Страница:
— Такое впачатление, будто Шерп что-то искал, — эксперт-криминалист воспользовался тем, что диктофон был выключен. — Карманы костюма и пальто в шкафу вывернуты, хотя и не полностью.
— Вот и чемодан тоже, — кивнул следователь. — Его определенно двигали.
— В то же время пистолет на месте…
— А гильза? — за каждой деталью стояла своя версия происшедшего.
— Я догадываюсь, почему адвокат не запер входную дверь, — сказал вдруг начальник отделения розыска Сапронов, появляясь из прихожей. — Зачем он утопил ригель замка и закрепил «собачку»?
К нему обернулись.
— Чтобы после смерти не пришлось взламывать дверь! — Подумав, он сформулировал ту же мысль иначе: — Не хотел никому причинять беспокойства.
Типично для самоубийства! Убийца, наоборот, захлопнул бы — пока обнаружат, чтоб и след простыл…
— Деликатный мужчина, — подтвердил понятой, комментировавший до этого посмертную записку. Он жил ниже этажом. — Где бы ни встретились, обязательно поздоровкается!
— Это точно, — поддержала соседка. От нее тоже ускользнула скрытая для постороннего взгляда борьба точек зрения:-самоубийство, убийство?
В начале третьего часа приехал Бахметьев со следователем линейно-следственного отделения. Денисов наблюдал за ними из окна:
Бахметьев что-то сказал шоферу «газика», первым прошел в подъезд.
— Кто-нибудь слышал выстрел? — были его первые слова.
— Соседи, — Денисов встретил его В дверях. — Слышали, по не придали значения.
— Как он лежал?
Начальник отделения розыска Сапронов, угадав в Бахметьеве большое транспортное начальство, аккуратно вошел в разговор:
— Поперек коридора. Точнее, сидел на калошнице под вешалкой. После выстрела его подало вперед и чуть в сторону. — Он первым и сообщил
Бахметьеву рабочую версию. — Шерп явно не ожидал, что Белогорлова останется в живых. В общих чертах он уже представлял себе ситуацию и направление первоначальных действий.
— В записках ничего нет о Белогорловой? — Бахметьев обернулся к
Денисову.
— Только косвенно. Вернее, можно заподозрить, что это о ней.
— АО причинах? Что произошло между ними?
— Об этом ни строчки.
— И о ее муже? — спросил представитель линейноследственного отделения.
— Старкове? Нет.
Ответы Денисова не удовлетворили Бахметьева:
— Надо поискать — что-то наверняка должно быть! — Потом он спросил: —
Откуда у Шерпа мог быть пистолет? И вообще навыки в обращении с оружием?
— Ну, это просто, — Денисов вздохнул. — Он занимался судебной баллистикой. Мне заведующий консультацией сказал.
— Занимался профессионально? — перебил Бахметьев.
— Работал экспертом.
Они говорили шепотом, хотя труп адвоката увезли.
Кроме небольшого бурого пятна на циновке, ничто не напоминало о трагедии.
— Это меняет дело, — Бахметьев достал из кармана платок, поднес к поврежденному глазу.
Они прошли в комнату. На тумбочке сотрудник оперативно-технического отдела готовился упаковать миниатюрный, величиной с сигаретную пачку, пистолет.
— Из этого? — спросил Бахметьев.
Не верилось, что блестящая элегантная игрушка могла стать причиной чьей-то гибели.
— «Фроммер», калибр 6,7 — объяснил специалист. — Аккуратная штучка.
Задумана, между прочим, как оружие ближнего боя, — единственный человек на месте происшествия — эксперт смотрел на события, связанные с гибелью адвоката чуть отстранение, занятый в первую очередь технической стороной дела.
— Отпечатки пальцев есть? — спросил Бахметьев.
— В том-то и дело, что нет.
— Может, между ладонью и металлом что-то находилось?
— Конечно, — эксперт как-то поспешно согласился. — Я смотрел накоротке.
При таком освещении… Понимаете сами.
— Темновато для осмотра, — согласился Бахметьев. — А что гильза?
— Надо проверить задний срез патронника. По-моему, приличный след.
— Гильза валялась у двери, — сказал Денисов.
— Нет, стрелял он из этого пистолета, — снова вступил в разговор начальник отделения розыска. — Это неоспоримо. — Казалось, он возражал
Денисову, хотя тот ничего еще не сформулировал, только готовил.
— Пуля не обнаружена? — продолжал интересоваться Бахметьев.
Сапронов покачал головой:
— Выходного пулевого отверстия нет.
— Что покажет вскрытие…
Бахметьев надел очки, быстро просмотрел содержание последних записок
Шерпа, скопированных Денисовым. Выхваченные без связи с делом
Белогорловой, они выглядели путаными, отрывочными, не говорившими о главном.
— «Не знаю, как привести все в соответствие — дату, день недели, часы и минуты. Да и нужно ли? Как я мог допустить такую оплошность? Как жить теперь?» — Бахметьев вернул блокнот Денисову, снял очки. — Такое впечатление, что у него совсем опустились руки.
Сапронов поддержал:
— Когда соседка увидела Шерпа следившим за Белогорловой и ее знакомым, она его едва узнала. Говорит, на нем лица не было!
Бахметьев ничего не знал о показаниях соседки из третьего подъезда:
— Когда она их видела?
— С неделю назад.
— В какое время?
— В девятнадцать с минутами. — Начальник отделения розыска понял, почему Бахметьев задал вопрос, сразу уточнил. — Белогорлова могла успеть сюда после работы.
— Она запомнила второго мужчину?
— Нет. Я только недавно с ней разговаривал: не помнит.
— А возраст, одежду?
— Только приблизительно. Она видела его со спины. Пальто, шапка. Ростом выше библиотекарши.
— Не Старков?
— Муж Белогорловой? — переспросил Сапронов. — Вряд ли. Шерп не реагировал бы так болезненно. И так решительно.
Бахметьев почувствовал его убежденность.
— Вы мыслите, что адвокат причастен к случившемуся в Коломенском?
Начальник отделения розыска кивнул на маленький блестящий «Фроммер», который эксперт-криминалист в это время как раз упаковывал:
— Сначала, предположим, из этого пистолета он стрелял в Белогорлову, а когда узнал, что библиотекарша жива, убил себя. — Сапронов помолчал: —
Знаю, вы можете возразить: у Шерпа алиби, во время разыгравшейся трагедии он был в аэропорту. Но я и не утверждаю, что адвокат стрелял сам. Стрелял другой, а Шерп вложил ему в руку пистолет. Типичный случай… — Поскольку никто ему не возразил, он закончил: — За пистолетом он мог уехать сразу из института Склифосовского, поэтому ваш младший инспектор и не застал его в реанимации.
