– А мусор откуда, пингвины накидали? Кто его в трещину, ты посмотри – тут же вверх метров пятьсот льду! – Митяй был груб, но справедлив.
– Ну, тает всюду, трещины, они такие – соединяются витиевато, – Виктор загнул несвойственное ему словцо. – Вон и веревочка болтается! Тоже из трещины! Принесло черти откуда!
– Это обвязка черного альпиниста, – мрачно пошутил Сай. – Дернешь за веревочку, бездна и откроется…
– Эх, какой альпинист, тут мы одни такие остолопы, – Виктор наклонился над ручейком и потянул за веревку…
Он вытягивал из-под толщи льда метр за метром… Потом Виктор уже с остервенением тащил её, отбрасывая за собой петлями…
Так он добыл метров сто, потом веревка заклинила. На помощь Виктору пришел Саша-Митяй. Он, кряхтя наклонился над отверстием, источающим ручеёк, и, по-вороньи, одним глазом заглянул туда. Проведя таким образом анализ содержимого трещины, Митяй, ничего не говоря, стал ковырять возле веревочки ледорубом. Через несколько минут молчаливой работы и не менее молчаливого созерцания с нашей стороны выход трещины был значительно расширен и Митяй гордо выволок безобразного вида комок, обвязанный веревкой. Легкое движение ножа освободило содержимое. На грязных тряпках лежала серебристая сфера.
– Не трогать, – жестко сказал я.
Я приблизил ладони к сфере. Ее холодный блеск вдруг преобразился в такое же холодное сияние. Сфера оторвалась от рванья, на котором лежала, и последовала за моими руками. Я уже стоял. Между моими ладонями висел светящийся шар. Мир вокруг меня исчез. Я чувствовал этот шар, как человек чувствует себя. Я знал – вот сейчас, стоит мне только захотеть и Антарктида улетит на место. На свое обычное место. Или вообще Земной шар вывернется наизнанку. И было это совсем буднично. Как само собой разумеющееся. Я мог сделать все, что хочу. И произошло, очевидно, именно то, что я и хотел.
Аякс в смешной стеганой куртке брел по полю, обрамляющему Аппиеву дорогу. Судя по лукошку, собирал трюфели. А помогала ему совершенно запущенного вида дворняжка.
– А, Майер, ты все-таки сумел это! – кажется, Аякс мне обрадовался.
– Сумел что? – я уже не совсем соображал, что произошло.
– Как что? Ты научился использовать свою силу! – Аякс взглянул на меня с гордостью учителя, взрастившего отличника.
– Я ничему не научился! Какая-то гадость перекинула меня сюда. Вот и все! – Опять эти многосложные беседы. – Причем черте-откуда принесла!
– Никто тебя никуда не принес! – Аякс даже расстроился. – Ты ни шагу не сделал! Ты просто научился использовать свой дар! Свой дар, ради которого ты существуешь! Ах, молодец! Ах, хороший!
Последнее он произнес в адрес жучки. Она нашла что-то и яростно скребла землю передними лапами.
– Какой такой дар? – Ну о чем он? – Мой дар только пока ерундой называется.
– Ты сейчас там, где и был секунду назад. Но если есть граница тела, то есть ли граница души? – Аякс говорил, выковыривая из-под земли гриб. – Подержи, пожалуйста, лукошко, а то рассыплю трюфели. Ты хоть знаешь, сколько они стоят?
– Ты о чем?
– Неужели непонятно? Неужели ты можешь сказать, где кончается твоя душа и начинается душа другого человека?
– А почему стоит дорого? – не унимался я.
– Это я про грибы.
– А… Слушай, Аякс, что за дурацкая привычка говорить загадками? Объясни мне, наконец! Ну дай мне немного побыть тупым! – я действительно от всего этого устал.
– Я ничего не объясняю. Ты сам все объясняешь. Так, как ты этого хочешь. И поступаешь только так, как ты этого хочешь. И вообще – меньше объясняй, больше чувствуй! Помоги. – Аякс опять всучил мне дурацкое лукошко, а сам, как сапер, осторожно стал изымать найденное его жучкой.
