Работа на остаток дня была достаточно простая. Подготовка к финальной фазе – переезду в лагерь, где группа кандидатов должна пройти последние тренинги, тесты, рекламные интервью и прочее, была уже в стадии сборов последних мелочей. Отбрехавшись от нескольких газетных нахалов, я никак не мог сосредоточиться на бумажках, которые мне подсовывали Костников и Саля. Какой-то непонятный день…
– Я уже собираюсь, – Танильга стояла в дверях моего кабинета, всегда распахнутого. – Можно я завтра ещё приду?
– Уже… Уже уходите?
– Не надо меня на вы называть… Мне неудобно. Да, я домой. Машина должна прийти.
– Ва… Тебя проводить? У нас тут можно потеряться, – ну да, Кондор-то деньги дает, надо с его дочкой повежливее.
– Да, – вдруг обрадовалась девочка, – мне тут немного непривычно. Точнее, я не могу найти верный путь. Столько всяких комнат. Офисов. Это же офисы повсюду в здании?
Я почему-то повел её не к прозрачному лифту, деловито шнырявшему в центре «Плазы», а к дальней лестнице, построенной на случай экстренной эвакуации. Лестница была длинная и там никто не бегал.
– А ты где так компьютеры изучила? Так запросто с ними.
– Я, вообще, на истории культур специализируюсь. Информатика – это просто обязательный курс. Я очень хотела с вами познакомиться. Я столько слыхала о вас.
– Хотел бы я, чтобы мои дети в такой школе учились.
– У вас нет детей, – девочка оказалась информированной. – Мне Кондор говорил…
– По-моему, не очень корректно отца так называть – по имени.
– Ну, у нас так принято, – встретив мой удивленный взгляд, Танильга пояснила, – у нас в семье так принято говорить. И не иронизируйте, я действительно изучаю историю культур. А вы любите литературу?
– Что значит литературу? – удивился я, – литература – дело растяжимое. От Шекспира до…, ну, не будем уточнять… И то и другое называют литературой.
– Да? А есть разница между книгами? Все они несут информацию. Каждый бит важен. Я изучаю все это, как поток информации. Анализируя слово-частотные совпадения, можно выяснить очень много интересного. Например, как развивалась цивилизация.
– А ты почитать не пробовала? – улыбнулся я.
– Зачем читать? Это непроизводительно! Необходимо анализировать всю информацию в целом! Да и не прочтешь все.
– Ну… вот послушай:
Наплывала тень… Догорал камин,
Руки на груди, он стоял один,
Неподвижный взор устремляя вдаль,
Горько говоря про свою печаль:
«Я пробрался в глубь неизвестных стран,
Восемьдесят дней шел мой караван;
Цепи грозных гор, лес, а иногда
Странные вдали чьи-то города,
И не раз из них в тишине ночной
В лагерь долетал непонятный вой.
Мы рубили лес, мы копали рвы,
Вечерами к нам подходили львы,
Но трусливых душ не было меж нас.
Мы стреляли в них, целясь между глаз.
Древний я отрыл храм из-под песка,
Именем моим названа река,
И в стране озер пять больших племен
Слушались меня, чтили мой закон.
Но теперь я слаб, как во власти сна,
И больна душа, тягостно больна;
Я узнал, узнал, что такое страх,
Погребенный здесь в четырех стенах;
Даже блеск ружья, даже плеск волны
Эту цепь порвать ныне не вольны…»
И, тая в глазах злое торжество,
Женщина в углу слушала его.[1]
– И что это? Я знаю, это стихи. Вокалически ритмизированные слова.
– Это стихи, ты права. Это любовь, это боль и романтика. Через несколько лет этого поэта убили. Ты разве не чувствуешь это в его стихах?
– Чувство – это способность делать вывод из накопленной информации, неосознанный анализ, – Танильга посмотрела на меня как на двоечника. – Лучше получать систематизированную заранее информацию. И анализировать все осознанно.