Начальник отделения розыска обращался преимущественно к Бахметьеву и обоим следователям.
— Что ты скажешь? — Бахметьев обернулся к Денисову. — Исполняющий обязанности заместителя начальника розыска? — он намеренно подчеркнул нынешнее положение Денисова в отделе перед его коллегой из райуправления.
— В адвоката стреляли, — сказал Денисов. Теперь, с опозданием, он ответил на главный вопрос Бахметьева, который тот так и не задал. —
Преступник сделал то же, что и в Коломенском. Только там пуля угодила в рефрижератор.
— Ты считаешь, — уточнил Бахметьев, — что Шерп и Белогорлова были по одну сторону, а стрелявший по другую…
— Здесь, в прихожей, гильза от патрона оказалась левее, — он показал сбоку от калошницы, — А окно выбрасывателя во «Фроммере» справа…
— Гильза могла срикошетировать, — возразил Сапронов.
За окном послышался шум машины, Денисов вернулся к балконной двери, взглянул вниз. Из подъехавшего такси вышли двое, он— узнал заведующего юридической консультацией. С ним была женщина.
«Жена Шерпа», — понял Денисов.
Хлопнувшая дверь внизу, движение лифта — удивительная звукопроницаемость подъезда — отметили приближение вновь прибывших.
Звонок в передней коротко звякнул. Дверь была не закрыта. Женщина вошла в переднюю, сделала несколько шагов. Лицо ее побледнело.
— Воды! — крикнул кто-то.
В кухне нашелся валокордин. Вдова сбросила шубу.
Отказавшись от лекарства, прошла в комнату. Заведующий консультацией прошел следом, но быстро вернулся, вместе с Денисовым вышел в коридор.
— Я хотел показать вам одну его запись, — сказал Денисов. — Вам, наверное, она скажет больше, чем мне. — Он показал текст, обнаруженный им на квартире Белогорловой.
— "Во всем, — проглатывая отдельные слова, быстро читал Фесин, — ищу тайный смысл… Даже когда автобусы выстраиваются в ряд… «Вяжите меня, я убийца!»
Да-а… — Он сунул руку в карман, очевидно, за леденцами, потом взглянул на Денисова. — Зная Игоря Николаевича, — наконец сказал он, — я думаю, что речь идет о жене. Ему казалось, что супруги должны продолжать жить вместе, что бы ни случилось, что он поступает жестоко, что солнце упадет на землю и прочее в случае его ухода… Между прочим, — он снова поискал в карманах, достал вчетверо сложенный листок, передал Денисову. —
То, что вы просили.
Денисов увидел номер телефона и фамилию — Почтарев.
— Наш адвокат, — объяснил Фесин. — Но учтите: утром он улетит. Он уже неделю сидит в-крупном процессе в Николаеве. Сегодня у них был перерыв.
Назад возвращались молча.
Поверх плеча Бахметьева Денисов в лобовое стекло следил за дорогой.
Улицы были пусты, по сторонам неярко горели светильники. Небо впереди казалось ровно замазанным густой черной краской.
Недалеко от платформы Коломенское, как и договорились, Денисов вышел: надо было срочно созвониться с Почтаревым, пока тот не уехал в аэропорт.
— Морозно! — он поднял воротник, обернулся к машине.
— Ну и весна! — Бахметьев тоже приоткрыл дверцу. — Минус пятнадцать, не меньше. Позвони мне, если появятся новые обстоятельства!
— Я побежал.
В помещении старого линейного пункта на платформе было душно от раскаленной печи. Постовой — старослужащий, — сбросив шинель, шуровал в топке. Еще на пороге, почувствовав жару, Денисов сдернул шарф. Окно линпункта —было открыто. Постовой и сам понял, что переусердствовал.
— Алло! — Денисов сначала позвонил в отдел дежурному. — Это Денисов…
— Денисов! — крикнул в трубку помощник дежурного, освободившись. —
Запоминай! — он прочитал по черновой книге. — Звонили из Расторгуева насчет гражданина, продавшего кольцо…
— Он установлен? — обрадовался Денисов.
— Кажется, нет. Просили приехать пораньше. Лучше часов в шесть.
Начальник линпункта будет на месте.
— Понял, можно вычеркнуть. А еще?
— — Вычеркиваю, — легко отозвался помощник. — Больше никто не звонил.
"Может, Шерп и хотел связаться со мной, но не смог… — подумал
Денисов. — Было уже поздно".
Он пальцем утопил рычаг аппарата, набрал номер, переданный заведующим юридической консультацией.
"Какая нелепость — то, что мы не встретились, — подумал Денисов о
Шерпе, — я бы мог помочь еще раньше, до случая с библиотекаршей. Только бы знать, откуда грозила беда". Но с другой стороны, получалось, что за весь период, что Денисов занимался делом Белогорловой, адвокат пробыл в Москве всего несколько часов.
На другом конце провода трубку сняли не сразу. Потом мужской голос сдавленно спросил:
— Кого?
— Вы Почтарев? — инспектор заговорил тише, словно и он мог разбудить спавших в квартире Почтарева людей.
— Да. Что случилось?
— Говорит инспектор Денисов из транспортной милиции. Ваш телефон мне дал Фесин.
Постовой, который все еще оставался в кабинете, передвинул стул, чтобы
Денисов мог сесть. На всякий случай прикрыл окно. Денисов благодарно кивнул.
— Вам что-нибудь известно, относящееся к судьбе Игоря Николаевича?
— Что с ним? — Почтарев перешел на шепот.
— Его нашли мертвым.
— Сейчас?
— Несколько часов назад. В своей квартире. Когда вы в последний раз его видели?
— На прошлой неделе.
— Шерп был один?
— Мне показалось, что с ним были еще женщина и мужчина. Игорь
Николаевич странно себя вел.
Денисов сразу заинтересовался:
— Когда можно с вами увидеться?
— Утром я уезжаю.
— Может, сейчас? Где вы живете?
— Ломоносовский проспект…
— Побудьте у телефона. Я сейчас перезвоню.
Денисов позвонил на квартиру Шерпа, попросил к телефону следователя.
Тот внимательно слушал.
— Где вы сейчас находитесь? Так. Выходите на площадь. Сапронов за вами заедет. Через двадцать минут вы будете на Ломоносовском.
Почтарев ждал их у подъезда.
— Неожиданный печальный финал, — он протянул руку. Пожатие оказалось вялым. — Извините, не приглашаю. Однокомнатная квартира. Девчонку разбудим
— до утра проплачет. Не уснет!
Денисов и начальник отделения розыска Сапронов прошли в подъезд. В нише рядом с лыжами, старым картонным ящиком стояло несколько санок. Денисов снял одни, не имевшие спинки, поставил на полозья.