На свет явилось нечто грязное и клубнеобразное.
– Посмотри, какой красавец, – гордо произнес Аякс, показывая мне эту гадость.
– Это что, окаменевший кал птицы Рух? – съязвил я.
– Ты понюхай это, тогда не будешь говорить глупости! – Аякс, ничуть не обидевшись, подсунул этот комок к моему носу.
– Так воняет газ бытовой. Туда какую-то мерзость специально добавляют, – сделал я свой вывод. – Ты для этого собираешь?
– Такой гриб уйдет за несколько тысяч в Штатах на аукционе, – Аякс совсем не реагировал на мой сарказм. – Так что ты хотел такое важное спросить? Спрашивай.
– Я? Хотел спросить? Да я… – и тут что-то щелкнуло в голове.
– Скажи мне. Танильга? – точнее я и не мог сформулировать.
– Да, этого вопроса и следовало ожидать. Милая девочка. Умная. Очень образованная. Дитя своего… Ну если не народа, то… Ну… Она не такая, как вы все. Она все-таки пришла с той стороны. И она первая из них, которая стала что-то понимать.
– Кто они? Объясни мне!
– Они другие. Ты правильно заметил – у них нет тактильных ощущений. Почти. И более того. Чувств у них нет. Это результат тысячелетий механистического развития цивилизации. Они не виноваты, они такие. Ну… Представь себе общество, существующее только ради высоких, в их понятии, идей? Идеи… Хотя это все утрировано. А Танильга… Ты посеял в ней сомнения.
– Ну так что, мне её усыновить теперь? Почему меня так мучает эта девочка? Тем более, ты говоришь, что они ничего не чувствуют.
– Я не говорю такого. Они чувствуют боль, вернее, осознают ее, и еще многое другое чувствуют… Но… Не так, как ты… Да ты и сам понимаешь. У них нет чувственного восприятия мира. А Танильге ты можешь его дать.
– Вот только не надо мне такое тыкать! – мне очень не нравилась эта тема.
– Ты и сам понимаешь, что уже не можешь без этой девочки. Поэтому и психуешь. Успокойся. Она девочка в понимании её расы. А в твоем измерении…
– Что в моем измерении? – Да что он меня доводит нарочно?
– Ничего… Ты все понял прекрасно – только ты в силах дать ей великий дар человека. Дар чувства.
– И еще, – Аякс вдруг сделался серьезным, – каждый человек к пониманию себя приходит по-разному. Одному поп нужен, другому сержант. А иногда человеку надо что-то вообразить. И он поймет все. И откроются все неведомые ему тайны собственной души.
– Что вообразить? – не понял я.
– В твоем случае все просто. Я говорил раньше. Нет никакого шара. Есть только ты.
Серебристый шар продолжал парить между моими ладонями. Мои соратники заворожено, как будто в каком-то мороке, наблюдали за мной. Почти не дыша. Шар начал слегка пульсировать и, раздвинув мои ладони, медленно поднялся в воздух. Он повис над нами, словно размышлял о чем-то своем, непостижимом, и потом детским воздушным шариком пошел вверх. Через мгновение даже свечение в тумане было неразличимо.
– Ты чего в туман пялишься? – голос Сая вернул меня в реальность.
– Как чего? Ты сам только что на него пялился, – огрызнулся я.
– Слушай, у тебя горняшка? Снежная болезнь? Мы на секунду тут остановились, а ты в небо уставился. Там что – дают чего? – создавалось впечатление, что последние минуты мы были в разных местах.
– А щель, веревка? – мне что привиделось? Я растерянно оглянулся на остальных.
– Брось, Майер, не подначивай! – это Митяй. – Какая веревка?
– А шар? Серебряный шар! Тоже не было? Я его в руках держал.
Возникла тихая пауза. Я протянул вперед руки. Тихо, без звука между ними повис шар. Такой же почти, как и минуту назад. Только теперь я создал его своим воображением. Уже умышленно. Шар исчез через мгновение.
