Словин Леонид Семёнович. Транспортный вариант

   — Кому-у? — пропел незнакомый голос. — Какому Ивану Ефимовичу? — Уже вешая трубку, Денисов еще расслышал: — Вы ка-а-кой номер…
   Денисов позвонил снова, на этот раз автомат соединил правильно: у телефона был Гилим.
   — Добрый день. Это Денисов.
   — Добрый, добрый, — Гилим словно обрадовался звонку инспектора. — Хотя какой он добрый? Нёбо хмурится. Какое-нибудь дело есть?
   — Я прошу вас собрать персонал и снова осмотреть все подсобные помещения. Украденные из библиотеки
   книги должны быть где-то у вас. Думаю, из здания их не вынесли.
   Гилим удивленно молчал.
   — Я сейчас еду в один адрес, потом к вам, — он повесил трубку раньше, чем его собеседник опомнился.
   "О книгах я знал с самого начала, — подумал он, сбегая в метро. — И о хрустале. Шерп ни при чем. И всетаки: когда я узнал об адвокате, яснее увидел связи.
   Вернее, направление: «следствие». Выходит, и в логическом процессе присутствуют невидимые катализаторы?
   Только думающая машина, не зная ни о вагонах, ни о рельсах, может их вычислить по одному только факту существования металла…"
   И вот он снова между двумя безликими остановками-близнецами-
   «Продмагом» и «Школой».
   Впереди виднелись мокрые крыши машин, чехлы. Было еще рано, много мест на стоянке оставались пустыми. Выскочившая откуда-то из-под крыльца диковатая худая овчарка без лая забегала вокруг Денисова, низко к земле пригнув морду.
   «В прошлый раз ее не было, — подумал Денисов. — Если сравнить с людьми, она похожа на странную глухонемую девушку».
   В квадратной сторожке, поднятой над асфальтом, хлопнула дверь. На пороге показался знакомый бородатый старик сторож, в полушубке, в косо сбитой, теперь уже на другой бок, ушанке.
   — Транспортная милиция, — Денисов поднялся на крыльцо. — Как служба?
   — Спасибо, От старика попахивало (Гпиртным, он только пообедал — на столе еще стояла кастрюлька с остатками пельменей. В углу потрескивал портативный телевизор.
   — Я снова по поводу Белогорловой, — сказал Денисов. — Припомните ее последний визит на стоянку.
   Сторож выключил телевизор, задумчиво распушил бороду:
   — Вроде все сказал.
   — Вы говорили, что Белогорлова входила в сторожку.
   — Беспременно… — старик с ходу включился в любимую игру с синонимами.
   — Массалина эта, — ерничество забавляло его, — которая «Жигуль» у первой жены профессора отсудила, вышла отседа, тут девка твоя вошла…
   — Я спрашиваю, — Денисов положил конец его игривому настроению. — Что у нее было при себе? Вспомнили? Ваза?
   Старик смутился!
   — Разве не сказал в тот раз? Не ваза, не чугунок…
   Как бы стеклянные…
   — Попросила оставить?
   — Ну да. Пусть, мол, полежит до завтра.
   — А вы?
   Сторож сбил шапку на лоб:
   — Штука дорогая. Ты сам подумай! Вдруг разобьют. Народ всякий. Добро бы все мужики…
   В сторожке было натоплено, от неплотно прикрытой двери тянуло весенним талым снегом, током просыпающихся почек. В окнах на три стороны, как в трельяже, отражалась немудрая триада: стол, телевизор, лежак, застеленный прокуренным одеялом.
   Сквозь щель двери было видно идущий от продмага к школе трамвай.
   — Значит, отказались? — спросил Денисов.
   — Не согласился, — поправил сторож. — А картон дал! Упаковали как могли. Она сама упаковывала…
   «Конечно: на конфетнице отпечатки пальцев преступника… — Денисов встал. Засиживаться теперь было некогда. — По дороге сюда Белогорлова дала ему подержать ладью. Адвокат подсказал…»
   Денисов и сам в работе нередко прибегал к нехитрой этой уловке.