— Садитесь, — сам он остался стоять.
Разговор в основном вел начальник отделения розыска райуправления. Это было его преимущественным правом.
— Вы хорошо знали Шерпа? — спросил Сапронов.
— В консультации есть, конечно, адвокаты, которые работали с ним дольше. Фесин, например. Еще несколько человек. — Почтарев подумал. — Но, по-моему, у нас были неплохие отношения. Мы уважали друг друга. Он передал мне часть своей персональной клиентуры.
— Он был откровенен с вами?
Почтарев покачал головой:
— Об этом не могло быть и речи. Улыбка, доброе слово. Начинающему адвокату поддержка опытного метра, пожалуй, нужна, как никому.
Сапронов и Почтарев сидели рядом, вполоборота друг к другу. Денисов слушал их стоя.
— Вам приходилось бывать у него дома?
— Один раз. Я заезжал за кассационной жалобой.
Надо было срочно отправить в суд. Шерп болел.
— Что-нибудь привлекло ваше внимание в его частной жизни?
Взаимоотношения в семье?
— Нет. Жена сделала по чашке крепкого кофе. Перекусили втроем. И я уехал.
— Это было в квартиреч у метро «Варшавская»?
— В другой. У метро «Бауманская».
— Теперь расскажите, где вы встретились с ним в последний раз.
— Я как раз хотел к этому перейти. — Почтарев выше притянул колени. В подъезде было холодно. Модная курточка с застежками, которую он второпях, натянул, не могла его согреть. — После ухода Шерпа из консультации к его отсутствию постепенно стали привыкать.
Некоторые клиенты по старой памяти еще спрашивали его, просили телефон.
Он никого не принимал. Вскоре они поостыли. За год я не видел Игоря
Николаевича ни разу. Я очень несвязно рассказываю? — спросил Почтарев вдруг.
— Ничего.
— И вот с неделю назад иду я в один дом, куда меня пригласили. Рядом с
Москворецким райздравотделом.
Знаете?
— Территория нашего обслуживания, — кивнул Сапронов, — рядом с железной дорогой.
— Там действительно поблизости платформа.
«У ремонтирующегося здания, — Денисов отыскал свой ориентир. — В этом деле оно словно дом с привидениями…»
— Я о чем-то задумался, — продолжал Почтарев, — не Видел, кто идет впереди меня.
— В какое время это было?
— В самом начале восьмого часа. Вечером. Было много прохожих. Я шел медленно, мне назначили к половине восьмого. Внезапно обратил внимание: трое людей идут в одном ритме. Мужчина с женщиной впереди и еще мужчина сзади. Я бы не обратил внимания, если бы мужчина, идущий сзади, намеренно не сменил ногу.
Он тоже почувствовал, что привлекает к себе внимание.
Я пригляделся. Это был Шерп.
Начальник отделения розыска что-то быстро начал набрасывать карандашом у себя в блокноте, шрам у него на щеке покраснел от холода.
По подъезду гулял ветер. Денисов отошел к выходу, туже притянул дверь.
За картонной коробкой, в нише, нашлась тряпка, Денисов подложил ее к дверям, чтобы меньше дуло. По роду службы ему нередко по ночам приходилось обживать чужие холодные подъезды.
— На него невозможно было смотреть, — продолжал Почтарев. — Таким я
Игоря Николаевича никогда не видел. Сосредоточенный, сжатый. А главное, обернувшись и узнав меня, он сделал знак, чтобы я не подходил. — Почтарев постучал промерзшими ботинками. — Может, все-таки подняться ко мне?
— Мы скоро, — начальник отделения розыска теперь не отрывался от своих записей, — вы смогли бы описать двоих, которые шли впереди? Вы уверены, что они не замечали его?
Денисов понял:
"Из многих возможных версий Сапронов избрал ту, от которой я, взвесив все «за» и «против», отказался.
Коротко ее можно обозначить пословицей, приведенной заведующим юридической консультацией: «Седина — в бороду, бес — в ребро!»
— Не знаю, — сказал Почтарев, — его трудно было не заметить.
— А насчет примет?
— Пожалуй, женщину бы я узнал. Молодая, в красном пальто. Небольшого роста.
— А спутник?
— Его я видел только мельком, ничего не заметил.
Да он и интересовал меня меньше!
— А что можно сказать о Шерпе последнего периода? — Сапронов захлопнул блокнот. — Стал ли он больше следить за собой? Лучше одеваться?
— Безусловно, — Почтарев поднялся. Его била дрожь.
Пора было заканчивать разговор. — В то же время был словно тоскливее, сентиментальнее. В процессе как-то начал цитировать стихотворение и вдруг прослезился.
Представляете?
— Что это было за дело? — спросил Сапронов. — Помните?
— Подзащитный Игоря Николаевича стрелял из ревности в женщину много моложе его. Очень романтическая история, — Почтарев собрался вызвать лифт.
Начальник отделения розыска выразительно взглянул на Денисова, переспросил:
— Из ревности?
— Да. Шерп произнес яркую умную речь…
Денисов воспользовался паузой: он давно ждал возможности задать свой вопрос. Сейчас он был кстати:
— Как Шерп относился к деньгам? Может, копил на машину, на дачу?
Понимаете меня?
Почтарев нажал на кнопку лифта — кабина вверху начала плавное скольжение вниз.
— То есть, продал бы Шерп за деньги душу дьяволу? — он покачал головой.
— Ни в коем случае. Это был человек противоречивый, всегда неудовлетворенный. Но честный по самой сути. — Как раз это Денисову было важно знать.
— У меня есть предложение, — начальник отделения розыска тронул
Почтарева за руку. — Что вам, невыспавшемуся, мотаться по автобусам?
Давайте проедем сейчас к нам в управление… — Рассказ Почтарева подкреплял его версию об обманутой стариковской любви и ревности как причинах самоубийства адвоката, и Сапронов спешил ее запротоколировать. —
Оттуда мы на машине отправим вас прямо во Внуково.
— А что, — подумав, сказал Почтарев, — я, пожалуй, соглашусь.
Все сложилось к общему удовлетворению.
Было поздно. Ехать домой Денисову не имело смысла, он попросил подбросить его на вокзал. Утром его ждали в Расторгуеве.
— Наш поезд, — разнеслось из динамиков, — следует до станции… — Стук компрессоров заглушил слова проводницы, но потом ей удалось все же добавить: — С остановками по всем пунктам, кроме…
Денисов сидел в пустом вагоне. Сообщение проводницы в данном случае касалось его одного.
— Доброго вам пути!
