Органам государственной безопасности сразу стало известно об этом. Знали чекисты и о прежних «подвигах» И.П.Жихаревича. О них рассказывали люди, ранее сталкивавшиеся с предателем. Рассказывали и разоблачённые немецкие агенты, обучавшиеся вместе с ним в шпионской школе.
Немаловажные данные, полученные от свидетелей, помогли быстро найти и арестовать преступника. Однако во время конвоирования, воспользовавшись оплошностью охраны, Жихаревич бежал. Вскоре он стал участником, а потом и главарём террористической банды. Бандиты убивали председателей и депутатов сельских Советов, бывших партизан, агентов по заготовкам, сельских активистов, сотрудников милиции и чекистов, уничтожали народное имущество, грабили магазины.
Список преступлений этих негодяев рос с каждым днём. В деревне Лисуново шайка Жихаревича совершила нападение на здание школы, где в это время демонстрировалась кинокартина. Ворвавшись в школу, бандиты открыли стрельбу, разогнали зрителей, испортили движок, сожгли киноленту, а киноаппаратуру разбили.
Однако в ожесточённых стычках с чекистами несли потери и враги советского народа. Их становилось все меньше и наконец наступило время, когда Жихаревич остался один. Он понимал, что его не оставят в покое, не простят совершённые преступления. Бандит чувствовал, что чекистское кольцо сжимается и скоро наступит расплата.
Ускорило наступление этого часа анонимное письмо, полученное комитетом госбезопасности республики. Письмо было пространное, в нем перечислялись многие преступления Жихаревича. Кроме того, автор обращал внимание на поведение родственников преступника и недвусмысленно намекал, что Жихаревич намерен уйти туда, где его поймут и оценят.
Судя по штемпелю на конверте, оно было опущено недалеко от населённого пункта, где жил отец Жихаревича. Создавалось впечатление, что автор письма неплохо знает обстановку. Возможно, даже встречался с кем-то из близких или родственников Жихаревича.
Поведение последних было насторожённым, и это побудило чекистов заинтересоваться людьми, стремящимися познакомиться с работниками расположенного рядом завода и приезжающими на рынок членами семей военнослужащих. Именно от них попытается раздобыть шпион и убийца побольше секретных данных. Но как он это думает сделать?
Едва ли сам Жихаревич рискнёт на столь опасную игру.
Особое внимание было обращено на рынок, куда колхозницы приносили для продажи молоко, яйца и другие продукты.
Однажды на этом рынке появилась новая молочница. В отличие от остальных, она не спешила покидать торговые ряды. Распродав товар, заговаривала то с одним, то с другим человеком. Наибольший интерес новая молочница проявила к молодому, симпатичному старшине, с которым явно хотела познакомиться поближе.
Что ж, заранее подготовленный старшина не стал уклоняться от этого знакомства, покупал молоко только у новенькой. Как водится, торговался, шутил.
И однажды был приглашён в гости.
Ну как не пригласить такого видного парня, если муж у неё пожилой, замкнутый человек? К тому же работает сторожем при сельпо и по ночам не бывает дома… Живётся молочнице одиноко и грустно. Правда, есть у неё приятель — тоже одинокий мужчина, мечтающий завести дружбу с кем-либо из военных. Почему бы им не собраться, не выпить, не поговорить по душам?
В конце концов старшина «уступил» настойчивым приглашениям молочницы и побывал у неё в гостях. Мужа и одинокого приятеля там почему-то не оказалось. Зато хозяйка поставила на стол пол-литра водки, подала огурцы и солёную капусту, а когда старшина «захмелел», завела разговор о трудностях военной службы там, куда, мол, постороннего человека даже и близко не подпускают.
Старшина поблагодарил за угощение и, попрощавшись с гостеприимной хозяйкой, отправился к тому, кто поручил ему завести это знакомство…
Свидания продолжались.
А тем временем шло изучение людей, населяющих небольшую деревеньку, где жила молочница со своим нелюдимым мужем. В доме, куда зачастил старшина, по-прежнему никто из посторонних не появлялся. Лишь однажды наведалась сестра Игнатия Жихаревича.
Жихаревича?.. Это уже интересно! Что у них может быть общего? И возраст разный, и в родстве не состоят. Не здесь ли скрывается её брат?
Сосед молочницы, работавший шофёром, рассказал, что она спрашивала, какие у них машины, много ли их и как они охраняются в ночное время.
Кому и для чего понадобились такие сведения? Не тому ли моложавому племяннику, которого соседи видели у неё примерно с полгода назад?
Племянник…
А не для него ли эта женщина покупает папиросы в райцентровском магазине? Не ради него ли молодится, делает в парикмахерской модные причёски? Не с ним ли, с мнимым племянником, хотела познакомить старшину?
Многое из всего этого мог бы ещё выяснить старшина, которого молочница с прежней настойчивостью приглашала в гости. Однако было решено, чтобы выяснением этих вопросов занялся опытный, наблюдательный чекист, которого молочница хорошо знает как непричастного к органам госбезопасности человека.
Такой человек нашёлся: председатель местного колхоза, коммунист Сергей Петрович Саватеев. Бывший пограничник, он немало лет проработал в органах государственной безопасности, был на фронте, защищал Москву, потом партизанил. В конце войны работал на освобождённой от фашистов территории в составе оперативных групп, не раз встречался с бандитами, знает и банду Жихаревича. Имея специальное сельскохозяйственное образование, Саватеев пошёл на работу в один из укрупнённых колхозов. Его избрали председателем.
Сергей Петрович охотно согласился побывать в гостях у молочницы. Благо к ней у него был серьёзный разговор: уж больно нерадивая она колхозница…
— Учтите, — предупредили его, — там может быть посторонний. Выдаваемый за знакомого, скрывающийся враг. Вы его достаточно знаете, поэтому будьте осторожны.
— Ясное дело, осторожность нужна, — спокойно кивнул Сергей Петрович. — Понимаю, о ком вы говорите. Знавал я его соучастников, встречался с ними. Если придётся столкнуться, попытаюсь взять. А вы мне поможете.