– Девочка, у тебя все ещё впереди. Чувства придут. Только глубокие старики и неопытные дети мало подвержены чувствам. У тебя все впереди. А информатика… Это не самое главное для девочки. Читай стихи.
– Зачем? – она действительно ничего не понимала. – Чувства – это все придуманное!
– Нет. Все придумано. Только не чувства.
– Да? – даже сквозь сдержанность Танильги сквозило неверие, – они есть у всех? И они всем нужны?
– Они начинаются с простого. Ты, наверное, слишком много учила информатику. И инфопотоки литературы. Ты знаешь, чем человек отличается от компьютера?
– Я бы очень хотела понять, чем люди отличаются…, – Танильга даже остановилась, – …от компьютеров. Чем же?
– Только человек может любить.
– Любить? Что любить? Я знаю, что такое любовь. Ничего особенного.
– Ты знаешь, что такое любовь? Одноклассник? Мальчик во дворе? – куда это меня несет?
– Что? Мальчик во дворе? Я изучала. Это самоподдерживающаяся ментальная зависимость от других объектов. И в стихах ваших такого много! Вот например:
«Я люблю тебя, Россия»
«Я с детства не любил овал»
«И в летний сад гулять любил»
Все время любовь – это зависимость от субъекта любви. Что смешного?
Я, опустившись на ступеньки пустой лестницы, тихо подвывал от смеха.
– Танильга, девочка! Твоей учительнице литературы надо поставить двойку!!! Она тебя не тому учила!
– Куда поставить? – Танильга не обижалась, но смотрела на меня, казалось, растерянно.
– Ну, не знаю куда, но надо. «В Летний сад гулять водил».
– Ой… Я перепутала. Кондор всегда говорил, что я глупая и все путаю.
– Ты очень мило перепутала. Но то, что ты цитировала, к любви не имеет отношения. Да и нельзя так. У тебя хомяк есть? Или был?
– Зачем? – не поняла Танильга.
– Ну как? Вообще-то насчет хомяка, правильное замечание. Шоп сдох. Ну, там… собака? Есть? Или мечтала, может быть?
– А зачем собака? Я вот совсем не понимаю такого. Ведь можно и гораздо более эффективные средства охраны использовать.
– Ну, болонку, скажем, и саму охранять надо, – Танильга и меня стала сбивать с толку.
Я вдруг понял, что мы давно стоим на ступеньках и никуда не двигаемся.
– Ты знаешь, если мы продолжим наш спор, то твоя машина уйдет без тебя. Идем быстрее.
– Но мне важно знать! Зачем нужны все эти чувства? – Танильга, хоть и продолжила путь вниз, но не прекратила спора. – Может, хоть ты мне объяснишь это?
– Хотел бы я знать, зачем. Чтобы жить. Чтобы жизнь имела смысл.
– Твоя жизнь имеет смысл именно поэтому? – Танильга назвала меня на ты. И я почему-то не возразил. – Ты живешь, чтобы чувствовать? Ты понимаешь, что такое ваша любовь?
– Наша? И у тебя будет. Ты ужаснешься в первое мгновение, когда поймешь. И поймешь, что ты счастлива только сейчас. Ты будешь от неё бежать, но при этом будешь только приближаться к ней. Все потеряет смысл. И все приобретет смысл. Но это очень тяжелый путь… К настоящей любви. Будет много боли. Много разочарований, надежд.
– А зачем? Нельзя разве просто жить? Трудиться, следовать общей идее, работать на общее дело, – Танильга опять остановилась.
– О, а вот учитель идеологии у вас чувствуется крепкий. Плюнь на это. Нет ничего, кроме того, что мы чувствуем.
– Я ничего не чувствую. Я знаю, – не очень уверенно прервала меня Танильга.
И вовремя. Мы вышли с черного хода. Невдалеке стоял лимузин Кондора. Танильгу ждали.
– Мы ещё поговорим, – Танильга протянула мне руку. Как взрослая. Такое же рукопожатие как у отца. Гены наверное. Только чуть не такое безликое, не такое мертвое. Девочка.
