Смедман Лиза. Угасание

   Наверху Халисстра остановилась, не зная, куда бежать. Голоса других жриц больше не были слышны среди леса. Единственным оставшимся звуком был шум, с которым Фелиани карабкалась вверх по обрыву вслед за нею. Потом она услышала звук рога, донесшийся справа откуда-то издалека.
   — Это Улуйара, — выдохнула Фелиани. — Она нашла его.
   Халисстра не стала останавливаться, чтобы выяснить, кого именно нашла верховная жрица. Задыхаясь, обливаясь потом, несмотря на студеный воздух, она кинулась в лес и побежала на звук. На бегу она с досадой заметила, что в отличие от нее Фелиани даже не запыхалась. Как и остальные жрицы, Фелиани бежала по заснеженной земле стремительно и уверенно. Халисстре, привыкшей к жизни знатной дамы в городе, где все прогуливаются по ровным улицам и перелетают от одного проспекта к другому с помощью левитации, никогда не приходилось бегать и карабкаться так долго и так быстро.
   «Должно быть, это и есть то самое испытание, о котором говорила Фелиани, когда меня подняли из пещеры, — подумала Халисстра. — Вот почему она держится позади меня, следя за каждым моим движением».
   Исполненная решимости не выказать свою слабость, сознавая, что за ней, возможно, наблюдает сама Эйлистри, Халисстра бежала дальше, не обращая внимания на боль, грызущую ее бок, словно челюсти многоножки.
   По крайней мере, луна давала достаточно света — Халисстре, привыкшей к сумраку Подземья, казалось, что лес залит ослепительным сиянием. Но заросли были густыми, пространство между деревьями заполняли низкие кусты и папоротник. Халисстра давным-давно потеряла из виду всех остальных жриц, кроме Фелиани. Когда рог Улуйары прозвучал во второй раз, прямо впереди, она была поражена тем, насколько он близко. Спустя мгновение Халисстра выбралась из путаницы древесных сучьев, показавшихся ей странно липкими, на залитую лунным светом поляну.
   Она заметила Улуйару, все еще прижимающую рог к напряженным губам, но больше ни одной жрицы видно не было. И голосов их тоже не было слышно. Опустив рог, Улуйара указала на другую сторону поляны, потом повернулась и медленно скрылась в лесу. Ветви сомкнулись за нею, точно занавеси.
   Халисстра вгляделась туда, куда указала Улуйара, но увидела только лес.
   Она повернулась туда, где должна была бы быть Фелиани.
   — Что я должна…
   Она умолкла, увидев, что Фелиани тоже нигде не видно. Позади Халисстры лишь колыхались ветки деревьев, вздыхающие на ветру. И этот ветер, дующий с той стороны, куда указала Улуйара, донес знакомый мускусный запах.
   Резко развернувшись лицом к поляне, Халисстра вскинула меч — и как раз вовремя. Перед ней припал к земле огромный паук, высотой ей по пояс. Туловище его было в серо-черную крапинку — подходящий камуфляж для леса в пятнах лунного света. В глянцевых черных глазах разъяренной твари отражалась луна, с челюстей капал яд.
   Один короткий миг Халисстра глядела на паука в нерешительности, и меч в ее руке задрожал. Годы подобострастия перед Ллос взывали к ней: бросить оружие, упасть ниц перед священным существом и самоотверженно вверить себя воле Ллос.
   «Проголодавшийся паук должен насытиться». Это была одна из первых заповедей, которые она выучила, когда была принята послушницей в храм Ллос. «Отдай себя ему с радостью, поскольку все равно в конце Ллос поглотит нас всех. Лучше претерпеть страдания плоти теперь, чем гнев богини потом».
   Ллос наверняка наказала бы жрицу — особенно ту, что отвергла ее, как это сделала Халисстра, — за столь тяжкий грех. Но Ллос мертва. Или, по крайней мере, не следит больше за нею.