Визит Саватеева едва ли мог вызвать у молочницы какое-либо подозрение. Мало ли по какой надобности заехал председатель. Дел много. На случай, если преступник окажется у неё, в помощь Сергею Петровичу к дому была подтянута оперативная группа.
И вот поздно вечером, когда муж любознательной молочницы отправился на дежурство, к их усадьбе подъехал колхозный руководитель. Привязал лошадь, шумно поднялся на крыльцо и громко постучался.
Только после вторичного стука из-за двери послышался встревоженный голос хозяйки:
— Кто там?
— Свой, свой, — отозвался Сергей Петрович. — Ты что, уже спишь? Извини, дело не ждёт, да и рано ещё. Ехал мимо — дай, думаю, загляну. Давно пора поговорить.
Дверь открылась. Саватеев вошёл в неярко освещённую избу и поздоровался с хозяйкой.
Особым гостеприимством она не отличалась, но на сей раз сразу пригласила к столу. Единственное, мол, спасение от холода — выпить. «К тому же, — думалось ей, — угощение отвлекает…»
По растерянности хозяйки Сергей Петрович почувствовал, что поздний его визит не ко времени. Решив, что хорошо бы на две-три минуты остаться в доме одному, он неодобрительно покосился на бутылку водки:
— Убери. В дороге никогда не употребляю. Уснёшь ещё в санях и замёрзнешь. А вот от кружки молока не откажусь. Найдётся?
— Посидите минуточку, я мигом! — обрадовалась хозяйка и выскочила в сени.
На осмотр избы ушло меньше минуты — все на виду. Только занимавшая половину хаты печь оказалась задёрнутой занавеской. Нет ли за ней кого-нибудь?
Едва Сергей Петрович отвернул полог и засветил фонариком, как раздался звонкий, будто кто ударил по стеклу, выстрел. Почти одновременно с ним на пол спрыгнул среднего роста мужчина, торопливо нажал на спуск пистолета, однако выстрела почему-то не последовало.
Тогда он бросился к стоявшей у печи кровати, но Сергей Петрович, несмотря на внезапно появившуюся боль в плече, преградил стрелявшему дорогу, и между ними завязалась тяжёлая борьба.
«Молочница» поняла все и спряталась в сенях.
Саватеев сразу почувствовал, что бандит моложе и сильнее его. Но он узнал Жихаревича, и охвативший все его существо гнев помог ветерану выдержать первый натиск. Надо было во что бы то ни стало задержать негодяя, выиграть время. Дорвётся до кровати, где наверняка спрятано оружие, тогда не миновать беды. Собрав все свои силы, Сергей Петрович изловчился и резким толчком рук и ног сбросил бандита с себя. Жихаревич успел вскочить, снова кинуться на него, но тут грянул выстрел…
Бандит обмяк и стал медленно сползать на пол.
Вбежавшим в хату сотрудникам оперативной группы осталось лишь оказать помощь раненому Сергею Петровичу, самоотверженность и стойкость которого помешали Жихаревичу добраться до кровати, где под матрацем лежал автомат с полным диском патронов.
Так закончилась карьера ещё одного изменника Родины, агента иностранной разведки и бандита.
СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ
ФОТО
Немаловажные данные, полученные от свидетелей, помогли быстро найти и арестовать преступника. Однако во время конвоирования, воспользовавшись оплошностью охраны, Жихаревич бежал. Вскоре он стал участником, а потом и главарём террористической банды. Бандиты убивали председателей и депутатов сельских Советов, бывших партизан, агентов по заготовкам, сельских активистов, сотрудников милиции и чекистов, уничтожали народное имущество, грабили магазины.
Список преступлений этих негодяев рос с каждым днём. В деревне Лисуново шайка Жихаревича совершила нападение на здание школы, где в это время демонстрировалась кинокартина. Ворвавшись в школу, бандиты открыли стрельбу, разогнали зрителей, испортили движок, сожгли киноленту, а киноаппаратуру разбили.
Однако в ожесточённых стычках с чекистами несли потери и враги советского народа. Их становилось все меньше и наконец наступило время, когда Жихаревич остался один. Он понимал, что его не оставят в покое, не простят совершённые преступления. Бандит чувствовал, что чекистское кольцо сжимается и скоро наступит расплата.
Ускорило наступление этого часа анонимное письмо, полученное комитетом госбезопасности республики. Письмо было пространное, в нем перечислялись многие преступления Жихаревича. Кроме того, автор обращал внимание на поведение родственников преступника и недвусмысленно намекал, что Жихаревич намерен уйти туда, где его поймут и оценят.
Судя по штемпелю на конверте, оно было опущено недалеко от населённого пункта, где жил отец Жихаревича. Создавалось впечатление, что автор письма неплохо знает обстановку. Возможно, даже встречался с кем-то из близких или родственников Жихаревича.
Поведение последних было насторожённым, и это побудило чекистов заинтересоваться людьми, стремящимися познакомиться с работниками расположенного рядом завода и приезжающими на рынок членами семей военнослужащих. Именно от них попытается раздобыть шпион и убийца побольше секретных данных. Но как он это думает сделать?
Едва ли сам Жихаревич рискнёт на столь опасную игру.
Особое внимание было обращено на рынок, куда колхозницы приносили для продажи молоко, яйца и другие продукты.
Однажды на этом рынке появилась новая молочница. В отличие от остальных, она не спешила покидать торговые ряды. Распродав товар, заговаривала то с одним, то с другим человеком. Наибольший интерес новая молочница проявила к молодому, симпатичному старшине, с которым явно хотела познакомиться поближе.
Что ж, заранее подготовленный старшина не стал уклоняться от этого знакомства, покупал молоко только у новенькой. Как водится, торговался, шутил.
И однажды был приглашён в гости.
Ну как не пригласить такого видного парня, если муж у неё пожилой, замкнутый человек? К тому же работает сторожем при сельпо и по ночам не бывает дома… Живётся молочнице одиноко и грустно. Правда, есть у неё приятель — тоже одинокий мужчина, мечтающий завести дружбу с кем-либо из военных. Почему бы им не собраться, не выпить, не поговорить по душам?