– До завтра.
Глава двенадцатая
– Ну, что, ребята, через неделю выборы? – так нетрадиционно я начал нашу традиционную утреннюю планерку. Собравшиеся в кабинете почему-то затихли. Они, видимо, от меня ждали чего-то важного. А у меня было наоборот, совсем несерьезное настроение.
– Так вот! Нечего настораживаться, – улыбнулся я. – Мне кажется, что пора отдохнуть. Большая часть дела сделана. Рейтинги выше крыши. За Брежнева и то, по-моему, меньше народа голосовать собиралось. Отдыхаем!
Мне самому мало верилось, что мы без особых проблем прошли весь этот путь. Решено было, что в последнюю неделю будет просто общее безделье и отдых. А сегодня решили посидеть вечером возле костра. Просто так. У Аякса, сторожа лагеря выпросили шампуры. Тот долго отпирался, жаловался, что от этих шашлыков только мусор по лесу. Но мы пообещали купить углей в магазине и привезти в лес. Саля вызвалась сама доставить и приготовить мясо для шашлыка. Я без особого энтузиазма отнесся к мясу дамского приготовления, но менять что-то было лень. Лето разгулялось, было жарко и делать уже не хотелось ничего. Сай, таясь от всех, привез бочку пива. Непонятно почему, но все включились в веселую игру. Бегать по магазинам покупать всякую ерунду, решать смешные проблемы. Покупать ли пластиковые тарелки или настоящие. Пока ожидали Салю, устроили бесплодную дискуссию о том, как готовить шашлык. Всезнающий Сай доказывал, что мясо надо мариновать в сметане, но был дружно осмеян. Потом весело грузили сумки, пакеты.
Как всегда, посиделки начались сумбурно. Кто-то побежал собирать дрова, благо вокруг был лес и это было самым простым занятием. Купленные заранее угли решили применить в последний момент. Костников призывал начать пить вино немедленно, ибо это помогает от комаров. Саля привлекла к работе по нанизыванию шашлыков почти весь женский состав. Танильга, естественно, присоединилась, хотя ей по молодости хотели поручить раскладывать на траве пластиковые тарелки и салфетки. Но она возразила, объяснив, что хочет работать со всеми вместе. Сай долго колдовал над бочкой, не в состоянии справиться с установкой крана. Самым хитрым оказался Костников. Когда вино было выпито, а комары не захотели прекращать массовое кровососание, выяснилось, что он заранее припас средство от комаров и теперь развешивал и поджигал вокруг полянки специальные спиральки. Сгорая, они источали приятный дымок. Судя по всему, для комаров он был тоже приятен. Разлетелись они только от дыма костра.
Потом постепенно утряслось, как-то расселись. Сначала все были сосредоточены на еде. На её приготовлении, потом уничтожении. Когда всё было съедено и пива в бочке заметно поубавилось, наступило именно то, ради чего такие мероприятия и проводятся. Вечерняя, хотя уже скорее, ночная тьма почти поглотила, сделала невидимым лес на расстоянии метра от костра. Сай тихонько бренчал что-то на гитаре, и разговор получался сам собой. Вспоминали смешное, что случалось за время подготовки, травили анекдоты.
Потом разговор перешел в другое русло.
– Скажите, Майер, мы все знаем, был дикий конкурс по отбору кандидатов на этот проект. А почему выбрали нас? Ведь там были такие крутые! Молодые олигархи пятилетки, гении политики, талантливые экономисты и еще много всяких. А вы нас взяли. Хотя никто ничем особым вроде… – чувствовалось, что Ариане непросто говорить на эту тему.
– Это сложный вопрос, Ариана, – и зачем ей это надо? Конкурс был действительно очень не простой. Ведь вначале планировалось собрать команду человек в сто. И конкурсанты были действительно о-го-го!
– Ну так почему?
– Да проще простого, – вступил Сай, – мы никак не могли отобрать. Все слишком хороши. Вот Майер и решился…
– Решился на что?