   Лунный свет, отражающийся в глазах паука, напомнил Халисстре еще об одном: а Эйлистри следит. Или, опять же по крайней мере, может следить. Халисстра мрачно улыбнулась, вдруг поняв, почему исчезли Улуйара и Фелиани.
   Паук — это ее испытание.
   Едва паук бросился на нее, Халисстра со всей силы ударила мечом. Сверкая в свете луны, меч описал правильную дугу, клинок его оказался точно на одной линии с выпуклыми глазами существа. Но вместо того чтобы впиться в плоть с сочным чмокающим звуком, как ожидала Халисстра, меч со свистом пролетел дальше, пока не вонзился в землю. Паук внезапно исчез. Потеряв равновесие, Халисстра полетела вперед. Она сумела приземлиться на колени и одну руку, выронив при этом охотничий рог. В следующее мгновение паук появился снова — прямо перед нею.
   Халисстра перекатилась на спину, вскинув меч вертикально, и нанесла удар снизу вверх, целя пауку в брюхо. И вновь существо исчезло.
   — Помоги мне богиня, — простонала Халисстра. — Фазовый паук.
   Угадать, где существо появится в следующий раз, было невозможно, но, во всяком случае, в этот миг он был бесплотен и безопасен.
   Халисстра резко откатилась вбок по заснеженной земле, молясь, чтобы выбор ее оказался верен, — чтобы паук двигался в противоположном направлении, не задев ее.
   Она угадала. Фазовый паук материализовался в паре шагов от нее, дав ей кратчайший миг, чтобы вскочить на ноги. Потом он снова бросился вперед.
   Халисстра угрюмо развернулась ему навстречу. Она знала, что эту схватку ей не выиграть — даже с магическим мечом Сейилл. Все, что нужно сделать пауку, — это выжидать, переходя в бестелесную форму всякий раз, как она станет атаковать его, потом, незамеченному, ускользать, чтобы появиться мгновением позже где-нибудь в другом месте. В какой-то момент Халисстра не угадает, и существо окажется у нее за спиной. Невидимое, оно впрыснет ей свой смертельный яд и не спеша высосет ее досуха.
   Есть, однако, еще одна вещь, на которую жрица могла бы рассчитывать, — ее магия баэ'квешел.Чуть дрожащим голосом она затянула песнь. Она должна была бы заворожить паука, чтобы тот замер на месте, но ничего не произошло. Паук появлялся, нападал, потом исчезал снова, вынуждая Халисстру непрерывно вертеться и отбиваться мечом. Она шепотом прокляла свое невезение. То ли она неверно произнесла слова, то ли пауки вроде этого просто невосприимчивы к той разновидности магии, к которой она прибегла?
   В очередной раз увертываясь, она поскользнулась на заснеженной земле и упала. Паук наступил на ее меч, вынуждая Халисстру выпустить оружие и откатиться в сторону, чтобы избежать страшных челюстей. Когда существо вновь исчезло, она вскочила и подхватила поющий меч. К своему ужасу, она увидела, что острие клинка отломилось и в качестве колющего оружия меч теперь бесполезен. Но, может, есть еще надежда.
   Вспомнив, как при помощи поющего меча ей удалось усилить заклинание настолько, что оно посбивало стиргов на лету, Халисстра торопливо перевернула оружие и поднесла к губам его рукоять. Возможно, силы его не хватит, чтобы оглушить такое крупное существо, как фазовый паук, но попытаться стоит. Пальцы ее отыскали те же отверстия, что и прежде, она дунула — сильно и долго, ожидая услышать тот же вибрирующий звук, — но ничего не произошло. Единственное, что издала флейта-рукоять, — это мрачное «псст». Из отверстий вылетела жидкая грязь.