В конце концов старшина «уступил» настойчивым приглашениям молочницы и побывал у неё в гостях. Мужа и одинокого приятеля там почему-то не оказалось. Зато хозяйка поставила на стол пол-литра водки, подала огурцы и солёную капусту, а когда старшина «захмелел», завела разговор о трудностях военной службы там, куда, мол, постороннего человека даже и близко не подпускают.
Старшина поблагодарил за угощение и, попрощавшись с гостеприимной хозяйкой, отправился к тому, кто поручил ему завести это знакомство…
Свидания продолжались.
А тем временем шло изучение людей, населяющих небольшую деревеньку, где жила молочница со своим нелюдимым мужем. В доме, куда зачастил старшина, по-прежнему никто из посторонних не появлялся. Лишь однажды наведалась сестра Игнатия Жихаревича.
Жихаревича?.. Это уже интересно! Что у них может быть общего? И возраст разный, и в родстве не состоят. Не здесь ли скрывается её брат?
Сосед молочницы, работавший шофёром, рассказал, что она спрашивала, какие у них машины, много ли их и как они охраняются в ночное время.
Кому и для чего понадобились такие сведения? Не тому ли моложавому племяннику, которого соседи видели у неё примерно с полгода назад?
Племянник…
А не для него ли эта женщина покупает папиросы в райцентровском магазине? Не ради него ли молодится, делает в парикмахерской модные причёски? Не с ним ли, с мнимым племянником, хотела познакомить старшину?
Многое из всего этого мог бы ещё выяснить старшина, которого молочница с прежней настойчивостью приглашала в гости. Однако было решено, чтобы выяснением этих вопросов занялся опытный, наблюдательный чекист, которого молочница хорошо знает как непричастного к органам госбезопасности человека.
Такой человек нашёлся: председатель местного колхоза, коммунист Сергей Петрович Саватеев. Бывший пограничник, он немало лет проработал в органах государственной безопасности, был на фронте, защищал Москву, потом партизанил. В конце войны работал на освобождённой от фашистов территории в составе оперативных групп, не раз встречался с бандитами, знает и банду Жихаревича. Имея специальное сельскохозяйственное образование, Саватеев пошёл на работу в один из укрупнённых колхозов. Его избрали председателем.
Сергей Петрович охотно согласился побывать в гостях у молочницы. Благо к ней у него был серьёзный разговор: уж больно нерадивая она колхозница…
— Учтите, — предупредили его, — там может быть посторонний. Выдаваемый за знакомого, скрывающийся враг. Вы его достаточно знаете, поэтому будьте осторожны.
— Ясное дело, осторожность нужна, — спокойно кивнул Сергей Петрович. — Понимаю, о ком вы говорите. Знавал я его соучастников, встречался с ними. Если придётся столкнуться, попытаюсь взять. А вы мне поможете.
Визит Саватеева едва ли мог вызвать у молочницы какое-либо подозрение. Мало ли по какой надобности заехал председатель. Дел много. На случай, если преступник окажется у неё, в помощь Сергею Петровичу к дому была подтянута оперативная группа.
И вот поздно вечером, когда муж любознательной молочницы отправился на дежурство, к их усадьбе подъехал колхозный руководитель. Привязал лошадь, шумно поднялся на крыльцо и громко постучался.
Только после вторичного стука из-за двери послышался встревоженный голос хозяйки:
— Кто там?
— Свой, свой, — отозвался Сергей Петрович. — Ты что, уже спишь? Извини, дело не ждёт, да и рано ещё. Ехал мимо — дай, думаю, загляну. Давно пора поговорить.
Дверь открылась. Саватеев вошёл в неярко освещённую избу и поздоровался с хозяйкой.
Особым гостеприимством она не отличалась, но на сей раз сразу пригласила к столу. Единственное, мол, спасение от холода — выпить. «К тому же, — думалось ей, — угощение отвлекает…»
По растерянности хозяйки Сергей Петрович почувствовал, что поздний его визит не ко времени. Решив, что хорошо бы на две-три минуты остаться в доме одному, он неодобрительно покосился на бутылку водки:
— Убери. В дороге никогда не употребляю. Уснёшь ещё в санях и замёрзнешь. А вот от кружки молока не откажусь. Найдётся?
— Посидите минуточку, я мигом! — обрадовалась хозяйка и выскочила в сени.
На осмотр избы ушло меньше минуты — все на виду. Только занимавшая половину хаты печь оказалась задёрнутой занавеской. Нет ли за ней кого-нибудь?
Едва Сергей Петрович отвернул полог и засветил фонариком, как раздался звонкий, будто кто ударил по стеклу, выстрел. Почти одновременно с ним на пол спрыгнул среднего роста мужчина, торопливо нажал на спуск пистолета, однако выстрела почему-то не последовало.
Тогда он бросился к стоявшей у печи кровати, но Сергей Петрович, несмотря на внезапно появившуюся боль в плече, преградил стрелявшему дорогу, и между ними завязалась тяжёлая борьба.
«Молочница» поняла все и спряталась в сенях.
Саватеев сразу почувствовал, что бандит моложе и сильнее его. Но он узнал Жихаревича, и охвативший все его существо гнев помог ветерану выдержать первый натиск. Надо было во что бы то ни стало задержать негодяя, выиграть время. Дорвётся до кровати, где наверняка спрятано оружие, тогда не миновать беды. Собрав все свои силы, Сергей Петрович изловчился и резким толчком рук и ног сбросил бандита с себя. Жихаревич успел вскочить, снова кинуться на него, но тут грянул выстрел…
Бандит обмяк и стал медленно сползать на пол.
Вбежавшим в хату сотрудникам оперативной группы осталось лишь оказать помощь раненому Сергею Петровичу, самоотверженность и стойкость которого помешали Жихаревичу добраться до кровати, где под матрацем лежал автомат с полным диском патронов.
Так закончилась карьера ещё одного изменника Родины, агента иностранной разведки и бандита.