– Да, решение мы приняли совсем нелогичное, но я теперь рад, – придется рассказать им правду. – Я просто взял тех, кто мне понравился. И все.
– Но ведь нас не сто! Двенадцать человек, хватит ли?
– Хватит. И число приятное!
– Но Майер, ведь на самом деле мы не изучали здесь ничего такого, что можно было бы ожидать.
– А что можно изучать для того, чтобы изменить мир? – грустно произнес я. – Ничего. Кроме себя самого. Главное – я не ошибся в вас. Вы и вправду честные, добрые ребята. И действительно хотите изменить мир.
– Майер, как ты думаешь, – Ариана опять пошла в атаку, – почему на нас никак не реагирует оппозиция? Ведь о ней все больше и больше шумят.
– Они, наверное, нас боятся – улыбнулся я.
– Майер, – неожиданно строгим голосом Анри вмешался в беседу, – вообще-то, мы хотели бы у тебя спросить о главном.
– Мы, это кто? – я удивился. Как-то очень тревожно звучал голос Анри.
– Ну… Мы все. Ну, все, кого ты учил и готовил. Мы спросить хотим, – Анри совсем сник от моего вопроса.
– Ну спрашивайте, если надо. Только не все сразу. И ещё – я вас ничему не учил. Учеба начнется потом.
– Скажите, Майер, вы пойдете с нами в президенты? – быстро проговорил Анри. И кажется ему сразу полегчало.
– Нет, – ни на секунду не задумываясь, ответил я.
– Почему?
– Во-первых, я никогда не собирался. Я просто делал свою работу. И я ни в коем случае не думал воспользоваться вами, – как-то сумбурно я отвечаю. – И еще. Я никогда не был и не буду никаким вождем, президентом, главой подпольщиков или тому подобное. Мне это не нужно.
– Но ведь вы учили нас, что мы – шанс изменить нашу страну, а то и планету, к лучшему. Превозмочь тысячелетние заблуждения и ошибки, – это уже Ариана. Они явно сговорились.
– Да. Я учил вас. Мы учили. И я верю в вас. Но не всегда учитель может реализовать то, чему он учит. Вы знаете, что делать, и можете это сделать. А я только знаю.
– Но Майер, нам нужен лидер! И только ты можешь им стать! – Не унимался Анри.
– Мы провели слишком много времени вместе. И вам кажется, что так будет всегда. Но не надо бояться того, что вам предстоит. Это же не война! – И чего это они сдрейфили? – Пока вам надо просто работать и все.
– Нам будет сложно без тебя, – вот и Ман уже включился.
– Почему вам будет сложно? Что за детский сад? Хватит.
Мы еще молча посидели и разошлись.
– Майер! – окликнула меня возле дома Танильга. – Подожди.
– Что такое? Тебе спать пора! Отец узнает, что ты допоздна с нами сидела – уволит меня!
– Майер, ты правильно сделал, что не согласился. Не соглашайся, – ну вот, опять двадцать пять. – Я никому не скажу.
– Во-первых, это не детское дело, а во-вторых – не соглашусь!
– Майер. Почему так – они хотят, чтобы ты был у них главным. Почему?
– Почему, почему…
Глава тринадцатая
Простой армейский вездеходик уже больше часа месил грязь в направлении деревни Курновичи. Направление гордо именовалось «шоссе областного значения». При этом не выходило за пределы одного района. Сай уже давно проклял и шоссе, и область его значения, и район, и саму деревню. Но делать нечего. Сами решили навестить наших. Да и наша же идея была, чтобы всю районную администрацию (нашу уже!) разместили в нетрадиционном месте. Как быстро и просто пролетели выборы. Конечно, начать с управления богом забытого района, в котором ничего, кроме невкусной картошки не росло, – была хорошая идея. Вот только добираться туда… А Кондор, жлоб, вертолета не дал.
– Слушай, давно хотел спросить, – форсируя голос в реве мотора, прорычал Сай, – что там у тебя на личном фронте?