   И снова паук прыгнул к ней, а Халисстра отпрянула, но с меньшей ловкостью. Со страхом она поняла, что начинает уставать. Меч в ее руке налился тяжестью, рукоять скользила в потной ладони. Когда паук в очередной раз кинулся на нее, Халисстра едва успела увернуться. Челюсти существа поймали символ Эйлистри и впились в него, туго натянув цепь на талии Халисстры. Ее потащило вперед, и жрица принялась отчаянно рубить паука мечом.
   Тварь снова сделалась нематериальной, дав ей возможность, пошатываясь, отступить.
   Если бы только жреческая магия была с нею, она могла бы испепелить существо с помощью огненного столба или держать его на расстоянии, создав стену ветра. Но эти заклинания, подобно тому, которое она уже попробовала, по всей вероятности, тоже утратили свою силу. Да и в конце концов, вряд ли Ллос стала бы даровать своей жрице силу, чтобы та убила одно из ее возлюбленных чад.
   Эйлистри, однако, уничтожила бы паука безо всяких колебаний. И если действительно богиня следит за их поединком — как почти наверняка делают это Улуйара и Фелиани, — она могла бы дать новообращенной магию, необходимую, чтобы спасти свою жизнь, могла бы вернуть Халисстре ее заклинания.
   Поглощенная этим откровением, этой надеждой, Халисстра едва не упустила из виду фазового паука, который внезапно возник на ветке над ее головой и беззвучно спрыгнул отвесно вниз, прямо на нее. Халисстру предупредило лишь слабое поскрипывание ветки.
   Она вовремя успела отпрянуть. Халисстра отползла в сторону на четвереньках, таща меч за собой, потом с трудом снова поднялась на ноги.
   Паук, чувствуя, что она начинает уставать, неспешно двинулся к ней через поляну. Челюсти его открывались и закрывались в предвкушении скорой трапезы, яд капал на землю между лапами.
   Понимая, что это, возможно, ее единственный шанс, Халисстра сжала рукоять меча Сейилл обеими руками и вскинула его над головой — не для замаха, но обращая его к луне.
   — Эйлистри, услышь меня! — вскричала она. — С этой ночи и впредь я отрекаюсь от Ллос и клянусь быть твоей покорной слугой. Если я достойна твоего внимания, обращаюсь к тебе с мольбой. Примешь ли ты меня? Если да, даруй мне магию, чтобы я могла доказать истинность своих слов, убив этот символ Ллос. Дай мне силу творить заклинания твоим именем — и к твоей вечной славе!
   Слова ее прозвенели с силой и чистотой песни, воистину находившейся в ладу и гармонии с тем, что было у нее на сердце.
   И ответ пришел.
   Заклинание, посланное ей Эйлистри, напоминало огненный удар Ллос, только столб божественной энергии был серебристо-белым и долетел, казалось, прямо с луны. Совершенно беззвучный, он ударил в фазового паука, когда существо находилось уже на расстоянии шага от Халисстры. Паука залил поток ослепительно яркого света. Одно мгновение паук отчаянно сопротивлялся, тщетно дергая объятыми магическим огнем ногами, а в следующий миг он уже валялся грудой падали, белея в свете луны.
   Округлив глаза от восторга, Халисстра легонько ткнула мертвую тварь обломанным кончиком меча. Паук, мгновенно обращенный в прах холодным магическим лунным огнем, распался на части, и те, в свою очередь, тоже рассыпались, оставляя на земле лишь горстку пепла. В следующий миг и его развеял налетевший ветер.
   Почувствовав, что на нее кто-то пристально смотрит, Халисстра подняла взгляд, ожидая увидеть Улуйару или Фелиани. Но это оказался Рилд, в полном изумлении уставившийся на нее с дальней стороны полянки. Обеими руками он сжимал рукоять большого меча, но острием тот уткнулся в землю, словно Мастер Оружия забыл, что с ним делать. Глаза Рилда расширились, раскрытым ртом он хватал воздух. Он явно только что бежал. В следующее мгновение воин, видимо, снова обрел дар речи.