СЛОВО К ЧИТАТЕЛЮ
(вместо эпилога)
Заканчиваются мои воспоминания, и нам пора расставаться, уважаемый читатель. Что бы мне хотелось ещё сказать в конце книги?
На лекциях о подрывной деятельности иностранных разведок и встречах в различных аудиториях, особенно в школах, меня иногда просят: «Расскажите, пожалуйста, о самом интересном, самом памятном событии в вашей жизни». Признаюсь, мне всегда трудно выполнить подобную просьбу. Хочется ответить, что интересного было очень много. Трудными, но незабываемыми были первые годы Советской власти, памятен трудовой энтузиазм первых пятилеток, никогда не забудутся годы Великой Отечественной войны. Свидетелем многих интереснейших событий довелось быть автору и в послевоенный период в Белоруссии. Время было до краёв заполнено делами и пролетело удивительно быстро.
Сорок лет проработал я в органах государственной безопасности первого в мире государства рабочих и крестьян. Сорок долгих и многотрудных лет. Повидать и пережить за эти десятилетия довелось столько, что рассказать обо всем невозможно даже в книге.
Просят меня иногда на встречах сказать несколько слов и о своих близких. Этим моим слушателям я отвечаю, что дома, в семье, всегда находил опору и помощь при выполнении различных служебных заданий.
Иначе, вероятно, не могло и быть. Нелёгкую службу в органах государственной безопасности долгие годы делила со мной спутница моей жизни, Елена Семёновна, которая была всегда рядом. Уроженка города Берёзово бывшей Тобольской губернии, дочь большевика — первого комиссара на Крайнем Севере — она ещё в детстве пережила ужасы контрреволюционного мятежа белогвардейцев и кулаков. Эти изверги утопили в Иртыше, на глазах у ребёнка, старенькую бабушку только за то, что она отказалась выдать им своего сына — комиссара…
А теперь почётную вахту в органах государственной безопасности после окончания Военно-юридической академии мы передали сыну Олегу.
Думается, это хорошо, когда дети продолжают дело своих отцов.
Иногда мы с Еленой Семёновной вспоминаем былое. Чаще всего своих бывших сослуживцев, товарищей по работе, людей чистой души, несгибаемой ленинской стойкости, закалки и воли. Вспоминаются замечательные советские люди, встретившиеся мне на длинном жизненном пути, борцы против чёрных сил фашизма, которые были вместе с нами в годину тяжёлых испытаний. Некоторых из них я назвал в своей книге.
Ещё об одной из таких встреч расскажу в этой, заключительной главе.
В начале 1942 года в городе Бузулуке Оренбургской области появились солдаты и офицеры в незнакомой военной форме. Нам было известно, что тут формируется отдельный чехословацкий батальон под командованием полковника Людвика Свободы.
Это было уже второе крупное событие в городе, где раньше формировалась польская армия генерала Андерса, позднее позорно изменившая общему делу борьбы с фашистскими оккупантами.
Вспоминая об этом в своей книге «От Бузулука до Праги», Людвик Свобода писал: «Акт измены завершился… „А как поступят чехословацкие воины? — думали тогда советские люди. — Останутся ли они с нами? Повернутся ли спиной к фронту или станут к нему лицом, лицом к своему отечеству, оккупированному нацистами?“
Ответ был один: чехословацкие воины останутся с нами! Они не пойдут за андерсовцами.
Бывая в Бузулуке не только по своим делам, но и выполняя поручения Оренбургского областного исполнительного комитета депутатов трудящихся по вопросам, связанным с формированием польской армии, а затем и чехословацкого батальона, я встречался с офицером связи этого батальона, советским капитаном Соколовым, который и познакомил меня с полковником Людвиком Свободой.
Стройный, моложавый, с посеребрёнными волосами и по-военному подтянутый, он неплохо разговаривал по-русски. Это был не затянутый в мундир сухой служака, а человек большой культуры, скромности и простоты.
Людвик Свобода побывал в России ещё в первую империалистическую войну. В 1915 году он был призван в австро-венгерскую армию и направлен на русский фронт. Там, возглавив группу чешских патриотов, перешёл линию фронта и в 1916 году вступил в Чехословацкий легион, чтобы с оружием в руках бороться против немецкого и австро-венгерского империализма, за создание самостоятельного чехословацкого государства. Лишь в 1920 году после долгих мытарств в чине капитана Свободе удалось вернуться на родину. Там он сначала работал в сельском хозяйстве отца, а потом опять стал в строй.
В начале сороковых годов Людвик Свобода был преподавателем военной академии.
Приближалась вторая мировая война. Потакая захватническим планам Гитлера, англо-французские «союзники» Чехословакии отдали маленькую страну на разграбление немецким фашистам. Но отважные чешские и словацкие патриоты не смирились, не склонили головы перед захватчиками. Людвик Свобода принимал активное участие в организации сопротивления фашистам в Восточной Моравии, а потом уехал в Польшу и приступил к формированию чехословацкой воинской части.
Когда фашистские танки появились на дорогах этой преданной собственными правителями страны, Свобода вместе со своей частью перешёл советскую границу.
Начались «срочные», «неотложные», «немедленные» вызовы в Лондон, где в то время находилось эмигрантское правительство Чехословакии. За ними последовали заманчивые обещания всяческих привилегий и благ, иногда переходившие в неприкрытые угрозы. Людвик Свобода выстоял, не поддался, не изменил своему народу, изнывавшему под игом немецко-фашистских поработителей. А как только началась Великая Отечественная война, он сразу же обратился к Советскому правительству с просьбой о разрешении создать на территории СССР чехословацкую воинскую часть.
Вскоре это разрешение было получено.
И вот Бузулук. Батальон почти сформирован. Есть уже все необходимое для боя и жизни.
Почему же так грустен, так задумчив его командир?
— Не удивляйтесь моему настроению, пройдёт, — невесело улыбнулся полковник. — У многих наших товарищей оно такое же. Наши семьи остались в Чехословакии. Там и моя жена с двумя детьми. Кто знает, что с ними?..
Позднее стало известно, что волнения были не напрасными. Гитлеровские ищейки действительно охотились за семьёй Людвика Свободы, даже назначили награду тому, кто её выдаст.