   «Но где он успел оставить отпечатки? У метро? В пансионатском автобусе?»
   В том, что отпечатки на хрустале не могли появиться раньше, сомнений не было: в этом случае конфетница была бы надлежащим образом упакована еще в библиотеке.
   Денисов позвонил в отдел, старик сторож на это время деликатно вышел, позвал собаку.
   — Денисов? — Антон обрадовался. — Легок на помине! Я думал, ты на оперативном совещании, послал записку полковнику… Звонили из пансионата.
   Давай срочно туда, машин, правда, пока нет, Все в разгоне. Книги нашлись!
   Спустившись в метро, Денисов нашел свободное место в углу вагона, сразу забылся тяжелым, придавившим его к сиденью сном. Входили и выходили пассажиры, слышались громкие голоса. Ему снилось, что каждую остановку объявляют дважды, на русском и английском, как во время Олимпиады: видимо, рядом разговаривали иностранцы.
   Проснулся он на «Курской»… Стоявшая перед ним женщина держала в каждой руке по связке с пачками стирального порошка. Он сразу поднялся.
   На пересадке и потом, на плечевом радиусе, людей было немного, зато на автобусной остановке, от которой надо добираться до пансионата, не было не только пассажиров, но и автобуса. Здесь инспектора ждало открытие иного рода — пример обратной связи; сначала появился автобус и только за ним стали прибывать пассажиры.
   — Пойдемте! — Кучинская ждала в вестибюле. История с найденными книгами ее обрадовала и испугала. — Иван Ефимович у себя… Я сначала покажу, где они были. Сюда!
   — Они были внизу? На первом этаже?
   — Их нашли в кинозале, напротив столовой! Отдыхающие хотели убрать штору! А они на подоконнике…
   — Когда это случилось?
   — Сейчас. Перед началом сеанса.
   Обходя стоящих и фланирующих группами отдыхающих, они прошли в широкий, обитый полированными панелями коридор. Комнат здесь не было. Где-то в середине коридор внезапно расширился, —вобрав в себя небольшой танцевальный зал с эстрадой, с музыкальной аппаратурой. Впереди был вход в кинозал, по другую сторону коридора несколько умывальников, зеркала и столовая. Сюда же примыкал конец узкого коридора, который вел в библиотеку.
   — Здесь, — Кучинская зажгла свет.
   Кинозал был небольшой, удачно спланированный, с двумя-тремя десятками рядов, поднимавшихся амфитеатром к окошку киномеханика. Окна зашторены богатыми бархатными шторами.
   — Тут они и лежали.
   — Вы перенесли их? — спросил Денисов.
   — Собственно, это отдыхающие. Но уборщица эти книги видела как раз сегодня утром.
   — Кинозал запирается?
   — Обычно нет.
   — А посторонние? Могли сюда попасть?
   — Сомневаюсь. Отдыхающие да персонал. Еще дети.
   В воскресенье сеанс для детей сотрудников.
   — Я могу переговорить с уборщицей?
   — Она не уходила, Иван Ефимович просил и ее остаться.
   Кучинская выключила в кинозале свет. Тем. же путем они вернулись в вестибюль. Директор пансионата был на месте. Пока Кучинская искала уборщицу, они поздоровались, успели перекинуться несколькими словами.
   — Ерунда какая-то… — Гилим показал Денисову на диван: — Садитесь…
   Взять, унести, потом бросить в кинозале! Несерьезно!
   — Пожалуй.
   — Мы ничего не можем понять, что к чему.
   Денисов вспомнил, что никто в пансионате и вокруг не догадывается о том, что на самом деле произошло.
   "Если ничего не знать, тогда действительно ерунда.
   Взять книги, бросить здесь же неподалеку — в кинозале!"
   — Можно? — Кучинская вернулась с молоденькой женщиной. Уборщица успела переоденься, чтобы уйти.
