Страница:
Его плеча коснулась рука. Обернувшись, он увидел Фарона. Позади него стояла Данифай.
— Что случилось? — спросил маг.
— Ничего, — ответил Вейлас. — Это просто из-за брызг водопада. Я продрог.
Квентл с трудом вскарабкалась следом за Фароном и Данифай, которая посторонилась, подозрительно косясь на плеть за поясом жрицы. Квентл пригнулась, чтобы не задеть низкий потолок, и широко расставила ноги и раскинула руки, балансируя на скользких камнях. Эта поза и жадный блеск в глазах делали ее похожей на мрачного паука. Джеггред, как обычно, держался в шаге позади нее, ловко пробираясь по неровному карнизу, раскинув вторые, меньшие руки для равновесия.
Квентл вгляделась в бескрайнюю пещеру под водопадом.
— Мы добрались до озера Форуут? — спросила она.
Голос ее был едва слышен за ревом падающей воды.
— Оно внизу, — кивнул в ответ Вейлас. — Примерно в пятидесяти шагах под нами.
— Видишь ли ты хоть какие-нибудь признаки города — или корабля?
Вейлас покачал головой:
— Наверное, они оба глубоко под водой.
Но где именно под водой, хотел бы он знать?
Насколько Вейлас знал, Занхорилок находился на противоположном берегу озера, хотя он и не собирался рассказывать об этом Квентл. Они добрались сюда по единственному известному проводнику пути. Меньше всего ему хотелось выказать какую бы то ни было слабость или неуверенность, на случай, если они отыщут корабль, и Подземье — а с ним и вся полезность Вейласа — останутся позади.
Уцепившись одной рукой за мокрую скалу, Вейлас, насколько отважился, свесился вниз, разглядывая стену. Они добрались сюда по широкому туннелю с естественным скальным выступом вдоль одного берега реки. Это был удобный и кратчайший путь к озеру, просто легкая прогулка после долгого, утомительного путешествия. Но теперь все стало куда сложнее. Река вырывалась из туннеля, словно горизонтально бьющий фонтан, и скалы далеко по обе стороны от нее были мокрыми от брызг. Сквозь водную пыль Вейлас разглядел тускло светящиеся зеленые полосы на камнях — колонии пропитанных водой, скользких грибов.
Вейлас почувствовал, что кто-то навис над ним, и по зловонному дыханию понял, кто именно. Джеггред таращился на озеро, навалившись уродливым телом на проводника и едва не столкнув того с обрыва.
Отпихнув Джеггреда локтем, Вейлас прокричал остальным поверх головы дреглота:
— Прежде чем нам идти дальше, я бы предпочел сходить на разведку! Фарон, мне нужна магия, чтобы спуститься вниз, и заклинания, которые позволят мне дышать под водой.
— Ты пойдешь один? — спросил маг. — Почему бы тебе не взять кого-нибудь еще? — Он бросил взгляд за спину Квентл, будто ждал, что там появится еще кто-то, потом вздохнул. — Как насчет Джеггреда?
— Нет! — рявкнула Квентл, и змеи в ее плетке возбужденно взметнулись. — Джеггред останется со мной.
Чувствуя ее гнев, Джеггред вскарабкался к жрице и скорчился рядом с ней.
— Он может взять Данифай, — сказала Квентл.
Прежде чем Вейлас успел протестующе замотать головой, вмешался Фарон:
— Данифай будет только мешать ему, и я не хочу тратить время и силы, готовя одни и те же заклинания дважды.
Вейлас бросил быстрый взгляд на Квентл и на Фарона. Ему приходилось быть осторожным, чтобы ни одна чаша весов не перевесила, и это балансирование выматывало его все сильнее. Будет изрядным облегчением остаться на некоторое время одному.
— Я пойду один, — заявил он.
Проводник Бреган Д'эрт скинул пивафви, потом положил рядом с ним заплечный мешок, лук и колчан. Он снял и кольчугу — ее тяжесть только станет тащить его на дно озера — и башмаки. После этого осторожно отцепил с рубахи те из множества талисманов, которые могли пострадать от воды, и снова надел ее. Потом привязал ножи к ножнам. Нить, которую он использовал, не даст клинкам выпасть, когда он будет под водой, и в то же время она достаточно тонкая, чтобы в случае опасности ее было легко порвать.
Покончив с этим, проводник поднял глаза на Фарона.
— Готов, — сказал он.
Маг кивнул и достал из кармана маленький клочок бумаги из кожицы грибных шляпок. Развернув его, он протянул Вейласу его содержимое: крохотный шарик черного, похожего на деготь вещества.
— Съешь это, — велел маг.
Не спрашивая, что это такое, Вейлас закинул его в рот. Штука оказалась горькой и липла к зубам. Вейлас с трудом смог раскрыть склеившиеся челюсти.
Фарон рассмеялся.
— Не надо жевать его. Просто проглоти, — пояснил он.
Вейлас проглотил вещество и принялся ждать, пока Фарон пропоет слова своего заклинания. Под конец маг стал перебирать пальцами по груди Вейласа, на манер мамаши, изображающей паука из детского стишка. Когда Фарон закончил, пальцы на руках и ногах проводника сделались словно липкими. Он оторвал одну руку от скалы, и за ней потянулись клейкие нити паутины.
Фарон во второй раз полез в карман своего пивафви и вытащил небольшой кусочек стебля какого-то высушенного наземного растения.
— Готов? — спросил он.
Вейлас кивнул.
Маг усмехнулся:
— Тогда набери побольше воздуха.
Вейлас так и сделал, и Фарон дунул на него через трубочку, завершая второе заклинание.
Грудь Вейласа налилась тяжестью, из ноздрей струйками потекла вода.
— Пошел! — крикнул Фарон.
Уговаривать Вейласа не пришлось. Давление воды, заполнившей его легкие, было вполне достаточным стимулом. Перевалившись через край обрыва, он побежал по стене пещеры вниз, точно паук, благо липкие ладони и ступни позволяли лазить по отвесному камню. Вниз головой он спешил к воде, щурясь от летящих в глаза брызг. Над ним дугой изгибался водопад, заслоняя только что покинутый туннель. Вода обрушивалась вниз с подобным грому ревом, становившимся все громче по мере того, как Вейлас спускался.
Проводник был уже в паре шагов от поверхности озера, когда неодолимая потребность сделать вдох овладела им. Выкашливая воду из легких, словно человек, которого рвет, он попытался вдохнуть воздух — и едва не захлебнулся.