Хотелось спать, но он не мог позволить себе задремать в пустом вагоне, да еще до отправления, хотя по привычке сидел лицом к ближайшему тамбуру, против двери, открытой на платформу.
«Другое дело, когда кто-то еще в вагоне», — подумал он.
Денисов откинул дальше назад воротник куртки, достал блокнот.
Все последние страницы содержали выписки из писем Шерпа и его вопросы по их поводу.
«Я проводил своего друга до места, откуда на бугре начиналось уродливо вытянутое двадцатиподъездное здание…» Здесь же были выписанные из эссе адвоката ориентиры: «арка», «выкрашенная в два цвета труба», «автобусная остановка», «пустырь».
Ниязову так и не удалось установить это место. Таким же невыясненным осталось и другое: «Хрустальная ладья». Почему она понадобилась
Белогорловой в тот вечер? Куда она ее везла? «Поездка в Калининград».
«Неизвестный, который оказался на месте несчастного случая и предъявил пропуск на имя Дернова. Спортивная куртка, белая с красным спортивная вязаная шапочка. Лицо словно проваленное в середине. Сам он отобрал пропуск у настоящего Дернова? Или получил у третьего лица? Имел ли отношение к случившемуся с Белогорловой?»
В тамбуре раздались голоса, показалась пожилая пара с маленьким пионерским рюкзачком; супруги явно ехали проведать дачу…
Он все-таки спал.
— Расторгуево! — объявило радио. — Следующая станция Домодедово.
Он выскочил в тамбур, конец объявления дослушал уже на платформе:
— Калининскую и Ленинскую электропоезд проследует без остановок!
— Товарищ старший инспектор! — у лестницы, поднимавшейся к маленькому кирпичному домику вокзала, его ждал Паленов. — Мы здесь!
Денисов не сразу узнал того опустившегося после нескольких дней возлияний человека, которого он видел в свой прошлый приезд. Он запомнился ему почерневшим с тяжелого похмелья, в полосатом нижнем белье.
Этот Паленов был в свежем, словно только из чистки, пальто, аккуратно выбритый и подстриженный. Из уважения к Денисову он держал шляпу в руке.
В конце лестницы, под часами, стоял младший лейтенант— начальник линпункта. На всегда сонном благодушном лице бродила довольная улыбка.
Они поздоровались.
— Нашли? — спросил Денисов.
— Вроде есть маленькая зацепочка, — сказал младший лейтенант. — Но, похоже, с того дня он больше не появлялся. Квартиру он здесь снял.
— Далеко?
— Не очень.
— Заходили к нему? — спросил Денисов.
— Что вы! Я знаю. Близко не подходил. Здесь надо тонко!
— А хозяин кто?
— Есть человек, но только одно слово, что «хрзяин», — бугристое лицо младшего лейтенанта поморщилось. — Копошится, а пользы — ноль. Тащит себе во двор что попадет. Где горбыль поднимет, где кирпич. Доску спасает, а дом гноит.
— Работает?
— Посменно. Поэтому я и просил, чтоб до работы.
Во времд разговора Паленов не сказал ни слова — томился, видно, успел обдумать печальные последствия опрометчивой сделки.
— Ну что? Пойдемте? — предложил начальник линпункта.
Они вышли на маленькую привокзальную площадь с двумя-тремя киосками, еще закрытыми, с замершими деревьями, скрывавшими второй ряд магазинчиков.
Со всех сторон к станции спешили люди — приближалась электричка на Москву.
По пешеходному мосту от остановки бежали опоздавшие.
— Нам сюда, — сказал младший лейтенант.
Они прошли мимо универмага и углубились в массив одноэтажной индивидуальной застройки, декорированной кое-где двухэтажными, с заколоченными окнами дачами и гаражами.
— Во-он! — издалека показал начальник линпункта на один из двухэтажных домов. — Номер семь.
— Вернетесь на вокзал? — спросил Денисов.
— Да. Вы ведь, наверно, долго?
— Как получится, — Денисов оглянулся на Паленова.
— Ни пуха ни пера, — поймав его взгляд, сказал Паленов.
Дом оказался на повороте дачного— бетонированного шоссе — вытянутый, асимметричный, с мансардой под крышей, с двумя калитками в заборе. Он явно принадлежал двум разным хозяевам — младший лейтенант забыл предупредить.
Впрочем, Денисов сам быстро разобрался.
Одна из половин, с разбросанными по двору постройками, прикрытыми старым железом кучками стройматериалов, производила впечатление особого рода бесхозяйственности.
Денисов открыл калитку. У террасы маячила фигура в ватных брюках, телогрейке. Приземистый, с сильными крутыми плечами человек сгружал с санок короткие гнилые доски.
— Хорошо у вас, — приблизившись, сказал Денисов. — Летом, наверное, благодать.
Человек разогнулся, взглянул подозрительно. Потом вытер руки о ватник:
— Насчет дачи, наверное?
— Насчет дачи.
Не касаясь рассохшихся перил, мужчина поднялся на крыльцо, толкнул обитую столовой клеенкой дверь:
— Сюда.
Денисов увидел внутри старый, с массивной столешницей деревянный стол, над ним тоже старую диковинную лампу, свисавшую с потолка. И две двери — в боковой придел и на лестницу. Последняя была закрыта на висячий замок.
— Здесь, — хозяин свернул в боковушку.
Денисов показал на замок:
— А там?
— Живут.
Боковая комната выглядела сырой, запущенной. Всю зиму в ней, по-видимому, не топили.
Денисов вздохнул.
— Прошлый год здесь художница жила, — хозяин-говорил с напором, будто спорил. — Хорошая женщина.
Сейчас на этюдах в Средней Азии. А вы? Одни или с детьми?
— Одни, — ответил Денисов. Он не сделал попытки справиться об условиях
— хозяин должен был понять, что комната не подходит. — Два человека, оба работаем, дома почти не бываем. Разве только в субботу, в воскресенье.
Они вернулись на террасу. Денисов снова показал на замок:
— Большая семья?
— Там? — хозяин по-своему истолковал вопрос. — Да нет. Один человек. От него никакого беспокойства.
Сколько живет — всего раз или два появлялся!
— Давно у вас?
— С февраля.
Хозяин был малоразговорчив, себе на уме. В то же время ему не хотелось терять нового дачника:
— Не знаю, останется ли на лето.
Денисов спросил:
— Задаток не внес?
— Нет.
— Давайте, я посмотрю. Если он откажется, мы снимем. У вас там одно окно? Два?
Хозяин дачи поколебался, но недолго:
— Подождите, я вторые ключи принесу.
Он вынес из избы связку ключей, нашел нужный, открыл замок. За дверью оказалась узкдя крутая лестница, ведущая в мансарду. На выкрашенных охрой ступенях лежала пыль. За второй дверью, вверху, была небольшая комнатка.