   На ней был цветной шерстяной свитер, джинсовый сарафан.
   — Вы одна убираете кинозал? — спросил Денисов.
   — Одна я.
   — Часто?
   — Обычно сразу после мероприятий или на следующий день… — она взглянула на циферблат стоявших в кабинете больших напольных часов, по-видимому, спешила.
   Денисов ограничился самым необходимым; — На этой неделе убирали?
   — Я сегодня первый день. После-больничного. С понедельника болела.
   — А как же зал?
   — Уборщица с другого этажа подметает, и все. А сегодня я как стала пылесосить шторы, их и увидела. Я ведь первый день, ничего не знала про кражу.
   — Книги запылились? — поинтересовался Денисов.
   — Что вы! Пришлось даже пройтись,влажной тряпкой!
   Уборщица ушла.
   — Я пока не нужен? — спросил Гилим. — Я буду здесь рядом, если понадоблюсь, — он был сконфужен. — Надо поговорить с завхозом.
   — У меня только два-три вопроса, — сказал Денисов. — Никто из отдыхающих не уехал раньше срока?
   — Никто… — он беззвучно пошевелил губами, высчитывая. — Сегодня пятница, уже почти неделя с того дня…
   Разъезд в среду. Завтра последняя суббота, все поедут покупки делать.
   — Вы обычно берете их в служебный автобус?
   — Вечером? — переспросил он. — С моего разрешения. Но чаще я не отказываю. Кто в театр опаздывает, кто — на концерт.
   — И в понедельник? В тот день, когда все произошло, — тоже?
   — Чаще всего кто-нибудь едет.
   — Припомните: Белогорлова в тот денв, наверное, в автобусе стояла?
   — Мы так не ездим… — Внезапно Гилим задумался:— А пожалуй, вы правы.
   Был случай, когда она не захотела сесть, а места были!
   Главное Денисов теперь знал:
   "Белогорлова стояла. У нее был повод предложить кому-то из сидевших в автобусе подержать ладью… Можно было, конечно, собрать всех сотрудников пансионата в автобус, попросить, чтобы каждый сел на то самое место. А через пять минут весь пансионат знал бы, что несчастного случая не было.
   Что идут поиски…"
   Гилим воспользовался паузой:
   — Подбросить вас на машине? На всякий случай я попросил шофера быть на месте.
   — Я хотел бы сначала позвонить.
   — Вот и хорошо, — Гилим поднялся. — Я отдам пока нужные распоряжения.
   «Такое чувство, будто начался отсчет времени…» — подумал Денисов.
   Телефон дежурного по отделу был занят, Денисов снова набрал номер аппарат в дежурке старались обычно надолго не занимать.
   Трубку снял Сабодаш:
   — Денисов? — иногда, незаметно для себя, в запарке, Антон мог быть сугубо официален. — Будете разговаривать с полковником Бахметьевым.
   Включаю.
   — Бахметьев, слушаю, — раздалось в трубке почти одновременно со щелчком коммутатора.
   Доклад Денисова был лаконичным — главное, хрустальная ладья, отпечатки пальцев.
   Поскольку Бахметьев молчал, Денисов добавил тоже коротко, почти протокольно:
   — Кражи книг из пансионата не было. Преступник проверил стол библиотекарши — там могли храниться компрометировавшие его записи. Книги просто для отвода глаз, он бросил их неподалеку, между столовой и танцевальным залом. Но главное — отпечатки, Бахметьев спросил:
   — Где находится сейчас хрусталь?
   — В отделе, в камере вещдоков.
   — Хорошо, — Бахметьев хрипло выдохнул. Он как будто расстроился даже от раскрывшихся перспектив. — Сейчас подключим эксперта-криминалиста.
   — Я поручил бы ему вначале проверить дактилокарты лиц, объявленных в розыск, — сказал Денисов. — Ваза была в нескольких руках, могут сохраниться один-два отпечатка. Эксперт знает.