Отплевываясь, он, наконец, добрался до озера. Едва голова его ушла под холодную, слегка волнующуюся поверхность, он жадно вдохнул полную грудь воды и почувствовал облегчение.
Вейлас продолжал спускаться по каменной стене, пока бурлящая вода не смыла клейкую слизь с его рук и ног. Оттолкнувшись от скалы, он поплыл, позволяя течению, порожденному водопадом, увлечь его на глубину. Вода была холодной — и мутной. Некоторое время он плыл, ничего не видя, полагаясь на то, что отличное чувство направления поможет ему держать курс на середину озера. Заклинание Фарона позволяло Вейласу дышать водой дольше полного цикла Нарбондели — если нужно, он мог бы передохнуть на дне, но надеялся, что ему понадобится не так уж много времени, чтобы отыскать какие-либо признаки города аболетов.
Вейлас плыл, отдыхал и снова плыл, пока не увидел впереди, среди темной воды, свет. Он направился туда, и свечение оказалось узором из тесных группок зеленовато-желтых шаров, которые то вспыхивали, то тускнели, то вспыхивали, то тускнели.
Не огни ли это Занхорилока, подумал Вейлас и устремился к ним, но, подплыв достаточно близко, чтобы как следует разглядеть шары, он был разочарован.
Светящиеся шары оказались не огнями города аболетов, но стаей люминесцирующих медуз. Их здесь были сотни, каждая размером с ладонь Вейласа. Они все двигались одновременно, разом то втягивая усики, то выбрасывая их, и с каждым толчком их свет из желтовато-зеленого делался желтым.
Разочарованный, Вейлас начал было разворачиваться, когда заметил плывущий между ним и медузами силуэт. Проводник застыл, чтобы не выдать себя движением. Он завис в воде, влекомый течением, и наблюдал.
Существо было размером с дроу, с двумя руками и двумя ногами, каждая из которых оканчивалась перепончатыми пальцами. Еще у него имелся хвостовой плавник — и не было щупалец. Значит, это точно не аболет… но кто же?
Существо плыло рядом с медузами, направляя их движение посохом, который держало в одной руке. Из набалдашника посоха вырывались вспышки потрескивающего света, и их частота соответствовала пульсации медуз. Вейлас едва мог расслышать испускаемые посохом звуки, что-то вроде басовитого «тум, тум, тум», подобного приглушенному рокоту барабана.
Существо, занятое своим светящимся стадом, не заметило Вейласа, и это поставило проводника перед выбором. Он мог бы приблизиться к этому пастуху и попытаться пообщаться с ним, в надежде, что существо скажет ему, где находится Занхорилок, или же проявить привычную осторожность и уплыть прочь.
Проводник потрогал свой амулет в форме звезды, чтобы удостовериться, что тот по-прежнему приколот к его рубахе. Если будет нужно, он всегда сможет прибегнуть к его магии, чтобы удрать.
Вейлас поплыл к существу.
Подобравшись ближе, он увидел, что кожа у того темная, как у дроу. Голова его была лысая, и тело блестело в свете медуз. Кожу покрывал слой зеленоватой слизи. Когда Вейлас оказался от него шагах, наверное, в десяти, существо, должно быть, почувствовало его присутствие. Оно резко ударило хвостом и развернулось. Увидев его лицо, Вейлас задохнулся от изумления. Высокие скулы и заостренный подбородок придавали существу явное сходство с дроу. У него даже были красные глаза, но зато не было ушей — лишь грубые рубцы вокруг дырок в голове, похожие на оплавленные остатки ушных раковин. На руках существа — одна из них подгребала назад и вверх, чтобы удерживать тело на месте, а другая сжимала посох — были большие пальцы, но кроме них — лишь еще по два пальца, соединенных широкой кожистой перепонкой.
Вейлас открыл было рот, потом вспомнил, что дышит водой и говорить не может. Повинуясь внезапному порыву, он попытался заговорить на языке жестов дроу. Проводник осмотрительно составил подчеркнуто нейтральный вопрос. Он не знал, является ли существо другом или врагом аболетов.
— Это ведь озеро аболетов, верно? — спросил он. — Их город где-то рядом?
Он не рассчитывал на ответ. Разведчик, рассказавший ему об озере Форуут, говорил, что мало кто из дроу бывал там.
Тем более Вейлас был потрясен, когда существо отозвалось жестами, хотя и неловкими из-за неуклюжих перепончатых пальцев:
— Ты ищешь аболетов? Ты что, спятил? Беги, пока они…
Похожее на дроу существо содрогнулось, словно от удара. Выронив посох, оно скрючилось, обхватив перепончатыми руками голову, разинув рот в безмолвном вопле. Вейлас крутнулся на месте и схватился за ножи, выискивая опасность, но прежде, чем он успел метнуть их, пронзительный высокий звук ввинтился в его череп.
Громче всего, что ему довелось слышать в жизни, этот вопль вонзился в мозг, заставляя его тело спазматически содрогаться. Вейлас скрючился точно в такой же позе эмбриона, выпучив от боли глаза и прижимая руки к ушам.
Это не помогло. Вопль продолжался, эхом перекатываясь внутри его черепа, пока Вейлас не понял, что кость сейчас расколется на кусочки, словно хрустальная. Потом тишина и мрак милосердно поглотили его.
ГЛАВА 11
— Что случилось? — спросил маг.
— Ничего, — ответил Вейлас. — Это просто из-за брызг водопада. Я продрог.
Квентл с трудом вскарабкалась следом за Фароном и Данифай, которая посторонилась, подозрительно косясь на плеть за поясом жрицы. Квентл пригнулась, чтобы не задеть низкий потолок, и широко расставила ноги и раскинула руки, балансируя на скользких камнях. Эта поза и жадный блеск в глазах делали ее похожей на мрачного паука. Джеггред, как обычно, держался в шаге позади нее, ловко пробираясь по неровному карнизу, раскинув вторые, меньшие руки для равновесия.
Квентл вгляделась в бескрайнюю пещеру под водопадом.
— Мы добрались до озера Форуут? — спросила она.
Голос ее был едва слышен за ревом падающей воды.
— Оно внизу, — кивнул в ответ Вейлас. — Примерно в пятидесяти шагах под нами.