   — Халисстра, — прошептал он, — что ты наделала? Теперь ты никогда не сможешь вернуться. Никогда.
   Халисстра смотрела на Рилда поверх убитого паука, и ее раздирали самые противоречивые чувства. Это был гнев оттого, что он ослушался и последовал за нею, и в то же время радость, что он настолько любит ее, что сделал это.
   Наконец Халисстра вздохнула.
   — Это правда, Рилд, но ты вернуться можешь, — сказала она. — У тебя еще есть выбор, выбор между Подземьем и Ллос — которая, очевидно, мертва, как этот паук, — и Эйлистри, улыбающейся нам сейчас сверху. Кого ты выбираешь?
   Рилд несколько долгих мгновений молчал, потом поднял меч и вогнал его в висящие за спиной ножны.
   — Я выбираю тебя, — произнес он, глядя на Халисстру. — Если ты примешь меня.
   Прежде чем Халисстра успела ответить, из леса появились Улуйара и Фелиани. Фелиани улыбалась Халисстре, лицо ее сияло от восторженной радости, но Улуйара подозрительно смотрела на Рилда, словно не была уверена, что он не выхватит меч снова.
   — Если Эйлистри примет тебя, мы тоже будем тебе рады, — сказала ему жрица. — Если нет, ты должен будешь уйти. — Она криво усмехнулась. — И на этот раз надолго.
   — Договорились, — кивнул Рилд.
   Улуйара повернулась к Халисстре.
   — Пойдем, жрица, — сказала она. — Тебе еще многому надо научиться. И многое сделать. Это лишь первое из испытаний, уготованных тебе богиней.
   Халисстра поклонилась, признавая свою покорность новой госпоже. В то же время в ее голове крутилась мысль о том, насколько удивительно все это. Она бежала из Чед Насада, бездомная бродяга, надеясь узнать, жива или мертва ее богиня, для того лишь, чтобы надежды ее разбились о черный каменный монолит, запечатывающий храм Ллос. Но среди чужих ей лесов Верхнего Мира она обрела то, чего вовсе не ожидала, — новый дом и новую богиню. Халисстра знала, что в благодарность за это будет преданно служить Эйлистри с этой ночи и впредь. И что бы ни потребовала от нее богиня, Халисстра исполнит это.
   Распрямившись, она перевела взгляд на Рилда, безмолвно разглядывая воина. Готов ли он к этому тоже? Или выйти на свет Эйлистри — слишком много для Рилда, слишком непохоже на то, к чему он привык?
   Это покажет одно лишь время.

ГЛАВА 20

   Квентл задумчиво поглядывала на склонившуюся в покорном поклоне спину Данифай. Если верить младшей жрице, Фарон сделал, наконец, свой ход. После бесконечных мелких проявлений неповиновения этот выводящий ее из себя мужчина набрался, наконец, храбрости нанести смертельный удар. За исключением того, что ему не хватило силы воли убить Квентл самому, и он предоставил аболетам покончить с нею. В таком случае он мог бы доложить Верховной Матери — вполне правдиво, — что Квентл погибла во время экспедиции от рук представителей иной, враждебной расы.
   Поисков, которые он явно вознамерился провести сам, чтобы украсть у Квентл славу, что по праву должна принадлежать ей.
   Квентл погладила извивающиеся тела своих змей, которые слегка вздрогнули, разделяя ее мысли.
    Должно быть, она говорит правду,- мысленно сказала Ингот, пристально уставившись на склоненную голову Данифай. — Не вижу причины, зачем бы ей придумывать такое.
    Я тоже,- ответила Квентл.
    Данифай — твоя верная слуга, госпожа!- добавила К'Софра, извиваясь от удовольствия.
