежал человек. Он был без шапки, в расстегнутом полушубке, на груди, расплывшись по белой сорочке, чернело пятно. Между калошницей и тумбочкой, ближе к углу, валялись очки, шапка, листок бумаги, сброшенная с аппарата телефонная трубка. — Еще дальше — маленький хромированный пистолет.
На листке бумаги Денисов разобрал: «…Звонил инспектор…» Строчка завершалась с обратной стороны листка.
Шерп был мертв.
7
—… О нем я почти ничего не знаю. На этом и строился расчет. Если меня задержат, даже нечего рассказать. Обрывки незначащих фраз, обмолвки.
— Что вам известно о его прошлом?
— Об этом я могу только догадываться. На свободе он был временным безымянным статистом. Да и не стремился кем-нибудь стать. В колонии, как я понял, его знали такие же, как он. С ним считались, кто-то перед трепетал.
Много на эту тему он не распространялся.
Зато мог часами рассуждать о всяких хитростях и уловках. Это была его любимая тема, в этом вопросе он мог считаться докой. Но особенной заботой были документы, кривы
— Он всегда рекомендовался приезжим…
— Да. Но если бы вы его задержали и направили бы запрос: «Проживает ли такой-то по такому-то адресу и где в настоящее время находится?» наверняка поступил бы ответ: «Человек, которым вы интересуетесь, действительно здесь проживает, действительно убыл к вам и ничего компрометирующего за ним нет». Так он старался все обставить. Обычно долго охотился за нужными документами. В последнее время, я знаю, он искал бумаги какого-нибудь инвалида труда или детства, не сосостоящего на воинском учете. Короче: все его мысли были заняты тем, как бы ввести в заблуждение того, кто потом будет его искать.
— Арсенал был действительно разнообразен?
— Нет. Мог подбросить на месте преступления окурки, хотя сам не курит.
Какие-нибудь характерные, вроде от «Герцеговины Флор». Или фляжку от коньяка — сам пил мало. Покупал, а после дела сразу уничтожал запоминающиеся куртки, шапочки. Подыскивал временные норы в разных частях города и пригороде, чтобы было куда скрыться, залечь на несколько дней, переодеться.
Главное же, была похвальба. Где швейцару бросил червонец, где старушке уборщице подарил букет белых калл. Люди же не думают о том, что жулик бросает им малость от того, что у них же отнял.
Денисов стоял у балконной двери, рядом с трюмо.
Отсюда была хорошо видна скромная обстановка квартиры адвоката — стол с кроватью, шкаф, книжные полки, трюмо. Комната казалась незаставленной: каждая вещь ютилась словно сама по себе и не хотела иметь ничего общего с остальными. Обои цвета незрелых помидоров усиливали впечатление неуюта.
Напротив Денисова, у окна, стоял дежурный следователь прокуратуры, на подоконнике в металлическом футляре поблескивал небольшой диктофон.
— В момент осмотра на столе, — диктовал следователь, будто не в микрофон, а прямо на магнитную ленту, медленно переползавшую с одной черной катушки на другую, — находятся документы: черновик заявления по иску Росглаводежды к Чертановской оптовой базе, коммерческий акт…
По звонку Денисова к дому Шерпа прибыло почти одновременно несколько оперативных групп — с Петровки, из райуправления, из отделения милиции, на территории которого произошло ЧП. С самого начала все взял в свои руки следователь, производивший теперь осмотр, — его знали как специалиста. Об этом же свидетельствовал и диктофон, который он по собственному почину брал на места происшествий, чтобы не сидеть за протоколом, а быть полнокровным участником осмотра.
Вторым после следователя .был начальник отделения уголовного розыска
Сапронов из райуправления — немолодой, со шрамом на щеке, руководивший действиями оперативной группы. Он подробно расспросил Денисова о Шерпе и
Белогорловой, но ему мнения собственного не высказал и даже, как показалось Денисову, старался его не замечать: транспортная милиция территориально отношения к происшедшему не имела и функции ее на месте происшествия были чисто наблюдательными.
— Телеграмма из Куйбышева, — продолжал диктовать следователь, — о смерти гражданки Шерп Эф Эс, заверенная районным загсом, авиабилет на рейс
Куйбышев — Москва… Личные записи…
— Приводить записи будете полностью? — спросил Сапронов. Он помогал эксперту-криминалисту, возившемуся с вещественными доказательствами.
Следователь остановил вращавшиеся бобины.
— Начальных слов будет достаточно, — ответил он. — Бумаги мы изымем…
— речь шла о записках Шерпа.
Потом он снова включил диктофон:
— …Начинающиеся словами «что-то случилось с часами…».
Денисов еще раньше переписал записку к себе в блокнот: она перекликалась с другими похожими, приобщенными к уголовному делу о наезде на Белюгорлову:
"…Что-то случилось с часами. Они показывают 17.30, завтрашнее число, к тому же воскресенье. А сейчас пятница и недалеко до полуночи. Не знаю, как привести все в соответствие — дату, день недели, часы и минуты. Да и нужно ли? Как я мог допустить такую оплошность?
Как жить теперь?"
— Жить не хотел, — прокомментировал записку один из понятых.
Другой понятой была уже знакомая Денисову соседка адвоката.
— Я все написала, как вы сказали, — сразу же сообщила она, когда
Денисов пришел, чтобы вызвать по ее телефону «скорую» и оперативную группу
— он не хотел нарушать обстановку в прихожей Шерпа. — Написала и положила ему в почтовый ящик.