— Видишь ли ты хоть какие-нибудь признаки города — или корабля?
Вейлас покачал головой:
— Наверное, они оба глубоко под водой.
Но где именно под водой, хотел бы он знать?
Насколько Вейлас знал, Занхорилок находился на противоположном берегу озера, хотя он и не собирался рассказывать об этом Квентл. Они добрались сюда по единственному известному проводнику пути. Меньше всего ему хотелось выказать какую бы то ни было слабость или неуверенность, на случай, если они отыщут корабль, и Подземье — а с ним и вся полезность Вейласа — останутся позади.
Уцепившись одной рукой за мокрую скалу, Вейлас, насколько отважился, свесился вниз, разглядывая стену. Они добрались сюда по широкому туннелю с естественным скальным выступом вдоль одного берега реки. Это был удобный и кратчайший путь к озеру, просто легкая прогулка после долгого, утомительного путешествия. Но теперь все стало куда сложнее. Река вырывалась из туннеля, словно горизонтально бьющий фонтан, и скалы далеко по обе стороны от нее были мокрыми от брызг. Сквозь водную пыль Вейлас разглядел тускло светящиеся зеленые полосы на камнях — колонии пропитанных водой, скользких грибов.
Вейлас почувствовал, что кто-то навис над ним, и по зловонному дыханию понял, кто именно. Джеггред таращился на озеро, навалившись уродливым телом на проводника и едва не столкнув того с обрыва.
Отпихнув Джеггреда локтем, Вейлас прокричал остальным поверх головы дреглота:
— Прежде чем нам идти дальше, я бы предпочел сходить на разведку! Фарон, мне нужна магия, чтобы спуститься вниз, и заклинания, которые позволят мне дышать под водой.
— Ты пойдешь один? — спросил маг. — Почему бы тебе не взять кого-нибудь еще? — Он бросил взгляд за спину Квентл, будто ждал, что там появится еще кто-то, потом вздохнул. — Как насчет Джеггреда?
— Нет! — рявкнула Квентл, и змеи в ее плетке возбужденно взметнулись. — Джеггред останется со мной.
Чувствуя ее гнев, Джеггред вскарабкался к жрице и скорчился рядом с ней.
— Он может взять Данифай, — сказала Квентл.
Прежде чем Вейлас успел протестующе замотать головой, вмешался Фарон:
— Данифай будет только мешать ему, и я не хочу тратить время и силы, готовя одни и те же заклинания дважды.
Вейлас бросил быстрый взгляд на Квентл и на Фарона. Ему приходилось быть осторожным, чтобы ни одна чаша весов не перевесила, и это балансирование выматывало его все сильнее. Будет изрядным облегчением остаться на некоторое время одному.
— Я пойду один, — заявил он.
Проводник Бреган Д'эрт скинул пивафви, потом положил рядом с ним заплечный мешок, лук и колчан. Он снял и кольчугу — ее тяжесть только станет тащить его на дно озера — и башмаки. После этого осторожно отцепил с рубахи те из множества талисманов, которые могли пострадать от воды, и снова надел ее. Потом привязал ножи к ножнам. Нить, которую он использовал, не даст клинкам выпасть, когда он будет под водой, и в то же время она достаточно тонкая, чтобы в случае опасности ее было легко порвать.
Покончив с этим, проводник поднял глаза на Фарона.
— Готов, — сказал он.
Маг кивнул и достал из кармана маленький клочок бумаги из кожицы грибных шляпок. Развернув его, он протянул Вейласу его содержимое: крохотный шарик черного, похожего на деготь вещества.
— Съешь это, — велел маг.
Не спрашивая, что это такое, Вейлас закинул его в рот. Штука оказалась горькой и липла к зубам. Вейлас с трудом смог раскрыть склеившиеся челюсти.
Фарон рассмеялся.
— Не надо жевать его. Просто проглоти, — пояснил он.
Вейлас проглотил вещество и принялся ждать, пока Фарон пропоет слова своего заклинания. Под конец маг стал перебирать пальцами по груди Вейласа, на манер мамаши, изображающей паука из детского стишка. Когда Фарон закончил, пальцы на руках и ногах проводника сделались словно липкими. Он оторвал одну руку от скалы, и за ней потянулись клейкие нити паутины.
Фарон во второй раз полез в карман своего пивафви и вытащил небольшой кусочек стебля какого-то высушенного наземного растения.
— Готов? — спросил он.
Вейлас кивнул.
Маг усмехнулся:
— Тогда набери побольше воздуха.
Вейлас так и сделал, и Фарон дунул на него через трубочку, завершая второе заклинание.
Грудь Вейласа налилась тяжестью, из ноздрей струйками потекла вода.
— Пошел! — крикнул Фарон.
Уговаривать Вейласа не пришлось. Давление воды, заполнившей его легкие, было вполне достаточным стимулом. Перевалившись через край обрыва, он побежал по стене пещеры вниз, точно паук, благо липкие ладони и ступни позволяли лазить по отвесному камню. Вниз головой он спешил к воде, щурясь от летящих в глаза брызг. Над ним дугой изгибался водопад, заслоняя только что покинутый туннель. Вода обрушивалась вниз с подобным грому ревом, становившимся все громче по мере того, как Вейлас спускался.
Проводник был уже в паре шагов от поверхности озера, когда неодолимая потребность сделать вдох овладела им. Выкашливая воду из легких, словно человек, которого рвет, он попытался вдохнуть воздух — и едва не захлебнулся.
Отплевываясь, он, наконец, добрался до озера. Едва голова его ушла под холодную, слегка волнующуюся поверхность, он жадно вдохнул полную грудь воды и почувствовал облегчение.
Вейлас продолжал спускаться по каменной стене, пока бурлящая вода не смыла клейкую слизь с его рук и ног. Оттолкнувшись от скалы, он поплыл, позволяя течению, порожденному водопадом, увлечь его на глубину. Вода была холодной — и мутной. Некоторое время он плыл, ничего не видя, полагаясь на то, что отличное чувство направления поможет ему держать курс на середину озера. Заклинание Фарона позволяло Вейласу дышать водой дольше полного цикла Нарбондели — если нужно, он мог бы передохнуть на дне, но надеялся, что ему понадобится не так уж много времени, чтобы отыскать какие-либо признаки города аболетов.