   Квентл вздохнула и погладила самую маленькую из змей по голове. К'Софра была красива, но не слишком умна. Она все принимала за чистую монету, совершенно не замечая тех тончайших оттенков лжи, что лежат обычно прямо на поверхности столь вопиющей измены. Но Квентл думалось, что на этот раз наивная змея, возможно, действительно права. Мотивы Данифай казались прозрачными, как горный хрусталь. Младшая жрица многое приобретала, выдав планы Фарона Квентл, и ничего не теряла. Когда Ллос снова пробудится, Данифай, без сомнения, попытается занять видное место в Арак-Тинилите.
   Квентл переложила плеть в левую руку — она улыбнулась, увидев, как вздрогнула Данифай, когда змеи оказались у нее над головой, — и, сложив пальцы правой руки в щепоть, легонько коснулась ими склоненной головы пленницы.
   — Ты будешь вознаграждена, — пообещала она младшей жрице. — Теперь ступай. Вернись к Фарону, пока он не заподозрил, чем ты занимаешься.
   Данифай поднялась, улыбаясь, и повернулась к выходу из тесной пещеры. Джеггред, все это время сидевший на корточках возле туннеля, выпустил когти на бойцовых руках и оглянулся через плечо на Квентл. Она чуть кивнула, и Джеггред прижался к стене, чтобы дать Данифай пройти.
   — Как насчет мага? — прорычал дреглот.
   Квентл видела, что волосы на его загривке встали дыбом. Он внимательно слушал все, что говорила Данифай, и теперь балансировал на грани неистовства. Одно слово Квентл, и он помчится по туннелю вниз, туда, где сидит у водопада Фарон, изучающий свои книги заклинаний.
   — Я сама разберусь с ним, — сказала племяннику Квентл. — Позже.
   Все еще тихонько порыкивая, Джеггред снова присел, обхватив меньшими руками колени. Красные глаза его вглядывались в туннель, шерсть на загривке медленно улеглась.
   Квентл посидела немного в тишине, размышляя. Пещера, выбранная ею для Дремления, была не больше комнаты для прислуги, но с высоким потолком, оканчивающимся узкой трещиной. По одной из стен сочилась вода, образуя у ног Квентл лужу. Она стекала по проходу, у которого скорчился Джеггред, и впадала в конце концов в реку — ее шум доносился из туннеля. На влажной стене рядом с Квентл обосновалась колония округлых люминесцирующих грибов, дающих неяркий зеленоватый свет. Квентл дотянулась и ткнула в один из них пальцем, выпустив облачко сверкающих спор, потом уставилась на его светящийся кончик.
   Какими бы полезными ни были заклинания Фарона, это его вероломство перевешивает все, превращая мага в помеху, которую следует ликвидировать. И все же решиться убрать его не так просто, как кажется.
   Фарон — могущественный маг и ключевой игрок в политике Академии. Если станет известно, что Квентл убила его, ей наверняка предстоит столкнуться с гневом покровителя Фарона, ее брата Громфа. Сестра Квентл, Триль, Верховная Мать Дома Бэнр, не обрадуется, если ей придется выбирать между братом и сестрой, особенно когда дроу и так ослаблены из-за небрежения Ллос. Говорят, собственная Верховная Мать Фарона, Миз'ри Миззрим, мага не жалует, но он тем не менее Мастер Магика, а значит, важная часть скромного достояния Дома Миззрим, а Дом Миззрим — теснейший союзник Первого Дома. Остальные мастера и маги Магика также будут недовольны, потеряв одного из своих, особенно столь ценного, что был избран для участия в этой экспедиции. Убить Фарона будет действительно непросто, и все же должен быть способ…
   Квентл обдумывала то, что сообщила ей Данифай. Со слов младшей жрицы выходило, что аболет согласится сообщить, где находится корабль хаоса, лишь в обмен на возможность съесть обладателя могущественных заклинаний. Фарон явно уверен, что Оофоон не сумеет понять, что от заклинаний Квентл нет больше никакого проку, — что аболет откроет ему местонахождение корабля раньше, чем его обман раскроется. И повелительница аболетов поверила ему. Иначе она просто сожрала бы Фарона на месте, чтобы завладеть теми заклинаниями, что присутствуют в мозгу у самого мага.