Но предателя не нашлось.
К сожалению, старший сын полковника Мирек Свобода не смог избежать страшной участи, которую уготовили фашисты всем порабощённым народам. В ноябре 1941 года Мирека вместе с несколькими другими участниками подпольной организации Сопротивления выследило гестапо. После нечеловеческих истязаний он был отправлен в лагерь смерти Маутхаузен. Там патриот и погиб от какого-то укола, который сделал ему немецкий врач-изувер.
Жена и дочь Людвика Свободы дождались светлого часа нашей общей «обеды.
Командир чехословацкой части был энергичен, занят с утра до позднего вечера. Зачастую работал и ночи напролёт: в Бузулук ежедневно прибывали добровольцы, всех надо было встретить, одеть, обуть, разместить, с каждым поговорить. По указанию нашего правительства мы старались оказывать чехословацкому батальону всемерную помощь и поддержку, но не всегда могли заранее предусмотреть все, в чем нуждались в то трудное время наши боевые братья. А сами они, и в первую очередь их командир, не считали для себя возможным напомнить даже о самом необходимом.
Я уже знал, что полковник не курит, но однажды был очень удивлён тем, что за весь день не встретил в его батальоне ни одного человека с папиросой.
Поневоле вырвалось:
— Неужели вы принимаете только некурящих?
Командир ответил на этот раз без обычной улыбки:
— Нет, почему же? Курящих много. Но вот уже несколько дней, как у нас кончился табак…
— Нужно было сразу же проинформировать офицера связи Соколова. Уверяю вас, что в облисполкоме об этом не знают, — сказал я.
— А зачем? Советским солдатам на фронте табак нужнее. Мы пока в тылу, можем и потерпеть. К тому же, — на лице полковника появилась улыбка, — общеизвестно, что курение приносит вред. Вот и пользуемся случаем — поправляем здоровье…
Упущение офицера связи было исправлено в тот же день, и к «табачной проблеме» не приходилось возвращаться ни разу. Взаимодействие и дружба между нами не нарушались.
А в мае 1942 года Людвик Свобода пригласил меня в батальон на вечер.
— Будет интересно, — предупредил он, не желая вдаваться в подробности, — не пожалеете.
И вот вечером в местном кинотеатре состоялось общее собрание солдат и офицеров чехословацкого батальона. Перед ними встреченный горячими аплодисментами выступил выдающийся деятель Коминтерна, генеральный секретарь Коммунистической партии Чехословакии Клемент Готвальд.
Я много слышал о Клементе Готвальде, знал, сколько сил отдал он борьбе против возникшей в тридцатых годах угрозы фашизма. Имя этого человека связано с важнейшими событиями в истории Коммунистической партии Чехословакии, генеральным секретарём которой он был с 1929 года. Теперь я видел его, слушал вместе с другими.
Я не знал ни чешского, ни словацкого языка, но по тому, как восторженно реагировал на выступление Готвальда зал, было видно, сколь безгранично верят чехословацкие воины своему вождю.
Он говорил людям правду, и люди верили ему. Это он после мюнхенского сговора, когда уже было видно предательство и над Чехословакией нависла смертельная угроза, заявил тогдашнему президенту Бенешу, что ещё не поздно отказаться от мюнхенских «условий», потому что «у нас превосходная армия, наш народ полон решимости бороться. Ещё и сегодня мы можем показать свою силу».
Но трагедия, стоившая стране 360 тысяч человеческих жизней чехов и словаков, совершилась.
После митинга мы собрались в небольшой квартире полковника Свободы. Пили чай, разговаривали о ходе формирования батальона, о событиях на фронтах, о том, что скоро и чехословацкие патриоты отправятся на передовую, на помощь своим советским братьям. Но лучше всего мне запомнилось не это, а несколько фраз, которые произнёс Клемент Готвальд.
— Для меня лично, — сказал он, — нерушимая братская дружба наших народов вырисовывается на вечные времена. Много горя и бед принесла война всем нам, но есть в ней одно, чего не могут себе представить ни Гитлер, ни наши теперешние союзники на Западе. Недалёк тот день, когда германский фашизм и его сателлиты будут разгромлены. И тогда в восточной Европе возникнут новые социалистические государства. Достойное место среди них будет занимать наша Чехословакия.
В январе 1943 года первый чехословацкий батальон отправился на фронт. С боями, плечом к плечу с советскими воинами-освободителями, прошёл он героический путь от Бузулука до Праги.
В столицу Чехословакии вступил уже не батальон, а 1-й Чехословацкий армейский корпус, которым командовал генерал Людвик Свобода.
Не потребовалось много времени, чтобы сбылись пророческие слова Клемента Готвальда. Бывшая буржуазная республика Чехословакия стала республикой социалистической.
В декабре 1965 года генерал Людвик Свобода прислал мне дружеское письмо, полное тёплых воспоминаний о наших встречах в далёком Бузулуке. Я от души поздравил его с семидесятилетием и присвоением ему высокого звания Героя Советского Союза.
Вечереет… Из окна моей квартиры видны раскидистые клёны, густолистые, пахучие во время цветения липы, выстроившиеся двумя рядами вдоль тротуаров широкого Ленинского проспекта. Лёгкий ветерок колышет пламя Вечного огня перед обелиском Победы. У мраморного его подножия круглый год яркие букеты цветов.
Застыли в почётном карауле вокруг памятника погибшим защитникам Родины голубые ели.
За день переделано немало разных, в том числе неотложных общественных дел. Прочитана лекция, написано начало статьи, но не сидится в квартире.
Я одеваюсь и выхожу на улицу. Иду мимо домика I съезда РСДРП, вдоль шумного проспекта к Центральной площади столицы Белоруссии. Воспоминания о днях далёкой юности, о прошлом волнуют меня, заряжают энергией. Кажется, становлюсь в это время сильнее, моложе…
Вот и одетая в бетон Свислочь, серебристый купол цирка. Как-то особенно легко и незаметно преодолеваю длинный подъем, вступаю на брусчатку площади, где проходят торжественные парады войск и демонстрации трудящихся. Как впечатляюще строго и просторно здесь! Красив наш Минск, возрождённый из руин и пепла город у западных рубежей великой Страны Советов. Я вижу вокруг весёлые лица, слышу голоса людей, задорный детский смех.