Вейлас плыл, отдыхал и снова плыл, пока не увидел впереди, среди темной воды, свет. Он направился туда, и свечение оказалось узором из тесных группок зеленовато-желтых шаров, которые то вспыхивали, то тускнели, то вспыхивали, то тускнели.
Не огни ли это Занхорилока, подумал Вейлас и устремился к ним, но, подплыв достаточно близко, чтобы как следует разглядеть шары, он был разочарован.
Светящиеся шары оказались не огнями города аболетов, но стаей люминесцирующих медуз. Их здесь были сотни, каждая размером с ладонь Вейласа. Они все двигались одновременно, разом то втягивая усики, то выбрасывая их, и с каждым толчком их свет из желтовато-зеленого делался желтым.
Разочарованный, Вейлас начал было разворачиваться, когда заметил плывущий между ним и медузами силуэт. Проводник застыл, чтобы не выдать себя движением. Он завис в воде, влекомый течением, и наблюдал.
Существо было размером с дроу, с двумя руками и двумя ногами, каждая из которых оканчивалась перепончатыми пальцами. Еще у него имелся хвостовой плавник — и не было щупалец. Значит, это точно не аболет… но кто же?
Существо плыло рядом с медузами, направляя их движение посохом, который держало в одной руке. Из набалдашника посоха вырывались вспышки потрескивающего света, и их частота соответствовала пульсации медуз. Вейлас едва мог расслышать испускаемые посохом звуки, что-то вроде басовитого «тум, тум, тум», подобного приглушенному рокоту барабана.
Существо, занятое своим светящимся стадом, не заметило Вейласа, и это поставило проводника перед выбором. Он мог бы приблизиться к этому пастуху и попытаться пообщаться с ним, в надежде, что существо скажет ему, где находится Занхорилок, или же проявить привычную осторожность и уплыть прочь.
Проводник потрогал свой амулет в форме звезды, чтобы удостовериться, что тот по-прежнему приколот к его рубахе. Если будет нужно, он всегда сможет прибегнуть к его магии, чтобы удрать.
Вейлас поплыл к существу.
Подобравшись ближе, он увидел, что кожа у того темная, как у дроу. Голова его была лысая, и тело блестело в свете медуз. Кожу покрывал слой зеленоватой слизи. Когда Вейлас оказался от него шагах, наверное, в десяти, существо, должно быть, почувствовало его присутствие. Оно резко ударило хвостом и развернулось. Увидев его лицо, Вейлас задохнулся от изумления. Высокие скулы и заостренный подбородок придавали существу явное сходство с дроу. У него даже были красные глаза, но зато не было ушей — лишь грубые рубцы вокруг дырок в голове, похожие на оплавленные остатки ушных раковин. На руках существа — одна из них подгребала назад и вверх, чтобы удерживать тело на месте, а другая сжимала посох — были большие пальцы, но кроме них — лишь еще по два пальца, соединенных широкой кожистой перепонкой.
Вейлас открыл было рот, потом вспомнил, что дышит водой и говорить не может. Повинуясь внезапному порыву, он попытался заговорить на языке жестов дроу. Проводник осмотрительно составил подчеркнуто нейтральный вопрос. Он не знал, является ли существо другом или врагом аболетов.
— Это ведь озеро аболетов, верно? — спросил он. — Их город где-то рядом?
Он не рассчитывал на ответ. Разведчик, рассказавший ему об озере Форуут, говорил, что мало кто из дроу бывал там.
Тем более Вейлас был потрясен, когда существо отозвалось жестами, хотя и неловкими из-за неуклюжих перепончатых пальцев:
— Ты ищешь аболетов? Ты что, спятил? Беги, пока они…
Похожее на дроу существо содрогнулось, словно от удара. Выронив посох, оно скрючилось, обхватив перепончатыми руками голову, разинув рот в безмолвном вопле. Вейлас крутнулся на месте и схватился за ножи, выискивая опасность, но прежде, чем он успел метнуть их, пронзительный высокий звук ввинтился в его череп.
Громче всего, что ему довелось слышать в жизни, этот вопль вонзился в мозг, заставляя его тело спазматически содрогаться. Вейлас скрючился точно в такой же позе эмбриона, выпучив от боли глаза и прижимая руки к ушам.
Это не помогло. Вопль продолжался, эхом перекатываясь внутри его черепа, пока Вейлас не понял, что кость сейчас расколется на кусочки, словно хрустальная. Потом тишина и мрак милосердно поглотили его.
ГЛАВА 11
Халисстра сидела, поджав ноги, на сыром каменном полу пещеры, единственный выход из которой находился высоко вверху. Стены пещеры были покрыты рисунками, нанесенными прямо по камню, их линии вторили естественным изгибам скалы. Изображенные в полный рост дроу простирали руки к небу, глаза их сияли восторженным стремлением. Все это были изображения взрослых, но у каждого из них имелась пуповина, которая змеилась по стене до самого пола, подобно корню.
Руки Халисстры больше не были связаны, но она имела столько же шансов сбежать из пещеры, сколько нарисованные фигуры — сойти с каменного «холста», удерживающего их. Стены были по меньшей мере в три ее роста и сходились вверху к отверстию в потолке, поэтому вскарабкаться по ним без помощи магии было невозможно. Ее тщательнейшим образом обыскали, отобрав все магические приспособления и оружие, а заклятие, наложенное на Халисстру жрицей, лишило ее возможности не только петь, но даже напевать без слов — возможности воспользоваться магией баэ'квешел.
Когда Рилд ушел, жрица, убившая тролля, телепортировала Халисстру в эту пещеру и исчезла. Первая Дочь Дома Меларн провела здесь весь день. Сначала она без устали мерила пещеру шагами, выискивая путь на волю. Смирившись наконец с тем, что угодила в западню, она уселась скрестив ноги и погрузилась в Дремление. Очнувшись от грез, она наблюдала, как кружок неба над головой стал сереть, потом почернел. Дождь прекратился, но небо все еще хмурилось. Не видно было ни луны, ни звезд. Халисстре даже почудилось на миг, что она в Подземье — что над пещерой есть туннель или проход. Но долетающий в отверстие ветер, пахнущий землей и древесной корой, разрушал эту иллюзию, как и негромкие раскаты далекого грома. Да еще папоротники, свисающие в лаз, словно пряди волос. С их мокрых стеблей падали капельки дождя.