    Поменяйся с ним местами, —предложила Ингот. — Отдай Фарона Оофоон в обмен на корабль.
    Легко сказать, —отозвалась Квентл, — да трудно сделать. Мне пришлось бы встретиться с Оофоон лично и для начала убедить повелительницу аболетов в том, что я не стою того, чтобы меня есть.
    Скажи правду, —посоветовала Зинда. — Твои заклинания бесполезны. Ллос умолкла, может быть, навеки. Возможно, умерла.
   — Нет! — вслух вскричала Квентл, — Ллос жива!
   Увидев обращенный на нее внимательный взгляд Джеггреда, она умолкла.
    Она должна быть жива, —продолжила Квентл мысленно. — Если я не буду верить, что она по-прежнему жива, я…
    Что? —резко бросила Ингот, мысленно выдергивая Квентл из бездны отчаяния. — Сдашься? Сама выберешь смерть? И какому богу тогда будет нужна твоя душа?
   Гнев помог Квентл успокоиться — она ненавидела, когда змеи заглядывали в самые сокровенные ее страхи.
    Нет, никогда, —огрызнулась верховная жрица. — Но раскрыть, что сталось с Ллос, означало бы заключить сделку с позиции слабого. Аболет понял бы, что я бессильна. Возможно, он даже решил бы напасть на дроу, как это сделали другие расы.
   Хсив, посмеиваясь, присоединился к спору. Будучи первым из сплетенных в плетку змей, именно он зачастую помогал Квентл направить мысли в верное русло.
    Аболеты — водяной народ, —напомнил он ей. — Они не могут покинуть свое озеро.
    Это мне известно,- парировала Квентл, не обращая внимания на то, что змеи способны распознать ее ложь. — Но аболеты могут рассказать другим народам о безмолвии Ллос. Если весть о нашей слабости распространится, мы обречены. Чед Насад пал, а теперь Фарону не удается больше связаться с Громфом. Судя по всему, Мензоберранзан…
    Мензоберранзан далеко от озера Форуут, —мягко напомнил Хсив. — И это редко посещаемое место. Те, кому аболеты могли бы об этом рассказать, напали бы на какой-нибудь город дроу поближе.
   Квентл едва слышала его. Все ее страхи и сомнения, которые она загоняла глубоко внутрь с того самого момента, как их отряд бежал из Чед Насада, вырвались наружу, словно пауки из кокона.
    Вот именно! —запричитала она. — Кто знает, сколько наших городов разрушено — и сколько будет разрушено, прежде чем этот кризис минует? Я взялась найти Ллос- рассказать ей, что происходит. Триль и остальные верховные матери- все они зависят от меня, а я не уверена… Я не знаю, как…
    Предоставь это нам, —прошипела Ингот.
   Квентл не слушала.
    Судьба всех городов дроу в Подземье лежит на моих плечах,- стонала она. — Все так сложно и без Фарона с его жалкими играми вокруг власти. Он что, не понимает, что стоит на кону? Итогом может стать исчезновение нашего народа!
    Может, —согласилась Зинда.
   Ингот поспешно велела самой крупной из змей молчать.
    Ты должна сосредоточиться на более неотложной задаче, —напомнила она Квентл. — Ты должна выведать у Оофоон, где корабль,- и это может оказаться легче, чем ты думаешь. Доска сава уже приготовлена для тебя. Все фигуры расставлены.
   Квентл на мгновение опешила.
    Как это?
   Жало Ингот замелькало взад и вперед, что у змей означает улыбку.
    Чтобы узнать, где находится корабль хаоса, Фарон должен еще раз встретиться с Оофоон. Если он будет думать, что тебя съели, то, возможно, утратит бдительность. И это может погубить его.