– Она сказала, что уезжает на море, и что через месяца два сама позвонит, и что, мол, все в порядке, – изложил я Саю последние новости.
И вправду, этот звонок Аси слегка меня успокоил. Все нормализуется. Через месяц, наверно. Конечно, ей надо отдохнуть и собраться с мыслями.
Нашу беседу прервал водитель:
– Вось за гэным паваротам и вёска. Дабралися!
Ну и слава богу.
Странно, мы ведь предупредили Анри, что приезжаем. А он был уже Председателем администрации. Главный! Мог бы известить остальных, хоть бы на порог резиденции кто вышел. Заработались ребята.
– Председатель у себя? – нагло спросил Сай у секретарши Анри.
Интересное чувство. У него секретарша, а я её и не видел никогда. Сами уже подбирали. Мы ведь следили за ними только по прессе, лишь иногда звонками обменивались. Ребятам, главное, не мешать, дать почувствовать в себе силу. Да и мелькать нам не следует слишком. Наша работа закончилась.
– Да, у себя. Как вас представить? – она что, совсем ничего не знает?
Мы объяснили, как нас представить. Вернувшись, секретарша заявила: «Проходите, он вас примет».
Ну ладно, раз примет, так примет. Вместе с раздражением стало зарождаться нехорошее предчувствие.
Анри сидел в глубине скромного кабинета. Судя по аскетизму обстановки и строгому порядку, весельчак Анри изменился за последнее время. Он улыбнулся нам серьезной улыбкой и жестом предложил садится. Внешне он тоже слегка поменялся. Стал строже, собраннее. Жалко, пропали хулиганские искорки в глазах. Но, наверное, так и надо.
А потом Анри начал рассказывать. О том, как он рад нас видеть. О том, что за те два месяца, пока они здесь, удалось много сделать. Неожиданно потекли инвестиции из-за рубежа. Вот, впервые в стране сделали рачью ферму и уже получили такой доход, что позволил развернуть массовое жилищное строительство здесь, в Курновичах. Коттеджи для сельчан под бессрочный кредит. «Лучше бы шоссе построили», – мрачно съязвил Сай. Да, и шоссе будет, не все сразу. Стал рассказывать о жизни района в целом, о том, кто на каких должностях. Так скучно.
– Я вижу, что нам удастся сделать эту землю привлекательной! Именно так, с большой буквы! – Закончил Анри свою речь. Болтун.
– С большой буквы что? – не понял Сай.
– Привлекательной с большой буквы. А вы что подумали? – почему-то переспросил Анри.
Сай не ответил. Вернее, пробормотал:
– Польты на рабочий кредит, – тихо так.
– А где все? – Я перевел разговор в другое русло. – Ты никому не сказал, что мы приедем?
– А вы и не просили предупреждать. Каждый занят своим делом. Они, конечно, знают, что вы приезжаете. Это я в утренней сводке передал.
– И что, никто не пришел повидаться? – удивился Сай.
– Так вы ведь не просили. Да и зачем? – Анри почему-то проявил непонятливость.
Мы сухо простились и вышли на улицу.
– Слушай, они что, все такие, нынешние? – возмутился Сай. – Ведь мы, мне казалось, друзьями стали. Прошло совсем ничего и на тебе… Картина «Ходоки у Ленина». Принял и рассказал о зияющих высотах и гремучих далях будущего.
Бабка бодро маршировала позади трех своих гусей. Её видавшая виды фуфайка и плотно повязанный серый платок контрастировали с кроссовками последней модели. Они оставались чистыми даже в осенней грязи.
– Добрый день, бабушка, – внезапно окликнул её Сай, – можно спросить?
– А чаго и не спрасить! – лукаво ответила бабуля. – Мяне Ганечка завут. Я тут все знаю.
– Бабуля, а гусака не продадите? – Зачем Саю гусь?