Снаружи донеслось пение. Это были голоса жриц, собравшихся, чтобы решить судьбу Халисстры. Их песни вторили серебряный напев флейты и быстрый перезвон мечей, стаккато ударов металла о металл, Халисстра подумала, что, возможно, это только ее воображение, но песнь, кажется, достигает своего крещендо. Она решила, что вот-вот появится одна из последовательниц Эйлистри и сообщит, каким образом Халисстре предстоит умереть.
Она приготовилась к неизбежному. Так или иначе — от магии их вероломной богини или от холодной стали — она должна будет умереть. Жрицы, должно быть, уже опомнились и поняли, что, клянясь в верности Эйлистри, Халисстра лишь выгадывала время. Теперь для нее пришла пора молиться и готовиться к переходу в иные сферы — но молиться какому божеству?
Халисстра знала множество молитв к Ллос — молитв, которые она могла бы прочесть при помощи рук, на безмолвном языке жестов, — но их никто не услышит, никто не увидит. Ллос исчезла и не внимает больше молящимся ей. Она даже не наказывает отступников. На Дне Дьявольской Паутины нет больше душ умерших, и Халисстра вынуждена была сделать вывод, что те, кто предан Ллос, исчезают в небытии, так же как это случилось с их богиней.
Может, вместо Ллос Халисстре стоило бы помолиться Селветарму, воителю Паучьей Королевы? Насколько она могла судить, он, возможно, все еще сражается с Варауном и не услышит ее, а может, хуже того, он уже погиб. Остался ли еще хоть кто-нибудь из богов, внимающий смертным?
Халисстру пробрал озноб, она подтянула колени к груди и обхватила их руками. По крайней мере Рилд в безопасности. Сдавшись, она спасла его. Она уткнулась было подбородком в колени и вздрогнула, задев ранку от меча Рилда. Порез был крохотный, длиной с ноготь большого пальца, но горел, будто его прижгли раскаленным железом. Он открылся и снова начал кровоточить, хотя Халисстра едва коснулась его подбородком.
Пение снаружи прекратилось. Халисстра услышала наверху шорох и, подняв взгляд, увидела Фелиани, стоящую на коленях среди папоротников и смотрящую на нее сверху вниз. Жрица оттерла лицо от черной краски, ее кожа оказалась нездорового белого цвета. Глядя на нее, Халисстра поняла, что, пожалуй, ошибалась насчет того, будто небо затянуто тучами; луна, должно быть, выглянула из-за облаков, поскольку на миг Фелиани озарило слабое серебристое сияние. Потом оно исчезло, и лицо жрицы снова стало отчетливо различимым.
— Ну? — знаками спросила Халисстра. — Какая участь меня ждет? Песнь — или меч?
— Песнь, — ответила Фелиани.
Халисстра мрачно кивнула и поднялась. Она хотела встретить смерть стоя.
— Я готова, — показала она, напряженно, резко двигая пальцами.
Круглое лицо Фелиани расплылось в усмешке. С точки зрения дроу, это должно было быть злорадное торжество, но Фелиани выглядела столь простодушной и наивной, что Халисстре на миг померещилась теплая улыбка. Она выбросила эту глупую мысль из головы и неподвижно стояла, ожидая.
Фелиани запела на высоком дроуском. Халисстра расслышала вторящий ей хор женских голосов, хотя голос Фелиани был самым сильным.
Фелиани опустила руки в отверстие, словно протягивая их Халисстре. Ее бледная кожа засияла лунным светом.
Халисстра не сразу поняла смысл песни и жеста. Это была не казнь, но приглашение. И не просто жить, а присоединиться к кругу остальных. Присоединиться к жрицам Эйлистри.
Глаза Халисстры сузились. Здесь должен был быть какой-то подвох.
— Доверие? — вымолвила она — вслух, с изумлением обнаруживая, что способность говорить вернулась к ней.
Ей даже не нужно было специально стараться, чтобы вложить в этот вопрос все презрение, которое она испытывала. На языке дроу это слово и так уже имело негативный оттенок, подразумевая слабость, простодушие. Халисстре припомнилось, как она пыталась заключать союзы с собственными сестрами и как те предавали ее. Она пыталась установить контакт с Норендией, рассказав сестрице про женщину-барда, учившую ее темному пению. Несколько циклов спустя бард «упала» с одной из городских стен и разбилась насмерть. Ближе к концу того же самого цикла Джавил, вторая по старшинству дочь Меларн, покушалась на жизнь Халисстры. Когда Халисстра кинулась к Норендии за помощью, та вонзила ей нож в спину. Буквально. К счастью, магия Халисстры оказалась достаточно сильной, чтобы спасти ее — и уничтожить двух ее сестер.
— Доверие, — снова пробормотала она.
Она увидела позади Фелиани жрицу, убившую тролля. Женщина заглянула вниз, улыбнулась, потом отошла и стала не видна Халисстре.
В голове дроу мелькали мысли, быстрые, как вспышки молний. Она может очаровать Фелиани с помощью магии баэ'квешел, чтобы та сбросила ей веревку, потом оглушить остальных жриц Эйлистри пронзительным звуком и бежать. Но за каждой подобной вспышкой воодушевления тянулись сомнения, тревожные, как далекие раскаты грома.
Действительно ли она хочет бежать, или в данной ею клятве было зерно истины? Ее тянуло в Верхний Мир, хотя причины этого она не могла бы внятно объяснить ни Рилду, ни себе. Но теперь она начинала понимать. Халисстра всегда полагала, что предательство и себялюбие — неотъемлемые свойства дроу, но сейчас ей открылось, что может быть и иначе.
Дроу, живущие на поверхности, не просто доверяли друг другу, они также хотели распространить свое доверие и на нее. Даже зная, что она убила одну из их жриц и может сделать то же самое с каждым из них. Их вера в то, что она способна искупить свою вину, была сильна, хотя и основывалась всего лишь на словах умирающей Сейилл.
А может, не только?
Откуда-то сверху донесся голос флейты, несколько негромких напевных нот. Они напомнили Халисстре звуки, которые издавал меч Сейилл во время схватки со стиргами. И о той единственной протяжной ноте, от которой эти твари попадали тогда с неба. Присутствовала ли в этом магия Эйлистри? Может быть, уже тогда богиня была благосклонна к Халисстре?
Фелиани терпеливо ждала, все еще протягивая к ней руки, пока Халисстра боролась с сомнениями. Все тело эльфийской жрицы отливало серебром. Волосы ее казались живыми от искрящихся в них звезд, улыбка сияла, точно серп полумесяца. Богиня вошла в девушку и преобразила ее. Она взирала на Халисстру с материнской любовью, убеждая принять эту любовь.