— Вот и чемодан тоже, — кивнул следователь. — Его определенно двигали.
— В то же время пистолет на месте…
— А гильза? — за каждой деталью стояла своя версия происшедшего.
— Я догадываюсь, почему адвокат не запер входную дверь, — сказал вдруг начальник отделения розыска Сапронов, появляясь из прихожей. — Зачем он утопил ригель замка и закрепил «собачку»?
К нему обернулись.
— Чтобы после смерти не пришлось взламывать дверь! — Подумав, он сформулировал ту же мысль иначе: — Не хотел никому причинять беспокойства.
Типично для самоубийства! Убийца, наоборот, захлопнул бы — пока обнаружат, чтоб и след простыл…
— Деликатный мужчина, — подтвердил понятой, комментировавший до этого посмертную записку. Он жил ниже этажом. — Где бы ни встретились, обязательно поздоровкается!
— Это точно, — поддержала соседка. От нее тоже ускользнула скрытая для постороннего взгляда борьба точек зрения:-самоубийство, убийство?
В начале третьего часа приехал Бахметьев со следователем линейно-следственного отделения. Денисов наблюдал за ними из окна:
Бахметьев что-то сказал шоферу «газика», первым прошел в подъезд.
— Кто-нибудь слышал выстрел? — были его первые слова.
— Соседи, — Денисов встретил его В дверях. — Слышали, по не придали значения.
— Как он лежал?
Начальник отделения розыска Сапронов, угадав в Бахметьеве большое транспортное начальство, аккуратно вошел в разговор:
— Поперек коридора. Точнее, сидел на калошнице под вешалкой. После выстрела его подало вперед и чуть в сторону. — Он первым и сообщил
Бахметьеву рабочую версию. — Шерп явно не ожидал, что Белогорлова останется в живых. В общих чертах он уже представлял себе ситуацию и направление первоначальных действий.
— В записках ничего нет о Белогорловой? — Бахметьев обернулся к
Денисову.
— Только косвенно. Вернее, можно заподозрить, что это о ней.
— АО причинах? Что произошло между ними?
— Об этом ни строчки.
— И о ее муже? — спросил представитель линейноследственного отделения.
— Старкове? Нет.
Ответы Денисова не удовлетворили Бахметьева:
— Надо поискать — что-то наверняка должно быть! — Потом он спросил: —
Откуда у Шерпа мог быть пистолет? И вообще навыки в обращении с оружием?
— Ну, это просто, — Денисов вздохнул. — Он занимался судебной баллистикой. Мне заведующий консультацией сказал.
— Занимался профессионально? — перебил Бахметьев.
— Работал экспертом.
Они говорили шепотом, хотя труп адвоката увезли.
Кроме небольшого бурого пятна на циновке, ничто не напоминало о трагедии.
— Это меняет дело, — Бахметьев достал из кармана платок, поднес к поврежденному глазу.
Они прошли в комнату. На тумбочке сотрудник оперативно-технического отдела готовился упаковать миниатюрный, величиной с сигаретную пачку, пистолет.
— Из этого? — спросил Бахметьев.
Не верилось, что блестящая элегантная игрушка могла стать причиной чьей-то гибели.
— «Фроммер», калибр 6,7 — объяснил специалист. — Аккуратная штучка.
Задумана, между прочим, как оружие ближнего боя, — единственный человек на месте происшествия — эксперт смотрел на события, связанные с гибелью адвоката чуть отстранение, занятый в первую очередь технической стороной дела.
— Отпечатки пальцев есть? — спросил Бахметьев.
— В том-то и дело, что нет.
— Может, между ладонью и металлом что-то находилось?
— Конечно, — эксперт как-то поспешно согласился. — Я смотрел накоротке.
При таком освещении… Понимаете сами.
— Темновато для осмотра, — согласился Бахметьев. — А что гильза?
— Надо проверить задний срез патронника. По-моему, приличный след.
— Гильза валялась у двери, — сказал Денисов.
— Нет, стрелял он из этого пистолета, — снова вступил в разговор начальник отделения розыска. — Это неоспоримо. — Казалось, он возражал
Денисову, хотя тот ничего еще не сформулировал, только готовил.
— Пуля не обнаружена? — продолжал интересоваться Бахметьев.
Сапронов покачал головой:
— Выходного пулевого отверстия нет.
— Что покажет вскрытие…
Бахметьев надел очки, быстро просмотрел содержание последних записок
Шерпа, скопированных Денисовым. Выхваченные без связи с делом
Белогорловой, они выглядели путаными, отрывочными, не говорившими о главном.
— «Не знаю, как привести все в соответствие — дату, день недели, часы и минуты. Да и нужно ли? Как я мог допустить такую оплошность? Как жить теперь?» — Бахметьев вернул блокнот Денисову, снял очки. — Такое впечатление, что у него совсем опустились руки.
Сапронов поддержал:
— Когда соседка увидела Шерпа следившим за Белогорловой и ее знакомым, она его едва узнала. Говорит, на нем лица не было!
Бахметьев ничего не знал о показаниях соседки из третьего подъезда:
— Когда она их видела?
— С неделю назад.
— В какое время?
— В девятнадцать с минутами. — Начальник отделения розыска понял, почему Бахметьев задал вопрос, сразу уточнил. — Белогорлова могла успеть сюда после работы.
— Она запомнила второго мужчину?
— Нет. Я только недавно с ней разговаривал: не помнит.
— А возраст, одежду?
— Только приблизительно. Она видела его со спины. Пальто, шапка. Ростом выше библиотекарши.
— Не Старков?
— Муж Белогорловой? — переспросил Сапронов. — Вряд ли. Шерп не реагировал бы так болезненно. И так решительно.
Бахметьев почувствовал его убежденность.
— Вы мыслите, что адвокат причастен к случившемуся в Коломенском?
Начальник отделения розыска кивнул на маленький блестящий «Фроммер», который эксперт-криминалист в это время как раз упаковывал:
— Сначала, предположим, из этого пистолета он стрелял в Белогорлову, а когда узнал, что библиотекарша жива, убил себя. — Сапронов помолчал: —
Знаю, вы можете возразить: у Шерпа алиби, во время разыгравшейся трагедии он был в аэропорту. Но я и не утверждаю, что адвокат стрелял сам. Стрелял другой, а Шерп вложил ему в руку пистолет. Типичный случай… — Поскольку никто ему не возразил, он закончил: — За пистолетом он мог уехать сразу из института Склифосовского, поэтому ваш младший инспектор и не застал его в реанимации.
Начальник отделения розыска обращался преимущественно к Бахметьеву и обоим следователям.