– Так худыя-ж ваны. Да Новага года нагуливаць будут, – бабка была неважным негоциантом. – А хто будете, хлопцы? Кантарлеры, але як?
– Да нет, баба Ганечка, – включился я, – тут просто в администрации наши друзья, вот мы и приехали в гости.
– Ой, якие у вас друзья харошыя! – обрадовалась бабка. – Аниж тут усё жыццё паменяли. Ось, якие боты мене падарували!
Бабуля гордо показала кроссовки, приподняв носком вверх правую ногу.
– И такия все строгия, рабацяшшыя, – бабку было трудно остановить.
– А что, бабушка, и вправду лучше жить стало? – Сай поддержал поток бабкиного красноречия. – Может, этих ребят надо поставить страной править?
– Так нада, ой нада! – обрадовалась Ганечка.
– Ну и поставим! – это уже я.
– Ой паставце, скажите там у гораде – харошыя хлопцы, – бабка дала напутствие. – Мала шо чужыя.
Мы, так и не купив гуся, поспешили к водителю, который скучал у вездеходика. Однако, опять возникшая неясная тревога заставила меня вернуться к бабуле.
– Бабушка, а почему чужие? Потому что городские, что ли? – меня расстроила последняя фраза бабки.
– Да нет. Савсем чужыя. Я дзяучыне той, Арыяне, такую кошку падарувала. Уся чорная, такая гладкая. А шкарпетки белыя. На кожнай лапцы. И на грудке такая беленькая пляма. Як передник. А ласкавая! А вана взяла яе и навець не пагладзила. И потым кошка та у них у администрацый жыла и ка мне прыбегла. Нихто не гладзиу кошку. Не па людску гэта, – бабка сделала неожиданный вывод. Странная она.
– Ты чего – гуся на Новый год заказал? – спросил Сай.
– Ну… Типа такого, – не стал я говорить о дурацкой беседе.
Дорога домой показалась гораздо короче и мы почти не разговаривали, погрузившись в какие-то невнятные мысли. Каждый в свои. Сначала отвезли Сая в его новую квартиру, а потом поехали ко мне.
– А, Майер, абаждите, – окликнул меня уже на пороге «Плазы» водитель.
– Дзеука учора подходзила, вам записку оставила. Я и забыл совсем.
– Какая-такая девка? – встрепенулся я.
– Да, такая. Глазастая. Хиба тут у нас девак многа? – очень содержательно ответил водитель.
Он вручил мне простой безымянный пакет. Внутри был лист бумаги. На нем совершенно фантастическим, достойным прописи почерком было написано несколько слов: «Майер, спасайся. Танильга».
Да. Это уже совсем ни в какие ворота. Не задумываясь, забыв о накопившейся за этот неприятный день усталости, я ринулся вниз и уже через несколько минут катил вон из города. В наш лагерь, где еще должны были оставаться люди из команды. В том числе и Танильга. Дорогу особенно не помню. За последнее время она уже набила оскомину.
Лагерь продолжал жить своей жизнью. Я не был здесь после отъезда курсантов, и мне показалось, что все стало слегка чужим. Так кажется чужой полянка в лесу, на которой проводишь пикник, а потом возвращаешься спустя месяц. Все то же, но не то. Искать Кондора мне как-то не хотелось и я решил попробовать выяснить, где сейчас Танильга.
Так, бесцельно бредя по лагерю, здороваясь с теми, кто здоровался, дотопал я до сторожки Аякса. Он что-то ковырял в своем огороде.
– Привет Майер, что ищешь? – не оборачиваясь, непонятно как почуяв меня, громко спросил Аякс.
– Да так, ищу то, не знаю, что…, – хоть с ним поговорю. Хотя, какой от него толк? Сторож, он и в Африке сторож.
– Правильно! Зачем искать то, что ты и так имеешь? Вот искать то, чего нет – это диалектично! – Ишь ты! Философ.
– Что Аякс, копаете картошку? Поздновато как-то, лето вон какое было, все уже сто раз созрело, – почему-то я решил прокомментировать его нехитрую деятельность.