– Ну и? – вернул всех в реальность голос Митяя. – Что теперь? Только не говори, что ты свой шар потерял. Я думал, уже нашли что-то. А он опять двадцать пять.
И вдруг он напоролся на мой взгляд. И также вдруг я понял, что в его мозгу прокручивается та же картинка, что и в моем. Я просто заставил его увидеть то, что видел я. И остальных тоже.
– Говори, что дальше? – внезапно сменил тон Митяй.
– Все, хватит играть, – это уже я. – Быстро сматываемся домой. Пора начинать.
На этот раз не последовало ни сарказма Сая, ни дружелюбного ворчания Виктора. Митяй тот вообще замолчал надолго.
Глава тридцать вторая
– Ну что, дома? – Виктор, сбросив свой рюкзак на пол нашего банкетного зала, с облегчением уселся.
Надо сказать, что несмотря на турбулентную биографию, Виктор был большим домоседом. Причем домом он, как правило, считал то место, откуда отправлялся в очередное приключение.
– Мужики! – вдруг зарычал он, глядя при этом на Салю. Ее таким рыком было не испугать, и она спокойно спросила:
– Что ты рычишь? Забыл во льдах что-нибудь?
– А вот и забыл! – обрадовался Виктор правильно поставленному вопросу. – У меня тут в холодильнике пузырь остался! Может, обмоем возвращение?
Как ни странно, никто возражать не стал, и Саля обреченно полезла в свои закрома – за закуской. Так получилось, что единственная женщина в нашем коллективе, хоть и не выполняла функции поварихи, но заведовала запасами. Несмотря на усталость с дороги, все дружно включились в процесс. Пузырь Виктора оказался двухлитровой бутылкой водки «Пучеглазовка». Все загалдели, стали рассаживаться, помогать Сале резать все, что можно нарезать мелко, зазвенели рюмками. Меня все время мучил вопрос – откуда в этом погребе рюмки? От старых времен вряд ли. А сейчас – кто их приволок? И вот уже водка разлита, каждый сделал себе бутерброд в соответствии со своими моральными убеждениями. Так например, аккуратная Саля просто подцепила аккуратный грибок на вилку, Сай соорудил слоеный пирог из кружочков соленого огурца, лука, ветчины. Виктор гордо сжимал в руке черную горбушку. И так далее.
– Ну, с приездом. Вернее, с возвращением! – это Виктор вроде тост произнес. Или себя поздравил. С кряканьем, чмоканьем, сопеньем началось действо, именуемое в народе «посидеть».
Вторую рюмку пили за наше здоровье, третью, сразу же, за присутствующих здесь дам (Саля не возражала). Потом Митяй ляпнул – «а теперь выпьем за удачу нашего мероприятия», хорошо хоть не добавил – безнадежного. Народ как-то молча выпил и за это. Но сразу стало понятно – пришло время самых важных решений.
– Пора мочить! – Начал осторожно Виктор.
– А кого? – Сай, как всегда, был реалист.
– Наливай! – это Саля почему-то не по-женски встряла в беседу.
Налили. После этого разговор потек более плавно.
– Так, Майер, давай, хватит ходить вокруг да около! Выкладывай все, что ты знаешь! Ведь не просто так ты нас таскал по Антарктиде? – уже не очень твердо изрек Костников.
– Ну, кто кого таскал, это ещё надо выяснить, – начал было я оправдываться. Но неожиданно воспоминания о серебряном шаре наехали на меня. Ярко вспыхнула в голове картинка встречи с Аяксом. А была ли она?
– Ага, значит все-таки ты выяснил там все! – вдруг неожиданно заявил Сай.
– Ты о чем? – не понял я.
– Ну ты же только что нам про это рассказал.
– Вы хотите сказать, – не понял я, – что видите мои мысли?
– Ты сам их нам все время пихаешь в голову, – Виктор был доходчив. – Ведь это Аякс тебя научил? И про твой дар что-то твердил.
Выпитое, хоть и не ввело меня в расслабленное состояние, однако позволило мне спокойно отнестись ко всему. Потом разберемся.