Трепеща, Халисстра протянула руки к небу, точно как фигуры, нарисованные на стенах пещеры.
— Я согласна, Эйлистри, — вымолвила Халисстра. — Я буду служить тебе.
Она почувствовала, как по ее щеке ползет слеза, и сердито сказала себе, что это просто капля дождя с папоротников наверху, потом поняла, что это не важно.
Фелиани тоже плакала.
Эльфийка запела, и Халисстра ощутила, как тело ее становится легче. Каменный пол под ее ногами вдруг провалился, и она поплыла вверх, влекомая заклинанием Фелиани. Отверстие в потолке, обрамленное бахромой папоротников, казалось слишком узким, чтобы проскочить в него, и Халисстра крепко обхватила себя руками за плечи, сжалась, чтобы сделаться меньше. Когда она пролетала через отверстие, мокрые листья щекотали ее лицо, заставляя закрыть глаза. Тело ее проскользнуло сквозь заросли и показалось из пещеры, и дроу почувствовала прикосновение множества рук, направляющих ее. Все жрицы собрались возле отверстия, помогая ей выбраться из пещеры, они обнимали ее и пели.
Открыв глаза, Халисстра посмотрела в небо и увидела полную луну в разрыве облаков. Лицо богини улыбалось ей сверху, плача дождевыми каплями от счастья.
— Эйлистри! — вскричала Халисстра. — Я твоя!
— Богиня раскрывает тебе свои объятия, — прошептала ей на ухо Фелиани. — Теперь ты должна подготовиться к испытанию, которое она назначит тебе.
Сжимая в руке короткий меч, Рилд пошел дальше. Зверь пытался запутать возможного охотника, петляя по скалам и оврагам, брел вверх по ручью, но Рилд без труда двигался за ним. Он привык выслеживать врагов на голых камнях пещер и туннелей. Грязь, пусть и раскисшая, делала подобное занятие просто детской забавой.
В конце концов, он заметил в чащобе домишко из грубо обтесанных бревен. Хижина накренилась, словно собираясь вот-вот рассыпаться. Покосившаяся дверь висела на единственной ржавой петле, крыша густо поросла мхом, а местами по ней расползлись побеги каких-то более крупных лиственных наземных растений. Поленница, сложенная некогда у одной из стен, рассыпалась по земле, дрова покрылись пятнами плесени, а дыра в крыше строения отмечала место, где некогда была дымовая труба. Землю вокруг усеивали осколки битых бутылок и ржавые кастрюли, явно растащенные когда-то давно некими воришками, и хижина выглядела совершенно заброшенной.
Но внутри ее что-то двигалось.
Рилд запахнул пивафви и, прячась за деревьями, подкрался поближе. Он почувствовал под ногой что-то мягкое, и в нос ему ударила вонь свежих экскрементов. Воин поморщился. Даже в трущобах Мензоберранзана обитатели не испражнялись так близко от своих жилищ. Кто бы ни обитал в этой крохотной лачуге, он ничем не лучше животного, подумал Мастер Оружия, сердито отскребая башмак.
Он вскинул взгляд как раз вовремя, чтобы заметить маленькую черную тень, мелькнувшую ему навстречу из хибары. Это было существо такой же породы, но не то, которое он выслеживал. Когда тварь впилась зубами в запястье правой руки Рилда, его инстинкт воина взял верх.
Он сгреб существо за загривок свободной рукой и, воспользовавшись инерцией его движения, направил прямо в дерево. Оглушенное, оно повалилось на бок, мотая головой. Рилд взмахнул мечом, метя твари в горло, но она оказалась проворнее, чем он ожидал. Зверь увернулся, и клинок врезался в дерево.
Рывком высвободив меч, Рилд подскочил к существу сбоку — и увидел, что оно поднялось на задние лапы и вытянуло передние. Ошибиться было невозможно, этот жест означал, что зверь сдается. Существо задвигало челюстью, выговаривая слова, — полутявканье, полуречь.
— Погоди! — со странным акцентом произнесло оно на низком дроуском. — Друг.
Рилд заколебался, но меч держал наготове.
— Ты можешь говорить? — спросил Мастер Оружия.
Существо с готовностью кивнуло, потом закрыло глаза, и по всему его телу пробежала дрожь. Среди меха появились проплешины, они росли, обнажая бледную кожу, морда зверя начала уменьшаться и сделалась плоской. Четыре лапы тоже начали меняться, похрустывая суставами, и превратились в руки и ноги.
Когда превращение закончилось, на месте зверя стоял обнаженный подросток-человек. Будь он дроу, Рилд предположил бы, что ему около двадцати, но люди взрослеют быстрее. Мальчишке, пожалуй, было не больше двенадцати. У него были черные спутанные волосы, руки и ноги грязные, как у любого уличного мальчишки из Вонючего квартала.
Руки Халисстры больше не были связаны, но она имела столько же шансов сбежать из пещеры, сколько нарисованные фигуры — сойти с каменного «холста», удерживающего их. Стены были по меньшей мере в три ее роста и сходились вверху к отверстию в потолке, поэтому вскарабкаться по ним без помощи магии было невозможно. Ее тщательнейшим образом обыскали, отобрав все магические приспособления и оружие, а заклятие, наложенное на Халисстру жрицей, лишило ее возможности не только петь, но даже напевать без слов — возможности воспользоваться магией баэ'квешел.
Когда Рилд ушел, жрица, убившая тролля, телепортировала Халисстру в эту пещеру и исчезла. Первая Дочь Дома Меларн провела здесь весь день. Сначала она без устали мерила пещеру шагами, выискивая путь на волю. Смирившись наконец с тем, что угодила в западню, она уселась скрестив ноги и погрузилась в Дремление. Очнувшись от грез, она наблюдала, как кружок неба над головой стал сереть, потом почернел. Дождь прекратился, но небо все еще хмурилось. Не видно было ни луны, ни звезд. Халисстре даже почудилось на миг, что она в Подземье — что над пещерой есть туннель или проход. Но долетающий в отверстие ветер, пахнущий землей и древесной корой, разрушал эту иллюзию, как и негромкие раскаты далекого грома. Да еще папоротники, свисающие в лаз, словно пряди волос. С их мокрых стеблей падали капельки дождя.