   — Никто из отдыхающих не прервал отпуск? Не уехал? Когда разъезд этой смены? — Бахметьев почти дословно повторил вопросы, которые Денисов задал
   Гилиму, Кучинской.
   Теперь ему осталось только ворпроизвести ее ответ:
   — Через несколько дней. Еще есть время.
   —. Шума в связи с твоими открытиями, — спросил Бахметьев, — нет никакого?
   — В пансионате? Нет, все тихо.
   — ,Так же тишком уезжай… Здесь тоже новости. У меня сейчас начальник отделения розыска Сапронов. Не хочу говорить по телефону. Скоро будешь?
   — Директор обещал мне машину, — Денисов не сказал, что спешит в отдел еще и за тем, чтобы срочно звонить в военизированную охрану.
   — Пожалуй, осадок из перенасыщенного раствора, о котором ты говорил, подумав, сказал Бахметьев, — выпал только теперь. Как мыслишь?
   Сразу по "возвращении к себе связаться с ВОХР Денисову не пришлось: ему звонили самому.
   — Товарищ Денисов? — у телефона был незнакомый работник управления ГАИ.
   — Угоном «Запорожца» 86-79 занимаетесь?
   "Было все, — подумал Денисов, — и «Дело о наезде» и «Покушение на убийство», ускользнула пока эта квалификация — «Угон транспортного средства».
   — Занимаемся. Есть что-нибудь?
   — Письмо. Переслали из редакции «За рулем». Тут одно место как раз о вашем деле… — сказал сотрудник ГАИ. — Зачитать?
   У него был бодрый голос человека, сидящего в светлой, просторной комнате, выходящей окнами на оживленную магистраль, Москву-реку ил-и памятник древнего зодчества.
   «От этого всегда хорошее настроение…» — подумал Денисов.
   — Так… Тут автор высказывается по поводу отдельных правил движения…
   Вот! «…Недавно наблюдал аварию в районе поселка Красный Строитель. Это и заставило взяться за письмо. Водитель „Запорожца“ 86-79…»
   Чувствуете? — спросил сотрудник ГАИ.
   — А как же!
   — «…Похоже, в первый раз сел за руль. Никогда не поверю, что так можно вести машину. По этой же стороне шел МАЗ, номер не называю умышленно. Шофер не виноват…» Дальше в том же духе. В конце-.предложения:
   «Лишить владельца „Запорожца“ водительских прав, а машину — в доход государства».
   — Крепко, — Денисова в данный момент больше интересовал предстоящий разговор с военизированной охраной. — Будете пересылать письмо нам?
   — Для уголовного дела. Но сначала дадим ответ автору.
   — Угонщики не всегда сдают на права, — Что-то подобное напишу,
   Телефонная линия освободилась, но ее тут же заняли.
   — Алле! — голос в трубке был знаком. — Это Мучник!
   Помните? Приезжали ко мне по поводу эрдельтерьера!
   «Хозяин чемпиона породы… — вспомнил Денисов. — Собака с мудреной кличкой».
   — Слушаю.
   — У меня деликатный вопрос… — Мучник замялся. — Я работаю на базе. Вы приходили ко мне домой, видели мою квартиру. Может, эрдель только предлог?
   Знакомую, с которой вы разговаривали, вчера вызвали в ОБХСС…
   С другой стороны, может, вам что-то надо? Бывает, знаете. Звоните. Не стесняйтесь. Что? Не слышу…
   Наконец Денисов смог назвать нужный номер — трубку снял работник охраны, ведавший вопросами инкассации денежных средств билетных касс.
   — Слушаю, — он назвался.
   — Денисов. Я звонил по поводу инкассации в Коломенском…
   — Да, помню. В связи с пулей, угодившей в вагонледник с икрой.
   Теперь можно было говорить по существу.
   — Вы сказали, что в понедельник, как правило, самая низкая выручка в кассах. Пассажиров мало, многие предприятия выходные. Вы имели в виду вообще понедельники?