— Что ты скажешь? — Бахметьев обернулся к Денисову. — Исполняющий обязанности заместителя начальника розыска? — он намеренно подчеркнул нынешнее положение Денисова в отделе перед его коллегой из райуправления.
— В адвоката стреляли, — сказал Денисов. Теперь, с опозданием, он ответил на главный вопрос Бахметьева, который тот так и не задал. —
Преступник сделал то же, что и в Коломенском. Только там пуля угодила в рефрижератор.
— Ты считаешь, — уточнил Бахметьев, — что Шерп и Белогорлова были по одну сторону, а стрелявший по другую…
— Здесь, в прихожей, гильза от патрона оказалась левее, — он показал сбоку от калошницы, — А окно выбрасывателя во «Фроммере» справа…
— Гильза могла срикошетировать, — возразил Сапронов.
За окном послышался шум машины, Денисов вернулся к балконной двери, взглянул вниз. Из подъехавшего такси вышли двое, он— узнал заведующего юридической консультацией. С ним была женщина.
«Жена Шерпа», — понял Денисов.
Хлопнувшая дверь внизу, движение лифта — удивительная звукопроницаемость подъезда — отметили приближение вновь прибывших.
Звонок в передней коротко звякнул. Дверь была не закрыта. Женщина вошла в переднюю, сделала несколько шагов. Лицо ее побледнело.
— Воды! — крикнул кто-то.
В кухне нашелся валокордин. Вдова сбросила шубу.
Отказавшись от лекарства, прошла в комнату. Заведующий консультацией прошел следом, но быстро вернулся, вместе с Денисовым вышел в коридор.
— Я хотел показать вам одну его запись, — сказал Денисов. — Вам, наверное, она скажет больше, чем мне. — Он показал текст, обнаруженный им на квартире Белогорловой.
— "Во всем, — проглатывая отдельные слова, быстро читал Фесин, — ищу тайный смысл… Даже когда автобусы выстраиваются в ряд… «Вяжите меня, я убийца!»
Да-а… — Он сунул руку в карман, очевидно, за леденцами, потом взглянул на Денисова. — Зная Игоря Николаевича, — наконец сказал он, — я думаю, что речь идет о жене. Ему казалось, что супруги должны продолжать жить вместе, что бы ни случилось, что он поступает жестоко, что солнце упадет на землю и прочее в случае его ухода… Между прочим, — он снова поискал в карманах, достал вчетверо сложенный листок, передал Денисову. —
То, что вы просили.
Денисов увидел номер телефона и фамилию — Почтарев.
— Наш адвокат, — объяснил Фесин. — Но учтите: утром он улетит. Он уже неделю сидит в-крупном процессе в Николаеве. Сегодня у них был перерыв.
Назад возвращались молча.
Поверх плеча Бахметьева Денисов в лобовое стекло следил за дорогой.
Улицы были пусты, по сторонам неярко горели светильники. Небо впереди казалось ровно замазанным густой черной краской.
Недалеко от платформы Коломенское, как и договорились, Денисов вышел: надо было срочно созвониться с Почтаревым, пока тот не уехал в аэропорт.
— Морозно! — он поднял воротник, обернулся к машине.
— Ну и весна! — Бахметьев тоже приоткрыл дверцу. — Минус пятнадцать, не меньше. Позвони мне, если появятся новые обстоятельства!
— Я побежал.
В помещении старого линейного пункта на платформе было душно от раскаленной печи. Постовой — старослужащий, — сбросив шинель, шуровал в топке. Еще на пороге, почувствовав жару, Денисов сдернул шарф. Окно линпункта —было открыто. Постовой и сам понял, что переусердствовал.
— Алло! — Денисов сначала позвонил в отдел дежурному. — Это Денисов…
— Денисов! — крикнул в трубку помощник дежурного, освободившись. —
Запоминай! — он прочитал по черновой книге. — Звонили из Расторгуева насчет гражданина, продавшего кольцо…
— Он установлен? — обрадовался Денисов.
— Кажется, нет. Просили приехать пораньше. Лучше часов в шесть.
Начальник линпункта будет на месте.
— Понял, можно вычеркнуть. А еще?
— — Вычеркиваю, — легко отозвался помощник. — Больше никто не звонил.
"Может, Шерп и хотел связаться со мной, но не смог… — подумал
Денисов. — Было уже поздно".
Он пальцем утопил рычаг аппарата, набрал номер, переданный заведующим юридической консультацией.
"Какая нелепость — то, что мы не встретились, — подумал Денисов о
Шерпе, — я бы мог помочь еще раньше, до случая с библиотекаршей. Только бы знать, откуда грозила беда". Но с другой стороны, получалось, что за весь период, что Денисов занимался делом Белогорловой, адвокат пробыл в Москве всего несколько часов.
На другом конце провода трубку сняли не сразу. Потом мужской голос сдавленно спросил:
— Кого?
— Вы Почтарев? — инспектор заговорил тише, словно и он мог разбудить спавших в квартире Почтарева людей.
— Да. Что случилось?
— Говорит инспектор Денисов из транспортной милиции. Ваш телефон мне дал Фесин.
Постовой, который все еще оставался в кабинете, передвинул стул, чтобы
Денисов мог сесть. На всякий случай прикрыл окно. Денисов благодарно кивнул.
— Вам что-нибудь известно, относящееся к судьбе Игоря Николаевича?
— Что с ним? — Почтарев перешел на шепот.
— Его нашли мертвым.
— Сейчас?
— Несколько часов назад. В своей квартире. Когда вы в последний раз его видели?
— На прошлой неделе.
— Шерп был один?
— Мне показалось, что с ним были еще женщина и мужчина. Игорь
Николаевич странно себя вел.
Денисов сразу заинтересовался:
— Когда можно с вами увидеться?
— Утром я уезжаю.
— Может, сейчас? Где вы живете?
— Ломоносовский проспект…
— Побудьте у телефона. Я сейчас перезвоню.
Денисов позвонил на квартиру Шерпа, попросил к телефону следователя.
Тот внимательно слушал.
— Где вы сейчас находитесь? Так. Выходите на площадь. Сапронов за вами заедет. Через двадцать минут вы будете на Ломоносовском.
Почтарев ждал их у подъезда.
— Неожиданный печальный финал, — он протянул руку. Пожатие оказалось вялым. — Извините, не приглашаю. Однокомнатная квартира. Девчонку разбудим
— до утра проплачет. Не уснет!
Денисов и начальник отделения розыска Сапронов прошли в подъезд. В нише рядом с лыжами, старым картонным ящиком стояло несколько санок. Денисов снял одни, не имевшие спинки, поставил на полозья.