Снаружи донеслось пение. Это были голоса жриц, собравшихся, чтобы решить судьбу Халисстры. Их песни вторили серебряный напев флейты и быстрый перезвон мечей, стаккато ударов металла о металл, Халисстра подумала, что, возможно, это только ее воображение, но песнь, кажется, достигает своего крещендо. Она решила, что вот-вот появится одна из последовательниц Эйлистри и сообщит, каким образом Халисстре предстоит умереть.
Она приготовилась к неизбежному. Так или иначе — от магии их вероломной богини или от холодной стали — она должна будет умереть. Жрицы, должно быть, уже опомнились и поняли, что, клянясь в верности Эйлистри, Халисстра лишь выгадывала время. Теперь для нее пришла пора молиться и готовиться к переходу в иные сферы — но молиться какому божеству?
Халисстра знала множество молитв к Ллос — молитв, которые она могла бы прочесть при помощи рук, на безмолвном языке жестов, — но их никто не услышит, никто не увидит. Ллос исчезла и не внимает больше молящимся ей. Она даже не наказывает отступников. На Дне Дьявольской Паутины нет больше душ умерших, и Халисстра вынуждена была сделать вывод, что те, кто предан Ллос, исчезают в небытии, так же как это случилось с их богиней.
Может, вместо Ллос Халисстре стоило бы помолиться Селветарму, воителю Паучьей Королевы? Насколько она могла судить, он, возможно, все еще сражается с Варауном и не услышит ее, а может, хуже того, он уже погиб. Остался ли еще хоть кто-нибудь из богов, внимающий смертным?
Халисстру пробрал озноб, она подтянула колени к груди и обхватила их руками. По крайней мере Рилд в безопасности. Сдавшись, она спасла его. Она уткнулась было подбородком в колени и вздрогнула, задев ранку от меча Рилда. Порез был крохотный, длиной с ноготь большого пальца, но горел, будто его прижгли раскаленным железом. Он открылся и снова начал кровоточить, хотя Халисстра едва коснулась его подбородком.
Пение снаружи прекратилось. Халисстра услышала наверху шорох и, подняв взгляд, увидела Фелиани, стоящую на коленях среди папоротников и смотрящую на нее сверху вниз. Жрица оттерла лицо от черной краски, ее кожа оказалась нездорового белого цвета. Глядя на нее, Халисстра поняла, что, пожалуй, ошибалась насчет того, будто небо затянуто тучами; луна, должно быть, выглянула из-за облаков, поскольку на миг Фелиани озарило слабое серебристое сияние. Потом оно исчезло, и лицо жрицы снова стало отчетливо различимым.
— Ну? — знаками спросила Халисстра. — Какая участь меня ждет? Песнь — или меч?
— Песнь, — ответила Фелиани.
Халисстра мрачно кивнула и поднялась. Она хотела встретить смерть стоя.
— Я готова, — показала она, напряженно, резко двигая пальцами.
Круглое лицо Фелиани расплылось в усмешке. С точки зрения дроу, это должно было быть злорадное торжество, но Фелиани выглядела столь простодушной и наивной, что Халисстре на миг померещилась теплая улыбка. Она выбросила эту глупую мысль из головы и неподвижно стояла, ожидая.
Фелиани запела на высоком дроуском. Халисстра расслышала вторящий ей хор женских голосов, хотя голос Фелиани был самым сильным.
Выбирайся из тьмы, поднимайся на свет,
Обрати лицо к небесам, они твои по праву рождения.
Танцуй среди леса, пой вместе с ветром;
Займи свое место под лунным светом среди цветов и деревьев.
Помоги тому, кто в беде; рази зло сталью.
Присоединяйся к охоте; не преклоняй коленей перед другими богами.
Убей чудовищ внутри себя и тех, что вокруг;
Знай, что их кровью ты очистишься.
Верь своим сестрам; вплети свой голос в их песнь.
Слабый, встав в круг, станет сильнее.
Фелиани опустила руки в отверстие, словно протягивая их Халисстре. Ее бледная кожа засияла лунным светом.
Халисстра не сразу поняла смысл песни и жеста. Это была не казнь, но приглашение. И не просто жить, а присоединиться к кругу остальных. Присоединиться к жрицам Эйлистри.
Глаза Халисстры сузились. Здесь должен был быть какой-то подвох.
— Доверие? — вымолвила она — вслух, с изумлением обнаруживая, что способность говорить вернулась к ней.
Ей даже не нужно было специально стараться, чтобы вложить в этот вопрос все презрение, которое она испытывала. На языке дроу это слово и так уже имело негативный оттенок, подразумевая слабость, простодушие. Халисстре припомнилось, как она пыталась заключать союзы с собственными сестрами и как те предавали ее. Она пыталась установить контакт с Норендией, рассказав сестрице про женщину-барда, учившую ее темному пению. Несколько циклов спустя бард «упала» с одной из городских стен и разбилась насмерть. Ближе к концу того же самого цикла Джавил, вторая по старшинству дочь Меларн, покушалась на жизнь Халисстры. Когда Халисстра кинулась к Норендии за помощью, та вонзила ей нож в спину. Буквально. К счастью, магия Халисстры оказалась достаточно сильной, чтобы спасти ее — и уничтожить двух ее сестер.
— Доверие, — снова пробормотала она.
Она увидела позади Фелиани жрицу, убившую тролля. Женщина заглянула вниз, улыбнулась, потом отошла и стала не видна Халисстре.
В голове дроу мелькали мысли, быстрые, как вспышки молний. Она может очаровать Фелиани с помощью магии баэ'квешел, чтобы та сбросила ей веревку, потом оглушить остальных жриц Эйлистри пронзительным звуком и бежать. Но за каждой подобной вспышкой воодушевления тянулись сомнения, тревожные, как далекие раскаты грома.
Действительно ли она хочет бежать, или в данной ею клятве было зерно истины? Ее тянуло в Верхний Мир, хотя причины этого она не могла бы внятно объяснить ни Рилду, ни себе. Но теперь она начинала понимать. Халисстра всегда полагала, что предательство и себялюбие — неотъемлемые свойства дроу, но сейчас ей открылось, что может быть и иначе.
Дроу, живущие на поверхности, не просто доверяли друг другу, они также хотели распространить свое доверие и на нее. Даже зная, что она убила одну из их жриц и может сделать то же самое с каждым из них. Их вера в то, что она способна искупить свою вину, была сильна, хотя и основывалась всего лишь на словах умирающей Сейилл.