   Денисов почувствовал, что попал в точку. На том конце провода секунду-другую стояла гробовая тишина.
   — Меня-то-интересует конкретный день!
   — Вам не передали? — работник ВОХР пришел в себя. — Произошла неувязка.
   Прошедший понедельник действительно был исключением. С час назад звонил ваш коллега из райуправления. Сапронов. Мы дали для вас уточненную справку. Полные сведения.
   — Значит, кассы не были пустыми?
   — Бельше того: выручка была крупной, поскольку в воскресенье деньги по разным причинам не сдавались.
   Так получилось. Приношу извинения.
   Денисов сделал несколько шагов по кабинету. Теперь можно было не спешить к Бахметьеву: он уже знал новость, которую доставил начальник отделения розыска Сапронов Бахметьеву.
   «Кристаллизация действительно произошла…»
   Он представил платформу Коломенское, какою видел в последний раз ночью из окна ремонтирующегося здания — всю как на ладони внизу — с переходным мостом, с помещением для касс в середине.
   "Преступников было четверо, — мысленно сказал он себе. — «Малай» и
   «Федор» прибывали с электричкой, в которую должны были сесть инкассаторы.
   Тот, что был вооружен, находился в здании у окна, четвертый, которого его сообщники намеренно подставляли милиции, — на платформе. Белогорлова, смутно догадывавшаяся о чемто, должна была ждать в «Запорожце»…
   Тот, что был вооружен, прицельным выстрелом подал бы сигнал к нападению. И если бы обстоятельства сложились для них успешно, «Малай» и
   «Федор» с инкассаторскими мешками через пути пробежали бы к машине…"
   Телефон больше не звонил, хотя еще несколько минут назад казалось, его провода полны новостей, сообщений, требующих, чтобы о них незамедлительно поставили в известность.
   Денисов подошел к окну: дождь уже начался, пополам со снегом, в этом тоже не было ничего нового/. Денисов постоял, глядя вниз, — на платформы, серые, неприятные, под стать погоде.
   "Библиотекарша, наверное, закричала, бесшумно поднявшись наверх и увидев преступника с карабином у окна. Бросилась назад, к лестнице. Мимо строительного мусора, кирпичей, крича, побежала к путям. Операция была сорвана. Преступник кинулся следом, хотел заставить ее замолчать навсегда.
   За шумом подошедшей электрички выстрелов не было слышно. Инкассаторы внесли м-ешки в служебный тамбур, «Малай» и «Федор», поняв, что что-то произошло, стали уходить по вагонам дальше, к голове поезда. Электричка двинулась одновременно с преграждавшим Белогорловой путь рефрижераторным поездом. Катили колеса… у Белогорловой оставался единственный шанс…"
   "Потом преступник все-таки приблизился к Белогорловой, когда она уже лежала рядом с рельсами. Отбросил в сторону сумку, но взять не успел: к месту несчастного случая со всех сторон бежали люди. Он вернулся к
   «Запорожцу», пытался доехать до Расторгуева, попал в аварию… С другими же участниками преступления было просто: «Малая» и «Федора» задержали в электричке, четвертый соучастник — подставное лицо — еще попытался чем-то помочь библиотекарше, держал концы жгута…"
   Когда выведенный на стену кабинета динамик, соединявший с дежурной частью, неожиданно врубился, Денисову была ясна картина случившегося.
   — Товарищ полковнике… — Антон докладывал начальнику отдела, и одновременно его слушали все, кого Сабодаш считал необходимым информировать.
   Глубокий голос Антона, усиленный динамиком, рассыпался по кабинету:
   — Несчастный случай на платформе Речной вокзал.
   Человек провалился между электричкой и платформой, Обнаружен, когда электричка отошла, — Упал?
   — Непонятно.
   — Человек жив?
   — В бессознательном состоянии. Постовой вызвал «скорую». Пострадавший направлен в институт Склифосовского.
   — Личность установлена?
   — В одежде лежал пропуск на фабрику, Денисов уже натягивал куртку, он догадывался о том, что произошло.