   Квентл нахмурилась:
    Не понимаю.
    Дослушай, и поймешь, —продолжала Ингот. — Ты скажешь Оофоон, что Ллос мертва…
    Оофоон мне не поверит, —перебила Квентл. — Я и сама в это не верю.
    Твое кольцо не позволит аболету прочесть твои мысли или узнать, что ты лжешь, — напомнил Хсив. — Потом, когда Оофоон сочтет, что ты не стоишь того, чтобы тебя есть, ты предложишь ей взамен Фарона. Ты скажешь, что, если она откроет тебе, где лежит корабль хаоса, ты поможешь убедить Фарона, что тебя съели. Одураченный, он добровольно поплывет в зубы смерти.
    Аболет сожрет его! —воскликнула К'Софра.
    И ты, наконец, избавишься от Фарона,- добавила Зинда. — Так что даже Триль не найдет, к чему придраться.
    А как я смогу убедить Фарона, что я погибла? —спросила Квентл.
    Не ты, —ответила Ингот. Изогнувшись в сторону выхода из пещеры, змея уставилась на Джеггреда: — Он. Возьми Джеггреда с собой- и ничего не говори ему о своих планах. Так его горе будет убедительнее. Запрети ему мстить аболетам, если тебя убьют, и убедись в том, что он запомнил это. Прикажи ему пробиться назад и рассказать Фарону, что произошло, чтобы остальные могли передать весть о твоей гибели в Мензоберранзан. Скажи Джеггреду, что он должен сделать это — любой ценой, иначе жизнь его госпожи будет отдана зря.
   Словно каким-то образом почувствовав, что говорят о нем, Джеггред пошевелился и оглянулся через плечо. Глаза его сузились, но он мгновенно подчинился короткому взмаху руки Квентл и вновь сосредоточил внимание на туннеле.
   Квентл тем временем с облегчением поняла, что это в самом деле выход из сложного положения, причем такой, что позволит наконец отплатить Фарону за его возмутительную непокорность.
   Она с надеждой взглянула на Ингот:
    А как мне сделать, чтобы аболет меня не съел?
   Змея оскалила клыки в зловещей ухмылке.
    У тебя же есть жезл, —напомнила Ингот.
   Квентл кивнула.
    И та бутылка с грибным вином, которую ты сберегла.
    Да, —подтвердила Квентл. — Но как, во имя Абисса, все это…
    Выслушай, —снова сказала Ингот. - И я объясню…
   Квентл жадно слушала. К тому времени, как Ингот закончила говорить, на губах верховной жрицы появилась жестокая улыбка.
    А ведь может получиться, —мысленно передала она змее, одновременно послав заряд возбуждения. — Должно получиться.
   Остальные змеи, хранившие почтительное молчание, пока Ингот излагала свой план, взволнованно зашевелились, видя, что план принят. Даже Кворра, которая почти никогда не разговаривала, не смогла сдержаться.
    О, — сказала она, — вот будет потеха!

* * *

   Джеггред ожидал за дверью зала для приемов, в котором Квентл беседовала с главой аболетов. Каждый мускул его был напряжен. Квентл там одна, а тех — двое. Она допустила, чтобы одна из этих тварей — не Оофоон, другая — находилась у нее за спиной. Зачем она это позволила?
   Джеггреду не нравились эти раздутые рыбьи существа. Даже сквозь воду, залившую ему нос, он чуял, как от них смердит ложью. Полудемон, прищурившись, взглянул на третьего аболета, которому повелительница велела остаться в коридоре, когда Квентл велела Джеггреду подождать снаружи. Дреглоту ужасно хотелось разодрать это резиновое на вид тело в клочья, посмотреть, красная ли у него внутри кровь. Он представил себе это… облако крови, повисшее в воде. Какой это был бы потрясающий пир — втягивать кровь с каждым вдохом!