А может, не только?
Откуда-то сверху донесся голос флейты, несколько негромких напевных нот. Они напомнили Халисстре звуки, которые издавал меч Сейилл во время схватки со стиргами. И о той единственной протяжной ноте, от которой эти твари попадали тогда с неба. Присутствовала ли в этом магия Эйлистри? Может быть, уже тогда богиня была благосклонна к Халисстре?
Фелиани терпеливо ждала, все еще протягивая к ней руки, пока Халисстра боролась с сомнениями. Все тело эльфийской жрицы отливало серебром. Волосы ее казались живыми от искрящихся в них звезд, улыбка сияла, точно серп полумесяца. Богиня вошла в девушку и преобразила ее. Она взирала на Халисстру с материнской любовью, убеждая принять эту любовь.
Трепеща, Халисстра протянула руки к небу, точно как фигуры, нарисованные на стенах пещеры.
— Я согласна, Эйлистри, — вымолвила Халисстра. — Я буду служить тебе.
Она почувствовала, как по ее щеке ползет слеза, и сердито сказала себе, что это просто капля дождя с папоротников наверху, потом поняла, что это не важно.
Фелиани тоже плакала.
Эльфийка запела, и Халисстра ощутила, как тело ее становится легче. Каменный пол под ее ногами вдруг провалился, и она поплыла вверх, влекомая заклинанием Фелиани. Отверстие в потолке, обрамленное бахромой папоротников, казалось слишком узким, чтобы проскочить в него, и Халисстра крепко обхватила себя руками за плечи, сжалась, чтобы сделаться меньше. Когда она пролетала через отверстие, мокрые листья щекотали ее лицо, заставляя закрыть глаза. Тело ее проскользнуло сквозь заросли и показалось из пещеры, и дроу почувствовала прикосновение множества рук, направляющих ее. Все жрицы собрались возле отверстия, помогая ей выбраться из пещеры, они обнимали ее и пели.
Выбирайся из тьмы, поднимайся на свет…
Открыв глаза, Халисстра посмотрела в небо и увидела полную луну в разрыве облаков. Лицо богини улыбалось ей сверху, плача дождевыми каплями от счастья.
— Эйлистри! — вскричала Халисстра. — Я твоя!
— Богиня раскрывает тебе свои объятия, — прошептала ей на ухо Фелиани. — Теперь ты должна подготовиться к испытанию, которое она назначит тебе.
* * *
Рилд озадаченно нахмурился, разглядывая отпечатки в грязи. Он по-прежнему шел по следу зверя — в этом он был уверен, — но только след этот вдруг изменился. В одном месте, где существо останавливалось, он был похож скорее на отпечатки босых ног дроу, но с глубокими дырками в земле перед каждым пальцем, должно быть отметинами когтей. Они напомнили Рилду, по крайней мере отчасти, отпечатки ног орка, но начиная с этого места след стал и вовсе странным. Существо поднялось и зашагало на двух ногах, а не на четырех. Однако след все же был похож скорее на размашистую трусцу четвероногого.Сжимая в руке короткий меч, Рилд пошел дальше. Зверь пытался запутать возможного охотника, петляя по скалам и оврагам, брел вверх по ручью, но Рилд без труда двигался за ним. Он привык выслеживать врагов на голых камнях пещер и туннелей. Грязь, пусть и раскисшая, делала подобное занятие просто детской забавой.
В конце концов, он заметил в чащобе домишко из грубо обтесанных бревен. Хижина накренилась, словно собираясь вот-вот рассыпаться. Покосившаяся дверь висела на единственной ржавой петле, крыша густо поросла мхом, а местами по ней расползлись побеги каких-то более крупных лиственных наземных растений. Поленница, сложенная некогда у одной из стен, рассыпалась по земле, дрова покрылись пятнами плесени, а дыра в крыше строения отмечала место, где некогда была дымовая труба. Землю вокруг усеивали осколки битых бутылок и ржавые кастрюли, явно растащенные когда-то давно некими воришками, и хижина выглядела совершенно заброшенной.
Но внутри ее что-то двигалось.
Рилд запахнул пивафви и, прячась за деревьями, подкрался поближе. Он почувствовал под ногой что-то мягкое, и в нос ему ударила вонь свежих экскрементов. Воин поморщился. Даже в трущобах Мензоберранзана обитатели не испражнялись так близко от своих жилищ. Кто бы ни обитал в этой крохотной лачуге, он ничем не лучше животного, подумал Мастер Оружия, сердито отскребая башмак.
Он вскинул взгляд как раз вовремя, чтобы заметить маленькую черную тень, мелькнувшую ему навстречу из хибары. Это было существо такой же породы, но не то, которое он выслеживал. Когда тварь впилась зубами в запястье правой руки Рилда, его инстинкт воина взял верх.
Он сгреб существо за загривок свободной рукой и, воспользовавшись инерцией его движения, направил прямо в дерево. Оглушенное, оно повалилось на бок, мотая головой. Рилд взмахнул мечом, метя твари в горло, но она оказалась проворнее, чем он ожидал. Зверь увернулся, и клинок врезался в дерево.
Рывком высвободив меч, Рилд подскочил к существу сбоку — и увидел, что оно поднялось на задние лапы и вытянуло передние. Ошибиться было невозможно, этот жест означал, что зверь сдается. Существо задвигало челюстью, выговаривая слова, — полутявканье, полуречь.
— Погоди! — со странным акцентом произнесло оно на низком дроуском. — Друг.
Рилд заколебался, но меч держал наготове.
— Ты можешь говорить? — спросил Мастер Оружия.
Существо с готовностью кивнуло, потом закрыло глаза, и по всему его телу пробежала дрожь. Среди меха появились проплешины, они росли, обнажая бледную кожу, морда зверя начала уменьшаться и сделалась плоской. Четыре лапы тоже начали меняться, похрустывая суставами, и превратились в руки и ноги.
Когда превращение закончилось, на месте зверя стоял обнаженный подросток-человек. Будь он дроу, Рилд предположил бы, что ему около двадцати, но люди взрослеют быстрее. Мальчишке, пожалуй, было не больше двенадцати. У него были черные спутанные волосы, руки и ноги грязные, как у любого уличного мальчишки из Вонючего квартала.