— Садитесь, — сам он остался стоять.
Разговор в основном вел начальник отделения розыска райуправления. Это было его преимущественным правом.
— Вы хорошо знали Шерпа? — спросил Сапронов.
— В консультации есть, конечно, адвокаты, которые работали с ним дольше. Фесин, например. Еще несколько человек. — Почтарев подумал. — Но, по-моему, у нас были неплохие отношения. Мы уважали друг друга. Он передал мне часть своей персональной клиентуры.
— Он был откровенен с вами?
Почтарев покачал головой:
— Об этом не могло быть и речи. Улыбка, доброе слово. Начинающему адвокату поддержка опытного метра, пожалуй, нужна, как никому.
Сапронов и Почтарев сидели рядом, вполоборота друг к другу. Денисов слушал их стоя.
— Вам приходилось бывать у него дома?
— Один раз. Я заезжал за кассационной жалобой.
Надо было срочно отправить в суд. Шерп болел.
— Что-нибудь привлекло ваше внимание в его частной жизни?
Взаимоотношения в семье?
— Нет. Жена сделала по чашке крепкого кофе. Перекусили втроем. И я уехал.
— Это было в квартиреч у метро «Варшавская»?
— В другой. У метро «Бауманская».
— Теперь расскажите, где вы встретились с ним в последний раз.
— Я как раз хотел к этому перейти. — Почтарев выше притянул колени. В подъезде было холодно. Модная курточка с застежками, которую он второпях, натянул, не могла его согреть. — После ухода Шерпа из консультации к его отсутствию постепенно стали привыкать.
Некоторые клиенты по старой памяти еще спрашивали его, просили телефон.
Он никого не принимал. Вскоре они поостыли. За год я не видел Игоря
Николаевича ни разу. Я очень несвязно рассказываю? — спросил Почтарев вдруг.
— Ничего.
— И вот с неделю назад иду я в один дом, куда меня пригласили. Рядом с
Москворецким райздравотделом.
Знаете?
— Территория нашего обслуживания, — кивнул Сапронов, — рядом с железной дорогой.
— Там действительно поблизости платформа.
«У ремонтирующегося здания, — Денисов отыскал свой ориентир. — В этом деле оно словно дом с привидениями…»
— Я о чем-то задумался, — продолжал Почтарев, — не Видел, кто идет впереди меня.
— В какое время это было?
— В самом начале восьмого часа. Вечером. Было много прохожих. Я шел медленно, мне назначили к половине восьмого. Внезапно обратил внимание: трое людей идут в одном ритме. Мужчина с женщиной впереди и еще мужчина сзади. Я бы не обратил внимания, если бы мужчина, идущий сзади, намеренно не сменил ногу.
Он тоже почувствовал, что привлекает к себе внимание.
Я пригляделся. Это был Шерп.
Начальник отделения розыска что-то быстро начал набрасывать карандашом у себя в блокноте, шрам у него на щеке покраснел от холода.
По подъезду гулял ветер. Денисов отошел к выходу, туже притянул дверь.
За картонной коробкой, в нише, нашлась тряпка, Денисов подложил ее к дверям, чтобы меньше дуло. По роду службы ему нередко по ночам приходилось обживать чужие холодные подъезды.
— На него невозможно было смотреть, — продолжал Почтарев. — Таким я
Игоря Николаевича никогда не видел. Сосредоточенный, сжатый. А главное, обернувшись и узнав меня, он сделал знак, чтобы я не подходил. — Почтарев постучал промерзшими ботинками. — Может, все-таки подняться ко мне?
— Мы скоро, — начальник отделения розыска теперь не отрывался от своих записей, — вы смогли бы описать двоих, которые шли впереди? Вы уверены, что они не замечали его?
Денисов понял:
"Из многих возможных версий Сапронов избрал ту, от которой я, взвесив все «за» и «против», отказался.
Коротко ее можно обозначить пословицей, приведенной заведующим юридической консультацией: «Седина — в бороду, бес — в ребро!»
— Не знаю, — сказал Почтарев, — его трудно было не заметить.
— А насчет примет?
— Пожалуй, женщину бы я узнал. Молодая, в красном пальто. Небольшого роста.
— А спутник?
— Его я видел только мельком, ничего не заметил.
Да он и интересовал меня меньше!
— А что можно сказать о Шерпе последнего периода? — Сапронов захлопнул блокнот. — Стал ли он больше следить за собой? Лучше одеваться?
— Безусловно, — Почтарев поднялся. Его била дрожь.
Пора было заканчивать разговор. — В то же время был словно тоскливее, сентиментальнее. В процессе как-то начал цитировать стихотворение и вдруг прослезился.
Представляете?
— Что это было за дело? — спросил Сапронов. — Помните?
— Подзащитный Игоря Николаевича стрелял из ревности в женщину много моложе его. Очень романтическая история, — Почтарев собрался вызвать лифт.
Начальник отделения розыска выразительно взглянул на Денисова, переспросил:
— Из ревности?
— Да. Шерп произнес яркую умную речь…
Денисов воспользовался паузой: он давно ждал возможности задать свой вопрос. Сейчас он был кстати:
— Как Шерп относился к деньгам? Может, копил на машину, на дачу?
Понимаете меня?
Почтарев нажал на кнопку лифта — кабина вверху начала плавное скольжение вниз.
— То есть, продал бы Шерп за деньги душу дьяволу? — он покачал головой.
— Ни в коем случае. Это был человек противоречивый, всегда неудовлетворенный. Но честный по самой сути. — Как раз это Денисову было важно знать.
— У меня есть предложение, — начальник отделения розыска тронул
Почтарева за руку. — Что вам, невыспавшемуся, мотаться по автобусам?
Давайте проедем сейчас к нам в управление… — Рассказ Почтарева подкреплял его версию об обманутой стариковской любви и ревности как причинах самоубийства адвоката, и Сапронов спешил ее запротоколировать. —
Оттуда мы на машине отправим вас прямо во Внуково.
— А что, — подумав, сказал Почтарев, — я, пожалуй, соглашусь.
Все сложилось к общему удовлетворению.
Было поздно. Ехать домой Денисову не имело смысла, он попросил подбросить его на вокзал. Утром его ждали в Расторгуеве.
— Наш поезд, — разнеслось из динамиков, — следует до станции… — Стук компрессоров заглушил слова проводницы, но потом ей удалось все же добавить: — С остановками по всем пунктам, кроме…
Денисов сидел в пустом вагоне. Сообщение проводницы в данном случае касалось его одного.
— Доброго вам пути!
Хотелось спать, но он не мог позволить себе задремать в пустом вагоне, да еще до отправления, хотя по привычке сидел лицом к ближайшему тамбуру, против двери, открытой на платформу.