– Но и без твоих телепатий все давно ясно! – Митяй такими словами сопровождал процесс наполнения очередных рюмок. Вообще, а сколько тут водки?
– А что ясно? Мы, в конце концов, понимаем, что вокруг происходит? – я, наверное, перестраховываюсь. Или это называется мазохизм? В сотый раз пытаемся понять то, что и так понятно. Лишь бы не начинать делать хоть что-нибудь.
– Так! – Сай вдруг подал голос, который иначе как начальственным и не назовешь. – Саля, бери карандаш, будем записывать! По полочкам.
– Я тебе сейчас за команды нос разобью, – угрюмо отозвалась Саля, – начальник выискался. Майер, может я возьму бумагу и мы просто запишем все?
Саля не хотела оставаться безмолвным секретарем референтом.
На том, разлив еще по одной и выпив за таких классных женщин, и порешили. Правда, Виктор говорил, что нос надо было бы расквасить. Но как-то незлобиво. Впрочем, никто и не собирался обижаться.
– Ну, и? – Саля, зажав в руке карандаш и блокнот, гордо восседая на табуретке, ждала разумных слов. – Первое. С кем воюем?
– Я бы лично перемочил весь парламент. – Виктор не любил власти. Это было известно и понятно.
– Зачем? – Митяй не уловил мысль.
– Ну…, – мечтательно произнес Виктор, – пусть для тренировки. Дальше само пойдет.
– Хватит балагана! Мне кажется, что проще всего назвать их чужими, – это я уже решил навести порядок.
– Ну, так называть – все равно, что никак не называть! А узнать имя врага – это полдела! – Сай был философски настроен.
– Вот по голове такому дать и спросить, как зовут! И будет все дело сделано, – классические аллюзии были чужды Митяю.
– Не важно пока, как их звать. Важно, что они пришли и, судя по последним событиям, хотят сделать этот мир своим. Вы уже видели, – как быстро я освоился с тем, что смог телепатировать, или как это называется, всем разговор с Аяксом, – и понимаете. Они другие. По-видимому, у них излишне механистическое мышление и они в значительной степени лишены чувств, как таковых. Отсюда и странные нарушения их тактильных ощущений. Я всегда любого из них по рукопожатию распознаю. Безликому. Как манекену руку жмешь.
– Всем рук не пережмешь, – угрюмо произнес Виктор. – Но поотрывать можно. Саля, пиши. Поймаем и оторвем руки.
– Сам пиши. Экстремист, – Саля оставалась неумолима и готова была выполнять только то, что скажу я.
– Да, а как вы собираетесь воевать с ними? Ну, Виктор – тот руки выдергивать будет, на третьем или четвертом рывке его накроют с треугольников лазерами. Или милиция наша доблестная. Тоже накроет.
– Как милиция? – неожиданно возмутился Виктор. – Они что, против своих попрут? Милиция – с народом!
– Виктор, когда ты милицию своими считал? – я вспомнил его трепетное отношение к органам.
– Ну как!! Эти же совсем чужие, они Землю хотят, ну, это…, – Виктор замялся. – Митяй, что ты варежку растопырил? Кто наливать будет? И вообще – это оппозиция так говорит! А они нам свободу обещают.
– Не понял. Кто что обещает? – я не любил эти разговоры про политику.
– Свободу от бандитов! Пусть бандит увидит себя в зеркале! – Виктор вдруг заговорил слоганами, развешенными на заборах, – Вар-раван – наш президент!
– Какой такой Вар-раван? – не понял я.
– Ну как! – Виктор искренне удивился. – Лидер оппозиции! Он в президенты идет! Он бандитов выгонит!
– Да…, – протянул я, – если у нас человек по имени Вар-раван обещает бандитов выгнать, то, точно, пора браться за оружие.
– Мужики, а вы-то соображаете, что сейчас эти уроды могут спокойно полпланеты пролететь на своих сковородках, – Саля решила отвлечь о политики, – и ни одна зараза их не остановит!
– Как не остановит? – Сай аж подскочил. – А армия?