А сам иду дальше. Подхожу к большому зданию с колоннами у входа, поднимаюсь по крутым ступеням.
В вестибюле Комитета государственной безопасности БССР меня встречает и приветствует старый знакомый старшина со значком гвардейца на груди.
Широко улыбаясь, как и в прежние годы, чётко произносит:
— Здравия желаю, товарищ полковник!
Я отвечаю на приветствие, но не спешу подниматься по лестнице к бывшим сослуживцам. Некоторое время стою здесь, в просторном и светлом вестибюле, возле вмонтированных в стену белых мраморных плит, на которых высечены имена чекистов, отдавших свои жизни за наше замечательное сегодня.
Каждая из этих фамилий — яркая биография, история многих подвигов, пример героизма и беззаветной преданности Отчизне. Все они — дзержинцы, воспитанники партии и комсомола, несгибаемые бойцы передовых рубежей невидимого фронта. Свято выполняя присягу, они погибли в жестоких схватках с врагами, но не отступили ни на шаг.
Эти люди могли бы ещё долго жить и работать — они были так молоды. Многие из них погибли тогда, когда уже не было войны…
Их нет среди нас, но они не забыты. О них помнят, их имена повторяют, им посвящают книги.
Здесь же, у написанных золотом на мраморе имён, возле лежащей на специальном столике большой книги в красном кожаном переплёте, где хранятся фотографии погибших, — всегда живые цветы. Над столиком надпись: «Вечная слава чекистам, отдавшим свои жизни в борьбе с врагами нашей Родины».
Мы их никогда не забудем.
Они, мужественно боровшиеся и погибшие при исполнении своих служебных обязанностей, напоминают нам, живым, всем советским людям, что тайная война между силами прогресса и реакции продолжается, что настоящего мира и тишины нет на нашей планете. Они, отдавшие свои жизни за коммунистические идеалы, ради счастья грядущих поколений, подтверждают, что мы живём во времена ожесточённой идеологической схватки, что нужно быть непримиримыми к проискам идеологических противников и бдительными, надёжно охранять страну от проникновения в неё шпионов и диверсантов.
Я стою у этих беломраморных плит, у этих длинных списков, и передо мной проходит вся моя сознательная жизнь, моя долгая вахта на нелёгком чекистском посту.
И я снова вспоминаю своих друзей…
Велик и могуч Советский Союз — светоч мира и безопасности народов нашей планеты. Растёт его экономика и культура, повышается материальное благосостояние людей освобождённого труда. С каждым годом жизнь советского человека становится краше, лучше.
Приятно видеть эти успехи первого в мире социалистического государства. Радостно сознавать, что в грандиозных, преобразующих нашу страну свершениях советского народа есть частица и твоего труда.
Бессмертное дело Ленина живёт и побеждает. Во имя этих всемирно-исторических побед, во имя настоящего и светлого грядущего стоит жить и работать!
На лекциях о подрывной деятельности иностранных разведок и встречах в различных аудиториях, особенно в школах, меня иногда просят: «Расскажите, пожалуйста, о самом интересном, самом памятном событии в вашей жизни». Признаюсь, мне всегда трудно выполнить подобную просьбу. Хочется ответить, что интересного было очень много. Трудными, но незабываемыми были первые годы Советской власти, памятен трудовой энтузиазм первых пятилеток, никогда не забудутся годы Великой Отечественной войны. Свидетелем многих интереснейших событий довелось быть автору и в послевоенный период в Белоруссии. Время было до краёв заполнено делами и пролетело удивительно быстро.
Сорок лет проработал я в органах государственной безопасности первого в мире государства рабочих и крестьян. Сорок долгих и многотрудных лет. Повидать и пережить за эти десятилетия довелось столько, что рассказать обо всем невозможно даже в книге.
Просят меня иногда на встречах сказать несколько слов и о своих близких. Этим моим слушателям я отвечаю, что дома, в семье, всегда находил опору и помощь при выполнении различных служебных заданий.
Иначе, вероятно, не могло и быть. Нелёгкую службу в органах государственной безопасности долгие годы делила со мной спутница моей жизни, Елена Семёновна, которая была всегда рядом. Уроженка города Берёзово бывшей Тобольской губернии, дочь большевика — первого комиссара на Крайнем Севере — она ещё в детстве пережила ужасы контрреволюционного мятежа белогвардейцев и кулаков. Эти изверги утопили в Иртыше, на глазах у ребёнка, старенькую бабушку только за то, что она отказалась выдать им своего сына — комиссара…
А теперь почётную вахту в органах государственной безопасности после окончания Военно-юридической академии мы передали сыну Олегу.
Думается, это хорошо, когда дети продолжают дело своих отцов.
Иногда мы с Еленой Семёновной вспоминаем былое. Чаще всего своих бывших сослуживцев, товарищей по работе, людей чистой души, несгибаемой ленинской стойкости, закалки и воли. Вспоминаются замечательные советские люди, встретившиеся мне на длинном жизненном пути, борцы против чёрных сил фашизма, которые были вместе с нами в годину тяжёлых испытаний. Некоторых из них я назвал в своей книге.
Ещё об одной из таких встреч расскажу в этой, заключительной главе.
В начале 1942 года в городе Бузулуке Оренбургской области появились солдаты и офицеры в незнакомой военной форме. Нам было известно, что тут формируется отдельный чехословацкий батальон под командованием полковника Людвика Свободы.
Это было уже второе крупное событие в городе, где раньше формировалась польская армия генерала Андерса, позднее позорно изменившая общему делу борьбы с фашистскими оккупантами.
Вспоминая об этом в своей книге «От Бузулука до Праги», Людвик Свобода писал: «Акт измены завершился… „А как поступят чехословацкие воины? — думали тогда советские люди. — Останутся ли они с нами? Повернутся ли спиной к фронту или станут к нему лицом, лицом к своему отечеству, оккупированному нацистами?“
Ответ был один: чехословацкие воины останутся с нами! Они не пойдут за андерсовцами.