«Другое дело, когда кто-то еще в вагоне», — подумал он.
Денисов откинул дальше назад воротник куртки, достал блокнот.
Все последние страницы содержали выписки из писем Шерпа и его вопросы по их поводу.
«Я проводил своего друга до места, откуда на бугре начиналось уродливо вытянутое двадцатиподъездное здание…» Здесь же были выписанные из эссе адвоката ориентиры: «арка», «выкрашенная в два цвета труба», «автобусная остановка», «пустырь».
Ниязову так и не удалось установить это место. Таким же невыясненным осталось и другое: «Хрустальная ладья». Почему она понадобилась
Белогорловой в тот вечер? Куда она ее везла? «Поездка в Калининград».
«Неизвестный, который оказался на месте несчастного случая и предъявил пропуск на имя Дернова. Спортивная куртка, белая с красным спортивная вязаная шапочка. Лицо словно проваленное в середине. Сам он отобрал пропуск у настоящего Дернова? Или получил у третьего лица? Имел ли отношение к случившемуся с Белогорловой?»
В тамбуре раздались голоса, показалась пожилая пара с маленьким пионерским рюкзачком; супруги явно ехали проведать дачу…
Он все-таки спал.
— Расторгуево! — объявило радио. — Следующая станция Домодедово.
Он выскочил в тамбур, конец объявления дослушал уже на платформе:
— Калининскую и Ленинскую электропоезд проследует без остановок!
— Товарищ старший инспектор! — у лестницы, поднимавшейся к маленькому кирпичному домику вокзала, его ждал Паленов. — Мы здесь!
Денисов не сразу узнал того опустившегося после нескольких дней возлияний человека, которого он видел в свой прошлый приезд. Он запомнился ему почерневшим с тяжелого похмелья, в полосатом нижнем белье.
Этот Паленов был в свежем, словно только из чистки, пальто, аккуратно выбритый и подстриженный. Из уважения к Денисову он держал шляпу в руке.
В конце лестницы, под часами, стоял младший лейтенант— начальник линпункта. На всегда сонном благодушном лице бродила довольная улыбка.
Они поздоровались.
— Нашли? — спросил Денисов.
— Вроде есть маленькая зацепочка, — сказал младший лейтенант. — Но, похоже, с того дня он больше не появлялся. Квартиру он здесь снял.
— Далеко?
— Не очень.
— Заходили к нему? — спросил Денисов.
— Что вы! Я знаю. Близко не подходил. Здесь надо тонко!
— А хозяин кто?
— Есть человек, но только одно слово, что «хрзяин», — бугристое лицо младшего лейтенанта поморщилось. — Копошится, а пользы — ноль. Тащит себе во двор что попадет. Где горбыль поднимет, где кирпич. Доску спасает, а дом гноит.
— Работает?
— Посменно. Поэтому я и просил, чтоб до работы.
Во времд разговора Паленов не сказал ни слова — томился, видно, успел обдумать печальные последствия опрометчивой сделки.
— Ну что? Пойдемте? — предложил начальник линпункта.
Они вышли на маленькую привокзальную площадь с двумя-тремя киосками, еще закрытыми, с замершими деревьями, скрывавшими второй ряд магазинчиков.
Со всех сторон к станции спешили люди — приближалась электричка на Москву.
По пешеходному мосту от остановки бежали опоздавшие.
— Нам сюда, — сказал младший лейтенант.
Они прошли мимо универмага и углубились в массив одноэтажной индивидуальной застройки, декорированной кое-где двухэтажными, с заколоченными окнами дачами и гаражами.
— Во-он! — издалека показал начальник линпункта на один из двухэтажных домов. — Номер семь.
— Вернетесь на вокзал? — спросил Денисов.
— Да. Вы ведь, наверно, долго?
— Как получится, — Денисов оглянулся на Паленова.
— Ни пуха ни пера, — поймав его взгляд, сказал Паленов.
Дом оказался на повороте дачного— бетонированного шоссе — вытянутый, асимметричный, с мансардой под крышей, с двумя калитками в заборе. Он явно принадлежал двум разным хозяевам — младший лейтенант забыл предупредить.
Впрочем, Денисов сам быстро разобрался.
Одна из половин, с разбросанными по двору постройками, прикрытыми старым железом кучками стройматериалов, производила впечатление особого рода бесхозяйственности.
Денисов открыл калитку. У террасы маячила фигура в ватных брюках, телогрейке. Приземистый, с сильными крутыми плечами человек сгружал с санок короткие гнилые доски.
— Хорошо у вас, — приблизившись, сказал Денисов. — Летом, наверное, благодать.
Человек разогнулся, взглянул подозрительно. Потом вытер руки о ватник:
— Насчет дачи, наверное?
— Насчет дачи.
Не касаясь рассохшихся перил, мужчина поднялся на крыльцо, толкнул обитую столовой клеенкой дверь:
— Сюда.
Денисов увидел внутри старый, с массивной столешницей деревянный стол, над ним тоже старую диковинную лампу, свисавшую с потолка. И две двери — в боковой придел и на лестницу. Последняя была закрыта на висячий замок.
— Здесь, — хозяин свернул в боковушку.
Денисов показал на замок:
— А там?
— Живут.
Боковая комната выглядела сырой, запущенной. Всю зиму в ней, по-видимому, не топили.
Денисов вздохнул.
— Прошлый год здесь художница жила, — хозяин-говорил с напором, будто спорил. — Хорошая женщина.
Сейчас на этюдах в Средней Азии. А вы? Одни или с детьми?
— Одни, — ответил Денисов. Он не сделал попытки справиться об условиях
— хозяин должен был понять, что комната не подходит. — Два человека, оба работаем, дома почти не бываем. Разве только в субботу, в воскресенье.
Они вернулись на террасу. Денисов снова показал на замок:
— Большая семья?
— Там? — хозяин по-своему истолковал вопрос. — Да нет. Один человек. От него никакого беспокойства.
Сколько живет — всего раз или два появлялся!
— Давно у вас?
— С февраля.
Хозяин был малоразговорчив, себе на уме. В то же время ему не хотелось терять нового дачника:
— Не знаю, останется ли на лето.
Денисов спросил:
— Задаток не внес?
— Нет.
— Давайте, я посмотрю. Если он откажется, мы снимем. У вас там одно окно? Два?
Хозяин дачи поколебался, но недолго:
— Подождите, я вторые ключи принесу.
Он вынес из избы связку ключей, нашел нужный, открыл замок. За дверью оказалась узкдя крутая лестница, ведущая в мансарду. На выкрашенных охрой ступенях лежала пыль. За второй дверью, вверху, была небольшая комнатка.