– Какая, на фиг, армия? – слова затронули Виктора за больное. – Авиации нет, ракетами греют небо, чтобы не провисало и не промерзало, локационные системы непонятно чем заняты, мне приятель рассказывал. У пехоты только стрелковое оружие.
– А ведь еще немаловажный фактор, – странно, но даже после такого количества водки у меня получались длинные слова, – что пропаганда давно и упорно по всему миру твердит о том, что Земле нужна помощь. Так этим уродам навстречу хлеб-соль вынесут.
– А действительно, почему они до сих пор не вышли навстречу этой хлеб-соли. Чего они боятся? – Костников внезапно высказал очень важную мысль.
– Вар-раван – наш президент! – опять включился пьяный Виктор. – Он не даст в обиду никого.
Впрочем, на его слова внимания не обращали.
И правда, почему наши уважаемые оппоненты до сих пор не выполнили свои планы? Ведь дунь, и все готово.
– А может, у них на самом деле рожи страшные? – Митяй встрепенулся и налил. – И как они их покажут, так всем страшно и станет.
– Так надо заставить показать, – Сале понравилась эта идея. – Пусть вылезут и покажут личико!
– Да ну, как вы не понимаете? Самое страшное, что мы не можем их заставить показать свое мурло, харю, пятачок или что там у них есть! Даже если и поймаем одного – никто не поверит! – Я почти заорал. – Ведь у них схвачены, судя по всему, все органы информации и пропаганды. Ну не схвачены, а по крайней мере подкуплены.
– Это одно и тоже, – пробурчал Костников.
– Что одно и тоже? – не понял я.
– Подкуплены – все равно что схвачены.
– Не сбивай меня, – чего он лезет? – Так вот, невозможно заставить их мурло показать. Не покажут они его. Чтобы они его показали и так, чтобы все увидели – их очень сильно раздразнить надо! А чем – непонятно.
– Вот тут и выступает на первое место тезис о том, что знать имя врага – это полдела, – Сай восторжествовал.
– А на фиг? – не понял Митяй.
– А потому, что если бы мы точно знали, кто они, мы бы их этим же концом и поддели! Лося вон ревом лосихи на охоте выманивают.
– Я думаю они со своими бабами тут, – Митяй сделал логичное заключение. – И на наших не поведутся.
– Умно, – Сай почему-то согласился. – Только тут надо потоньше.
– Давайте так! – я решил рискнуть.
– Шо, налить? – поспешил Виктор.
После я опять вернулся к идее.
– Значит так. В приказном порядке предлагаю считать этих, которые хотят захватить Землю, чужими.
– Ура! – Прошептал Сай. – Полегчало!
– Не ёрничай и не перебивай, – идея уже увлекала меня. – А для таких что страшно?
– Годзилла? – Сай был неуемен.
– Близко, близко, – не поддался я на провокацию. – Если вдруг кто-то третий решит захватить Землю? Да прилетит на туче тарелок летучих и начнет кружить над Землей? Кто встрепенется сразу? Мы? Так мы ждем манны небесной и помощи для бедных и никчемных. Получится, что кто-то готовил, готовил приход, а тут прилетели шаровики и все загребли! Вот тогда наши друзья и засуетятся.
– Прекрасно! – Сай искренне обрадовался. – Осталась совсем мелочь. Что бы прилетели эти твои на тарелочках.
– Вот ведь народ какой ехидный, – это Виктор в адрес Сая, – я тупой уже понял, а он тут ерепенится. Надо на дурилку картонную их, сволочей!
– Виктор – ты, как всегда, гениален! – Саля обрадовалась. Она тоже поняла.
– А я не понял, – Сай искренне расстроился. – Кто инопланетами будет?
– А мы и будем, – резюмировал я, жестом приглашая Митяя продолжить начатое. – Только виртуальными.
– Так я записываю? – спросила Саля.
Глава тридцать третья
– Майер! Вставай! Поймали! – меня кто-то грубо толкал в бок.
– Что вы, ироды, поймали? – простонал я сквозь туман «послевчерашнего» и желание поспать еще пару дней.