– Движение все, цель ничто! – ишь ты, снова философ. – Вот ты, Майер, как остановишься, тоже поймешь это. На, вот тебе ключ на следующий шаг.
Он порылся в кармане рабочего комбинезона и вытащил агрессивного вида ключ с кучей загогулин на бородке.
– Для чего ключ? – не понял я
– Было такое кино. «Ключи от неба». Не смотрел? Это как Паульс сдался… Нет, что я! Как Пауэрса сбили, потом кино снимали про зенитчиков-ракетчиков. Смешной фильм! – по-моему, Аякс впадал в маразм. – Вот возьми ключик. Я так люблю, когда неба много. Надо мне к Везувию поближе, на море. Там такое небо… Ты тоже заходи, если что.
Я смотрел на Аякса. Странные слова. Юродивый с глазами пророка. А он, воспользовавшись моим замешательством, сунул мне в руки ключ.
– Что за ключ, что открывать? – меня уже слегка раздражала эта комедия.
– Девочке скажи спасибо. Потом. Когда она станет такой, какой захочет быть. Её ключ. А дверь… Вот, посмотри на аллее у тебя за спиной есть коттеджи. – Я оглянулся. Ну, коттеджи. Знаю я их.
– Вот иди мимо них, – услышал я голос Аякса за спиной.
Куда идти? Что за бред?
– Куда идти? – спросил я, медленно оборачиваясь к Аяксу.
Но там уже никого не было. Ну, что за придурок?
Мне Танильга оставила ключ, это крайне важно, как я понял. А старик потрепался и смылся. Ну, куда идти? Головоломка. Будем решать. Интересно, у меня ещё что-то от университетских лекций по логике в голове осталось? Подумав немного, я понял, что нет. Поэтому будем рассуждать просто. Ключ необычный. Насколько я помню работы по планированию нашего лагеря, никаких экстравагантных запоров и замков к ним не предполагалось. Если бы тут строилось что-то незаметное, с особыми ключами, то я бы наверняка знал. Хотя с другой стороны, лагерь мы ставили на базе военной части. Давно уже не военной и не части. Так вот. Должны были остаться какие-нибудь строения. Которые не сломали по причине их ненужности. Я точно помню, был такой ангар под землей. Как он по-военному называется? Вспомню, скажу.
На гигантских воротах, закрывающих вход в подземные военные помещения, лежала печать запущенности. Военно-морская краска облезла, обнажив ржавое железо. Однако ворота выглядели могучими и неприступными, как, наверное, и в годы, когда военная часть, на месте которой расположился наш лагерь, была боевой и важной. Присмотревшись, я нашел замочную скважину и с трепетом воткнул ключ. Он повернулся на удивление легко, как в хорошо смазанном и отлаженном замке. Никак не армейского стиля. Несмотря на свою тяжесть, створка ворот отъехала без труда и скрипа. Петли тоже были хорошо смазаны. Кому могло это понадобится? По документам этот диковатый ангар был пустым и заброшенным. В тусклом свете удалось увидеть рубильник, на стенке, внутри этого помещения, сразу за воротами. В надежде, что это освещение, а еще больше надеясь, что ничего не работает и не нужно будет идти дальше, в глубь этого неприятного помещения, я опустил ручку. Внутренности ангара осветил мягкий свет. Да, не повезло. Пришлось идти. Дальше был небольшой зал, в конце его несколько дверей. Открыта была только одна. Она скрывала кабинет. Скромный. Стол, компьютер и странная штуковина. Наверное, принтер. И клавиатура. Непривычные клавиши, с совершенно незнакомыми символами. Прикосновение к клавиатуре разбудило компьютер. Засветился плоский экран. И вывел меню с теми же непонятными символами. Ну, наверное, меню. Это уже сработали привычные ассоциации. Над тем, что я вначале принял за принтер, в воздухе повисла сфера. Глобус, испещренный точками, линиями и странными отметками. Какой-то сказочный идиотизм.