Бывая в Бузулуке не только по своим делам, но и выполняя поручения Оренбургского областного исполнительного комитета депутатов трудящихся по вопросам, связанным с формированием польской армии, а затем и чехословацкого батальона, я встречался с офицером связи этого батальона, советским капитаном Соколовым, который и познакомил меня с полковником Людвиком Свободой.
Стройный, моложавый, с посеребрёнными волосами и по-военному подтянутый, он неплохо разговаривал по-русски. Это был не затянутый в мундир сухой служака, а человек большой культуры, скромности и простоты.
Людвик Свобода побывал в России ещё в первую империалистическую войну. В 1915 году он был призван в австро-венгерскую армию и направлен на русский фронт. Там, возглавив группу чешских патриотов, перешёл линию фронта и в 1916 году вступил в Чехословацкий легион, чтобы с оружием в руках бороться против немецкого и австро-венгерского империализма, за создание самостоятельного чехословацкого государства. Лишь в 1920 году после долгих мытарств в чине капитана Свободе удалось вернуться на родину. Там он сначала работал в сельском хозяйстве отца, а потом опять стал в строй.
В начале сороковых годов Людвик Свобода был преподавателем военной академии.
Приближалась вторая мировая война. Потакая захватническим планам Гитлера, англо-французские «союзники» Чехословакии отдали маленькую страну на разграбление немецким фашистам. Но отважные чешские и словацкие патриоты не смирились, не склонили головы перед захватчиками. Людвик Свобода принимал активное участие в организации сопротивления фашистам в Восточной Моравии, а потом уехал в Польшу и приступил к формированию чехословацкой воинской части.
Когда фашистские танки появились на дорогах этой преданной собственными правителями страны, Свобода вместе со своей частью перешёл советскую границу.
Начались «срочные», «неотложные», «немедленные» вызовы в Лондон, где в то время находилось эмигрантское правительство Чехословакии. За ними последовали заманчивые обещания всяческих привилегий и благ, иногда переходившие в неприкрытые угрозы. Людвик Свобода выстоял, не поддался, не изменил своему народу, изнывавшему под игом немецко-фашистских поработителей. А как только началась Великая Отечественная война, он сразу же обратился к Советскому правительству с просьбой о разрешении создать на территории СССР чехословацкую воинскую часть.
Вскоре это разрешение было получено.
И вот Бузулук. Батальон почти сформирован. Есть уже все необходимое для боя и жизни.
Почему же так грустен, так задумчив его командир?
— Не удивляйтесь моему настроению, пройдёт, — невесело улыбнулся полковник. — У многих наших товарищей оно такое же. Наши семьи остались в Чехословакии. Там и моя жена с двумя детьми. Кто знает, что с ними?..
Позднее стало известно, что волнения были не напрасными. Гитлеровские ищейки действительно охотились за семьёй Людвика Свободы, даже назначили награду тому, кто её выдаст.
Но предателя не нашлось.
К сожалению, старший сын полковника Мирек Свобода не смог избежать страшной участи, которую уготовили фашисты всем порабощённым народам. В ноябре 1941 года Мирека вместе с несколькими другими участниками подпольной организации Сопротивления выследило гестапо. После нечеловеческих истязаний он был отправлен в лагерь смерти Маутхаузен. Там патриот и погиб от какого-то укола, который сделал ему немецкий врач-изувер.
Жена и дочь Людвика Свободы дождались светлого часа нашей общей «обеды.
Командир чехословацкой части был энергичен, занят с утра до позднего вечера. Зачастую работал и ночи напролёт: в Бузулук ежедневно прибывали добровольцы, всех надо было встретить, одеть, обуть, разместить, с каждым поговорить. По указанию нашего правительства мы старались оказывать чехословацкому батальону всемерную помощь и поддержку, но не всегда могли заранее предусмотреть все, в чем нуждались в то трудное время наши боевые братья. А сами они, и в первую очередь их командир, не считали для себя возможным напомнить даже о самом необходимом.
Я уже знал, что полковник не курит, но однажды был очень удивлён тем, что за весь день не встретил в его батальоне ни одного человека с папиросой.
Поневоле вырвалось:
— Неужели вы принимаете только некурящих?
Командир ответил на этот раз без обычной улыбки:
— Нет, почему же? Курящих много. Но вот уже несколько дней, как у нас кончился табак…
— Нужно было сразу же проинформировать офицера связи Соколова. Уверяю вас, что в облисполкоме об этом не знают, — сказал я.
— А зачем? Советским солдатам на фронте табак нужнее. Мы пока в тылу, можем и потерпеть. К тому же, — на лице полковника появилась улыбка, — общеизвестно, что курение приносит вред. Вот и пользуемся случаем — поправляем здоровье…
Упущение офицера связи было исправлено в тот же день, и к «табачной проблеме» не приходилось возвращаться ни разу. Взаимодействие и дружба между нами не нарушались.
А в мае 1942 года Людвик Свобода пригласил меня в батальон на вечер.
— Будет интересно, — предупредил он, не желая вдаваться в подробности, — не пожалеете.
И вот вечером в местном кинотеатре состоялось общее собрание солдат и офицеров чехословацкого батальона. Перед ними встреченный горячими аплодисментами выступил выдающийся деятель Коминтерна, генеральный секретарь Коммунистической партии Чехословакии Клемент Готвальд.
Я много слышал о Клементе Готвальде, знал, сколько сил отдал он борьбе против возникшей в тридцатых годах угрозы фашизма. Имя этого человека связано с важнейшими событиями в истории Коммунистической партии Чехословакии, генеральным секретарём которой он был с 1929 года. Теперь я видел его, слушал вместе с другими.
Я не знал ни чешского, ни словацкого языка, но по тому, как восторженно реагировал на выступление Готвальда зал, было видно, сколь безгранично верят чехословацкие воины своему вождю.