– Ну как, что? – теперь я распознал восторженный голос Митяя, – урода поймали! Того самого.
– Кого того самого? – я не понимал, да и не хотел понимать.
– Вставай, на самом деле, – это уже голос Виктора. Они точно решили меня уморить. – Чужого поймали!
– Не говорите чепухи, – ну что за глупости с утра пораньше? – Вы проверили у него наличие темно-зеленого шипастого хвоста?
– Не, щас! – уже сквозь с трудом разлепленные веки я видел возбужденных Митяя, Виктора и скептически настроенного Сая. Сай молчал.
– Женя – ты тоже его ловил? – это я спросил уже сидя на краю дивана. Что мы вчера пили?
– Майер, я вообще в такие игры не играю. Тоже мне – казаки-разбойники. Поймали чужого. – Сай, как всегда, против.
– Так мужики. По порядку. А то мне опять кажется, что все вокруг превращается в бред собачий. Короче – что, где, когда и зачем!.
– Да чего тут говорить, пойдем, посмотришь! – Митяй аж подпрыгивал от возбуждения. – Пойдем, он там, во дворе.
– Так. Опять, по порядку!
– Ну, да все просто. Я помню, ты говорил, что у них с ощущениями не того. Вышел я намедни погулять с утра. Ну и… вот. Поймал такого, – Митяй был уверен, что объяснил все внятно.
– Слушай, Майер, тебе не кажется, что как только кто-то с тобой свяжется, так сразу теряет способность адекватно излагать свои мысли? – Сай высказал очень трезвую мысль.
– Саша, расскажи все по порядку, – потребовал я в очередной раз от Митяя, – сядь, выпей воды.
От мысли о воде меня передернуло, но пиво вернуло все в спокойное русло.
– Значицца так! Вышел, значит, я утром. В магазин. За хлебом, – последнее он сказал с нажимом специально для ёрничающего Сая, – я ведь сегодня дежурный. Ну вот, иду, а там на проселочной дороге мужик. Подозрительный такой. И главное – в форму милиционера переоделся. С начала я решил, что и вправду мент тутошний.
– А на самом деле – инопланетный? – нет, манера Сая может смутить кого угодно. Может прогнать его?
– А какой же ещё?? – Митяй искренне удивился. – Я сразу прикинул, чего вдруг мент с утра в лесу, а не, скажем, на дороге с палочкой полосатой.
– С палочкой гаишник. Этот точно в лес не пойдет. – Костников незаметно присоединился к событиям.
– Ну, какая разница! – Митяй действительно не обращал внимания на мелочи. – Главное, мне что-то как стукнуло – не наш он!
– Мент – точно не наш, – Виктор стал внедрять свою жизненную позицию, – вот Вар-раван – он за народ.
– Так, Виктор, – возмутился я, – не надо собственный жизненный опыт переносить на всех. Менты тоже люди. А про своих придурков оппозиционных – помолчи.
– Ага, ты мне потом покажешь, – вот неуемный, – мента с человеческим лицом.
– Так вот, – Митяй вернул внимание к себе, – как мне стукнуло, я и решил проверить! Говорю – здравствуйте, молодой человек! А сам ему руку протягиваю, я-то помню, что говорили вчера про рукопожатия.
– Ну, и…?
– Ну, так он не стал мою руку протянутую жать! И взял, так, под козырек! А сам без фуражки! А какой нормальный руку к пустой голове прикладывать будет?
– Молодец Митяй, как ты его раскусил, – Виктор обрадовался, – точно, чужой. Боится! Ну, а ты что?
– А что я?. Вон, скрутил, приволок. Во дворе лежит. Скрученный.
– Так, пойдем смотреть, – у меня даже сомнений не было, что мы крепко вляпались. Тоже мне. Шерлокихолмсы.
Двором назвали полянку возле будки, откуда был вход в наше убежище. Та самая микроскопическая полянка. Сейчас на ней валялся человек, перевязанный толстой веревкой наподобие колбасы.