   — Пропуск изъяли? — спросил Бахметьев. — Как фамилия пострадавшего?
   — Сейчас… — Антон помешкал. — Постовой передал!
   пропуск на имя Дернова Ивана И-у-сти-но-вича!
   — Ясно, — сказал Бахметьев. — Кто-то из тех двоих, Сейчас выезжаем, готовьте оперативную группу.

10

   — …На этот раз он постучал к нам в квартиру, спросил меня. Ему открыла— Наташа. «Проходите, раздевайтесь». — «Благодарю. Это вам!»
   Огромный букет пионов.
   «Откуда зимой? Какая прелесть! Спасибо». — «Не стоит…» Он прошел по квартире, сразу все увидел — книги, хрусталь. Замок на двери, цепочку.
   Только раз взглянул на Наташу, на лоджию, на соседний балкон. А я сразу почувствовал: где-то у него все это обязательно отложилось. В какие-то мгновения нам дано легко, как книгу, читать в чужой душе.
   — Он пробыл в квартире недолго?
   — Да. Бцстро простился. В это время у нас гостила мать. Она спросила, когда он ушел: «Кто это?» — «Кла»
   довщик камеры хранения, мой сменщик". — «Какой жуткий человек, сказала мать. — Зачем он приходил?»
   «Просил выйти в субботу за него во вторую смену, если не вернется из деревни…» — соврал я.
   —. Когда это было?
   — В феврале. Появился и снова исчез. «На последнюю декаду марта, сказал он, — возьми отпуск. Объясни жене, что едешь под Москву, —в пансионат. Есть дело». Я понял, что он снова что-то готовит. Вы скажете, что я мог и должен был прийти к вам, заявить в милицию.
   — Таков закон.
   — Но, совершив первое преступление, я уже обрек себя на следующее. А заявив, я выбрал бы тюрьму!
   — А так?
   — Надеялся: авось пронесет. Кроме того… Поймите, инспектор! Закон может покарать, но он не может искалечить, лишить глаза, не может настичь невинныхжену, дочь… А этот человек и его друзья.,, Для них нет святого!
   — Что было потом?
   — Как и в Калининграде, требовались машина и водитель.
   — Он плохо водит машину?
   — Как человек, второй раз в жизни севший за руль.
   Найти водителя, конечно, не было проблемой ни в Калининграде, ни здесь.
   Но ему требовался человек, далекий от преступлений, ни в чем абсолютно не замешанный и ни о чем не догадывающийся. В Калининграде водителю следовало просто подождать в обусловленном месте и довезти до города. В Москве, собственно, то же.
   — Почему он привлек к совершению ограбления вас?
   Думали?
   — Думал. Тут все нелестно для меня. Видимо, как личность я лишен чего-то важного. Какого-то якоря, что ли? Плыву по течению. Могу стать и жертвой, и палачом.
   И плаксой. Все зависит от того, кто рядом. Что. может быть хуже?
   — По-вашему, у него не было других сообщников?
   — Дело еще в том, что мне отводилась роль зайца, отвлекающего охотников. Она не могла быть предложена никому из его друзей. Я догадываюсь: нарушение воровской этики… Тем более что он и так провинился перед дружками. Я случайно слышал их разговорt — В Москве?
   — Совсем недавно. Он сидел за моей спиной в кафе о двумя мужчинами. Я мцло что понял из разговора.
   Мне показалось, что его торопили что-то сделать, кажется, грозили. Мне пришло в голову, что по вине моего напарника утеряна или похищена какая-то крупная сумма денег, принадлежащая— на паях группе уголовников, и ему дан срок, чтобы ее внести.
   — Больше вы их не видели?
   — Нет. Мы встречались один на один. Даже в моих снах. И сейчас я слышу во сне отдаленные голоса. Он и я. Двое людей беззвучно ссорятся, задают язвительные вопросы, обрывают друг друга. Слов я не разбираю. Но понимаю: два преступника. Классическая двоица…
   О, это тягостное чувство зависимости! Даже во сне я всегда помню, что мы скованы цепью навечно и, если один из нас бросится в пропасть, он потянет за собой и другого. Иногда я стал думать, что должен убить его.