Он говорил людям правду, и люди верили ему. Это он после мюнхенского сговора, когда уже было видно предательство и над Чехословакией нависла смертельная угроза, заявил тогдашнему президенту Бенешу, что ещё не поздно отказаться от мюнхенских «условий», потому что «у нас превосходная армия, наш народ полон решимости бороться. Ещё и сегодня мы можем показать свою силу».
Но трагедия, стоившая стране 360 тысяч человеческих жизней чехов и словаков, совершилась.
После митинга мы собрались в небольшой квартире полковника Свободы. Пили чай, разговаривали о ходе формирования батальона, о событиях на фронтах, о том, что скоро и чехословацкие патриоты отправятся на передовую, на помощь своим советским братьям. Но лучше всего мне запомнилось не это, а несколько фраз, которые произнёс Клемент Готвальд.
— Для меня лично, — сказал он, — нерушимая братская дружба наших народов вырисовывается на вечные времена. Много горя и бед принесла война всем нам, но есть в ней одно, чего не могут себе представить ни Гитлер, ни наши теперешние союзники на Западе. Недалёк тот день, когда германский фашизм и его сателлиты будут разгромлены. И тогда в восточной Европе возникнут новые социалистические государства. Достойное место среди них будет занимать наша Чехословакия.
В январе 1943 года первый чехословацкий батальон отправился на фронт. С боями, плечом к плечу с советскими воинами-освободителями, прошёл он героический путь от Бузулука до Праги.
В столицу Чехословакии вступил уже не батальон, а 1-й Чехословацкий армейский корпус, которым командовал генерал Людвик Свобода.
Не потребовалось много времени, чтобы сбылись пророческие слова Клемента Готвальда. Бывшая буржуазная республика Чехословакия стала республикой социалистической.
В декабре 1965 года генерал Людвик Свобода прислал мне дружеское письмо, полное тёплых воспоминаний о наших встречах в далёком Бузулуке. Я от души поздравил его с семидесятилетием и присвоением ему высокого звания Героя Советского Союза.
Вечереет… Из окна моей квартиры видны раскидистые клёны, густолистые, пахучие во время цветения липы, выстроившиеся двумя рядами вдоль тротуаров широкого Ленинского проспекта. Лёгкий ветерок колышет пламя Вечного огня перед обелиском Победы. У мраморного его подножия круглый год яркие букеты цветов.
Застыли в почётном карауле вокруг памятника погибшим защитникам Родины голубые ели.
За день переделано немало разных, в том числе неотложных общественных дел. Прочитана лекция, написано начало статьи, но не сидится в квартире.
Я одеваюсь и выхожу на улицу. Иду мимо домика I съезда РСДРП, вдоль шумного проспекта к Центральной площади столицы Белоруссии. Воспоминания о днях далёкой юности, о прошлом волнуют меня, заряжают энергией. Кажется, становлюсь в это время сильнее, моложе…
Вот и одетая в бетон Свислочь, серебристый купол цирка. Как-то особенно легко и незаметно преодолеваю длинный подъем, вступаю на брусчатку площади, где проходят торжественные парады войск и демонстрации трудящихся. Как впечатляюще строго и просторно здесь! Красив наш Минск, возрождённый из руин и пепла город у западных рубежей великой Страны Советов. Я вижу вокруг весёлые лица, слышу голоса людей, задорный детский смех.
А сам иду дальше. Подхожу к большому зданию с колоннами у входа, поднимаюсь по крутым ступеням.
В вестибюле Комитета государственной безопасности БССР меня встречает и приветствует старый знакомый старшина со значком гвардейца на груди.
Широко улыбаясь, как и в прежние годы, чётко произносит:
— Здравия желаю, товарищ полковник!
Я отвечаю на приветствие, но не спешу подниматься по лестнице к бывшим сослуживцам. Некоторое время стою здесь, в просторном и светлом вестибюле, возле вмонтированных в стену белых мраморных плит, на которых высечены имена чекистов, отдавших свои жизни за наше замечательное сегодня.
Каждая из этих фамилий — яркая биография, история многих подвигов, пример героизма и беззаветной преданности Отчизне. Все они — дзержинцы, воспитанники партии и комсомола, несгибаемые бойцы передовых рубежей невидимого фронта. Свято выполняя присягу, они погибли в жестоких схватках с врагами, но не отступили ни на шаг.
Эти люди могли бы ещё долго жить и работать — они были так молоды. Многие из них погибли тогда, когда уже не было войны…
Их нет среди нас, но они не забыты. О них помнят, их имена повторяют, им посвящают книги.
Здесь же, у написанных золотом на мраморе имён, возле лежащей на специальном столике большой книги в красном кожаном переплёте, где хранятся фотографии погибших, — всегда живые цветы. Над столиком надпись: «Вечная слава чекистам, отдавшим свои жизни в борьбе с врагами нашей Родины».
Мы их никогда не забудем.
Они, мужественно боровшиеся и погибшие при исполнении своих служебных обязанностей, напоминают нам, живым, всем советским людям, что тайная война между силами прогресса и реакции продолжается, что настоящего мира и тишины нет на нашей планете. Они, отдавшие свои жизни за коммунистические идеалы, ради счастья грядущих поколений, подтверждают, что мы живём во времена ожесточённой идеологической схватки, что нужно быть непримиримыми к проискам идеологических противников и бдительными, надёжно охранять страну от проникновения в неё шпионов и диверсантов.
Я стою у этих беломраморных плит, у этих длинных списков, и передо мной проходит вся моя сознательная жизнь, моя долгая вахта на нелёгком чекистском посту.
И я снова вспоминаю своих друзей…
Велик и могуч Советский Союз — светоч мира и безопасности народов нашей планеты. Растёт его экономика и культура, повышается материальное благосостояние людей освобождённого труда. С каждым годом жизнь советского человека становится краше, лучше.
Приятно видеть эти успехи первого в мире социалистического государства. Радостно сознавать, что в грандиозных, преобразующих нашу страну свершениях советского народа есть частица и твоего труда.
Бессмертное дело Ленина живёт и побеждает. Во имя этих всемирно-исторических побед, во имя настоящего и светлого грядущего стоит жить и работать!
ФОТО