– Во, гад! Лежит, замышляет, – гордо представил Митяй. И проверил, крепко ли веревки держат добычу.
– Развяжи его, – сухо попросил я.
– А не стрельнет? – побеспокоился Виктор.
– Не успеет, – он меня начинал сердить.
Пленника развязали. Видать, из-за сильно затянутых веревок ему было нехорошо.
– Встать! – откуда у меня такой командный голос?
После нескольких попыток человек с трудом поднялся на ноги.
– Кто такой?
– Не бейте. Я во всем признаюсь! – жалобно, даже слишком, пролепетал человек.
– Признавайся, – откуда действительно у меня такие замашки следователя?
– Я больше не буду, – странным образом признался человек.
– Конечно не будешь! – веско проговорил Виктор. – Некому будет!
– Как тебя зовут? – жестом остановив словесные атаки Виктора, спросил я пленника.
– Федя, – пролепетал развязанный.
– Что значит Федя? Представься как положено! – кажется, я сильно давлю.
– Сержант Иванов, – и уже более твердым голосом, – старший сержант милиции Федор Иванов.
Подумав, он добавил:
– Участковый я тут. Вот, шел…
– Я Майер, – сказал я и протянул руку служивому.
Тот пожал её трусливым, но человеческим рукопожатием. Ничего странного.
– А почему руку не подал нашему сотруднику? Когда он протянул? – эко я!
– Да? Ну… Так я, эта…, участковый. При исполнении. Положено официально с незнакомыми! А вдруг он проверяющий? – в логике милиционеру отказать было нельзя.
– А фуражка где его? – Митяй возмутился от всей души. – Спросите у него, где его фуражка!
– Ну, и где твоя фуражка? – строго спросил я.
– Эта… Забыл. Дома.
– Так, отведите товарища внутрь и постарайтесь успокоить, – резюмировал я. – Саша (это Костникову) – займись им.
Когда мы остались на поляне без гостя, я взревел.
– Ну что? Какого ты решил тут самодеятельностью заниматься? Тоже мне, Чингачгук – кожаный змей! Ты его бил?
– Да ты что? Зачем мне его бить, – возмутился Митяй. Потом подумав, добавил, – так только, пару раз. С носака.
– А что мы теперь с этим делать будем? Что с мужиком делать? Отпустить домой с извинениями? Чтобы через час тут ОМОН нас потрошил? Идиот!
– А может, договориться? Ну, по-людски? – Виктор попробовал спасти ситуацию. – Мол, обознались.
Ага – обознались, думали ты плохой мент, а, оказалось, хороший, – язвил я. – Или ещё лучше, ой извини, мы думали ты инопланетянин, а ты – ещё хуже, мент! И никому ни слова? Мы, мол, секретные.
– Ну, я же как лучше хотел, – загрустил Митяй.
– Хочешь, как лучше, – обойдись без инициативы.
Это я собрался мир спасать от чумы? Это мы – последний оплот земного сопротивления? Да сборище придурков мы! Хотя, поймать бы такого настоящего…
– Так, с пацаном этим, Федей, обходиться вежливо и не задирать, – это я Виктору. – А сейчас – все внутрь. И не высовываться, пока не позову.
Федя угрюмо сидел на диванчике в банкетном зале. Было очевидно, что он понял – ничего плохого с ним больше не сделают и теперь ему стало жалко себя. Пойманного неизвестно кем, посаженного неизвестно куда и зачем.
– Федя, – начал я трудный разговор, – ты понимаешь, тут произошла страшная ошибка.
– Как не понимать. Сам частенько, – Федя неожиданно легко включился в разговор. – Я вот чего без фуражки-то форменной. Вчера я проверял сигнал, мол, по такому-то адресу самогон гонят. Ну понятно, гонют все. А тут пришла информация, что бабка Сабина гонит бурду и народ травит. Ну я с инспекцией пошел. Ну, оказалось, врут. Нормальный самогон. Вреда никакого. Но вот фуражку забыл. Ну, это же понять можно. Служба-то трудная и утомительная. А вы меня отпустите.