   Простите, инспектор, мне трудно говорить.
   — Мы можем продолжить в следующий раз,
   — Нет. Я заканчиваю…
   Железнодорожные платформы Речного вокзала упирались в Автозаводский мост.
   Оперативную машину загнали наверх, приставили к парапету. Отсюда было видно полотно дороги, путепровод, кривую насыпи, плавно поворачивавшей к следующей платформе — Нижним Котлам. Главное же — на мосту лучше работала радиостанция.
   — Погода… — хмурился Бахметьев.
   Но мелкий дождь со снегом, который несколько раз принимался идти, пока они ехали, уже кончился. Наступала очередь мокрой туманной измороси.
   Бахметьев, его заместители, Денисов, другие бывшие в машине спустились с моста. Здесь уже стояли несколько инспекторов розыска, прибывших с электропоездом, дежурный следователь, постовой, несший службу наплатформе.
   — Задача… — Бахметьев взглянул на Денисова.
   Вначале Бахметьев хотел отправить Денисова вместе с Сапроновым и его группой райуправления в пансионат, и Денисов тоже настроился ехать, но в последнюю минуту переиграл: преступник, которого Сапронов надеялся задержать в пансионате, мог с той же долей вероятности находиться сейчас в институте скорой помощи на операционном столе.
   — Здесь он упал… — постовой показал на бурое пятно в конце шпал.
   Бахметьев, следователь и эксперт-криминалист спустились на рельсы, остальные остались стоять на платформе. Обернувшись, Бахметьев нашел глазами Денисова— он тоже спрыгнул на путь.
   — Когда я подбежал, он был уже без сознания.
   — Осторожно! Поезд! — крикнул кто-то.
   Из-за кривой на соседнем пути показался локомотив.
   По времени это был дебальцевский, сто девяносто пятый.
   Послышались тревожные предупреждающие гудки. С тяжелым стуком вагоны катили рядом.
   — Внимание! — предупредил и Бахметьев, теперь он чаще оглядывался, ожидая встречный поезд.
   В коридорах дебальцевского уже стояли готовые к выходу люди, смотрели в окна. До некоторых успевал дойти трагический смысл появления милиции, когда из вагонов ничего нельзя было уже увидеть.
   Стоять на путях было неудобно. Железобетонные шпалы горбатились поверх щебенки, каждую минуту можно было ждати электрички, рельсы были влажными от дождя. Вокруг виднелось немало следов обуви, но они ни в чем не могли помочь.
   — Топтались, когда клали на носилки, — пояснил постовой.
   Он был из молодых, но уже познавший вкус работы.
   Денисову он нравился.
   — Как его обнаружили? — Бахметьев присел рядом с концами шпал.
   Несколько капель крови на шпалах имели овальную форму, края были рваные, неровные. Судя по очертаниям, капли упали под углом с высоты платформы.
   «Ранен еще до падения?» — задумался Денисов.
   — Я на другой платформе стоял, — объяснил постовой. — Проводил аэропортовскую электричку. Здесь в это время тоже путь был занят.
   — Видеть эту платформу, таким образом, вы не могли… — сказал
   Бахметьев.
   — Не мог из-за электричек.
   — А потерпевший был перед прибытием поезда?
   — Его не видел. Народу на платформе было много, но больше у первого вагона.
   — Вы переходили сюда по мосту?
   — Да.
   — Если бы он стоял здесь, вы бы заметили, — Я увидел его уже лежавшим на полотне, — постовой подтверждал лишь то, в чем был уверен.
   — Как он одет? — спросил Бахметьев.
   — Демисезонное пальто или полупальто, — сказал постовой. — Кожаная кепка.
   — Не в спортивном?
   — В спортивном было несколько человек — я не придал значения.