Несмотря на близкое соседство, она, чувствовалось, впервые находилась в квартире адвоката, осматривалась с откровенным любопытством: фотография собаки, приколотая булавкой к стене, наполовину выдвинутый изпод кровати чемодан.
— Что вам известно о его прошлом?
— Об этом я могу только догадываться. На свободе он был временным безымянным статистом. Да и не стремился кем-нибудь стать. В колонии, как я понял, его знали такие же, как он. С ним считались, кто-то перед трепетал.
Много на эту тему он не распространялся.
Зато мог часами рассуждать о всяких хитростях и уловках. Это была его любимая тема, в этом вопросе он мог считаться докой. Но особенной заботой были документы, кривы
— Он всегда рекомендовался приезжим…
— Да. Но если бы вы его задержали и направили бы запрос: «Проживает ли такой-то по такому-то адресу и где в настоящее время находится?» наверняка поступил бы ответ: «Человек, которым вы интересуетесь, действительно здесь проживает, действительно убыл к вам и ничего компрометирующего за ним нет». Так он старался все обставить. Обычно долго охотился за нужными документами. В последнее время, я знаю, он искал бумаги какого-нибудь инвалида труда или детства, не сосостоящего на воинском учете. Короче: все его мысли были заняты тем, как бы ввести в заблуждение того, кто потом будет его искать.
— Арсенал был действительно разнообразен?
— Нет. Мог подбросить на месте преступления окурки, хотя сам не курит.
Какие-нибудь характерные, вроде от «Герцеговины Флор». Или фляжку от коньяка — сам пил мало. Покупал, а после дела сразу уничтожал запоминающиеся куртки, шапочки. Подыскивал временные норы в разных частях города и пригороде, чтобы было куда скрыться, залечь на несколько дней, переодеться.
Главное же, была похвальба. Где швейцару бросил червонец, где старушке уборщице подарил букет белых калл. Люди же не думают о том, что жулик бросает им малость от того, что у них же отнял.
Денисов стоял у балконной двери, рядом с трюмо.
Отсюда была хорошо видна скромная обстановка квартиры адвоката — стол с кроватью, шкаф, книжные полки, трюмо. Комната казалась незаставленной: каждая вещь ютилась словно сама по себе и не хотела иметь ничего общего с остальными. Обои цвета незрелых помидоров усиливали впечатление неуюта.
Напротив Денисова, у окна, стоял дежурный следователь прокуратуры, на подоконнике в металлическом футляре поблескивал небольшой диктофон.
— В момент осмотра на столе, — диктовал следователь, будто не в микрофон, а прямо на магнитную ленту, медленно переползавшую с одной черной катушки на другую, — находятся документы: черновик заявления по иску Росглаводежды к Чертановской оптовой базе, коммерческий акт…
По звонку Денисова к дому Шерпа прибыло почти одновременно несколько оперативных групп — с Петровки, из райуправления, из отделения милиции, на территории которого произошло ЧП. С самого начала все взял в свои руки следователь, производивший теперь осмотр, — его знали как специалиста. Об этом же свидетельствовал и диктофон, который он по собственному почину брал на места происшествий, чтобы не сидеть за протоколом, а быть полнокровным участником осмотра.
Вторым после следователя .был начальник отделения уголовного розыска
Сапронов из райуправления — немолодой, со шрамом на щеке, руководивший действиями оперативной группы. Он подробно расспросил Денисова о Шерпе и
Белогорловой, но ему мнения собственного не высказал и даже, как показалось Денисову, старался его не замечать: транспортная милиция территориально отношения к происшедшему не имела и функции ее на месте происшествия были чисто наблюдательными.
— Телеграмма из Куйбышева, — продолжал диктовать следователь, — о смерти гражданки Шерп Эф Эс, заверенная районным загсом, авиабилет на рейс
Куйбышев — Москва… Личные записи…
— Приводить записи будете полностью? — спросил Сапронов. Он помогал эксперту-криминалисту, возившемуся с вещественными доказательствами.
Следователь остановил вращавшиеся бобины.
— Начальных слов будет достаточно, — ответил он. — Бумаги мы изымем…
— речь шла о записках Шерпа.
Потом он снова включил диктофон:
— …Начинающиеся словами «что-то случилось с часами…».
Денисов еще раньше переписал записку к себе в блокнот: она перекликалась с другими похожими, приобщенными к уголовному делу о наезде на Белюгорлову:
"…Что-то случилось с часами. Они показывают 17.30, завтрашнее число, к тому же воскресенье. А сейчас пятница и недалеко до полуночи. Не знаю, как привести все в соответствие — дату, день недели, часы и минуты. Да и нужно ли? Как я мог допустить такую оплошность?
Как жить теперь?"
— Жить не хотел, — прокомментировал записку один из понятых.
Другой понятой была уже знакомая Денисову соседка адвоката.
— Я все написала, как вы сказали, — сразу же сообщила она, когда
Денисов пришел, чтобы вызвать по ее телефону «скорую» и оперативную группу
— он не хотел нарушать обстановку в прихожей Шерпа. — Написала и положила ему в почтовый ящик.
Несмотря на близкое соседство, она, чувствовалось, впервые находилась в квартире адвоката, осматривалась с откровенным любопытством: фотография собаки, приколотая булавкой к стене, наполовину выдвинутый изпод кровати чемодан.